fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 5.00 (1 Голос)

«? З. Воспоминаний Членов зондеркоманды»

Работники Зондеркоманды жгут трупы в кострах в ямах в 1944-м году

У любого, кто хотел бы избежать всего этого, был надежный, хотя и трагичный выход: можно было покончить жизнь самоубийством. Известны ли вам случаи самоубийств среди ваших товарищей?
Среди заключенных из Зондеркоманды почти не было самоубийств. Сейчас я могу вспомнить только три случая. Еврейский полицейский из Макова проглотил двадцать таблеток люминала, но не умер. Два доктора-еврея покончили с собой во время восстания 7-го октября 1944-го.


* * *

Могли ли вы брать еду, оставленную в раздевалке людьми, после того, как они уходили в газовые камеры?
Да. Только так мы могли хоть как-то выжить. Мы делали это с разрешения немцев.* * *

Какую еду оставляли люди? Как вы ее брали?
Всё, что только можно себе вообразить. В каждом поезде люди привозили еду, типичную для своей местности. Когда прибыли евреи из Греции, они привезли то, что мы никогда раньше не видели – оливки. Мы думали это сливы. Каждый попробовал и выплюнул. Французы набросились на них как на королевское блюдо. Греческие евреи привезли также хлеб из кукурузы. Почти у всех у них был хлеб и оливки. Голландские евреи привезли консервы и чизбургеры. Венгерские – копченого гуся, такое мясо, которое стало мягким после приготовления. В Венгии, забив гуся, они вешают его сушиться в камине. Так можно есть это мясо всё лето, не храня его в холодильнике. Они же привезли сухари. У многих была копченая свинина; может, они и не ели ее дома, но, должно быть, решили, что она дольше сохранится в пути.

То есть, от голода вы не страдали, как другие заключенные?
Иногда мы тоже голодали. Когда приходили поезда с польскими евреями, они ничего не с собой не привозили. В такие дни я пробавлялся вареными картофельными очистками. И в начале нашего пребывания в Биркенау мы не могли забирать еду у жертв. Люди раздевались в сараях и там же оставляли свою одежду и пожитки. Мы их не видели.

Вы спросили, как мы брали еду. Это делалось так: после того, как люди раздевались, их уводили в газовую камеру. В это время нас звали грузить одежду и вещи в машины. Весь груз свозили на склад ценностей и сортировали в сараях. Пока мы собирали одежду и вещи, каждый из нас что-то находил – еду или что-то еще. Одни находили больше, другие меньше. Нам разрешалось борать себе еду. Обычно эсэсовцы не придирались к нам. В любом случае, немцы очень хорошо знали, что мы брали себе еду, оставленную в раздевалках. До того, как мы переехали в Крематории III [IV] и IV [V] нам было сложнее забирать еду. В отличие от Зондеркоманды в Крематории I [II] и II [III]. Они жили там; им надо было только отнести еду на чердак. Нам же надо было нести еду до самого лагеря.

Помните ли вы случаи, когда эсэсовцы забирали еду себе?
Такого почти не случалось, за исключением консервов. Изредка капо должен был отдавать вещи СС, если еда приходила в больших упаковках, но они никогда не брали отдельную еду.

Почему нет?
Боялись. Некоторые люди прибывали из других лагерей, где были эпидемии. Многие члены Зондеркоманды умирали, заразившись тифом, малярией или другими болезнями. Немцы знали об этом и боялись заразиться.* * *


Как часто болели члены Зондеркоманды?
Многией из них заболевали тифом, гепатитом и другими опасными болезнями. Я думаю, мы заражались от еды, привозимой жертвами в лагерь, но возможно, мы заражались и от их одежды. Если кто-то из нас заболевал, приходил доктор, профессор краковского университета. Он обследовал больного и записывал его серийный номер. Через два часа приезжала «скорая» с эмблемой Красного Креста и забирала его. Но мы знали, что нашего больного товарища убьют. Они вколят фенол прямо ему в сердце.

Получается, больным совсем не оказывали никакой помощи?
Именно так. Выздороветь можно было только в казарме. У нас были комнаты-изоляторы. Еще в нашем блоке был еврейский доктор из Франции. Он был талантливым хирургом, он делал экстренные операции на столах в наших бараках в примитивных условиях. Он говорил, в Париже у него была клиника на сотню мест. Его жена была христианка. Немцы убили ее назадолго до освобождения.* * *


Вам требовалась медицинская помощь, пока вы были в Зондеркоманде?
У партизан я переболел тифом, так что у меня был иммунитет. Но однажды у меня страшно заболели ноги. Я обратился к нашему капо, Даниэлю, которого через некоторое время немцы застрелили при попытке к бегству. Он дал дежурному по казарме, Майорчику, указание: «Майорчик, он сегодня останется в блоке. Когда мы вернемся с работы, я хочу застать его здесь.» Так как оставаться в казармах в рабочее время было запрещено, Майорчик спрятал меня под койкой и сказал: «Лежи тихо, пока я не разрешу тебе выйти.» Пришел немецкий доктор с инспекцией. Я лежал там долго. Даже после того, как докто ушел, я не решался дышать. Потом я услышал Майорчика: «Ты всё еще там?» Я ответил: «Я не могу сам выбраться.» Один из дежурных ухватил меня за одну ногу и вытащил меня. Так я спасся. Моему двоюродному брату, у которого тоже болели ноги, повезло меньше. Ему было так больно, что он не мог надеть ботинки и пойти на работу. Когда вечером мы вернулись с работы, его не было. И всё. Кажется, это было еще в 1943-м.* **


Вы помните имена немцев, работавших в крематории?
Больше всех выделялся Oberscharführer Молл, за ним был Scharführer Фуч, который заведовал Крематориями III [IV] и IV [V]. Позже Фуча перевели в концлагерь в Судетах. Он приезжал однажды и рассказал, что там двенадцать тысяч евреев и все идиоты. «Будь вы там, » — говорил он, — «вам бы сказали, что хуже ублюдка, чем я не найти! Евреи там тупые и не знают, как себя вести. Поэтому у них ничего нет и они ничего не стоят. И я тоже.»

Что он хотел этим сказать?
Что евреи там не были хитрыми. Если бы они могли воровать вещи со складов и обменивать их на еду, он бы в этом участвовал, и они бы хорошо питались. Но выходило по-другому. Кроме Фуча было еще два немца: один работал в Крематории II [III], другой в Крематории III [IV]. Один из них был капо, постарше, политический заключенный. У него на одежде был нарисован красный треугольник. Второй, Кароль, тоже был капо. Он был уголовник, осужденный в Германии за изнасилование. У него на одежде был нарисован черный треугольник. Его убили во время восстания Зондеркоманды.

Можете рассказать в деталях про убийство Кароля?
Да. Мы спорили между собой, кому его убивать. Это было не только легко, но и почетно, потому что он был подонок. Один товарищ предложил мне поллитра, если я убью Кароля. Другой сказал: «Ну нет. Я заслужил это. Не помните, как он чуть не забил меня до смерти?» Этот человек достал нож из сумки часовщика, которую я нашел в мусорном ящике, схватил Кароля в коридоре и проткнул его ножом с такой силой, что лезвие прошло насквозь и застряло в стене. Затем его труп бросили в печь. Вот и всё.

