Поединок Ганса Ульриха Руделя со Львом Шестаковым. 1944 год.

Для начала, вот как описывает данный эпизод сам Рудель:


У нас нет ни минуты передышки, не только в районе севернее Ясс, но также и на востоке, где русские захватили плацдармы на берегу Днестра. Однажды, во второй половине дня три наших машины летят над излучиной Днестра между Кошицей и Григориополем, где наша оборона прорвана большим количеством Т-34. Лейтенант Фиккель и унтер-офицер сопровождают меня на Ю-87, вооруженных бомбами. Предполагается, что нас будет ждать эскорт, и когда я приближаюсь к излучине реки я в самом деле могу видеть в районе цели низко летящие истребители. Оставаясь оптимистом, я прихожу к заключению, что это свои. Я лечу по направлению к цели, разыскивая танки, когда понимаю, что эти истребители - вовсе не мой эскорт, а иваны. Как глупо с нашей стороны, ведь мы уже разорвали строй, когда начали искать отдельные цели. Два других самолета запаздывают со сближением и медленно начинают пристраиваться за мной. Более того, удача нам изменяет, иваны готовы драться, это желание возникает у них не так часто. Самолет унтер-офицера очень быстро загорается и превратясь в факел, исчезает в западном направлении. Фиккель сообщает мне, что его тоже подбили и ему приходится уходить. Пилот Ла-5, который, по всей вероятности, знает свое дело, садится мне на хвост, остальные держаться за ним на небольшом расстоянии. Что бы я ни делаю, мне не удается стряхнуть этот Ла. Он частично выпустил закрылки, чтобы уменьшить скорость. Я залетаю в глубокие овраги, чтобы держать его пониже и сделать так, чтобы опасность столкнуться с землей спутала бы ему прицел. Но он держится за мной и его трассеры проходят совсем близко от моей кабины. Мой бортстрелок Гадерман кричит взволнованно, что истребитель непременно собьет нас. Лощина расширяется к юго-востоку от изгиба реки и неожиданно я делаю вираж со вцепившимся мне в хвост Ла. У Гадермана заклинило пулемет. Трассеры проходят под левым крылом. Гадерман орет: «Выше»! Я отвечаю: «Я не могу, у меня уже и так ручка в живот уперлась». Во мне начинает медленно нарастать удивление, как этот парень, идущий сзади, может следовать моим виражам на истребителе. Пот бежит у меня по лбу. Я все тяну на себя ручку управления, трассеры продолжают проноситься под моим крылом. Обернувшись, я могу взглянуть прямо в напряженно-соср едоточенное лицо ивана. Другие Ла прекратили преследование, по всей видимости ожидая, что их коллега вот-вот нас собьет. Полет в таком стиле им не по зубам: почти вертикальные виражи на высоте 10-15 метров над землей. Неожиданно на вершине земляного укрепления я замечаю немецких солдат. Они машут руками как сумасшедшие, скорее всего, не могут разобраться в ситуации. Но вот раздается громкий вопль Гадермана: «Ла упал»!
Сбил ли Гадерман вражеский самолет из своего пулемета или лонжероны истребителя не выдержали огромного напряжения во время этих виражей на полной скорости? В наушниках я слышу громкие крики русских. Они видели, что произошло и это нечто из ряда вон выходящее. Я потерял Фиккеля и лечу домой. Подо мной в поле лежит горящий Ю-87. Унтер-офицер и его бортстрелок стоят рядом с ним в полном здравии, к ним спешат немецкие солдаты. Значит, завтра они снова смогут летать. Вскоре после посадки я встречаюсь с Фиккелем. Будет достаточный повод отпраздновать наш новый день рождения. Фиккель и Гадерман также настаивают на праздновании. На следующее утро звонит наземный корректировщик этого сектора и рассказывает мне, с каким беспокойством он наблюдал за вчерашним представлением и сердечно поздравляет меня от имени дивизии. Из радиосообщения, перехваченного прошлым вечером, становится ясно, что пилотом истребителем был знаменитый советский ас, дважды Герой Советского Союза. Я должен признать, что он был хорошим летчиком, а это совсем не мало.


