fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
26 27 28 29 1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 4.00 (1 Голос)


Отряд Черные Совы/ГуфоНеро/GufoNero
Я родился 26 ноября 1923 года. Моя мать была школьной учительницей, отец – директором конторы по сбору налогов (dazio). Это было правительственное учреждение, собиравшее налоги с производителей вин и других коммерсантов.

ГлауккоМондуччи (1923 – 2007)
Вы всегда жили в Реджо-Эмилии/ReggioEmilia?
Да.
Была ли ваша семья в существенной мере политизированной?
Мы никогда не были вовлечены в политику. Мой отец посвятил себя семье, а в политическом смысле был в центре. Также и я: сражался против англичан, но политика меня не интересовала. После войны я стал в какой-то степени героем, все хотели привлечь меня к политическим делам, но я отказывался. Я стал трудиться сразу же, в 45-м, в фирме под названием Galinari, которая была крупнейшим поставщиком вин в Европе. Я продавал шипучие вина. В 1950-м мой босс, г-н Галинари сказал, что хочет назначить меня главой департамента железнодорожных перевозок. Я был в восторге, хотя ни разу в жизни не видел железнодорожного вагона!   
То есть, когда война началась, вы были в школе?
Да.
И 8 сентября [1943 года] тоже (дата официального провозглашения перемирия между Италией и союзниками?
Тогда я уже работал.
Вы помните, как до вас дошли новости [об окончании войны]?
Я был в восторге, потому что надеялся, что война окончилась.
И большинство людей в Реджо-Эмилия радовалось этому?
Да, конечно. У большинства семей сыновья были на войне. 8 сентября стало важнейшим днем для дальнейшего хода войны, потому что многие демобилизованные солдаты ушли в горы и стали ядром для первых партизанских отрядов.
В тот день, 8 сентября, могли ли вы представить себе, что станете солдатом фашистской армии или будете сражаться вместе с партизанами?
Да, такой у меня был характер. Я всегда был немного бунтарем, восстававшим против того, что меня окружало. В нашем краю повсюду были немцы. Моя семья эвакуировалась в Альбинеа/Albinea, и большие дома заселили эсэсовцы.  
Почему ваша семья эвакуировалась?
Потому что союзники ожесточенно бомбили Реджо. Так было уже в январе 1943-го, потому что союзники хотели разбомбить фабрику LeReggiane, которая производила самолеты.
Отчего у вас стали появляться антигерманские чувства?
Из-всего. Из-за их высокомерия, из-за всего того, что они наделали в Европе.
То есть, даже тогда, когда вы были молодым парнем, у вас были инстинктивные негативные чувства по отношению к немцам?
Да, потому что они вторглись в Польшу из-за своего высокомерия.
Итак, вы никогда не одобряли то, что Италия вступила в войну на стороне Германии?
Нет, скорее, наоборот…
Когда была создана Республика Сало (Salo), началась гражданская война. В ноябре 43-го, когда здесь были немцы и фашисты, по радио объявили (тогда нельзя было вешать объявления на стены) о призыве на службу. Если ты не являлся [на призывной пункт], ты подлежал расстрелу. Я пришел и был отправлен во Флоренцию. Я был высоким парнем, так что меня записали в гренадеры.
Вы думали о том, чтобы не являться [на призывной пункт]?
Вы должны помнить, что, не сделав этого, мы подвергли бы смертельном риску и репрессиям наши семьи…
Во Флоренции на даже не было матрасов на койках. Я подружился с одним офицером, который через месяц сказал мне, что на пошлют в Кассино. Самому себе я сказал: «Я определенно не пойду на фронт» и решил дезертировать. Во Флоренции у меня была кузина, и я припас у нее дома кое-какую гражданскую одежду. Правда, из казармы нас совсем не выпускали, однако этот офицер доверял мне и дал мне задание: приносить ему каждый день ланч из траттории. В январе 44-го Реджо бомбили, и моя жена спряталась в подвале того самого дома, в котором мы сейчас находимся. Я принял решение осуществить свой план и вместо того, чтобы идти за ланчем, пошел к кузине и переоделся. Оттуда и отправился на станцию и затем вернулся в Реджо. Нашу станцию разбомбили, и поезд остановился в нескольких километров перед городом. Дело было ночью, был комендантский час. Утром я добрался до дома и остановился в нем (родители в то время были в Альбинее). Три месяца я прятался,а потом, в марте, вышел указ маршала Грациани/Graziani, получивший название BandoGraziani.
