Из воспоминаний членов зондеркоманды заключенных Освенцима. Рассказывает Элиезер Эйзеншмидт.

Сколько вы ехали?
Три дня.

Опишите поездку.
У меня перед глазами такая картина: беспомощные люди, у которых с собой нет ничего для подобного путешествия. В головах у них одна мысль: как добыть немного воды. В полном отчаянии они пытаются поймать ртом снежинки.Мы ничего не ели на протяжении всей поездки. Были голодны всю дорогу. Помню, уже на окраине Белостока мой отец сказал что-то типа: «Видишь, мы точно выживем. Если поезд не повернет налево, значит, в Треблинку мы не едем.»
 
Были ли остановки в пути?
Было несколько остановок, но нам не разрешали выходить. Двери тоже не отпирали.

Даже для того, чтобы проветрить вагоны?
Нет. Даже для проветривания. Воздух проникал через маленькие окошки по бокам вагонов. На первых остановках снаружи были люди, они подходили к вагонам. Некоторые из нас умоляли через окошки дать нам немного воды, чтобы хотя бы смочить губы. Несколько человек хотели принести воды, но немцы не подпустили их близко к вагонам. Только очень немногим из них удалось подойти к вагонам и подать жаждущим воды.

Что делали, если хотели в туалет?
Насколько я помню, мы пользовались тряпками и затем выбрасывали их из окон.
Так мы ехали, пока не настало утро 8-го декабря 1942 года, шестой день Хануки. В то утро мы приехали в Освенцим. Со мной в вагоне было четверо родственников: мои родители и два брата.

Что было, когда открыли двери вагонов?
Как только открыли двери, немцы быстро вытолкали нас наружу. Они орали «Raus! Raus!» У дверей стояли немцы с огромными страшными собаками. На платформе мы увидели заключенных; мы догадались, что они заключенные, по «пижамной униформе». Теперь я знаю, что это была команда из «Канады», те, кто разгружал наши тюки и чемоданы.

Пытался ли кто-нибудь из вас заговорить с этими заключенными?
Сам я не пытался. Может, кто-то другой говорил с ними. Во всяком случае, я не попытался. Затем началась селекция – на жизнь или на смерть. Немец указал мне, моему отцу и одному из моих братьев в одну сторону, а другому брату и маме – в другую. Они сели в грузовик, и больше я их не видел. Их отправили прямиком в газовую камеру.

Вы помните, как это было?
Конечно. Каждый должен был пройти перед немцами, один из которых указывал направо или налево. После Selektion они построили оставшихся от всего поезда – 315 человек – включая моего брата и меня, и гнали нас несколько километров до Биркенау. Там мы прошли все процедуры поступления в лагерь.

Какие процедуры?
Регистрация, в основном. Они привели нас в Блок 20. Там мы построились в алфавитном порядке. Потом нам сделали татуировки с номерами на предплечьях. Татуировки делали два еврея из Франции.

У вас какой номер?
80764. У моего брата 80765.

Что они делали с вами после татуировок?
Татуировка заняла несколько часов. Потом нам дали немного супа. Работники на этом перевалочном пункте воспользовались возможностью сказать нам: «Если у вас есть ценности, отдайте их нам, потому что у вас их всё равно отберут потом.» Оттуда нас привели в душевые. У нас забрали одежду, нас обрили. После душа нам раздали одежду, не нашу, но такую, что не подходила нам по размеру. Вам могли достаться ботинки размером меньше или больше, чем надо, или два левых ботинка. Оттуда нас привели в Блок 9, где каждому выделили нары. В тот вечер мы еще получили дневную порцию еды: хлеб и что-то еще. «Что-то еще» состояло из четверти батона хлеба и чего-то похожего на маргарин, или немного джема. Изредка они добавляли кусочек колбасы из конины.

Вы все были вместе в одних и тех же казармах – все, кого после селекции не отправили в газовые камеры?
Да, все 315 человек, оставшихся от нашего поезда, добрались до девятого блока.

Какими были условия жизни в бараках?
На каждых нарах спали по пять-шесть заключенных. Лучшим считался верхний ярус. Там спали везунчики, но на третьем ярусе было холодно. Тем, кому досталось место на нижнем ярусе, приходилось заползать в койку по-змеиному. Но там было теплее. У каждого яруса были свои преимущества и недостатки. Нам выдали тоненькие одеяла, чтобы согреться.
Ответственный за нас назывался старшим по блоку. Кроме него еще несколько заключенных исполняли обязанности в бараке – дежурный по бараку и дежурный по главному бараку. Дежурные отвечали за чистоту комнат и за раздачу еды заключенным.

