Мифы и правда о Гестапо

The Gestapo: The Myth and Reality of Hitler's Secret Police. Frank McDonough. (London: Hodder and Stoughton, 2015).

Доктор Франк МакДонаф, профессор международной истории в университете Ливерпуля Джона Муриса, написал книгу, которая будет представлять большой интерес для историков - ревизионистов. Подобно работе "The Nazi War on cancer" Роберта Проктора [1], это ревизионистский труд, и МакДонаф описывает ее как таковую. Однако, МакДонаф ни в коем случае не является сторонником какого-либо аспекта гитлеровского режима. Труд МакДонафа заканчивается обязательным возмущением; после того, как он поставил под сомнение первичные предположения о злодействе гестапо, он заканчивает тезисом о том, что гестапо так легко отделалось после войны.

МакДонаф показывает, главным образом путем изучения первичных документов, что гестапо было эффективной полицейской силой, небольшой, а не вездесущей террористической группой тоталитарного государства; дотошная и педантичная на всех уровнях, при этом члены самого гестапо состояли в основном из сотрудников, которые работали еще в эпоху Веймарской республики, сотрудники полиции быстро приходили к выводам, основанным на объективных расследованиях...

Книга начинается с сообщения о «протестантском проповеднике, убитого за то, что он бросил вызов нацистскому режиму на религиозной почве», Поле Шнайдере, в Бухенвальде в 1939 году. Туда он был заключен в 1937 году после неоднократных предупреждений насчет его критики режима, включая высмеивание штурмовика Хорста Весселя. Он был освобожден из-под стражи из-за активного лоббирования своих прихожан. На его похоронах присутствовали двести местных чиновников и толпа местных прихожан[2]. Следовательно, можно задать вопросы: почему этот чудовищный террористический режим не устранил Шнайдера в 1933 году, когда он уже начал критиковать новый режим? Почему ему было дано столько предупреждений? Почему такое якобы тоталитарное государство прислушалось к прихожанам? Почему для него были организованы массового посещаемые похороны, когда его могли бы тихо казнить и выставить это под удобным предлогом?

Несмотря на популярный образ нацистского государства как всеобъемлющего и всемогущего, где немецкий народ представляется толпой с промытыми мозгами, а гестапо - "огромной организацией с агентами по всему миру", "на самом деле любой человек, который принял и поддерживал нацистский режим, пользовался огромной индивидуальной свободой. Гитлеровский режим был чрезвычайно популярен. Как только вы оцените и примите этот важный факт, вы начнете понимать реальность жизни внутри нацистской Германии"[3].

В 1969 году Мартин Бросцат в своем труде "Государство Гитлера" поставил под сомнение общепринятый образ нацистского государства и назвал Гитлера «слабым диктатором», который был зависим от многих группировок. [4]. Шеститомное исследование под его руководством, "Бавария в эпоху национал-социализма", рассматривающее сопротивление нацистам показывает, что режим не был таким тоталитарным, как предполагалось, и что была "гораздо большая свобода для критики". [5] Немецкий историк Рейнхардт Манн исследовал документы гестапо в Дюссельдорфе и обнаружил, что полицейский аппарат не был всеобъемлющим, что организация была слишком мала. Гестапо не было «жестокими, идеологически совершенными нацистами», оно в основном состояло из опытных сыщиков. Исследование Манна, утверждает МакДонаф, стало основой того, что стало «ревизионистской интерпретацией» гестапо [6]. Американский историк Роберт Геллалли в своей книге 1990 года «Гестапо и немецкое общество» показал, что Гестапо полагается на общественную поддержку и что "гестапо не представляло реальной угрозы для законопослушных граждан в нацистской Германии". Американский историк Эрик Джонсон в своей книге 1999 года «Нацистский террор», основанной на материалах суда из Кельна и Крефельда, показал, что к лояльным немцам относились мягко, и что "большинство немцев вообще не боялись [гестапо]". Он отличается от Геллалли тем, что рассматривает офицеров гестапо как более жестоких, действующих превентивно. В то время как эти исследования были ограничены в отношении территории, МакДонаф провел более широкое исследование документов гестапо.[7]

