СРАЖЕНИЕ ЗА МОНТЕ КАССИНО – СОЛДАТСКИЕ ИСТОРИИ – БРИТАНЦЫИ ПОЛЯКИ

Тео Дэвис (TheoDavies), британский солдат

Тео Дэвис
Мы высадились в южной части Италии и отправились на восточное побережье. К декабрю 1943 года мы продвинулись до долины реки Сангро/Sangro. Что касается боя… ты просто должен приять это как есть. Ты обязан это сделать, и ты к этому привыкаешь. Это твой долг, и ты здесь для этого. По сути дела, это «работа».
Начиная с сентября [1943 года], погода ухудшилась. На нас вылилось какое-то огромное количество осадков, люди не могли поверить в то, как все раскисло. Условия были тяжелейшими. Нас вывели из долины Сангро и дали отдохнуть.   
Затем мы были переброшены на участок Кампобассо/ Campobasso, где я с несколькими ребятами из роты попал в отряд, охранявший склад боеприпасов. Когда я был там в карауле, какие-то итальянские фермеры стреляли в сержанта и в меня, потому что, я думаю. Они решили, что мы хотим обшарить их дом. В том районе было много краж. Тогда меня ранило в первый раз – получил в руку множество дробинок. Не самое лучшее начало…   
Затем мы вернулись на передовую, высоко над долиной реки Сангро, где горы были в снегу. Там мы пробыли около двух месяцев, январь и февраль 1944 года. Я свалился с малярией. Подумали, что это случилось из-за того, что мы спали, зарывшись в сено, в котором были жучки. Я быстро поправился, со мной ничего серьезного не случилось.

В марте нас начали готовить к бою, и к концу месяца, как-то ночью, начали перебрасывать в составе конвоя, который привез нас к Кассино. Никто не говорил нам, куда мы отправляемся. Сначала нас держали в резерве. Всех отвели, потому что началась бомбардировка. Однако нам тоже досталось! Нашу часть особо не задело, но на многие другие бомбы падали. Там были, в основном, американские самолеты, но и британцы тоже отметились.
Какое-то время после бомбежки мы оставались в резерве в долинах двух рек поблизости от Кассино, но в сам город не входили. Однажды ночью нам сказали, что мы идем в наступление. Мы выступили в полной темноте, поднимаясь на какую-то высоту. Насколько я помню, эту высоту взял Эссекский полк (EssexRegiment), мы пришли, чтобы сменить их.
Мы карабкались вверх по склону этой горы, с собой у нас было столько боеприпасов, сколько мы могли унести. У нас были носильщики, которые тащили все это на себе. Подъем на эту скалистую вершину занял около двух часов, разумеется, немцы следили за нами, поэтому мы старались оставаться в тени и не попадаться им на глаза. По местности была проложена белая линия, показывающая нам путь наверх по проходу, расчищенному от мин. Сойти с этой линии на один шаг означало подвергнуть себя риску взлететь на воздух.

Солдаты из полка, в котором служил Дэвис. 26 марта 1944 года
Когда мы поднялись на высоту, нам показали наши позиции, но при этом сказали, что ночью мы пойдем в атаку. Мы должны были атаковать потому что, насколько я знаю, на высоте Hangman оказались отрезанными 10 солдат-гуркхов и нашей задачей было вывести их оттуда. Мы сразу же пошли в атаку вниз по склону. От замка во время сражения осталась только одна стена. Две стены были разрушены, позади осталась стоять часть еще одной стены. Спустившись по склону, мы оказались на какой-то дороге. Было темно, хоть глаз коли.     

В этот момент прозвучали взрывы: справа, слева, в центре – мы были посреди минного поля. Дорога была густо заминирована, и атака была остановлена. Нужно было помочь раненым, и нам приказали отходить назад, карабкаться вверх, назад в замок. Меня самого ранило. Не то чтобы особенная рана, но мне посекло все лицо. Вы должны помнить, что там всюду были скалы, то есть, на нас сыпались не столько осколки от снарядов, сколько камни, разлетающиеся после взрывов.

Мой приятель, Клифф Ллойд из Порт Толбота/PortTalbot, был тяжело ранен. Вернувшись в замок, мы ждали контратаки. Раненых эвакуировали на следующее утро, мы спускались под флагом с красным крестом, и огонь прекратился. Клиффа отправили в Неаполь, потому что его состояние было критическим. Ну а мне заклеили царапины пластырем и отправили назад. Лицо зажило уже через десять дней.

Дым над Замковой Горой. 6 февраля 1944 года.
Через день после того, как я ушел с ранеными, немцы контратаковали, но наши парни отбились. Больше контратак не было на протяжении шести недель. В этот отрезок времени мы проводили на передовой от четырех до восьми дней в зависимости от того, как шли дела и как справлялись те, кто сменял нас. Мы были там примерно до конца апреля, потом нас отвели, и мы приступили к боевой подготовке вместе с канадскими танкистами.   
Несколько недель шло обучение, потом нас перебросили назад, так как погода улучшалась. Дожди все еще шли, было сыро, земля была вязкой, но становилось теплее. Вернувшись к Кассино, мы расположились в долине, за пределами города. Мы были готовы наступать вслед за канадцами. Дело было в мае, танки прорвались примерно 18-го.  
Немцы, против которых мы сражались, все были десантниками. Это были, вне всякого сомнения, крепкие бойцы. И дело не только в этом, ведь они были обстрелянными солдатами, которых перебросили с Русского фронта. Так же, как и мы, думаю, они получали подкрепления, потому что, как и мы, несли потери. Им было легче, чем нам, потому что они были на заранее подготовленных позициях. Они знали, что делать, когда отступили от Салерно, и потом продолжали укреплять свои позиции. Немцы в точности знали, на что мы нацеливаемся. Они были безжалостны, и заставляли итальянцев укреплять для них линию обороны. Они хорошо знали, что им нужно, и, если вы представляете себе характер местности в Италии, то знаете, что там легко обороняться: куда ни пойдешь, везде горы. Превосходная местность для [обороняющихся] немцев, и мы сражались с полной отдачей всю дорогу. Многие пехотинцы потом говорили: «Я знаю Италию, я прошел ее всю пешком!»
На вершинах мы видели красивые деревни, но все их приходилось зачищать.  