На следующий день мы должны были явиться на перекличку. Сразу за ней мы приступили к работе – копанию гравия для цемента. Мы копали гравий на территории Лагеря С. Под полутораметровым слоем земли был слой гравия толщиной сантиметров сорок. Именно тогда они строили лагеря А, B, C, D и E. Немцы делали из гравия цемент и бетон. Мы выкапывали гравий и увозили его.

Помните ли вы свой первый день в Зондеркоманде? Помните ли вы до сих пор точную дату?
Да, я помню точную дату. Это было 9-го декабря, поздним вечером. Во время ужина кто-то скомандовал по-немецки: «Всем построиться!». Мы выбежали на улицу под крики охраны «Raus! Raus!». Нам велели быстро построиться в шеренги по пять. В Зондеркоманду 2-го блока выбрали восемьдесят или сто человек. Всё произошло быстро. Нас отвели в казармы, и за нами закрыли ворота. Вот и всё. Я оставил кусок хлеба в девятом блоке. Заключенных из Зондеркоманды разделили на две группы: Зондеркоманда I и Зондеркоманда II, потому что они работали в Бункере I и в Бункере II. Я был в Зондеркоманде I.

Объясните точнее, пожалуйста, как именно заключенных выбирали в Зондеркоманду. Пользовались ли немцы какими-то критериями?
Нет. Им были нужны сильные молодые люди. Я стоял там вместе с братом; меня отобрали, его нет. Видимо, он им не подошел. Может быть, он не был достаточно силен.

Насколько тщательно они обследовали физическое состояние мужчин?
Обследование было поверхностным, коротким и быстрым, в точности как селекция на платформе. Всего выбрали 450 мужчин. Потом мы шли в колоннах по пять до казарм, и за нами закрыли двери.

Пришлось ли вам раздеваться для этой селекции?
Нет, в этот раз нам не пришлось раздеваться.

Где в Биркенау проводился отбор в Зондеркоманду?
На левой стороне от лагерных ворот, там, где стояло каменное здание. Позже эта территория стала женским лагерем, FKL (Frauenkonzentrationslager). В то время в Биркенау было только два лагеря: A и B. A был для мужчин, а B для женщин.

Кто проводил отбор в Зондеркоманду?
Эсэсовцы. Они вызвали нас на перекличку, вытащили нас из бараков и не разрешили нам вернуться. Нас окружили очень большими силами и принялись отбирать необходимое им количество человек. Как я сказал, моего брата не выбрали.

Сколько времени продолжался отбор?
На всё потребовалось не больше десяти минут. Честно говоря, я не понимал, что происходит, я прибыл всего несколько дней назад и был в лагере совсем новичком. Откуда мне было понять, что там происходило, почему проводили Selektion. Когда нас туда привели, нас окружили эсэсовцы с собаками. Собаки иногда были опаснее эсэсовцев. Через несколько месяцев мы видели, как они тренируют собак, на тропинке между Крематорием III [IV] и Крематорием IV [V] неподалеку от «Сауны» и лагеря «Канада». (***в «Сауне» проводили дезинфекции***). Придя во Блок II, мы испытали шок. Казармы были пусты, но к нашему изумлению там было невероятное количество еды. Это было поразительно. «Что происходит? Куда нас немцы привели? Что за дворец!» Помню картошку и батоны хлеба. Я начал есть, я забыл, где я. Было очень сытно, так как прошло два дня с тех пор, как я ел что-то существенное. В казармах нас разделили на четыре группы. Там было четыре ряда нар, и каждый из нас выбрал себе нары.

Это была казарма Зондеркоманды?
Да, Блок II был для членов Зондеркоманды. Блок I был для Strafkommando [штрафная часть], а Блок III – для обычных заключенных.

Что стало с вашим братом?
Его приписали к 9-му Блоку. Он продержался три недели и умер.

