Feldgrau.info

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
------------------Forma vhoda, nizje----------------
Расширенный поиск  

Новости:

Как добавлять новости на сайте, сообщения на форуме и другие мелочи.. читаем здесь
http://feldgrau.info/forum/index.php?board=2.0

Автор Тема: Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.  (Прочитано 40738 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

W.Schellenberg

  • Гость





Аннотация

Отто Скорцени —  родоначальник нацистских коммандос. Прежде всего, очень сложно найти как в реальной  жизни, так и в художественной литературе более невероятные приключения, чем те,  что выпали на долю этого офицера СС — личности, к счастью союзников-англичан и  американцев, так и не сумевшей реализовать себя до конца. Освобождение  Муссолини и занятие Замка на Горе в Будапеште сделали бы честь героям Дюма и  гангстерских романов тридцатых годов. Редкий кинобоевик содержит столько  приключений, сколько их пережил Скорцени, выполняя секретные задания в разных  странах Европы.

Во-вторых, редко  когда человек, не занимавший каких-либо значительных постов в иерархии  государственной власти, в армии, играл такую роль в истории второй мировой  войны. Скорцени, один из сотен тысяч обычных немецких офицеров, на какое-то  время сковал действия целой армии, союзников!

И вместе с тем  Скорцени не герой «в чистом виде», — это самый настоящий эсэсовец, фанатично  преданный фюреру и рейху. И это третья причина, по которой мы взялись за  публикацию его мемуаров. Феномен Скорцени — кристаллизация духа  национал-социализма в самой опасной и заразной форме.

Содержание
1.       РОЖДЕНИЕ КОММАНДОС
2.      Я УЧУСЬ
3.      НАШИ АНГЛИЙСКИЕ «ДРУЗЬЯ»
4.      ВСТРЕЧА С КАНАРИСОМ
5.      РОЖДЕНИЕ ГРАНДИОЗНОГО ПЛАНА И ЕГО  ПОХОРОНЫ
6.      В СТАВКЕ ФЮРЕРА
7.      В ПОИСКАХ ДУЧЕ
8.      СНОВА С НУЛЯ
9.      МЫ ВЫХОДИМ НА ЦЕЛЬ
10.    ПОСЛЕДНИЕ  ПРИГОТОВЛЕНИЯ
11.     ВЫСАДКА
12.     НЕЛЕГКОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
13.     ЗАГАДКА ВИШИ
14.     СЕКРЕТНОЕ ОРУЖИЕ
15.     СТОЛЬКО ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ПРОЕКТОВ!..
16.     ПЕРЕВОРОТ
17.     МРАЧНЫЙ ЗАКАТ
18.     МИССИЯ В ВЕНГРИИ
19.     НАСТУПЛЕНИЕ В АРДЕННАХ
20.    КОНЕЦ

« Последнее редактирование: 22 Сентябрь 2011, 18:22:58 от W.Schellenberg »
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #1 : 22 Сентябрь 2011, 18:26:48 »

РОЖДЕНИЕ  КОММАНДОС


Вот уже больше  года, как я был не у дел. Ослабевший после дизентерии, подхваченной в последнюю  русскую кампанию, я смирился с приговором врачей, признавших меня негодным, во  всяком случае сейчас, к службе в боевых частях. В должности военного инженера я  прозябал в тыловой части под Берлином. Когда осенью 1942 года я узнал, что  дивизии СС будут превращены в танковые, то направил рапорт с просьбой разрешить  мне пройти курсы танковых офицеров. Затем мне удалось получить назначение в 3-ю  танковую дивизию СС. Вскоре, однако, новый приступ дизентерии показал, что мое  состояние не позволяет выдерживать чрезмерные нагрузки. После нескольких  недель, проведенных в госпитале, я был снова отправлен в свою берлинскую часть.  К счастью, ненадолго.

В начале апреля  1943 года я был вызван в Главный штаб войск СС. Там один из высокопоставленных  офицеров сообщил мне, что требуется офицер с хорошим техническим образованием  для организации «специальной части». Чтобы уточнить задачу, которую собирались  поставить перед этим подразделением, мой собеседник коротко обрисовал схему  различных спецслужб, собранных под крылом абвера (секретная служба вермахта).  Так я первый раз прикоснулся к совершенно секретной области, о которой знали  только посвященные. Надо сказать, что я имел о ней самое поверхностное  представление. Чтобы вам стал понятен круг проблем, которыми я должен был  отныне заниматься, расскажу об общей структуре этой организации.

Абвер  подчиняется непосредственно Верховному командованию армии. Он состоит из трех  служб. Первый отдел занимается собственно военной разведкой Второй отдел  активно действует только в военное время. Он занимается подготовкой и  проведением диверсионных и террористических актов в тылу противника, а также  осуществляет мероприятия по деморализации войск врага посредством  соответствующей пропаганды. Третий отдел ведет контрразведку, то есть  организует борьбу против шпионов и диверсантов противника в собственных тылах.

(Я допускаю, что  слова «шпионаж», «террористический акт» и «диверсия» кажутся пугающими и  отвратительными многим обывателям, поэтому должен напомнить, что подобные  службы, хотя бы и замаскированные под разными благозвучными названиями,  существуют во всех странах. В настоящее время все великие державы вынуждены  содержать свою «Интеллидженс сервис» или, как это скромно называют французы,  «Второе бюро».) В начале войны Верховное командование создало в подчинении  руководителей секретных служб ударный батальон «Бранденбург». Мало-помалу этот  батальон вырос и превратился к январю 1943 года в штурмовую дивизию  «Бранденбург». На это соединение были возложены задачи по проведению некоторых  секретных операций, в том числе разрабатывавшихся службами безопасности. Вокруг  этих операций висела такая плотная завеса секретности, что большинство  населения не знало даже о существовании этой дивизии. Но вот уже почти год, как  Главное командование войск СС решило создать вторую подобную часть; она  получила кодовое название «Специальный учебный лагерь Ораниенбург». И  руководство СС искало офицера, обладающего знаниями по всем военным  специальностям, а также разбирающегося в технике, чтобы поручить ему возглавить  это подразделение и ускорить его подготовку.

Этот пост и был мне  предложен моим собеседником. Я сразу же представил себе все последствия этого  назначения. Приняв неожиданное предложение, я решительно покончу с обычной  военной жизнью, чтобы занять особое место, которое предназначено не для всех.  Мне пришел на память девиз Ницше: «Жить надо в опасности!» «Может быть, в этом  качестве я смогу послужить моей родине наиболее эффективным образом в момент,  когда Германия вступила в тяжелый и жестокий период своей истории», — подумал  я. Это последнее соображение в конце концов, вероятно, и повлияло на мое  решение. Я принял предложение, оставив за собой право на отставку, если моих  возможностей и способностей окажется недостаточно для такой деликатной миссии.

20 апреля 1943  года я получил новое назначение вместе со званием капитана запаса. Перед тем  как приступить к своим обязанностям, я был представлен шефу отдела политической  разведки службы безопасности генералу СС Вальтеру Шелленбергу. Это был еще  достаточно молодой человек, весьма элегантный, казавшийся очень любезным. По правде  говоря, я не очень много понял из его объяснений. В конце концов, я только что  переступил порог области деятельности, с которой до этого был совсем незнаком.  Я понял только, что подразделение, которым мне предстояло командовать, должно  было быть готовым совершать рейды по тылам противника и что первая группа уже  готова к отправке. Вот о чем шла речь.

Нефтедобывающие  районы Южного Ирана были оккупированы почти с самого начала войны английскими  войсками; в то же время север страны находился «под защитой» нескольких русских  дивизий. С другой стороны, союзники максимально использовали иранские железные  дороги для перевозки в Россию все возрастающего количества военного снаряжения.  Особенно это относилось к США, которые с момента вступления в войну, 11 декабря  1941 года, своими массированными поставками значительно укрепили способность  Советского Союза к сопротивлению. Это в общих чертах было уже мне знакомо, но  только теперь я понял, в каких гигантских объемах выражалась эта помощь. Я стал  отдавать себе отчет в чрезвычайной важности помощи союзников для России. Тогда  передо мной ставилась задача перерезать или по крайней мере постоянно угрожать  этим путям сообщения, атакуя их прямо в центре страны. Шелленберг надеялся  достичь этой цели, оказав поддержку мятежным горным племенам, которые  отказывались подчиняться центральным иранским властям. Небольшие, специально  подготовленные группы немецких солдат должны были снабжать оружием восставшие  племена кашгайцев и других мятежников и работать с ними в качестве инструкторов.  На месте они будут принимать по радио приказы, указывающие, по мере развития  событий и в зависимости от необходимости и возможностей, цели для атак.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #2 : 22 Сентябрь 2011, 18:28:20 »

Уже несколько  месяцев два десятка человек из «Специального лагеря» — это временное  наименование моего будущего подразделения — изучали под руководством иранского  инструктора персидский язык. Кроме того, каждой группе будет придан иранец,  который станет сопровождать солдат, когда они отправятся на операцию. Первая  команда была в целом готова, и оставалось только получить сигнал от немецкого  агента, находившегося, естественно, нелегально, в Тегеране.

