Житомирская речь Гиммлера (1942 год)

Мои старые товарищи, командиры СС!

10 лет назад мы едва ли могли мечтать о том, что однажды будем проводить рабочее совещание руководства СС в населенном пункте, который сегодня называется Хегевальд и расположен вблизи когда-то большей частью еврейского русского города Житомир. Я рад приветствовать вас здесь, в моем штабе, в качестве гостей на совещании, созванном обергруппенфюрером СС Прюцманном, вашим командиром СС и полиции. Я охотно согласился и сам предложил, чтобы вы пришли сюда, поскольку таким образом получил возможность встретиться с вами, поговорить и сказать вам некоторые вещи.

Мы все еще находимся в гуще военных и солдатских сражений в России. Эта борьба очень тяжела. Вы – все, кто торчит сейчас в этой России, знаете об этом лучше всех. Мы завладели значительным куском этой страны, а этом году захватим еще больше. Мы снова откололи от этого гигантского колосса в военном, человеческом и экономическом отношении значительную часть, и в будущем году, несомненно, разобьем ту часть, что еще осталась. В том, что русские – самый сильный противник из всех, с кем мы сталкивались раньше, и кого, я думаю, мы вообще могли иметь в этой мировой войне, ни у одного солдата нет ни малейшего сомнения. Мы также едины во мнении, что эти русские не сдадутся. Военная часть этой солдатской борьбы действительно тяжела. У нас впереди будут еще трудные месяцы, трудные кварталы, трудные полугодия или годы. Однажды история бесстрастно – какова она есть – зафиксирует, что эта война длилась три, четыре года или пять лет. Так она говорила о Первой мировой войне, так она будет говорить и о Второй мировой. Все те печали, та кровь, та ответственность, те трудности и заботы, с которыми мы столкнулись в эти месяцы и годы, и которые легли, прежде всего, на плечи фюрера – все это не будет отмечено и упомянуто. В конце концов, история фиксирует только то, чего удалось достичь. После войны она констатирует, что создана великая германская империя, включающая в себя, прежде всего, этот Восток.

Сколь ни важно нам военное противоборство и как ни ясно нам, что в этом противоборстве мы, как полиция и СС, каждую роту и каждый батальон, которые мы сможем сколотить, будем ставить под ружье и снова и снова отправлять на фронт, не менее важным я считаю и то, чтобы мы, как мы всегда это делали, не ограничивались временными решениями, устаревающими уже через год, а посвятили себя вещам, которые протянутся на столетия и тысячелетия и касаются вечной жизни нашего народа. Именно в этом смысле я прошу вас взглянуть на Россию. Всегда смотрите на население тем взглядом, который должен иметь старый эсэсовец по голосу крови. Неважно идет ли речь о женщинах, девушках и детях на улице, о рабочем, который строит для нас дороги, или о борьбе с бандами. Вы увидите, что в деревнях каждая вторая или третья женщина, которую вы встретите, ждет ребенка. Подумайте, что это означает, если в этих деревнях ребенок за ребенком, мальчишка за мальчишкой играют и бегают друг за дружкой; уясните себе тот факт, что в самой тяжелой войне из всех, которые мы вели, мы имеем дело пока что лишь с авангардом этого всеазиатского континента. Речь идет о примерно 200 миллионах русских, причем это число ежегодно увеличивалось на два миллиона и сегодня все еще увеличивается. Это размножение происходит несмотря на голод, нужду и бедность, которые русские вне всяких сомнений испытывали в последние 20-25 лет. Потому что все эти властные диктаторы, Ленин, Сталин и еврейство – все, кстати, люди типично азиатской помеси – стремились лишь к наращиванию вооружений и завоеванию мира. Никогда не забывайте об этом. Уясните для себя так, чтобы никогда не сбиваться с пути и всегда понимать, зачем вы сюда назначены. Тогда вы правильно выполните свой долг, будете достаточно тверды и непоколебимы.

Я полагаю, глядя в будущее, неплохо подумать и вот о чем: из 200 миллионов русских этот Сталин, случайно родившийся в России, сделал силу, с которой мы, 83 миллиона немцев вместе с нашими союзниками и работающей на нас Европой, смогли совладать прошлой зимой и сможем совладать в будущем лишь потому, что судьба была милостива и спустя тысячелетия подарила нам, наконец, Адольфа Гитлера. Иначе мы не справились бы с этой мощью, и русский бы сегодня правил везде: в Берлине, в Париже, в Мадриде, в Гааге. Он бы умертвил расово годных мужчин и благоденствовал бы в наших городах и селах, он бы принес неописуемую нужду и разрушения всей арийско-германской культуры или попытался бы это сделать. Тут и рассыпались бы все красивые карточные домики морали, культуры и хороших манер, если бы нам не повезло получить в подарок от судьбы фюрера.

Давайте углубимся в начатые размышления. За 20 лет Сталин сумел из этого народа, из этой, как мы выражаемся, тупой и глупой массы, которая позволяет убивать себя как скот, создать мощную военную машину. Этот Сталин мог бы точно также родиться в Китае или в Японии, и вместо Чан Кайши нашим противником там, возможно, был бы Сталин, который вместо 200 миллионов организовал бы 450 миллионов и привел бы в движение совершенно иные азиатские массы. Эту мысль я излагаю вам лишь для того, чтобы вы осознавали: также как Аттила родился в этом разнонародном месиве унтерменшей, так же внезапно из связи двух людей может вспыхнуть искорка, соединяющаяся растворенные в этой массе, потерянные частички нордическо-германско-арийской крови, которые единственно и позволяют править и организовывать; и тогда возникает Аттила, Чингисхан, Тамерлан, Сталин. Нельзя забывать, что на этом громадном азиатском пространстве такое всегда может произойти, и если подобный гений, подобный диктатор, подобный Чингисхан явится на свет, а с другой стороны не будет кого-то вроде Адольфа Гитлера, то для белой расы все закончится очень скверно.

