Документы.

30 июня 1941 года в 20 км западнее Слонима на немецкую сторону перебежал полковник Георгий Антонов, назвавшийся сначала офицером связи танковых войск при 10 армии. Проводивший допрос Антонова капитан Хайнц ввиду важности одного из пунктов показаний попросил переводчика, зондерфюрера Херрмута, зафиксировать этот пункт на русском языке и дать Антонову расписаться.

Документ гласит:
                                                                30.6.41
XII Арм[ейский] Корпус Германской армии.
Полковник Красной армии Антонов, Георгий Ильич, Нач[альник] а[вто]б[роне]т[анкового] отдела 10-ой армии в Белостоке заявил при допросе:
22.6.41 г. (или 23.6.) у Белостока был сбит германский самолет. Летчик спасся на парашуте. После взятия в плен он был допрошен во втором отделе Штаба армии. По окончании допроса он был расстрелян.
30.6.41 [подпись] Антонов
15 июля 1941 года эта записка вместе с немецким переводом была направлена в военно-правовой отдел ОКВ, и дальше в подотдел по расследованию советских военных преступлений (приказ о сборе такого рода информации был отдан ОКВ 4 июля).
В начале сентября полковник Антонов вместе с 18 другими военнопленными был отобран в так называемую "15 серию". Они были приписаны к берлинскому лагерю III D и задействованы в пропагандистских мероприятиях, в том числе в качестве т.н. пленкоров для берлинской русскоязычной газеты "Клич". 21 сентября Антонов опубликовал в "Кличе" свою первую заметку ("Сталинский обман"), 12 октября вторую ("Причины победы Германии и поражения Советского Союза"). 6 ноября вышеупомянутый подотдел (WUSt) отправил запрос в бюро информации вермахта (WASt), где должны были собираться списки всех зарегистрированных пленных. 20 ноября бюро информации сообщило, что военнопленный полковник Георгий Антонов у них не зарегистрирован, однако, новые донесения поступают ежечасно, и они еще раз проверят списки через три недели. 30 ноября в "Кличе" был опубликован целый цикл заметок о впечатлениях военнопленных от экскурсии по Берлину, среди прочих и заметка Антонова. В тот же день в "гражданской" берлинской газете "Новое слово" (на тот момент главной русскоязычной газете оккупированной Европы) было напечатано объявление: "В/п АНТОНОВ Г.И. разыскивает жену Мокрину Ермолаевну и дочь Евгению, выехавших из Белостока, Велижа или Витебска. Писать в 'Н.С.' для № 4936". На тот момент бюро информации на Хоэнштауфенштрассе от Викторияштрассе, где содержались пленные 15 серии, отделяло шесть километров.
В начале декабря пленных 15 серии (их было уже около 50 человек) перевели в пригород Берлина Вульхайде. 3 февраля бюро информации сообщило, что полковника Антонова так и не удалось отыскать. Вскоре в Вульхайде был открыт спецлагерь для пропагандистов, Антонов стал одним из помощников немецкого куратора лагеря Георга фон дер Роппа. 11 марта кадровый отдел люфтваффе сообщил, что не сумел найти доказательства совершения преступления, о котором дал показания Антонов. 6 мая подотдел по расследованию преступлений снова запросил бюро информации с просьбой найти Антонова. Летом 1942 года Антонов опубликовал еще две заметки в "Кличе": "В лагере военнопленных" (он ездил подбирать курсантов для Вульхайде) и "Наши надежды на будущее". 5 сентября бюро информации представило в подотдел по расследованию преступлений список всех учтенных им Георгиев и Григориев Антоновых, таковых оказалось четыре, но все в рядовом звании. 15 января 1943 года подотдел сообщил, что эти четыре Антонова не подходят и попросил бюро еще раз проверить, не нашелся ли за это время Антонов-полковник. Примерно в это же время Антонов был переведен из Вульхайде в Дабендорф, где открылась школа пропагандистов РОА. 29 января бюро информации дало отрицательный ответ. Последняя пометка в деле датируется августом 1943 года: так как полковник Антонов к этому времени не нашелся, дело было сдано в архив.
Полковник Антонов впоследствии служил в ВС КОНР, избежал репатриации и жил в Мюнхене, где возглавлял послевоенную власовскую организацию СБОНР. Дочь Евгения, упоминавшаяся в объявлении, успела уехать в эвакуацию и затем выучилась на инженера-химика. Через нее в конце 50-х КГБ пытался выходить на Антонова (смысла в этом было немного, т.к. СБОНР утратил какое-либо политическое значение уже в середине 50-х).

/документ публикуется впервые; фото из книги О.И. Нуждина/ (Игорь Петров с Олегом Бейда)

Документы Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Готовятся к публикации в издательстве "Нестор-История".
Источник документов: Национальный Архив Республики Молдова
ПРОТОКОЛ  ДОПРОСА
гр-ки с. Броска Кишиневского района, МАЛЯРЮ Прасковьи Степановны, от 14 мая 1945 года.
Я, член Комиссии Содействия по расследованию злодеяний, совершенных румыно-немецкими войсками над советскими гр-нами в Кишиневском районе, СОЛОВЬЕВ, сего числа опросил гр-ку  МАЛЯРЮ Прасковью Степановну.
Будучи предупреждена об ответственности за дачу ложных показаний по ст. 89 УК УССР.
МАЛЯРЮ Прасковья Степановна, 1918 года рождения, уроженка с. Мерены Будештского р-на, из крестьян, молдаванка, неграмотная, б/п, со слов не судимая, проживает в с. Броска,  Кишиневского р-на, МССР.
ВОПРОС: Что вам известно о злодеяниях, расправах и расстрелах, учиненных румыно-немецкими оккупантами в 1941–1944 годах при занятии села Броска?
ОТВЕТ: Мне известно только в отношении моего мужа МАЛЯРЮ Дмитрия Павловича, который был жандармами задержан и расстрелян. В 1944 году в мае м-це румыно-немецкими властями производилась мобилизация в румынскую армию всего населения возрастами военнообязанных.
В период мобилизации жителей села Броска мой муж МАЛЯРЮ Дмитрий Павлович, 1914 года рождения, последний от румынской мобилизации вследствие нежелания служить скрывался.
В августе месяце 1944 года шеф румынской жандармерии ОХОЛЯНУ Иван с двумя жандармами прибыли к нам в квартиру утром и арестовали моего мужа и повели в жандармерию с. Сынжеры и на второй день в 6 часов вечера повели его на поле 2 км от Сынжеры и расстреляли.
С моих слов записано правильно и прочитано мне вслух, за неграмотную расписался гр-н БРЫНЗЕЛА Дмитрий Андреевич /подпись/
 ЧЛЕН КОМИССИИ:  / СОЛОВЬЕВ/
 КОПИЯ ВЕРНА:
 ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ
 ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ [подпись] / РЯБОЧЕНКОВА/
Из материалов государственной чрезвычайной комиссии
Дело 90, Лист 59. (Proof)

КАТЫНЬ И "КОМИССАР МЕРКУЛОВ"
Прошло 11 месяцев с того момента, как я (Igor Petrov) объявил эксперимент по поиску лагерей № 1-ОН, № 2-ОН и № 3-ОН в немецких документах, можно подвести некоторые итоги.
Они таковы: не поступило ни одного ответа по существу. То есть я не рассчитывал на то, что кто-то сумеет найти следы лагерей в документах вермахта (это невозможно, так как эти лагеря выдуманы комиссией Бурденко), но, похоже, никто даже и не пытался искать. То есть не поступило ни одного комментария типа "просмотрел ролик фырфырнадцать, ничего не нашел, но не отчаиваюсь, перехожу к ролику фырфацать". Понятно, что среди сторонников "версии комиссии Бурденко" есть как искренне заблуждающиеся, так и готовые "за правое дело врать всем колхозом". Но, похоже, численность первой группы я существенно переоценивал.
В отличие от упомянутых выше борцов за "правое дело" я, если берусь искать интересные мне документы, то иногда их нахожу. В частности, в январском обсуждении возникла тема "комиссара Меркулова".
В книге Чеслава Мадайчика "Катынская драма" говорится:
"В сентябре 1941 года войска фельдмаршала Ф. Бока заняли Смоленск и его окрестности, включая катынский лес. Но уже 2 августа один из допрашиваемых советских военнопленных, Меркулов, дал показания, что ему достоверно известно, что все польские офицеры, взятые в плен в 1939 году, были уничтожены. На первых порах эту информацию трудно было проверить, не обнаружив могил. Тем не менее после занятия окрестностей Смоленска войсками вермахта такие попытки не предпринимались".
Мадайчик здесь ссылается на Альфреда де Заяса, который в свою очередь писал:
"The War Crimes bureau received its first report of the massacre in August 1941 from Soviet Commissar Merkuloff, who claimed to know with absolute certainty that all Polish officers who had been taken prisoner by the Soviet Army in the course of the Russian- Polish war of 1939 had been executed".
Мне потребовалось некоторое время, чтобы добраться до оригинального немецкого документа, на который ссылается де Заяс, при этом обнаружилось, что оба историка допустили небольшие неточности. Допрос Меркулова никак не связан со взятием Смоленска, как можно понять из текста Мадайчика. Меркулов был пленен не под Смоленском, а в Лапландии. Кроме того, он по званию не был комиссаром, а лишь помощником политрука (призван как рядовой).