Для маскировки  этого предприятия секретные службы дали ей название «операция „Француз“. Место  приземления парашютистов — берег соленого озера юго-восточнее Тегерана. Группа  в составе двух офицеров, трех унтер-офицеров и одного иранца ждала приказа на  вылет. После бесконечных переговоров с Люфтваффе 200-я истребительная  эскадрилья согласилась предоставить в наше распоряжение один „Юнкерс-290“,  единственный немецкий самолет, обладавший необходимым радиусом действия.  Пришлось до килограмма рассчитывать вес снаряжения, чтобы самолету хватило  топлива на полет туда и обратно. Только тот, кто участвовал в подобных  предприятиях, знает, сколько раз надо взвесить, изменить, снова просмотреть  каждую деталь, каждую позицию из списка снаряжения. С какой тщательностью надо  отбирать каждый предмет: оружие, одежду, боеприпасы и продовольствие,  взрывчатку и плюс ко всему подарки вождям мятежных племен. Что касается последних,  я всегда с ужасом вспоминаю, как лихорадочно искали мы охотничьи ружья с  серебряной инкрустацией и пистолеты с золотыми орнаментами на рукоятках!

Местом старта  был выбран аэродром в Крыму. К несчастью, взлетная полоса была так коротка, что  потребовалось еще облегчить самолет, естественно за счет снаряжения. Затем  несколько дней ждали благоприятной погоды, с безлунной ночью, чтобы без проблем  пролететь над русской территорией. Когда наконец наступил момент отправки,  снова оказалось, что самолет слишком перегружен, поскольку к тому времени  ливневые дожди размыли и привели в негодность взлетное поле. В который раз мы  вынуждены были отказываться от части снаряжения. Но было принято решение  позднее послать дополнительный самолет, который сбросит на парашютах все, что  не смог взять первый.

Наконец все  готово. На этот раз взлет состоялся. Через четырнадцать часов тревожного  ожидания мы получили первое сообщение, что наши люди благополучно приземлились,  живые и здоровые, на иранской территории.

Наступило лето  1943 года. Положение на различных театрах военных действий было неблестящим.  Это я мог почувствовать, даже не читая сводок, ибо на каждом этапе  организационной работы я наталкивался на упорное сопротивление чиновников. Ни  одна из служб, к которым я обращался, не спешила предоставлять в мое  распоряжение людей или необходимое оборудование и снаряжение. Все приходилось  буквально выдавливать по капле.

Вначале группа,  заброшенная в Иран, добилась кое-каких результатов, по правде сказать, достаточно  скромных. Им удалось установить связь с отрядом мятежников и выполнить  несколько мелких диверсий в пределах своих возможностей, которые, правда, были  не очень значительны, поскольку нам не удалось отправить им обещанное  подкрепление. У нас не было достаточного количества самолетов «Юнкерс-290» —  это единственный немецкий самолет, способный выполнить такой полет без  промежуточной посадки.

Между тем,  «Специальный лагерь Ораниенбург» сформировал вторую группу в составе шести  солдат и одного офицера. В последний момент их отлет задержался из-за аварии  самолета при разбеге. Аварии, ниспосланной провидением, как мы узнали на  следующий день. Один из наших агентов в Тегеране неожиданно появился в Турции  после скоропалительного бегства. Из Константинополя он сообщил — и вовремя, —  что наша разведывательная сеть в Тегеране разгромлена, все агенты арестованы.  Ему одному удалось спастись.

В этих условиях  было бы безумием посылать вторую группу, которая попала бы в полную изоляцию,  без всякой связи с Тегераном или с первой группой. Поэтому нам пришлось  отказаться от продолжения операции «Француз». К тому же через некоторое время  мятежные племена прекратили вооруженную борьбу и сложили оружие, предоставив  нашим солдатам выбор: остаться с ними или уйти. Но для наших людей, не  владеющих местным языком в совершенстве, добраться до границы с ближайшим  нейтральным государством — Турцией — было безнадежным делом. Вскоре  предводители мятежников были вынуждены выдать немцев английским войскам. Перед  угрозой плена один из офицеров покончил жизнь самоубийством, другой, вместе с  тремя унтер-офицерами, был интернирован в лагере на Ближнем Востоке. Эти  четверо вернулись в Германию только в 1948 году.

***

В конечном счете  операция «Француз» закончилась провалом. Но я должен сказать, что в то время  другие задачи казались мне более интересными. Однажды техническая служба VI  отдела предоставила мне для ознакомления планы, касавшиеся промышленного  развития СССР. Так как нельзя было найти никаких сведений об этом ни в прессе,  ни даже в работах по географии или политической экономии, этот ворох  статистических выкладок, карт, планов и т.п. меня особенно заинтересовал.  Сотрудники VI отдела выработали и план — под кодовым названием операция «улбм»  — диверсий, который предусматривал нападение на некоторые оборонные заводы и их  полное или частичное уничтожение. Я сразу же понял, что есть возможность  значительно ослабить промышленный потенциал врага, и эта цель может быть  достигнута силами всего одного хорошо подготовленного и умело действующего подразделения  коммандос. Но в то время у нас такого еще не было. Организационный этап в  создании моего подразделения был еще далек от завершения, и я сознавал, что мне  самому надо еще многое узнать.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #3 : 22 Сентябрь 2011, 18:31:43 »

Я  УЧУСЬ



Перед тем как  принять на себя командование новым подразделением отдела политической разведки,  я погрузился с головой в довольно специфическую работу: стал изучать все  сообщения и доклады, касающиеся деятельности британских коммандос. Еще в России  я увидел, что можно извлечь полезные уроки, критически осмысливая действия  противника. Почему нельзя воспользоваться этим методом и в моем нынешнем  положении? Признаюсь, я был буквально поражен, изучая операции британских  «специальных подразделений», находившихся под командованием лорда Маунтбеттена.  Доклады о их дерзких вылазках открыли мне совершенно новые перспективы в нашей  деятельности. Было совершенно очевидно, что пресловутая «Интеллидженс сервис»,  всегда окруженная завесой таинственности, с самого начала войны значительно  активизировала свои действия.

С другой  стороны, я внимательно прочитал рапорты об операциях нашей дивизии  «Бранденбург». Мне сразу бросилось в глаза, что это соединение имело в своем  распоряжении средства гораздо более скромные, чем у противника, но это  обстоятельство не мешало, однако, часто достигать замечательных результатов.

Последующий  анализ того, что я смог узнать, корпя как каторжник, — по крайней мере в  течение двух недель я прочитал, перечитывая и делая выписки, горы документов, —  дал мне уверенность, что командование подразделением коммандос предоставит мне  великолепную и неожиданную возможность внести мощный вклад в победу Германии.  Наши противники не больше нас могли защитить все огромное пространство своих  тылов. Нашей задачей было определить среди жизненно важных центров врага те,  которые немногочисленные, но хорошо подготовленные и решительно действующие  специальные разведывательно-диверсионные подразделения могли подвергнуть  нападению с разумным и немалым шансом на успех. Тогда, при соответствующей  тщательной подготовке каждой операции и при наличии необходимых средств, мы  могли бы достичь важных результатов. С другой стороны, эта задача мне казалась  тем более увлекательной, что до сего дня военные усилия Германии почти не  обращались к этому направлению.

Именно в те дни  я окончательно решил принять на себя руководство подразделением коммандос,  существующим или вновь создаваемым. До меня «Специальным лагерем» командовал  голландский капитан, член СС. Командирами отделений единственной роты были  солдаты, прекрасно знавшие свое дело, приобретавшие свой боевой опыт в течение  нескольких лет войны, — это были люди, на которых я мог положиться. У меня была  базовая команда, вполне достаточная для начала работы. Напротив, что касается  учебного курса и тренировочных занятий, мне не хватало опытных инструкторов. На  помощь пришел случай. Во время одного из визитов в штаб-квартиру отдела  политической разведки я встретил там своего старого товарища, руководившего  одним из подразделений СС, Карла Радля, который сразу же принял мое предложение  помочь в формировании новой части. Он также представил мне двух офицеров,  только что прибывших в распоряжение VI отдела, от которых я легко добился  согласия перейти ко мне.

