НКВД в период массовых репрессий

Попалась под руку вот такая книга, с небольшим описанием. На обсуждение. Саму книгу можно увидеть в конце поста.

На июньском пленуме ЦК ВКП(б) Ежов доложил делегатам о раскрытии «заговора» в органах НКВД, главным фигурантом в котором был бывший нарком Г. Ягода. Ежов сообщил об аресте более 140 сотрудников НКВД, непосредственно участвовавших в различных заговорщических организациях. Он имел в виду прежде всего аресты ягодинских кадров.
Следует заметить, что нарком внутренних дел докладывал Сталину о разоблачении этого несуществующего заговора в НКВД прежде, чем были
раскрыты «заговоры» в Красной армии и других ведомствах.

Делегатам пленума было доложено о подготовке государственного, так называемого «дворцового переворота» и планов по формированию нового правительства, в котором якобы уже были распределены все основные посты. Должность председателя СНК СССР отводилась бывшему наркому внутренних дел СССР Ягоде, пост наркома обороны должен был занять Тухачевский, секретаря партии- Бухарин, пост министра внутренних дел предназначался Прокофьеву, а на место лидера обновленных профсоюзов по типу английских тред-юнионов планировали назначить Томского.

Для осуществления задуманного «заговорщики», по словам Ежова,
намеревались провести операцию по устранению членов Политбюро ЦК ВКП(б) во главе со Сталиным.
Вырисовывалась следующая картина будущего переворота. Одновременно должны были выступить сотрудники охраны Сталина во главе с начальником отдела К. В. Паукером. Действия последнего были якобы согласованы с начальником военной школы имени ВЦИК Н. Г. Егоровым (был арестован в апреле 1937 года), который на курсах «Выстрел» в 1923 году поддерживал Троцкого, и комендантом московского кремля Р. А. Петерсоном. Планы заговорщиков выглядели утопическими. Так, по первому варианту действий они собирались выключить свет в Кремле и в полной темноте закидать гранатами кинозал, в котором Сталин и члены Политбюро просматривали кинофильмы. Второй предусматривал закладку отравляющих веществ в телефонные трубки аппаратов, которыми пользовались члены Политбюро. В результате вдыхания отравляющих веществ, подготовленных сотрудником Военно-химической академии РККА, руководство страны должно было быть ликвидировано. Нарком внутренних дел информировал Сталина и о других направлениях своей деятельности по ликвидации «заговора в НКВД», который распадался на несколько взаимосвязанных заговоров внутри наркомата. Все
это должно было свидетельствовать о его политической бдительности и заботе о безопасности генсека.

Основными действующими лицами «заговорщической организации», по утверждению Ежова, были сотрудники отдела охраны ГУ ГБ НКВД СССР. Позднее, когда работала комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по передаче дел Ежова Берии, наибольший ужас вызвал факт, что Ежов не очистил аппарат охраны от доверенных лиц Паукера, начальника охраны Сталина при Ягоде, и, следовательно, подверг жизнь вождя огромной опасности.

Помимо «заговора в отделе охраны» Ежов санкционировал расследование «заговора в ГУПВО». Начало ему было положено на Украине, когда после ареста Балицкого, подверглись репрессиям руководящие работники Управления пограничной и внутренней охраны НКВД УССР.
На основании показаний Балицкого по обвинению в участии в заговоре были арестованы заместитель начальника Управления пограничном охраны и войск НКВД УССР комбриг П. Семснов и начальник политотдела УПВО дивизионный комиссар Сороцкий.

Сталин и ранее проявлял интерес к вопросам охраны границы. Ему регулярно поступали спецсообщения о конфликтных ситуациях, перебежчиках из Польши и Румынии, большинство которых с весны 1937 года стали квалифицироваться как шпионы.
27 августа 1937 года Сталин получил спецсообщение Ежова о том, что в бюро пропусков на Лубянке задержан агент польской разведки, который сначала заявил о добровольной явке с повинной из-за нежелания работать на разведорганы Польши, но затем, после «тщательного допроса», признался, что явился в НКВД по заданию польской разведки, а после легализации должен был организовать радиосвязь с разведцентром в Польше и вести вербовку советских граждан для шпионской работы.
Поскольку Сталина больше всего волновал вопрос уязвимости границ и предотвращения ее нарушений, он дает поручение: «Выяснить, через какой именно пункт нашей границы переброшен Малиновский?».

