Подборка.

1933 год. Товарищ Калинин на встрече с командирами Красной армии. Съёмка на стеклянную пластину. Расстрелянные потом выцарапаны. Александр Устинов – официальный фотограф "Правды"

Напомню, что в 1936-38 годах из 5 маршалов СССР было расстреляно двое и один умер под следствием.
Из 15 командармов расстреляны 19 (на место расстрелянных назначали новых и их тоже репрессировали).
Из 4 флагманов флота 1-го и 2-го ранга расстреляны пятеро.
Из 62 комкоров расстреляны 58 (4 умерли под стражей)
Из 6 флагманов 1-го ранга расстреляны пятеро
Из 201 комдивов расстреляны 122 (9 умерли под стражей)
Из 474 комбригов расстреляны 201 (15 умерли под стражей)

Репрессии были одной из причин того, что в 1941 году кадровая армия потерпела небывалый разгром в истории России – почти 3,8 миллиона только пленных

Главный этап Синявинской операции (1942) начался 27 августа, когда после более чем двухчасовой артиллерийской подготовки перешла в наступление 8-я армия Волховского фронта.
"...В июле 1942 года Кошевого назначали командиром 24-й гвардейской стрелковой дивизии, которая была хорошо укомплектована в основном за счет курсантов пехотных училищ. Дивизия получила задачу готовиться к наступлению. 24-я гвардейская стрелковая дивизия располагалась в центре боевого построения 8-й армии и получила задачу нанести удар через Черную речку и обширный лесной массив прямо на запад, между Синявино и Мгой, чтобы войти во взаимодействие с войсками Ленинградского фронта. С исходных рубежей до реки Невы было всего 16 километров.
В целом войска Волховского и Ленинградского фронтов должны были встречными ударами разгромить мгинско-синявинскую группировку противника, и снять блокаду с Ленинграда. На Синявинских высотах, где немцы уже сидели 11 месяцев, была создана мощная, как считали гитлеровцы, неприступная оборона. Советские войска рвались в бой, они знали о тяжелой ситуации на юге, под Сталинградом и на Кавказе, и хотели поддержать своим наступлением товарищей. Особенно жаждали схватиться с гитлеровцами ленинградцы.
Ночь на 27 августа началось наступление. К ночи дивизия Кошевого выполнила первую задачу. Сильная передовая оборона противника была прорвана. 28 августа советские войска развивали наступление, хотя приходилось не только ломать сопротивление врага, но и буквально продираться сквозь лес и болота, часто по пояс в воде. Немцы перешли к тактике сопротивления мелкими группами, численностью до роты. В лесу умело действовали немецкие снайпера. На тропах немцы ставили минные заграждения, всякого рода «сюрпризы». Затем немцы подтянули серьёзные резервы, начались сильные контратаки. Дивизия Кошевого за два беспрерывных боев продвинулась в лесу на 8 км. ..."

7 сентября 1940 года в пять часов утра немецкие военно-воздушные силы нанесли по Лондону тяжелейший удар, до сих пор остающийся самой крупномасштабной кампанией по бомбардировке. В историю она вошла как «Лондонский блиц». Это слово было заимствованно из немецкого Blitzkrieg – "молниеносная война".

Шестьсот бомбардировщиков сбросили взрывчатый груз большой зажигательной силы на восточную часть города. Бомбили бензохранилища и электростанции и доки. Немецкая авиация базировалась на аэродромах в северной Франции, в 60 милях от Лондона, поэтому немцы смогли организовать непрерывные воздушные налеты.

Лондон попал под удар первым, но пострадали и другие важные военные и промышленные центры, такие, как Белфаст, Бирмингем, Бристоль, Кардифф, Клайдбэнк, Эксетер, Гринок, Шеффилд, Суонси, Ливерпуль, Халл, Манчестер, Портсмут, Плимут, Ноттингем, Брайтон, Истборн, Сандерленд и Саутгемптон.

Фотография пробитой каски, которая спасла жизнь немецкому писателю и философу Эрнсту Юнгеру во время одного из сражений Первой мировой войны. Это случилось в битве при Камбре 1 декабря 1917 года, когда Юнгер, возглавивший отряд из 80 человек, взял в плен 200 англичан, применив совершенно новый для германской армии тактический ход. После этой битвы Юнгер был награждён Рыцарским крестом дома Гогенцоллернов. Этот момент был описан в его замечательной книге «В стальных грозах», которую мы рекомендуем к прочтению целиком:

«Ответвляющийся вправо окоп мы освободили для следующих за нами людей 225-го полка. Попавшие в тупик англичане попытались уйти через свободное пространство и были подстрелены, как зайцы на охоте.
Затем наступил высший момент; обескровленный противник, преследуемый нами по пятам, всячески приноравливался уйти через отклоняющийся вправо соединительный окоп. Мы вскочили на постовые пункты и увидели перед собой зрелище, вызвавшее у нас дикий вопль ликования: окоп, по которому уходили англичане, изгибался наподобие крыла лиры, возвращаясь обратно к нам, и со стороны англичан был удален от нас не более чем на десять метров. Врагу было нас не обойти! Со своего постового возвышения прямо перед собой мы видели каски англичан, спотыкающихся от спешки и волнения. Я бросил гранату под ноги впереди идущим, так что они внезапно остановились, заклинив идущих следом. Началось неописуемое побоище; гранаты летели по воздуху, как снежки, окутывая все молочно-белым туманом. Два человека бесперебойно протягивали мне готовые мины. Среди зажатых в тиски англичан высверкивались языки пламени, швыряя вверх клочья и каски. Вопли ярости и страха мешались друг с другом. Ничего не видя, кроме огня, мы с кликами ринулись на край окопа. Винтовки всей местности были нацелены на нас.
Посреди этого угара сильнейший толчок повалил меня на землю. Придя в себя, я сорвал с головы каску и к своему ужасу увидел в ее металле две большие дыры. Фаненюнкер унтер-офицер Морманн, подскочивший ко мне, успокоил меня заверением, что на затылке у меня виднелась только кровоточащая царапина. Пуля, пущенная с большого расстояния, пробила мою каску и задела череп. Наполовину оглушенный, наскоро перевязанный, я поковылял назад, удаляясь от центра сражения.
<...>
Я по праву мог гордиться своими людьми. Какие-то восемьдесят человек завоевали большой кусок окопа, добыли уйму пулеметов, минометов и разного материала и захватили двести пленных. Я с удовольствием объявил о целом ряде повышений и наград. Так, лейтенант Хоппенрат, командир ударных отрядов, фенрих Нойперт, штурмовавший блокгауз, и отважный защитник баррикад Кимпенхаус прикрепили себе на грудь заслуженный Железный Крест I степени.
Несмотря на свое пятое, теперь уже двойное, ранение, я не стал сразу разыскивать лазарет, а приурочил лечение к рождественскому отпуску. Царапина на затылке скоро затянулась, осколок на лбу врос в ткань, составив компанию двум другим, еще со времен Реньевиля сидевших в левой руке и в мочке уха. Тогда же я был неожиданно порадован Рыцарским Крестом дома Гогенцоллернов, посланным мне вослед.
Этот оправленный золотом эмалевый крест, простреленная каска и серебряный бокал с надписью "Победителю Мевра", подаренный мне тремя ротными командирами нашего батальона, я храню в память о двойной битве у Камбре, которая войдет в историю как первая попытка преодолеть смертоносные тяготы позиционной войны».

Эту каску Юнгер хранил всю свою жизнь как напоминание о том, насколько жестокой была та война. Шлем и ныне представлен в доме-музее писателя в Вильфлингене.