Вот только относит он этот эпизод к лету 1944 года, уже после своего награждения Бриллиантами, которое состоялось 29 марта 1944 года. А Лев Шестаков погиб 13 марта, о чем есть масса документов, включая донесение о безвозвратных потерях на сайте «Память народа» (https://pamyat-naroda.ru/heroes/memorial-chelovek_donesenie56708006/). Да и по месту происходивших событий есть нестыковка. Историю про бой Шестакова с Руделем описал в своей книге «Сокол-1» дважды ГСС В. Д. Лавриненков и судя по всему это не более чем легенда. Мне представляется более убедительной версия, связанная с Гансом Даммерсом и изложенная Олегом Каминским в «Одесских известиях» в 2001 году. Вот этот текст:


Сотнями  духовных  нитей  связаны  города  нашей  страны.  Они 
протянуты  в  прошлое  и  настоящее,  связывая  их  в  целое.  В  г.  Хмельницком,  на  обелиске  братской  могилы  у  Вечного  огня,  рядом  с  братской  могилой  среди  других  имен  воинов,  павших  при  освобождении  города,  выбито  имя  летчика,  героя  обороны  Одессы  Льва  Шестакова.  Он  прославился  как  командир  авиаполка  Приморской  армии  периода  обороны  Одессы,  а  погиб  в  воздушном  бою  13  марта  1944  года,  при  освобождении  Хмельницкого.  Об  этом  известном  многим  одесситам  Герое  написано  немало,  и  все  же  загадки  оставались…
     Материалы  о  жизни  замечательного  человека,  Героя  Советского  Союза,  командира  69-го  истребительного   авиационного  полка,  защищавшего  Одессу  в  1941  году,  Льва  Львовича  Шестакова  я  собираю  уже  давно.
       Среднего  роста,  коренастый,  с  аккуратно  зачесанными  на  пробор  темновато-русым и  волосами,  со  строгим,  по-мужски  красивым  лицом,  на  котором  отливали  голубизной  выразительные,  широко  открытые  глаза,  -  таким  он  запомнился  всем,  кто  его  знал.  Всегда  подтянутый,  деятельный  и  энергичный,  с  орденами  Ленина  и  Красного  Знамени,  полученными  им  еще  за  воздушные  бои  над  Испанией,  молодой  двадцатишестиле тний  майор  пользовался  огромным  авторитетом  и  уважением  всего  личного  состава  полка.  Именно  под  его  руководством  полк  добился  выдающихся  успехов  в  небе  Одессы,  за  что  в  1942  году  был  удостоен  звания  гвардейского  и  почетного  наименования  «Одесский».  Его  двенадцать  летчиков  за  оборону  Одессы  были  награждены  Золотой  Звездой  Героя.  Подобного  массового  награждения  не  было  еще  ни  в  одном  полку!  Полк  стал  первым  особым  полком  асов  в  советских  Военно-Воздушны х  Силах.
       Позже,  уже  в  звании  полковника,  Шестаков  возглавил  другой,  19-й  полк,  который  тоже  стал  гвардейским  и  заслужил  название  «Проскуровский» .  Но  это  событие  летчики  отмечали  без  своего  любимого  командира:  13  марта  1944  года  его  истребитель  «лавочкин»  упал  на  поле  у  села  Давыдковцы,  северо-восточне е  Проскурова  (ныне  Хмельницкий)…
       Принято  считать,  что  Шестаков  погиб  при  взрыве  вражеского  бомбардировщика ,  который  он  атаковал.  Долгое  время  так  думал  и  я.  Но  недавно  мне  открылись  новые  факты,  приведшие  меня  к  неожиданным  выводам.  Так  что  же  произошло  тогда  в  небе  Подолья?
       Весной  1944  года  советское  командование  начало  проводить  Проскуровско-Че рновицкую  наступательную  операцию,  целью  которой  был  разгром  основных  сил  немецко-фашистс кой  группы  армий  «Юг»  и  захват  Черновцов,  главного  города  Буковины.  Наступление  началось  4  марта  и,  уже  через  три  дня,  прорвав  фронт,  передовые  части  советских  танковых  соединений  вышли  на  рубеж  Тернополь,  Проскуров  и  перерезали  единственную  железнодорожную   ветку  Львов-Одесса,  важнейшую  коммуникацию  всего  южного  крыла  войск  противника.