Гестапо опиралось на общество для получения информации о врагах государства. Предположение о том, что обвинения гестапо автоматически означает пытки и концентрационные лагеря, неверно. Гестапо проводило «исчерпывающее количество времени» анализируя дела и донесения; "большинство из них были отклонены без предъявления обвинений или сопровождались неожиданно мягким наказанием". Максимальная продолжительность, предусмотренная для предварительного ареста под стражей составляла 21 день, но гестапо пыталось решить все вопросы до этого времени. Освобождения из-под стражи были "нормой, а не исключением". МакДонаф утверждает, что гестапо следовало «очень строгим юридическим рекомендациям». Помимо этого, Гестапо обладало большой автономией. Некоторые дела, которые предусматривали смертную казнь, «часто закрывались без предъявления обвинений», в то время как другие, которые казались незначительными могли повлечь за собой суровое наказание. Все дела тщательно расследовались.[8].

Прослеживая происхождение гестапо, МакДонаф ссылается на Германию, как страну имеющую давнюю традицию «политического шпионажа». Он упоминает о действиях короля Баварии Людвига II, при котором шпионы дежурили в пивных залах в 1848 году, а также о создании политической полиции в Пруссии в 1871 году.[9] Однако, все это не было конкретно немецкой или прусской манией. Адам Замойски показывает, что шпионаж и диверсии в отношении масонов и карбонариев, достиг значительных высот после войн с якобинцами и наполеоновской Францией, вызванных австрийцем Меттернихом. [10] Политическая полиция и надзор в национал-социалистической Германии кажется мягкой по сравнению с сетью доносчиков, шпионов и сотрудников по вскрытию писем в почтовых отделениях в Австро-Венгрии, Германии, России и Англии в 19-го веке.

Гестапо возникло из того, что национал-социалисты унаследовали от Пруссии - полицейского аппарата, который до 1933 года широко контролировал нацистскую партию, добившись 40 000 судебных преследований против нацистов. [11]

Вездесущее гестапо - это миф. В 1933 году гестапо насчитывало 1000 сотрудников. В конце войны штат составлял 32 000 человек. На местах гестапо было "сильно недоукомплектовано". Например, в Кельне в 1942 году было всего 69 офицеров.[12] Руководитель гестапо Генрих Мюллер был полицейским во время эпох Вильгельма и Веймара. Он не вступал в нацистскую партию до 1939 года. Все главы отделов в Берлине были также сотрудники полиции, и большинство из них были выпускниками университетов. Только один из них был членом нацистской партии до 1933 года. Используемые методы были такими же, как и у обычной полиции.[13] Однако, также были разработаны «расширенные методы допроса». Были также СД, которых МакДонаф связывает с истребительными командами на Востоке [14]. Другие руководители отделов в регионах также были в основном полицейскими, обычно с университетским образованием, многие из которых были докторами наук.[15] "Высшие чины гестапо были больше похожи на университетских академиков, чем на полицейских". К концу 1930-х годов высшее образование, особенно в области права, считалось более важным, чем карьера полицейского. Рядовые офицеры полиции, даже в Нюрнберге и в период денацификации, в основном были освобождены от обвинения в «преступлениях против человечности». Они смогли доказать, что вели себя профессионально и эффективно.

Полиция Веймара, ставшая гестапо, уже пережила тяжелый опыт. В Веймаре они занимались убийцами, насильниками и мафией. Они были весьма опытны в «искусстве детального допроса» [17]. Однако гестапо не было чрезмерно бесчеловечным в сравнении с полицейскими методами и законами того времени не только в Германии, но и по сравнению с демократическими странами. Сотрудникам гестапо были даны подробные инструкции по расследованию дел на каждом этапе. С самого начала назначались государственный адвокат и следователь.