Немецкие десантники в руинах аббатства Монте Кассино
Итальянцы… относились к нам превосходно. Я пришел к выводу, что, если ты обращаешься с людьми должным образом, то и они будут так же к тебе относиться. Они были добры к нам…
Наше положение на занятой высоте было таким трудным, что днем вообще невозможно было куда-либо двинуться. Мы постоянно держали монастырь в поле зрения, но никакого движения там не было видно, и обзор нам закрывала задняя стена. Наблюдение вели наши офицеры, и кроме них никто не мог видеть, что происходит на горе. Мы сидели в своих сангарах/sangars. Сангарами мы называли наши окопчики, но, на самом деле, вырыть что-то было невозможно, потому чту грунт повсюду был скальным. Мы строили что-то наподобие укрытия, а сверху набрасывали бревна или брусья и все, что попадалось под руки и могло защитить…

Оборонительные позиции британцев на горном склоне

Каждый день нужно было держать все под наблюдением, тем временем Джерри*** все время держал тебя под минометным огнем. Нужно было гарантировать то, что любая атака противника будет отбита. Мы всегда с облегчением смотрели на то, как в ясную погоду в небе появлялся самолет-разведчик, высматривающий артиллерийские позиции немцев, потому что на это время его пушки и минометы замолкали. Если они продолжали вести стрельбу, и самолет-разведчик замечал их, авиация совершала налет на их позиции, что давало нам передышку минут на двадцать. Самолет-разведчик был небольшим старым бипланом…
Настоящих боев было немного, потому что не в кого было стрелять, но минометы работали все время. Припоминаю случай, когда в сангаре кроме меня было еще двое парней. В дневное время ротация происходила так: один человек сменял другого. Когда я, согнувшись, забирался в сангар, за моей спиной раздался взрыв, и я почувствовал сильный удар по спине. В меня действительно угодил осколок, но он даже не порвал мои брюки. Он вообще никак меня не ранил. Думаю, случилось это потому, что я согнулся в три погибели, чтобы забраться в окопчик. Вообще, я долго потом ходил в синяках…   

Британский солдат с пулеметом Bren/Брен. Окрестности Монте Кассино, май 1944 года
На завершающей стадии сражения (операция Diadem) мы продвигались за канадцами, зачищая местность от немцев. Сопротивление, с которым мы столкнулись, было обычным делом – пулеметным и ружейным огнем пехотинцев. Нужно просто постоянно продвигаться вперед. Иногда они пытаются свалить тебя очередью, и нужно было прижиматься к земле, но затем ты сам открываешь огонь и оттесняешь их. Единственный путь к достижению успеха – идти вперед, оставляя за собой немецкие трупы.
Мы продвигались вверх по долине реки Лири какое-то время вместе с канадцами, потом нас вывели из боя. Нам дали передохнуть, и мы больше не вступали в бой вплоть до освобождения Рима. Американцы вошли в Рим, но мы такой чести не удостоились… Мы продвинулись к северу от Рима, и 19 июня я был ранен снова в бою у Тразименского озера (Trasimeno) и надолго угодил в госпиталь. Это было третье ранение. Я вернулся в дивизию, но в январе 1945 года покинул ее близ Болоньи после контузии.  
Я лично думаю о Монте Кассино как о страшном месте. Жаль, что его невозможно было обойти. По моему мнению, это не прорыв поляков к монастырю решил дело. Это был прорыв марокканских гумьеров и 5-й Армии американцев с другой стороны долины (на левом фланге – ВК), где немцы не ожидали этого. Немцы испугались того, что могут быть полностью отрезаны, и, думаю, это повлияло на их решение уйти. Это облегчило полякам прорыв со стороны Высоты 593.

Подбитый танк Шерман/Sherman и сборный мост Бэйли после сражения за Монте Кассино
 
Я не думаю, что заслуги тех, кто сражался под Монте Кассино, оценили достойно. Это было жесточайшее сражение. Я бы не сказал, что оно было столь же масштабным, как высадка в Нормандии, но это сражение оказалось забытым, вне всякого сомнения. Это было ужасным, и, с моей точки зрения, самым ожесточенным сражением на Средиземноморье. Во всех других боях, через которые я прошел, я думал, что выживу, но при Монте Кассино уже в это не верил. Постоянные обстрелы, не шелохнешься, все время под наблюдением противника… Большие потери. Мы были просто сидячими утками, и нам приходилось держаться на каждом рубеж, который оказывался в наших руках. Если бы не это, мы бы не продвинулись на север так далеко.  
После сражения про Итальянский фронт так мало писали в домашней прессе, что появилась песня D-DayDodgers (см. один из вариантов текста и перевод в конце статьи – ВК). Она не могла не появиться, потому что, уж не знаю, правда это или нет, но Леди Эстор**** сказала в Палате Общин (возможно, это легенда или просто кто-то слышал это от нее – ВК) что-то о парнях, которые служат в Италии, чтобы отсидеться от участия в высадке в Нормандии. Не думаю, что это правда, подозреваю, что это было запущено немецкой пропагандой, но, само собой, настроение у солдат в Италии было настолько неважным, что им хотелось верить в это….

О солдатах других национальностей… Остается только восхищаться ими, потому что мы знали, как они сражаются. Я восхищался индийцами. Американцы были крепкими бойцами, единственное что – они были слегка недисциплинированными. Когда дело подходило к замене их [на передовой], они могли оставить на позициях пару часовых и свалить в один момент. Мы же стояли на месте до того момента, пока сменяющие не прибудут на место в полном составе.