Мой отец, отправил меня к одному их своих сборщиков налогов в расположенную в горах деревню Фабрико/Fabrico. Тот меня спрятал и неплохо кормил. Потом приехал отец и рассказал об амнистии. Я не хотел рисковать благополучием своей семьи и снова явился в казармы, в Реджо. Через неделю нас окружили немцы, нас затолкали в грузовики, которые отвезли нас на станцию, где стояли составы из вагонов для скота. Нам дали немного хлеба и воды и заперли в них, оставив жариться на солнце. Ночью состав тронулся и отправился в Германию…
В Германии из итальянцев сформировали три дивизии: MonteRosaиз альпийских стрелков, Italia– пехотную и Littorio – еще одну пехотную. Я попал в дивизию Italia. Нас расквартировали в лагере. Условия там были фронтовые: блиндажи, падали на нас настоящие бомбы, обучались мы с настоящими боеприпасами.  
Одеты были в немецкую форму?
Нет, итальянскую. Инструктора были немцами. Эти люди наводили страх, нов чем-то это было удачей, потому что я прошел боевую подготовку, которая оказалась по-настоящему основательной.
Какой была подготовка?
Мы проползали милю за милей на пузе и локтях. Нас учили кидать гранаты – настоящие гранаты, стрелять боевыми патронами, атаковать блиндажи. Я был быстрым и сильным, поскольку в прошлом был чемпионом по легкой атлетике,там часто проводились соревнования, в которых я побеждал. Призы были в виде хлеба, сигарет (я не курил, поэтому мог обменивать их на что-то). Потом наступил день, когда пришел капрал и сказал, что ищут добровольцев [graduati], которые под видом офицеров поедут в другой лагерь – Мюнзинген/Münsingen, где проходит обучение дивизия MonteRosa. В ней не хватало офицеров, а их собирались проинспектировать Муссолини и Грациани перед отправкой дивизии назад в Италию. Я был простым солдатом, никак не офицером. Ну, поговорил с капралом: у меня были какие-то деньги, и я попытался купить себе офицерское звание. Он согласился, меня с какими-то другими парнями посадили на грузовики и отправили в Мюнзинген. Я был в форме альпийского стрелка (Alpino) и получил снаряжение для войны в горах. Муссолини, Грациани и Кессельринг посетили нас, и через пару дней нас пешим ходом отвели на станцию, откуда [железнодорожный] состав отвез нас в Италию.  
Почему вы захотели оказаться в дивизии MonteRosa?
Потому что я хотел вернуться в Италию и знал, что они должны были вот-вот туда отправиться. В голове у меня был четкий план: дезертировать, как только я вернусь в Италию. Нас ведь хотели сразу же послать на передовую: Муссолини был полон желания доказать, что его армия пригодна для того, чтобы сражаться на фронте бок о бок с немцами. Еще я хотел присмотреться к другим парням, которые были со мной и которые могли бы уйти со мной: я не хотел дезертировать в одиночку.
Тот день, когда вы видели Муссолини во время инспекции, был единственным таким?
До этого еще раз это случилось в ПьяццалеЛорето/PiazzaleLoreto.