Затем я  энергично принялся за работу. Я получил приказ развернуть «Специальный лагерь»  численностью до батальона. Кроме того, главное командование войск СС поручило  мне организовать новый ударный отряд, батальон «Фриденталь». Благодаря хорошим  отношениям с офицерами многих» армейских частей мне удалось быстро собрать под  своим командованием достаточное количество офицеров, унтер-офицеров и солдат,  чтобы сформировать второе подразделение. С другой стороны, мы нашли идеальное  место для расположения нового подразделения. В местечке Фриденталь, недалеко от  Ораниенбурга, среди гигантского, постепенно возвращавшегося в дикое состояние  парка тихо дремал небольшой замок времен Фридриха Великого. Просторные поля в  его окрестностях также прекрасно отвечали нашим потребностям. Я сразу же  приступил к организации тренировочных полигонов и постройке казарм, складских  помещений и других необходимых построек. Претворение в жизнь разработанных  планов — замечательное занятие. Напротив, бесконечные демарши, которые  приходилось предпринимать, чтобы буквально вырывать в различных конторах и  службах средства для осуществления этих планов, почти сводили на нет всю  работу. Вынужденный драться с пресвятой Администрацией и ее апостолами, этими  канцелярскими крысами, я приобрел даже некоторый опыт в этой невидимой миру  войне. В конце концов я стал даже находить в этих лабиринтах выходы. Но, должен  признаться. Карл Радль намного превзошел меня в этом искусстве, став настоящим  асом в этом трудном, неблагодарном деле.

И вот утверждена  программа обучения и тренировок. Сделано большое дело. Я приступил к подготовке  личного состава нового подразделения, настолько полной, насколько было  возможно. Нашей целью было настроиться на выполнение любого задания в любой  точке земли. Каждый солдат проходил сначала обычную подготовку солдата пехоты,  затем он должен был освоить, более или менее подробно, навыки гранатометчика,  артиллериста полевого орудия, танкиста. Естественно, все должны были уметь  водить не только мотоцикл или автомобиль, но также катер и даже паровоз. Плюс к  этому я зарезервировал много времени для занятий спортом, в частности  плаванием. Кроме того, мы организовали краткосрочные курсы парашютистов.

Одновременно в  специализированных классах проходили подготовку люди, отобранные для особых  операций. Они изучали иностранные языки и в общих чертах — тактику нападения на  промышленные объекты противника. В то время я считал нашей главной задачей  борьбу против Советского Союза, с одной стороны, и против англо-американского  присутствия на Ближнем Востоке, — с другой. К сожалению, я не отдавал себе  достаточного отчета в том, что шел уже 1943 год, то есть уже четвертый год  войны. Возможно, я инстинктивно гнал от себя эту мысль, стараясь  сконцентрироваться только на достижении ближайших результатов, которых еще  можно было достигнуть, постоянно говоря себе, что выражение «слишком поздно» не  должно фигурировать в словаре солдата. Никогда не поздно осуществить важную  операцию. Чем меньше времени нам отпущено, тем быстрее мы должны готовиться…  Вот и все.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #4 : 22 Сентябрь 2011, 18:32:51 »

НАШИ  АНГЛИЙСКИЕ «ДРУЗЬЯ»


Перед самым моим  назначением служба политической разведки уже начала организовывать в Голландии  разведкурсы. Эта несколько необычная школа располагалась в имении одного  голландского аристократа. Там готовились в основном радисты и диверсанты.  Однажды, оставив мою работу в Фридентале, я отправился туда. С первого взгляда  я понял, что они работают более масштабно, чем мог позволить себе я в Германии.  Учебным центром руководил полковник секретных служб. Неудобство для меня  состояло в том, что, хотя он не служил в регулярной армии, звание у него было  гораздо выше моего. К счастью, он сразу же сам предложил перейти под мое  командование.

Почти все, что я  узнал в эту поездку о деятельности наших контрразведывательных служб, было для  меня новым. С другой стороны, я смог воочию представить себе ту активность, с  которой союзники, особенно англичане, действовали в этом направлении. Каждую  ночь скоростные самолеты пролетали над оккупированной нашими войсками  территорией Франции, Голландии, Бельгии, сбрасывая парашютистов, шпионов и  диверсантов, а также оружие, радиостанции, взрывчатку и снаряжение для уже  действующих агентов.

По оценкам наших  спецслужб, почти пятьдесят процентов вражеских агентов попадали в плен через  несколько дней или даже часов после приземления. Кроме того, 75 процентов  снаряжения, сброшенного на парашютах, регулярно оказывалось в наших руках. Я  попросил и получил разрешение собирать эти трофеи, и теперь наши враги любезно  приняли на себя заботу о снабжении моего подразделения необходимыми  материальными ресурсами. Этот не очень дорогостоящий метод я рекомендую взять  на вооружение всем будущим командирам отрядов коммандос.

Я ознакомился и  с многими рапортами, сделанными на основании результатов допросов арестованных  английских агентов. Изучив их ответы, я смог уяснить огромную пропасть нашего  отставания в этой области, которую нам предстояло преодолеть. Меня особенно  интересовали методы формирования и подготовки специальных подразделений,  применявшиеся нашим противником из-за Ла-Манша. По моей просьбе, при допросах  на этом было сконцентрировано внимание, и вскоре я обладал ценной, достаточно  подробной информацией.

Так мы узнали,  что большинство разведывательно-диверсионных школ английских секретных служб  находятся в Шотландии, в запретной, тщательно охраняемой зоне, где они были  искусно разбросаны по изолированным усадьбам. Многие арестованные агенты  добровольно рисовали нам детальные планы этих мест и подъездных путей к ним. С  другой стороны, мы теперь знали британские программы обучения и подготовки и  имели представление, в каком направлении нам работать.

Там же, в  Голландии, я познакомился с несколькими так называемыми двойными агентами.  Некоторые наши пленники — люди, для которых деятельность секретного агента была  только возможностью заработать на кусок хлеба, — легко позволяли убедить себя  «сменить форму» и работать в качестве секретного агента против своих бывших  хозяев. Этот факт — гораздо более распространенный, чем об этом думают, —  убедил меня в том, что действительно важные и опасные задания необходимо  поручать только добровольцам. Совершенно очевидно, что искренний энтузиазм и  готовность рисковать жизнью за правое дело, за честь родины находятся среди  основных слагаемых элементов успеха, который при отсутствии этих двух  побудительных причин становится проблематичным. От наемника, подсчитавшего  стоимость своей шкуры, нельзя ждать нерушимой преданности. Редкие исключения,  которые я знаю, скорее подтверждают это правило, чем опровергают его.

Во время этой  поездки я также узнал, что голландское отделение нашей секретной службы установило  с нашими английскими «коллегами» замечательные отношения по радио и вели  настоящую «радиоигру». Нашим службам удалось овладеть дюжиной  радиопередатчиков, сброшенных на парашютах, и, что особенно ценно, шифрами,  позволяющими читать и кодировать сообщения. С помощью агентов, для которых эти  передатчики и шифры были предназначены, мы установили регулярный диалог с  Англией. По полученным таким образом сведениям была уже обнаружена целая  подпольная сеть сопротивления, состоявшая из нескольких сотен голландцев. В  настоящее время эта организация не проявляла никакой активности, поэтому было  решено отложить аресты в надежде, продолжая нашу игру, достичь более  существенных результатов.

***

Помимо прочих  сведений, пленные агенты сообщили нам, что в английских спецшколах используются  для тренировок в стрельбе бесшумные револьверы. В Германии до сих пор не  производился этот вид оружия, и нам не удавалось получить его образец в  «посылках», попадавших в наши руки. Мне в голову пришла дерзкая мысль: а если  воспользоваться нашей «радиоигрой» и просто попросить прислать один такой  револьвер? Наше голландское отделение сразу же изъявило готовность передать  этот «заказ».

Через две  недели, когда я снова приехал в Гаагу, мне действительно передали образец этого  оружия, револьвер калибра 7.65, несколько примитивной конструкции, что,  возможно, делает его более надежным и менее подверженным капризам механизмом.  Если бы он был только более совершенным! (Получилось, что после получения  радиограммы, посланной от имени агента по кличке Клад, англичане прислали  револьвер (естественно на самолете), а нашим службам удалось перехватить груз,  в котором он находился.) Я немедленно провел испытание, выстрелив прямо в  раскрытое окно нашей голландской конторы, по стае уток, прогуливавшихся вдоль  канала. Я мог засвидетельствовать, что выстрела почти не было слышно — на улице  никто из прохожих даже не повернул голову.

Среди  снаряжения, которое английские самолеты регулярно сбрасывали на территорию  Франции, Бельгии и Голландии для своих агентов и отрядов сопротивления, были и  пистолеты-пулеметы «стэн». Едва увидев это оружие, я был буквально поражен  простотой его конструкции, позволявшей — и это было совершенно очевидно —  быстрое его изготовление и надежную работу. По нашим сведениям, у англичан  имелся «глушитель» и к этому автомату, но они еще держали его в строгом  секрете. Обстоятельство, которое, конечно, только подстегнуло меня, и я решил  попробовать добыть в свое распоряжение это таинственное оружие. Но как что  сделать? На этот раз наша милая система «заказов по радио» не сработала. Или  англичане что-то заподозрили, или они решили придержать секретное оружие в  резерве.