Вклад в победу в войне тех, кто сражался в итальянской кампании, был огромным, потому что связал большое количество немецких войск. Американцы не особенно хотели идти в Италию, но я думаю, что это было одним из самых разумных шагов. Закрепившись на полуострове в таких местах как Фоджа/Foggia, американские и британские бомбардировщики среднего размера получили возможность снабжать партизан в Югославии и Греции прямо из Италии и наносить большой ущерб противнику на Балканах. Это было большим вкладом в военные усилия. Лично я думаю, что итальянская кампания была большим успехом также и потому, что мы получили возможность посылать рыбацкие суда в Югославию и Грецию и снабжать партизан.  
Мы стачивали немцев понемногу. Не будь нас в Италии, вероятно, на русском фронте оказалось бы еще 20 немецких дивизий, и война не закончилась бы столь скоро. Да и в День Д/D-Day у немцев было бы побольше войск [на побережье]. Теперь все мы можем сформировать свое мнение более обоснованно, после всех этих событий, тогда как в то время, когда я был на передовой, я понятия ни о чем не имел и больше думал о том, как выжить…

Майор Фред Мэдждэлэни (FredMajdalany), полк Ланкаширских Стрелков (LancashireFusiliers)
… Как только командный пункт был оборудован в месте расположения резервной роты, Джон ушел вперед, туда, где находилась рота Кевина. Он взял меня с собой. Они превратили свой сектор в компактный укрепленный участок. Их оставалось менее пятидесяти человек из девяноста – тех, кто пошел в атаку утром. Местность была покрыта такими густыми зарослями деревьев, что просматривалась не более чем на пятьдесят ярдов. Парни заняли превосходные немецкие траншеи. Некоторые из них просматривали ярко иллюстрированные журналы, оставшиеся от бошей*****. Они были заполнены живописными картинками – представлениями художников о боевых действиях в районе Кассино. Там были такие подписи как «Наши десантники, супервоины, отражают атаки англо-американских орд в пекле Кассино.» Все было на этом уровне. Был там и журнал мод, казавшийся немного не в струе: по нему можно было предположить, что рейнские девицы вовсе не были теми тусклыми синими чулками, в которых их старались превратить нацисты. На участке был новый стальной ДОТ знаменитой конструкции – врытый в землю, с тремя комнатами и набитой всякой всячиной кладовкой. Над землей возвышалась небольшая округлая башня, отлично замаскированная.

В нескольких ярдах все еще горел танк Джефферсона (FrancisArthurJefferson, 1921 –1982). Все только и говорили об этом парне. Все говорили, что он спас роту. Танк смел целое отделение с дистанции в 60 ярдов и продолжал укладывать остальных по одному или парами, пока их не осталось меньше полусотни. Потом Джефферсон, безо всякого приказа, схватил PIAT/ПИАТ(Projector, Infantry, Anti-Tank, буквально «гранатомёт, пехотный, противотанковый») — британский ручной противотанковый гранатомёт) и подобрался к танку на расстояние в несколько ярдов. Не имея возможности выстрелить из укрытия, он встал и выпустил заряд, при этом обратная волна повалила его на спину. Он сумел подняться на ноги и нацелился на второй танк, но тот поспешно откатился назад, и с ним отступила пехота бошей. Джефферсон был типичным ланкаширцем из числа лучших – спокойный, твердый и, скорее, скромный, однако при необходимости способный действовать быстро, но без спешки…

Ночью мы получили приказ продолжить продвижение вперед в 6 утра и закрепиться на следующем рубеже – Bluebell. Это было нужно, чтобы синхронизировать наши действия с действиями поляков, которым предстояло осуществить финальную атаку, обойти немцев к северо-востоку от Кассино, начав с нашей старой позиции, и перерезать шоссе. Было уже заметно позже трех утра, к тому моменту, когда все были накормлены и запаслись боеприпасами, когда пришел этот приказ о возобновлении наступления. Перед тем, как вздремнуть, Джон сказал: «Я собираюсь представить Джефферсона к Кресту Виктории.»

Без четверти шесть земля задрожала, и вновь над головами понеслись снаряды, так густо, что возникало желание разглядеть их. В то же время другая артиллерийская группа начал поливать огнем Монастырскую Гору, чтобы поддержать поляков. Чуть ли не сразу пыль, дым и пламя окутали монастырь, так что, когда наши роты Dog и Baker продвигались мимо позиций роты Charlie, монастырь уже не был виден. Пришло время прикончить их. Мы пришли за этим. Поляки обходили монастырь справа, мы были в двух с половиной милях от них, в долине. Конец был близок. Мы сразу перерезали шоссе – то, что на протяжении столь долгого времени делало монастырь неприступной крепостью, теперь превратило ее в ловушку…

По сравнению с предыдущим днем мы продвигались без особых трудностей. Были снайперы, одно или два изолированных пулеметных гнезда, но, казалось, немцы не были настроены упорно сопротивляться, и к тому времени Baker и Dog, поддержанные танками из прибывшего подкрепления, плотно закрепились на рубеже Bluebell, продвинувшись еще на тысячу ярдов вперед. Мы получили приказ наступать как можно быстрее. Так Baker и Dog снова пошли вперед в направлении окончательного рубежа для наступления – Tulip, находившегося в 1 200 ярдах дальше. Роты Able (сленг для А), Charlie (сленг для С) и командный пункт продвинулись на рубеж, который только что зачистили роты Baker (сленг для В) и Dog (сленг для D). К четырем часам дня Baker и Dog передали, что они вышли на рубеж Tulip – обе роты установили наблюдательные посты, с которых просматривалось Шоссе 6 (шоссе, протягивающееся параллельно побережью к ЮЗ от Монте Кассино – ВК). Обе роты запросили разрешения на дальнейшее продвижение, чтобы пересечь шоссе и разведать пространство за ним. Нам приказали оставаться на месте, поскольку точное местонахождение поляков оставалось неизвестным, и могли случиться ошибки в том случае, если и мы, и они начали бы крутиться в одном и том же месте близ дороги… Мы были на господствующей позиции над ней – мы сделали то, что от нас требовалось, и должны были дожидаться дальнейших приказаний.   