Когда вы впервые услышали слово «Sonderkommando» и осознали, что вы ее часть?
Утром после переклички 10-го декабря 1942-го. Выходя в лес, мы услышали, как капо сказал эсэсовцу у ворот: «Sonderkommando I, 130 человек»

Опишите, пожалуйста, свой первый день в Зондеркоманде.
На следующий день была еще одна перекличка. Они отобрали и увели евреев с номерами выше, чем 38000. Большинство из них прибыло в Биркенау из Франции в июне и июле 1942-го. Затем распределили рабочие должности: капо, бригадир, и т.п. Нас разделили на две группы: Зондеркоманда I и Зондеркоманда II. В каждой группе было около 150 человек. На выходе из ворот нас окружили эсэсовцы с собаками. Они отвели нас в лес.

Там нас опять поделили. Одной группе поручили работать в комнате хранения ценностей, сортировать одежду убитых людей. Вторая группа занималась сжиганием тел. Немцы спросили: «Есть ли среди вас парикмахеры?». Несколько человек вышли вперед, им дали ножницы. Потом они спросили: «Есть ли среди вас зубные врачи?». Снова несколько человек шагнули вперед, им дали клещи. Остальных поделили на группы из шести человек. Например, шесть человек толкали тележку с телами, еще шесть были Shlepern, те, кто приносил трупы к тележкам.

Так как немцы разделили нас на группы до того, как они открыли двери газовой камеры, мы не знали, о какой работе они говорили. Естественно, пока я стоял в группе из шести человек, которым предстояло работать с тележками, я не знал, что мы будем в эти тележки грузить. В гетто я работал на лесопильне и набрался опыта работы с тележками. Но там мы возили доски. Мы свозили их на паром и разгружали.

Нас привели во двор и открыли двери здания, который использовался в качестве газовой камеры, и нам стало плохо. Мы были потрясены, мы никогда ничего подобного не видели в самых страшных кошмарах. До сих пор у меня перед глазами стоит то, что мы увидели, когда открылись двери. Там стояла обнаженная мертвая женщина. Ее тело согнулось пополам. Мы застыли. Мы были не в силах понять, что там происходило. Мы увидели тела внутри газовой камеры. Когда мы начали их вытаскивать, нам казалось, что они превратились в однородную массу.

Потом новые команды: «Shlepern: наденьте противогазы, войдите внутрь и вынесите тела. Дантисты: осмотрите рты и клещами вытащите золотые зубы. Парикмахеры: отрежьте волосы ножницами.» Shlepern получили задание погрузить тела на тележки и затем сбросить их в ямы. Еще одна группа называлась Heizer (кочегары); ее обязанностью было приглядывать за огнем, в котором сжигали тела.

Нас мутило от этих команд. Как я уже сказал, я был в группе, которая грузила тела на тележки. Первые несколько минут я не мог дотронуться до трупа. Естественно, не одного меня мутило. Я не мог начать работать, пока кто-то не ударил меня хлыстом по спине. Тогда я понял, что выхода нет. Что я не могу отказаться. Мне пришлось смириться с положением. Вы должны понять – у нас не было никакого выбора. Это рок. Любой другой на моем месте поступил бы так же.

Со мной в группе были четыре брата из Макова и еще один еврей. У каждой тележки стояло по шестеро. Четверо с одной стороны брали тела за руки и за ноги и бросали их на тележки, как тюки, и двое других стояли с другой стороны тележки и не давали телам свалиться с нее. Потом мы катили тележку к яме, где ждали работники «пожарной бригады». Они относили тела к краю ямы. Это они сбрасывали тела вниз.

Эти ямы, их еще называли «бункеры», были широкими и глубокими. Огонь разжигали до того, как кидали тела. Чтобы подготовить это место для убийства – раньше здесь была польская деревенька по имени Бжезинка – деревянные дома разобрали и брусы положили на дно ям. Они служили основанием, на которое бросали тела. У нас было шесть тележек для перевозки трупов. Группы по очереди подвозили к ямам свои тележки с грузом. Как только тела сбрасывались в ямы, мы возвращались за новыми. В каждую тележку помещалось до десяти-пятнадцати тел.

Сколько часов в день вы работали?
В начале рабочий день был ненормированный. После того, как тела были сожжены, а газовые камеры почищены, нас отводили обратно в лагерь. Один раз мы работали тридцать шесть часов без перерыва. Позже, весной 1943-го, когда построили новые здания крематориев, работа Зондеркоманды совершенно изменилась.

