70-летие Фултонской речи Черчилля

Уинстон Черчилль произносит знаменитую Фултонскую речь. 5 марта 1946 года

исполнилось 70 лет со дня знаменитой Фултонской речи Уинстона Черчилля, в которой несгибаемый британский премьер времен Второй мировой войны объявил о новом противостоянии — между Западом и СССР. Выражение «железный занавес», которое содержалось в речи, стало главным символом начала «холодной войны». Судя по современному политическому процессу, слова Черчилля до сих пор не потеряли актуальности — и даже наоборот.

    «Протянувшись через весь континент от Штеттина на Балтийском море и до Триеста на Адриатическом море, на Европу опустился железный занавес», — эти слова Уинстона Черчилля, произнесенные 5 марта 1946 года в американском Фултоне, были обращены к Советскому Союзу.

Он перечислял столицы стран Восточной Европы, попавшие в «сферу советского влияния». По мнению Черчилля, именно отсюда исходила главная угроза международной стабильности.

Название речи в российской историографии часто звучит как «Мускулы мира», хотя более точный перевод — «Сухожилия мира». Черчилль обыграл британский фразеологизм sinews of war («сухожилия войны»), которым обозначают средства для ведения военного конфликта. В Фултоне Черчилль предложил разработать средства для ведения мирного времени, не менее суровые, чем военные меры.

Черчилль против пятой колонны

Свою речь о фактическом разделе Европы на зоны, подконтрольные Западу и СССР, Черчилль произносил в стремительно менявшемся мире.

Спустя год со дня окончания Второй мировой войны вчерашние союзники в борьбе против нацистской Германии — Черчилль, президент США Франклин Рузвельт и советский лидер Иосиф Сталин — оказались по разные стороны баррикад. Все три страны активно делили влияние в Европе. Сталин, создавая просоветские режимы в восточноевропейских странах, западные союзники — с помощью финансовой помощи правительствам стран, оккупированных нацистской Германией. Сама освобожденная Германия также была разделена между державами-победительницами.

Уже через год после окончания Второй мировой войны стало очевидно, что процесс раздела Европы и всего мира между Западом и СССР выходит из-под контроля.

Хорошо знающий Сталина, в Фултоне Черчилль даже назвал его «товарищем по военному времени» и воздал дань уважения русскому народу. Однако основная часть речи была лишена сантиментов. В ней он прямо обвинял СССР в создании прокоммунистических пятых колонн в различных странах Европы, которые представляют собой «угрозу для христианской цивилизации».

Фултонская речь стала основой для политической риторики времен «холодной войны», даже несмотря на то, что Черчилль к тому времени уже не был премьер-министром. Политический талант Черчилля не подходил для послевоенных лет, когда Великобритании потребовалось больше, чем «кровь, пот и слезы» (их Черчилль сурово обещал согражданам в начале войны). Он проиграл выборы и в марте 1946-го находился в США на отдыхе по приглашению американского президента Гарри Трумэна.

Американский политик пригласил Черчилля выступить в Вестминстерском колледже в Фултоне (штат Миссури), родном для Трумэна штате. Основной аудиторией были студенты и профессора колледжа, внимавшие легендарному политику, затаив дыхание. Для небольшого заштатного города с населением 8 тыс. человек выступление Черчилля, звезды мировой политики, было грандиозным событием. Однако даже они вряд ли подозревали, что это выступление Черчилля станет его вершиной как полемиста и оратора, а также определит ход истории.

«Черчилля вообще отличало чувство предвидения политической ситуации будущего. И он эту новую реальность точно передал, — считает Анатолий Адамишин, бывший заместитель главы МИД России, который сделал дипломатическую карьеру в разгар «холодной войны». — Но нельзя сказать, что именно эта речь является историческим водоразделом».

По мнению собеседника, «холодная война» началась раньше. Черчилль просто объявил о новых правилах международной политической игры.

«Главная вина «холодной войны» лежит на двух людях, — считает Адамишин. — Первый — это Гарри Трумэн, американский президент, который решил, что с помощью ядерной бомбы он сможет контролировать весь мир. Второй — это глава СССР Иосиф Сталин, который решил бросить США встречный вызов и попытался удержать в своих руках всю Восточную Европу».

Британский премьер лукавил, когда обвинял лишь одного Сталина, считает и Федор Войтоловский, заместитель директора ИМЭМО РАН. «Вовсю шел дележ сфер влияния послевоенного мира», — считает он.