Мы прибыли в Геную, и нас отвезли в большой парк, где стояли большие палатки. Я поговорил с солдатами, которые хотели бы уйти вместе со мной, и выяснил, что у одного из них кузен служил таможенным инспектором в морском порту. Мы с этим парнем пошли и поговорили с этим кузеном, сказали ему, что хотим бежать. Он предупредил, что это – дело весьма опасное и что нас расстреляют, если поймают. Однако он добавил, что в горах, в районе вершины Антола/MonteAntola (между Генуей и Пьяченцей), находится партизанский отряд, а мы и не знали тогда, что из себя представляют партизаны. «Как туда добраться?» - спросили мы. Он ответил, что из ПратеЛигуре/PrateLigure ходит автобус. Мы поговорили с другими парнями и разъяснили им всю степень риска: кузен рассказал нам, что вдоль автобусного маршрута находятся пропускные пункты, на которых несут службу солдаты и офицеры DecimaMas(DecimaFlottigliaMotoscafiArmatiSiluranti, также известная под названиями LaDecima или Xª MAS – отряд морских коммандо, продолживший боевые действия в составе вооруженных сил Итальянской Социальной Республики после капитуляции этой страны – ВК)…
Но мы – нас было пятеро - приняли решение, взяли с собой оружие и патроны и отправились в ПратеЛигуре. Подозрений мы не вызвали, так как были в военной форме.  Автобус был переполнен. В те времена они ходили на дровах. Мы уселись на крышу, кто-то спросил нас, куда мы едем. Мы сказали ему, что едем подышать воздухом в горы. Этот человек спросил: «А вы знаете, что там партизаны? Вас там убьют, тут же уложат.» Дело мы предприняли и в самом деле крайне рискованное, но лично у меня не было альтернативы, да и при этом я всегда был оптимистом… Доехали мы до пропускного пункта, где были даже пулеметы. Офицер стал орать на нас, спрашивая, куда мы направляемся и за каким чертом. Я ответил в подобном резком ключе: «Мы – альпийские стрелки, только что вернулись из Германии и хотим подышать воздухом. Один парень из DecimaMas сказал нам, что мы сошли с ума, что в горах партизаны, а я сказал: «Ну и что с того?» Я рассчитывал, что моя уверенность в себе заставит их отвязаться от нас, но тут к нам подошел какой-то господин, который разобрался в том, что у нас на уме. Он сказал, что мы должны сдать ему свое оружие, когда проедем последний пропускной пункт, а он свяжет нас с группой партизан, находящихся в тех краях под командой у его племянника…    
Так мы и сделали. На месте к нам подошли двое человек, которые отвели нас в тратторию. До сих пор помню, что я ел там: макароны с грибами. Я был голоден до обморочного состояния! Ночью нас отвели в комнату, где сидели вооруженные, бородатые и страшноватые люди. Потом мы четыре часа шли в горы к вершине Антола. Вышли к домикам, которые были предназначены для сушки каштанов. Каждому из нас выдали по два одеяла. На землю были набросаны сухие листья, на которые можно было улечься. Там у меня появилась кличка Гордон (Gordon). Я намеревался двигаться дальше и присоединиться к партизанам, находившимся здесь, в Эмильяне/Emiliana(вероятно, имеется в виду регион Италии Emilia-Romagna, в котором находится родной город ГлаукоМондуччи– Реджо-Эмилия - ВК). Эти парни здесь, в Лигурии, входили в Бригаду Гарибальди/BrigateGaribaldi с ее политическими комиссарами, которые воевали в Испании и побывали в Москве, где прошли идеологическую подготовку.
Почему партизанские командиры соглашались на присутствие коммунистических комиссаров?
Потому что они так или иначе склонялись к тем же идеям.
А зачем вам был комиссар, если командир и без того был коммунистом?
Потому что комиссары были лучше подготовлены в русле этих доктрин, они были выше в культурном смысле. Комиссар поддерживал боевого командира. Я сейчас говорю только о Гарибальдийских Бригадах. Были еще [антифашистские] бригады Закон и Справедливость/GiustiziaeLiberta, да и не только они: были еще католики - Partitod'Azione (PdA – либерально-социалистическая, антифашистская и республиканская группировка - ВК).
Были ли комиссары изначально партизанами, которые позднее стали политизированными, или политическая направленность была у них с самого начала?
Сначала был политический опыт. Потом они шли в партизаны. Например, они были людьми, воевавшими в Испании, они были заметно старше нас – ближе к 35. Они были первыми из тех, кто ушел в горы и создал там партизанские отряды, они же создали и отряды бригады Закон и Справедливость.
Так их в горы послала коммунистическая партия?
Это произошло автоматически: скажем, если я был одним из комиссаров, если я воевал в Испании и, вероятно, побывал в Москве, 8 сентября [1943 г.] (день капитуляции Италии– ВК) я бы ушел в горы.
