Погоня за «красной лисой»

Блюхер достиг самых высоких постов в Красной Армии, был удостоен самых высоких званий и наград за свои воинские операции времён гражданской войны, напоминающих по своему ходу лавирование хитрой лисы. Свой красный след, след «красной лисы», Блюхер оставил практически на всей территории Урала, сумев неожиданным решениями побеждать своего противника, который, казалось уже настигал его и мог бы сразить наповал. Счастье, особое воинское счастье, и талант воина были у Блюхера. Но в 1938 году его жизнь и карьера стремительно завершились.
Он родился в 1890 году в деревне Барщинка Ярославской губернии. Летом 1914 года, когда началась Первая мировая война, его призывают в армию и в сентябре отправляют на фронт. В январе 1915 года получил тяжёлое ранение под Тернополем. В марте 1916 года врачебная комиссия признала его непригодным к дальнейшей службе в армии и отправила его в запас с пенсией первого разряда. Он уехал в Нижний Новгород, где устроился работать на Сормовский судостроительный завод, а потом переехал в Казань. Здесь в 1916 году он вступил в ряды РКП (б).

Когда возник вопрос о назначении главнокомандующего Оренбургским фронтом, то Уральский областной комитет партии выдвинул на этот пост Блюхера, имевшего уже довольно большой боевой опыт. Ему подчинили Уральский отряд в составе 1-го Уральского стрелкового полка, Екатерининского кавалерийского эскадрона, челябинского отряда «Народных копей» и Челябинской батареи общей численностью около двух тысяч человек.

В Бузулуке отряд Блюхера соединился с отрядом Зиновьева (800 бойцов) и другими частями. В течение двух дней — 19 и 20 мая — в районе станиц Татищевой и Донецкой они разбили белоказаков и прорвали оборону.

«Положение Оренбурга прочное и безопасное, — писал в своём донесении Блюхер 27 мая. — Вчера сильным отрядом нанесли удар по казакам в районе Пречистенской по Орской железной дороге и по линии железной дороги на Бузулук…Подготавливаем широкую и глубокую операцию против казачьих сил».

Однако осуществить эти планы Блюхеру не удалось: начался мятеж чехословацкого корпуса. Красные отряды были практически окружены, и 28 июня на совещании было решено эвакуироваться: часть войск ушла на юг, другая, во главе с Блюхером и Кашириным, — на север. Было решено пробиваться в индустриальные районы Урала, чтобы соединиться там с другими частями Красной Армии.

Тем временем белочехи заняли 26 мая город Оренбург и двинулись к Троицку, чтобы там соединиться с частями Белой армии. Поэтому председатель местного Троицкого совета Яков Аппельбаум направил срочную телеграмму: В Троицке создалось крайне тяжёлое положение. Здесь крайне необходим Блюхер, хорошо знакомый с местностью и уже руководивший подавлением казачьего мятежа. Содействуйте приезду из Оренбурга в Троицк Блюхера».

Но Блюхер не успел. Троицк был занят. А все отступающие к Верхнеуральску части было решено объединить в Троицкий отряд. Его командиром избрали казака Николая Томина.

У партизанского руководства не было единого начальника. Началось двоевластие. Блюхер оказался на вторых ролях. В Верхнеуральске был сформирован ещё один отряд под командованием Ивана Каширина. В середине июля 1918 года состоялось срочное совещание командного состава, на котором единого мнения по выходу из окружения не было. Николай Каширин предложил прорываться через Верхнеуральск — Миасс к Екатеринбургу. Блюхер это предложение не поддержал потому, что предлагал идти через горнозаводские районы на север. «Двигаясь по рабочим районам, — говорил он, — мы значительно усилим свои ряды за счёт рабочих заводов, двигаясь же на Верхнеуральск, через районы, охваченные восстанием белоказаков, мы не достигнем своей цели».

Однако большинство командиров высказались за план Каширина и назначили его партизанским главкомом. Через два дня отряд двинулся в путь, но столкнувшись у горы Извоз с белоказаками, красные партизаны были вынуждены вернуться в Белорецк.

