Истории

Фотопортрет мехвода танка Т-34, Михаила Сергеевича Смирнова после окончания боя.
Во время атаки на немецкие позиции, снаряд противотанковой пушки врага попал прямо в лоб Т-34 и убил всех членов экипажа, кроме Михаила Сергеевича.

Придя в себя, Смирнов ускорил танк и ворвавшись на немецкие позиции, раздавил три противотанковые пушки и уничтожил еще 30 солдат и офицеров противника из пулемета.
Фото сделано 17 января 1944 года, в Ленинградской области.
Михаил Сергеевич Смирнов погибнет через полгода в Латвии, 29 июля 1944 года.

На одной из самых знаменитых фотографий пилотов-камикадзе, сделанной 26 мая 1945 года на авиабазе Бансэй, запечатлены пятеро улыбающихся японских юношей. Это пилоты-смертники 72 отряда Синбу за день до своего боевого вылета.
Парня в центре, с щенком на руках, звали капрал Юкио Араки. Ему было 17 лет. Во время своей последней поездки домой 5 апреля 1945 года Араки оставил своим близким три письма, наказав прочитать их только после того, как станет известно о его гибели.
Вот письмо родителям:
"Дорогие Папа и Мама.
Надеюсь, у вас и у моих братьев сейчас все хорошо.
Решено, что я, наконец, приму участие в Битве за Окинаву в составе Специального ударного отряда. Я глубоко тронут. Думаю только о том, чтобы потопить вражеский корабль одним ударом.
Оглядываясь назад, я чувствую, что должен попросить прощения за то, что уделял вам недостаточно времени в последние 10 лет.
Поступив в Армию и получив должную выучку от командиров, ныне я посвящаю себя моей стране как пилот Специального Ударного Отряда. Прошу, утешьтесь мыслью о том, что ваше желание, чтобы я вырос верным Императору и преданным родителям, сбывается.
Я ни о чем не сожалею. Я просто иду вперед по моему пути.
Я прошу вас выучить моих трех младших братьев, чтобы они смогли послужить нашей стране как достойные пилоты. Я искренне надеюсь, что вы надлежащим образом позаботитесь о себе и отдадите все силы борьбе в тылу.
Передайте, пожалуйста, привет всем нашим родственникам и всем соседям из нашей общины.
До свидания,
Юкио Араки
72-й отряд Синбу"

Юкио Араки погиб 27 мая 1945 года.

Вспоминает Генерал-майор ( в годы Великой Отечественной, лейтенант)-Александр Пыльцын, командир штрафной роты.

...однажды к нам в роту попал летчик, по фамилии Смешной. Парня сбили на немецкой территории, он сумел выбраться и к нашим вернуться, но его приняли как диверсанта и на три месяца отправили в штрафбат.
Между боями он до изнеможения тренировался, стараясь научиться воевать как пехотинец. Особенно, он набил руку на стрельбе из трофейных немецких фаустпатронов.
Во время форсирования Одера, Смешной лоб в лоб столкнулся с немецким гранатометчиком. Он кинулся к нему, а немец увидев, что какой-то разъяренный солдат бежит на него, бросился на утек и оставил свои фаустпатроны.
Смешной догнал его очередью из автомата, немец упал, в этот момент бывший летчик взял трофейные фаустпатроны и подбил два немецких танка, которые пошли на нас в контратаку.
После отражение контратаки, уже мы поднялись в атаку. Смешной поднялся, побежал вместе со всеми, а немец, в которого он до этого выпустил очередь, оказался только раненым. И немец, достав пистолет, выстрелил ему в спину.
Я не успел в доли секунды, что бы пристрелить этого фрица...

Солдат 442-го (японского) полка Армии США во Франции, ноябрь 1944 года.
Желая доказать преданность своей стране и избавить общество от предвзятого к ним отношения, американские японцы сражались столь самоотверженно, что получили прозвище "Бригада Пурпурного сердца".
За время боёв во Франции, Италии и Германии военнослужащие 442-го полка:
- понесли 314 процентов общих потерь, как боевых, так и санитарных
Получили:
- 9486 медалей "Пурпурное Сердце"
- 4000 медалей "Бронзовая Звезда", из них 1200 с дубовыми листьями, одна с Медалью Чести, одна с Серебрянной Звездой
- 15 Солдатских Медалей
- 22 медали Почётного Легиона
- 560 медалей "Серебрянная Звезда", из них 28 с дубовыми листьями
- 1 Медаль за выдающуюся службу
- 52 Креста за выдающуюся службу
- 21 Медаль Конгресса.
- полк - 7 личных благодарностей президента.