На Тегеранской и Ялтинской конференциях (в 1943 и 1945 годах соответственно) и британский премьер Черчилль, и тогдашний президент США Франклин Рузвельт согласились с предложениями Сталина о советских зонах влияния в Европе. По-видимому, они не ожидали, что СССР проявит такое рвение.

Профессор Игорь Зевелев, специалист в области международной безопасности, между тем отмечает: несмотря на наступательный характер Фултонской речи, в ней присутствовали и позитивные моменты. Среди них — слова Черчилля о том, что достичь равновесия в мире можно, только опираясь на авторитет ООН. «В речи говорилось о важности роли ООН как инструмента для поддержания современного мира», — рассказал собеседник.

Зевелев также напоминает: в Фултоне Черчилль отметил, что ему «понятно желание русских обезопасить свои западные границы». «Это очень актуально, но, к сожалению, современные западные лидеры об этом забывают», — добавил эксперт.

Речь «поджигателей войны»

Реакция руководства СССР на Фултонскую речь не заставила себя долго ждать. 14 марта в интервью газете «Правда» Сталин назвал ее опасным актом, рассчитанным на то, «чтобы посеять семена раздора между союзными государствами». Самого Черчилля Сталин назвал «поджигателем войны» и даже сравнил недавнего союзника с Гитлером.

Бывший заместитель министра иностранных дел СССР Адамишин отмечает, что безотносительно советской политики сталинской эпохи речь Черчилля была «призывом к войне, призывом к США объединиться с Великобританией в борьбе с коммунистическим лагерем, причем под руководством Лондона».

Однако, по мнению главы Института глобальной безопасности в Вашингтоне Николая Злобина, реакция СССР на речь Черчилля была фундаментально неправильной, так как ее основной смысл был не в «поджигании войны».

Злобин, который исследовал историю Фултонской речи, утверждает: Черчилль своим выступлением пытался бросить вызов не Сталину, а Трумэну. «Эта речь была о борьбе между Трумэном и Черчиллем, кто из них станет лидером англосаксонского мира», — считает эксперт.

Опытный политик Черчилль считал, что малообразованный и неискушенный в мировых делах провинциальный Трумэн должен быть частью союза, который должна была возглавить Англия, утверждает Злобин. Однако этим идеям не суждено было осуществиться.

Великобритания после войны потеряла львиную долю своих колоний и уже не была столь могущественной державой, как ранее.

«Трумэн легко переиграл Черчилля — начался момент американского доминирования», — рассказал эксперт.

По его словам, существует несколько вариантов речи. Часть произнесенных Черчиллем положений была его экспромтом, в том числе и параграф про «железный занавес». Этих слов не было в речи, которую раздали журналистам, освещавшим визит Черчилля. Финальной версией текста стала расшифровка аудиозаписи с граммофонной пластинки.

Заместитель директора ИМЭМО РАН Федор Войтоловский также отмечает, что главное содержание Фултонской речи было посвящено отношениям США и Великобритании.

«Великобритания стремилась вовлечь США в конфронтацию с СССР. США все равно бы пошли на нее, но для Великобритании было важно, чтобы США не уклонились от нее впоследствии», — говорит Войтоловский.

Диалог без конца

Выступая в Фултоне в 1990 году, экс-президент США Рональд Рейган назвал речь Черчилля, произнесенную здесь же 54 года назад, «звоном пожарного колокола» и предупреждением о том, что «тирания находится на марше». Выступление Рейгана вдохнуло в Фултонскую речь вторую жизнь, наполнив ее современным контекстом.

«Сейчас совсем другие реалии, но сама идея международной мобилизации против России, конечно, жива до сих пор, — считает Анатолий Адамишин. — Ее продолжают продвигать США, а на место англосаксонскому миру пришел более широкий термин «Запад».

Ряд западных обозревателей считают Мюнхенскую речь президента России Владимира Путина в 2007 году «российским ответом» на Фултонскую речь Черчилля. В ней российский лидер обвинил Запад примерно в том же, в чем Черчилль обвинил СССР. По словам Путина, после распада Советского Союза США пытаются распространить свое влияние на весь мир, и противостоять этому может только Устав ООН.

«Мюнхенская речь Путина, действительно, была воспринята международным сообществом как жесткая и конфликтная. Однако ее смысл кардинально отличался от Фултонской, — считает Адамишин. — Она предупреждала об опасности новой конфронтации между Западом и Россией. В этом смысле Путин говорил о необходимости предотвратить конфликт, а не начать его».