Если эти люде были старше и мудрее, почему они не становились командирами?
Потому что после 8 сентября появились кадровые офицеры, которые вышли из тюрем и ушли в горы. Так что всегда четко различались две роли: политический комиссар и боевой командир. Так все было организовано.
Была ли задачей комиссара политическая индоктринация партизан?
Да, они шли в горы прививать людям свои политические убеждения, планируя воздействовать с их помощью на политическую ситуацию после войны, – это и на самом деле случилось, когда появился Тольятти. Однако эти коммунистические отряды были также и самыми кровожадными. Когда мы вышли в район вершины Антола, в одном из домиков находились 9 голландцев, которые до этого воевали в германской армии. В один из дней неподалеку от нашей базы появились чернорубашечники, и около десяти партизан погибли, попав в засаду. Так партизаны отвели этих девятерых голландцев в то самое место, где случилась засада, и убили их в отместку. Я это видел, и тогда у меня было к ним такое же чувство ненависти, как и к немцам...
Я поговорил со своими друзьями, и мы решили попросить партизанского командира выдать нам что-то вроде пропусков для того, чтобы мы могли без помех перебраться в Эмилиану. Все мы, пятеро, сдали свое оружие и отправились в путь…У нас не было карт, не было еды. Просто представьте себе: мы в Лигурии, а надо добраться до Эмилианы. При этом нам нужно было оставаться в горах подальше от каких-либо населенных пунктов, не считая вечернего времени, когда мы подходили к какому-нибудь одиноко стоящему дому и выпрашивали корку хлеба. Ночью нам нужно было найти себе кров. Ни одеял, ничего похожего у нас не было. Наступил момент, когда мы добрались до Пармезанских Апеннин(по-видимому, имеются в виду окрестности города Пармезана/Parmesana в провинции Брешиа – ВК). Мы были в пути примерно 10 дней, когда набрели на партизан очень грубого, на первый взгляд, пошиба, которые отвели нас к своему предводителю. Показали ему наш пропуск… Они посмотрели на наши башмаки и сказали: «Снимите их.» Мы отказались, и тогда они отпустили нас. Через пару километров мы услышали свист и снова увидели партизан, которые стали угрожать нам оружием и сняли обувь с одного из моих друзей (это была единственная пара обуви, которая этим парням подошла), отдав взамен куски кожи, которые можно было только подвязать к ступням веревкой.
Потом нам пришлось пройти несколько горных перевалов, которые патрулировали фашисты. В одном пункте нам пришлось перебираться по какому-то хлипкому мостику, на котором в один момент времени может находиться только один человек. Когда мы переходили по нему, в поле зрения появилась колонна фашистов, поднимающаяся по склону горы. Мы побежали по мосту все сразу, натерпелись страху, но перебрались на другую сторону, где они не могли нас разглядеть. В итоге, мы добрались до места под названием Ветто/Vetto, уже в Реджианских Апеннинах. Дело было, должно быть, уже в августе. Там я нашел сборщика налогов, который принял нас у себя в доме, и спросил у него, есть ли у него связь с местными партизанами.  Обсудив с парнями ситуацию, мы решили, что каждому из нас пора идти своим путем.  
Я понимал, что мне нужно скрыться, чтобы не подвергать риску других. Проводник отвел меня в штаб к реджианским партизанам, который на тот момент находились недалеко. Там на меня сразу насел политкомиссар, которого звали Эрос (Eros). Он не давал мне продыху, допытываясь, почему я оказался в армии Итальянской Социальной Республики. Он хотел понять, что меня туда привело. Командиром реджианских партизан был бывший полковник альпийских стрелков, которого звали Берти (Berti).
Давайте вернемся немного назад. Почему вы выбрали кличку Гордон?
Благодаря персонажу FlashGordon(персонаж серии приключенческих американских комиксов, появившихся в 1934 году и дошедших до Италии – ВК).

