Герой, даривший смех...

Про военный путь Юрия Никулина читали многие, а вот про боевое прошлое его коллеги по клоунаде, Михаила Шуйдина наверное нет. Как-то всё время он воспринимался в тени Никулина. А ведь на деле, людей смешил героический танкист, уничтоживший немало фашистов, горевший в танке и имевший несколько полновесных боевых наград.

ИЗ БИОГРАФИИ:

С началом Великой отечественной войны направлен на подольский 187-й завод в качестве слесаря-лекальщика.

В мае 1942 год призван в РККА. С 6 мая 1942 года — курсант 1-го Горьковского танкового училища. После окончания, с отличием, училища в звании лейтенанта направлен в 35-ю гвардейскую танковую бригаду (гвардии полковник Ази Асланов) 3-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса. Участвовал в операции «Кольцо» по окружению 6-й армии Паулюса, затем в боях за Ростов-на-Дону и Матвеев Курган, в которых корпус понёс большие потери. Весной 1943 года корпус был выведен в тыл на отдых и пополнение.

11 апреля 1943 года назначен на должность командира танка Т-34-76 во 2-й батальон 35-й гвардейской танковой бригады.

Победный путь Героя

В июле 1943 года участвовал в завершающей стадии Курской битвы — Белгородско-Харьковской наступательной операции. 17 августа 1943 года танкисты 3-го гвардейского корпуса наносили контрудар во фланг наступающих немецких войск. 19 августа в районе Сухого Яра Михаил Шуйдин при выполнении разведки вместе с экипажами лейтенантов Грищенко, Утешова и Давиденко, попал под артиллерийский огонь и столкнулся с немецкими танками PzKpfw IV. При этом советские танкисты уничтожили два немецких танка и одно противотанковое орудие. Особенно отличился при освобождении украинской деревни Удовиченки.

Из наградного листа от 2.09.1943 года, командир 2–го танкового батальона гвардии капитан Слободецкий:

"...В бою 25.08.1943 года за населенный пункт Удовиченки тов. Шуйдин отлично руководил экипажем своего танка, неоднократно смело и решительно водил его в атаку на врага, в результате чего его экипажем было уничтожено 2 орудия ПТО, 3 станковых пулемета с их расчетами и до 2 взводов вражеской пехоты. В этом же бою лично тов. Шуйдиным было уничтожено одно орудие ПТО, один шестиствольный миномет, 2 автомашины с боеприпасами и до 20 гитлеровцев..."

За этот эпизод был удостоен ордена Красной Звезды, который вручил ему в сентябре 1943 года комбриг Асланов.

14 апреля 1944 года назначен командиром танкового взвода «Шерман».
Гвардии старший лейтенант М. И. Шуйдин участвовал в освобождении Левобережной Украины и форсирование Днепра в районе Канева, затем — в операции «Багратион». 23 июня 1944 года — в дату начала операции «Багратион» — присвоено воинское звание гвардии старший лейтенант.

Из отчёта о боевых действиях 35–й танковой бригады:

"...В боях за г. Вильнюс отличились: экипаж Шуйдина, который, находясь в разведке, уничтожил одно орудие, 7 пулеметных гнезд в домах и 35 автоматчиков, и действовавший с ним экипаж Данилова, уничтоживший одно орудие и 50 немцев..."

Был представлен командованием к званию Героя Советского Союза, но решением командующего бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенанта К. Скорнякова звание Героя было заменено на орден Красного Знамени.

Из представления к званию Героя Советского Союза:

"...За период боевых действий с 23.06 по 21.08.1944 года командир танкового взвода тов. Шуйдин М. И. показал образцы мужества и геройства в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Он проявил исключительное умение и храбрость при форсировании р. Березина, танками своего взвода первый ворвался и мастерски выиграл бой за г. Вильно (правильно — Вилейка. — Прим. авт.), г. Сморгонь и город Вильно. Смело и тактически грамотно неоднократно действовал в разведке, доставлял командованию ценные сведения о противнике. Лично сам и с танками своего взвода тов. Шуйдин уничтожил: 4 танка, 2 самоходные пушки, в том числе самоходное орудие «артштурм», 7 автомашин, 70 солдат и офицеров противника, взял в плен 20 немецких автоматчиков. Горел в танке, на его лице остались следы сильных ожогов. В 1944 году вступил в ВКП(б)..."

КАК ЭТО БЫЛО...