На фотографии справа-Роберт Риттер.

Один из главных организаторов геноцида цыган.
Именно благодаря Риттеру во время Второй Мировой войны было уничтожено цыган в процентах:
В Эстонии было уничтожено около 97 % цыган
В Латвии было уничтожено около 50 % цыган
В Хорватии было уничтожено около 90 % цыган
В Польше было уничтожено около 70 % цыган
В СССР, на оккупированных территориях, было уничтожено до 50 % цыган

Битва под Прохоровкой.

Рольф Эрхардт, механик-водитель экипажа командира взвода 7-й роты танкового полка «Лейбштандарт», наблюдал за этим боем сквозь смотровые щели своей машины:

«Растянувшись по широкому фронту, 7-я рота (вернее, та ее часть, которая осталась боеспособной после катастрофы на минном поле 6 июля), сосредоточилась на холме. Где-то там лежал хутор Тетеревино. Позади остались дымящиеся обломки первой волны русских танков. Впереди стояла непроницаемая стена из десятков Т-34 основной волны, которые нам предстояло уничтожить в упорном и кровопролитном бою. Стена стали и огня. А между нами — пехота: наша пехота в обороне и русские, ехавшие на броне Т-34 или бежавшие в атаку между танками. Накануне в мой танк пересел командир взвода унтерштурмфюрер Вайзер — его собственная машина осталась в ремонтной мастерской. Он недавно женился и только что вернулся из отпуска, поэтому не успел сменить парадный мундир на полевую форму. Мы рассматривали фотографии с его свадьбы, стараясь наладить отношения. Весь мой опыт механика-водителя за несколько дней после 5 июля состоял из оглушительного грохота, когда 6 июля я наехал на мину, и нескольких бессмысленных заданий. За предыдущий день ничего важного не произошло. Мы потратили немало времени на рытье траншеи для танка, и, когда наступил вечер, мы с радостью уступили обязанности ночного караула пехотинцам из 3-го батальона 2-го моторизованного полка, расположившегося рядом с нашими позициями. Мы отошли на обратный скат высоты и провели ночь в обычных окопах под танками, наслаждаясь ощущением безопасности, которое дарила нам 24-тонная стальная машина. Нас ничуть не беспокоило, что одну тонну из этих двадцати четырех составляли взрывчатые вещества.

За ранним пробуждением последовали крики, распоряжения, приказы: «Запустить двигатели!.. По машинам!.. К бою!..» Мы еще не успели уложить одеяла, как со стороны командного пункта подбежал унтерштурмфюрер Вайзер, крича: «Пошевеливайтесь! Танки!» Потом мы услышали взрыв, и первый Т-34, охваченный пламенем, застыл менее чем в 200 метрах от нас.

Его подбил из длинноствольной 50-мм пушки штабной танк. Долгие приказы были не нужны. Мы двинулись вперед и уже через несколько минут подбили четыре Т-34, причем некоторые из них — практически в упор. Не менее удачливы были и другие машины 7-й роты. Постепенно положение стало приходить в норму. По радио вновь начали поступать обычные приказы. Пока что, насколько мы видели, ситуация была полностью под нашим контролем. Но что будет дальше?

Монотонный поток приказов о смене позиций вдруг прервался. Мы услышали: «Георг вызывает Ирен». Позывной «Георг» принадлежал командиру 1-го взвода обер-штурмфюреру Хоффману, а «Ирен» — командиру 7-й роты гауптштурмфюреру Тиманну. После короткого обмена сообщениями мы узнали: посланный к нам пехотинец сообщил, что штурмбаннфюрер Пайпер, командир 3-го батальона 2-го полка, был ранен в самой гуще схватки, и нужна наша помощь, чтобы отправить его в тыл. Каждый, кто это слышал, знал, что нужно делать. Граница между своими и чужими представляла собой сплошную стену огня и дыма. Мы контролировали каждое движение. Ни один Т-34 не мог проехать и 50 метров, чтобы его не превратили в решето. Но насколько глубока была эта дымовая завеса? Удастся ли под ее прикрытием подобраться к КП Пайпера? Каждый из нас задавался этими вопросами. Что чувствовал гауптштурмфюрер Тиманн, когда перед ним встал выбор, кому поручить это задание? Мы все понимали, что нужно попытаться. Потом поступило сообщение: «Ирен вызывает Вальтера», — это мы. — «У вас лучшая позиция. Принимайте проводника в командирский танк и попытайтесь вытащить Пайпера. Двигайтесь так, будто за вами черти гонятся! Это ваш единственный шанс!»

