fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
26 27 28 29 1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 3.50 (3 Голосов)

"По приказу наркома обороны в зимний период всему личному составу действующей армии должны были ежедневно выдавать по сто граммов водки. Правда, часто эта водка растекалась где-то, не доходя до линии фронта.
       Зато в отдельных случаях, и не только зимой, ее выдавали для поддержания духа и в качестве поощрения. Делалось ли это по приказу наркома, мы не знали.
       В нашем расчете слово "водка" звучало довольно часто. Разговоры на эту тему обычно начинали солдаты старшего поколения - Гарош, Егоров и другие. А мы - молодежь - слушали и лишь мысленно представляли себе те довоенные выпивки. Собственного опыта многие из нас не имели.

Была ли праздником раздача водки? Для большинства, пожалуй, нет. В первую нашу фронтовую зиму молодые ребята иногда даже отдавали свою порцию "старикам".
       А вот ажиотаж вокруг этого события нарастал с каждым годом. Сейчас трудно сказать, насколько были оправданны те сто граммов. Однако можно точно утверждать, что уже в следующий осенне-зимний период практически все солдаты не просто ждали, а активно искали выпивки. И иногда такие случаи неожиданно возникали.
       В городе Бромберг солдаты обнаружили спиртзавод. В большом зале находилось четыре огромных цилиндрических бака, наполненные спиртом. К их кранам сразу же выстроилась длинная очередь. Чтобы долго не ждать, кто-то выстрелом из пистолета пробил дыру в баке.
      Пример оказался заразительным, и очень скоро все они были продырявлены. Мы еще продолжали наполнять свои канистры, когда в зал буквально влетел долговязый солдат. Оглянувшись по сторонам и не найдя никакой посудины, он неожиданно стал на карачки и прильнул губами к большой луже на бетонном полу. Потом завод пылал ярким пламенем. Сгорело и несколько близлежащих домов.
      Для наведения порядка замполит дивизиона обнюхивал все канистры, притороченные к бензобакам и, если обнаруживал спирт, сразу же выливал его на землю. Шоферы, разумеется, не могли этого допустить и, спасая драгоценную жидкость, заливали ее в систему охлаждения двигателей. К счастью, ни одна машина не взорвалась.

К середине марта дивизион уже находился на подступах к небольшому городу, расположенному на восточном берегу Одера напротив одного из крупнейших промышленных центров Германии города Штеттин.
      На штурм города была направлена пехота. Однако ее полк недавно был пополнен новобранцами, которые считались морально неустойчивыми, и для поднятия их боевого духа из танкистов и артиллеристов было сформировано несколько штурмовых отрядов, человек по десять. В их задачу входило первыми подняться в атаку и увлечь за собой пехотные батальоны.
       Официально наш отряд формировали на добровольной основе. Свою кандидатуру в качестве командира отряда выдвинул начальник разведки полка, потом в отряд вошли наш старший на батарее Саакян и еще двое ребят, а остальным было настоятельно предложено поучаствовать в этом мероприятии. Никто и не отказался.

Перед атакой пехотное командование выделило нам по кружке спирта на двоих. Отряд расположился на опушке жиденького леска метрах в трехстах от одноэтажных домиков, служивших границей города. После выстрела зеленой ракеты мы должны были выскочить из окопа и с криком "Ура!" пробежать это расстояние, обойти дома и выйти на ближайшую улочку. На этом наша миссия и заканчивалась.
       Сидим в окопе, болтаем. Ничего страшного нет. Все чуть возбуждены, но не более того. Вот и ракета. Первым выскакивает командир группы, за ним лейтенант Саакян и мы - все остальные. Веселое "Ура!". Бежим к домам. Сзади из окопов выскакивают пехотинцы. Все в порядке, атака идет по плану.
       Неожиданно из ближайшего дома ударил пулемет. Еще несколько шагов по инерции, и все лежат. Сползаем в небольшую ложбинку. Раненых нет. Что делать? Вообще-то следовало бы вызвать артиллерию. Два-три снаряда, и пулемета бы не было.
      Но справа и слева атака продолжается, пулеметная точка всего лишь в ста метрах, а в наших жилах бурлит кровь, подогретая спиртом. До дома считаные секунды бега. Вскакиваем и бежим.
      И снова очередь. Падает прошитый тремя пулями Саакян, в плечо ранен командир, убит солдат. Эх, если бы знать, может быть, и не стоило пить ту кружку спирта на двоих.

За бои в Померании всем военнослужащим нашей бригады Верховным главнокомандующим были объявлены благодарности, а полк получил название Померанский.
      Вскоре наш полк вошел в город Альтдамм на берегу Одера. Здесь мы простояли более недели и имели возможность спокойно ознакомиться с ним. Я с командиром четвертого орудия Дурыкиным бродил по улицам и с интересом рассматривал европейскую архитектуру.
      Иногда мы заходили в пустые дома, брошенные местными жителями перед наступлением советских войск. Судя по обстановке, в городе не было коммунальных квартир. По сравнению с довоенной Москвой немцы, проигравшие войну, жили совсем неплохо.
      Батарейные шоферы ночевали в доме, где до нашего прихода размещалась какая-то контора. В комнате, кроме письменных столов, стоял большой металлический сейф, привлекший внимание солдат.
      Однако вскрыть его долго не удавалось. Не помогла и стрельба из карабина по замку. Тогда решили взорвать. С помощью домкратов сейф приподняли, подложили под него кирпичи, а между ними противотанковую мину и рванули.
      Когда пыль и дым рассеялись, мы увидели, что не только сейф, но и стена дома разрушены и повсюду валяется множество бумаг и немецких денег - дойчмарок. Для нас они никакой ценности не имели, и никто их не брал.
     Как же мы ошибались! После войны немцы признавали только дойчмарки, и на те деньги, что остались в полуразрушенном доме, можно было приобрести много полезных вещей.