После того, как все тела были сброшены в ямы, «кочегары» поливали деревянные брусья бензином и поджигали их. Пока огонь горел, «кочегары» складывали тела в кучу, чтобы они быстрее горели. Немцы разработали процедуру кремации так, что жир от тел подпитывал огонь. Другими словами, тела сами были горючим.

Когда мы туда приходили, ямы еще были пустыми, они еще не начали сжигать тела. Поэтому сила огня зависела от пропитанных горючим деревянных брусов. Затем огонь питался жиром тел в ямах. На сжигание тел в одной яме требовался целый день, иногда полтора дня. После того, как трупы заканчивались, мы должны были рубить лес и чистить газовые камеры.

Знали ли вы о том, что это были тела евреев?
Нет. Но те, кто был там дольше нас, как капо Даниэль, очень быстро нам рассказали. Он сказал одному из нас, и горькая правда разлетелась быстро: в этом здании убивали евреев, и это мы были теми, кто бросал их в горящие ямы. Естественно, потом, мы сами всё поняли, когда увидели, что мужчины были обрезаны. На многих были цепочки со звездой Давида.

Помните ли вы, как жертв заставляли раздеваться?
Конечно помню. Их всех приводили в деревянные сараи, служившие раздевалками. Раньше это были стойла. Там людей заставляли раздеваться, и оттуда они должны были бежать голыми в здание газовой камеры. Им приходилось бежать через двор голыми в любую погоду.

Знали ли жертвы о том, что их ожидало?
Я не знаю. В тот момент я не общался с ними. Я думаю, никто из них не хотел верить в худшее, даже, если они и чувствовали, что что-то не так.

Опишите, если можно, первую газовую камеру, ту, которая раньше была жилым домом.
На ее двери была табличка «Душевая». Входов было два: один, чтобы заводить жертвы внутрь, и второй, чтобы выносить тела. Еще одна табличка «Душевая» висела на другой двери, напротив входной двери.

На каком языке была табличка?
Только на немецком. Все окна и дыры в доме были герметично заделаны резиновыми прокладками, чтобы газ не просачивался наружу. После того, как комната заполнялась людьми, двери закрывались. Затем приходил эсэсовец с баллоном газа Циклон. Он надевал противогаз, открывал баллон и бросал содержимое внутрь. Вскоре люди начинали чувствовать запах газа, и мы слышали, как они кричали «Шма Исраэль...» изнутри газовой камеры. Немец презрительно обратился к своему товарищу: «Они кничат “schmeiss rein, schmeiss rein” – “бросайте, бросайте...”»

Они входили в газовую камеру все вместе?
Да – мужчины, женщины и дети, все вместе.

Сколько времени занимало удушение газом?
Около двадцати минут.

И через двадцать минут все люди в газовой камере были мертвы?
Да, но для большей уверенности немцы ждали еще чуть-чуть, прежде чем открыть двери. Немцы собственноручно открывали двери газовой камеры. Это больше никому не поручали. Так было всегда. Они не разрешали евреям, то есть, нам, открывать двери.

Сколько проходило времени между открытием дверей и началом выноса тел из газовой камеры?
Тела выносились сразу после того, как открывали двери. Люди, занимавшиеся этим, надевали противогазы. Однажды они обнаружили девочку, которая, видимо, недостаточно надышалась газом. Она была без сознания, но еще жива и хрипела. Немецкий унтер-офицер застрелил ее по указанию Молла. (***Отто Молл – шеф крематориев.***)

Во время вашей работы в ямах крематория видели ли вы трупы своих родственников или друзей?
Однажды я узнал труп двоюродной сестры. Это было ужасно. Ее привезли 23-го января 1943-го, с более поздней партией. Я увидел ее после того, как она была задушена.

В завершение вашего рассказа о работе в бункере у меня еще один вопрос: Сколько времени вы там работали?
Около шести месяцев – со дня прибытия и до того, как ввели в строй новый крематорий – в мае-июне 1943-го.

В каком крематории вы работали после мая 43-го?
В Крематории IV [V].

Какими были ваши обязанности в Зондеркоманде после постройки нового крематория?
Когда мы начали работать в Крематории IV [V], я сказал немцам, что я электрик. И они назначили меня электриком крематория. До этого, в течение шести месяцев я работал в бункере с трупами каждый божий день. В здании крематория мне выделили маленькую мастерскую позади кремационных помещений, рядом со складом угля. Там хранили уголь. В соседней комнате была прачечная, а следом за ней дверь в туалеты. Немцы сломали стены между этими комнатами и превратили их в одну комнату электрика.