Услышав про «чертей», я осознал серьезность положения. Это слово было не из обычного лексикона нашего командира, а значит, он был сильно взволнован. Унтерштурмфюрер Вайзер подтвердил получение приказа, отдал соответствующие распоряжения танкам нашего взвода и принял проводника от пехотинцев. «Вперед!» — приказал он мне. Через несколько секунд нас окружила пелена дыма. Чтобы не наткнуться на что-нибудь, пришлось сбавить скорость. Словно в немом кино, перед моими смотровыми щелями возникали картины: обломки, языки пламени, смутные фигуры в советских касках. Взрывы гремели один за другим. Вдруг раздался мощный взрыв. И как мне найти в этом хаосе командный пункт? Проводник никак не мог сориентироваться, сидя в закрытой башне.

Вайзер постоянно говорил по радио, просил усилить огневую поддержку и приказывал остальным танкам группы держаться позади. Он доложил о попаданиях и о том, что дальше идет только командирская машина. Потом последнее донесение: «Получаю попадания винтовочных гранат и легких противотанковых орудий… Ориентироваться невозможно… Продолжаю движение…» В этой суматохе никто из нас даже не обратил внимания, что мы не получаем ни подтверждений, ни приказов. Когда сломалась антенна? С нами не было связи; мы не получали приказов. Может быть, стоило отказаться от бессмысленных поисков?

Все это заняло, наверное, меньше времени, чем вам понадобилось, чтобы об этом прочитать. Внутренняя связь еще работала. Мы продолжали двигаться в направлении врага. Точнее, в окружении врага. Это немецкий бронетранспортер? Немецкие каски? Сзади! Снова русские! Вдруг — резкий приказ: «Т-34! Право 60! Бронебойный! — Огонь!» «Башню заклинило», — доложил наводчик. Вот теперь дела и в самом деле плохи. Новый приказ: «Механик-водитель, наводить корпусом! Вправо!» Я вел машину вперед на третьей передаче и знал, что передачу нужно переключить, но времени на это не было. Я развернул танк. Вдруг раздался удар — и тишина. Быстрый взгляд на тахометр — двигатель остановился. Заглох или разбит? Зажигание! Двигатель заработал. Я спросил: «Что дальше?» Тут радист сорвал с меня наушники и прокричал: «Наводчик убит! Внутренняя связь сдохла!» Я крикнул в ответ: «Спроси через заряжающего, что делать!» Ответ: «Командир тоже убит». «Ну, теперь все зависит от тебя», — подумал я. Спустя несколько секунд после попадания со стороны наводчика, я увидел русских, устремившихся к нашему танку. Я двинул машину вперед и вдруг увидел врага, Т-34, не более чем в 100 метрах. Орудие движется? Я повернул танк на 90 градусов. Прогремел выстрел. Похоже, я опередил его всего на доли секунды, Шестое чувство подсказало мне укрыться за разбитым танком. Еще один поворот на 90 градусов — я чувствовал, что свои где-то там. Проводник покинул машину где-то посреди вражеских солдат; заряжающий был ранен. Мы еще не были в безопасности. Я вывел танк из дыма и увидел машину командира полувзвода унтершарфюрера Харальда Штайна. От вражеских попаданий пуленепробиваемое стекло моей смотровой щели помутнело. Я высунул голову из люка, и Штайн стал сигналить мне руками. Гауптштурмфюрер Тиманн приказал мне возвращаться к своим позициям, пока Штайн прикрывает наш тыл.

У противотанкового рва радист вылез из танка вместе с раненым заряжающим. Я остался один. Потом кто-то подсчитал попадания на моем танке. Кусок пуленепробиваемого стекла передавали из рук в руки. На нем мои товарищи насчитали семнадцать попаданий пехотного оружия и три — противотанкового».

спасибо