Подборка.

7 марта 1912 года Амундсен известил мир об открытии им Южного полюса

7 марта 1912 года из города Хобарта на острове Тасмания норвежский полярный исследователь Роальд Амундсен известил мир об открытии им Южного полюса. Амундсен изначально планировал отправиться в Арктику. Своей задачей Амундсен считал покорение Северного полюса. Он хотел войти в Северный Ледовитый океан через Берингов пролив.

Однако пока шла подготовка экспедиции, Фредерик Кук и Роберт Пири объявили о том, что Северный полюс уже открыт. Тогда Амундсен решил взять курс на Антарктиду. Такое решение явилось полной неожиданностью, как для его товарищей, так и для мировой общественности, включая Фритьофа Нансена, у которого он одолжил судно «Фрам».

Амундсен тщательно подготовился: удачно выбрал маршрут, организовал систему складов с припасами и успешно использовал санные упряжки с собаками. С четырьмя спутниками достиг Южного полюса 14 декабря 1911 года. Только к марту 1912 года экспедиция Амундсена успешно добралась до города Хобарта на острове Тасмания, откуда и сообщила о своем открытии.

Здесь более оширный материал на сайте "Вокруг света"

Симона Сегуэн (фр. Simone Segouin, родилась 3 октября 1925 в Тиваре) — деятельница французского Движения Сопротивления времён Второй мировой, кавалерша Военного креста.

Дочь крестьянина, работала до войны с тремя братьями и отцом на ферме. Отец был главой городского совета Тивара и тайным руководителем партизанской ячейки, участвовал в Первой мировой войне. В 1944 году немецкая администрация потребовала от отца Симоны предоставить список молодых девушек, чтобы отправить их в замок Спуар. Стремясь избежать печальной участи быть изнасилованной или убитой немецкими карателями, Симона устроилась работать швеёй. Однако её нашли на ферме утром немцы и потребовали от неё в ультимативной форме зашить им форму под угрозой расправы. Симона сумела бежать в Париж, где укрывалась у своей тётки в Бон-Марше.

В этот момент Симона официально и вошла в Движение Сопротивления, в отличие от трёх своих братьев, которые там не состояли. Она пошла по стопам своего отца, участвуя в партизанских операциях в окрестностях города Шартр: там она встретила своего будущего мужа, лейтенанта Бурсье. Уже в составе французской армии на исходе войны он участвовал в освобождении узников лагеря военнопленных Вов.

Симона несла службу в рядах партизан под именем Николь Мине. Стараниями Николь в партизанское движение были вовлечены множество жителей Дюнкерка, спасавшихся от бомбардировок города. Изначально Симона (она же Николь) выполняла простые задачи без использования оружия: в Шартре ей пришлось угонять немецкий велосипед. Выполнив ряд поручений в городах Шатодюн, Дрё и Шартр, Николь добилась полного права на службу в подразделении Французских стрелков и получила собственное оружие: трофейный пистолет-пулемёт MP-40.

Николь отличилась в боях за Шартр и Париж, став одной из немногих партизанок-участниц уличных боёв в городах. В Шартре она лично захватила в плен 25 немецких солдат, а в Париже сумела занять часть города при помощи всего двадцати человек, хотя сама она об этом не любит говорить и часто утверждает, что её заслуги преувеличивают. За мужество и самоотверженность в 1946 году она была награждена Военным крестом и получила звание лейтенантши, что она также не считает особой заслугой, называя своей главной заслугой помощь в освобождении страны.

Сегуэн никогда не выходила официально замуж, хотя у неё родились шестеро детей. О своём прошлом она без сомнений утверждает, что не изменила бы свой выбор, если бы имела возможность отправиться в прошлое перед вступлением в партизанское движение.

В 1793 году эпидемия желтой лихорадки охватила восточное побережье США, истребив почти 10% жителей Филадельфии. Паника среди горожан привела к тому, что похоронами погибших никто не хотел заниматься, — считалось, заразность лихорадки настолько высока, что достаточно одного прикосновения к покойному.

Доктор Стаббинс Фферф, работавший в Университете Пенсильвании, решил выяснить природу свирепого заболевания и доказать, что не так страшна лихорадка, как ее малюют. Желающих контактировать с зараженными не нашлось, поэтому исследователь начал проводить эксперименты над самим собой (будто ему мало было страданий в жизни из-за непроизносимой фамилии!).

Одним из отличительных симптомов заболевания являлась рвота характерного черного цвета — именно ее-то Фферф и использовал, чтобы заразить себя. Сделав разрезы на своих запястьях, доктор ввел в них рвоту больных, но это не принесло никаких результатов.

Далее последовал ряд самых странных манипуляций с продуктами жизнедеятельности зараженных: Фферф закапывал все ту же рвоту в глаза, глотал чужие слюни и занимался откровенно омерзительной уринотерапией. Ничего не поменялось, он так и не заразился, да и вообще отделался лишь моральной травмой.

Исследователи лихорадки, впечатлившись опытами Фферфа, отказались от идеи, что заболевание распространяется через прикосновения и воздушно-капельным путем, и начали копать в другую сторону.

Спустя какое-то время удалось установить, что вирус желтой лихорадки передается только через укус комара.

Зинаида Васильевна:

— К смерти нельзя было привыкнуть. К гибели… Мы уходили от немцев в горы. И оставалось пять тяжелораненых брюшняков. У них раны у всех в живот, это раны смертельные, день, два — и они умрут. А забрать их не могли, не на чем было везти. Меня и другого санинструктора Оксаночку оставили с ними в сарае, сказали: «Через два дня вернемся, заберем вас». Пришли за нами через три дня. Трое суток мы были с этими ранеными. Они здоровые, крепкие мужчины. Они не хотели умирать. А у нас только какие-то порошки, больше ничего нет… Они все время просили пить, а им пить нельзя. Умирали они на наших глазах, один за другим, и мы ничем не могли им помочь…

Первая награда? Меня представили к медали «За отвагу». Но я ее получать не пошла. Я обиделась (смеется). Понимаете, как? Мою подругу наградили медалью «За боевые заслуги», а меня медалью «За отвагу». А она только в одном бою была, а я уже под станцией Кущёвская и в других операциях участвовала. И мне стало обидно: она только в одном бою была, у нее уже «боевые заслуги», много заслуг, а у меня, получается, только «за отвагу», как бы один раз я себя проявила. Приехал командир, ну и смеялся, когда узнал, в чем дело. Объяснил мне, что медаль «За отвагу» — самая большая медаль, это почти орден.

Под Макеевкой, в Донбассе, меня ранило, ранило в бедро. Влез вот такой осколочек, как камушек, сидит. Чувствую — кровь, я индивидуальный пакет сложила, да туда. И дальше бегаю, перевязываю. Стыдно кому сказать, ранило девчонку, да куда — в ягодицу. В шестнадцать лет это стыдно кому-нибудь сказать, признаться… Ну, и так я бегала, перевязывала, пока не потеряла сознание от потери крови. Полные сапоги натекло…

Наши посмотрели, решили, видно: убита. Придут санитары, подберут. Бой пошел дальше. Еще немного, и я погибла бы. Но шли в разведку танкисты и видят — девушка на поле боя. Я без шапки лежала, шапка откатилась. Они послушали — я живая. Привезли в медсанбат.

Оттуда меня в госпиталь, в один, потом в другой. Через полгода комиссовали по состоянию здоровья. Война кончилась, мне было восемнадцать лет, а здоровья уже нет: три ранения, тяжелая контузия. Но я девчонка, я, конечно, это скрывала, про ранения я говорила, а контузию скрывала. И она дала о себе знать. Меня положили в госпиталь. Мне дали инвалидность, ну а я? А я эти документы порвала и выбросила, даже деньги какие-то не стала получать. Там надо было ходить на комиссии, перекомиссовываться.

В госпитале пришли меня навещать командир эскадрона и старшина. Командир эскадрона мне очень нравился во время войны, но там он меня не замечал. Он был красивый мужчина, ему очень шла форма. Мужчинам всем форма шла. А женщины как ходили? В брюках, косы — не положено, у всех стрижка, чуть ли не под мальчика. Это уже под конец войны нам прически иногда разрешали носить, косы. А в госпитале у меня волосы отросли, я поправилась, и они (весело смеется) оба влюбились в меня сразу. Всю войну вместе прошли, ничего такого не было, а тут вдвоем: и командир эскадрона, и старшина сделали мне предложение.

После войны хотелось скорее забыть войну. Но не все могли сразу перестроиться. Нам с сестрой отец помог. Он был мудрый человек. Он взял наши медали, ордена, благодарности, спрятал и говорит:

— Была война, воевали. А теперь забудьте. То была война, а сейчас другое надо. Туфельки наденьте. Вы у меня красивые… Надо учиться, надо замуж выходить…

Оля как-то не могла сразу к другой жизни привыкнуть, она гордая была. И я помню, как отец говорил матери: «Это я виноват, что девчонки такие малые на войну пошли. Как бы их она не сломала…»

Дали мне за мои ордена и медали какие-то такие специальные талоны, чтобы я могла пойти в военторг и купить что-нибудь. Я купила себе сапожки резиновые, тогда самые модные, купила пальто, платье, ботинки. Шинель решила продать. Иду на рынок… Я пришла в шелковом платье… И что я там увидела? Молодые ребята без рук, без ног… Весь народ воевавший… У кого руки целые, ложки самодельные продает. А другой сидит, слезами умывается. Я ушла, я не продала свою шинель.

И сколько я жила в Москве, лет пять, наверное, я не могла ходить на рынок. Я боялась, что кто-нибудь из этих калек меня узнает и скажет: «Зачем ты меня тогда вытащила?». Я вспоминала одного молодого лейтенанта, я чуть сама не погибла, но его вытащила, перевязала ему обе ноги, остановила кровотечение и спасла. А он просил меня: «Не тяни. Добей лучше…». И вот я все время боялась встретить его…

А когда я в госпитале лежала, там лежал молодой, красивый парень. Танкист. Миша… Фамилию сейчас не помню. Ему ноги ампутировали, правую руку, одна левая осталась. Ампутации высокие, ноги взяли по тазобедренный сустав, так что протезы нельзя было носить. Его возили на коляске. Сделали специально для него высокую коляску и вывозили все, каждый, кто приходил. В госпиталь много гражданского населения приходило, помогали ухаживать, особенно за такими тяжелыми ранеными, как Миша. И дети, и женщины, и школьники. Раненым присылали и вещи, и продукты, и теплые письма. В то время каждый участвовал, чем только мог.

Народ не считался ни с чем…

Этого Мишу на руках носили. И он не унывал. Он так хотел жить. Ему только девятнадцать лет было, он совсем еще не жил. Не помню, имел ли он кого из родных, но он знал, что его в беде не оставят, он верил, что его не забудут…

Конечно, война прошла по нашей земле, везде разруха. Когда мы освобождали деревни, они были все сожженные. В одной откуда-то из-под земли вышла нас встречать женщина. Она была одна, как сейчас помню, вынесла тарелку с яйцами. Там лежало пять яиц… Вот такая бедность везде… Только земля у людей осталась…

Мы с Олей не стали врачами, хотя до войны обе мечтали. Могли поступить без всяких экзаменов, у нас была такая возможность, как у фронтовиков. Но столько насмотрелись, как страдали, как умирали люди. Представить, что это еще предстоит, уже не могли… И даже через тридцать лет я дочь отговорила поступать в медицинский, хотя она очень хотела…

нтересна история сохранения и восстановления паровоза С68, который сейчас находится на Варшавском вокзале (Санкт-Петербург). В начале 70-х его случайно обнаружил один из любителей железных дорог. Техническое состояние локомотива момент было весьма неудовлетворительным – фактически паровозу требовалась полная реконструкция, для проведения которой сил одних лишь любителей было недостаточно. В МПС никому этот паровоз был не нужен.

Тогда энтузиасты изменили номер на паровозе с С68 на С245 и объявили, что это тот самый легендарный паровоз, который в 1918 году перевез советское правительство из Петрограда в Москву. И меньше чем за год паровоз был восстановлен.

Генерал Леонтий Дубельт был главой тайной полиции при Николае I, потом начальником штаба Корпуса жандармов и управляющим III отделением.

Он принимал личное участие в конфискации бумаг Пушкина после его гибели, в отправке Лермонтова на Кавказ, в арестах Салтыкова–Щедрина, Тургенева, Аксакова и пр.

Хотя почти вся деятельность Дубельта основывалась на доносах, оплачивая доносчиков деньгами, он не упускал случая выразить в обществе своего к ним презрения
И платил им суммами, кратными 30.

2 марта 1943 года, начался героический бой широнинцев с превосходящими немецкими силами.

В ходе операции "Звезда" советские войска вырвались далеко вперёд и довольно быстро освободили Харьков, которому немецкое командование и лично Гитлер уделяли особое внимание.
Однако немцы скоро пришли в себя, организовали оборону, перегруппировали силы и перешли в контрнаступление.
Командование вермахта создало мощную группировку юго-западнее Харькова, которая по численности превосходила советские силы: по людям в 2, а по авиации в 3 раза.

78-й гвардейский полк 25-й гвардейской стрелковой дивизии 3-й танковой армии держал позиции в районе села Тарановка.
Важное значение в боях за Тарановку приобретала оборона железнодорожного переезда вблизи станции Беспаловка, где проходило шоссе Лозовая - Харьков. Это был один из ключевых пунктов, блокирующих путь к Харькову. Именно там и обессмертили свои имена герои-широнинцы.

Взвод лейтенанта Петра Николаевича Широнина в составе 25 человек оборудовал основные и ложные позиции, установил противотанковые и противопехотные мины на подступах к переезду, замаскировал приданную на усиление 45-миллиметровую пушку.

Первую атаку противник предпринял рано утром 2 марта 1943 года. В направлении железнодорожного переезда немцы двинули десятки танков, бронемашин, штурмовых орудий и до батальона пехоты. Идущая впереди бронемашина взорвалась на противотанковой мине, а следующую за ней уничтожил точным попаданием расчёт сорокопятки.
Гитлеровские пехотинцы сразу залегли. Передовой танк открыл огонь по переезду, но, видимо, опасаясь разделить участь бронемашин, развернулся и стал отходить, за ним - остальные.

Через несколько минут налетело более трёх десятков "юнкерсов", завыли бомбы. Обороняющие переезд, однако, не пострадали: удар с воздуха пришёлся по ложным позициям.

После авианалёта последовала вторая атака.
Снова на позиции взвода шли танки и самоходки, за ними - бронемашины, пехота. Дивизионные артиллеристы, пытаясь помочь широнинцам, открыли по немцам заградительный огонь, но атака продолжалась.

Среди бойцов Широнина было уже несколько раненых. Наскоро перевязав друг друга, они отказывались покинуть строй. Ранен был и командир взвода, но продолжал руководить разгоравшимся боем.

5 марта противник предпринял самую мощную попытку захватить переезд с тем, чтобы на занятые позиции могли выйти бронепоезда для обстрела Харькова.

Танки и пехота противника приближались, их огонь становился губительным. Однако защитники переезда без промаха били по смотровым щелям танков, по наступающим пехотинцам, а в критические минуты со связками гранат мужественно бросались под стальные машины и подрывались вместе с ними.
Под гусеницами прорвавшейся самоходки погибла сорокопятка вместе с расчётом, один за другим выбывали из строя бойцы.