Российский премьер Дмитрий Медведев также выступил в Мюнхене, но в 2016 году, после начала украинского кризиса и конфликта в Сирии. На этот раз он долго развивал идею о новой «холодной войне».

«Чуть ли не ежедневно нас объявляют самой страшной угрозой то для НАТО в целом, то отдельно для Европы, то для Америки и других стран, – рассказывал политик. — Снимают пугающие фильмы, в которых русские начинают ядерную войну. Я иногда думаю: мы в 2016-м сегодня или в 1962-м?»

Таким образом Медведев также присоединился к диалогу, который ведется с 1946 года между Западом и Россией и, как кажется сейчас, мало двигается с места.

Профессор Игорь Зевелев считает, что годовщина Фултонской речи — это возможность осмыслить сегодняшнее состояние международных отношений. «Глубокого осмысления того, что с нами происходит сегодня, нет, хотя в мире и произошло несколько серьезных кризисов, каждый из которых несет серьезные вызовы миру», — считает он.

«Фултонская речь вошла в историю. Повторить ее невозможно, так же как в одну реку нельзя войти дважды, — считает бывший заместитель главы МИД РФ. — Но идеи, которые высказываются в этой речи, живы до сих пор. И в этом смысле мне, конечно, не хочется, чтобы Фултонская речь была сегодня актуальной», — говорит Анатолий Адамишин.

p.s.

Речь, изменившая мир

5 марта 1946 года, Уинстон Черчилль прочитал в Вестминстерском колледже в Фултоне, штат Миссури, лекцию, которую впоследствии считал главным публичным выступлением своей жизни. Ее называют также началом "холодной войны".

По словам 40-го президента США Рональда Рейгана, из Фултонской речи родился современный Запад — с американским лидерством и глобальным присутствием, НАТО и политикой сдерживания коммунизма.

Многие исследователи призывают не переоценивать роль личности в истории и указывают, что кардинальное охлаждение между бывшими союзниками произошло бы и без Черчилля и его речи.

Причину этого охлаждения откровенно и исчерпывающе назвал министр иностранных дел СССР в 1940-е годы Вячеслав Молотов в беседе со своим биографом Феликсом Чуевым в ноябре 1974 года.

"Из части Германии сделать свою социалистическую Германию, а Чехословакия, Польша, Венгрия, Югославия — они тоже были в жидком состоянии, надо было везде наводить порядок. Прижимать капиталистические порядки. Вот и холодная война", — сказал он.

В Тегеране, Ялте и Потсдаме Вашингтон и Лондон признали право Москвы сделать Восточную Европу зоной своего геополитического влияния и разместить там войска, но не давали согласия на ее советизацию.

Сталин, со своей стороны, полагал, что "каждый распространяет свою систему так далеко, насколько может продвинуться его армия".

В разговоре с бельгийским премьером Полем Спааком в Москве в октябре 1956 года Никита Хрущев признал, что в 1945 году "мы хотели победы рабочего класса Франции и других западноевропейских стран".

"Руководители капиталистических стран правильно рассматривают нас как рассадник социалистической заразы во всем мире. Отсюда и напряженность", — заявил он.

Назвал лопату лопатой

В Фултонской речи Черчилль перечислил общеизвестные и очевидные факты.

"Тень пала на поля, которые совсем недавно были освещены победой. От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София — все эти знаменитые города и население вокруг них подчиняются усиливающемуся контролю Москвы".

"Свободы, которыми пользуются граждане в Британской империи, не существуют в значительном числе стран. В этих государствах контроль над людьми является подавляющим и противоречит всем принципам демократии".

"Это явно не та освобожденная Европа, за которую мы сражались. И не Европа, обладающая необходимыми предпосылками для создания прочного мира".

"Никто не знает, что Советская Россия и ее коммунистическая международная организация намереваются сделать в ближайшем будущем, или каковы границы их экспансионистских устремлений, если таковые вообще существуют".

"Русские больше всего восхищаются силой и ни к чему не питают меньше уважения, чем к военной слабости".

"Средство предотвращения опасности — братская ассоциация народов, говорящих на английском языке".

Новизна заключалась в эмоциональности, призыве к американцам не уклоняться от глобального лидерства, да в выражении "железный занавес" ("iron curtain"), ставшем одним из самых знаменитых политических клише XX века.

Первоначально тема лекции была заявлена нейтрально: "Мир во всем мире" ("World Peace"). В последний момент автор поменял заглавие на "Sinews of Peace".

"Sinew" буквально переводится как "сухожилие", а фигурально как "источник силы".