"Предположение о том, что гестаповские офицеры арестовывали людей, жестоко допрашивали их, а затем отправляли в концентрационный лагерь является мифом. Каждое дело расследовалось тщательным образом до принятия решения о наказании. Большинство арестованных оказывались в рамках традиционной системы правосудия, и им было предъявлено обвинение в совершении конкретного преступления, которое рассматривалось судами. Отправка людей в концентрационный лагерь всегда была крайним случаем, особенно для обычного гражданина Германии, который не был связан с определенными оппозиционными группами. Многие из арестованных были освобождены без каких-либо обвинений".[18]

Отряды СА

В то время как национал-социалист Вильгельм Фрик стал министром внутренних дел, внедрение нацистов в полицию шло гораздо медленнее. МакДонаф утверждает, что членство в нацистской партии не было требованием для вступления в полицию и гестапо, требовался скорее опыт работы в полиции. Только 7,3 процента полицейских были смещены, когда нацисты пришли к власти. [19]

Активные действия по отношению к политическим противникам в первые несколько месяцев нацистского правления были начаты с санкции Геринга отрядами СА, а не гестапо или СС.[20] Приход к власти национал-социалистов был социальной революцией, к тому же одной из самых бескровных в истории по сравнению с революциями, которые открывали современную демократическую эпоху, такие как якобинская с ее уничтожением Вандеи и большевистская революция с ее десятками миллионов жертв.

В то время как руководитель гестапо Рудольф Дильс утверждал в Нюрнберге, что до 7 000 политических оппозиционеров были убиты СА в течение первого года нацистского правления, МакДонаф понижает этот показатель до 1000 человек.[21] Он также указывает, что большая часть гестапо была опытными штатскими служащими, которые пытались сдержать СА.[22]

В этой ситуации возникает несколько вопросов: 1) эти самостоятельные действия СА, противоречащие действиям других организаций партии и государства является показателем того, что гитлеровский режим не был таким тоталитарным. 2) свидетельства Дильса в Нюрнберге относительно количества жертв СА, оспоренные Макдонафом, являются примером ошибочных показаний. Зачем тогда слепо верить всему, не подвергая весь процесс сомнению и внимательному разбирательству?

У коммунистической партии были свои штурмовики - Лига бойцов Красного фронта. Борьба между нацистами и красными была кровавым делом. Это даже привело к потерям самой полиции ( в 1928-1932 гг.). От коммунистического насилия погибло 11 полицейских и 1112 получили ранения. За этот же общие потери нацистов от коммунистического произвола составили 128 убитых и 19 769 раненых [23].

Наказания

В августе 1933 года Геринг серьезно урезал полномочия СА и распустил «вспомогательную полицию», были введены строгие правила, а гестапо, поддержанное полицией, было единственной организацией, наделенной полномочиями ареста. Ганс Франк был одним из самых ярых противников жестокого обращения СА со своими противниками. СС взяли под контроль концентрационные лагеря. Существовали строгие правила обращения с интернированными. Случай с двумя задержанными, которые подвергались жестокому обращению и были отправлены в концентрационный лагерь Ораниенбург берлинским гестапо, привело к расследованию против самого же гестапо [24]. Можно ли представить себе, что идеал террористического государства проводило бы расследование жестокого обращения двух заключенных со стороны государственной же полиции?

После расследования Фрика в связи с жестоким обращением в концентрационных лагерях, Гиммлер в октябре 1934 года прочитал лекцию гестапо, призвав их более эффективно и быстро расследовать дела, придерживаясь вежливости так, чтобы ни один лояльный гражданин не боялся ареста. [25] В 1935 году гестапо получило в сферу полномочий концентрационные лагеря, хотя они продолжали по-прежнему управляться СС.

В отношении различных оппозиционных группировок были проведены расследования в отношении их угрозы для национального сообщества. Макдонаф утверждает, что число концентрационных лагерей до начала войны не сильно увеличилось. К моменту объявления войны 21 400 заключенных содержались в шести лагерях [26]. Те, кто находился под арестом, редко подвергались пыткам. Министерство юстиции часто напоминало гестапо о серьезных наказаниях за жестокое обращение с заключенными [27].

Наиболее часто применяемое санкционированное наказание - вплоть до 25 ударов по ягодицы бамбуковым тростником в присутствии врача. МакДонаф также ссылается на неподтвержденные заявления о том, что неофициальные наказания включали в себя погружение человека в ванну с холодной водой, интенсивные упражнения и лишения сна, проведение электрического тока через руки, половые органы, подвешивание заключенных и т.д.[28] Какова бы ни была точность этих утверждений о таких пытках, они не были обыденными для гестапо и не были широко распространены.