Когда немцы пересчитали живых и убитых после восстания, они поняли, что Кароля нет. Его нигде не нашли. «Где он?» — спросили они нас. Мы сказали, что ничего не знаем. Тогда один эсэсовец предложил: «Выньте пепел из печей, и мы увидем, где он.» В одной из печей они нашли ключи от крематория. У капо в кармане всегда были ключи от крематория. Таким образом немцы поняли, что Кароля бросили в печь и сожгли.* * *


Расскажите подробнее о вашем капо.
Сначала у нас был капо по имени Даниэль. Он был одним из первых людей, привезенных в Освенцим, — статус, дававший заключенному дополнительные привилегии. Его номер был 38000. Его все знали и знали, как долго он уже был в лагере. У Даниэля в Освенциме было доброе имя. Во Франции он служил в Иностранном Легионе. Каждый знал, что человек, служивший в Иностранном Легионе, уж точно не был нюней. Даниэль, на самом деле, не был французским евреем. Он приехал во Францию беженцем. Он был коммунист и сбежал во Францию из Польши.

Я однажды рассказал ему случай из моей жизни. Еще в России меня считали ударником труда. Начальник завода хотел, чтобы я вступил в комсомол. Но я ответил, что всегда останусь бейтаровцем и не могу вступить в комсомол. Он настаивал: все ударники труда на заводе обязаны вступить в комсомол. Ничего не помогло, мне пришлось вступить. Даниэлю история очень понравилась, и он взял меня под крыло. Когда окончился его срок капо, его повысили на должность бригадира. В конце концов он был убит при попытки побега вместе с Майорчиком из Варшавы и еще двумя евреями из Франции и Польши. Я также должен упомянуть, что Даниэль однажды спас мне жизнь. Наш следующий капо был еврей из Цеханува. Поначалу мы были соседями по койке. Потом, когда его назначили капо, он очень плохо со мной обращался.

Как именно он с вами дурно обращался?
Он приказывал мне на идиш «Bück dich!» (наклонись) и бил меня палкой. Один раз, когда он ударил меня ни за что, я пошел в казарму и расплакался. Даниэль спросил меня, чего я плачу. Я ответил, что капо меня всегда бьет ни за что. Даниэль позвал капо и спросил, за что тот меня бил. Он снял один деревянный сабо, замахнулся им в лицо капо и сказал: «Если завтра он придет ко мне и скажет, что ты его тронул опять, я врежу тебе этим ботинком.» После этого тот капо меня больше не тронул.* * *


Откуда родом были евреи в вашем бараке?
В нашей группе были евреи из разных городов Польши – из Гродно, Млавы, Плоньска, Сосновца – а также из других стран: из Греции и даже один по имени Морис из Алжира, настоящий дикарь.

Как вы разговаривали с евреями из других стран?
Греческие евреи говорили по-французски и на ладино. Я говорил с ними по-французски. Большинство наших говорило на идиш. Как я сказал, греки говорили по-французски, и люди из франции, которые выучили немного идиш, переводили для них. После подавления восстания Варшавского Гетто греческих евреев заставили разбирать остатки домов в гетто и собирать пожитки среди руин. Они использовали для этого греческих евреев, а не польских, потому что польские евреи могли общаться с теми, кто еще прятался в руинах.

Расскажите о ваших взаимоотношениях.
Группы, работавшие в крематории, держали порознь, и между ними почти не было контакта. Мы объединялись с людьми из одной с нами страны: евреи из Польши, Литвы, Словакии. Очень важным было то, сколько времени вы провели в лагере. Дольше всех там были евреи из Брно. У них были номера типа 42000 или 24000. Они работали в Зондеркоманде со времен первого крематория еще в Освенциме. Потом их перевели в Биркенау.

Была группа евреев из Франции, которая на самом деле состояла из польских евреев-коммунистов, сбежавших во Францию. Мы звали их «французы», хотя они и были поляки. Были евреи из Венгрии и евреи из Гродно, которые приехали со мной в одном поезде. Очень немногие из них выжили. Зондеркоманда состояла из людей со всех концов Европы и северной Африки. Из разных городв и мест.

Мы, литовские евреи, сформировали группу из тридцати человек и внушали страх остальным заключенным. Нас все боялись потому что наш код поведения был «Один за всех и все за одного» Все знали, что кто нас тронет, будет наказан. Вот вам пример: Я уже упоминал Мориса, еврея из Алжира. Немцы назначили его и одного еврея из Словакии на должность палачей. Они разъезжали по городам и деревням и проводили казни людей. У Мориса была железная психика; он был очень сильным и здоровым. Однажды он избил одного из наших, из литовцев. Он понятия не имел, что его ждало. Мы все набросились на него и избили его до умопомрачения. Мы хотели наказать его за избиение одного из нас. Среди нас были три брата-ювелира из Нового Двора. Один из них взял плоскогубцы, такие, с какими работают ювелиры, и бросился к Морису, чтобы пробить ему череп. Я остановил его, я закричал: «С ума сошел? Ты убьешь его!» Потом Мориса принесли в казармы и облили его водой, чтобы привести в чувство. Доктор из Франции позаботился о нем. Мы предупредили его не бинтовать Мориса, иначе эсэсовцы бы взбесились.

В тот вечер я хотел было принести Морису чаю и спросить, как он. Один мой друг сказал: «Не ходи туда. Он тебя убьет.» Я ответил: «Он меня больше не убьет. Я не боюсь.» Я пришел к нему и спросил: «Морис, тебе принести что-нибудь попить?» Он ответил тихо, на смеси польского, немецкого и идиш: «Я нет...»

Однажды немцы решили повесить каких-то взбунтовавшихся поляков. Нам было велено выделить на это двоих, но никто не вызвался – кроме Мориса и еврея из Словакии. Они согласились, так как знали, что их за это накормят и вознаградят.

Они потом вернулись в лагерь?
Нет. Они не вернулись. Мы слышали, что их застрелили как собак после того, как они повесили поляков. Нам рассказали поляки, работавшие рядом.* * *


Кого еще вы хорошо помните из числа Зондеркоманды?
Был один еврей из Афин, невысокий человек, которого мы звали Piccolo. Он был так высокообразован, что с ним уважительно обращался даже капо. Афинские евреи были последними евреями, приехавшими из Греции. Сначала немцы депортировали евреев из Салоников. Афинские евреи были совсем на них не похожи.

Почему его звали Piccolo?
Он был чрезвычайно чувствительным и заботился только о телах мертвых детей. Он, несомненно, был учителем или писателем. Он искал только тела мертвых детей; он входил в газовые камеры и вытаскивал оттуда их тела. На нашем жаргоне малышей называли piccolo, и это слово стало прозвищем того еврея. Мы всегда звали его Piccolo, никто не знал его настоящего имени. Он подбирал их тела и относил их к яме или к печи.

Был еще человек, который старался быть смешным и веселым даже в таком месте. Он разговаривал всегда саркастическим мрачным тоном. Он, например, говорил, что газовые камеры в крематории были как кинофильм. Картинки мелькают, пока на пустом экране не появляся слово «Ende» [Конец]. Так и наша жизнь: мы бежали в газовые камеры, вытаскивали мертвых, вырывали их золотые зубы, срезали их волосы, уносили их в печи, убирали пепел – и тогда появлялось слово «Ende»
Говоря о трагикомичном, хочу еще упомянуть о том, кого мы называли «Kondomierz». Он был откуда-то возле Ломжи. На самом деле его звали Монек. Он часто искал презервативы в мусорных кучах, предназначенных для сжигания, и так к нему и пристало это прозвище. Всякий раз, найдя презерватив, он надувал его как воздушный шарик и играл с ним, как ребенок.

Другим интересным человеком был художник по имени Давид Олер. Он рисовал шаржи несколькими простыми линиями, но при этом получались портреты полные жизни. До сих пор помню то, что Олер сделал специально для нас. Среди вещей убитых мы нашли часы, мы отдали их ему, и он сделал на них надпись «Doxa» или название какой-то другой знаменитой фирмы, чтобы мы смогли их обменять. Это был сложный подлог, и работая над ним, он пользовался лупой, которую нашел среди вещей.