Почему вы объявили, что вы электрик?
Немцы искали людей полезных профессий, таких как плотники и сапожники. Когда они потребовали электрика, я вызвался.

В чем заключались ваши обязанности электрика Зондеркоманды?
У электрика было несклько обязанностей. Например, периодически заменять перегоревшие дуговые лампы в коридорах. Такие вещи.

Будучи электриком, вы принадлежали к Зондеркоманде?
Да, конечно, я работал в Зондеркоманде. Даже, когда я был электриком, я каждый день видел истребление. В октябре 1944-го, после восстания Зондеркоманды, в моем здании осталось в живых всего тридцать человек, но я опять остался там. Меня снова направили сжигать мертвых и казненных людей. Я делал это примерно раз в неделю, когда немцы казнили сколько-то заключенных. По одежде можно было определить, что некоторые из них были русскими военнопленными. В то время выжившие члены Зондеркоманды исполняли следующие обязанности: один из нас следил за печами, кто-то еще запихивал в них трупы. Я хочу добавить, что в те дни, когда у нас не было работы, мне выдавали косу, чтобы косить территорию. Траву скармливали лошадям.

Можете описать по памяти здание крематория?
Это было квадратное здание, две дымовые трубы. У эсэсовцев там была комната рядом со входом и рядом с ней два туалета. Рядом с ними был склад угля и печи. Коридор вел в газовые камеры. Во внешней стене газовых камер были маленькие окна; в эти окна закидывали газ.
Была еще одна газовая камера, для небольших групп – от восьмидесяти до ста человек. Туда газ тоже кидали через маленькое окошко. Трупы убитых складывали в большой комнате и оттуда их относили к печам. Возле печей была комната с сейфом, где немцы хранили ценности, принадлежавшие жертвам, например, кольца, серьги и золотые зубы. В этой комнате сидели двое, ювелиры по профессии. Они плавили золото в слитки, которые затем отсылали в Германию. Эта комната была напротив угольного склада.

Входили ли вы когда-либо в контакт с людьми, ожидавшими смерти в здании крематория?
Да. Люди из Зондеркоманды могли свободно перемещаться по раздевалке. Единственное ограничение – не заговаривать с ними, чтобы не было возможности предупредить их и разжечь бунт. Я мог свободно там ходить, но не мог стоять и болтать с людьми.

Мужчины и женщины раздевались вместе?
Да. Всегда. Во двор крематория приходили целыми семьями и они все вместе шли в раздевалку. Их никак не разделяли. В газовой камере они тоже были все вместе; мужчин и женщин не отделяли друг от друга. Несколько раз немцы хотели сделать по-другому и привести сначала мужчин. Но это не удалось; мужчины попытались сопротивляться, началась драка. Кажется, в ход пошли ножи. Немцы пришли к выводу, что единственный способ делать всё тихо – держать их всех вместе. В большинстве случаев, если мужчина пытался защищаться, его жена говорила: «Успокойся, может, все не так ужасно, как тебе кажется.»

Были ли люди, не хотевшие раздеваться?
Были верующие, отказывавшиеся раздеваться догола. Однажды молодая женщина из очень религиозной семьи не хотела раздеваться. Ее мать попросила одного из заключенных из Зондеркоманды, находившихся в комнате, не заставлять ее раздеваться совсем. Она сказала, разрешите ей пойти в «душ» в нижнем белье. Голый человек совершенно беззащитен. Он теряет уверенность, силу и прочность.

К кому обратилась с просьбой ее мать?
К нашему бригадиру, стоявшему рядом с ней. Он ответил: «Хорошо, пусть остается в белье. Только постарайся, чтобы эсэсовцы не заметили этого.»

Возможно ли это?
Иногда было возможно пройти незамеченным эсэсовцами, так как комната была совершенно заполнена, и в толпе не увидеть отдельного человека.

Помните ли еще случаи, когда люди не желали обнажаться?
Я видел евреев, которые оставались в белье.

Как к этому относились немцы?
Иногда, заметив это, они выходили из себя. Иногда – игнорировали. Если Молл видел кого-то в трусах, он раздевал того человека при помощи кнута. Но другие немцы были не так строги и не поднимали шума из-за этого.