Церковь и государство

МакДонаф утверждает, что нацистский режим был настроен ограничить влияние христианства. Гиммлер и Гейдрих были враждебны по отношению к христианству. Тем не менее, Стигманн-Гэлл писал в "Священном Рейхе", что Гитлер был в поисках единой церкви, похожую на англиканскую церковь Великобритании. Он разочаровался из-за отсутствии единства среди церковных течений. Несмотря на попытки Гиммлера, направленные на то, чтобы отговорить СС от посещения церкви и попыток создать альтернативную языческую религию для СС, немцы по-прежнему были христианами, о чем упоминал МакДонаф.[41]

Между государством и католической церковью существовало напряжение, очень похожее на культуркампф Бисмарка, где он пытался установить контроль над римско-католической церковью. Учитывая культуркампф Бисмарка, а также то, что Германия - родина Реформации, конфликт между церковью и нацистским режимом можно рассматривать как немецкий конфликт, а не как конкретно нацистский.

В 1933 году 40 % служителей евангелической церкви были членами НСДАП.[42] Национальное христианство, организованное в Немецкую евангелическую церковь, поддерживало большинство среди немецких протестантов. Им противостояло меньшинство, возглавляемое знаменитым Мартином Нимёллером, который, далекий от того, чтобы быть антифашистом, приветствовал приход Гитлера к власти, но выступал против национализации религии. В 1937 году, для борьбы с религиозной оппозицией гестапо был сформирован отдел IV-B. МакДонаф отмечает, что гестапо действовало против священнослужителей довольно неохотно, независимо от их антиправительственных проповедей. Когда же они действовали, это было вызвано жалобами общественности. Случаи, когда дела доходило до суда, были «крайне редки». Гестапо действовало с «большой осторожностью» по жалобам на священнослужителей. «Справедливое судебное разбирательство было нормой, а не исключением». Нимёллер содержался под стражей в 1937 году после четырех лет антинацистской пропаганды. В 1938 году специальный суд признал Нимёллера невиновным, но Гитлер вмешался лично, указав, что Нимёллер это центр антинацистской деятельности. Он пережил войну в Заксенхаузене и Дахау.[43] Тем не менее Исповедующая церковь не была запрещена и продолжала деятельность даже во время войны, подвергая критике нацистское государство.[44]

Во всяком случае, посещаемость церкви увеличивалась в период правления нацистов. Гесс утверждал, что "религия, которая не только имеет влияние, но и действительно доминирует в жизни людей в течение двух тысяч лет не может быть искоренена мерами извне и уж конечно, не поверхностными насмешками". В сентябре 1939 года лидеры церкви заявили о своей полной приверженности к победе Германии [48] но такие, как Гейдрих, сохраняли свою антицерковную позицию. В 1939 году самая большая конфронтация между режимом и церковью была вызвана эвтаназией, и в конце концов, государство сдало здесь свои позиции. В 1941 году действия против церкви были официально прекращены, однако остались подозрения в ее лояльности. Цель гестапо состояла в том, чтобы не допустить, чтобы церковь осуществляла политическое влияние [49].

Более легкой целью были Свидетели Иеговы, чей пацифизм и отрицание любой земной власти были восприняты как подрывные морали. Отношение нацистов к Свидетелям Иеговым ничем не отличалось от позиции демократических властей. В 1935 году эта организация была запрещена [50]. Они, похоже, были самыми трудными и упрямыми из заключенных в лагерях, отказываясь отзываться во время переклички или работы.[51] Однако "Свидетели" не были массово арестованы и отправлены в лагеря , их дела рассматривались индивидуально, и у них была возможность подписать заявление о лояльности к государству. Приговоры имели ограниченный срок, но присутствовала недальновидная решимость попытаться заставить "Свидетелей" отказаться от своей веры и др.