В августе сорок четвертого севернее Шауляя, близ местечка Жагаре, командир танковой роты Михаил Шуйдин получил приказ организовать у дороги засаду и надежно закрыть путь на запад врагу, рвущемуся из прибалтийского «мешка».

Гвардии старший лейтенант выбрал огневую позицию у поворота шоссе, чтобы бить фашистские машины в тонкую бортовую броню. Свои танки укрыл метров за триста, на дистанции высокоэффективного огня. Едва успели это сделать, как началось…

Встречный бой

С первых же выстрелов рота Шуйдина подожгла несколько фашистских самоходок. Снаряды замаскированных танков ложились точно в цель, не давая другим вражеским машинам объехать чадящие «костры». Противник растерялся и отошел, но затем, перегруппировавшись, двинулся вперед – и опять был отброшен. И еще, и еще, раз за разом. За двадцать шесть часов танкисты отбили шесть атак танков и пехоты. Седьмая, как подсказывал ротному весь его немалый боевой опыт, будет решающей, а сил уже почти не оставалось. И тогда старший лейтенант принял решение бросить остатки роты во встречный бой – лоб в лоб, броня на броню. Шуйдин успел подбить два «фердинанда» и шесть грузовиков с солдатами, когда в его танк угодил снаряд. Машина загорелась. Пылающим факелом Михаил выбросился через люк и, катаясь по земле, сбил с себя огонь. Полуослепший и оглохший, старший лейтенант успел все же увидеть, что немцы не выдержали удара и опять отошли. Теперь надо было добраться до медсанбата, расположенного километрах в пяти от передовой. Как удалось едва живому танкисту проделать этот путь, он уже не помнил.

Шесть месяцев врачи боролись за его жизнь. Они сумели частично восстановить зрение, вылечили ожоги. У Михаила сильно обгорело лицо, но особенно – руки: плохо сгибались в локте, пальцы едва слушались. Ему грозила инвалидность. Это в двадцать два-то года! Домой он об этом не писал, чтобы не тревожить родных – был убежден, что сумеет преодолеть недуг, и упорно, час за часом, «разрабатывался». Поддерживали письма друзей-однополчан. От них узнал, что за последний бой его наградили орденом Красного Знамени, который вручат по возвращении в часть. Это был его второй орден. Первый – Красной Звезды – Шуйдин получил годом раньше за освобождение украинского села Удовиченко. Тогда, как отмечалось в представлении к награде, он «отлично руководил экипажем своего танка, неоднократно смело и решительно водил его в атаку на врага, в результате чего его экипажем было уничтожено два орудия, три станковых пулемета с их расчетами и до двух взводов вражеской пехоты. В этом же бою лично тов. Шуйдиным было уничтожено одно орудие, один шестиствольный миномет, две автомашины с боеприпасами и до двадцати гитлеровцев».

Смех сквозь пули

Конечно, реляции той Михаил и в глаза не видел – долгими госпитальными ночами он просто вспоминал. Как под Ахтыркой впервые пошел в разведку боем, форсировал Днепр, Березину, Нарочь. Как за отличное освоение новой техники его поощрили отпуском на родину – бригада переучивалась на полученные по ленд-лизу американские танки в Тульской области, совсем неподалеку от его родного Казачьего, где Михаил родился в семье пастуха. Как по окончании школы ФЗО работал слесарем-лекальщиком на оборонном заводе, участвовал в художественной самодеятельности. Как поступил в Горьковское бронетанковое училище.

Как чудом сумел удержать плацдарм на берегу Вилии у города Сморгонь, захваченный его взводом. Танковая бригада еще не успела переправиться, а враг под прикрытием сумерек накапливался у плацдарма, занимал исходные позиции для контратаки. В этот момент в радионаушниках танкистов на обоих берегах реки зазвучал голос Шуйдина. Михаил… читал по памяти рассказы Зощенко, каждая фраза которых вызывала дружный смех слушателей. Так и дождались подхода подкрепления, враг в атаку не пошел. Позже один из пленных сказал, что их командир, услыхав по радио перехваченный хохот танкистов, не рискнул атаковать – веселиться так могли только люди, бесконечно уверенные в своих силах…

И Шуйдин не зря был уверен в себе. При помощи долгих изнурительных тренировок он избавился от инвалидности и получил от врачебной комиссии разрешения вернуться в строй. На фронт он, правда, опоздал, и после Победы прослужил всего ничего: в конце июня 1945-го старшего лейтенанта демобилизовали. Дальше были цирковое училище и студия разговорных жанров при Московском цирке: со следами таких ожогов, как у него, выступать с открытым лицом и руками было нельзя, приходилось прятать их под гримом и белыми перчатками.