Но Блюхер не привык быть на вторых ролях. И вскоре обстоятельства благоприятствуют ему стать главкомом партизан. По дороге Каширин был ранен и поэтому на очередном совещании в начале августа партизаны избирают Блюхера своим главкомом. Он не принимает план по выходу из окружения бывшего командира и настаивает на своём, предложенным ранее.

Но первым делом Блюхер занялся реорганизацией партизанских отрядов по армейскому типу. Во-первых, он стал единоличным руководителем — главой Сводного уральского отряда. Только ему подчинялись командиры отрядов: Уральского — И.С Павлищев, Троицкого — Н.Д. Томин. В отряды также входили отдельные воинские части: в Верхнеуральской — Верхнеуральский и Белорецкий стрелковые полки, 1-й Верхнеуральский и Белорецкий стрелковые полки, 1-й Верхнеуральский казачий кавалерийский полк и артбатарея.

Уральский отряд состоял из 1-го Уральского стрелкового полка, отдельного Екатерининского эскадрона и Челябинской батареи.

В третий, Троицкий отряд входили 17-й Уральский стрелковый и 1-ый Оренбурский казачий кавалерийский имени Степана Разина полки, артбатарея.

В ночь на 5 августа Сводный уральский отряд тайно покинул Белорецк, миновав кордоны, выставленные белыми. Утром они узнали, что партизаны всё же благополучно ушли из Белорецка. Командир корпуса генерал Ханжин в тот же день сообщил командующему Поволжским фронтом полковнику Чечеку, что им «организовано преследование и засады, чтобы не дать красным прорваться и выйти в долину реки Белой», и просил отрезать путь партизанам со стороны Уфы и Стерлитамака. Одновременно Ханжин приказал усилить преследование. «Нужно употребить все меры, — писал он, — к уничтожению отрядов Каширина и Блюхера, не обращая внимания на усталость частей. Отдых потом. Нельзя упускать благоприятную обстановку».

Тем временем, преодолев горные хребты, совершив фланговый марш вдоль реки Белой на север, Блюхер вывел свой отряд к Богоявленскому стекольному заводу (переименованный потом в Красноусольск). А 16 августа красные двинулись дальше, к Архангельскому заводу. По данным историков, всего Сводный уральский отряд насчитывал теперь около девяти тысяч человек.

На реке Сим белые догнали отряд Блюхера. Генерал Ханжин приказал принять все меры, чтобы «красные не были допущены на правый берег реки Сим и ликвидированы здесь».

Положение красного отряда осложнялось крайне скудным запасом боеприпасов. Блюхер приказал от всего командного состава внимательно следить за расходованием патронов и снарядов, обстреливать лишь группы, «отнюдь не допуская стрельбы по одиночным людям».

Положение было сложным. Одни части преграждали путь красным отрядам с фронта на северном берегу реки Сим, другие белые части должны были с тыла нанести мощный удар и прижать красных к реке.

Что же сделал в этой, казалось бы, безвыходной ситуации Блюхер? Он приказал Уральскому и Архангельскому отрядам форсировать реку Сим, организовать на противоположном берегу плацдарм, построить в кратчайшие сроки мост, чтобы обеспечить переправу остальных частей. Одновременно с этим другие отряды красных должны были задержать белых хотя бы на двое-трое суток на рубеже двух рек Зилим и Белая. Но для успешного выполнения поставленной задачи необходимо было отвлечь внимание неприятеля от направления главного удара, и Блюхер поручает отряду Томина начать ложную переправу через реку Белая в районе деревни Шареево.

Но до конца планам Блюхера не суждено было осуществиться. Белые перешли в наступление. На всех направлениях начались ожесточённые бои. Они продолжались около 12 суток.

Тем временем Уральский и Архангельский отряды красных переправились через реку Сим, захватили плацдарм и начали строить мост. К вечеру он был готов. Красные переправлялись всю ночь. Видя это, белое командование стало спешно подтягивать резервы, чтобы сбросить красных в бурную реку Сим. Но тут Блюхер опередил их. Его кавалеристы ворвались в лагерь белых с флангов и нанесли весьма ощутимый удар.