Сколько времени требовалось людям, чтобы раздеться?
Обычно от получаса до сорокапяти минут. В зависимости от количества человек в комнате. Эсэсовцы толкали людей вперед: «Быстрее! Быстрее!» Они велели связывать ботинки вместе, чтобы они «не потерялись» или чтобы «потом вам не пришлось долго искать второй ботинок».

Вы встречали знакомых в раздевалке?
Однажды друг сказал мне, что моего двоюродного брата привели из лагеря Буна. В Буна он работал в угольной шахте. Он заболел и превратился в Muselmann. Я не работал в ту смену. Он спросил обо мне, и мой друг сказал ему, что, может быть, я могу его спасти. Но он не просил об этом. Перед тем, как умереть, он попросил совершенно о другом: «два куска хлеба, не хочу умирать на пустой желудок». Будь я там, я может и смог бы его спасти. Они дали ему хлеба, он поел и ушел в газовую камеру. Он знал, куда шел.

(*** Muselmann – мусульманин. Так прозвали совсем истощенных больных, потерявших волю к жизни и ставших ходячими скелетами. Они не могли долго стоять и часто падали на колени, напоминая молящихся мусульман. ***)

Что было после того, как все люди разделись?
Их уводили по коридору в газовую камеру. Когда первая камера заполнялась, их вели во вторую, а потом в третью. Так они уводили на смерть целые поезда. В нашем здании можно было убить за один раз около двух тысяч человек.

Что делали члены Зондеркоманды после того, как людей уводили в газовые камеры?
Мы собирали одежду и оставленные вещи. У нас было от получаса до сорокапяти минут, пока не приедут грузовики и не увезут всё в лагерь «Канада». В это время мы выбирали из вещей что-нибудь для себя. Эсэсовцы смотрели сквозь пальцы, пока мы рылись в одежде. Но они предупреждали нас не брать ценности, и смотрели за этим.

Однажды, когда я сортировал и складывал одежду, я подобрал узелок, и эсэсовец это заметил. Он схватил меня и заорал: «Что ты делаешь?» Я ответил: «Смотрите, я взял узелок, но в нем нет ничего для вас. Но если хотите, у меня есть кое что и для вас.» Он спросил, что это было, и я ответил: «В одном из узлов я нашел кофейные зерна.» Разумеется, я согласиля отдать ему коробку. Он только сказал: «Ладно» и оставил меня в покое. Я сходил к своим нарам, где был узелок с кофе, снял его и отдал ему.

На самом деле у нас было достаточно времени, чтобы тщательно порыться и найти кое-что. Это потому что мы были одни в раздевалке, не считая нескольких эсэсовцев. Водителям грузовиков, забиравших вещи в «Канаду», не разрешалось заходить на территорию крематория. Заключенные Зондеркоманды лично грузили пожитки на машины, уезжавшие прямиком на вещевой склад.

Что происходило в это время в газовых камерах?
После того, как все люди были задушены газом, двери окрывали и проветривали. Потом вытаскивали тела и приносили их обратно в раздевалку.

Кто выносил тела из газовых камер?
Мы выносили один-два трупа вручную. Иногда мы пользовались длинной палкой; мы поддевали тело за шею и вытягивали его. Палкой было удобнее, чем руками, так как многие обделывались, пока их убивали. И мы поэтому не хотели дотрагиваться до трупов руками; вместо этого мы предпочитали вытаскивать их палками. После того, как тела обрабатывали в раздевалке, их относили в печи. Все члены Зондеркоманды участвовали в выносе тел из газовой камеры. Даже те, кто обычно работал где-то еще: и садовник и кочегар. Это была самая сложная и трудновыполнимая работа.

Что значит «обработаны»?
Перед тем, как отнести тела в печи, специалисты из числа Зондеркоманды проверяли их на наличие золотых зубов и выдирали их. Другие отрезали им волосы.

Расскажите, как сжигали тела.
В нашем крематории было восемь печей, по четыре с каждой стороны.Несколько тел клали в каждую печь. К каждой печи было приставлено по пять человек Зондеркоманды: двое по бокам носилок и один, чтобы скидывать тела в печь. Другие приносили уголь и присматривали за огнем. Уголь приносили из кладовки возле комнаты эсэсовцев и туалета. Этот уголь прошел химическую обработку, чтобы после сжигания от него оставалась серая сажа. От него не исходили токсичные газы при горении, и огонь был очень сильным.