В демократических странах Свидетели Иеговы были первыми, кто подвергся запрету во время войны. Быть членом этой организации было достаточно, чтобы подвергнуться аресту. Их отправили в лагеря интернированных вместе с другими христианами, которые выступали против призыва на военную службу. Новозеландский марксистский писатель Мюррей Хортон утверждает, что на Северном острове Новой Зеландии для пацифистов было сооружено около 12 лагерей для содержания под стражей.[52] Вплоть до 800 человек были интернированы или заключены в тюрьму на время войны, сообщает Хортон. Семьдесят восемь из них были Свидетелями Иеговы. Они были запрещены в Австралии в 1941 году, как и коммунистическая партия.[53] В Канаде были арестованы сотни Свидетелей Иеговы. Джон Дифенбейкер, канадский адвокат по гражданским свободам, политик и премьер-министр, заявил, что около 500 "Свидетелей" были привлечены к ответственности.[54]

Коммунисты

Коммунистическая партия Германии насчитывала 360 000 человек. В первый год правления нацисты арестовали 60 000 человек, в результате чего 2000 человек умерли.[55] Нацистская и коммунистическая партии находились в состоянии войны с самого начала, и, как упоминалось ранее, многие нацисты были убиты и ранены коммунистами. СА сражались с Красным фронтом в жестоких стычках. После Первой мировой войны, пока нацистская партия находилась в зачаточной стадии, коммунисты совершали кровавые восстания и воевали с государственными властями.

МакДонаф упоминает, что в тот день, когда Гитлер стал канцлером, коммунистическая партия призвала к массовым забастовкам. Эрнст Тельман, глава Коммунистической партии призывал к революции. В июле 1933 года, через полгода после назначения Гитлера, коммунисты убили двух членов СА в уличной стычке в Кельне.[56] Коммунистическая партия не была объявлена вне закона даже после поджога Рейхстага. В 1934 году гестапо начало акции по запрету коммунистической литературы.

Годом ранее Тельман уже был взят под стражу и оказался в Бухенвальде. МакДонаф повторяет утверждение о том, что Тельман был казнен в августе 1944 года.[57] В это время союзники бомбили Бухенвальд, в результате чего сотни заключенных умерли. Официальное утверждение гласило, что Тельман умер в результате бомбардировки. Тельман воспринимался как мученик в послевоенной Советской Германии, и в официальной версии его мученичества есть несколько несоответствий. Подполковник Дональд Б. Робинсон, главный историк правительства США в Германии, писал о докладе армии США о Бухенвальде:

"Армия США получила отчет в котором сказано, что группа из трехсот немецких заключенных-коммунистов захватила контроль над системой самоуправления, созданной нацистами среди заключенных Бухенвальда, а затем использовала ее для командования и террора всего населения лагеря. Жертвы коммунистов исчислялись в тысячах ... Похоже, что заключенные, соглашавшиеся с коммунистами, получали еду; те, кто нет - умирал от голода. Те, кто открыто выступали против коммунистов, были избиты, замучены или убиты. В армейском отчете было четко указано, что: «Коммунисты и их "союзники" несут прямую ответственность за большую часть зверств, совершенных в Бухенвальде ... Не все избиения и убийства были совершены охранниками из СС». Список этих немецких коммунистов, совершивших такие действия, был составлен армией."

Во главе этого списка был человек по имени Хауптманн, который был помощником начальника лагеря. О нем в докладе в утверждалось следующее:[59]

Хауптманн избивал заключенных, наносил им удары в пах, но всегда держал себя в руках, когда за ним наблюдали люди, которые имели связи за пределами лагеря. Хауптманн хорошо говорит по-английски. Он разговаривает как садист, его глаза блестят от удовольствия, когда он рассказывает, как «мы дисциплинировали этот лагерь». Как и у многих из коммунистических лидеров, «дисциплина» - его любимое слово.[60]

Интересным является упоминание о том, что в 1943 году польские заключенные, которые управляли Освенцимом, были переведены в Бухенвальд. Они пытались занять те же должности и были убиты коммунистической группировкой.[61].