Baker и Dog получили приказ в ночное время патрулировать местность, не переходя на другую сторону дороги. Нам не разрешали посылать патрули на ту сторону до самого утра. Теперь это была уже формальность.  Джон послал специальный патруль из трех капралов, всех с Военными Медалями. Они пересекли шоссе, осторожно осмотрели овраги и развалины, но все немцы, на которых они натыкались, были мертвы. Парни не теряли времени. Каждый вернулся со Шмайссером/Schmeisser, фотокамерой, часами и биноклем бесподобного немецкого качества. Еще через час поляки вошли в монастырь. Это был четверг 18 мая. Сражениедлилосьнеделю.
The Mammoth Book of HOW IT HAPPENED. WORLD WAR II. Edited by Jon E. Lewis. London, 2002

ПОЛЯКИ

КазимежГурбель (KazimeirzGurbiel – 1918-1992), лейтенант 4-го взвода 1-го эскадрона 12-го полка Подольских Уланов, 3-я Карпатская Дивизия.

КазимежГурбель
Высота 593 была взята между 7 и 7.30 утра 18 мая. Может, на час позже. Меня отправили на разведку с 13 солдатами. Я оставил несколько человек на посту у стен монастыря и повел половину своих парней с собой в направлении развалин. Стрельбы не было, мы услышали, что немцы ушли. Повсюду между камней были видны маки, кроваво-красные маки ...

Должно быть, в районе 9.30 мы вошли в развалины аббатства. Со мной был силезец, который отлично говорил по-немецки. Я попросил его прокричать, что «у нас нет намерений убивать кого-либо», в конце концов, сегодня они оказались в плену, завтра, может быть, это будем мы.
Появился немецкий офицер. Он попросил предоставить ему полчаса, чтобы подготовиться к сдаче в плен по всем правилам чести. За минуту до того, как истекло это время, он подошел ко мне и сказал, что мы можем пройти дальше. В этот момент один из моих уланов сказал: «Лейтенант, тут какая-то дыра.» - Я ответил: «Ну-ка пойдем посмотрим, парни» и, взяв с собой шесть или семь человек, прошел в часовню (или склеп? – ВК) Святого Бенедикта. Там я увидел троих раненых мальчишек. В их глазах я увидел страх и сказал через своего силезца: «Не беспокойтесь, мальчики, ничего плохого с вами не случится.» Всего там оказалось 17 или 18 немцев и достаточно провианта, чтобы накормить целую армию.
Мы подняли наш флаг, сшитый из множества кусков материи около 10 часов утра. После всех этих боев, после всех этих месяцев сражения сам монастырь был взят без единого выстрела ...

Капрал, и.о. офицера Збигнев Флешар (ZbigniewFleszar), 3-я Рота, 1-й Батальон, 1-я Бригада 3-й Карпатской Дивизии. Самовольно покинул временное место назначения в тылу, чтобы присоединиться к своей роте и принять участие в боях.
Мы знали, что бои за Кассино будут серьезным испытанием. Мы просто не хотели пропустить это событие. После того, как Сталин разорвал отношения с польским правительством, он обвинил нас, поляков, в том, что мы не хотим сражаться против немцев, поэтому, каким бы малым ни был наш вклад, мы хотели принять участие в сражении. Победа при Монте Кассино должна была стать нашим даром Польше.

Мы получили приказа занять ущелье. Моей роте предстояло добраться до склона, спускающегося к ущелью, и прикрыть продвижение и атаку наступающей роты. Мы были загружены под завязку всевозможным снаряжением и сразу хорошо вспотели. Не думаю, что нам было страшно – мы просто были настороже.
Рота покинула BigBowl (понижение в рельефе, прозванное Большая Миска - пол. - WielkaMiska) сразу после наступления темноты, прошла SmallBowl (понижение в рельефе, прозванное Малая Миска) и начала медленно продвигаться к цели через кустарник, которым заросла каменистая поверхность. Тут над головами со свистом пронеся снаряд, потом другой, третий ... У меня было такое чувство, будто над нашими головами строится железный мост, и как это так, что снаряды еще не начали сталкиваться друг с другом. Больше тысячи орудий вели огонь. Грохот орудий сотрясал горы. Высота Фантом/Fantom, находившаяся напротив нас, горела. Каждую секунду до нас доносился разрыв снаряда.

Обливаясь потом, мы продолжали продвигаться вперед, но тут начался настоящий ад. Мы не ожидали этого. Среди нас начали рваться тяжелые снаряды. Мы было подумали, что это наша же артиллерия ведет огонь, но их снаряды не долетают до цели, но это были немецкие снаряды. Моей роте повезло: барраж задел только замыкающую часть нашей колонны, но следовавшие за нами роты были не столь удачливы. В результате артобстрела первый батальон потерял почти половину своего состава убитыми, ранеными и контуженными. Мы дошли до цели, сбили выдвинутые вперед немецкие посты и расположились над ущельем, дожидаясь следовавшей за нами роты.

К вечеру 12 мая командующим корпусом принял решение остановить атаку. Захваченные позиции были оставлены. По какой-то причине мне с небольшой группой людей пришлось принять участие в завершающем бою. Наш 3-й Взвод вместе с командиром роты почему-то не получил приказ к отступлению. Он так и просидел над ущельем всю ночь и весь следующий день. Мой взводный командир, глядя мне в глаза, объявил, что нужны добровольцы, чтобы найти их.
Был сформирована небольшая группа во главе с лейтенантом, вторым по должности в роте. «Собрался в поход за крестом? - спросил кто-то. - Да, - ответил я. - Возможно, за деревянным.» Мы вернулись и нашли потерявшихся парней. На пути назад в перестрелке лейтенант был убит, несколько ребят получили ранения.

Теперь на горе Кальвариo/Calvario, на мраморных плитах высечены имена павших солдат 3-й Карпатской Дивизии - 1045 могил, которые смотрят на аббатство. В центре кладбища воздвигнут крест в виде ордена WirtuteMilitari (Воинской Доблести) – высшей польской воинской награды, здесь же горит вечный огонь. На круге написано: Passer-by, tellPoland, thatwefellfaithfulinherservice / Прохожий, расскажи Польше, что мы пали, верные своему долгу перед ней.