(*** Давид Олер – художник, переживший Освенцим. ***)* * *


Однажды грузовик привез в крематорий несколько женщин. Это были больные «мусульманки», полумертвые уже. Они больше не могли работать. Поэтому немцы решили убить их в газовой камере. Одна девушка, которая еще могла стоять и говорить, обратилась к члену Зондеркоманды, которого звали Янкель, высокому сильному парню, схватила его за руку и сказала: «Мне восемнадцать, и я ни разу не спала с мужчиной. Сделай мне одолжение: я хочу испытать это перед смертью. Можешь выполнить мою последнюю просьбу?» Янкель оттолкнул ее, убежал и спрятался, чтобы она не позвала его снова. Он не мог исполнить ее просьбу, он чувствовал, что это было бы аморально.

Когда он рассказал нам об этом, мы заспорили, правильно ли он поступил, отказав ей в последней просьбе. Мнения разделились, мы горячо спорили. Янкель сказал: «Вы все спятили! Она была Muselmännin, грязная и покрытая дерьмом. И я знал, что ее вели в газовую камеру! Да кому в таком положении такое в голову придет?»* * *


Поговорим о восстании Зондеркоманды. С чего всё началось?
Однажды в октябре 1944-го за несколько дней до восстания пришли немцы и объявили, что будет перекличка. Им требовалось несколько десятков человек для «работы снаружи». Во время переклички, увидев, что никто не вызывается, они решили выбрать людей по профессиям, например, сапожников, плотников, электриков. Немец, проводивший перекличку, позвал: «Электрики, шаг вперед!». Я решил проигнорировать приказ. Он поискал в списках и нашел меня. Он добавил меня в группу из тридцати человек.

Как только немец отвернулся, я вернулся в строй. Он заметил мое отсутствие и нашел меня. Я был наказан за попытку уклониться от работы; он пнул меня со всей дури в зад. Потом велел эсэсовцу меня охранять. Нас привели в огороженное помещение. Мы были совершенно изолированы. Я сел у дымовой трубы и принялся напевать песенку. Мне было всё равно. Я приготовился к тому, что меня ожидало, я был уверен, что нас погрузят и увезут на смерть. Как я уже сказал, эта селекция произошла незадолго до восстания. Восстание в Крематории III [IV] началось после того, как нас отвели из Крематория III [IV] в Крематорий IV [V]. Несколько человек Зондеркоманды подожгли здание.

Помните ли вы имена тех из Зондеркоманды, кто начал восстание?
Главным поджигателем был человек из Бендзина по имени Йосль. Не помню его фамилии. Мы по большей части не знали фамилий наших товарищей. Йосль разжег пожар. Видимо, они сначала подожгли нары и матрасы на чердаке, где они жили. Это и было сигналом к восстанию.

Помогали ли вам снаружи в подготовке и проведении восстания?
Велись какие-то переговоры с польскими партизанами. Они запросили бешенные деньги для своих операций. Взамен они обещали военную помощь.

Как заключенные из Зондеркоманды собирали эти деньги?
Деньги мы получали от работников склада. Сортируя вещи, они иногда находили ценности в одежде – доллары, золотые монеты, кольца, и т.п.

Опишите, как вы готовились к восстанию.
Мы начали готовиться к восстанию за полгода до его начала. Мы делали самодельные мины и гранаты. Мы получали порох от евреек, работавших на заводе боеприпасов.

Как выглядели гранаты?
Мы брали квадратные консервные банки и наполняли их взрывчаткой, и вкладывали предохранитель. Мы добавляли кусочки металла, сделанные из колючей проволоки. Мы хотели, чтобы гранаты взрывались со шрапнелью, чтобы ранить как можно больше людей. Женщины прятали взрывчатку в заранее уговоренном месте, и оттуда ее забирали люди из Scheisskommando (*** чистильщики туалетов ***). Они проходили мимо казарм со своей тележкой с инструментами. Эти тележки тянули за веревки, и взрывчатку прятали в прядях веревок, потому что были уверены, что немцы не будут там искать. Когда они проходили мимо меня, я замечал, что пряди были распущены и заключенные не крепко держали веревки.