По случаю я  узнал, что один голландский капитан должен вот-вот отправиться в Англию с  другой секретной миссией. Он должен был на небольшой яхте достичь сначала  Швеции, а затем направиться в один из шотландских портов, где ему предстояло  принять почту для английских агентов, работавших в Голландии. По моей просьбе,  ему поручили дополнительно, если будет возможность, попытаться получить от  английских военных и один глушитель для автомата «стэн».

Благодаря этой  уловке я, к своей радости, в конце июля 1943 года уже держал в руках образец  этого устройства, первого из попавших в Германию. Перед моим мысленным взором  пронеслись сцены бесшумного боя, в котором можно было использовать это оружие.  Группа в тылу врага, вооруженная автоматами с глушителями, могла избежать  потерь при непредвиденной встрече с патрулем противника, она не рисковала — при  стрельбе — привлечь внимание других вражеских подразделений, которые могли  прийти на помощь. Я был убежден, что любой солдат диверсионного отряда или  просто армейской разведгруппы должен иметь подобное оружие.

Но руководство  лаборатории вооружений в Берлине было другого мнения. Вернувшись во Фриденталь,  я показал этот глушитель нескольким высокопоставленным офицерам; чтобы придать  демонстрации особо яркий характер, я разыграл маленький спектакль. Пока мы  прогуливались по парку — был уже поздний вечер, — солдат, который шел за нами в  отдалении, выпустил несколько очередей в воздух, опустошив целый магазин. Надо  было видеть удивление ошеломленных офицеров, когда я показал им гильзы,  усеявшие землю. Они выдвинули, однако, множество возражений. Убойная сила им,  видите ли, показалась недостаточной и точность стрельбы вроде бы уменьшалась  при применении глушителя.

Тогда я  предложил им скопировать сам пистолет-пулемет «стэн» — оружие очень простое и в  то же время очень надежное — и поставить его на вооружение немецкой армии. Этот  автомат можно было вывалять в грязи, топтать его ногами и затем снова  использовать, немецкий же аналог не мог вынести подобного обращения. Кроме  того, производство «стэна» требовало только части времени и материалов,  необходимых для изготовления немецкого автомата.

Тогда наши  дорогие бюрократы нашли другие причины, чтобы отклонить мое предложение. На  этот раз они использовали авторитет самого Адольфа Гитлера: фюрер когда-то  сказал, что у немецкого солдата должно быть лучшее оружие из существующих в  мире. Действительно, точность стрельбы «стэна» была несколько хуже, чем у  немецкого автомата. Эти господа забыли только, что автомат или пистолет-пулемет  являются оружием ближнего боя и никакой солдат не использует его для поражения  дальней цели.
« Последнее редактирование: 23 Сентябрь 2011, 12:35:15 от W.Schellenberg »
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #5 : 23 Сентябрь 2011, 12:40:53 »

ВСТРЕЧА  С КАНАРИСОМ


Однажды ко мне  обратился лейтенант штурмовой дивизии «Бранденбург» Адриан фон Фолкерсам. Этот  потомок старинного балтийского рода был прекрасным солдатом и уже в 1941 году  доказал это, получив Железный крест за дерзкий прорыв на Восточном фронте. Мой  гость рассказал о недовольстве, которое царит среди ветеранов «Бранденбурга».  Уже давно, объяснил он мне, дивизия не выполняла никаких специальных задач.  Напротив, она все чаще становилась пожарной командой и была вынуждена вести бои  там, где могло справиться любое другое армейское соединение. Понесенные во  время этих боев потери были очень высокими и, что особенно важно, практически  невосполнимыми — ведь дивизия была сформирована почти только из людей,  владеющих иностранными языками и готовых добровольно пойти на любую  «специальную» операцию. После такого вступления он перешел к основной цели  своего визита: сам он, как и другие офицеры его батальона, случайно услышал о  новом подразделении, к формированию которого я приступил, и они были бы  счастливы вступить в него. Они хотели узнать, не помогу ли я им в этом. Фон  Фолкерсам с первого взгляда произвел на меня приятное впечатление, и я пообещал  ему использовать для этой цели все мои возможности.

Это обещание  вскоре привело меня к моей первой, и единственной, встрече с адмиралом  Канарисом, шефом абвера. Я случайно узнал, что д-р Кальтенбруннер, в то время  шеф службы безопасности и мой непосредственный начальник, и руководитель  политической разведки Шелленберг собирались встретиться с Канарисом для  обсуждения более тесной координации действий абвера и секретных служб СС. Я  попросил разрешения присутствовать на этой встрече и заручился их поддержкой в  моей попытке вырвать у адмирала разрешение на переход одиннадцати офицеров  «Бранденбурга» в мое подразделение.

Нас проводили в  скупо освещенный кабинет, где мы расположились в глубоких креслах. Любопытный  факт: несмотря на свою прекрасную память на лица, я сейчас не могу точно  вспомнить лицо адмирала Канариса. Я помню только человека среднего роста,  массивного, с лысым черепом, одетого в морскую форму. От его лица в памяти  остались лишь бесцветные глаза, бесстрастный взгляд которых непрерывно  перебегал с одного собеседника на другого или же застывал, иногда на несколько  минут, на какой-то воображаемой точке на стене.

Но мне никогда  не забыть адмирала Канариса как моего противника, если не сказать — врага. Вот  человек, который в совершенстве овладел искусством оставаться неуязвимым. Его  можно было сравнить с медузой; палец легко погружается в желеобразную массу, но  потом ее форма полностью восстанавливается, как будто ничего не случилось. С  замечательной ловкостью Канарис пытался нам помешать, разнообразными  искусственными препятствиями стараясь свести на нет наши планы, которые ему не  нравились.

Однако когда  надо было, я тоже умел быть упрямым. На этом пункте нашего визита дело  застопорилось. Целых три часа мы пытались различными ухищрениями добиться его  согласия на перевод одиннадцати его офицеров к нам. Постоянно Канарис находил,  я бы даже сказал сильнее — изобретал все новые причины, для отказа. Как только  мы находили аргументы против одних его возражений, он тут же выдвигал другие.

Наконец он все  же разрешил переход одиннадцати офицеров дивизии «Бранденбург» в мое  подразделение. Я облегченно вздохнул и покинул кабинет, стараясь не очень  выказывать мой триумф и не чувствовать себя победителем после ожесточенного  боя. Но в момент, когда его начальник штаба уже готов был подписать необходимые  бумаги, адмирал, к нашему удивлению, нашел дополнительные возражения и в конце  концов перенес свое решение на «потом», то есть на совершенно неопределенное  время, а может быть, на «никогда». Перед этим последним проявлением его злой  воли я предпочел временно отступить; с меня было достаточно. И только через  несколько месяцев, в ноябре 1943 года, мне удалось окольными путями достичь  успеха в этом деле.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #6 : 23 Сентябрь 2011, 12:43:44 »

РОЖДЕНИЕ  ГРАНДИОЗНОГО ПЛАНА И ЕГО ПОХОРОНЫ


В то время я  также установил отношения с «Организацией Курфюрста» — под этим кодовым  названием скрывалась разведслужба Люфтваффе. Очень быстро я понял, что они  работают почти образцово и очень эффективно. Наш первый же контакт дал толчок  рождению все более тесного и плодотворного сотрудничества. Архивные службы этой  организации обладали ошеломляющим количеством сведений, практически по всем  странам, которые могли нас интересовать. В частности, у них имелись  аэрофотоснимки обширных пространств на восток до Волги, на юго-восток до  Аральского моря, на юг до Месопотамии и Суэцкого канала. К сожалению, все эти  фотографии относились к 1940 — 1941 годам, то есть были еще тех времен, когда  Люфтваффе господствовала в воздухе на всех фронтах.

В этих обширных  архивах я также нашел богатую документацию о промышленном потенциале наших  противников. Углубляясь в свои новые обязанности, я уже ознакомился с  разведданными, касающимися военной промышленности Советского Союза, собранными  в рамках подготовки операции «Ульм». Но только получив доступ к картотекам  архива Люфтваффе, я начал понимать, как мало мы до тех пор знали и какую  гигантскую задачу поставило передо мной руководство.

Мы знали, что  русские перевезли большинство своих важнейших военных заводов на восток и  перепрофилировали находившиеся там предприятия. За Уралом появился промышленный  район, превышающий по площади территорию рейха в то время. Поскольку Люфтваффе  могла совершить лишь ограниченное число разведывательных полетов над этими  районами, нам пришлось искать другие источники информации. Мы собрали и  систематизировали тысячи показаний советских военнопленных, которые дополнили  сведениями, полученными от некоторых фирм, особенно немецких и французских,  выполнявших в свое время работы в этих регионах. Таким образом мы вскоре могли  нарисовать достаточно детальную картину промышленной структуры в этом  индустриальном конгломерате. И тоща я воочию увидел, какой объем  подготовительной работы нам еще предстояло выполнить, перед тем как приступить  к диверсионным операциям, имевшим бы разумные шансы на успех.

