Предлагаю немного отвлечься от военной тематики.
«Двенадцать стульев» — четырёхсерийный художественный телевизионный фильм 1976 года, снятый по одноимённому роману 1928 года Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Это вторая экранизация романа в Советском Союзе, и шестая в мире.
Первым роман экранизировал советский комедиограф Леонид Гайдай, а затем, спустя пять лет, великий экспериментатор, всегда идущий в ногу со временем, Марк Захаров. О нём и поговорим.
Обе комедии двух выдающихся режиссеров получились блестящими, что по сей день не мешает им оставаться конкурентами. Ярые поклонники гайдаевской ленты не устают критиковать альтернативное творение Марка Захарова. А те, кто влюбился в Бендера Андрея Миронова, откровенно «не переваривают» Остапа в исполнении Арчила Гомиашвили.
Обе комедии и, получается, актеры, в них сыгравшие, постоянно соревнуются за внимание и любовь зрителей.
Когда Марк Захаров решил снимать «Двенадцать стульев», он и не думал о том, чтобы сделать версию лучше той, которая уже была у Леонида Гайдая. Нет, он хотел снять АБСОЛЮТНО другое кино. И это у него получилось. Ведь если Леонид Гайдай представил нам привычную комедию, то у Захарова мы видим некую литературно-музыкальную композицию, мюзикл, если уж на то пошло.
Леонид Гайдай был человеком сомневающимся. Он не знал, каким будет у него Остап Бендер, и искал претендентов на эту роль по всей стране не один месяц, так же как великий комбинатор — стулья с сокровищами. На роль Остапа-Сулеймана-Берта-Марии Бендер-Бея Гайдай перепробовал аж 22 артистов.
Зато Марк Захаров со своей авантюрной попыткой перещеголять Гайдая, уже на стадии сценария знал, что его Бендером будет забракованный Гайдаем Андрей Миронов. А Воробьяниновым — Анатолий Папанов, который также пробовался в «Двенадцать стульев» Гайдая, но чем-то его не устроил.
"Миронов и Папанов — это не те люди, которых надо пробовать. Я их просто пригласил. И снял их не случайно. Мы вместе долго работали в театре", — рассказывал Захаров
С Мироновым Захаров дружил и видел в нем незаурядный комедийный и музыкальный дар. Миронов с восторгом стал сниматься у друга и работал на площадке «на все сто».
Марк Захаров также без проб утвердил в свой фильм на «мадам Грицацуеву» Лидию Федосееву-Шукшину.
Вот ей как раз съемки дались очень и очень тяжело. Хотя, глядя на мадам Грицацуеву, знойную женщину и мечту поэта, никто из зрителей до сих пор не догадывается об этом. Съемки актрисы совпали с большим горем в ее семье: ушел из жизни ее супруг Василий Шукшин, а уже когда началась работа над фильмом, умер отец. На съемки самой веселой сцены — свадьбы мадам Грицацуевой и Остапа Бендера — актриса приехала сразу с похорон. Играла эпизод, а потом уходила и плакала…
Именно поэтому она отказалась сама петь в кадре, тогда ей было вовсе не до песен.
Зато абсолютно стоически, дубль за дублем играла сцену, где на нее падает карниз. Карниз, между прочим, был вовсе не бутафорский, а самый настоящий. Однако боли она почти не чувствовала, лишь старалась «удачно» выгнуться, когда понимала, что сейчас на нее будет рушиться декорация…
Исполнительница роли Эллочки-людоедки в экранизации Марка Захарова — Елена Шанина — перед пробами на роль за 65 дней похудела на 41 кг, а затем по просьбе Марка Захарова за три недели до съемок сбросила еще 10 кг. И к моменту съемок весила 50 кг.
Также Марку Захарову следует сказать отдельное спасибо за то, что он открыл миру яркий талант Любови Полищук, которая именно в его «Двенадцати стульях» сыграла свою первую роль в кино.
Справедливости ради надо сказать, что до работы над фильмом Марк Анатольевич даже и не знал о существовании актрисы Полищук. Поэтому тот факт, что в итоге ее небольшой эпизод стал одним из самых запоминающихся в картине, – исключительно заслуга Любови Георгиевны. А тогда, перед началом съемок, ему просто сказали, что есть такая актриса, которая подойдет ему для этой сцены: музыкальная, пластичная, внешне привлекательная.
Лишь после съемок Марк Захаров с большим удивлением узнал, что, оказывается, его картина была для Полищук кинематографическим дебютом. А ведь во время работы он, человек с опытом, этого даже не заметил. Напротив, молодая актриса выступала с Андреем Мироновым абсолютно на равных, она была такой же, как и великий актер, – феерическая, взрывная, светящаяся!
Когда у актрисы перед смертью возникли проблемы со спиной, в прессе тут же появились публикации: в этом как раз и виноваты «Двенадцать стульев», во время съемок которых актрису так сильно роняли на землю, что она повредила спину. На самом деле перед съемками были приняты все меры предосторожности. На земле был расстелен матрас с пружинами, сверху – гимнастические маты.
Но факт: сцена эта снималась очень долго, целых четырнадцать дублей. В любом случае разговоры о том, что съемки сыграли трагическую роль в судьбе актрисы, – очередная спекуляция бульварных изданий.