Из этого мы должны сделать выводы, которые я хочу кратко сформулировать: сейчас мы завоевываем это предполье Азии. Всю существующую в мире хорошую кровь, германскую кровь, мы должны собрать вместе. Мы увезем этнических немцев на родину; германцы, хотят они того или нет, согласны они или нет, должны будут признать себя частью этого рейха в силу исторического закона, в силу крови. Любую хорошую кровь, что попадется вам где-то на Востоке, – и это первое правило, которое вы должны затвердить – вы должны либо заполучить, либо уничтожить. Оставить ее на стороне противника с тем, чтобы завтра снова объявился какой-нибудь вождь малого, среднего или крупного масштаба, было бы преступлением против самих себя, ведь победить нас может, в конечном итоге, лишь наша собственная кровь или – выразимся здесь, в России, иначе – плоды, достижения нашей собственной крови. Ведь это не русские изобрели танк, не русские изобрели «сталинский орган» и все прочие вещи. Они лишь придумали, как это половчее украсть и скопировать. И, разумеется, здесь остались еще частички, германские вершки и корешки нашей крови, которые выглядят как мы, у которых такой же мозг как у нас – вот они-то и опасны. Просто тупой маленький человек в отсутствие вождя неопасен. И поэтому это правило должно – я действительно хочу сказать – неизгладимо запечатлеться в ваших головах: везде, где вы найдете хорошую кровь, вы должны либо заполучить ее для Германии, либо должны позаботиться о том, чтобы она прекратила существование. Ни в коем случае она не должна остаться жить на стороне наших противников.

Здесь надо бы задуматься, как возникли все славянские, польские, русские и прочие народы. Они – типичный продукт смешения нордическо-германских, индогерманских остатков, верхней прослойки с нижним слоем. Рассмотрим практический пример: если бы мы здесь в России вели себя неправильно, так, как это теоретически представляют себе отдельные люди. Итак, мы приходим сюда, или в Польшу, как наша немецкая администрация кое-где и поступила, организуем местное управление, заботимся о том, чтобы местные жители не обкрадывали друг друга, поддерживаем порядок, чтобы они друг друга не убивали, чтобы никакая полька или русская не делала бы абортов, чтобы гигиена у них улучшилась, чтобы болезней не было, чтобы детская смертность уменьшилась. Мы заботимся о том, чтобы у них была подходящая церковь, чтобы они исправно молились, чтобы они были честными, порядочными и дисциплинированными, а также образованными. Мы открываем вечерние школы, средние школы, сельскохозяйственные школы, мы поддерживаем их оркестры и заботимся, чтобы они сохранили свою письменность, несем им культуру, поддерживаем их и говорим: смотрите, мы подняли ваш народ на высоту. И затем – я только что пояснял это в Германии паре господ из администрации; у немецкого администратора множество преимуществ. За 200 лет он превратился в верного, честного и неподкупного чиновника. И сегодня есть промахи, но в целом немецкого чиновника можно так охарактеризовать. За эти три года я узнал, что когда немца назначают к полякам, то он чувствует себя поляком и думает: этих поляков мне доверил немецкий рейх, я должен охранять и преумножать это добро. Отправить его в Чехию, и он станет там главным чехом, отправить в Африку – и он с восторгом будет защищать интересы готтентотов, отправить в Лапландию – станет главным лапландцем. Куда бы он ни отправился, везде он управляет честно и порядочно, и в его мыслительном аппарате, высушенном за 300 лет тесноты, раздробленности и бюрократии, и мысли не возникает о том, что он наносит ущерб немецкому рейху, организуя противника вместо того, чтобы господствовать над ним и использовать его для нужд Германии. Хотя я должен заметить в нашу пользу, что раб в Германии живет все еще лучше, чем свободный человек в России; даже если он выполняет самую грязную работу, мы обращаемся с ним все же лучше, чем, к примеру, Америка со своими рабочими и безработными. Нам, немцам и германцам, не по душе мучить животных и еще более не по душе мучить людей.

В этом состоит задача: использовать их для Германии, держать их в руках, чтобы они никогда не могли навредить нам, а затем в определенный момент выдворить их, чтобы мы, немцы, могли там поселиться. Вместо этого нам, немцам, присуща пагубная страсть, особенно по отношению к славянским народам: мы хотим осчастливить их и, наконец, однажды поставить их на ноги. Не в обиду хорошему немецкому поэту Гердеру, но за то, что этот человек сделал своими идиотскими «Голосами народов» - извините, что я здесь так выражаюсь, но это действительно так – за это ему не оправдаться и до сегодняшнего дня, даже из гроба. Чешского языка сегодня не существовало бы, потому что чехи начали отрекаться от своего собственного языка с 1750 по 1830-1840 годы, и те, кто из Остмарка, подтвердят, что еще до 1914 года были сотни и тысячи чехов, которые признались бы во всем, кроме того, что они чехи. Они предпочитали говорить на ломаном немецком и утверждали, что они богемцы, а не чехи. Чешская интеллигенция – исторически доказано – поднялась на этих «Голосах народов» нашего дорогого идеалиста Гердера. Однажды в Праге было собрание, примерно в 1850 году, от 150 до 200 человек, и один чех сказал там: «Если сейчас в этом зале обвалится потолок, то те, кто все еще говорит по-чешски, погибнут, и чешского языка больше не будет». Вот так это тогда начиналось, и вот что мы из этого сделали. Во всех этих странах, в Польше, а также здесь, в России, мы с лучшими намерениями пытаемся организовать чужой народ, чтобы однажды он снова смог по нам стрелять.

Вы не должны в этом участвовать, вы должны соблюдать вечные законы нашей крови и только нашей крови. Большинство из вас в годы борьбы было в деле. Мы в годы борьбы не говорили ничего другого, и законы, которые действовали тогда, и в соответствии с которыми мы как национал-социалисты и как члены СС поступали, будут действовать и в будущем, они никогда станут ошибочными. Это настоящие законы. Поэтому национал-социализм такой правильный, поэтому СС обладает внутренней силой. Потому что это законы, которые существуют с незапамятных времен. Пока мы подчиняемся этим законам, будет существовать арийское человечество; пока оно существует, земля будет прекрасна. Когда арийского человечества не станет, тогда под евреями или недочеловеками мир постепенно будет пустеть и глупеть; тогда через 2000 лет будут все еще строить те же военные корабли, которые однажды сконструировали арийцы. Ничего нового изобретено не будет! Так же как китайская культура остановилась и законсервировалась. Если творческая кровь не бежит по венам, то однажды земля опустеет и в результате она погибнет, к тому времени она, вероятно, будет достаточно стара, чтобы разрушиться.