Совершенно  очевидно: невозможно разрушить как авиационными налетами, так и диверсионными  актами все заводы, разбросанные на такой обширной территории. Мы должны были  прежде всего выделить «нервные центры». Каждый индустриальный район, особенно  если он построен всего за несколько лет по какому-то официальному, единому и  строго выполняемому плану, неизбежно имеет слабые места. В этом конкретном  случае ахиллесовой пятой были электростанции, строительство которых предусмотрено  тем же общим планом, что и возведение заводов. Русские инженеры буквально  вытащили их из земли. Как и везде, они удовлетворяли максимальные потребности в  электроэнергии, но из-за быстрого развития региона не существовало никакой  резервной системы электроснабжения. Значительное снижение выработки  электроэнергии на электростанциях должно было привести к пропорциональному  снижению производства. С другой стороны, системы связи, сети также могли быть  слабым звеном, если их временный вывод из строя привел бы к перерыву в работе  заводов.

Мы ориентировали  нашу подготовку в этом направлении. С помощью специалистов Люфтваффе, которые  тоже очень заинтересовались нашим проектом, мы сконцентрировали наши усилия на  этих двух целях и вскоре могли с удовлетворением констатировать, что дело  быстро продвигается вперед. К сожалению, наша систематическая, целенаправленная  подготовка была внезапно прервана, и на многие месяцы, по приказу,  преследовавшему, естественно, благие цели, но плохо продуманному, который был  спущен с «высоких сфер». Вот что произошло: один из чиновников министерства  вооружений направил Гиммлеру меморандум по поводу гигантских доменных печей  Магнитогорска, на Урале. Импульсивный, как всегда, Гиммлер сразу же издает  приказ: «Специальной группе „Фриденталь“ немедленно подготовить диверсионную  операцию против доменных печей Магнитогорска с целью их полного разрушения.  Командиру „Специальной группы“ докладывать мне ежемесячно о ходе подготовки и  представить мне, как только будет возможно, вероятную дату начала операции».  Этот приказ я нашел однажды утром на столе своего кабинета.

После  консультаций с многими экспертами мы пришли к следующим двум выводам: первый —  о самом Магнитогорске и об окружающих его промышленных районах у нас нет  никакой достоверной, документированной информации. Поэтому нам будет необходимо  в первую очередь провести необходимую разведку, что потребует месяцев и месяцев  напряженной работы. Второй — нам есть над чем поломать голову: совершенно  непонятно, как «бедные диверсанты» смогут доставить такое огромное, необходимое  для этой цели количество взрывчатки так близко к объектам диверсии, которые к  тому же тщательно охраняются.

Немедленное  проведение операции выглядело совершенно нереальным. Но каким образом довести  эту информацию до рейхсфюрера? Когда по своей наивности я хотел просто послать  в адрес этих «высоких сфер» объективное и подробно аргументированное объяснение  непреодолимых препятствий, с которыми мы столкнулись, надо мной просто  посмеялись. Шелленберг прочитал мне настоящую лекцию по методике действий в  подобной ситуации: по его словам, прежде всего следовало продемонстрировать  крайний энтузиазм по поводу любого проекта, даже самого бессмысленного,  исходящего от начальства, и постоянно говорить, что подготовка идет ускоренными  темпами. И только позднее можно постепенно начинать приоткрывать истинное  положение дел, но все еще по каплям. Чтобы оставаться хозяином положения в этих  играх, необходимо научиться хоронить подобные проекты так, чтобы сам их автор о  них больше не вспоминал. Тогда высокое начальство будет считать вас идеальным  исполнителем, достойным их доверия и поддержки.

Так и произошло.  Мы потратили почти полтора года, чтобы похоронить эту грандиозную, но  совершенно бессмысленную и невыполнимую идею.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #7 : 23 Сентябрь 2011, 12:45:38 »

В  СТАВКЕ ФЮРЕРА


26 июля 1943  года я завтракал в отеле «Эден», расположенном в центре Берлина, со своим  старым другом, в то время профессором Венского университета. После превосходной  трапезы мы с чашечками кофе в руках — или, скорее, того неопределенного  напитка, который должен был играть роль кофе, — сидели в холле, болтали,  вспоминали Вену и общих знакомых. Это короткое бегство в гражданскую жизнь (я  даже был не в военной форме) давало мне ощущение отдыха, разрядки. Однако с  течением времени какое-то странное, неясное чувство тревоги и беспокойства  охватывало меня. Хотя я заранее предупредил телефониста гостиницы, где меня  можно найти, тревога не проходила.

Наконец, не в  силах больше терпеть, я позвонил в свою контору. Оказалось, моя секретарша уже  сбилась с ног в поисках меня. Почти два часа меня искали везде, где только  можно.

— Шеф, вас  вызывают в ставку фюрера! — возбужденно прокричала она в трубку. — До  семнадцати часов самолет будет ждать вас на аэродроме Темпельхоф.

Я понимал весь  этот ажиотаж — ведь до сих пор меня никогда не вызывали в ставку. Скрывая,  насколько можно, волнение, охватившее меня, я только сказал:

— Передайте  Радлю, пусть немедленно идет ко мне в комнату, уложит мою форму и туалетные  принадлежности в чемодан и привезет все на аэродром. Я туда отправляюсь прямо  сейчас. Вы не знаете, о чем может идти речь?

— Нет, шеф. Мы  ничего не знаем.

Я торопливо  попрощался со своим другом, который был явно взволнован, узнав, что меня  вызвали в ставку, и прыгнул в такси. По дороге я пытался догадаться о причине  столь неожиданного вызова. Может, речь пойдет об операции «Француз» (диверсии  на иранских железных дорогах)? Или о проекте «Ульм» (нападение на военные  заводы Урала)? Все возможно, хотя я плохо представлял, как мое присутствие в  ставке фюрера могло ускорить подготовку к этим операциям. «Ну что ж, — сказал я  себе, — поживем — увидим!»

На аэродроме  Радль, мой адъютант, уже ждал меня с чемоданом и портфелем. Я быстро  переоделся. Радль рассказал мне последние новости. По радио только что объявили  о смене режима в Италии, но ни я, ни он не видели никакой связи между этим  событием и моим вызовом в ставку.

Когда мы  направились к летному полю, я увидел, что винты «Юнкерса-52» начали медленно  вращаться. «Какой комфорт, — успел подумать я, — этот огромный самолет для меня  одного!» В последний момент я вспомнил, что забыл сказать главное.

— Надо, чтобы я  мог с вами связаться в любой момент! — крикнул я Радлю. — Как только я узнаю, о  чем идет речь, я вам позвоню. Две роты пусть находятся в полной боевой  готовности! Это главное!

Самолет взлетел,  развернулся и начал набирать высоту. Я снова принялся гадать. Что меня ждет в  ставке фюрера? С кем я встречусь? Чем больше я размышлял, тем меньше понимал. В  конце концов я прекратил попытки разрешить эту загадку и принялся рассматривать  самолет, в котором был единственным пассажиром. Прямо перед своим креслом я  обнаружил небольшой шкафчик с напитками. Набравшись наглости, я через  приоткрытую дверь спросил у летчиков, имеет ли право пассажир пользоваться его  содержимым. Двух рюмок коньяка оказалось достаточно, чтобы успокоить мои нервы,  и я смог с высоты полюбоваться живописными видами земли, над которой мы  пролетали.

Вскоре мы  пересекли Одер, и под нами поплыла зеленая шахматная доска Новых территорий в  чередовании лесов и полей. Мне любопытно было, где мы приземлимся, — ведь до  сих пор я не знал о ставке фюрера, как и большинство смертных, больше того, что  она расположена в Восточной Пруссии и носит кодовое название «Волчье логово». К  счастью, мой адъютант позаботился обо всем и положил в мой портфель карту  Германии, по которой я мог проследить наш маршрут. Через полтора часа после  взлета с берлинского аэродрома мы пролетели, на высоте километра, над городом  Шнейдемюль, затем пилот, в кабину которого я к тому времени перебрался, показал  мне пальцем внизу зеркало большого озера и перекресток железных дорог Варшава —  Данциг и Инстенбург — Познань. Железнодорожные пути выделялись на земле с  ясностью геометрического чертежа, и я подумал, какую прекрасную цель  представляет этот перекресток железных дорог для авиации противника. Через  секунду эта мысль разозлила меня. Я переживаю прекрасный час, мощный самолет  несет меня в волшебно сияющем небе над прекрасной страной, а я не могу забыть хотя  бы на минуту об этой проклятой войне!

