Кестринг: разведчик Рейха под "колпаком" НКВД

В конце 1935 г. сотрудниками контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД было извлечено из архива одно досье, страницы которого еще не успели пожелтеть от времени. На его обложке от руки была выведено "Кестринг" и указан год - 1928-й. Поводов для возобновления данного дела у контрразведчиков, работавших по так называемой немецкой линии, оказалось более чем достаточно, поскольку человек под такой фамилией несколькими днями ранее прибыл в посольство фашистской Германии в Москве на должность военного атташе.

Этот пожилой генерал в немецких военных и политических кругах по праву считался специалистом № 1 по России. И именно ему суждено было стать ключевой фигурой среди сотрудников посольства Третьего рейха, осуществлявших активную разведывательную деятельность.

Эрнст Кестринг родился в 1876 г. в Тульской губернии, где его отец владел имением Серебряные Пруды. Закончив в Москве гимназию, будущий генерал вермахта поступил в Михайловское артиллерийское училище.

Прослужив некоторое время в русской армии, он перед Первой мировой войной выехал в Германию. Вскоре он становится начальником разведки при Главном штабе немецкой армии.

В 1918 г. во время оккупации немцами Украины Кестринг находился в военной миссии при правительстве гетмана Скоропадского, оказывая ему помощь в создании своей регулярной армии.

Очередное появление на территории нашей страны тогда еще полковника Эрнста Кестринга произошло в 1928 г., когда он, будучи командиром 10-го кавалерийского полка рейхсвера, с группой других немецких офицеров присутствовал в качестве наблюдателя на учениях в Белорусском и Киевском военных округах.

Вот тогда-то он и попал в поле зрения советской контрразведки. Оперуполномоченный Особого отдела, опекавший иностранных гостей, сделал в своем донесении следующую запись: "С чекистской точки зрения Кестринг заслуживает особого внимания: прекрасно владеет русским языком и при малейшем удобном случае старается войти в доверие к тому или иному командиру РККА. Характеризует себя как вполне либерального человека. Одновременно в нем проглядывает опытный и хитрый человек, приехавший со специальными инструкциями от разведки".

А спустя три года Кестринг, возглавив московское представительство германского рейхсвера, становится как бы неофициальным военным атташе в СССР. В этот период на его плечи лег основной груз по организации подготовки немецких офицеров в советских военно-учебных заведениях.

В 1932 г. Кестринга произвели в генерал-майоры и собирались было отправить в отставку по возрасту, но пришедшие вскоре к власти нацисты оставили его на военной службе. В 1935-м он получил назначение в германское посольство в Москве на должность теперь уже официального военного атташе.

Обосновавшись в особняке в Хлебном переулке, 28, что недалеко от Арбата, Кестринг, как, впрочем, и другие сотрудники военного, морского и авиационного атташатов, использовал любую возможность для сбора сведений по широкому кругу военно-экономических вопросов, так или иначе связанных с обороноспособностью СССР. Немцев интересовали, прежде всего, стратегический военный потенциал Советского Союза, дислокация военных объектов, транспортных узлов, электростанций, мостов и дорог - одним словом, все то, что после начала боевых действий могло стать объектом бомбардировок и диверсий.

Однако возможностей для ведения активной разведывательной работы внутри нашей страны у немецкой разведки было не так много. Этому способствовал жесточайший контрразведывательный режим, установившийся на территории СССР к середине 30-х гг., который, ко всему прочему, находил массовую поддержку среди населения. Любой иностранец, а тем более немец, появившийся в стране, оказывался в своеобразном информационном вакууме, поскольку вступить в контакт с чужеземцем в те годы отваживался далеко не каждый.