Сводный отряд на время смог оторваться от преследования и вышел к Самаро-Златоустовской железной дороги восточнее Уфы. Неожиданное появление под Уфой крупных сил красных повлекло мобилизацию «всех офицеров, подпрапорщиков, фельдфебелей, унтер-офицеров и соответствующих им званий, проживающих в Уфе». Белые смогли окружить красных. Чтобы вырваться из белогвардейского кольца, необходимо было скорее прорваться через Самаро-Златоустовскую железную дорогу. Для этого Блюхер выделил три отряда: Архангельский, Верхнеуральский и Уральский. Основная задача и главная нагрузка ложилась на Верхнеуральский отряд.

Перед началом операции Блюхер выступил перед своими измученными бойцами и в качестве главной мотивации выдвинул следующее: «Приложить все усилия для выполнения поставленной задачи по прорыву, помня, что наша неудача поставит нас в безвыходное положение, успех же сулит нам выход и соединение со своими войсками, обеспеченный тыл, налаженное довольствие и базу снабжения огнестрельными припасами».

Но партизаны не отличались боевой дисциплиной, и это могло сыграть роковую роль. Один из командиров вспоминал: «Полки рассыпаны на исходных позициях. И стоило только бойцам увидеть Иглино и железную дорогу, как правофланговый батальон Белорецкого полка, несмотря на предупреждение ждать команды, самовольно поднялся и с криками «ура» пошёл в наступление. Этот момент едва не оказался роковым для нашего отряда».

Подпустив красных на близкое расстояние, белые нанесли им сильный фланговый удар. Батальон стал отступать. С большим трудом под огнём белых красные начали отступать из деревни Калтыманово. Но к ним на помощь уже спешил командир второго, Белореченского батальона. Им удалось остановить белых. А в это время во фланг и тыл белых ударил кавалерийский полк Галунова. Удар был неожиданным. Положение красных коренным образом изменилось. Белые бросились отступать к железной дороге.

Тем временем на участке, который оборонял Троицкий отряд, сложилось тяжёлое положение. Белые под командованием полковника Курушкина активно теснили красный отряд. Партизаны были вынуждены, отстреливаясь отходить к хутору Михайловскому. Их отход остались прикрывать два пулемётчика 17-го Уральского полка. Им удалось держать белых под пулемётным огнём около часа. Этого хватило, чтобы основной отряд смог оторваться от преследования. Заняв деревню Калтыманово, белые двинулись к хутору Михайловскому. Они видели, как обозники спешно покидали его. Казалось, что белые уже настигают красных. Но в это время по приказу Блюхера из оставшихся в резерве бойцов была организована внезапная атака на левый фланг белых. Удар был внезапным, белые не смогли перегруппироваться и оказать сопротивление.

Благодаря этому манёвру партизаны получили преимущество и смогли в течение пяти суток занять большой участок железной дороги. Они разрушили и повредили более тридцати километров пути (так утверждают историки). На пять суток было прервано сообщение между Уфой и Затоустом. Дело осложнялось нарушением воинской дисциплины в белых войсках, возникающим по разным причинам. Тогда как красные смогли максимально собраться и идти под единым идеологическим флагом.

Командующий Поволжским фронтом полковник Чечек 31 августа 1918 года сообщал: «Группа красных, оперировавшая в районе станции Иглино-деревня Зобово видимо, уходит из-под наших ударов. Последнее противнику значительно облегчило бездействие полковника Колесникова, находившегося до сего времени к востоку от реки Сим. По имеющимся данным, один из казачьих добровольческих полков этого отряда самовольно ушёл в Верхнеуральск. Башкирская рота взбунтовалась и приведена под конвоем в Уфу. Под влиянием утомления среди частей отряда существует стремление прекратить боевые действия».

И был ещё один подарок — воинское счастье нередкое на войне. В это время южнее Кунгура уже действовали регулярные части Красной Армии. Там проходила линия фронта. Туда и повёл своих партизан Блюхер, чтобы как можно скорее переправиться через реку Уфу — последнюю преграду, отделявшую партизан от регулярных частей Красной Армии. Понимая, насколько представляет серьёзную опасность этот манёвр красных, генерал Тимонов, возглавлявший все действующие в этом районе отряды белых, отдаёт 31 августа приказ: «Противника во что бы то ни стало догнать и разбить».