За нашей спиной  солнце все больше клонилось к горизонту. Постепенно самолет снизился до высоты  300 метров. Пейзаж внизу начал меняться, превращаясь в плоскую равнину,  перерезанную многочисленными речушками и испещренную пятнами озер. Я бросил  взгляд на карту и понял, что, пролетев почти 500 километров, мы оказались над  Мазурскими болотами. В этих местах, под Танненбергом, в начале первой мировой  войны старый Гинденбург нанес жестокое поражение русским войскам. С радостью и  гордостью я подумал, что сегодня фронт находится далеко на востоке, где-то под  Смоленском, за сотни километров от границ Германии.
« Последнее редактирование: 23 Сентябрь 2011, 15:22:49 от W.Schellenberg »
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #8 : 23 Сентябрь 2011, 15:24:31 »

Самолет начал  снижаться по широкой спирали. В неясном свете сумерек я различил на берегу  озера большой аэродром. «Юнкере» еще опустился, коснулся колесами земли и,  пробежав по бетонной дорожке посадочной полосы, остановился. Перед бараком,  маскировавшим здание аэродромных служб, меня ждал «мерседес».

— Капитан  Скорцени? — осведомился унтер-офицер. — У меня приказ немедленно доставить вас  в ставку.

По прекрасной  дороге, проложенной через лес, мы вскоре достигли первого пояса безопасности —  охраняемого шлагбаума. Унтер-офицер передал мне пропуск, который я должен был  предъявить вместе с личными документами офицеру поста. Он записал мое имя в  журнал, я расписался, шлагбаум поднялся, и мы снова поехали. Теперь дорога  стала немного уже. Мы пересекли березовый лес, переехали через железнодорожные  пути и достигли второго поста. Снова проверка документов. Я вышел из машины, офицер  опять записал мое имя, потом попросил подождать и стал звонить по телефону.  Положив трубку, он спросил, знаю ли я, кто меня вызывает. Я, естественно,  чувствуя себя неловко, ответил, что не имею ни малейшего понятия.

— Вас вызвал  Главный штаб ставки фюрера, которая расположена в Чайном домике, — сказал тогда  он мне, явно находясь под впечатлением того, что услышал с другого конца  провода от своего собеседника.

Я же не знал,  что и подумать. Даже это уточнение ничего мне не говорило. Какого черта мне  делать в Главном штабе фюрера? Озадаченный и изрядно заинтригованный, я снова  сел в машину.

Через несколько  метров мы проехали нечто вроде портала — единственного входа на обширную  территорию, окруженную высоким забором из колючей проволоки. Можно было  подумать, что мы оказались в старинном парке, обустроенном с большим вкусом, с  березовыми рощами, прорезанными капризно переплетающимися тропинками. Вскоре я  смог различить несколько строений, на первый взгляд расположенных без всякого  порядка. На крышах некоторых строений росла трава и даже небольшие деревца. Над  другими зданиями и над подъездными дорогами была натянута маскировочная сеть,  скрывавшая ставку от вражеской авиации. С воздуха местность должна была  казаться, вероятно, заросшей лесом и необитаемой.

Совсем стемнело,  когда мы наконец остановились перед Чайным домиком. Это было простое деревянное  одноэтажное строение, состоящее из двух крыльев, соединенных чем-то вроде  закрытого перехода. Позднее я узнал, что левое крыло занимала столовая, где  фельдмаршал Кейтель, начальник Генерального штаба вермахта, обедал в окружении  своих ближайших сотрудников. Собственно Чайный домик находился в правом крыле  здания. Я вошел в просторный вестибюль, меблированный удобными креслами и  несколькими столами. Пол был застелен толстым ковром. Меня встретил капитан СС  и представил пяти другим офицерам — подполковнику и майору сухопутных войск,  двум подполковникам Люфтваффе и майору СС. Вероятно, ждали только меня,  поскольку сразу после представления капитан вышел, чтобы через минуту  вернуться.

— Господа, —  объявил он, — я провожу вас к фюреру. Каждый из вас коротко изложит свою  военную биографию. Затем фюрер, возможно, задаст вам несколько вопросов.  Следуйте за мной…

Сначала мне  показалось, что я плохо понял. Потом безотчетный страх почти парализовал мои  ноги. Через несколько мгновений я должен был, в первый раз в моей жизни,  предстать перед Адольфом Гитлером, фюрером Великой Германии и Главнокомандующим  вооруженными силами рейха! Вот уж, действительно сюрприз из сюрпризов! «В  волнении я, наверное, наделаю непростительных ошибок и буду вести себя как  последний дурак! Только бы все прошло нормально», — думал я, следуя за другими  офицерами. Мы прошли метров сто, прежде чем я начал соображать, в каком  направлении мы идем.

Мы вошли в  другое здание, тоже деревянное, и оказались в просторном вестибюле, похожем на  тот, что был в Чайном домике. Я успел лишь заметить светильники, рассеивающие  мягкий свет, и на противоположной стене небольшую картину в скромной раме —  «Фиалка» Дюрера. Затем наш провожатый распахнул одну из дверей, и мы прошли в  большую комнату, размером примерно шесть на девять метров. Справа от меня была  стена с множеством окон, закрытых простыми занавесами. На середине стоял  массивный стол, покрытый картами. Перед монументальным камином, занимавшим  почти всю левую стену, находился маленький столик и вокруг четыре или пять  кресел. В глубине — свободное пространство, на котором и остановилась наша  группа. Как самый младший по званию, я занял место на левом фланге ряда. На  бюро, расположенном между двумя окнами, я заметил безукоризненный частокол  остро заточенных карандашей. «Именно здесь вырабатываются величайшие решения  нашей эпохи», — успел только подумать я, как прямо перед нами распахнулась  дверь.

В едином порыве  мы застыли, головы повернулись в сторону двери. И вот я переживаю незабываемое  мгновение: появляется человек, который больше, чем любой другой государственный  деятель, решительно повернул судьбу Германии, мой господин, которому я  безраздельно предан уже много лет и которому я абсолютно доверяю. Какое  странное ощущение солдата, внезапно представшего перед своим главнокомандующим!  (Я полагаю, что в тот момент, когда я пишу эти строки, более поздние чувства  смешиваются с теми менее точными и менее связными, что мой мозг смог  зарегистрировать в тот миг.) Подойдя размеренным шагом, фюрер приветствовал  нас, вскинув руку тем характерным жестом, который мы так хорошо знали по  газетным фотографиям. Одет он был очень просто: мундир офицера вермахта без  знаков различия, белая сорочка и черный галстук. На левой стороне мундира я  различил Железный крест первого класса — награду Великой войны — и черную  нашивку за ранение.

Пока капитан СС  представлял офицеров на другом краю нашего строя, я не мог рассмотреть фюрера  так хорошо, как того желал. Нужно было сдерживать себя, чтобы не сделать шаг  вперед, ибо я не хотел упустить из вида малейший его жест. Сначала я только  слышал его деловой голос, задававший короткие вопросы. Особенный тембр этого голоса  был мне уже хорошо знаком из радиопередач. Но я с удивлением обнаружил в нем  мягкую и немного протяжную интонацию, которая придавала некий шарм его  австрийскому акценту. Какой странный каприз человеческой природы, подумал я.  Этот человек, которого слушают миллионы, который хотел бы олицетворять собой в  глазах общества идеал прусского духа, не может скрыть своего происхождения,  хотя давно уже и не живет на родине! Сохранил ли он в себе что-нибудь от  миролюбивой приветливости австрийцев? Остался ли он подвержен зову сердца?  Затем я опомнился: «Господи, что за неуместные вопросы, совершенно праздные  мысли в такой момент!»
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #9 : 23 Сентябрь 2011, 15:26:12 »

Другие офицеры  уже кратко представились. Теперь Адольф Гитлер стоял передо мной. Когда он  протянул мне руку, я сконцентрировался на единственной мысли:

«Только без  чрезмерной угодливости!» Несмотря на волнение, мне удалось кивнуть головой  почти идеально с точки зрения военной этики, то есть коротко и сухо. Затем я  кратко сообщил место рождения, где учился, этапы моей жизни офицера резерва и  мое настоящее положение. Пока я говорил, фюрер смотрел мне прямо в глаза своим  знаменитым взглядом, наполненным непреодолимой силой.

Затем Адольф  Гитлер отступил на шаг и резко задал первый вопрос:

— Кто из вас  знает Италию? Я один ответил утвердительно:

— Я два раза был  в Италии перед войной, мой фюрер. Я проехал на мотоцикле до Неаполя.

Сразу же  последовал второй вопрос, опять ко всем нам:

— Что вы думаете  об Италии? С растерянным видом, поколебавшись, офицеры начали отвечать, с  трудом подбирая слова:

— Италия..,  партнер по Оси.., наш союзник.., подписала антикоминтерновский пакт… Наконец  моя очередь.