Вот какой я

Право учиться у знаменитого клоуна Карандаша оспаривали около трехсот кандидатов. Отбор проходил в три тура. Выиграли в конкурсе трое, в том числе и Михаил. В паре с Никулиным, уже работавшим у Карандаша, Шуйдин дебютировал в мае 1949 года на манеже харьковского цирка. «А Шуйдин-то ничего, сочный», – обронил тогда Карандаш, опытным глазом заметивший, что эти два клоуна отлично сочетаются. И они, действительно, стали самым прочным клоунским дуэтом в истории мирового цирка.

…Сообщая Михаилу в госпиталь о его награждении орденом, боевые друзья не знали, что «Красным Знаменем» фронтовые инстанции, по каким-то своим соображениям, заменили Золотую звезду Героя Советского Союза, к которой Шуйдина представило бригадное начальство. О том, что такое представление было, Михаилу Ивановичу стало известно лишь много позже после войны, когда он уже был известным клоуном – этот факт раскопали, с подачи однополчан, журналисты. Заслуженный артист РСФСР (1969), тем более – народный артист республики (1980) мог бы, наверное, добиться пересмотра несправедливого наградного решения военных лет, но не захотел этого делать – Михаил Иванович отличался скромностью. Даже квартиру в Москве не выбивал, так десятки лет и ездил в цирк издалека, тратя на дорогу четыре–пять часов ежедневно. Однажды Юрий Никулин, тоже прошедший фронт, спросил у Шуйдина, почему тот не носит боевые награды. «А зачем? – спокойно ответил Михаил Иванович. – Показать всем, что вот, мол, какой я?»…

Его не стало в 1983 году после долгой, тяжелой болезни.

«Нередко Миша снится мне, – писал Юрий Владимирович в книге «Почти серьезно». – Сейчас на манеже работают его дети – Вячеслав и Андрей. Они показывают те же репризы, с которыми выступали мы с Шуйдиным. Однажды я видел их в Рязани и все ловил себя на ощущении, что смотрю не чужую работу…»

«Помню, работали мы в Калинине. На одном из дневных представлений во время выступления жонглера с горящими факелами кто-то опрокинул банку, в которой смачивались факелы. В бензин попала искра. Вспыхнуло пламя. Загорелся пол, занавес, повалил дым… Цирк деревянный, публики в зале битком – в основном сидят дети с бабушками. Мы с Мишей в отчаянии хватаем огнетушитель и бежим на манеж. Миша в это время, прыгая вокруг меня, исполняет какой-то дикий танец. Дети, думая, что мы показываем очередную репризу, смеются. Только когда пожар погасили и представление пошло своим чередом, до нас дошло, чем все это могло кончиться. Потом мы, правда, смеялись, вспоминая, как сбили с ног жонглера, как с безумно вытаращенными глазами плясал Шуйдин, а я весь облился пеной из огнетушителя. Но до конца представления у нас дрожали руки».

«В отличие от Михаила Шуйдина я не любил возиться с реквизитом. Техническая смекалка, навыки владения инструментом у Миши остались с тех пор, когда он еще до войны работал слесарем-лекальщиком на заводе. Миша вырос в глазах Карандаша после случая со шкатулкой. Готовя реквизит к представлению, один из ассистентов знаменитого Эмиля Теодоровича Кио уронил за кулисами трюковую шкатулку. Она разбилась на мелкие кусочки. Гибель хитро сделанной шкатулки – в ней таинственно исчезал деревянный кубик – повергла Кио в отчаяние, ибо фокус, который он показывал с ней, был как бы вступлением к трюку с большой шкатулкой (из большой шкатулки неожиданно для зрителей появлялись люди.) Опытный столяр цирка Иван Щепкин, осмотрев внимательно остатки шкатулки, глубокомысленно сказал:

– Здесь и краснодеревщик не поможет.

Узнав об этом, Миша предложил свои услуги. Он подобрал обломки шкатулки и унес в столярку. Весь день он, пилил, строгал, клеил, красил, а за пять минут до начала представления принес шкатулку и вручил ее Кио.

– Она же как новая! – воскликнул обрадованный Эмиль Теодорович.

– Она и есть новая, – сказал Миша, – я сделал все заново.

Кио расцеловал Мишу, и вечером «шуйдинская» шкатулка, как ее потом окрестили, «работала» в аттракционе».