Элиэзер, вы участвовали в производстве гранат?
Да, я был в этой группе. Еще мы делали другое оружие, всякие ножи. Евреи привозили с собой в лагерь ножи для кидуша. Их назначением было резать халу. На них было выгравированно «для святой субботы». Они были длинными с белыми ручками. Я должен был превратить их в штыки, хонгировав их со всех четырех сторон. Одним из этих ножей они убили капо Кароля в Крематории II [III] во время восстания.

Самым важным для успешного восстания была его тайна. О нем знала только маленькая группа. Руководителем нашего подполья был советский еврей, майор артилерии, которого взяли в плен во время сталинградской битвы. Он был настоящий боец. Кроме него было еще три советских еврея. Он сказал: «В лареге восемьдесят тысяч заключенных. Даже если немцы застрелят половину, сорок тысяч выживут. Это орда. Этим людям нечего терять.» Нам сообщили, что начнется восстание. Потом оказалось, что польские партизаны потребовали его отложить.

Когда вы узнали об этом требовании?
По-моему, в августе 1944-го. Русский офицер сказал: «Не имеет значение, присоединятся они или нет; мы начинаем.» Согласно первоначальному плану, восстание в Крематории III [IV] и IV [V] должно было начаться тогда. Должны были прибыть две тележки; тележки, в которых возили уголь или трупы, я точно не помню. Мы должны были взять оружие у мертвых эсэсовцев и затем продвигаться вперед в этих тележках. Видимо, поляки, работавшие в крематории, разболтали об этом плане.

Какой была последовательность событий в день восстания?
Когда закончилась селекция и отобрали тридцать человек, они хотели увести оттуда всех остальных. Но те подняли бунт, подожгли здание крематория и начали стрелять. В нашей группе было два доктора, мы хотели бежать в Крематорий III, но эсэсовец у ворот не дал нам это сделать. Один из докторов упал на землю и сразу умер. Я спросил второго доктора, что происходит, и понял, что он вколол себе яд. Второй доктор тоже проглотил какие-то таблетки с ядом и провел следующие три дня в предсмертной агонии. Когда я заговорил с ним, он уже был как в тумане, потому что успел проглотить таблетки.

Большинство членов Зондеркоманды, принявших участие в восстании, были убиты. Всё это время мы были заперты и изолированы. Здания Крематория III [IV] было сожжено практически целиком. Крыша была деревянной и легко воспламенилась. Некоторые перекладины тоже были деревянными, и, конечно, бункеры. От здания остались лишь каменные стены и трубы. Увидев пожар, люди в Крематории I [II] поняли, что восстание началось, и начали действовать. Они убили Кароля, попытались поджечь здание и начали побег. Оттуда было легче сбежать, потому что их здание стояло рядом с лагерным забором. Некоторым из них удалось перелезть через забор. Но в конце концов их всех схватили. Нас держали под замком полдня. К тому времени восстание было подавлено, и нас заставили сжигать трупы. Это всё, что осталось сделать, поскольку больше к нам не прибыло ни одного поезда с евреями. И в самом конце повесили помогавших нам евреек.

Вы видели это своими глазами?
Только издалека, потому что казнь проходила в женском лагере. Ворота закрыли и мы не могли свободно перемещаться. Можно было смотреть на это ужасное событие тайком, из казарм, потому что старший по блоку выставил охрану, чтобы мы не выходили. У нас хватило смелости не обратить внимание на запрет; мы тогда набрались самоуверенности.

Когда схватили женщин, меня вызвали из крематория и требовали, чтобы я назвал еще одной подпольщицы. Угрожали застрелить меня на месте или бросить живьем в печь. Я сказал, что ничего не знаю, и меня отпустили. Я вернулся в казарму белый от страха. Я поседел за одну ночь, а мне было всего двадцать три года.* * *


Эвакуация.
[там идет длинный рассказ о том, как они распотрошили пищевой склад в Биркенау и затем в Освенциме. И о том как объедались мясными консервами.]