— Я австриец,  мой фюрер, — сказал я просто. Я действительно считал этот ответ достаточным,  чтобы выразить мою точку зрения. Всякий истинный австриец глубоко переживает  потерю Южного Тироля, самого прекрасного района, который у нас когда-либо был.

Гитлер долго и  задумчиво (по крайней мере мне так показалось) на меня смотрел, потом сказал:

— Все могут  идти. А вы, капитан Скорцени, останьтесь. Я хочу с вами поговорить.

И вот мы одни.  Фюрер по-прежнему стоял передо мной. Роста он был ниже среднего, плечи немного  сутулились. Когда он со мной говорил, он был весь в движении. Жесты его были  короткими и сдержанными, но, однако, они имели огромную убеждающую силу.

— У меня для вас  есть задание чрезвычайной важности, — начал он. — Муссолини, мой друг и наш  верный соратник по борьбе, был вчера предан своим королем и арестован своими  собственными соотечественниками. Я не могу, я не хочу бросить в момент самой  большой опасности величайшего из всех итальянцев. Для меня дуче олицетворяет  последнего римского Цезаря. Италия или, скорее, ее новое правительство,  несомненно, перейдет в лагерь противника. Но я не отступлю от своего слова;  надо, чтобы Муссолини был спасен, и как можно быстрее. Если мы не вмешаемся,  они сдадут его союзникам. Я поручаю вам эту миссию, счастливое окончание  которой будет иметь неоценимое значение для будущих военных операций на  фронтах. Если вы, как я вам говорю, не остановитесь перед любым препятствием,  не испугаетесь любого риска, чтобы достигнуть цели, вы добьетесь ее!

Он замолчал,  чтобы совладать с волнением, которое выдавал его дрожащий голос.

— Еще один  важный пункт, — продолжал он. — Вы должны сохранять чрезвычайную секретность.  Кроме вас только еще пять человек будут знать об этой операции. Вы будете  действовать под видом офицера Люфтваффе и поступаете в подчинение генерала Штудента.  Я его уже ввел в курс дела. Впрочем, вы сейчас с ним встретитесь. Он ознакомит  вас с некоторыми деталями. Вам придется самому собрать необходимую информацию.  Что касается командования наших войск в Италии и германского посольства, не  надо ставить их в известность. Они не владеют положением и своими действиями  могут только все испортить. Я повторяю, вы отвечаете за абсолютную секретность  операции. Я надеюсь, что скоро вы сможете мне сообщить хорошие новости. Желаю  вам удачи!

Чем больше фюрер  говорил, тем больше росла во мне уверенность. Его слова казались мне столь  убедительными, что в тот момент у меня не возникло ни капли сомнения в  благополучном исходе дела. В то же время в его голосе дрожали нотки такой  теплоты, такого волнения, особенно когда он говорил о непоколебимой верности  своему итальянскому другу, что я был буквально потрясен.

— Я все  прекрасно понял, мой фюрер, и сделаю все, что в моих силах:, — только и смог я  ответить.

Энергичное  рукопожатие обозначило конец нашей беседы. За эти несколько минут, которые мне,  однако, показались очень долгими, взгляд фюрера непрерывно буравил мои глаза.  Даже когда, развернувшись, я направился к двери, то чувствовал его взгляд на  своей спине. Пересекая порог, я еще раз вскинул руку в приветствии, что позволило  мне убедиться, что я не ошибся: он не отводил от меня взгляда до последнего  момента.

За дверью меня  ждал адъютант. Пока он вел меня к Чайному домику, я думал о том великом  событии, которое я только что пережил. Я пытался вспомнить цвет глаз фюрера. Серые?  Карие? Серо-карие? Странно, но я не мог точно вспомнить. А ведь мне казалось, я  еще ощущал его взгляд на себе. Взгляд невыносимой силы, почти как у  гипнотизера. Я заметил, что выражение его глаз за все время разговора почти не  менялось; думаю, этот человек полностью владел собой и прекрасно мог  контролировать свои эмоции. С другой стороны, он буквально излучал ту огромную  энергию, которая сконцентрирована в нем, это видно с первого взгляда.

В вестибюле  Чайного домика я закурил сигарету и жадно затянулся. Только когда ординарец  осведомился о моих «желаниях», я почувствовал, что ужасно голоден. Я заказал  чашку кофе и еще «чего-нибудь». Через одну или две минуты мне уже принесли  плотный ужин. Но едва я успел снять портупею и поднести чашку ко рту, как ординарец  вернулся.

— Генерал  Штудент ожидает вас в соседней комнате, господин капитан.

Дверь открыли, я  вошел в небольшой кабинет и представился генералу, полноватому человеку с  жизнерадостным выражением лица. Глубокий шрам пересекал лоб, напоминая о  тяжелом ранении, полученном в 1940 году под Роттердамом, где он командовал  аэромобильной дивизией. Я сообщил, что фюрер только что объяснил в общих чертах  мою задачу. Генерал не успел ответить, как в дверь постучали и — еще один  сюрприз, но, как оказалось, не последний в этот день, — в комнату вошел  Гиммлер, шеф СС. Он, наверное, хорошо знал генерала, поскольку они обменялись  дружеским приветствием, пока я ждал, когда меня представят. Короткое  рукопожатие — и рейхсфюрер СС предлагает нам сесть.

Самое заметное  на лице Гиммлера — его старомодное пенсне. Выражение его неподвижного лица не  выдает ни одной мысли, которые рождаются в мозгу этого всесильного человека. Он  вежливо улыбнулся нам и стал обрисовывать политическую ситуацию в Италии. Так  же как и Гитлер, он не верил, что правительство Бадольо останется в лагере Оси.  Анализируя события, которые привели к падению Муссолини, Гиммлер перечислил  несколько имен, ни одно из которых я не знал, — офицеров, политических  деятелей, аристократов. Одних он называл предателями, других — колеблющимися,  третьих — верными друзьями. Когда я достал бумагу и ручку, чтобы сделать  некоторые пометки, он с внезапным раздражением, почти с бешенством меня  остановил:

— Вы с ума  сошли, честное слово! Это должно остаться в строжайшей тайне, запомните все  так, черт возьми!

Конечно, я  немедленно убрал ручку. Хорошенькое начало, подумал я. Если мне повезет, то в  суматохе этого дня дай Бог смогу запомнить пять или шесть имен из сотни,  упомянутых им. Тем хуже — посмотрим, что будет дальше.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #10 : 23 Сентябрь 2011, 15:30:56 »

— Измена Италии  не вызывает сомнений, — говорил между тем Гиммлер. — Единственный вопрос —  когда это произойдет. Возможно, уже завтра. Итальянские эмиссары уже ведут в  Португалии закулисные переговоры с союзниками.

И снова он сыпал  именами, названиями. Затем поменял тему и стал обсуждать с генералом Штудентом  некоторые вопросы, которые меня не касались. Вспомнив, что мои товарищи в  Берлине должны с нетерпением ждать от меня вестей, я попросил разрешения отойти  позвонить. Пока я в коридоре ждал связи, решил закурить и вытащил сигарету. В  этот момент из комнаты вышел Гиммлер и накинулся на меня:

— Опять эти  проклятые сигареты! Вы разве не можете хотя бы несколько часов не курить? Я уже  вижу, вы не тот человек, который нужен для этой миссии! — Он бросил на меня  последний испепеляющий взгляд и удалился.

Вот это дела!  Второй раз за вечер он набрасывается на меня. Видно, я не очень-то понравился  господину Гиммлеру. Может, следует считать себя уже отстраненным от проведения  операции, порученной мне Гитлером? Раздавив сигарету каблуком сапога, я,  немного ошеломленный, думал, что же мне делать дальше. К счастью, на помощь  пришел адъютант фюрера, он все слышал.

— Все не так  страшно, — сказал он. — Рейхсфюрер распекает всех подряд, а через несколько  минут он уже и не помнит. Он, очевидно, сейчас взвинчен чем-нибудь, а когда он  в этом состоянии, никогда не знаешь, как себя с ним вести. Идите спокойно к  генералу Штуденту и обговорите с ним свои дальнейшие действия.

Я последовал его  совету и вернулся в кабинет. За несколько минут все было решено: утром я  вылетаю с генералом в Рим. Официально я буду его адъютантом. В это же время  полсотни бойцов моего ударного отряда вылетят с берлинского аэродрома на юг  Франции, а оттуда отправятся в Рим с частями первой аэромобильной дивизии,  которая должна прибыть на Итальянский фронт.

— Остальное  решим на месте, — подытожил нашу встречу генерал. — Надеюсь, что наше  сотрудничество принесет хорошие результаты. До завтра.

Сначала  телефонный звонок. У аппарата лейтенант Редль.