IMAGES of WAR. The real story of World War II. 27

РомуальдЛипински (Romuald Lipinski), 12-йПолкПодольскихУланов/12th Podolski Lancers Regiment

РомуальдаЛипински
Где-то в начале апреля нашу часть сняли с линии Sangro (SangroLine) и перебросили в полевой лагерь близ Кампобассо/Campobasso, расположенный в центре полуострова. Мы проведи в нем около трех недель, в течение которых снова прошли через интенсивные и утомительные тренировки, направленные на повышение выносливости. В итоге, нам сказали, что нас отправляют под Монте Кассино, и мы понимали, что это означает. Мы слышали о фиаско под Анцио. Находясь в районе Пескопеннатаро/Pescopennataro, мы видели вспышки артиллерийских залпов и знали, что союзникам там крепко досталось. Кода пришли известия о том, что мы направляемся к Монте Кассино, мы знали, что оттуда вернутся далеко не все…

Прибытие  
Мы добрались до Кассино 30 апреля 1944 г. Наш временный лагерь был разбит в оливковой роще в нескольких километрах от города. Было около 16.00, когда я вышел к краю рощи и взглянул на монастырь. Перед мной расстилалась долина, наверное, километра четыре в ширину, а на противоположном склоне долины начинались горы с довольно крутыми склонами высотой примерно футов в 500. Слева от меня открывался захватывающий вид на гору, затянутую дымом, и руины когда-то прекрасного монастыря. Еще одно произвело на меня впечатление: между нашей оливковой рощей и склонами гор вся долина была покрыта красивыми красными маками. Их красота резко контрастировала с мраком и ужасами войны. Позднее, когда мы уже вступили в бой и когда мне хотелось отвлечься от реалий ситуации, в которой мы оказались, я часто смотрел на эти прекрасные цветы и находил успокоение в том, что хоть в чем-то продолжается жизнь, жизнь умиротворенная и счастливая, в которой люди просто живут своими ежедневными заботами, жизнь, так сильно отличающаяся от нашей. Может быть, есть какая-то правда в песне Алые Маки Монте Кассино/RedPoppiesofMonteCassino, которую сочинили о нас и в которой поется о том, что маки стали еще краснее от того, что вобрали в себя польскую кровь…   

При виде открывшейся панорамы становилось очевидным, что противник, занимавший позиции на вершинах, отлично просматривал всю долину и горные склоны, где находились наши части. В тот момент я еще не знал всей истории сражения за Монте Кассино, не знал о том, что бои за эти горы продлятся четыре месяца, но я понимал, что будет «жарко» и что мы вот-вот пойдем в атаку вверх по этим склонам. Глядя на цепочку гор напротив меня, я видел разрывы артиллерийских снарядов всюду и везде – это наша артиллерия обстреливала позиции противника, скрытые в складках местности.  

       
Вверх по склонам
Нам приказали сдать в штаб все документы, которые могут дать возможность идентифицировать нас всех по именам или принадлежности к полку. Все личные бумаги, письма семьям, документы и т.п. было необходимо собрать и оставить в полковом штабе. Нам разрешили оставить на себе только солдатские жетоны и такие вещи, как одеяла, котелки и, само собой, оружие - в моем случае – винтовку и боеприпасы. Нам выдали специальную обувь или, в ряде случаев, резиновые башмаки. Думаю, 30 апреля или 1 мая, как только стемнело, мы начали свой марш в сторону гор. Мы получили приказ о запрете всяких разговоров во время марша, так как противник мог открыть артиллерийский огонь, ориентируясь на расслышанный звук. Водители грузовиков и бронетранспортеров остались со штабом.     

Польские солдаты карабкаются вверх по склонам Монте Кассино во время операции Diadem
У подножия гор находилось русло быcтрой реки Рапидо которую мы перешли по деревянному мосту. На противоположном берегу находились какие-то в различной степени разрушенные казармы. Наш марш был приостановлен, потому дальше мы могли продвигаться вверх по склону только по узкой тропе. Транспортная колонна из мулов спускалась по этой тропе навстречу нам: тропа была слишком узкой, чтобы по не могла пройти еще и наша колонна. Продвижение вверх по склону в стороне от тропы было невозможным из-за обилия мин. В ожидании момента, когда пройдет конвой, мы, как сардины в банке, заполнили небольшой дворик рядом с казармами и ждали часа полтора перед тем, как возобновить марш. Когда мы взобрались на склон достаточно высоко, чтобы последние из нашей колонны покинули место, где находились казармы, туда упали вражеские снаряды или мины. Если бы немцы обстреляли нас всего несколькими минутами раньше, там была бы кровавая каша… Мы продолжили движение в полном молчании, и сейчас уже трудно сказать, сколько времени занял марш. В конце концов, мы достигли позиций, которые ранее занимали наши предшественники. Думаю, это были британцы. Нам не нужно было что-либо менять: на позициях были минометы, и их цели были помечены. Одной из целей был монастырь. Трудно сказать, в каком месте мы в тот момент находились. Исходя из того, что я прочел о наших перемещениях в то время, мы, должно быть, находились в месте, получившим название Большая Миска.