Сотрудники больницы в Бухенвальде состояли «почти на 100 процентов» из немецких коммунистов. Большинство лекарств и продуктов питания приходилось на пациентов коммунистической партии. Бюро по вопросам труда, отдел снабжения и имущества также находились под коммунистическим контролем. Коммунисты контролировали распределение продовольственных посылок Красного Креста. Когда армия США вошла в лагерь, они обнаружили 300 оставшихся немецких коммунистов, «одетых, как преуспевающие бизнесмены»[62]. Управление Коммунистической партии дало указания своим бухенвальдским соратникам. Эти директивы были получены от Коммунистической партии, которая сохранила подпольную сеть по всей Германии. Специальный курьер отправлялся из Бухенвальда, чтобы получать партийные директивы. В сентябре 1944 года было обнаружено, что коммунисты Бухенвальда были частью заговора по свержению Гитлера.[63] Если Тельман был казнен несколькими неделями ранее, возможно, временные рамки корректны, чтобы допустить, что он был одним из лидеров заговора.

Однако в Германии с коммунистами, как и с обвиняемыми в других антигосударственных действиях, гестапо стремилось проводить расследования быстро и эффективно, помня о том, что осведомителями могут двигать личные мотивы. Книга МакДонафа в значительной степени содержит свидетельства, среди которых обвиняемые в коммунистических симпатиях были быстро освобождены или получили короткие сроки лишения свободы.[67] Пример Петра Пенка, мелкого нарушителя, вора, контрабандиста и пьяницы, который высказывал прокоммунистические, антигитлеровские высказывания, когда был пьян, является тем, что МакДонаф описывает как "поразительную снисходительность гестапо в течение длительного периода". Более того, Пенк был призван в армию.[68]

Даже во время войны были те, кто продолжал неоднократно высказывать прокоммунистические и пораженческие заявления, к которым относились мягко, потому что они не представляли серьезной угрозы для "национального общества".

Деятельность гестапо во время войны

Другая роль гестапо заключалась в расследовании саботажа и подрывной деятельности среди иностранных рабочих. Среди них также были немецкие коммунисты. МакДонаф утверждает, что "гестапо, рассматривая дела с участием коммунистов, тщательно расследовало их. Для допроса были привлечены многочисленные свидетели... "[76].

По оценкам МакДонафа, 26 % от общего числа дел начинались с доносов от граждан и 15 % в результате деятельности гестапо. Большинство доносчиков были из рабочего класса, 20 % были женщинами, обращения которых во многих случаях были связаны с личным конфликтом с соседями, родственниками или мужем. Гестапо стало "экспертами" в обнаружении мотивов. Доносчики редко подвергались судебному преследованию за ложные обвинения.[77] МакДонаф утверждает, что приговоры за антинацистские оскорбления составляли лишение свободы на срок от одного до шести месяцев.[78] "Вопреки распространенному мнению, никакого сплошного потока доносов не было".[79] Гестапо рассматривало обвинения в отношении обычных законопослушных лиц "с профессиональным усердием и часто удивительным состраданием"."Это было даже не необычным", чтобы граждане официально жаловались на действия гестапо как "своенравные". [80] Гражданские жалобы могли быть заслушаны в суде.

С наступлением войны режим стал более требовательным. Один обвиняемый мог быть заключен в тюрьму на срок до двух лет за прослушивание иностранных передач, тогда как другой за подобное обвинение вместо этого мог отделаться письменным осуждением в местной прессе. Как и прежде дела заводились как правило, исходя из информации от общественности, а не деятельности гестапо.[81] Макдонаф ссылается на случай, когда офицер гестапо действовал с «пониманием и состраданием», убеждая заявителя отказаться от жалобы, вызванной чьей-то пьяной бравадой.

Одним из самых причудливых случаев был случай безработного алкоголика, Адама Липпера, который в 1940 году пришел в офис гестапо и попросил посадить его в тюрьму на 6 месяцев, чтобы излечиться от алкоголизма. Он хотел стать ценным членом национального общества. Он был освобожден через семь недель, оценив себя излечившимся.[83]
Когда война перешла в заключительную стадию, ситуация стала более жесткой, в некоторых довольно тривиальных случаях «разграбления» разрушенных бомбежками домов, в результате которых были вынесены смертные приговоры, но лишь незначительное число дел было направлено в суд, и по меньшинству из них были вынесены приговоры. Гестапо было той организацией, в отношении которой "законопослушная публика чувствовала, что ей можно доверять" [84].