По общему смыслу вышло что-то наподобие русского "добро должно быть с кулаками".

Большая слава маленького города

В июле 1945 года Консервативная партия потерпела поражением на выборах, лечащий врач Чарльз Моран порекомендовал временно оказавшемуся не у дел 71-летнему политику провести зиму и весну в теплом климате, и Черчилль принял приглашение своего канадского друга Фрэнка Кларка погостить в его доме в Палм-Бич во Флориде.

Скончавшийся перед войной преуспевающий адвокат Джон Грин, в прошлом выпускник Вестминстерского колледжа, завещал своей alma mater средства на организацию ежегодных лекций по международным проблемам, читаемых, как говорилось в уставе фонда его имени, "человеком с международной репутацией, который сам бы избирал тему своей лекции".

Черчилль оказался седьмым по счету среди гостей.

Сэр Уинстон гордился имиджем политика, который видит дальше других и первым говорит миру горькую, но необходимую правду.

Дважды к нему не прислушались: в 1918 году, когда он призывал "уничтожить большевизм в зародыше", и в 1938-м, когда, едва ли не в одиночку, непримиримо боролся против чемберленовского "умиротворения" Гитлера.

Теперь он хотел вывести Запад из послевоенного благодушия, и в третий раз, по оценкам историков, преуспел больше.

Трезво оценивая возможности своей страны, Черчилль уповал, прежде всего, на Соединенные Штаты, и апеллировал к американской аудитории.

За океаном он был популярен не только как недавний союзник и колоритная персона, знаменитая остроумными афоризмами, но и как человек, чья мать была американкой, на четверть индианкой из племени ирокезов.

Чужими руками

Фултонская речь связывается исключительно с именем Черчилля. В тени осталась роль президента США Гарри Трумэна, чего тот, надо полагать, и добивался.

Живущий в Вашингтоне российский историк и политолог Николай Злобин уверен, что Черчиллю в голову не пришло бы за гонорар в пять тысяч долларов отправиться в захолустный городишко с населением восемь тысяч человек, и колледж, где в 1946 году обучались 212 студентов, если бы не одно обстоятельство.

Ректор колледжа Фрэнк Макклуер был однокашником и старым другом советника президента Трумэна Гарри Вайна, а сам хозяин Белого дома родился в Миссури, в городке Индепенденс в ста милях от Фултона, и являлся большим патриотом своего штата.

Именно обещание Трумэна поехать с Черчиллем и лично представить его аудитории сыграло решающую роль. Участие в мероприятии президента США придавало ему совсем иной вес, и место принципиального значения уже не имело.

Вероятно, Трумэн счел целесообразным, чтобы слова, которые он хотел бы произнести сам, прозвучали из уст не меньшей знаменитости, но при этом отставника и иностранца.

На церемонии вручения ему и Черчиллю дипломов почетного доктора Вестминстерского колледжа президент сказал ключевую фразу, ради которой, вероятно, все и делалось: "Еще никогда в истории мир так не нуждался в лидерстве".

Трудности Трумэна

Впоследствии он называл речь частным мнением Черчилля и говорил, что предварительно ее не читал, хотя сложно поверить, что политики не обсудили хотя бы основные тезисы выступления.

Известно, что они вместе ехали поездом из Вашингтона, что за ужином Черчилль употребил пять порций виски и пошутил, что, мол, всем хороши американцы, только по части выпивки не компания. Вряд ли они только балагурили и играли в покер.

Возможная причина состоит в том, что Трумэн, во-первых, еще не до конца утратил надежду как-то поладить со Сталиным, а во-вторых, вынужден был считаться с послевоенными изоляционистскими и просоветскими настроениями многих американцев.

По данным опросов, сразу после капитуляции Японии 65% из них утратили всякий интерес к мировым делам.

Госсекретарь США Джеймс Бирнс, отражая господствовавшую точку зрения, заявил в феврале 1946 года в Национальном клубе печати: "Мы должны вернуть наши армии домой".

В ноябре 1945 года советские истребители над Кореей обстреляли и принудили к посадке "летающую крепость" Б-29. Когда на земле командира спросили, почему он не пытался защищаться, тот изумился: "Как, стрелять в русских?".

Не только физики, но и некоторые политики требовали безвозмездно передать Москве секреты атомной бомбы (против чего категорически выступал Черчилль).