Наутро нас снова пересчитали и группа в пять тысяч человек отправилась из лагеря. Шли мы долго-долго. По бокам дороги валялись трупы. Мы прошли километров двадцать до Пщины. Там нас несколько часов продержали на футбольном поле. Затем поход продолжился дальше. Ночь мы провели на крестьянском дворе, наутро снова отправились в путь.На железнодорожной станции нас уже ждали вагоны. Нас погрузили в вагоны, чтобы увезти в Германию. Пока нас грузили я и мой друг нашли возможность сбежать. Охрана стреляла нам вслед, и мой друг был убит. Меня ранило в ногу, но я не остановился. Эсэсовцы, погнавшиеся за мной, видели мои следы, и сделали вывод, что я спущусь с горы. Поэтому они развернулись. Я наблюдал за ними сверху, прячась в деревьях. Эта уловка спасла мне жизнь.

От раны в ноге у меня отморозило пальцы. Мне пришлось делать себе операцию и резать себе мясо и кровяные сосуды маникюрными ножницами. В конце концов, всё сгнило, и остались только кости.

Что вы сделали, когда опасность миновала?
Я бежал на звук какого-то минометного огня, но я ошибся направлением. Я бежал по лесу всю ночь. На следующий день я спал, потому что был совершенно измучен. Я потерял волю к жизни. Силы мои были совершенно подорваны. Но если мне была судьба умереть, я знал, умру свободным.
Я укрылся в сухом тростнике у пруда. Сделал себе тюфяк из тростника и на нем уснул. Когда я проснулся, все мои члены закоченели. Я побежал в сторону деревни; я думал, что нечаянно добрался до Пщины. Я подошел к дому, в дверях которого стояла женщина. Я обратился к женщине и сказал: «Дайте мне чего-нибудь попить.» Она ответила: «Что бы вы хотели? Кофе?» И пригласила меня войти.

Я сел, и она принесла мне кофе и даже кусок хлеба. Потом явился ее муж и потребовал, чтобы я рассказал, кто я. Я сухо ответил: «Какая вам разница, кто я? Когда я допью, я уйду.» Человек настаивал: «Я хочу знать, кто вы.» Я боялся, что меня снова арестуют, поэтому ответил с притворным безразличием: «Вым действительно надо знать? Я сбежал из поезда в Освенцим. Я один из заключенных Освенцима.» Как я потом узнал, недалеко от их дома проходила дорога, по которой заключенные шли маршем смерти. Дорога всё еще была завалена телами. Человек спросил: «Куда вы направляетесь?» «Не знаю.» «Вы знаете кого-нибудь из местных?» «Нет.» «Так оставайтесь с нами.» Я жил у этих поляков-христиан по крайней мере пять недель, до тех пор, пока советские солдаты не освободили местность. Тогда меня положили в госпиталь для оказания первой помощи.

Кем был тот поляк, поселивший вас в своем доме и спасший вас?
Его звали Августин Тендера, а его жену Франциска. У них был сын Игнасий и две дочери, Малгожата и Марта.

Как называлась деревня?
Радостовице.

Вы поддерживаете связь?
Да, я навещал их дважды. Последний раз в сентябре 1993-го, когда я приезжал в Польшу на съемки документального фильма о Зондеркоманде. Вся их семья приехала в Биркенау увидеться со мной. Разумеется, мы всё время переписываемся. Я посылал и привозил им подарки. Я отправлял им посылки со всякой всячиной, в основном для праздников. Это всё, чем я могу отблагодарить их, а они спасли мне жизнь.

«? З. Воспоминаний Членов зондеркоманды»
Оригинал: We wept without tears: testimonies of the Jewish Sonderkommando from Auschwitz by Gideon Greif, ISBN-13: 978-0-300-10651-0


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.