       В  этих  боях  активное  участие  принимал  и  19-й  истребительный  полк  Шестакова.  Полк  большую  часть  светлого  времени  суток,  если  позволяли  погодные  условия,  находился  в  воздухе.  Этот  полк  был  так  называемым  маршальским,  так  как  подчинялся  непосредственно   главнокомандующ ему  Военно-Воздушны х  Сил  и  по  прямому  указанию  свыше  бросался  в  бой  на  самых  ответственных  участках  фронта.  На  вооружении  полка  находились  истребители  Лавочкина  «Ла-5».  Летчики,  в  основном,  были  опытные,  среди  них  известные  мастера  воздушного  боя  Павел  Чупиков,  Александр  Караев,  Олег  Беликов,  Евгений  Азаров  и  другие.  Все  же  часть  летчиков  составляли  новички,  лишь  недавно  прибывшие  на  фронт. 
       Командование  вермахта,  в  свою  очередь,  предпринимало  энергичные  усилия  для  обороны  Проскурова.  С  этой  целью  на  проскуровский  аэродром,  на  котором  уже  базировались  пикирующие  бомбардировщики   Ю-87,  12  марта  была  переброшена  одна  группа  «мессершмиттов»   52-й  истребительной  эскадры  Люфтваффе.  Почти  половину  группы  составляли  опытные  летчики,  в  том  числе  асы  -  Эрих  Хартман,  Вальтер  Крупински,  Фридрих  Облезер  и  другие.  Командовал  группой  известнейший  ас  майор  Гюнтер  Ралль.  Между  прочим,  несколько  лет  назад  мне  довелось  пообщаться  с  герром  Раллем.  Беседовали  мы,  разумеется,  в  основном  о  событиях  военных  лет.
       По  словам  бывшего  аса,  фронт  был  тогда  так  близок  от  Проскурова,  что  немцы  могли  прямо  с  летного  поля  наблюдать,  как  их  «штуки»  (Ю-87)  пикировали  и  сбрасывали  бомбы  на  наступающие  советские  войска.  Деятельность  аэродрома  была  сильно  затруднена  из-за  плохой  погоды.  К  тому  же,  советские  истребители  часто  барражировали  над  аэродромом,  ожидая  удобного  момента  для  атаки  взлетающих  и  приземляющихся  немецких  самолетов.  Бои  были  достаточно  упорными,  и  за  неделю  группа  Ралля  потеряла  нескольких  пилотов.  Так,  уже  на  второй  день  пребывания  в  Проскурове  летчики  группы  вели  тяжелый  бой  с  русскими  истребителями.  При  этом  один  из  летчиков  погиб  от  обломков  подбитого  им  разлетевшегося  на  куски  «лавочкина»  в  районе  населенного  пункта  Олешин…
       В  районе  Олешина?!  Так  ведь  Олешин  находится  в  нескольких  километрах  от  села  Давыдковцы,  у  которого  упал  «лавочкин»  Шестакова!  Да  и  обстоятельства  гибели  Шестакова  и  немецкого  летчика  очень  похожи.  А  что  если  это  не  простые  совпадения,  и  оба  летчики  погибли  в  этом  бою?  Что  ж,  попробуем  разобраться.
       Итак,  в  тот  день  (13  марта  1944  года)  шестерка  «лавочкиных»  во  главе  с  Шестаковым  вылетела  на  перехват  немецких  пикирующих  бомбардировщико в  Юнкерс-87,  взлетевших  с  проскуровского  аэродрома.  Ведомым  у  Шестакова  был  молодой  летчик,  совсем  недавно  прибывший  в  полк.  Погода  была  облачная  и  местами  с  ограниченной  видимостью.  Видимо,  это  и  стало  причиной  того,  что  после  боя  в  докладах  летчиков  было  много  неясного  и  противоречивого .  Так,  одни  летчики  сразу  увидели  четыре  «мессершмитта»,   сопровождавшие  бомбардировщики .  Другие  заметили  вражеские  истребители  уже  в  разгар  боя.  А  некоторые  вообще  не  видели  истребителей  противника.
       Немецкие  самолеты  уже  делали  разворот  для  бомбометания  по  советским  войскам,  когда  обнаружили,  что  их  атакуют  «лавочкины».  Поспешно  избавившись  от  бомб,  «юнкерсы»  стали  энергично  маневрировать  между  облаками,  уклоняясь  от  атак.
       Поначалу,  не  видя  «мессеров»  и  опасаясь  их  внезапной  атаки,  Шестаков  в  бой  не  вступал,  а  только  прикрывал  сверху  своего  ученика,  которому  приказал  атаковать  один  из  «юнкерсов».  Но  неопытному  пилоту  никак  не  удавалось  попасть  в  цель.  Тогда  командир  решил  сам  разделаться  с  этим  пикировщиком.  Передав  по  радио  приказ  прикрывать  его,  он  стремительно  бросил  свой  истребитель  в  атаку.  В  этот  момент  его  предупредили  по  радио  о  появлении  немецких  истребителей.  Приказав  связать  их  боем,  Шестаков  продолжал  преследовать  «юнкерс».  И  вот  тут-то  произошло  то,  о  чем  можно  только  догадываться.