Опишите носилки, с которых тела спихивали в печи.
Носилки были похожи на железные кровати. Спереди пониже, чтобы было удобнее класть тело. У двери печи носилки клали на две железные коляски, с которых их и сталкивали в печь. Один из рабочих толкал носилки, двое стоявших по бокам помогали ему. Еще один держал в руках длинные металлические вилы, которыми он укладывал трупы в печи. Он же вытаскивал носилки из огня. Потом раскаленные носилки обдавали водой, чтобы охладить их. Еще проблема была в том, что тела слипались. Огонь в печах был очень горячим.

В Крематориях I [II] и II [III] тела носили таким же способом?
Нет, совсем иначе. Там газовые камеры были под землей и тела поднимали при помощи лифтов. Они грузили тела на тележки и подвозили их к печам прямо так. Тележки перевозили от печи к печи. Члены Зондеркоманды брали трупы, клали их на носилки и скидывали в печи. Так тележка двигалась от печи к печи, и процедура повторялась.

Когда к нам привозили мертвых из лагеря, процедура была другой. У нас была особенно большая печь с четырьмя отверстиями с каждой стороны. Тела можно было забрасывать внутрь с каждой стороны. Эта печь работала на антрацитовом угле. Кости осаждались на дне. Когда они скапливались, их вынимали вместе с остальными несгоревшими останками при помощи специальных вил. Остывшие останки свозились в тележках в ямы, вырытые снаружи. Несколько человек измельчали кости и останки. После этого немцы увозили пепел к реке Сола и сбрасывали его в воду.

Немцы не хотели закапывать пепел в ямах, потому что боялись, что когда-нибудь это обнаружат. Мне иногда поручали эту работу. Мы пользовались тяжелым молотом, чтобы разбивать кости. Весной и летом 1944-го, когда британские и американские самолеты пролетали над Освенцимом, мы разжигали огонь, надеясь, что пилоты заметят дым и разбомбят крематории. Мы слышали над головой самолеты, но к нашему разочарованию, они бомбили где-то далеко. Возвращаясь, они пролетели над лагерем и нам осталось с горечью смотреть им вслед. Они не бомбили Биркенау.

Чем вы занимались в нерабочие часы, когда в Биркенау не приходили новые партии?
Мы занимались всем, например, рыли бассейны с водой, переносили вещи, занимались любой подсобной работой. Главное не сидеть без дела. Когда немцы узнали, что я умею косить, мне дали косу, чтобы я срезал траву и очистил двор. Я складывал траву в кучи. Потом приходили из лагеря заключенные и забирали траву для лошадей. Еще у нас были портные, которые шили одежду для эсэсовцев и сапожники, шившие им ботинки и сапоги.

Описываемая вами обстановка, место, где вы находились, было заполнено мертвецами и смертью. Как вы могли там жить?
Выбора не было, нам пришлось привыкнуть. Это стало совершенно нормальным, как будто бы мы действительно были такими. Больше того, эсэсовцы не оставляли вам времени подумать. Эсэсовцы руководили работой. Вы не могли на дюйм сдвинуться без того, чтобы за вами не следили СС. Мы не могли даже пойти из Крематория IV [V] в Крематорий III [IV], который был в соседнем здании. Эсэсовцы находились там постоянно, и у них были собаки, которые набросятся на вас по первому знаку. Мы видели – я уже упоминал – как они дрессировали собак в лесу позади нашего здания. Эсэсовец-дрессировщик был одет в одежду заключенного с толстым слоем ваты под ней, так что собаки не могли его ранить.

Я должен сказать, что никто из нас больше не мог думать самостоятельно. В конце концов, мы стали относиться к своей работе в крематории как к обычной работе. Мы занимались ею с таким же чувством, какое было бы у могильщика. Обычный человек расстраивается, когда хоронит кого-то, но могильщик не расстраивается каждый раз. Так было и в Зондеркоманде.

В конце концов мы привыкли. Я бы определил наше состояние как «безразличие». Я согласен – это было такое «безразличие», которое невозможно определить, не говоря уж понять, принимая во внимание то, чем мы занимались каждый день.

Оригинал: We wept without tears: testimonies of the Jewish Sonderkommando from Auschwitz by Gideon Greif, ISBN-13: 978-0-300-10651-0

Источник