Белые отлично знали, что все переправы на реке Уфе уничтожены, поэтому надеялись сильным ударом с тыла прижать красных к реке и окончательно их там разгромить. Для увеличения скорости преследования командирам было приказано «мобилизовать все обывательские подводы и посадить пехоту на повозки, на которых следовать до предельного сближения с противником, когда уже начнётся бой».

Все — и красные, и белые — спешили к реке. У села Красный Яр, казалось, можно было, наконец, поймать «красную лису» — Блюхера с его отрядами. Первыми к реке, 1 сентября вышел Уральский отряд. А река была тогда не то, что сейчас: шириной примерно 200 метров и глубиной около пяти метров в некоторых местах. Начали искать брод и спешно строить плоты. Единственный паром, не уничтоженный белыми, не мог перевезти такое большое количество бойцов. Небольшой отряд красных переправился на западный берег и выстроил там оборону для прикрытия.

А в это время постепенно в районе Красного Яра сосредоточились все отряды партизан.

Под угрозой расстрелов, местные жители на лошадях подвозили к реке доски, скобы, брёвна, верёвки — всё необходимое для постройки моста.

У красных был всего лишь один день. На следующий день, 2 сентября, подтянув к переправе крупные силы, белые нанесли удары с фронта и тыла. Бой шёл два дня.

Переправившиеся на западный берег красные партизаны тоже с трудом сдерживали атаки противника. Командир красный Павлищев сообщил, что «противник непрерывно атакует части, бьёт во фланг, пытается прижать к Уфе. С большим трудом сдерживаем напор. Опасаюсь за исход боя». Блюхер понимает, что в этом месте наладить переправу не удастся.

Одновременно белые части теснят Троицкий отряд с тыла. Левее их Богоявленский и Архангельский отряды ведут бой с колонной белых, двигающейся наперерез — к Красному Яру. Положение отчаянное.

Но у Блюхера был ещё в резерве Верхнеуральский отряд. Он решает переплавить его на западный берег реки Уфы, только в другое место, не туда, где находится первый отчаянно сражающийся отряд красных. И подготовить на другом берегу реки ещё один плацдарм для своих партизан. Блюхеру казалось, что это единственно правильный выход из создавшегося положения. В ночь на 3 сентября красные переправились через реку.
Наконец и мост был готов. Но Блюхер медлил с переправой. На обоих берегах шли ожесточённые бои. Не хватало боеприпасов, люди были предельно измотаны, но держались из последних сил потому, что знали: прекрати они сопротивление, погибнут от рук белых.

Наибольшую опасность представлял отряд белых, который двигался из Уфы по западному берегу реки. Они стремились прорваться к переправе. Весь день шёл бой. Но Блюхер очень жёстко организовал разведку, которая в какой-то момент выяснила, что белые слабо охраняют свой левый фланг, полагая, что они крепко прижали красных. И тут снова Блюхеру сопутствовала удача. Этот участок занимали только что мобилизованные татары, не прошедшие толком обучение. Блюхер направляет на ослабленный участок конный отряд, который наносит внезапный удар. Ещё два отряда — Белорецкий и Верхнеуральский, воспользовавшись этим, тоже перешли в наступление. Такого белые не ожидали. В своих записях Блюхер отмечает: «В результате этого боя был полный разгром группировавшегося здесь противника, потерявшего много убитыми и пленными. По предварительному подсчёту, в наши руки здесь попало три орудия в полной исправности, 200 снарядов, восемь пулемётов, много винтовок, патронов и 200 пленных».

Большинство пленных — татары. Пленных тут же обрабатывают идеологически и призывают встать на сторону красных. Жить пленным татарам хочется. За несогласие — расстрел. Татары переходят на сторону красных. Из них сформировали отдельную роту, включив её в состав Белорецкого полка.