"Социальные неблагополучные граждане"

Гестапо было обязано активизировать действия в сдерживании "социально неблагополучных элементов", которые определялись главным образом по их социопатическим чертам характера и неспособности внести вклад в "национальное общество". МакДонаф ссылается на «евгенический» характер нацистских настроений в отношении этой темы. Тем не менее, он указывает, что в то время евгеника была научно-популярным и широко распространенным движением, а евгенические законы существовали в Швейцарии, Дании, Норвегии, Швеции (до 1975 года) и США, которые фокусировались на стерилизации «асоциальных» элементов [85], и не осуждались людьми. Каждый случай был индивидуально рассмотрен с помощью наследственных медицинских судов с рекомендациями двух врачей и адвоката. Существовали также восемнадцать апелляционных судов, хотя большинство апелляций не увенчались успехом.[86]

Общепринятая кастрация для насильников и педофилов, совершивших повторное преступление, привела к значительному уменьшению этих преступлений. Для прочих категорий преступников после двух приговоров третий был пожизненным заключением. Хотя строгое отношение к мелким преступлениям не увенчалось успехом, [87] наблюдалось значительное сокращение повторных нарушений и снижение общего уровня преступности.[88]

Список литературы:

[1]Robert N. Proctor, The Nazi War on Cancer (Oxfordshire: Princeton University Press, 1999).
[2]McDonough, pp. 1-2.
[3]Ibid, p. 4.
[4]Ibid.
[5]Ibid, p. 5.
[6]Ibid.
[7]Ibid, p. 7.
[8]Ibid, p. 9.
[9]Ibid, p. 11.
[10]Adam Zamoyski, Phantom Terror: The Threat of Revolution and the Suppression of Liberty 1789-1848 (London: William Collins, 2014).
[11]McDonough, p. 12.
[12]Ibid, p. 43.
[13]Ibid, p. 45.
[14]Ibid, p. 48.
[15]Ibid, p. 49.
[16]Ibid, p. 51.
[17]Ibid, p. 52.
[18]Ibid, p. 54.
[19]Ibid, p. 20.
[20]Ibid.
[21]Ibid, p. 21.
[22]Ibid, p. 20.
[23]Major Francis Yeats-Brown, European Jungle (London: Eyre and Spottiswoode, 1939), p. 146.
[24]Ibid, p. 22.
[25]Ibid, p. 39.
[26]Ibid, p. 54.
[27]Ibid, p. 57.
[28]Ibid, p. 58.
...
[41]McDonough, p. 92.
[42]Ibid, p. 63.
[43]Ibid, pp. 66-67.
[44]Ibid, p. 68.
...
[48]McDonough, p. 79.
[49]Ibid, p. 84.
[50]Ibid, p. 85.
[51]Ibid, p. 86.
[52]Murray Horton, Red Line, July 20, 2011, https://rdln.wordpress.com/2011/07/20/the-secret-history-of-ww2/
[53]R. Douglas, “Law War and Liberty: The World War II Subversion Prosecutions,” Melbourne University Law Review, Vol. 27, 2003, p. 79.
[54]Ibid, p. 107.
[55]McDonough, p. 93.
[56]Ibid, p. 97.
[57]Ibid, p. 96.
...
[59]Donald B. Robinson, “The Communist Atrocities at Buchenwald,” American Mercury, October 1946, pp. 397-404.
[60]Ibid, citing U.S. Army report, p. 400.; http://www.unz.org/Pub/AmMercury-1946oct-00397
[61]Ibid.
[62]Ibid, p. 401.
[63]Ibid, p. 402
...
[66]McDonough, p. 99.
[67]Ibid, p. 107.
...
[76]McDonough, p. 128.
[77]Ibid, p. 130.
[78]Ibid, p. 131.
[79]Ibid, p. 132.
[80]Ibid, p. 134.
[81]Ibid, p. 144.
...
[83]Ibid, p. 155.
[84]Ibid, p. 158.
[85]Ibid, p. 162.
[86]Ibid, p. 163.
[87]Ibid, p. 169.
[88]Ibid, p. 170.

Источник: Reconsidering Hitler's Gestapo by Kerry R. Bolton / Inconvenient History / Vol. 8 (2016). - No. 3.

спасибо