Через два дня нас переместили на левый фланг сектора, занимаемого польскими частями, - на высоты, с которых почти целиком просматривался город Кассино. Дальше влево располагались какие-то части XIII-го Корпуса британцев. Со мной в окопчике был парень по имени Стефан Страш (StefanStrasz). До войны он был плотником и был сильным, как конь. Отличный был товарищ. Вместе мы нашли какие-то деревянные брусья и притащили их к нашей стрелковой ячейке. Из них мы сделали что-то вроде укрытия. Закопаться в землю было невозможно, потому что под нами был скальный грунт. Мы нашли какой-то разрушенный сарай с бетонным полом и одной бетонной стеной, обращенной в сторону гор. Мы уперли наши брусья одним краем в бетонную стену, прикрыли их (брезентом? – ВК), чтобы защититься от дождя, и это стало нашим укрытием. Места там было ровно столько, чтобы можно было спать вдвоем. Площадь бетонного пола была не больше чем 12 квадратных футов, и наше укрытие оказалось фута четыре в ширину. Немцы обстреливали нас, вероятно, из минометов, обычно по ночам. Одна мина взорвалась прямо рядом с нашим укрытием, не дальше, чем в паре футов от нас. Вероятно, это была мина или гаубичный снаряд, поскольку ее или его траектория была слишком крутой для пушечного выстрела. Во время артобстрела я впервые в жизни перенес приступ клаустрофобии. Когда кого-то, в опасной ситуации, запирают в помещении, у человека появляется сильнейшее желание вырваться на простор, подальше от замкнутого пространства. Здравый смысл говорит тебе, что безопаснее будет оставаться там, где ты сейчас находишься, тем не менее, человеку хочется вырваться наружу. Я прошел через это много раз. Иногда мне приходилось быть под артобстрелом в передвигающемся по дороге бронетранспортере. Тогда я чувствовал позыв к тому, чтобы выпрыгнуть из него и залечь в кювете, хотя бронетранспортер защитил бы меня от осколков разорвавшегося рядом снаряда. У бронетранспортера не было крыши, но стальные борта давали хоть какую-то защиту от пулеметного огня и осколков…
Мы знали, что нам предстоит идти в атаку на монастырь и что мы должны будем сыграть ведущую роль в этом наступлении. Я служил в минометном взводе, и мы не должны были находиться непосредственно на переднем крае. Наше укрытие было хорошо замаскировано и едва ли его могли видеть немцы, но нам приходилось передвигаться, пригнув голову, поскольку в противном случае противник немедленно открывал огонь.

Наши передовые взводы находились близко от немецкой передовой – на расстоянии броска гранаты. Иногда, когда пехотинцы просили нас открыть огонь по немцам, некоторые из наших мин падали на наши позиции из-за такой пространственной близости к немецким позициям. Однако нам не разрешали переносить огонь дальше вглубь, так как, как говорили пехотинцы, в этом случае мины будут падать за передовой линией противника.    
Нам постоянно не хватало продовольствия и воды. Все приходилось доставлять на мулах, а на последнем отрезке – на плечах. Иногда мулы, из-за вражеских обстрелов сошедшие с ведущей вверх по склону тропы, подрывались на минах, и нам доставалась только небольшая часть отправленных нам припасов. По счастью, у подножия гор мы нашли старый американский склад продовольствия. Когда-то его разнесло артиллерийскими снарядами, поэтому вокруг было разбросано великое множество консервных банок с самыми разнообразными продуктами. Мы нашли безопасный подход к складу, и, когда нам был нужен провиант, мы приносили оттуда то, что могло дополнить наши пайки…

Цена войны
На участке, где мы находились, было хорошо видно, какие следы оставляет война. Не осталось ни одного дерева с зелеными листьями на деревьях. Только голые ветки и пеньки, раскиданные повсеместно. От травы тоже ничего не осталось - только голые камни, покрытые пылью. И еще мы хорошо видели следы того, что здесь происходило раньше – трупы. Некоторые разложились уже наполовину, некоторые были присыпаны землей – в большинстве случаев, известковой пылью. Это были следы ожесточенных боев, которые продолжались здесь, начиная с января, когда 34-я и 36-я Дивизии американцев предприняли свою первую атаку, переправились через реку Рапидо и были буквально расстреляны немцами. Обе эти превосходные дивизии практически прекратили существование как боевые единицы. Вся история сражения могла быть прочитана при взгляде на эти трупы. Здесь были трупы американцев, немцев, гуркхов, британцев… У некоторых их них лица были наполовину съедены насекомыми, мышами или еще какими-то животными, останки почернели, глазницы были пусты, только зубы все еще сверкали. Смрад от трупов был просто удушающим. Они успокоились навсегда несколько месяцев назад, и каждый раз, когда я видел труп, меня посещала грустная мысль: не буду ли я вскоре выглядеть так же? Я понимал, что шансы мои уцелеть невелики и это было только лишь вопросом времени, что моя очередь придет рано или поздно и на меня кто-то другой будет смотреть вот так же, как я смотрю на этих мертвецов, которые когда-то были молодыми, веселыми, полными жизни и надежд на будущее…     

И еще эти мухи. Они были большими и жирными, они облепляли мертвые, разложившиеся тела. Запах смерти преследовал тебя повсюду. А там, внизу, расстилалась живописная долина, поросшая красными маками…

К северу от монастыря находилась цепь гор, занятие которых считалось ключевым для успеха наступления в целом. Наш роль в наступлении заключалась в следующем: нам было нужно обеспечить огневую поддержку левому флангу 3-го Батальона 3-й Карпатской Дивизии, который располагался напротив знаменитой Высоты 593, на которой находилось множество немецких ДОТов. По этой причине наши наиболее выдвинутые вперед части – 2-й и 3-й Эскадроны (названия сохранились от кавалерийских времен) - были максимально сближены с немцами. Разумеется, в таких условиях любые перемещения могли происходить только в ночное время и, даже тогда, при полном молчании. Расстояние между нашей передовой до монастыря равнялось примерно 700 метрам, а до ближайших немецких ДОТов было всего 80-100 метров. Немцы занимали Высоту 445 – небольшой холм, носивший название Д’Онофрио/D’Onofrio – она доминировала над всем сектором фронта. Где-то метрах в 900-х к северу, не доходя до нашей передовой, находился полковой штаб, ранее занимавший один из домов, разрушенный артиллерийским огнем. Там уцелели две комнаты, которые давали хоть какое-то укрытие. Метрах в 500-х к востоку от полкового штаба находился 1-й Эскадрон, резервный. Наши минометы располагались немного к югу от полкового штаба. Сейчас уже трудно точно привязать к местности наши позиции. Их описание приведено в соответствии с информацией, приведенной в книге по истории 12-го Подольского Уланского Полка (UłaniPodolscy) и в книге по истории 3-й (Карпатской) Пехотной Дивизии. В частности, из последней известно, что еще до начала наступления (4-е Сражение за Монте Кассино) 3-я Дивизия потеряла 236 человек, включая офицеров, из-за постоянных артобстрелов противника.