       Думаю,  что  внезапно  выскочивший  из  облака  «мессершмитт»  оказался  прямо  перед  носом  «лавочкина»  Шестакова,  который  еще  не  успел  догнать  Ю-87.  Из-за  плохой  видимости  остальные  летчики  этого  не  заметили.  А  вот  Шестаков  среагировал  молниеносно:  от  мощного  пушечного  залпа  в  упор  вражеский  самолет  взорвался.  Но  взрывной  волной  или  обломками  был  сражен  и  наш  истребитель.  А  кое-кто  из  летчиков,  увидев  облако  дыма  и  падающие  самолеты,  решил,  что  это  взорвался  бомбардировщик  «юнкерс».
       Так  ли  уж  важны  эти  подробности,  и  не  все  ли  равно,  «юнкерс»  или  «мессершмитт»  сбил  Шестаков?  Да,  важны,  и  вот  почему.  Дело  в  том,  что  пилотом  злополучного  «мессершмитта»  был  не  кто  иной,  как  один  из  лучших  асов  Германии,  кавалер  Рыцарского  креста  обер-фельдфебел ь  Ганс  Даммерс,  имевший  на  своем  счету  сто  тринадцать  (!)  сбитых  самолетов.  И  победа  над  таким  грозным  противником  -  это  выдающийся  подвиг.
       Правда,  немцы  утверждают,  что  это  их  ас  атаковал  советский  истребитель.  Так  кто  же  все-таки  первым  открыл  огонь?  Думаю,  что  Шестаков,  и  вот  почему.  В  воспоминаниях  одного  бывшего  офицера  штаба  немецкой  52-й  эскадры  мне  удалось  найти  ключевое  слово  к  этой  загадке.  Слово  это  «копфшусс»,  что  переводится  с  немецкого  буквально  как  «выстрел  в  голову».  Именно  с  этим  смертельным  «копфшуссом»  Даммерс  был  найден  немецкими  солдатами  недалеко  от  обломков  своего  истребителя,  доставлен  в  лазарет,  где  и  умер  спустя  некоторое  время.  Выходит,  что  это  Лев  Шестаков  опередил  и  сразил  немецкого  аса!  Все-таки  он!  Кстати,  этот  случай  единственный  за  всю  Великую  Отечественную  войну,  когда  в  противоборстве  погибли  одновременно  оба  аса  -  Герой  Советского  Союза  и  кавалер  Рыцарского  креста.
       Проезжая  минувшим  летом  по  тем  местам,  я  с  волнением  осматривался  по  сторонам.  Ведь  где-то  здесь  произошел  тот  роковой  бой.  И  точно!  Сначала  в  окне  автобуса  промелькнул  указатель  на  Олешин,  и  вскоре  у  дороги  я  успел  увидеть  стелу  и  имя  Шестакова  на  ней.  Это  был  памятник,  установленный  на  месте  его  гибели.  Так  вот  оно  какое,  поле  у  Давыдковцев!  Вот  где  сложил  свои  крылья  отважный  сокол!
       По  обеим  сторонам  дороги  золотистым  покрывалом  росла  на  полях  густая  пшеница,  а  в  лесопосадках,  среди  травы,  голубели  небесного  цвета  васильки  и  капельками  крови  алели  маки.  Мне  захотелось  побродить  по  этому  священному  месту,  нарвать  букетик  полевых  цветов  и,  возложив  их  к  месту  гибели  героя,  почтить  его  память.  Но  уговорить  водителя  рейсового  автобуса  остановиться  я  не  сумел.  А  жаль…
       Мы,  одесситы,  не  должны  забывать  имя  Льва  Шестакова,  так  много  сделавшего  для  нашего  города  и  родной  Украины.  И  я  надеюсь,  что  мой  рассказ  станет  своеобразной  данью  уважения  и  памяти  легендарному  летчику,  сумевшему  в  последнее  мгновенье  своей  жизни  совершить  яркий  замечательный  подвиг.  Свой  последний  подвиг… 

Кстати, много реальных примеров, когда ИЛ-2 вообще кончает истребитель? А он был бронированным в отличие от устаревшей уже "Штуки".