Обложка журнала комиксов. FlashGordon – справа. 1934 год

Со мной переговорил полковник Берти, который сразу же увидел мой потенциал. Он спросил, хочу ли я остаться при штабе, чтобы работать в секторе информации. Уже через неделю я был заместителем начальника этого сектора. Было это при штабе партизанских сил в районе Реджо.
Дело было в начале сентября [1944 года]?
Да.
Как передавались вам приказы от Берти?
По эстафете. Телефонов и радиостанций у нас не было.
Сомневался ли кто-либо в способности Берти командовать?
Нет. Он был человеком с военным опытом, хорошим характером, харизмой, умел контролировать людей.
Давайте перейдем к созданию отряда Черные Совы/GufoNero. В горах были группы английских агентов, которые должны были налаживать связи между союзным командованием и партизанами. У них были рации, они организовывали сбросы [грузов].
SOE (SpecialOperationsExecutive)?
Да.
Сколь агентов было в каждой такой группе?
Обычно 5: командир, радист, офицер разведки и другие. Их штаб находился в Фьезол/Fiesole. В декабре 1944-го они сбросили Майка Лиза (MikeLees) и его людей.

Капитан Майк Лиз (1922-1993)
Какими были настроения у партизан, когда вы присоединились к ним в сентябре? В период времени между вашим вступлением в отряд и появлением Лиза? Грузы с оружием все еще поступали?
Боевой дух были ниже нуля. Между июлем и августом немцы провели жестокий карательный рейд (rastrellamento), и партизаны были вынуждены отступить еще выше в горы. Им пришлось взорвать схроны с оружием, чтобы они не попали в руки немцев. После завершения рейда сбросы оружия возобновились, но с меньшей интенсивностью.
Лиз разместил свой штаб в деревне Секкио/Secchio [близ Вилла Росса/VillaRossa]. Он вступил в контакт с нашим штабом и попросил Бертидать ему имена людей, которые подходят для службы в отряде коммандо, который он намеревался сформировать. Этот отряд должен был оборонять его штаб и осуществлять атаки на линии снабжения немцев, диверсии и пр. Меня рекомендовали Лизу, и я отправился на встречу с ним. Он стал расспрашивать меня о моем прошлом, понял, что я прошел хорошую подготовку, и был удовлетворен. Он сказал мне сесть на лошадь, проехаться по округе и найти 40 самых лучших парней. Поскольку я до этого служил в информационной группе, я знал самых заслуженных партизан. Так случилось, что я до этого ни разу в жизни не садился на лошадь! За 10 дней я объездил всех, кого мог, и набрал 40 человек. Командиры отрядов сопротивлялись этому изо всех сил, потому что я забирал у них лучших парней. Я отвел их в Секкио, заставил отмыться, раздал им камуфлированную экипировку и оружие получше: [пулеметы] Брен/Bren, [автоматы] Стен/Sten, глушители, ручные гранаты, выдал красные береты. Лиз попросил меня выбрать название [отряда], и я назвал его Черные Совы.
Было ли у вас письмо от Лиза?
Да, Берти передал его. С ним я и объездил разные отряды, выбирая лучших людей.
А как вы мылись?
Мы брали воду из ручных колонок и источников, которые раньше фермеры использовали для скота.
Штаб был оборудован получше или нет?
Майк Лиз спал в дому у местного священника. Мы ели в другом доме, тоже принадлежавшем священнику.
Потом мы получили приказ взорвать железную дорогу между Вероной и Моденой, по которой [немцы] подвозили грузы к Готской Линии. Операция была связана с большим риском. Я понимал, что единственный способ выйти вплотную к железной дороге – это заранее переодеться в немецкую форму. Мы нашли Fiat 1100, который еще мог ездить и который отбили у фашистов. Один из моих 40 парней был австрийцем и раньше служил в воздушно-десантной дивизии HermannGoering. Это был парень со сдвигом в мозгах. Блондинистый малый. У меня был еще один немец. Мы повесили на машину поддельный немецкий номерной знак, австриец был за рулем без головного убора, чтобы было видно его волосы. Еще в машине сидели наш немец и я – я выглядел наименее убедительно. Наше оружие было заряжено, и мы спустились на равнину. Наш успех теперь зависел от нашего шофера. Нам предстояло пересечь местность, забитую немцами, что, само собой, было делом опасным. Были там немцы, которые делали что-то с электрическими кабелями, и у нас хватило наглости даже вылезти из машины, отсалютовать и спросить, правильно ли мы едем!