Обнаружение Ежовым отдельного заговора в пограничных и внутренних войсках было убедительным аргументом для подтверждения «шпионской» деятельности как уже арестованных представителей партийно-советской номенклатуры, так и ягодинской гвардии в НКВД. В течение 1937 года шел процесс закрытия оставшихся на границе «окон», через которые проходили курьеры и другие работники Коминтерна. Нелегальные переходы границы находились в пунктах разведывательных переправ пограничных войск. Поэтому после арестов руководящих работников региональных управлений пограничной и внутренней охраны им предъявлялись стандартные обвинения. В чем они состояли, видно из содержания спецсообщений Сталину. Так, 19 сентября 1937 года Люшков докладывал о том, что арестованный 27 августа в качестве сообщника начальника УНКВД ДВК Дерибаса начальник Политотдела УПВО ДВК комбриг Н. Г. Богданов был тесно связан с начальником Посьетского погранотряда полковником С. С. Горкиным. Последний якобы был близок с троцкистами во время обучения в Высшей пограничной школе в Москве. Но Богданов, работавший в должности начальника политотдела дивизии Особого назначения, не допустил разбирательства и тем самым спас Горкина. Теперь же, по версии Люшкова, Горкин собирался открыть один из участков границы, чтобы пропустить несколько тысяч японских и корейских агентов для организации восстания. Сталин немедленно отреагировал на полученную информацию. Он дал указание арестовать многих руководящих работников на ДВК, но первым — пограничника: «Т. Ежову. Надо арестовать: «Горкина (начпогранохраны по
Посьете...».
Другим стандартным обвинением в адрес сотрудников погранохраны
стали надуманные утверждения, будто они совместно с оперработниками иностранных отделов УГБ УНКВД выступали в качестве организаторов связи для передачи секретных материалов иностранным разведкам.
В Дальневосточном крае начальник ИНО УНКВД ДВК Богданов, а затем Шилов совместно с другим "заговорщиком" начальником пограничного разведывательного пункта № 9 капитаном Макаровым якобы организовали переправку секретных данных, полученных от Варейкиса, Аронштама и других участников «заговора», в Хунчунскую японскую военную миссию.

В связи с арестами пограничников в трудное положение попал замнаркома НКВД Фриновский, который до назначения на эту должность возглавлял Главное управление пограничной и внутренней охраны. С одной стороны, он пытался не допустить развертывания репрессий против сотрудников своего бывшего управления, с другой, зная механизм репрессий изнутри, стремился обезопасить себя, поскольку за арестами неизбежно последуют показания и о бывшем начальнике ГУПВО.
В октябре 1937 года Люшков направил в центр запрос о санкции на арест начальника УНКВД Сахалинской области комбрига В. М. Дрекова, с 1931 года занимавшего также пост начальника 52 Сахалинского погранотряда. Фриновский предпринял решительные действия, чтобы не допустить его ареста. Он дал указание доставить в Москву уже арестованного заместителя Дрекова, передопросил его, после чего тот отказался от своих прежних показаний.
По версии Ежова, заговор «в пограничных и внутренних войсках» был составной частью масштабного «военно-фашистского» заговора.
В апреле 1938 года был арестован бывший начальник ГУПВО НКВД СССР комдив Н. К. Кручинкин, возглавлявший на момент ареста пограничные и внутренние войска Украины. Позднее, отчитываясь перед членами комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) Берией и Андреевым, Ежов даже не мог вспомнить, что послужило основанием для ареста, говорил, что кто-то дал на него показания. В действительности, как следует из материалов следствия, для обвинения Кручинкина был использован факт его командировки в Германию в составе группы Егорова, куда входили Белов, Дыбенко и другие уже арестованные военные. Следователи сочинили историю о военной чисти «заговора в НКВД», в котором приняло участие командование дивизии Особого назначении. Мз
состава этой дивизии выделялся караул для охраны зданий ЦК, правительства и НКВД.

С начала 1938 года Ежов продолжал политику систематических арестов сотрудников Комендатуры Кремля и дивизии Особого назначения. Таким образом он пытался продемонстрировать Сталину заслуги своего ведомства в деле предотвращения возможного государственного переворота при участии войск НКВД. Одновременно с Кручинкиным был арестован командир дивизии особого назначения комбриг С. Г. Кондратов, еще ранее, в январе того же года комендант Московского Кремля комдив П. П. Ткалун, в годы гражданской войны комиссар 25 чапаевской бригады.
Данное направление - забота об охране руководителей партии и правительства представляло собой выгодную позицию для укрепления положения наркома внутренних дел.

Открыть \ Скачать: Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. (Хаустов В., Самуэльсон Л.) - 2010.pdf

спасибо