Красные партизаны, наконец, смогли оторваться от многодневного преследования и, пройдя 200 километров по Кунгурскому тракту на север, партизаны 11 сентября подошли к селу Аскино. Здесь от местных жителей они узнали в соседней, Тюйноозерской волости действуют регулярные части Красной Армии.

Но, чтобы соединиться с регулярными частями Красной Армии, тоже требовалась определённая хитрость и сноровка. Ведь их могли принять за белых. И тут начинается то, что снова приводит на мысль об умении Блюхера хорошо представлять обстановку и умению правильно в ней сориентироваться. Ну, чем не «красная лиса»?!

Блюхер поучает помощнику начальника штаба Троицкого отряда Русяеву установить контакт и перед важным поручением проводит с ним многочасовой, как бы сейчас сказали, инструктаж, давая подробные указания, как правильно действовать. Чтобы избежать ненужного кровопролития, надо было действовать очень осторожно.

«Лучше всего сделать так, — говорил Блюхер, — лучше всего завтра утром взять с собой сотню казаков; это на тот случай, если вместо красных неожиданно встретятся белые. Для того чтобы советские войска могли отличить вас от белогвардейцев, соберите все знамёна отряда и везите их в голове эскадрона, к древкам пик также прикрепите длинные кумачовые полотнища».

Но Русяев в точности приказ своего командира выполнить не смог: вместо красных полотнищ он показал белые. Вот как это было.

На следующий день, 12 сентября красные отправились на разведку в деревню Тюйно-Озёрск. В это же время командир регулярного 1-го Советского Бирского полка третьей армии Воробьёв приказал командиру шестой роты «с утра 12 сентября повести наступление в направлении Тюйно-Озёрск-Аскино и, если, возможно, занять Аскино, оставив полувзвод боевиков в Тюйно-Озёрск». Красноармейцы первыми прибыли туда.

Блюхеровцы не знали, что навстречу им двигаются регулярные части Красной армии. Через некоторое время подошла и партизанская сотня. Русяев решил выслать вперёд парламентёров с белым флагом. И тут случилось непредвиденное. Красноармейцы решили, что это белые и обстреляли их. Русяев, развернув сотню, повёл её в атаку.

Полувзвод красноармейцев шестой роты (15 бойцов) стал отходить. Партизаны догнали его. Теперь уже с красными знамёнами. Долго доказывали, что они красные партизаны и хотят соединиться, наконец, со своими. Им не верили. Тогда Русяев предложил отвезти его и ещё четырёх бойцов в ближайший штаб. Но и там командир батальона тоже им не поверил. Связавшись по телефону с командиром полка Воробьёвым, батальонный командир сообщил, что «у него сейчас в штабе разговаривают с ним пять человек хорошо вооружённых людей, вид у них чрезвычайно подозрительный, говорят, идут на Кунгур. Оружия они не применяют, но в Кунгуре пусть приготовятся».

Но командир полка Воробьёв ничего не знал о Блюхере и его отрядах. Опасаясь провокации, он потребовал, чтобы Русяев написал рапорт, что последний и сделал, описав основные моменты их боевого пути. Начальник только что созданной пятой Уральской дивизии, бывший начальник Троицкого гарнизона Шванский, прочитав попавший к нему рапорт, написал: «Блюхера и Русяева знаю лично», — и приказал установить с ними связь.

Рейд по Уралу стал для Блюхера ещё одной ступенькой к восхождению на высшую командную должность в Красной Армии. О Блюхере заговорили в Москве. В приказе Революционного совета Республики говорилось: «Ваши геройские подвиги не будут забыты свободной Родиной. Высший Военно-Революционный Совет Республики приносит вам, славные солдаты отряда Блюхера, и вашему бесстрашному командиру товарищу Блюхеру горячую благодарность и выражает надежду, что скоро увидит вновь вас, оправившихся от тяжёлых боёв, в рядах своих революционных войск и вновь услышит о ваших великих подвигах».

Гражданская война продолжалась. Белые атаковали Пермь, планируя затем, двигаясь вдоль железной дороги на Глазов и Вятку, соединиться с англо-американскими союзниками. И Блюхер, так неожиданно появившийся со своими закалёнными бойцами, был как нельзя кстати. В конце сентября 1918 года приказом по третьей армии (командовал тогда ею Березин) Сводный уральский партизанский отряд был ликвидирован, из бойцов были сформированы бригады, которые были включены в состав Уральской армии красных. Начальником дивизии был назначен Блюхер.