Вот перевод найденного мной документа.
"Командование армии Норвегия.
Командный пункт Финляндия.      2.8.1941
Abt. Ic Az,E 2 Nr. 668/41 g.
Допрос русс[кого] военнопленного Меркулова, который был пленен на участке 169 дивизии.
Получив приказ, русский переводчик рядовой Фоттелер поговорил с военнопленным Меркуловым в частном порядке.
М[еркулов] по профессии учитель, производит впечатление образованного человека, изучал в школе немецкий, французский и английский. Если верить его показаниям, М[еркулов] жил в хороших материальных условиях. По причине этого хорошего материального положения и его высокой по русс[ким] масштабам образованности, М[еркулов] показался подозрительным. В лагере военнопленных в Салле теперь выяснилось, что М[еркулов] был политруком.
М[еркулов] показал ср[еди] пр[очего]:
В России можно жить хорошо, если у тебя более-менее хорошее место работы или должность, но если работаешь на селе, то считай, что свою могилу уже выкопал. М[еркулов] женат и жалеет свою жену и их ребенка, так как из-за его пленения они больше не получат довольствия. Он интересовался тем, как обращаются с русс[кими] военнопленными. На встречный вопрос, как обращаются с немецкими военнопленными, он объяснил:
'Солдаты должны работать, члены партии расстреливаются, неважно, солдаты или офицеры. Офицеры, не состоявшие в партии, отправляются в ссылку на 10-15 лет. Но сосланные не протянут и двух лет, так как с ними будут обращаться соответственно'.
Кроме того он говорит, что точно знает, что все польские офицеры, которые в ходе русс[ко]-поль[ской] войны 1939 года попали в русс[кий] плен, были расстреляны.
подп. [подпись]"
Несмотря на то, что в доступной версии допроса нет ни имени, ни даты рождения, установить личность допрашиваемого благодаря ОБД Мемориал можно.
Это Сергей Ильич Меркулов, родившийся в д. Подберезье Кимрского р-на (ныне входит в г. Дубна), призванный рядовым и назначенный политруком 2 роты 420 стрелкового полка 122 стрелковой дивизии. По данным ОБД он погиб 24 июля 1941 г. на сопке Юнгойванселькя.
Действительно, в этот день 420 сп предпринял неудачную попытку наступления на сопку, которую оборонял 378 пехотный полк 169 пехотной дивизии вермахта. Совпадают номер немецкой дивизии и (с точностью до нескольких дней) дата, так что мы можем быть уверены, что допрашиваемый именно Сергей Ильич Меркулов. Дальнейших сведений о нем в ОБД нет, то есть войну он скорее всего не пережил.
Что касается показаний С.И. Меркулова, то, строго говоря, их трудно однозначно увязать с расстрелами поляков весной 1940 года. Разумеется, он мог каким-то частным образом получить информацию о расстрелах в Катыни или Медном, но столь же вероятно и то, что он просто пересказывал циркулировавшие в народе слухи - как и в рассказе о ссылке пленных офицеров вермахта на 10-15 лет (в 1941 г. пленных немецких офицеров направляли в лагеря военнопленных без судов и приговоров). Серьезный историк должен был оговорить при цитировании ненадежность источника, но мы знаем Альфреда де Заяса как историка пристрастного и политизированного, и здесь он свою репутацию вполне подтвердил.

Крикун и "критик" Авербах...
Авербах бушевал по поводу читательских нетерпимых вкусов одесских рабочих в 1928 г., которые чаще всего спрашивали в библиотеках книги следующих авторов - "Лондон, Синклер, Горький, Келлерман, Генри, Кервуд, Уэллс, Жеромский, Неверов, Локк, Эренбург, Франко, Сейфуллин, Гладков, Винниченко, Новиков-Прибой, Фаррер, Серафимович, Тургенев, Вересаев, Коцюбинский, Маргерит, Мопассан, Шишков, Лев Толстой и Либединский" (Авербах Л. Культурная революция и вопросы современной литературы. – М., Госиздат, 1928. С.52. ЦСПИ. Шифр М/А). Неправильно рабочие читали! Должны были читать только отечественных крестьянских и рабочих писателей! Особенно впечатляет вывод Авербаха по этому поводу: "Когда мы говорим о борьбе книги с водкой, то мы не фетишизируем книгу: имеются книги, которые далеко не лучше водки".
Много таких перлов рассыпано в книжицах Авербаха.
В 1937 году осуждён в «особом порядке» и расстрелян.