Начало наступления
Наступление началось с артиллерийского обстрела ровно в 23.00 11 мая 1944 г. Я такого раньше не видел. Вся местность, покрытая оливковыми рощами, изрыгала огонь. Что-то подобное я видел в фильме об Эль-Аламейнском сражении. Был слышен гул снарядов, рассекавших воздух. Немцы какое-то время не отвечали, но потом открыли ответный огонь. Позднее мы узнали, что наша артиллерия не сумела нанести немцам большого ущерба. У них тоже было два типа укрытий: боевые для того, чтобы обстреливать нас, и прочие, чтобы укрываться в них от наших артобстрелов и бомбардировок. Боевые укрытия были хорошо замаскированы и в большинстве своем представляли из себя металлические ДОТы, врытые в скальный грунт.  
Одной из проблем, с которой столкнулись наши наступающие части, было отсутствие разведданных о расположении немецких пулеметных точек. Немцы же хорошо знали, как замаскироваться. Укрытия, в которых они спали, обычно располагались в больших пещерах, хорошо защищавших от воздушных атак и артиллерийского огня. В них хранились различные припасы, там же располагались временные перевязочные пункты и пр. Таким образом, когда наша артиллерия начала обстрел, немцы укрылись в пещерах и сумели избежать больших потерь.

Когда наша пехота начала продвижение вперед, немцы заняли свои огневые позиции, и наши части столкнулись с упорным сопротивлением противника. Еще одно стоит отметить, и это не упоминается во многих источниках – когда началось наступление, немцы выдвинули к передовой подразделения, ранее укрывавшиеся в монастыре. Таким образом, хоть и понеся более ощутимые потери на ранней стадии сражения, они получили возможность бросать в контратаки большее число людей, чем могли бы собрать из первой линии обороняющихся.
Наша организационная структура была скопирована с британской системы. 12-й Полк имел боевую группу, состоящую из трех эскадронов, в каждом из которых было по 9 офицеров и 80 солдат и сержантов. Кроме того, в каждом эскадроне было по взводу минометов, противотанковых ружей, взводу связи, административному взводу и других служб (медицинский взвод и пр.) В пехоте базовой единицей является батальон, состоящий из трех рот со 120 солдатами и сержантами и 5 офицерами в каждом и с прочими службами. Общая численность людей в батальоне равнялась 808 солдатам и сержантам 37 офицерам.      

Первоначальный успех и контратака немцев
Первоначальная атака 2-го Батальона 1-й Бригады 3-й Карпатской Дивизии была успешной. Батальон быстро взял Высоту 593 и начал продвигаться в направлении Высоты 569, но вскоре последовала контратака немцев. Трудно определить, сколько было таких контратак. После нескольких из них наша пехота, измотанная, понесшая большие потери и оставшаяся без боеприпасов была вынуждена отступить. Потери были ужасающими: из трех рот 2-го Батальона из боя вышли 5 офицеров и 37 солдат. Общее число потерь убитыми, ранеными и пропавшими без вести достигло 216 человек. Не меньше досталось и 4-й Роте 3-го Батальона, поддержавшей атаку 2-го Батальона на Высоту 593. Из всей этой роты вернулись командир и 10 солдат.     
Одновременно с атакой на Высоту 593 силами 2-го Батальона 1-й Батальон атаковал ферму Масс Албанета/MassAlbaneta, расположенную к северу от Высоты 593. И в этом случае, после боя, продолжавшегося всю ночь и добрую часть следующего дня, 12 мая, Батальон был вынужден отступить на исходные позиции с тяжелыми потерями.
Следует отметить, что трудно оценить процент потерь по отношению к общей численности атакующих, так как только некоторые подразделения Батальона участвовали в атаке. Далее к северу танки 4-го Танкового Полка попытались прорваться к пункту Гардзиэль/Gardziel. Дорога, по которой им пришлось продвигаться, была основательно заминирована нашими предшественниками, а данных по этому вопросу не было. Три ночи подряд перед наступлением саперы были заняты разминированием, но, несмотря на тяжелые потери, им удалось расчистить только около 250 м полотна дороги, удалив 59 мин. В итоге, понеся тяжелые потери, танковый полк отступил…

В случае успеха атаки 3-й Карпатской Дивизии, 12-й Полк Подольских Уланов должен был атаковать Высоту 445 и затем проследовать в направлении монастыря Монте Кассино. В свете неудач, которыми закончились атаки 11 и 12 мая, уланам пришлось ждать дальнейших приказов. В то же время, 5-я Пехотная Дивизия, которая вела бои к северо-востоку от сектора 3-й Дивизии, успешно захватила гряду Фантом (пол. - Widmo).

30 апреля - 23 Мая
17 мая 1944 года
17 мая последовала новая атака на Высоту 593. Наши командиры знали, что немцы, вероятнее всего, тоже измотаны боями и, если их чуть-чуть подтолкнуть, они придут к выводу, что с них довольно. И наши командиры оказались правы. Кроме того, после множества попыток и героических усилий, после тяжелых потерь среди саперов в ходе разминирования, некоторое количество танков появилось на поле боя. Бой за Высоту 593 продолжался весь день 17 мая. Ночь с 17-го на 18-е была относительно спокойной. Немцы, используя громкоговорители, засыпали нас пропагандистскими речами, перемешанными с оскорблениями, ну а мы отвечали им огнем из минометов.      