Итальянские партизаны

Англичане снабдили нас взрывчаткой нового типа – пластиковой. Я прошел трехдневный курс обращения с ней. У нас были специальные устройства, которые вдавливали в пластик. Потом взрывчатку закладывали, и она детонировала в момент прохождения поезда. Каждый заряд весил 35 кг. В долине мы наткнулись на парней из GAP (GruppidiAzionePatriottica) – они оказались настроенными враждебно по отношению к нам, потому что мы забрались на их территорию. Со мной было письмо, которое снимало всякую ответственность с меня и взваливало ее на англичан, - предположительно, оно могло спасти меня от расправы, если я буду пойман. Я показал его этим парням. Мы остались с ними на один день, потом попросили дать нам проводника, поскольку было темно, а местность была вся иссечена ирригационными канавами.  
Вы все еще были в немецкой форме?
Да, у нас другой одежды и не было.
Метров через 100 мы наткнулись на парней из GAP. Проводник подсказал нам пароль, в противном случае мы были бы покойниками. Нам сказали, что составы ходят не каждый день и вообще не ходят по какому-либо расписанию, так что мы залегли за каким-то стогом сена и стали ждать. Наступил момент, когда я уже вставал, что убрать взрывное устройство, мы услышали паровозный свисток, а еще через полчаса услышали шум поезда… Взрыв сдул наш стог сена, половина состава сошла с рельсов и скатилась с насыпи, но на хвостовом вагоне были вооруженные охранники, которые выпустили в воздух осветительные ракеты и начали палить, как сумасшедшие…
Нам удалось сбежать. На следующее утро мы услышали крики и вопли и уже стали готовиться к худшему. Однако оказалось, что это немцы сгоняют людей, чтобы снова поставить состав на рельсы. Позднее какие-то американские бомбардировщики довели дело до конца и разнесли вдребезги состав и пути.   
А как вам удалось сбежать?
На своих двоих, как всегда, на своих двоих.
Вся операция заняла одну ночь?
Да, конечно. Началась в сумерках и закончилась на рассвете.
Вы помните, какие чувства были у вас перед операцией?
Я был страшном напряжении. Начнем с того, что до этого я ни разу не принимал участие в операции с использованием взрывчатки. Я не знал, появится состав или нет, и, если появится, то когда. Я не знал, что будут делать немцы после всего этого.
Затем мы нашли нашу машину и покатили назад в тот отряд, который когда-то отбил ее у немцев. До штаба мы добрались пешком, там нас встретили с большими почестями. Новости об операции были отправлены во Флоренцию, и на следующий день мне выдали автомат с откидным прикладом – такой, как у парашютистов – в знак признания моего успеха. Лиз поздравил меня, BBC сообщило об этой операции. Это был значимый акт саботажа, поскольку тот путь был единственной железной дорогой, ведущей к Готской Линии. Ее так и не отремонтировали…  
Как вы добирались назад? Предположительно, вам нужно было проезжать немецкие посты?
Мы ехали днем, по ночам было опаснее, потому что мы не могли видеть, где на нашем пути находятся посты. На нас была форма, и мы сумели обдурить немцев так же, как и на пути вниз, в долину…
Потом была атака на здания в Альбинее, которая должна была совпасть с финальной атакой на позиции Готской Линии. Это был командный пункт всей группировки противника, там были все карты и планы, у них была прямая радиосвязь с Берлином.
Это был объединенный штаб 10-й и 14-й армий немцев, или одной из них?
Это был штаб 51-го Корпуса... Во время атаки между двумя виллами находился шотландский парашютист, Килпатрик (Kilpatrick), который в это время играл на волынке… Для меня это очень большой стресс – вспоминать об этой атаке. Я помню ее во всех деталях, помню все атаки, и, если ты не принял участие в одной из них, сам не поверишь, что это случилось…

Перевод, литературная обработка, комментарии – Владимир Крупник


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.