В воплощение этих мыслей и в соблюдение этих законов – а для меня вы гаранты этого – вы должны обращать внимание на разные вещи. Я уже сказал: вся германская кровь принадлежит нам. Тут я перехожу к вопросу, который в будущем будет вас очень занимать. Обратив внимание на отдельные рапорты, фюрер озаботился вопросом о 1-1,5 миллионе детей, зачатых в России немецкими солдатами. Возможно, их число меньше, но несколько сотен тысяч или даже почти миллион наберется наверняка. Для русского народа, теряющего сейчас свою кровь, это невиданное приобретение, как с количественной, так и, прежде всего, с расово-качественной точки зрения. Поэтому фюрер вчера дал мне знать – на этот счет я еще получу полномочия и точные указания – что мы, СС, должны выяснить, где все эти дети, и устроить среди них отбор. Расово ценные дети будут отняты у матерей и отправлены в Германию. Или, если матери окажутся расово годными и в порядке, мы возьмем их тоже. Расово негодных детей мы оставим здесь. Должен сказать, что и это станет уроном для нас. Ведь даже ребенок, рожденный от связи немца с расово неполноценной русской, станет улучшением для русских. Ведь мы не знаем, что внезапно может выйти из его крови в третьем, четвертом, пятом, шестом и последующих поколениях, если он снова сойдется с носителем крови того же вида.

Я еще не закончил свои рассуждения о возникновении славянских народов. Представим еще раз: если немецкая администрация останется в Польше, в генерал-губернаторстве и на прочих восточных территориях, и никто ей не помешает, то постепенно возникнет новый высший правящий слой, как это раньше уже происходило в Польше и во многих других местах. Она чувствует себя единым целым с польской знатью, предлагает Германии – как будто это самостоятельное государство – торговый договор. Каждое пространство имеет собственные законы, которые постепенно диктуют свое. Если оставить все как сейчас, то через сто лет это приведет к возникновению нового славянского народа; причем в таких державочках и у таких народов верх возьмут бесхарактерность, тупость, самомнение и мания величия. Люди станут придерживаться той точки зрения, что для лучшего взаимопонимания и привлечения на свою сторону поляков можно и разрешить брак немца той или иной расово годной полькой. Или господин Х. зачал ребенка, и это расовое улучшение. Разумеется улучшение, но только для поляков. Мол, это следует поддерживать. Таким образом, вновь образуется германский высший слой, который мы после вступления в войну постепенно изъяли из польского народа. Этот высший слой правит монголоидным нижним слоем, эта втиснутая сверху немецко-германская прослойка постепенно перемешивается с нижним слоем. Отсюда и возникают все эти особы с голубыми глазами, эти женщины с широкими бедрами, но все еще светлыми волосами, или другие, с европейскими лицами, но монгольским строением тела, или мужчины и женщины нордического телосложения, но с раскосыми или темными глазами или с высокими скулами, то есть типичные славяне. Из всех народов, с которыми мы имеем дело, вся хорошая кровь из этой помеси, будь то поляк, украинец, белорус и т.д., из этого гигантского организма – если народ рассматривать как организм – каждая отцеженная капелька чистой крови будет отобрана или, если ее не удается отобрать, уничтожена. Отсюда задание: в рамках полицейского учета всех немцев, которых мы собираем во временные формирования, создать отделы учета детей местных жительниц, зачатых немецкими солдатами. При этом я даю вам стимул: я хочу предложить фюреру платить за каждого такого ребенка по 10 рейхсмарок в месяц. Таким образом мы их хотя бы зарегистрируем. Затем работники главного управления по вопросам расы и поселения проведут – сначала черновой – расовый отбор, грубый отбор, при котором, например, скажут: та или эта мать совершенно неприемлема. Во многих случаях отца идентифицировать не удастся, кроме того, нам наверняка будут подсовывать и русскую шелуху. Ясно, что будет очень трудно. Но так и возникает загрязнение крови народа. Постепенно мы дойдем и до тщательного отбора. Я предполагаю, что пару сотен тысяч таких детей можно будет отправить в Германию, частично с матерями, частично без, чтобы растить их с самого малого возраста, с полугода или с года, в домах национал-социалистического благотворительного общества. То же самое верно и для прочих детей и людей с хорошей кровью. Но с этим пока еще рано начинать. Пока что Вы просто должны обратить на это внимание и уже сейчас присматриваться.

Пробы ради мы уже открыли в тыловом районе группы армий Центр в Бобруйске опытный детдом с регистрацией для сирот – бесхозных детей. Там проводятся первые испытания – посмотреть, что получится. Я сам уже привез в Германию нескольких детей, найденных на улице, двух или трех. Одного успешно, другого – с меньшим успехом. Разумеется, не исключены и ошибки, особенно если речь идет о мальчиках постарше. Мальчика 12-14 лет уже трудно перековать, из него уже не удастся бесследно изъять все коммунистически-большевистское.

В рамках этих размышлений важен еще один приказ фюрера, который выполняется не нами, а через организацию войск и гражданское управление. Нашим солдатам должны в больших количествах раздаваться противозачаточные средства, чтобы как можно эффективнее избегать зачатия детей от них. Ведь это исключительно вопрос везения, встретит ли солдат расово годную или расово негодную девушку, хотя и здесь оказывается, что девушка действительно хорошей крови менее склонна сойтись с [чужим] мужчиной, чем неполноценная. Мы ни в коем случае не должны заниматься – и это я категорически запрещаю полиции – какими-то абортами, которые делает русская или украинка. Это совершенно не наше дело. Я хочу, чтобы мне докладывали о каждом случае, когда, скажем, немецкий суд разбирает подобное дело. Занимающийся этим судья недолго останется в своем кресле и на свободе, можете ему сразу об этом сообщить.

Общая линия абсолютно такова: мы не должны нести этому народу культуру. Я могу только дословно повторить вам то, чего желает фюрер. Будет достаточно, если
1) дети в школе выучат знаки дорожного движения, чтобы не попадать под наши машины, 2) дети выучат числа до 25, чтобы до этого числа они могли досчитать, 3) они смогут написать свое имя; большего не нужно.