Чубаровщина на стеклозаводе им. Домбаля. 1928 г.

"Чубаровщина" - нашумевшее дело о групповом изнасиловании в Чубаровском переулке в Ленинграде в 1926 году, дело получило широкую огласку по всему Союзу, название переулка стало нарицательным. Минская газета "Рабочий" №271 1928 написала о похожем изнасиловании, которое произошло в Борисове.

Закончено следствие по делу борисовских чубаровцев. "Рабочий" №283 1928.

В апреле 1907 года в польской газете "Ковенский рабочий" Феликс Дзержинский опубликовал статью, в которой призвал рабочих крупнейших заводов бороться за снижение продолжительности рабочего дня хотя бы до 12 часов
Нелегальную газету "Ковенский рабочий" Дзержинский писал и выпускал сам, лично размножая её на гектографе. Несмотря на то, что экземпляров было немного, охват был большой. Рабочие передавали самиздат друг другу после прочтения, зачитывая каждый экземпляр буквально до дыр.

Я публиковал много примеров чересчур простой немецкой пропаганды (начиная со знаменитого "бей ****-политрука"), а вот пример чересчур усложненной.
Очень многобукав, да вдобавок сплошные содержательные противоречия: Гитлер освобождает Сталинскую область, французы воюют против франкмассонов и т.д.
Некоторый комизм ситуации заключается в том, что авторы листовки не смогли верно прочесть крестьянское послание и увидели Сталина там, где его не было. Легион французских добровольцев квартировал не в Сталинской области, а в Смоленской, именно это крестьяне села Храмцово и написали.
В комментарии список сожженных вермахтом деревень Сафоновского района.
Профессор Рене Мартель получил после войны 10 лет исправительных работ и больше не публиковался. (Igor Petrov)

Морская война при помощи пара. Первое издание на русском языке. Примечательно, что с Крымской войны прошло всего несколько лет, а автор-англичанин разбирает те события.

«Красная армия навсегда покончила с врагами народа». Плакат 1923 года

Василий Триколкин, на момент ареста 13 лет — ученик 3-го класса школы №72 поселка Фили (Москва).
Арестован по обвинению в том, что «19 декабря 1937 года, находясь в 3-м классе "Ж" 72 школы поселка Фили, во время урока бросил резинкой в висевший портрет вождя народов тов. Сталина и кроме того указанный портрет снял со стены и разорвал его. 17 января 1938 года, находясь в том же классе на уроке, во время беседы о тов. Ленине, бегал по классу и мешал проводить беседу, кроме того в тот же момент на классной доске написал нецензурные слова, т.е. в преступлении предусмотренном ст.58-10 УК РСФСР».
В течении нескольких месяцев содержался в тюрьме детского отдела милиции. Парень в своем проступке сознался, сказав, что в портрет попал случайно. В некоторых документах дела, сотрудниками УРКМ умышленно изменен год рождения, чтобы на момент совершения "преступления" Василию было больше лет. Дело не сложилось и после тюрьмы мальчик был отправлен на поруки родителей. В семье было еще 4 детей.
По базе документов Второй мировой есть полный тезка Василия, также 1925 года и места рождения. Утверждать, что это он, мы не можем. Хотя у призванного в январе 1943 года Василия Триколкина всего 2 класса образования, напомним мальчик которого арестовали учился в третьем классе.

«Следователь подвергал меня пыткам. Это я утверждаю со всей ответственностью и прошу расследовать „методы“ его работы. В конце суток (а до ареста я была больна) следователь Л.О. Альтгаузен надел мне наручники, сначала одного типа, по его заявлению, от которых у меня сразу появились отеки на руках, а потом другие и начал в наручниках крутить руки так, что я от ужасной боли теряла сознание. В таком состоянии следователь заставил меня подписать показания, которые являются результатом его фантазии, целиком написавшего их.<...> Считаю себя виновной в том, что я, член ВЛКСМ, в состоянии депрессии не выдержала пыток, примененных ко мне следователем, подписала ложный протокол, сочиненный и написанный рукой вредителя следователя с клеветническими обвинениями на себя, мужа и брата».
Так ход своего «следствия» описывает Александра Покус (http://bit.ly/2bIkLhG), получившая приговор 10 лет лагерей, которые она провела в Карлаге. В «Открытом списке» опубликовано ее заявление на имя Берии, написанное в 1939-м году.

9 декабря 1920 года, чрезвычайная тройка Крымской ударной группы в составе: председателя Чернобрового, а также Удриса и Гунько-Горкунова, подписала протокол о расстреле 322 человек.

Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.