В американской глубинке

Железной дороги в Фултоне тогда не было (как и теперь). От столицы штата Джефферсон-сити Черчилль и Трумэн проехали 40 километров в машине с откидным верхом. Перед въездом в город сэр Уинстон попросил остановиться, чтобы раскурить сигару, а то, мол, люди, увидев его без этого обязательного атрибута, будут разочарованы.

Черчилль был, как всегда, в черном костюме и котелке, Трумэн в костюме темно-зеленого цвета и синей шляпе.

Население Фултона в тот день выросло в четыре раза. По радио предупредили, что мест в ресторанах не хватит, и призвали гостей брать еду в корзинках.

Газета "Сент-Луис глоб демократ" примерно за месяц развернула дискуссию на тему "Чем бы вы накормили Черчилля и Трумэна, если бы они пришли к вам на обед?".

Черчилль выступал в алой мантии почетного доктора Оксфорда и говорил около 40 минут. Его слушали, согласно розданным приглашениям, 2800 человек, а на улицу были вынесены громкоговорители.

Экс-премьер находился в отличной физической форме и превосходном настроении, ел и пил со вкусом, особенно расхваливая копченый свиной окорок, показывал публике свой любимый знак "V" и много шутил. Репортеры растиражировали его слова о том, что, вероятно, никто в мире не завалил в юности столько экзаменов и не получил впоследствии столько почетных докторских степеней, сколько он.

Реакция Сталина

Лекция отставной знаменитости была, конечно, заметным, но отнюдь не мировым событием. Советское посольство в Вашингтоне упомянуло о ней лишь в регулярном обзоре американской прессы. Историческое значение ей во многом придал Иосиф Сталин.

14 марта в "Правде" было опубликовано большое интервью советского лидера, посвященное исключительно Фултонской речи. Сталин сравнил Черчилля с Гитлером, обвинил его в проповеди расового превосходства англоговорящих народов и "призыве к войне с СССР", хотя бывший союзник ни того, ни другого не говорил.

22 марта там же были напечатаны ответы Сталина на вопросы корреспондента "Ассошиэйтед пресс" Эдди Гилмора, в которых он, не называя Черчилля по имени, раскритиковал "действия некоторых политических групп, занятых пропагандой новой войны".

Известно, что с зарубежными СМИ вождь общался редко, исключительно по собственной инициативе и по особым поводам.

Биограф Сталина Эдвард Радзинский утверждает, что диктатор обрадовался случившемуся.

Уже в сентябре 1945 года, когда Молотов находился в Лондоне на конференции министров иностранных дел союзных держав, Сталин в многочисленных телеграммах, подписанных псевдонимом "Дружков", инструктировал его проявлять неуступчивость и высказывался в том духе, что если не удастся договориться, то и не надо.

А главное, Сталин сразу увидел в Фултонской речи инструмент внутренней политики.

За две недели до Черчилля, 10 февраля 1946 года, он выступил на собрании трудящихся Сталинского района Москвы в качестве кандидата в депутаты Верховного Совета, и провозгласил, что главным фактором победы в войне был советский строй, доказавший свою несокрушимую прочность.

Тезис, перекочевывавший во все учебники истории вплоть до распада СССР, знаменовал собой уход от вынужденных идеологических послаблений военного времени, когда ставка делалась на национальный патриотизм, историческую память и простые общечеловеческие ценности, воспетые Константином Симоновым в знаменитом стихотворении "Убей его!".

В этом плане Фултонская речь оказалась подарком.

"Мы могли бы сделать вид, будто ничего не случилось, но это не в наших интересах. Мы будем трактовать речь товарища Черчилля как прямой призыв к войне с СССР и лагерем социализма. Очень хорошая и своевременная для нас речь. После войны у нас в обществе появились неверные настроения. Некоторые представители интеллигенции позволяют себе открыто восхищаться западным образом жизни, преступно забывая, что в мире идет борьба классов", — цитирует Радзинский выступление Сталина на заседании политбюро.

"Мы должны пресечь настроения благодушия и идеологической слабости. В нашу ныне плохо закрытую дверь сильно дуют капиталистические ветры. Эту дверь мы сейчас закроем, и накрепко. Мы напомним забывчивым товарищам про диктатуру пролетариата. Спасибо тебе, товарищ Черчилль, что ты вернул нас к действительности", — заявил он.

Во время одной из встреч в военные годы Черчилль похвалил каспийскую черную икру, и Сталин начал регулярно отправлять ему гостинцы. После Фултонской речи советскому лидеру доложили, что Черчилль сказал: "Теперь черта лысого получу хоть зернышко". Сталин велел удвоить порцию.

спасибо

спасибо