Наша задача - извлечь все расово годное, забрать в Германию, там они пойдут в немецкие школы. Те, кто окажется еще более расово качественными, попадут в интернаты и национал-политические учебные заведения (НАПОЛА), так чтобы мальчик с самого начала рос сознательным носителем своей крови и сознательным гражданином великогерманского рейха, а не воспитывался бы нами как этнический украинец. Никто не должен опасаться того, что мы – если СС проведет такой отбор – тем самым испортим кровь немецкого народа. Мы будем брать лишь тех, кто действительно расово годен. Да и для них с национальной точки зрения это не будет предательством, если они впервые вообще смогут осознать проблему славянского государства, и если мы ясно скажем им: ты выглядишь как мы, к примеру, как житель Шлезвиг-Гольштейна, ты мыслишь как мы. Если ему потом показать другого русского, который выглядит как обезьяна, и поставить вопрос: есть у тебя с ним общий русский идеал или у тебя есть другой идеал, идеал рейха одной с тобой крови, откуда ты и происходишь? Его наполнит гордостью факт, что мы называем его ценным человеком и говорим ему убежденно: «Мы отобрали тебя».

И здесь я перехожу к вопросу охранных подразделений (Schutzmannschaft – национальные карательные отряды из местного населения, прим. перев.). Видите ли, господа: всегда хорошо взглянуть на такие вещи собственными глазами. В Киеве я видел такой охранный батальон и выяснил, что, якобы верно действуя на основании наших расовых представлений, мы назначили расово годных унтер-офицерами над прочими солдатами. Господа, но это же как раз неверно! Что мы делаем? Мы делаем расово годных [представителей местного населения] унтер-офицерами, возможно, даже офицерами, обучаем их и тем самым создаем для украинцев высший слой, расово отобранный и образованный высший слой. Но при этом мы не отрываем их от их украинских национальных идеалов! Они украинские националисты, и они говорят: наш батальон безупречен, смотри, какие мы бравые солдаты. Я не желаю и сразу же запрещаю подобное. Расово ценные элементы не должны становиться унтер-офицерами или даже офицерами. Для этого мы используем тех расово негодных, что получше других. А расово ценные будут отсеяны из каждой роты и образуют первую роту [батальона]. Эта первая рота должна учить немецкий, от нее должны требовать больше, чем от остальных, она должна вести себя безупречно. И когда она действительно выйдет на уровень немецкой роты, то в качестве награды она получит разрешение петь на улице немецкую строевую песню. Я знаю, вы даете им всем петь немецкие песни, чтобы учить немецкий язык. Но на улицах я запрещаю охранным подразделениям петь немецкие песни. Они должны петь на своем, а не на нашем языке! Язык господ они должны выучить настолько, чтобы понимать «направо!» и «налево!». В первую же роту попадут те, кого мы хотим забрать из России, а также и из всей Европы – во Франции я представляю себе дело точно также. Последовательно, столетиями мы заберем все [германское], что есть на свете, к себе, на их родину. Таким образом мы становимся сильнее, а остальные слабеют и становятся неопасными для нас. Так я хочу поступить с охранными подразделениями. Вся действительно хорошая кровь, все, что можно ассимилировать, будет отобрана. Постепенно, благодаря большему числу обязанностей и достижений, они станут привилегированными. Я не хочу, чтобы первая рота, германская, водила бы дружбу со второй, третьей, четвертой или пятой. Это вовсе не нужно. Если они будут немного ссориться между собой, ровно настолько, чтобы это не шло во вред службе, если возникнет напряженность типа «нас признают, а вас нет», то это хорошо и правильно. Они не должны между собой брататься, между ними должна существовать дистанция и осознание: если мы будем стараться, то немцы признают нас равными себе – при этом Вы должны управлять здесь мудро, очень мудро! Не только в теории, но и на практике учиться у англичан тому, как они управляли Индией.

Нам вообще нужно научиться тому, как германский человек должен в одиночку или вдвоем управляться с территорией с населением в сто тысяч человек, как владычествовать над ними; для этого все есть. Из этих 100 тысяч 50 тысяч точно трудоспособны. Там есть камень, дерево, солома, зерно и скот – он может сделать из этого рай, но для этого нужно стать господином. А этого не добиться, если расхаживать петухом, безрассудно нести чушь и чересчур много о себе воображать – с владычеством это не имеет ничего общего, равно как и с расой господ. Последним термином вообще не следует разбрасываться. Мы можем о ком-то другом сказать «он настоящий господин» или «из расы господ», но о себе самом так не говорят, оставляют другим право на любезную оценку. Нужно показать на деле, что владеешь ситуацией, что умно ведешь себя с унтерменшами, выступая в роли разрешающего конфликты или сталкивающего лбами, что с мудростью и благоразумием правильно и чутко умеешь применять так называемый метод «кнута и пряника» - выражение, которым часто злоупотребляют. Это совершенно нетрудно! Если вы захотите, вы получите все; вы можете построить форт, усадьбу, особняк, чтобы жить там и править этой территорией во благо Германии и германцев. Но это нужно делать правильно!

Теперь я хочу коснуться вещей, которые для этого необходимы. В целом хочу оговориться здесь: мы, немцы, должны пересмотреть то, что необходимо нам сегодня из нашего исторического, очень и очень горестного прошлого последних трех-четырех сотен лет. Именно немцы во времена Гогенштауфенов господствовали над миром от Сицилии до Восточной Пруссии, что при тогдашних транспортных возможностях просто неслыханное достижение, они были лучше подготовлены к великому господству, чем сегодня подготовлены мы. С немецким правительственным чиновником, с немецким майором или капитаном в их сегодняшнем виде мы не слишком хорошо подготовлены. Мы привыкли в Германии наступать друг другу на ноги, потому что у нас слишком тесно; мы привыкли спорить друг другом из-за полномочий, ревниво ссориться о том, кто что будет делать, что достанется ваффен-СС, что полиции порядка, что полиции безопасности, что Центральной службе по делам фольксдойче. Чуть ли не до ожесточенных рукопашных боев доходит! Тем временем, господа, у нас полно работы. Можете быть уверены: если я услышу о подобных ссорах из-за полномочий, то обоих боевых петушков переведу так далеко на Восток, что у них больше никогда в жизни не будет возможности ссориться из-за полномочий. Вот там и сможете вволю буянить!

Здесь, на Востоке, для нас всех должен действовать один принцип: главное, чтобы что-то делалось, кем это делается, абсолютно все равно! В наших рядах и за их пределами есть достаточно людей, говорящих: пусть лучше не делается ничего, чем делается не той инстанцией. (…) В целом, господа, я желаю, чтобы эти дурная мещанская привычка, ссориться из-за полномочий, наконец, прекратилась. Важнее всего для меня – кто добивается больше всего, кто лучше выполняет свои задачи, кто приносит больше всего добычи – в хорошем смысле, конечно – чтобы мы снабжали наши войска; а не когда кто-то приносит мне кипу документов и говорит: я удержал свои полномочия, я писал и писал, и сохранил свой стол.

Кстати, решения принимаются не за письменным столом, а там, на местах! Еще один хороший рапорт, еще одна безупречная бумажная война – все это не так важно, как то, чтобы вы постоянно были там, на местах. Езжайте к вашим людям в какой-нибудь далекий полицейский участок, навестите бедняг, о которых никто не беспокоится. Они порадуются, что их генерал приехал туда ради них, и скажут: старик прилетел к нам на «шторьхе»! Привезите им интересную книгу, бутылку красного вина, немного шоколада или что-то подобное. Позаботьтесь о своих людях на местах.

Это действительно неспроста, что везде, куда я приезжаю, я решаю большинство проблем. Я решаю их не в Берлине, а еду в Люблин, Лемберг, Ревель и т.д., и там, на местах, за один вечер принимаются 10, 12 крупных решений. Делайте также! Это относится не только к командирам СС и полиции в Житомире, Киеве, Николаеве, а ко всем командирам полиции и СС. Не держитесь за свой письменный стол, принимайте решения на местах! Именно там идет жизнь, а не за вашим столом.

Я требую этого еще по одной причине: эта Россия чертовски губительна для европейского человека. Одиночество, алкоголь и женщины почти всегда проглатывали европейца. Раньше говорили: «Он обрусел!» Это выражение уже существовало в прошлом столетии. Обрусел тот, кто привык к местным нравам, кто курит свои 60, 70, 80 сигарет в день, кто пьет шнапс, как другие пьют воду, кто говорит, что то, что не сделано сегодня, можно сделать завтра, кто считает абсолютно необходимым для своего господского самосознания, часто напиваться и показывать подчиненным, каков он, кто в отношении женщин разделяет взгляды русских, кто больше не замечает грязи и нечистоты, кто ежедневно напивается, постепенно запускает себя. Начинается воровство, растраты. Он расхищает сам. Он уже больше не немец, он обрусел.

Господа, на таких у меня очень острый глаз. Они могут быть уверены: я, конечно, не могу оказаться повсюду, но я обязательно приду к ним в самый неподходящий момент, на это я очень даже способен. Они могут быть в этом уверены, я еще очень молод, я могу делать это еще лет двадцать. Я не позволю им обрусеть. Избавьте себя от этих неприятностей. Делайте то, чего требует Ваш долг, и тогда мы сможем мило беседовать, в противном случае это будет общение в одностороннем порядке, и говорить буду я.

Вы, господа, отвечаете за своих подчиненных. Видите ли, если какой-нибудь мелкий унтерштурмфюрер или жандармский лейтенант так опустился, то ответственность за это несете вы! Ваш долг, поддерживать его [в должном состоянии], вы должны присматривать за ним. Вы должны при необходимости убрать его с должности. Вы должны знать, если в каких-то частях ваши офицеры пьют. И в таких случаях вы должны выяснить, почему они пьют. Если там плохая вода, то прикажите построить колодец, и позаботьтесь о том, чтобы они получали воду. Позаботьтесь о том, чтобы они получали достаточно минеральной воды и не пили тамошнюю тифозную воду. Узнайте, есть ли у них чай! Если нет, то добудьте им чай, сами привезите его туда и сделайте так, чтобы они пили чай. Да выпейте чаю вместе с ними! И потом они будут это делать со словами: мой генерал пьет чай, значит, нужно делать так. Но если вы как командир скажете: давайте-ка выпьем водки, а потом, возможно, и еще по одной, то они скажут: если наш командир пьет водку, почему бы нам не делать того же? И в один прекрасный день кто-то из них, в конце концов, забудет свой долг. Какой-нибудь старший в наряде, какой-нибудь лейтенант напьется и нарвется на партизанскую банду. И почему тогда должны умирать шесть, восемь хороших немецких солдат? Потому что один лейтенант был пьян, только поэтому; потому что их командир забыл свой долг, а в конечном итоге потому, что какой-то фюрер СС или полиции не беспокоился о своих подчиненных.

Господа, достаточно просто время от времени появляться на местах. Если там что-то не в порядке – виновные немедленно будут призваны к ответу, и тогда вы доведете до сведения всех ваших командиров и ротных: «в одной из своих поездок я посетил такое-то жандармское отделение и застал его в таком-то состоянии. Виновника я немедленно отдали под суд СС или полиции. Он приговорен к 8 месяцам заключения. Я желаю, чтобы подобного больше не происходило». Тогда наказание этого единственного человека имеет смысл, тогда все скажут: «стоп, у нас такого не должно случиться!». Вам не нужно посещать 50 отделений, но я требую, чтобы вы съездили хотя бы в 10 в течение месяца.

И когда Вы будете где-то, проведите там ночь. Останьтесь со своими людьми на один вечер. Только не пейте много алкоголя. Обычный солдат хочет услышать от вас подтверждение, почему он сидит в этой обезьяньей стране: почему меня, бравого господина Леманна из Померании, перевели в это идиотское место, что я здесь забыл? Он хочет знать, как там дела на фронте, за что мы сражаемся, он хочет узнать от вас что-то о проблеме Азии; все это вы должны ему объяснить. И тогда он скажет: все правильно, у меня есть жена, у меня четверо детей, а здесь потом будут раздавать землю, по 150-200 моргенов земли, здесь мои сыновья Зепп и Ханс, смогут получить собственные хозяйства. А земля здесь хороша!

Но все это вы должны ему объяснить, и не оставляйте бедного солдата на произвол судьбы. Дайте ему почитать какую-нибудь книгу и скажите ему: через две недели напишите мне о том, что прочитали. И он сделает это. Просто займите его!

Одного старого эсэсовского товарища, который был фюрером полиции и СС, мне пришлось перевести на другую должность. Когда я был у него в округе, он с тяжелым сердцем разложил передо мной карту и начала стонать: «Сплошные партизаны! Сплошные нападения! Дорога перерезана! Железная дорога больше не действует!» Я спросил: «А что Вы предприняли против этого?». Он ответил: «Я ничего не могу сделать!». И тогда я сказал: «Дорогой мой, я думаю, Вам лучше перейти на другую должность. Простое записывание, что там-то произошло нападение, что дорога перекрыта и т.д., я могу доверить какому-нибудь старому клерку, 50-летнему ефрейтору, он точно также сможет все это записывать, для этого мне не нужен фюрер полиции и СС!»

Почему так получается? Почему весь аппарат с самого низа постепенно становится пассивным? Есть места, где немецкий жандарм с украинской охранной командой держит банды в напряжении, охотится на них. Он управляет 10 деревнями. Каждый староста на своем месте и делает свое дело. И в этих деревнях нет никаких чужаков. И есть другие, которые звонят и говорят: «Мы отрезаны, на помощь!» А потом выясняется, что стреляли всего-то шесть бандитов.

Если поддаться этому и перейти в пассивную оборону, то мы всегда проиграем, нас все равно меньше, чем их. Даже в мирное время на 200 русских приходится всего 80 немцев. Тут уж ничего не изменить. Даже если перебить 10 миллионов русских; при этом нужно учитывать, что здесь соотношение совсем другое: на 1000 русских приходится один немец, а то и меньше. Так что в тот самый момент, когда мы по причине малочисленности займем пассивную позицию, можно считать, мы потеряны. Есть только одно: всегда смелое, хорошо подготовленное наступление. Напрягите свою голову! Мы, немцы, умнее, мы лучше организованы, чем русские. Умственные усилия, на которые способен партизанский командир, должны быть в любом случае по силам немецкому жандарму. Если его убьют, тут ничем помочь нельзя, значит, в борьбе за выживание он оказался хуже и тупее.

Я знаю много мест в России, где немецкая власть абсолютно господствует над русскими, и другие, где русские подчиняют себе слабого командира; то есть все полностью зависит от вас, господа. Нужно понимать кое-что в управлении людьми, даже в самых отдаленных местах России. Здесь вы, возможно, в качестве ответа на вопрос: «Почему Вы не бреетесь?», услышите «Да здесь на это наплевать!». Господа, вот это и есть начало обрусения. Или вы увидите неубранные комнаты, незаправленные постели. Немедленно прекращайте это. Или скажите об этом вашим людям. Надевайте приличный мундир, когда садитесь за стол. Обратите внимание на их белье: если оно грязное, спросите, почему его не стирают.

Господа, я признаю, иногда бываешь сыт по горло тем, что постоянно приходится повторять одно и то же; все это действительно может осточертеть. Поверьте, я тоже не рад, что приходится десятилетиями повторять все те же самые старые истины. И все равно этого не понимают.

Несмотря на это, господа, не может быть никаких «я устал», мы не можем уставать, пока мы живы, даже и через 20 лет; в тот момент, когда мы устанем, нам лучше уйти в отставку. Пока мы являемся командирами – а мне, господа, вы будете нужны еще долго, и фюреру все вы будете нужны очень долго – вы должны возражать, если что-то делается неправильно.

(…) рассуждает о повиновении командирам, о поддержании жилья и казарм в чистоте, об облагораживании территории вокруг себя, а не деградации до уровня того, что есть, о сохранении культурного образа жизни.

Поверьте мне, все это бесконечно важно! Чем дальше мы забираемся в болота и грязь, тем важнее организовать для себя приличное жилище. Мы не собираемся здесь обрусеть, это – наш рейх, и через пару сотен лет здесь все станет германским. В этом состоит наша задача, для этого мы должны заложить фундамент.

К приличному образу жизни относится и истребление насекомых. Это вопрос выдержки, порядка, чистоты и также самосохранения – справиться со всеми этими вредителями, этими мухами, вшами, блохами и всем, что там еще создал Господь, лишить их подходящих условий жизни. Мы прекрасно знаем, что самое опасное и парализующее деятельность – это кишечные болезни. Их можно побороть чистотой, если позаботиться о том, чтобы в дом не проникали мухи и прочие насекомые. Если нет ничего другого, можно просто повесить на окно кусок чистой материи, тогда никто не залетит внутрь. Мух, которые проникают внутрь, надо убивать, что может делать любой местный мальчишка – их полно тут бегает, – которому вы это поручите.

Кроме того, дом должен быть чисто вымыт, вам нужно об этом позаботиться. В вашем доме должно быть чисто! Нужно побеспокоиться о приличном туалете, который должен иметь крышу, чтобы к нему не слетались мухи со всей округи, а потом не летели на кухню, чтобы сесть на продукты. И вы удивитесь: у вас получится. Есть, конечно, местности, которые нам придется сначала как следует санировать. Господа, займитесь же этим. В течение этой зимы должна исчезнуть каждая лишняя навозная куча, каждый лишний клозет, построенный русскими. В немецких кварталах придется много всего снести, разровнять и посадить там газоны, чтобы все выглядело прилично. Необходимо позаботиться о прокладке канализации. Есть глина, есть кирпичные заводы, можно сделать ее из кирпичей. Есть люди, чтобы копать; бабы, которые у русских копали противотанковые окопы, вполне могут копать для нас канализацию. И материал, и рабочая сила у нас есть! Позаботьтесь также о приличном водопроводе.

(…) рассказывает о необходимости постройки саун и их пользе для здоровья, потом говорит о необходимости наладить хорошие отношения между полицией и СС с одной стороны и гражданской администрацией оккупированных территорий с другой

Теперь я коснусь вопроса, который возвращает нас к началу и также относится к вопросам крови. И первыми каплями этой крови здесь являются фольксдойчи – этнические немцы. Я прошу вас, этих этнических немцев всячески поддерживать и не портить. А испортить вы можете их, например, тем, что дадите им – после того, как они так долго голодали – слишком много всего и сразу, в плане социального обеспечения и в духовном плане. Вы можете их испортить тем, что – я уже дал указания, больше такого не делать – позволите большей части из них переселиться в города, где они будут получать высокое жалованье и увидят мир.

Отнеситесь к этим этническим немцам с большой любовью и терпением. Я больше не хочу видеть фюреров полиции или СС, которые лично не знают и десятка своих немецких деревень; я требую, чтобы в течение года – и не рассказывайте мне о погоде и плохих дорогах, если нужно, езжайте на санях – вы посетили все места, где живут этнические немцы. Они будут благодарны, если к ним приедет фюрер СС или генерал, переночует у них, поговорит с ними, обсудит их заботы и нужды. Потому что они ведь очень недоверчивы, они боятся, что их обманут. Если в деревне есть больной ребенок, возьмите его с собой в сани или в машину и отвезите в штаб, в госпиталь. Если у кого-то рождается ребенок, станьте крестным. Вы не представляете, как люди будут благодарны! Так можно завоевать их доверие! Эти люди, которые после поколений ужасных преследований остались немцами, заслужили это. Кроме того: кто не заботится о собственной крови, тот все равно глупец, он ведь сам себя убивает.

Я представляю себе обращение с этническими немцами следующим образом, и уже договорился об этом с гауляйтером Кохом. Как рейхскомиссар по укреплению немецкой народности я уже дал следующие указания.

1) Теперь этнические немцы в его рейхскомиссариате должны быть зарегистрированы через фолькслисты. За эту регистрацию несут ответственность органы гражданской администрации при нашем участии.

2) Я дал указание переселить 43 000 этнических немцев в генеральный комиссариат Житомир, в три поселенческих района: Коростень, Хегевальд – новые населенный пункт неподалеку от Житомира, центром которого является мой штаб – и Винницу, по 12-15 000 человек, в радиусе 10 км вокруг этих населенных пунктов. Также я дал указание провести реституцию их имущества по состоянию на 1.01.1914 г.: они получат обратно все, чем владели до 1914 года.

Мы на прямом пути к желанной цели – переселению. Переселение в Хегевальд состоится в течение следующих 4-6 недель, и до конца года немцы здесь осядут. То есть территория вдоль дороги от Коростеня до Винницы (через Житомир, это примерно 200 км – прим. перев.) в радиусе 20 км будет заселена немцами. Это лучшая застава! В этих трех населенных пунктах мы из 12-15 000 людей в каждом соберем по 100-200 мужчин в качестве сил самообороны. Пока что от них [этнических немцев] никакой пользы, потому что они рассеяны по 287 деревням по трое, четверо, пятеро среди русских. Мы не можем помочь им, они не могут помочь нам, и они не содействуют усилению нашей мощи.

Их крестьянские дворы будут хорошими и большими. Новые хозяйства мы в настоящий момент построить не можем, так что придется импровизировать и для начала объединять вместе несколько имеющихся [украинских] дворов; в одном доме можно жить, в другом сделать склад и т.д. Хозяйства будут размером 15-20 гектаров (зачеркнуто: «100-200 моргенов» - прим. перев.), причем предусмотрено их последующее увеличение до 30-35 гектаров – это нормальный размер поселения, которого желает фюрер. И тогда можно будет почистить эти деревни в строительном смысле (то есть снести лишнее – прим. перев.).

Как только мы [войска] отсюда уйдем, сюда придет областной комиссар, штандартенфюрер СС Юнгкунц. Он является одновременно и комендантом этой местности, потому что после нас сюда придет запасной батальон. То есть у нас тут в одном лице гражданская власть и ответственный фюрер СС. Здесь появятся больница, школа, аптека и прочее, так что через некоторое время начнется активная немецкая жизнь. Через год вы не узнаете эти места. Здесь будут такие же образцовые немцы, каких оберфюрер СС Хофмайер вырастил в Приднестровье. Сегодня он сообщил мне, что рождаемость там повысилась до 45 на 1000 человек – у этих ослабленных потерями немцев с недостатком мужчин! Он считает, что в ближайшие годы это число поднимется до 50 или 60 на 1000 человек. В старом рейхе у нас 19 на 1000, мы достигли 20 и рассматриваем это как большой прогресс.

Немцев в Хальбштадте (Молочанск на Украине – прим. перев.) мы объединим в хаупт-комиссариат, созданный из четырех генеральных комиссариатов. Кроме того, я, разумеется, позабочусь и о прочих оставшихся немцах. По этому поводу вы еще получите отдельные указания по договоренности с рейхскомиссаром. Рейхскомиссар будет получать указания от меня, а весь аппарат СС и полиции под руководством обергруппенфюрера СС Прюцманна будет в его распоряжении для выполнения моих указаний.

В целом хочу сказать еще следующее: иногда вы будете стонать от поставленных задач, таких, с которыми вы и ваши обергруппенфюреры уже безупречно справлялись, например, магистральная дорога №4, когда моим старым добрым эсэсовцам, которые раньше по дорогам максимум ходили, пришлось дорогу строить. Вам еще предстоит много удивительных сюрпризов. Перед вами поставят задачи – я пока еще сам не знаю какие – которые я сейчас и представить себе не могу, и вы себе представить не можете. И если сложить все эти старания, всю эту работу, то к концу жизни вы сможете сказать, что у вас была богатая жизнь, очень богатая. Потому что вы смогли что-то создавать, потому что работали над чем-то, что имеет исключительную, решающую важность для развития германского народа – а я все время понимал его как общегерманскую империю немецкой нации – и нордической крови. Мы готовим эту землю к тому, что она станет германской поселенческой землей.

В течение следующих 20 лет после заключения мира мы, нынешнее поколение, должны поставить себе следующие задачи, как раз мы, СС:

1. Как первое и самое важное мы должны сделать на этой территории все, чтобы присоединить и внутренне объединить германские народы. Мы должны привлечь германцев на свою сторону, прежде всего, внутренне, а не только формально, чтобы из 83 миллионов действительно получилось 120 миллионов сознательных германцев.

2. Мы должны совершить прорыв в самой важной области, которая только может существовать для народа, в области дальнейшей передачи крови. Должны дать нашим людям мораль, чтобы действительно – я бы сказал – без обсуждения, без дебатов, без проблем, стало само собой разумеющимся, что ни одна семья не вымрет, что у каждой семьи будут сыновья и дети. Недостаточно сказать: мы дадим детские пособия, налоговые льготы, хорошее жилье и т.д. Господа, эти виды помощи стары, как мир! Они уже существовали в Вавилоне и Риме, до распада Римской империи в Греции в Спарте и в Афинах, во Франции, в Англии, в Германии. Это не прорыв!

Единственный народ, который уже стоял на пороге смерти, и который смог возродиться – это китайцы. Китайский народ, терявший ежегодно от 10 до 20 миллионов – что при его темпах размножения было незаметно – когда-то зашел на пути к смерти так далеко, что ему пришлось строить Великую стену. Прорыв произошел только после того, как этот удивительный китаец двухметрового роста, Конфуций, возродил старое учение, которое еще раньше было мировоззрением наших индогерманских народов – культ предков, гласящий, что нужно почитать предков и поэтому иметь много сыновей и внуков. С этой проблемой должны справиться мы, СС, потому что больше с ней не сможет справиться никто.

(…) дальше критика христианства и христианских церквей, чья мораль негативно влияет на размножение и увеличение численности народа

Итак, это вторая проблема. Первая – объединение всех германских народов, вторая – разгром христианской церкви и насаждение культа предков, ответственности перед ними. И в этой связи хочу высказаться по поводу сегодняшнего злободневного – а вообще, в конечном итоге, вечного – вопроса. Кто-то спросит: рейхсфюрер, что делать с человеком, который пробыл здесь 6-8 месяцев, и русская родила от него ребенка. Мой ответ: каждый такой случай будет расследован. Если девушка расово годная, ему дадут добро, если негодная, я вышвырну его и засажу за решетку. Если девушка расово годная, то он передал дальше свою кровь, он поступил как мужчина – и здесь для войны отличия нет. Если бы меня окружали сплошные сыны добродетели, то СС ни на что не годилось бы. В этом случае он вел себя как эсэсовец и действовал ответственно. Если же девушка – шлюха, унтерменш, то как эсэсовец он нарушил закон и будет за это наказан.

Такова общая линия, согласно которой мы будем воспитывать своих людей. Подобного следует по возможности избегать! Заботьтесь о том, чтобы женатые, жены которых еще в детородном возрасте, так получали отпуска, чтобы их жены ежегодно могли рожать детей. Если же потребности крови, бытия и мужского организма во время войны таковы, что не дают о себе забыть, то скажите своим людям, что им разрешается вступать лишь в такие сношения, за которые они могут отвечать перед Германией, перед своей собственной кровью и перед будущим ребенком.

3. Третья проблема: почва и земля для людей! За эти 20 лет мы должны заселить сегодняшние немецкие восточные провинции, от Восточной Пруссии вниз до Верхней Силезии, все генерал-губернаторство; мы должны онемечить и заселить Белоруссию, Эстонию, Латвию, Литву, Ингерманландию и Крым. На остальных территориях, также как сначала и здесь, вдоль наших главных автобанов, железных дорог, аэропортов будут возникать маленькие города с населением в 15-20 тысяч жителей, защищенные нашими гарнизонами, и в окруженные в радиусе 10 километров немецкими деревнями, так чтобы деревни были все время вплетены в немецкую жизнь с городом как культурным центром. Эти «поселенческие жемчужины», которые будут располагаться отсюда до Дона, до Волги и, как я надеюсь, до Урала, в один прекрасный день, год и потом в течение одного поколения должны будут заполниться молодежью немецкой крови.

Этот немецкий Восток до Урала должен – и над этим мы, эсэсовцы, работаем в наших мыслях, жизни и воспитании, а наши товарищи на передовой сражаются за это, глядя в лицо смерти – стать питомником немецкой крови, чтобы через 400-500 лет, если судьба предоставит Европе столько времени до сражения между континентами, вместо 120 миллионов германцев мы имели бы 500-600 миллионов. Здесь они могут родиться, могут расти как крестьяне, здесь народ может обрести свою силу! Тогда у нас будет крестьянский народ со здоровым соотношением между деревней и городом, огромные пространства, на которых германцы могут вырасти, не становясь мелкими мещанами, как в Германии. Эта наша любимая нордическая кровь, наш собственный германский народ, из которого мы происходим и которому обязаны всем. Самый лучший народ на Земле, давший этой Земле смысл, содержание, культуру, который возвысился благодаря Адольфу Гитлеру, и мы как рыцари рейха, как эсэсовцы, имели счастье помогать в этом. И если вы везде выполните свои задачи – в большом и в малом – значит, вы поступили так, как приказал закон.

Местонахождение документа: Bundesarchiv NS 19/4009, 78-127

Сканы

При переводе использованы переводы отрывков данной речи от Игоря Петрова и К. Г. Черненкова (см. ссылку со сканами).

______________________________________________________________________________________

[1] Фолькслист (Volksliste) - специальный документ, выдававшийся властями Третьего рейха этническим немцам вне рейха (фольксдойче), прошедшим натурализацию, и игравший одновременно роль паспорта и удостоверения о «чистоте происхождения». Тем, кто числился в данном списке, на оккупированных территориях были положены определенные льготы на выдачу продуктов питания, одежды, мебели, и особый правовой статус. После войны подписание фолькслиста гражданами СССР квалифицировалось как измена родине, подписавшие его фольксдойче, как правило арестовывались и привлекались к суду.

[2] Планировалось массовое выселение украинцев с земель, которые предназначались для немецкого поселения. Они должны были быть выселены либо на юг Украины, в менее благоприятную климатическую зону, либо еще куда-то. Гиммлер категорически отвергал идею совместного проживания немцев вместе с разными славянскими народам.

Перевод: Ксения Чепикова