В столь непростых для себя условиях германские спецслужбы сделали основную ставку на легальную разведку с позиций дипломатических представительств своей страны в СССР. Центрами шпионажа стали посольство в Москве, а также консульства в Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Харькове, Одессе, Новосибирске и Владивостоке. А под прикрытием должностей типа атташе, советников, секретарей и т.д. работала целая группа немецких разведчиков. Все они были, подобно Кестрингу, не новичками в этом деле и, что самое главное, хорошо знали страну пребывания, ее язык и народ, поскольку многие из них родились в России или Прибалтике, получили здесь образование и даже имели родственников. Пользуясь своей дипломатической неприкосновенностью, они развили бурную деятельность, пытаясь всеми доступными средствами получить любую информацию об оборонном потенциале Советского Союза.

Однако об устремлениях германских дипломатов-разведчиков, и, прежде всего генерала Эрнста Кестринга, было неплохо информировано ГУГБ НКВД. Все передвижения и контакты военного атташе, проходившего по оперативным сводкам службы наружного наблюдения НКВД под псевдонимом "Кесарь", тщательно отслеживались.

В результате принятых контрразведчиками мер Кестринг оказался лишен возможности вести какую-либо агентурную работу в Москве. Поэтому основные усилия он сосредоточил на так называемой легальной разведке. С этой целью он досконально штудировал практически всю открытую советскую печать. В его особняке часто устраивались обеды-приемы с приглашением представителей различных дипломатических миссий в Москве. При этом наиболее тесные контакты у него установились с коллегами - военными атташе Финляндии, Венгрии, Италии и Японии, которые охотно делились с ним добытой информацией об СССР.

Довольно часто Кестринг практиковал такой вид разведдеятельности, как туристические поездки по стране. Оказавшись вне пределов Москвы, он старался активно использовать для получения интересующих его сведений случайные источники - местное население и попутчиков. Ну и, конечно, наметанный взгляд опытного разведчика фиксировал все, что встречалось на его пути и могло представлять военный интерес: мосты, переправы, разветвленность и качество дорог, сезонное количество осадков и другие характеристики местности, предполагаемой под будущий театр военных действий.

Поведение Кестринга во время подобных "туристических" поездок колоритно описал один из секретных сотрудников НКВД, который под видом журналиста стал "случайным попутчиком" генерала во время его продолжительного путешествия по СССР по железной дороге.
"Генерал Кестринг, - отмечал он в своем отчете, - человек умный, хитрый, чрезвычайно наблюдательный и обладающий хорошей памятью. По-видимому, он от природы общителен, но общительность его и разговорчивость искусственно им усиливаются и служат особым видом прикрытия, чтобы усыпить бдительность собеседника. Он задает не один, а десятки вопросов самых разнообразных, чтобы скрыть между ними те два или три единственно существенных для него вопросов, ради которых он затевает разговор. Он прекрасный рассказчик, но и то, что он говорит, обычно ведет к совершенно определенной цели, причем так, что собеседник не замечает этого. В течение часа или двух он может засыпать собеседника вопросами, рассказами, замечаниями и опять вопросами. По первому впечатлению это кажется совершенно непринужденной беседой, и только потом становится ясным, что вся эта непринужденность и видимая случайность на самом деле вели к какой-то определенной цели".

В одну из самых серьезных и продолжительных поездок по СССР генерал Кестринг отправился на своем автомобиле в мае 1937 г. Маршрут путешествия пролегал по тем местам, которые на протяжении многих лет были лакомым куском для завоевателей с берегов Рейна: российское Черноземье, Украина, Крым, Донбасс, Кубань и Кавказ.

В секретном докладе, адресованном в Берлин, Кестринг оценил задачи своего вояжа следующим образом: "Цель путешествия заключалась в том, чтобы в процессе совершения поездки на автомобиле лично ознакомиться с местностями Западной России, а также с областями Северного Кавказа, Кубани и промышленного Донбасса. По этим местностям еще не проезжали автомобили германских военных учреждений. Я мотивировал эту поездку перед русскими учреждениями своим намерением провести период отпуска в Ялте в целях отдыха...".