18 мая 1944 года
Успехи 5-й Дивизии в районе гряды Фантом вдохновили командующего нашей дивизией на отправку нашим полком рекогносцировочного патруля, которому предстояло прояснить для нас ситуацию, которая сложилась в окрестностях монастыря. Патруль успешно пересек минное поле и достиг внешней стены монастыря. Разведчики обнаружили, что немцы ночью покинули монастырь, оставив 16 раненых с двумя санитарами и офицером-кадетом. Немцы были перепуганы, так как их командование распространяло среди них сведения о том,что поляки убивают военнопленных. Наши солдаты предоставили раненым всю возможную помощь, а те, кто еще мог ходить, были отправлены в наш тыл…   

Интересен тот факт, что в 1970-х кто-то в одной из передач по германскому радио рассказал о том, что поляки убивали военнопленных. Это заявление оспорил бывший немецкий парашютист из числа тех, кто был найден нашими разведчиками в монастыре. Он заявил, что все это – ложь, что он был одним из тех раненых и что он получил медицинскую помощь, да и обращались с ним очень хорошо. Ассоциация ветеранов 3-й Карпатской Дивизии вмешалась и организовала встречу между бывшим парашютистом и командиром рекогносцировочного патруля лейтенантом Губриэлем (Gubriel). Должно быть, приятная была встреча… Вероятно, она имела много общего с встречей, в которой я принял участие 18 мая 1994 г. в Монте Кассино с бывшими немецкими парашютистами. Я оказался там по случаю 50-летней годовщины взятия монастыря: на польском кладбище прошла большая церемония. Я приехал туда с группой из Вашингтона, и 18-го мая мы находились в Монте Кассино. Я встретил некоторых старых друзей, и мы отправились в поход по окружающим нас холмам, чтобы взглянуть на знакомые места. Неожиданно из одного из зданий вышли трое немецких ветеранов, которые приехали, чтобы посетить немецкое кладбище в соседней деревне. Они сказали нам, что воевали в составе 1-й Воздушнодесантной Дивизии, которая сражалась против нас. Они были настроены дружелюбно, завязался разговор. Смешная была беседа: мы рассказывали им, как пытались убить их, а они нам, как они старались изо всех сил убить у нас. Но вскоре был найден общий язык. Впервые в жизни я столкнулся столь близко с выжившими немецкими солдатами. Они показали нам свои награды, мы им свои. Они рассказали нам еще об одной встрече с ветеранами из Новой Зеландии, с которыми встретились за день до этого. Показали нам холм, где вступили в бой с пятью новозеландскими танками. Все танки были уничтожены, почти все члены экипажей убиты, но один выжил и сумел уйти к своим. Он тоже приехал в Монте Кассино, где и пересекся с немцами. Тоже, должно быть, шумная встреча была…   

      
В 9.50 флаг нашего полка был поднят на самой высокой точке развалин монастыря, подавая всем сигнал о том, что наши части взяли его. Этот флаг в настоящее время хранится в Институте Сикорского в Лондоне. 10-я бригада британцев из 13-го Корпуса тоже участвовала во взятии Монте Кассино. Хотя к этому моменту немцы уже начали выбираться из подвалов и укрытий, чтобы сдаться в плен, весь день местами еще продолжались стычки. Мины и не получившие приказ о сдаче, фанатично настроенные десантники продолжали убивать наших солдат…

Итак, сражение за Монте Кассино подошло к концу. Мы оставили наши позиции 24 мая. Никогда не забуду, как мы проходили мимо временного кладбища, покидая город. Длинные ряды тел, завернутых в одеяла, ждали захоронения. Это сильно остудило нашу радость. Мы все поняли, что были очень близко к тому, чтобы оказаться среди тех, кому повезло меньше, тех, кто еще недавно были молодыми парнями, полными жизни и надежд на будущее, тех, у кого где-то были дорогие им люди, молившиеся за их возвращение, которого уже никогда не случится. Наш полк понес меньшие потери, чем пехотные батальоны: был убит один офицер, 17 сержантов и уланов. 7 офицеров 68 сержантов и уланов были ранены. Всего было потеряно 93 человека – четвертая часть тех, кто принял участие в боях.  

Немцы в бою
Против нас сражалась элитная дивизия немецких парашютистов. Ею командовал 48-летний генерал Рихард Хайндрих (RichardHeindrich). Непосредственно против нас сражался 3-й Полк 1-й Дивизии. Далее к северу сражался 100-й Горный Полк противника. Линия обороны немцев состояла из огневых точек, и занимавшие эти точки немцы могли поддержать друг друга огнем из пулеметов, минометов и других видов оружия. Их ДОТы были превосходно замаскированы, и атакующие могли разглядеть их только тогда, когда по ним открывал огонь противник. Парашютисты были отлично обучены ведению боя в составе небольшой группы или в одиночку, это были крепкие, безжалостные бойцы, которых набирали среди молодых фанатичных нацистов или наивных молодых парней, которые верили в свою принадлежность к расе господ и в то, что вскоре под их властью окажется весь мир. Были случаи, которые свидетельствуют о таком фанатизме. Например, один тяжелораненый солдат отказался от переливания крови: он предпочел умереть, но не заполучить кровь врага в своих венах…

    
Немцы использовали всевозможные ловушки, чтобы нанести нам еще более тяжелые потери. Например, в одном случае, когда огневая точка была только что была взята нашим подразделением, появился человек в британской военной форме и уселся на расстоянии от наших солдат. Когда наши парни начали подзывать его по-польски и по-английски, он исчез. Как только он пропал из виду, на наших солдат посыпался град из мин. Очевидно, что это был немец, которого подослали поближе, чтобы уточнить расположение наших частей. Кроме того, покинув монастырь, немцы оставили множество мин замедленного действия. Одна из таких мин взорвалась через пять дней после того, как монастырь был взят.     
Среди пленных, захваченных в монастыре, было четверо офицеров, включая командира батальона. Наш командир спросил капитана Байера (Beyer), немецкого офицера, о том, где находится проход через минные поля. Ответ был таков: «Даже если бы я знал, я бы не сказал вам. Минные поля были установлены для вас, вот вам и предстоит найти их.» После такого ответа немцам приказали идти через минное поле. Они пошли, не сказав ни слова. Взорвавшиеся мины убили четверых из них, но мы так и не узнали, где находится безопасный проход…
http://econfaculty.gmu.edu/bcaplan/museum/lipinsky.htm

Перевод – Владимир Крупник