Но широнинцы не отступили с переезда. В течение пяти суток немцы пытались оседлать дорогу на Харьков, но все их атаки разбивались о стойкость самоотверженных гвардейцев.

В этих боях смертью героев пало двадцать бойцов взвода лейтенанта П.Н.Широнина из двадцати пяти.

6 марта четверых тяжело раненных широнинцев и их командира нашли подошедшие на помощь бойцы других подразделений.
Они же и подсчитали урон, нанесённый противнику взводом Широнина: возле переезда ещё дымились 30 уничтоженных боевых единиц - танков, бронемашин, штурмовых орудий, лежало около сотни вражеских трупов.

18 марта 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР все воины из взвода лейтенанта Широнина были удостоены звания Героев Советского Союза.

Героев-широнинцев сразу же окрестили "украинскими панфиловцами", хотя бой под Тарановкой не был так мифологизирован, как бой у Дубосеково, но и не был так популяризирован. Хотя связанные с именем широнинцев названия есть в Харькове и области, а также в их родных городах и сёлах.

Как уже было сказано, в том бою выжило пятеро: командир взвода лейтенант Пётр Николаевич Широнин, командир отделения старший сержант Иван Григорьевич Вернигоренко, красноармейцы Иван Прокофьевич Букаев, Василий Леонович Исаков, Александр Николаевич Тюрин.

Широнин после излечения был комиссован и демобилизован как инвалид 2-й группы, вернулся домой (посёлок Кирсинский завод), к прерванной войной педагогической деятельности.
На одной из многочисленных встреч с курсантами он выступил в речью: "Многие спрашивают меня: с чего начинается подвиг? А с того, отвечаю я, в чём не всегда ещё умеем мы видеть величайший смысл. Это обыденная наша жизнь, повседневные солдатские заботы. Вот вы сегодня были на политзанятиях, рыли окопы, штурмовали полосу препятствий. Отсюда, от вашего повседневного отношения к делу, и начинается подвиг... В годину тяжёлого испытания ничто не появляется в человеке вдруг. Если не было умения, выдержки, если не были высоки моральные качества, приобретённые раньше, то и не родятся они внезапно в трудную минуту, как считают некоторые из вас..."

Вернигоренко также из-за ранения был демобилизован, работал на восстановлении шахт Донбасса, трудился в Новошахтинске, руководил колхозом на родной Николаевщине.

Букаев же после выписки продолжил воевать, участвовал в боевых действиях в Белорусской, Висло-Одерской, Восточно-Померанской и Берлинской операциях, в составе сводного эскадрона 7-го кавалерийского корпуса принимал участие в Параде Победы.

Исаков, к сожалению, не пережил войну и от полученных в бою под Тарановкой ранений 30 августа 1943 года скончался, был похоронен в Россоши.

Тюрин, которому перебили обе ноги и прострелили грудь, в дивизии числился погибшим, поэтому звание Героя Советского Союза ему было присвоено посмертно. Он долго лечился в госпитале, после выписки получил назначение в зенитную часть. Со своей предыдущей дивизией Тюрин связи не имел, там всё ещё числился погибшим, и что он - Герой Советского Союза, не знал.
На новом месте заслужил ордена Отечественной войны 1-й степени, Славы 3-ей степени, медаль "За боевые заслуги".
Лишь после войны выяснилось, что ещё один из широнинцев жив, и в феврале 1950 года Александр Тюрин получил заслуженные в марте 1943 года "Золотую Звезду" и орден Ленина.
Жил в Туле, работал на заводе "Штамп".

Подвиг широнинцев лёг в основу последнего фильма Леонида Быкова "Аты-баты, шли солдаты...", только время действия было перенесено на 18 марта 1944 года, и место, естественно, не Харьковщина, а Правобережная Украина.

Подробнее: http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14662
С.И.Мельников, "Маршал Рыбалко".
Полный список широнинцев: http://ru.wikipedia.org/wiki/Широнинцы