Танкист 41-го.

 "Беспечность нашего начальства была страшная! Вроде недавно отшумела финская кампания. Недавно освободили Бессарабию, Западную Украину и Белоруссию. Все знали, что рядом граница, знали о скорой войне, разговоры шли, но, мы солдаты, нам не до больших материй. Что комиссар в казарме скажет, то и правда.

        А боеготовность гадкая была. Танки наполовину разобраны. Аккумуляторы хранятся в аккумуляторной, приборы стрельбы и наведения - в другом месте, пулемет - в третьем. Все это надо получить, принести, установить. Каждый аккумулятор - 62 кг. На танк их нужно четыре штуки. Вот мы с башнером Сафаровым сходили четыре раза.
        Командир танка, лейтенант, а у меня был танк командира взвода, жил на квартире в Житомире. Это 11 километров до Гуйвы, где базировалась часть. В полпятого немцы начали нас бомбить, и только к часу дня я увидел в расположении первого офицера. К линии фронта выступили уже вечером, затемно.
      Незадолго до начала войны к нам в полк пришли 30 танков Т-34. Поставили трехметровый проволочный забор вокруг них, охрану. Нас, танкистов не пускали их посмотреть! Такая была секретность. Так мы и ушли без них. Потом они нас догнали, и дрались с немцами, но, большею частью нелепо погибли, засев в болотине.
      Двигаясь на запад, прошли Новоград-Волынский, на окраине города - аэродром. Прилетели семь штук немецких "Юнкерсов", и на наших глазах начали его бомбить.
        Только один советский самолет смог подняться. "Чайка", так тогда называли одну из модификаций И-15. В те годы люди в армии были очень хорошо подготовлены физически, а главное морально. Многие были готовы за идею идти на смерть. Сейчас редко встретишь людей того уровня.
      Вот эта тупоносая "Чайка" уцепилась в хвост бомбардировщикам, умудрилась одного фашиста отбить от стаи и посадить на наш аэродром.
       На моих глазах "Юнкерс" сел. Что там было дальше - не знаю, мы двигались вперед. По дороге идут беженцы, немцы их бомбят. Корова бегала по полю, так немец, паразит, заходит на нее и строчит из пулемета! Корова шарахнулась в сторону, он разворачивается и опять стреляет, но не по ней, а рядом, гоняет ее по полю, развлекается. Столько злобы кипело в душе, что если бы этот летчик попал к нам в руки - разорвали бы на кусочки.

      Мы пришли к Дубно и встали в оборону перед городом. Небольшой городишко. Горит. Немцы выходят из Дубно колоннами, пока не замечая нас. А наши лихие командиры, вместо того, чтобы максимально подготовиться к встрече противника, решили покончить с врагом лихим кавалерийским наскоком:
"Ура! За Родину! За Сталина!"
Взревели моторы, и полк помчался в атаку. Здорово мы погорели там.
      Немцы остановились, на наших глазах быстро развернули артиллерию, и как дали нам прикурить! Расстреливали, как в тире. Штук семьдесят этой мелюзги, легких танков Т-26, Т-70 участвовало в атаке, а осталось около двадцати.
Т-26 даже крупнокалиберный пулемет прошивал в борт насквозь. Разве это броня - 15 миллиметров?! Мой танк тоже был подбит, снаряд сбил подвесную каретку на гусенице. Немцы, почувствовав более или менее серьезное сопротивление, на этом участке стали в оборону, и наступление прекратили. За ночь мы своими силами отремонтировали танк. Наш экипаж снова был готов к бою.
++++++++
        В июне и июле дрались постоянно. Обычно получали приказ занять оборону на определенном рубеже. Занимали, ждали немцев. Иногда они шли на нас, тогда дрались, иногда немцы обходили нашу оборону на другом участке, тогда приходилось отступать, чтобы избежать окружения. Но отступали только по приказу. Ни разу немцы не пробили, не смяли оборону нашего полка.
      Скоро наш танк подбили, и пришлось его бросить. Танк сгорел 9 или 10 июля в окрестностях Новоград-Волынского. Никто из нас даже не заметил, откуда прилетела болванка. Нам попали в борт, и танк загорелся. Мы выпрыгнули, около железнодорожного переезда, у меня комбинезон горел. Рядом была канава с грязной, болотистой водой, я бросился туда и сбил с себя огонь.
      В июле же на станцию Федоровка пришел эшелон с пополнением для полка, в котором были танки БТ-7. Всего семь машин.
        Ночью "безлошадные" танкисты, в том числе и наш экипаж, которому тоже выделили танк, пошли разгружать эшелон. Каких-либо специальных приспособлений, для выгрузки танка с платформы, на станции не нашлось. Решили просто спрыгивать с платформы. Мотор у танка мощный, ходовая часть надежная, все танки удачно соскочили на насыпь. На БТ-7 удалось повоевать около трех дней. В очередной атаке немцы нас подбили, экипаж успел выскочить.
Наши легкие танки по одному скоро выбили все. Пошлют 3-4 танка в атаку, и нет их.
         Большинство танковых частей того времени были созданы на основе кавалерийских корпусов. Многие командиры, бывшие конники тогда командовали по привычке:
- Аллюр "три креста"
и вперед, лишь бы быстрей. Ведь танк - это не лошадь, его легко посадить в какой-нибудь ручей, овраг или болото, где он, неподвижный, становится легкой добычей для вражеских танков и артиллерии. При таких, необдуманных играх в догонялки резко снижается эффективность танковых соединений. И главное - огневая мощь танка: его пушка и пулемет, становятся малополезными.
      И вот, половину пришедших из Житомира тридцатьчетверок, в одной из первых атак посадили в болото и бросили. Очень жаль. Танк Т-34 в начале войны был мощным оружием, с которым немцам приходилось считаться.
++++++++++++++++
         Т-34 ходили как королевы. В полку оставался один танк, им командовал капитан, не вспомню фамилию, хороший мужик был, жизнерадостный. Он закрывал люки, и выходил на горку, на открытое место.
         По нему немцы бьют, но броню пробить не могут, а он наблюдает, только где цель заметил, туда снаряд и никто не шевелится, и никто к нему не подойдет. Так потом "Тигры" в 43-м воевали. У них пушка мощная была, 88 мм, дальнобойная и оптика отличная. Но ловили мы и "Тигров". А тогда, в 41-м на Т-34 я с умилением смотрел.
После боя подошли к нему:
- Ну, вам и попало, товарищ капитан!
- Да что, попало! Видишь, все отскакивает, только считай.
Начали считать, вышло сорок четыре попадания! И ни одной пробоины, только лунки. Смеется:
- Ну, а вы что, танкисты, в пехоту записались?
Записались. Танк сгорел. Дали винтовку, больше ничего, ни лопатки, ни хрена. Окопаться нечем. Воюем в пехоте. Но мы не бежали! Оборонялись люди стойко.
          Немцы обойдут где-то на другом участке, нам дают команду отходить, ночью отходим. Но когда на позицию вставали - ничего подобного. В ночной поиск ходили даже. Минометная батарея нам досаждала. Командир полка, полковник Владимир Исидорович Живлюк, с четырьмя шпалами в петлицах, ставит задачу: - Надо эту батарею найти и обезвредить.
        В начале войны немцы довольно беспечные были, они же считали, что русские разгромлены и война закончится в считанные недели. Мы вышли на эту батарею ночью, перебили минометчиков, ни одного в живых не оставили. Взяли, сколько было минометов. Минометы были ротные, 50-мм, маленькие, как игрушечные. Собрали и утащили к себе, доложили командиру полка. Потом разбирались с этими минометами, пробовали даже стрелять по немцам. Получается.
        Однажды поймали "курощупов". Немцы, когда эту деревню заняли, на ночь в ней не остановились, а сидели в своих блиндажах, охранялись. А мы ночью слышим, в деревне куры орут. Пошли втроем посмотреть.
          Немец один на часах у забора стоит, а второй по двору кур ловит. Наш парень часового ножом в шею, раз! И готово. А второй фриц задом пятится, мешок с добычей тащит. Мы с Лешкой Куровым ему вещмешок на голову, и лямку затянули. Приволокли этого фрица вместе с оружием, со всем добром, в мешке на веревочке.
+++++++++++++
         Мой друг, отличный парень Леша Куров погиб под Горшиком. Из-за глупого ребячества погиб. Стояли в обороне, обстановка была спокойная. Лешка вылез на железнодорожную насыпь и стал немцам показывать голый зад, издеваясь над ними. Фрицы по нему из пушки выстрелили и убили.
        Примерно тогда же взяли в плен немецкого подполковника, начальника штаба пехотной дивизии, со всеми документами.
        Прямо сквозь наши окопы шла железная дорога на Овруч. Впереди, на горке - деревня Горшик. На правом фланге местность была заболочена, дальше, на запад небольшой лесок и рокадная дорога, параллельно линии нашей обороны.
      Ночью мы перебрались через болото и отправились в ночной поиск, в направлении дороги. Надо сказать, что поиск, это не просто разведка, здесь участвует значительное число бойцов. Поиск можно сравнить разве что с разведкой боем. Нашей группой командовал лейтенант Оськин.
      Благополучно добравшись до дороги, мы разделились. Две группы отправились прикрывать фланги, а наша, центральная расположилась в засаде. Вскоре послышался шум мотора, показалась открытая легковая машина, без охраны. В ней водитель и два офицера.
        Кто-то бросил гранату под колеса, и раздалось несколько быстрых выстрелов. Водитель был убит на месте. Один из офицеров, капитан, держась за раненое колено, выскочил из машины, второго, подполковника выдернули мы сами. Ударили его по голове, накинули мешок и, через болото отвели на наш командный пункт. Раненого капитана пришлось застрелить.
      За первые бои, в том числе и за этот эпизод я получил свою первую медаль, "За отвагу". Еще двое ребят получили. Один "За отвагу", другой "Красную звезду", батальонный комиссар Орден "Боевого Красного знамени" получил, комполка ничего не получил.
      Тогда награды не очень-то щедро раздавали. А эту награду я очень ценю. Получить медаль "За отвагу" в сорок первом - совсем не то, что в сорок пятом.
+++++++++++++
         Уже больше двух месяцев мы воевали в качестве пехотинцев. Ни одного целого солдата не осталось среди нас. Все были ранены. Меня тоже по ноге хорошо зацепило, но на месте перевязали, дальше воевал. Новоград-Волынский, Федоровка, Овруч и до Чернобыля.
         В Чернобыле нас посадили на грузовики, и вывели через Чернигов в Нежин. Там стоял штаб Юго-Западного фронта. Командовал фронтом тогда Семен Михайлович Буденный. Нас, человек тридцать безлошадных танкистов определили в охрану штаба, который располагался в бывшем пионерском лагере.
      Ночью, лежим по двое в секрете, выходит на веранду генерал. Сам под хорошим хмелем и поет: "Три танкиста выпили по триста, а башенный стрелок выпил полный котелок".
        Такое меня зло взяло! Думаю, дать бы тебе по морде. Там люди кровь льют, а ты пьянствуешь. Не знаю, может я и не прав был, но такая дерзкая мысль по отношению к высокому чину у меня промелькнула.
      Потом погрузили нас в эшелон и отправили в Котельниково.Начиналась осень. Оборванные, грязные, раненые, мы добрались до Котельниково. Наш полк переформировали в мотострелковый.
        Укомплектовали его морскими пехотинцами. Пришли моряки, мощные ребята, красавцы. Поступили семь тяжелых танков КВ. Сформировали танковый батальон, а также несколько артиллерийских батарей. В Котельниково какое-то время танкисты занимались тактикой танкового боя. И мы, "безлошадные", с ними ходили, "пешим по-танковому".
       Вскоре полк погрузили в эшелон и отправили до Батайска. Оттуда ребята двинулись к Ростову, на фронт, а нас, танкистов без машин отправили в 29-й запасной танковый полк, в Сталинград.
Там с нами тоже проводили занятия. Изучали средний танк Т-34 теоретически. Танков не было, все на фронте. Отрабатывали вождение на танкетке.
        Экипаж 2 человека, справа механик, слева пулеметчик, между ними ГАЗовский двигатель. Один рычаг. Вперед толкнешь- поворот направо, назад- налево. Нас предупреждали, чтобы двигатель не перегревали, иначе танкетка может загореться без помощи противника. Посмеялся я над такой техникой. Братская могила на двух человек."

- из воспоминаний лейтенанта-танкиста С.А.Отрощенкова.

спасибо