Как-то раз мы познакомились с новым для нас оружием - противопехотными бомбами. Представьте себе, что с неба с диким воем летит нечто похожее на два корыта, сложенные в единое целое.
      На высоте около ста метров корыта разлетаются, и из них на головы сыплется несколько сотен металлических яиц, начиненных мелкими пластинками, как будто нарезанными из консервных банок. При ударе о землю такое яичко взрывается и ранит все живое вокруг.
      Услышав вой летящих корыт, нормальные люди немедленно прячутся в укрытия. Однако это не касалось ефрейтора Зиньковского и меня. Приспособив противотанковое ружье для стрельбы по воздушным целям и надев пехотные каски, мы увлеченно охотились за самолетом, сбросившим несколько корыт, на достаточно большом, как нам показалось, расстоянии.
      Закончилось это тем, что я получил по шее - яйцо разорвалось сзади, и пять-шесть осколков, пробив воротник шинели, вонзились в тело. Наскоро перевязав кровоточащие ранки, пошли в санроту.

Вечером 6 мая батарея остановилась в лесочке на небольшом холме. Машины загнали под деревья, а орудия, не закапывая, как уже бывало в последние дни, разместили в боевой готовности вдоль опушки.
      На западе хорошо был виден какой-то город, утопающий в бело-розовом тумане цветущих яблонь, а чуть дальше в лучах заходящего солнца искрилась голубая лента широкой реки.
      Основная масса солдат ни сейчас - накануне победы, ни вообще во время войны не знала общей обстановки и весьма смутно представляла, где находится в данный момент.
      По дороге от города в нашу сторону двигалась группа людей. И хотя ничего подозрительного в этом не было, мы по привычке отошли в тень деревьев. Вскоре ситуация прояснилась - к нам приближались человек десять чернокожих в военной форме.
        Союзники! Это поняли сразу. К подобной встрече нас не готовили, и, что надо было делать, мы не знали. Однако здравый смысл подсказал. Все высыпали навстречу, а наши физиономии не оставляли сомнений в искренней радости. Подошедшие остановились и тоже заулыбались.

Некоторое время стояли молча. Потом кто-то из наших громко заявил: - Мы русские! Совьет юнион. Гости сразу же ответили, но никто ничего не понял. Попытались объясниться на немецком, но и его толком никто не знал, ни мы, ни американцы.
      Потом наводчик четвертого орудия Стрельченко подошел к пришедшим и протянул руку. Этот жест был сразу же понят. Начались массовые рукопожатия, перешедшие в дружеские объятия. Один из союзников отстегнул висевшую на поясе фляжку, сделал из нее несколько глотков и протянул нам.
      Малинин, оказавшийся ближе других, тут же принял ее из вежливости (как он потом объяснял), тоже сделал два глотка и вернул хозяину. Ту же процедуру, как по команде, проделали и остальные.
     На опушке уже собралось много народу. Все что-то говорили, смеялись, обнимались. В течение каких-нибудь нескольких минут все буквально опьянели от счастья. И, как на фронте, началась пальба в воздух. Как же, разве можно было обойтись без салюта.
      Вот теперь все поняли, что война действительно кончилась, и об этом мы узнали не от своего командования, а от американских так просто встретились и познакомились.

Начался обмен сувенирами. Это сейчас говорят - сувениры, а тогда этого слова многие даже не знали и просто дарили новым друзьям свои вещи: самодельные ножи и ложки, кресала (кусок металла с камнем и фитилем для прикуривания), мешочки с махоркой, звездочки с пилоток и самые обыкновенные пуговицы со звездочкой от гимнастерки.
      Между тем наступило время завтрака, и все дружно пошли на батарею. Правда, замполит майор Плющ пытался этому воспрепятствовать, но ничего у него не получилось.
      На другой день мы собрались нанести ответный визит, но вместо этого пришлось ехать и расчищать улицы городка, где вскоре должно было проходить какое-то важное мероприятие командующих воинскими соединениями.
      Вернулись на батарею лишь через несколько дней. Теперь уже все знали, что город, из которого пришли американские солдаты, называется Цербст, а протекающая невдалеке река - Эльба.

Вскоре американцы ушли за реку, и в городе оставалось только мирное население. Немцы встретили советских солдат настороженно-приветливо. Настороженно - потому, что им говорили о русских только плохое, а приветливо - потому, что побывавшие здесь чернокожие войска вели себя отнюдь не по-джентльменски, а наши в глазах горожан были все-таки белыми людьми.
      Но самое главное заключалось не в этом. Из многих окон первых и даже вторых этажей на победителей смотрела... Кто бы вы думали? Царица Екатерина II. И возле каждого портрета лежали цветы.
      А в витринах магазинов в центре города были выставлены большие картины, на одной из которых была изображена крупная женщина в черном платье, держащая на руках прелестную малютку, надо полагать, будущую российскую императрицу. И все это было буквально завалено живыми цветами.
      Мы были ошеломлены. К стыду своему, никто из нас толком не знал биографии Екатерины, но многие со школы помнили, что она была немкой. Это тут же легло в основу решения, что Цербст и есть ее родина.
      Наше невежество развеял местный дольметчер (переводчик), который довольно подробно рассказал биографию царицы, особо остановившись на ее молодых годах, и сообщил, что здесь было лишь родовое поместье ее матери, а сама Екатерина носила титул принцессы Цербстской.
         Вот так, на Эльбе, в местах, где в детстве жила наша императрица, второй дивизион 236-го Померанского гаубичного артиллерийского полка и закончил войну." - из воспоминаний ст.сержанта-артиллериста С.Г. Стопалова.

спасибо


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.