Первый его приказ в новой должности — остановить наступление противника на кунгурском направлении, перерезать Западно-Уральскую железную дорогу в районе станции Шемаха и, таким образом, помочь третьей Уральской армии преградить путь белым на Пермь. И уже 24 сентября был первый бой в составе регулярных частей Красной Армии. Через три дня, 27 сентября они освободили Молебский, 30 сентября — Иргинский заводы, а 2 октября — город Красноуфимск.

Наращивая темп, четвёртая Уральская армия отбросила белых за линию рек Сылва, Батам, Бисерть. Теперь уже белые запросили помощи. Командующий чехословацкими войсками генерал Радола Гайда, воевавший в то время против красных был личностью легендарной и немного странноватой в среде военных.

Его судьба, как и судьба Блюхера полна неожиданных, судьбоносных поворотов. Но если Блюхеру удалось прожить на этом свете до 1938 года, то его противнику довелось увидеть ещё и вторую мировую войну.

Когда Колчак издавал приказы — Гайда не хотел их выполнять.

Вся эта военная дисгармония сыграла на руку красным. Красные, имея в своём составе немногочисленные отряды, состоящие в основном из плохо обученных людей из разных слоёв населения, но выстроенную жёсткую иерархическую дисциплину, смогли одержать одну победу за другой.

А в это время Колчак просто напросто выгоняет Радолу Гайда из своих войск, отстраняет от руководства и приказывает ему выехать на родину. Однако же Радола решает организовать против Колчака заговор. А когда он не удался, Гайду, наконец, отправили на родину, где он не успокоился и принимал участие во многих политических организациях. Но соотечественники, а в особенности военные, настороженно относились к нему после его вояжа по России.

Противники приписали ему связь с коммунистами, обвинив в сотрудничестве с сотрудниками НКВД, а также ему приписывали поддержку фашистов. Что неудивительно. Радола, когда его отстранили от управления воинскими подразделениями в Чехословакии, отправили в отставку, назло всем ходил в форме царского генерала, а потом ударился в политику, возглавив отделение народно-фашисткой партии. Его отправили в тюрьму, но и после выхода оттуда неугомонный Радола не мог уже остановиться. Правда, на этот раз он снова в корне пересмотрел свои взгляды и стал выступать против фашистских партий, разорвав со своими сторонниками всяческие отношения.

То за фашистов, то против фашистов, то за белых, то против белых. Мятущиеся души времён гражданской войны были крайне непоследовательны и противоречивы не только в ходе боевых действий, но и в ходе своей дальнейшей жизни.

В 1939 году после оккупации немецкими войсками Чехословакии в своём древнем имении сидел 47-летний Радола Гайда и думал, как помочь антифашистскому подполью. И помогал ведь, не боясь ареста. А в 1945 году он был арестован за поддержку фашистского режима — старые грехи забыты не были. Может быть, прожил Радола ещё, да только в тюрьме его пытали и били и он умер в 1948 году. Наверняка он знал о судьбе своих бывших противниках по гражданской войне. Может быть, слышал о судьбе Блюхера. Но успокоиться никак не мог, иначе бы не полез в политику. Но они привыкли быть на острие времени и быть впереди всех: на коне ли, в политике ли. Главное, быть первыми, привлекать к себе внимание. Психиатры давно уже поставили бы диагноз Радоле, да только не дошёл он до их рук.

Давно это было. Но эта давность не даёт покоя многим поколениям и, к сожалению, история повторяется, делает свой виток, и мы становимся новыми заложниками очередного витка и никак не можем вырваться оттуда.

Блюхер и его сторонники тоже ведь были заложниками. Но они не подозревали об этом. Они дрались за свои идеалы. Совершенствуя своё боевое мастерство. Особенно Блюхер. Это же какое надо иметь здоровье и силы, чтобы непрерывно воевать на протяжении длительного времени!

Только Блюхер вышел из своего многодневного похода по тылам белых, постоянно преследуемый войсками противника и тут же его бросают на новый «горячий» участок, против упомянутого бравого чеха с синими глазами и лихо закрученными вверх длинными усами. У Блюхера были карие глаза, а усы — широкие и небольшие. Не любил он долгие ухаживания за собой. На войне ничего не должно мешать воевать.

Но он уже много суток не мог нормально выспаться. Открылись старые раны: во время первой мировой войны ему осколки разбили тазобедренный сустав, из-за чего одна нога стала короче другой. Для лечения ему предоставили отпуск. И он поехал на родину. На фронт он вернулся в середине декабря 1918 года, в самых разгар боёв за Кунгур и Пермь.

Стояли жестокие сибирские морозы. Бойцы не имели тёплого обмундирования. Из-за глубокого снега передвижение красных частей было невозможным. Об оперативной работе говорить не приходилось. Белые же, имея лыжный батальон, легко маневрировали в нужных направлениях. Это стало одной из главных причин уничтожения в районе Берёзовой Горы первого морского Кронштадского полка. «В районе Берёзовой Горы бой достиг высокого напряжения, — доносил Блюхер. — Моряками отбито шесть атак. Предпринятый неприятельскими лыжниками обход нашего левого фланга не имел успеха». Но в деревнях Верхние и Нижние Исады моряки всё же были окружены лыжниками и все погибли.

Тогда Блюхер отправил в бой резервный Белорецкий рабочий полк под командованием Пирожникова. Впоследствии Пирожников вспоминал: «Подъезжая к Сосновке, я увидел, как Блюхер старался задержать отходящие части. Вид у него был грозный. К тому времени подоспел наш полк, развернулся и с ходу пошёл в атаку. Бойцы вырвались вперёд. И вдруг видим — противник идёт на «ура». Схватка была короткой: белогвардейцев сбили и отбросили на несколько километров. Блюхер сделался совсем другим человеком. Он не знал, что делать от радости, — так неожиданно и героически разбили мы противника. Блюхер бросился меня целовать. Он не знал, как выразить свои чувства, он видел во мне не меня, Пирожникова, а весь полк».

Однако эта победа была пока единичной. И Блюхер уже не расцветал так, как это было с Пирожниковым. Мрачнел он с каждым днём и было от чего. Они отступали постепенно к Кунгуру, смогли сдержать только в течение семи дней белые части, которые 19 декабря прорвались к Кунгуру. В этом создавшемся критическом положении — не хватало сил, чтобы отразить атаки — Блюхер выезжал на угрожаемый участок, разбирал и распутывал дела и всегда находил выход из казавшегося безвыходного положения.

Но 21 декабря Блюхер оставил Кунгур. Вслед за Кунгуром в ночь на 25 декабря была сдана Пермь. Дальше борьба продолжалась за населённые пункты.

Анализируя ошибки и потери, Блюхер в это время спешно провёл реорганизацию своих частей.

В начале января по всему фронту шли ожесточённые бои. Некоторые населённые пункты по четыре-пять раз переходили из рук в руки. Основные бои шли вдоль трактов Пермь — Оханск и Кунгур — Оса.

31 января 1919 года Блюхер был назначен заместителем командующего третьей армией. А с 3 апреля он одновременно стал исполнять обязанности коменданта Вятского укрепительного района.

В начале марта 1919 года отряды Колчака перешли в наступление и заняли Оханск, Осу и двинулись к Глазову. 3 июня Глазов был занят.

Но белые ослабли духом. Фрунзе нанёс поражение Колчаку и 1 июля освободил со своей армией Пермь и Кунгур. Дальнейшее наступление требовало укрепления левого фланга фронта, — он был открыт и мало обеспечен войсками. В связи с этим было решено создать новую, 51-ю стрелковую дивизию и поставить во главе неё Блюхера. В состав дивизии вошли части Особой бригады третьей армии, Северного экспедиционного отряда и крепостной бригады Вятского укрепительного района (151, 152, 153-я бригады).