А вот что действительно правда, так это то, что после премьеры «Двенадцати стульев» Любовь Полищук проснулась знаменитой: эта роль оказалась для нее по-настоящему знаковой. Редко когда бывает, что маленький эпизод открывает перед актером двери в большой кинематограф. Однако в случае с Полищук все именно так и произошло…
Гайдай хотел сделать своего Остапа поющим. Он пригласил Зацепина и Дербенева и попросил написать этакую сольную «Песенку Остапа Бендера». Песня была написана, и съемочная группа с удовольствием ее распевала. Но в фильм она не вошла. И зритель не услышал ее из уст Остапа. Министр культуры Екатерина Фурцева категорически выступила против песни Остапа, заявив, что после выхода на экраны эта песня станет «гимном» определенной части нашего общества. «А нам хватит уже», — добавила Фурцева и сурово погрозила пальцем.
Судьба Андрея Миронова в певческом смысле оказалась более счастливой.
Рассказывает Марк Захаров:
- Андрей Миронов — феерический актер. Мы не собирались показывать стопроцентного реалистического Бендера, назрела потребность в чисто эмоциональном, а не идейно-смысловом воспоминании о нашем былом увлечении прежними «Двенадцатью стульями». Остроумная музыка Гладкова, состоящая из мелодий, которые запоминались раз и навсегда, удивительно элегантные, ироничные стихи Кима. Не знаю, кого имел в виду Юлий Ким — Андрея Миронова или Остапа Бендера, когда сочинил один из своих пронзительных фокстротов: «О, наслажденье скользить по краю! Замрите, ангелы, смотрите — я играю»... Я не стал соревноваться с традиционным кинематографом. А сделал в результате некое литературно-музыкальное обозрение с большими текстовыми блокадами, целиком извлеченными из первоисточника... Козаков назвал мой фильм музыкальным хулиганством.
Автором текстов песен Юлием Кимом для фильма было написано пять песен Остапа. Финальная должна была звучать перед появлением последнего стула (эпизод, когда Ипполит Матвеевич расправлялся с помощью бритвы со своим концессионером). За кадром звучало бы грустное танго. Но этот текст не утвердил режиссер Марк Захаров.
- Во время работы над «Двенадцатью стульями» Марка Захарова был один эпизод, когда смех не мог сдержать никто из съемочной группы. В сцене собрания «Союза меча и орала» по задумке режиссера обязательно должен был присутствовать говорящий попугай.
«Мой попугай — самый умный и самый говорящий попугай, — представил своего питомца дрессировщик, появившись на съемках. — Сейчас мы вам попробуем продемонстрировать лишь малую часть того, что он умеет». Дрессировщик повернулся к попугаю, но тот в ответ… выразительно промолчал.
«Подождите минуту, ему надо настроиться», — не смутился дрессировщик.
Съемочная группа замерла в ожидании. Однако ни через минуту, ни через десять, ни даже через полчаса птица не заговорила.
«Хорошо, видимо, сегодня он не в настроении говорить. Зато сейчас он вам обязательно покажет, как заразительно умеет смеяться».
И, не дав никому опомниться, дрессировщик начал дико хохотать, выжидательно при этом глядя на птицу. Попугай в ответ все так же внимательно смотрел на своего хозяина, продолжая молчать.
В этот момент Марк Захаров, потеряв всякое терпение, дал команду начинать съемку, а попугая потом просто озвучат. Но при словах режиссера «камера, мотор!» попугай тут же встрепенулся и… начал заразительно хохотать.
«Видите, я же говорил, что это очень умная птица, — резюмировал дрессировщик. — Зря силы не расходует и работает, только заслышав сигнал режиссера!»
В обоих фильмах «12 стульев» сыграли десять актёров:
Савелий Крамаров: слесарь Полесова — одноглазый шахматист;
Георгий Вицин: Безенчук — монтёр Мечников;
Эдуард Бредун: родственник Альхена — Паша Эмильевич;
Юрий Медведев: председатель тиражной комиссии — театрал в ложе с критиком;
Павел Винник: официант в обоих фильмах;
Григорий Шпигель: редактор газеты — Альхен;
Анатолий Калабулин: шахматист — аукционщик Василий;
Анатолий Обухов: Кирилл Яковлевич — шахматист;
Вячеслав Войнаровский: Олег Яковлевич — Никеша;
Владимир Ферапонтов: милиционер — шахматист в клетчатом пиджаке.
Премьера фильма «Двенадцать стульев» Марка Захарова была заметной, однако не сказать чтобы успешной. Конечно, все сравнивали эту постановку с комедией Леонида Гайдая. Само собой, многие тогда находили, что первый вариант был удачней.
Известно, что Гайдаю очень не понравилась экранизация Захарова. Из воспоминаний Арчила Гомиашвили:
«Гайдай мне позвонил и сказал:
- Через полчаса можете включить телевизор и увидите уголовное преступление.
- Что такое?
- «Двенадцать стульев», снятые Марком Захаровым».
Между прочим, сам режиссер после премьеры публично посетовал, что своей картиной он не очень-то доволен: «Картина вышла затянутой, почти без натурных съемок, фанерные декорации, уйма закадрового текста – в общем, не бог весть что!» Тем не менее этот фильм, как хорошее вино, распробовали с годами. Спустя время даже самые ярые противники этой версии стали нехотя признавать, что все-таки есть и в захаровских «Двенадцати стульях» кое-какие удачи. А многие эпизоды – чего уж там! – давно стали каноническими.
Фразы из фильма:
Я думаю, торг здесь неуместен!
Мой папа был турецкоподданным.
Может, тебе дать и ключ от квартиры, где деньги лежат?
Утром – деньги, вечером – стулья. Вечером – деньги, утром – стулья!
Почем опиум для народа?
Кто скажет, что это девочка, пусть первым бросит в меня камень!
Скоро только кошки родятся.
Говорю вам как человек, измученный нарзаном.
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи