fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 3.50 (5 Голосов)

Эсминец Кораццьере в доке Таранто 3 февраля 1942г. 18 декабря, возвращаясь в базу с операции по прикрытию конвоя М. 42 и последующего боя в заливе Сирт, корабль врезался в однотипный Гранатьере и отсек ему нос по рубку. Ремонт продолжался до мая.
Рядом эсминец Грекале, получивший повреждения от британских крейсеров из Force K в ходе разгрома ими конвоя Дуйсбург 9 декабря 1941г.

 

Во время Северной войны в июле 1701 года шведская эскадра в количестве 7 вымпелов (828 человек, 127 пушек) под командованием командора К. Х. Лёве вошла в Белое море с целью уничтожить Архангельский порт (бывший в то время единственным морским портом России, через который шла торговля с Европой), сжечь адмиралтейскую верфь в Соломбале и строящиеся там военные корабли.

Захваченных ранее в плен кормщика Ивана Рябова и толмача Дмитрия Борисова шведы заставили показать проход к удобному месту для высадки десанта и захвата Новодвинской крепости.

Однако 5 июля (24 июня ст.ст.) 1701 года русские лоцманы вывели два шведских судна на песчаную мель прямо перед пушками крепости. Корабли были обездвижены и в ходе десятичасовой артиллерийской перестрелки уничтожены.

Борисов и Рябов были расстреляны шведами. Борисов погиб, а Рябов смог притвориться мёртвым, затем выбросился за борт и доплыл до берега. Там он был взят под стражу и обвинён в пособничестве шведам. Однако осенью Пётр I приказал архангельскому воеводе князю Алексею Прозоровскому освободить Рябова из-под стражи и одарить его.

 

Воспоминания А.Ф. Кони о совещании у министра юстиции графа Палена (на фото) в 1877 году (обсуждали, что делать с распоясавшимся народниками):

"Когда очередь дошла до меня, я указал на то, что революционная партия, переменив тактику и перестав обращаться, как было в 60-х годах, непосредственно к обществу, приглашая его произвести переворот, и увидев невозможность сделать это своими собственными средствами, вербует новые силы среди молодежи и посылает ее "в народ", возбуждая в ней благородное сострадание к народным бедствиям и желание ему помочь. Народу же она твердит постоянно и всеми путями две вполне понятные ему и очень чувствительные для него вещи: "мало земли", "много податей". Школа в том виде, как она у нас существует, со своей стороны, бездушием приемов и узостью содержания преподаваемого содействует этому. Чем в действительности можно повлиять на ум, на душу молодого человека, юноши — честного и увлекающегося, которого влечет на ложный и опасный путь доктрины "хождения в народ" и его дальнейших последствий? 1) Указанием на историю и дух русского народа. Но родной истории почти не преподают в наших классических гимназиях; а народный дух узнается из языка, литературы, пословиц народа, между тем все это в загоне и отдано на съедение древним языкам. 2) Указанием на органическое развитие государственной жизни, на постепенность и историческую преемственность учреждений, на невозможность скачков ни в физической природе страны, ни в политической ее природе. Но с органическим развитием знакомит изучение природы, а естественные науки тщательно изгнаны из наших гимназий, и наконец, указанием на то, что организация законодательной деятельности государства дает исход, законный и спокойный, пожеланиям народного блага и удовлетворению нужд страны. Но сможет ли мало-мальски думающий человек по совести сказать, что, несмотря на давно общеосознанные потребности страны, наше законодательство не спит мертвым сном или не подвергается гниению "в бездействии пустом"? Молодой человек среди множества примеров этому может, например, со злою ирониею указать на то, что, гонимый малоземельем, чрезмерными сборами (а они чрезмерны!) и отсутствием правильной организации переселения, крестьянин вынужден покидать семью и хозяйство и массами уходить в отхожие промыслы в город. Но там просрочка паспорта, или его утрата, или злоупотребления волостного писаря и т. д. и т. п. влекут за собой высылку по этапу и медленное, но верное его развращение, а придя на родину и отыскивая фабричную или просто поденную работу, он становится в положение вечной войны с нанимателем, ибо юридические отношения их ничем не определены и последствия их ничем не обеспечены... Для устранения или уменьшения этого зла учреждены по существующему порядку комиссии: в 1873 году, под председательством Игнатьева, о рабочей книжке и о личном найме; в 1871 году, под председательством Сельского, об изменениях паспортной системы, а еще в 1868 году, под председательством Валуева, об изменении системы податей и о замене подушной подати другой, более справедливой системой сборов. Первая из них выработала правила о найме и положение о рабочей книжке как регуляторе и следе юридических отношений нанимателя и наемника; вторая проектировала отмену паспортов и замену их свидетельствами о личности, легко получаемыми раз навсегда; третья... третья ничего не проектировала. Но что же вышло из этих работ? Ничего, кроме пожизненной пенсии членам игнатьевской комиссии".

В итоге, как известно, правительство решило положиться на репрессии.

 

5 июля 1802 года, в селе Городок Смоленской губернии родился великий русский флотоводец, герой Наваринского сражения и Крымской войны, один из руководителей обороны Севастополя, адмирал Павел Степанович Нахимов.

Павел Степанович был седьмым из восьми детей секунд-майора Степана Нахимова.
В 1815 году поступил в Морской кадетский корпус. В 1818 году он был произведён в мичманы и определён служить на бриг "Феликс", совершив на нём своё первое заграничное плавание в Швецию и Данию.
В 1822-1825 годах совершил кругосветное плавание на фрегате "Крейсер" под командованием Лазарева.

В 1827 году Нахимов отличился в Наваринском сражении, командуя батареей на линейном корабле "Азов", за что был награждён орденом Святого Георгия IV степени и произведён в капитан-лейтенанты.

Затем Павел Степанович участвовал в Русско-турецкой войне 1828-1829 годов, командуя трофейным турецким корветом, переименованным в "Наварин". Нахимов сделал из него образцовый корабль эскадры. На нём капитан-лейтенант Нахимов участвовал в блокаде Дарданелл, а 13 марта 1829 года с эскадрой Лазарева вернулся в Кронштадт.
За отличную службу он был награжден орденом святой Анны 2-й степени.

31 декабря 1831 года Нахимова назначили командиром построенного на Охтенской верфи фрегата "Паллада". Он наблюдал за постройкой, внося усовершенствования, пока фрегат, вошедший в строй в мае 1833 года, не стал показательным.

С 1834 года Нахимов по ходатайству Лазарева - на Черноморском флоте, в Севастополе, командиром линейного корабля "Силистрия".
В 1837 году он был произведён в капитаны 1-го ранга.
Корабль Нахимова участвовал в 1840 году в десантных операциях при занятии Туапсе и Псезуапе, оказывал помощь Головинскому форту при отражении нападения горцев в 1844 году.
В 1845 году Павел Степанович был произведён в контр-адмиралы и назначен командиром бригады кораблей.
С 1852 года Нахимов - вице-адмирал, начальник флотской дивизии.

Больше всего Нахимов прославился в Крымскую войну.
30 ноября 1853 года русская эскадра под командованием вице-адмирала Нахимова разгромила превосходившую её численно и технически бо́льшую часть турецкого флота в Синопском сражении, за что получил орден Святого Георгия II степени.
Оценивая Синопское сражение, вице-адмирал Корнилов писал: "Битва славная, выше Чесмы и Наварина... Ура, Нахимов! Лазарев радуется своему ученику!"
Награды получили другие участники сражения, а разгром турецкого флота широко отмечала вся Россия.

Нахимов командовал героической обороной Севастополя 1854-1855 годов, воодушевлял солдат и матросов, обращался к ним "братцы", а они называли Нахимова "отцом-благодетелем". Павел Степанович был душой оборонявшегося города, который под его руководством 9 месяцев сдерживал натиск врага, который превосходил севастопольцев численно и - главное - материально-технически.

Адмирал Павел Степанович Нахимов был смертельно ранен при очередном объезде укреплений, 12 июля 1855 года в 11:07 великий адмирал скончался.
В последний путь Нахимова провожали даже враги: англичане во время похорон приспустили флаги на кораблях, а их офицеры обнажили головы.

Похоронен адмирал в Севастополе во Владимирском соборе рядом с другими героями обороны - Корниловым и Истоминым, и своим учителем Лазаревым.

Имя Нахимова носит главная площадь Севастополя (где стоит памятник флотоводцу), самый крупный район Севастополя, военно-морские Нахимовские училища, орден и медаль.

 

22 июня (5 июля) 1831 года произошёл холерный бунт в Петербурге. Эпидемия бушевала в столице со страшной силой. Только за первые две недели в городе заболели холерой 3076 человек, из которых 1311 умер.

Разгул болезни и невозможность её хоть как-то приостановить сопровождалась народными волнениями. Среди простого населения поползли слухи о том, будто иноземцы-врачи распространяют заразу, хотят извести и уничтожить русский народ, а потому в больницу заманивают, чтобы погубить.

В итоге всё вылилось в бунт на Сенной площади: там находилась холерная больница. Обезумевшая толпа ворвалась в здание и начала крушить. Бунтовщики выбрасывали в окна лекарства, врачей, выводили больных. Толпу останавливал батальон Семёновского полка под командованием Эссена.

Навести порядок смог лишь Николай I, который приехал на Сенную площадь и обратился к народу, как записал Шильдер, со следующими словами: «Учинены были злодейства, общий порядок был нарушен. Стыдно народу русскому, забыв веру отцов, подражать буйству французов и поляков». Тот же Шильдер сообщает, что после слов государя толпа встала на колени, каялась в грехах. Император же подозвал к себе какого-то мужика, поцеловал и отправился обратно в Петергоф. Зачинщики бунта получили розги, были отправлены в Сибирь. Порядок был восстановлен, но холера продолжала бушевать вплоть до осени.

 

Энтузиасты расшифровали нотную запись, изображенную на «пятой точке» одного из персонажей триптиха Иеронима Босха «Сад земных наслаждений».
На правой створке триптиха изображены грешники, которых истязают в преисподней при помощи музыкальных инструментов. У одного из них на ягодицах и оттиснуты ноты. Горячие споры о значении и скрытых смыслах самой известной работы голландского художника не утихают с момента ее написания в начале XVI века.

 

"И вот утром в один из летних дней 1877 года, когда многие из нас, а в том числе и я, сидели на подоконниках, а в загоны была введена партия товарищей, в которой был и Боголюбов, вошел во двор в сопровождении Курнеева и надзирателей сам Трепов, в сером генеральском пальто наопашку...

Когда генерал вместе с Курнеевым проходили мимо гуляющих, все, в том числе и Боголюбов, поклонились ему, приподняв шляпы. Трепов пошел дальше по двору. Курнеев на ходу негромко что-то докладывал ему, кто был в числе гуляющих, и, конечно, объяснил ему при этом, что Боголюбов уже осужден и приговорен к каторге. Я говорю, что надо полагать, что именно было такое указание на Боголюбова, так как генерал, как только выслушал то, что докладывал ему Курнеев, быстро повернулся и прямо направился к Боголюбову.

— Ты как смеешь стоять предо мною в шапке! — крикнул во весь голос Трепов, и не успел Боголюбов опомниться от совершенно неожиданного наскока, как Трепов с криком "шапку долой!" размахнулся правой рукой с целью сбить с Боголюбова шапку. Ударил ли он Боголюбова по голове или Боголюбов, инстинктивно увертываясь от удара, взмахнул в сторону головой, но во всяком случае шапка с головы Боголюбова слетела.

Сидевшие в это время на окнах товарищи видели эту сцену, слышали крики Трепова, многим показалось, что Трепов Боголюбова ударил, и все они, как по электрическому току, крикнули в один раз: "Палач, мерзавец Трепов! Вон, подлец!.."

Трепов стоял во дворе и бессильно метал злобные взгляды на все шесть этажей предварилки. И когда шум несколько стих, Трепов крикнул Курнееву, указывая на Боголюбова: "Увести его и выпороть!.."

Минут через двадцать-тридцать явился вновь во двор Курнеев и нагло сообщил сидевшим во 2-й галерее, что Боголюбова выпороли. Ему действительно дали 13 ударов розгами.

После этого поднялся новый взрыв неистовств. Кричали, били оловянной посудой в железные подоконники, били рамами в двери, ломали, у кого хватало силы, все, что только могло быть исковеркано и изломано в камерах. Тогда Трепов выслал на заключенных в одиночных камерах отряд городовых... Где раздавался стук в то время, как они подходили, та камера отпиралась помощниками или надзирателями, свора городовых врывалась в камеру, и начиналось битье и топтание ногами заключенного".

Из воспоминаний народника Сергея Синегуба. А Трепов потом, как мы помним, получил за это пулю.

 

На фото труп Анны Марии фон Штокхаузен. После смерти она была привязана, чтобы не могла сбежать из могилы. Согласно фольклору, Штокхаузен была ведьмой, которая воскресила себя 5 раз.

Выражение «втирать очки», «очковтирательство» большинство людей наверняка связывает с предметом, который у многих из нас находится на носу. Однако, если задуматься, то «втирать очки» в этом смысле — занятие довольно нелепое. Во что их втирать да и зачем?

Для того чтобы понять, откуда пошло это выражение, нужно перенестись в обстановку быта карточных шулеров начала XIX века. В их среде слово «очки» имело свое значение: красные и черные знаки на игральных картах.

Техника «работы» этой общественной группы, ее, так сказать, «производственная» атмосфера получила яркое изображение в российском сочинении, вышедшем в свет в середине 1820-х годов: «Жизнь игрока, описанная им самим или открытые хитрости карточной игры». Среди многих технических приемов шулерской игры, описанных в этой книге, есть и такой, который был связан с производством и употреблением «липка». «Липок» — это мазь, составленная следующим образом: «берется самого чистого свечного сала две части и лучшего белого воска одна часть, потом на серебряной ложке стапливается все вместе и употребляется для намазывания карт». Получаются так называемые очковые, или порошковые карты.

О них упоминает Пушкин в «Пиковой даме». Когда Томский рассказал историю чудесного выигрыша своей бабушки, узнавшей от Сен-Жермена тайну трех верных карт, молодые игроки сделали по поводу этого анекдота несколько замечаний:
«Случай»,— сказал один из гостей.
«Сказка»,— заметил Герман.
«Может статься, порошковые карты», — подхватил третий».

Порошковые карты делали так: при помощи липка наносили на карты дополнительные очки из порошка красного или черного цвета. Одно умелое движение понтера, который, вскрывая карту, шаркает излишним очком по сукну, «втирает» его, — и семерка превращается в шестерку, пятерка в четверку и т. д. Помните, в «Горе от ума»:

Там моську вовремя погладит,
Там впору карточку вотрет.

В эту шулерскую уловку очень скоро стали вкладывать и более общее значение — обжуливать, а затем и «сознательно искажать действительность в интересах собственной выгоды». Вот отсюда и родились слова: «очковтирательство», «очковтиратель», то есть — ловкач, который умеет приукрасить свое безделье, плохое выдать за хорошее. А стекла на носу тут совершенно не при чем.

 

7 июня 1927 года 19-летний белорус Борис Коверда застрелил в советского полпреда П. Войкова, участника убийства царской семьи.

Петр Войков еще в ученические годы приобщился к политической борьбе. А в 18 лет вступил в боевую дружину РСДРП и стал организатором покушения на ялтинского градоначальника генерала Думбадзе.

26 февраля 1907 года с балкона дачи, находящейся близ Ялты, в проезжавшего в коляске Думбадзе была брошена бомба. Градоначальник был легко контужен и оцарапан (взрывом ему оторвало козырёк фуражки), кучер и лошади были ранены. Террорист, принадлежавший к одному из «летучих боевых отрядов» партии эсеров, тут же, на месте, застрелился. А Войков от греха подальше эмигрировал в Швейцарию, где закончил физико-математический факультет Университета Женевы.

В 1917 году, вместе с лидером эсеров Мартовым, вернулся в Россию и стал активным участником Октябрьской революции. В 1918 году он — комиссар снабжения Уральского совета в Екатеринбурге, стал одним из руководителей, принимавших участие в расстреле царской семьи Романовых. В частности, он, как главный снабженец, подписал документы о выделении большого количества серной кислоты для полного уничтожения тел расстрелянных.

В 1924 году Войков был назначен полпредом советского правительства в Польше. По иронии судьбы Войков погиб в Польше от рук юного идеалиста, считавшего, что большевизм - зло, точно также как 18-летний Петр считал, что царизм – зло и пытался убить Думбадзе.

7 июня 1927 года на железнодорожном вокзале в Варшаве 19-летний белорус, уроженец Вильно, Борис Коверда застрелил Петра Войкова. По легенде он сделал это после того, как увидел и узнал на пальце советского дипломата алмазный перстень царицы Александры Федоровны. Конечно, никакого царского перстня у Войкова не было, но репутация цареубийцы лежала на нем незримой печатью. И потому Коверда решил совершить некое возмездие.

Он подстерег Войкова на перроне вокзала, пошел ему навстречу, вынул из кармана пистолет и на ходу начал стрелять. Войков, раненый, пытался бежать и даже отстреливаться, но был тяжело ранен. Подбежали полицейские. Тяжело раненый Войков опустился на перрон. Один из арестовавших Коверду полицейских спросил, в кого он стрелял. Борис ответил, что в советского посла. Полицейский тут же заметил: «Жаль, что не в Троцкого».

В Москве в ответ на убийство Войкова 10 июня 1927 года были расстреляны 20 заложников-«монархистов», в их числе князь Павел Долгоруков, известный российский политический деятель, один из основателей кадетской партии, потомок Рюрика.

Польский суд приговорил Коверду к пожизненному тюремному заключению, но 15 июня 1937 года он был амнистирован и освобождён. Умер в 1984 году.


Комментарии   

# Quatro 2020-07-06 05:20
И что же нарасшифровывал и с триптиха Босха-то?

Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.