20 августа дивизия вышла к реке Тобол и с ходу форсировала её. Развивая наступление, 454-й полк 51-й дивизии под командованием Боряева переправился через Иртыш и к вечеру 4 сентября занял Тобольск. Это была первая крупная победа.

Наступление продолжалось. Красные полки (152-ой бригады) двинулись вверх по обоим берегам Иртыша, а 51-я дивизия во главе с Блюхером пошла лесными дорогами к реке Ишим. А на дворе была уже осень, дожди, вода, грязь, тиф, нарушение связи со штабом дивизии. И — Колчак. В сентябре 1919 года между двумя сибирскими реками — Тоболом и Ишимом — развернулись бои. Красные были вынуждены отступить.

Колчаковские войска нанесли тем временем ещё один мощный удар с помощью самолётов и корабельной флотилии. Красные не выдержали и оставили Тобольск.

Белые с крупным десантом на борту двинулись вверх по Тоболу, имея задачу соединиться со своими войсками в районе Ялуторовска, окружить 151-ю дивизию и выйти в тыл войскам третьей армии красных. Белые рассчитывали, что красные будут прорываться коротким путём через леса, попадут под фланговый удар и будут разбиты.

И тут Блюхеру пригодился его опыт ведения партизанской войны в тылу врага, когда он выжил, благодаря неожиданным, смелым манёврам. Это он сделал и в этот раз. «Красная лиса» снова нашла выход из всех силков и капканов, расставленных охотниками. 30 сентября Блюхер собрал в районе слободы Ашлыкской остатки 151-й бригады, около двух тысяч бойцов при 12-ти лёгких орудиях, создал ударную группу и во главе неё двинулся на Тобольск, в тыл Колчака. И снова они попали в окружение, и снова казалось, что они не смогут продержаться. Но Блюхер снова приказывает своим бойцам совершить невозможное: они идут по непроходимым болотам, совершают многокилометровый марш-бросок и снова заходят в тыл белым, громят их, действуя малыми силами.

22 октября красные овладели Тобольском.

А дальше ему стало полегче. Блюхер принимал участие практически во всех крупных освободительных операциях на территории Сибири, нанося колчаковцам удары, от которых они уже не смогли оправиться. Блюхер мог насладиться итогами своей многолетней борьбы, которая подходила в Сибири к концу: Колчак лишился поддержки со стороны союзников, когда отверг их предложение о передаче золотого запаса России. Поэтому красные получили дополнительный плюс в своей борьбе. А ещё им «помогли» действия чехов, которые не пропускали по железной дороге составы Русской армии и арестовали на одном из участков вагон Колчака. В таких условиях оказать должное сопротивление было крайне сложно.

В середине лета Блюхера переводят в Крым. Начинался новый виток борьбы с белыми. Но подробности этой истории будут уже в следующий раз.

После гражданской войны Блюхер осел в Москве, потом он получил назначение отправиться в длительную разведывательную миссию в Китай под вымышленным именем. Неизвестно принесла ли эта деятельность профессиональному военному, моральное удовлетворение, но в дальнейшем именно это обстоятельство сыграло свою главную, роковую роль.

«Красная лиса» была уже не та и искала себе тихое убежище. Но руководство страны считало иначе: Блюхера ставят во главе Дальневосточного фронта. Роковая операция у озера Хасан стала для Блюхера его последней военной операцией, которая оказалась неудачной. Но ничего нельзя было исправить, как это было в годы гражданской войны, когда он живым и невредимым уходил от преследования белых. "Красную лису" настигли свои же, красные. Начались разборки. Виноватым оказался Блюхер. Ему вспомнили всё, особенно его службу в Китае. Это стало почвой для раскручивания витка обвинений. Именно так и поступила комиссия НКВД по расследованию первых итогов провала операции у озера Хасан.

Но на допросах Блюхер держался. Он не поддавался на вопросы провокатора. Его били профессионалы, он держался, у него ещё сохранилась военная закалка. Были арестованы и расстреляны практически все его близкие: жёны (бывшая и настоящая), родственники. Но эта история требует другого рассказа. А мне было интересно узнать о возмужании Блюхера в боевых делах, как он рос и смог пройти через войну, где могло быть несколько фронтов.