Для контрразведки НКВД его истинные намерения сразу стали понятны. В связи с этим наблюдение за ним было значительно усилено. И генерал почувствовал это.
"Еще за восемь дней до моего отъезда, записал позже Кестринг в своем докладе, два каких-то подозрительных автомобиля все время стояли у моей квартиры. Через несколько километров по выезде из пределов Москвы мне стало ясно, что впервые за мной, так же как и за всеми другими атташе, гонится по пятам НКВД. На вопрос, кто они, они ответили, что едут для моей охраны. Разумеется, они ехали для того, чтобы лишить меня возможностей всякого общения с населением и использования моего фотоаппарата. Однако, во вторую очередь, они предназначались действительно также для охраны, ведь если б что-нибудь случилось со мной, глава НКВД не захотел бы дать в руки нашей прессы такое хорошее средство пропаганды.
Сотрудники НКВД, одетые в штатское, сменялись в каждой области и в каждой республике. Хотя они никогда не вмешивались, им удавалось одним только своим присутствием делать почти невозможной какую-либо продолжительную беседу".

Свои многочисленные впечатления о путешествии Кестринг поспешил изложить в письменном виде, чтобы затем направить в Германию руководству Генерального штаба. Однако благодаря блестящей операции, проведенной чекистами, доклад генерала прочитали сначала в Москве на Лубянке, а уж потом и в Берлине. В один из летних вечеров, когда матерый немецкий разведчик наслаждался балетом Большого театра, а прислуга ушла из особняка домой, содержимое его сейфа, мастерски вскрытого главным "медвежатником" оперативно-технического отдела НКВД Пушковым, переснимали на фотопленку контрразведчики.

Вершиной деятельности НКВД на германском направлении стало внедрение в кабинет Кестринга техники слухового контроля, которое удалось осуществить за несколько месяцев до начала войны.

Благодаря всем этим мероприятиям, из недр германского посольства контрразведке НКВД (а с февраля 1941 г. - НКГБ) удавалось получать важную разведывательную информацию, которая по своей значимости ничуть не уступала той, что добывалась в Берлине и других городах. Не случайно, что на участке контрразведывательного обслуживания посольства фашистской Германии была задействована самая лучшая, самая надежная и квалифицированная агентура, в том числе (с 1940 г.) и "жемчужина" агентурной сети НКВД тех лет, будущий Герой Советского Союза, Николай Иванович Кузнецов ("Колонист").

Таким образом, находящиеся под постоянным "колпаком" контрразведки и, как следствие, ограниченные в своих возможностях германские дипломаты, вынуждены были довольствоваться лишь теми крохами сведений об оборонном потенциале СССР, которые им удавалось добывать легальным путем. К тому же нередко они становились жертвой целенаправленной дезинформации со стороны чекистов, что в итоге сыграло важную роль в стратегических просчетах верхушки рейха при планировании предстоящей войны.

Так, уже после победы над фашистами плененный союзниками бывший начальник Генерального штаба германской армии генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель заявил: "До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной Армии, получаемые от нашего военного атташе".

После начала боевых действий между СССР и Германией Эрнст Кестринг в числе других сотрудников посольства, оставшихся в Москве, был вывезен в Кострому. А через некоторое время на территории Турции по принципу "всех на всех" произошел обмен немецких специалистов на советских.

После этого Кестринг определенный период оставался не у дел, но в сентябре 1942 г. он и его знания вновь понадобились гитлеровскому командованию. На этот раз генерал становится специальным уполномоченным по вопросам Кавказа в группе армий "А". В его задачу входило формирование так называемых "национальных легионов", состоявших из добровольцев-кавказцев. Наконец в 1944-м он становится командующим всеми "добровольческими" формированиями, действующими в составе вермахта, в том числе и власовской РОА.

В конце войны Кестринг сдался в плен американцам. Столь ценный трофей они моментально вывезли за океан для того, чтобы основательно с ним поработать. Теперь знания старого генерала стали той разменной монетой, с помощью которой он смог бы выкупить себе не только жизнь, но и свободу - он стал практически первым немецким генералом, вышедшим из тюрьмы уже в 1946 г.

© Олег Матвеев