— Что  происходит? — кричит он возбужденно. — Мы с нетерпением ждем вестей от вас!..

— Нам поручена  важная операция. Отправление завтра утром. Я не могу объяснить подробнее по  телефону. Я должен еще подумать, свяжусь с вами позже. А сейчас мой первый  приказ: в эту ночь чтобы никто не спал! Все автомашины должны быть готовы к  отправлению, надо будет перевезти кое-какое снаряжение. Я беру с собой  пятьдесят человек, только самых лучших, особенно тех, кто знает итальянский  язык. Сейчас составлю список, вы сделайте такой же со своей стороны, потом  сравним. Приготовьте колониальное обмундирование для всех и сухие пайки для  парашютистов. Все должно быть готово к пяти часам утра. Как только приму  решение, сообщу.

В Чайном домике  я попросил дежурного офицера предоставить мне кабинет и прислать секретаршу,  которая будет немедленно передавать мои приказы моему отряду. Эти требования  были немедленно выполнены. С чашкой крепкого черного кофе в руках — я был  слишком взволнован, чтобы есть, — я попытался спокойно обдумать положение.  Какое оружие, какое снаряжение, сколько взрывчатки необходимо взять для  пятидесяти человек? Рассмотрев подробно каждый пункт, я составил длинный  список. Мой небольшой отряд должен обладать максимальной огневой мощью при  минимальном весе груза. Возможно, нам придется десантироваться с самолетов. Я  предусмотрел по два пулемета на группу из девяти человек, остальные солдаты  группы будут вооружены автоматами. Конечно, гранаты, но не с длинными ручками,  а маленькие, так называемые лимонки, которые можно положить в карманы. Кроме  того, мы возьмем с собой взрывчатку — килограммов тридцать будет, наверное,  достаточно, — мы возьмем английскую взрывчатку, привезенную из Голландии, она  превосходит по качеству немецкую. Плюс различные детонаторы и взрыватели, в том  числе и замедленного действия. Необходимы каски колониального варианта, белье,  продовольствие на неделю и сухие пайки на три дня пути. Я немедленно передал  этот первый список в Берлин, затем я начал выбирать из своих людей тех, кто  любой ценой должен принять участие в операции. Вскоре список был готов. Я  вызвал на связь Берлин. Ответил Радль.

— Мы здесь все в  мыле, — начал жаловаться он. — Каким образом вы хотите, чтобы мы успели к трем  часам утра? Ваш список слишком велик…

Я его решительно  оборвал:

— Это еще не  все. Я отправляю вам дополнительный перечень. Я тоже тут не загораю. Я только  что говорил с самим фюрером и с рейхсфюрером СС. — Я почувствовал, что это  сообщение заставило его прикусить язык, и добавил:

— Сам фюрер  поручил мне проведение этой операции. Хорошо, теперь сравним наши варианты  кандидатов в отряд.

За исключением  одного или двух человек, мы назвали одни и те же фамилии.

— Тут настоящий  бунт, — сказал мне Радль, — все без исключения хотят участвовать в операции.  Никто не хочет отстать.

— Сообщите всем  немедленно имена отобранных, это успокоит и тех и других. И не теряйте времени.  Заканчивайте подготовку.

Я положил трубку  и спросил себя, что я еще мог забыть. Ах да! Мне нужны еще радиостанции и  особенно — надежная радиотелефонная связь. Значит, необходимо оставить человека  в Берлине для связи, получить шифры, по крайней мере на месяц, установить  несколько сеансов для связи, чем больше, тем лучше, как днем, так и ночью. Я  отправил еще одну телеграмму. Наши сообщения передавались под грифом  «Совершенно секретно! Дело особой государственной важности». Мы должны были  соблюдать очень большую осторожность. Если бы итальянцы или их секретные службы  узнали о наших планах, все наши усилия оказались бы напрасными.

Но это был еще  не конец. Постоянно на ум приходили новые детали: необходимо взять трассирующие  пули, на случай если придется вести бой ночью, ракетницы, медикаменты для  больных и раненых, а также одного или двух фельдшеров. Может быть, нам  понадобится и гражданская одежда для офицеров. Таким образом, список постоянно  пополнялся, и я много раз звонил в свою штаб-квартиру в Берлине, где царила  атмосфера лихорадочной активности.

Только к трем  часам утра я смог подумать об отдыхе. Ординарец проводил меня в подвальное  помещение, которое служило бомбоубежищем. С двух сторон центрального коридора  тянулись ряды помещений в виде ниш, похожие на каюты парохода. Хотя кровать  была удобна, я не смог заснуть. В этом подвале я чувствовал себя неуютно, и шум  вентиляторов действовал на нервы. Но по крайней мере я мог спокойно подумать.  Первый раз за день я в полном объеме оценил трудности, которые мне предстояло  преодолеть. Во-первых, необходимо было обнаружить местопребывание дуче. Но,  допустим, мы успешно разрешили первую проблему, — что делать дальше? Без  сомнения, Муссолини содержится в надежном месте и строго охраняется. Будем ли  мы вынуждены штурмовать крепость или тюрьму? Это второе. Мое перевозбужденное  воображение уже рисовало разные яркие картины; я ворочался на постели, пытаясь  отогнать эти мысли, но они возвращались снова и снова. Неужели мне поручили  миссию, которая приведет меня прямо в рай (или в ад)? Как бы то ни было, это  возможность показать, на что я способен — не бежать от риска или в крайнем  случае достойно покинуть сей прекрасный мир.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #11 : 23 Сентябрь 2011, 15:33:23 »

Внезапно мне  пришла мысль, что я еще и отец семейства. А я ввязался в серьезную авантюру,  даже не подумав о завещании. Я включил свет и занес на бумагу свою «последнюю  волю». Затем, поняв, что уснуть все равно не смогу — к тому же было уже почти  шесть часов, — я вышел, все еще в пижаме, из своей «каюты» и спросил у  ординарца — эти бедняги, кажется никогда не спят, — где я могу принять душ.  Добрый шотландский контрастный душ — то ледяная вода, то почти кипяток — унес  все мои заботы. Без пятнадцати семь я уже сидел за завтраком в Чайном домике.  Теперь во мне проснулся зверский аппетит, ординарец сновал как челнок между  кухней и обеденным залом за блюдами, которые я заказывал. За окнами влажные от  росы поля начинали куриться под первыми лучами восходящего солнца.

Наконец, утолив  голод, я взял свой портфель, составлявший теперь весь мой багаж, и прыгнул в  автомобиль, заказанный накануне, чтобы ехать на аэродром. Там я должен был  встретиться с генералом Штудентом. Телеграмма, только что полученная мной,  подтвердила отправление моих пятидесяти человек. Аэродром, с которого мы должны  были улетать, был другой, не тот, на который я прилетел. Он находился почти на  вершине высокого холма — прекрасная цель для вражеской авиации. Удивительно, но  он еще ни разу не подвергался нападению. Генерал прибыл через несколько минут.  «Хейнкель-111» — самолет более быстрый, чем старый добрый «Юнкере», на котором  я прилетел, — стоял уже готовый к полету. Генерал Штудент представил меня  своему личному пилоту, капитану Герлаху. Затем меня втиснули в летный  комбинезон, который оказался немного мал, и увенчали голову пилоткой офицера  Люфтваффе. Погода стояла прекрасная, и я радовался мысли, что мне предстоит  великолепное путешествие.

Мы разместились  в чреве самолета. Стрелок, второй пилот и радист были уже на местах. Самолет  взлетел, набрал высоту и взял курс строго на юг. Из-за шума двигателей всякий  разговор был невозможен. Генерал задремал, и я, воспользовавшись этим,  пробрался в кабину летчиков и устроился в кресле второго пилота. С этого места  передо мной открывался чудесный вид.

Сначала мы  летели над бывшей Польшей. Примерно через полчаса на горизонте, с левой  стороны, появилось темное пятно; вскоре я различил несколько остроконечных  шпилей — Варшава. Немного позднее мы пролетели над индустриальным районом  Верхней Силезии, над бесчисленными трубами заводов, выплевывавших в небо черные  клубы дыма.

Затем мы  пересекли бывшую Чехословакию, ставшую протекторатом Германии. Внизу проплывала  уже не монотонная польская равнина. Под крылом простиралась сильно пересеченная  местность. Плодородные равнины по берегам чистых рек окружали поросшие лесом  горные вершины. Я понял, что мы пролетим прямо над Веной. Вскоре старая столица  империи появилась и заскользила под крыльями нашего самолета. Затем настала  очередь альпийских виадуков Земмеринга, проплыла зеленеющая Штирия, Граи, со  своим гордым замком. К полудню мы пересекли Хорватию, и через некоторое время я  заметил вдали отблеск солнечных лучей на поверхности моря. Вот и Пола, теперь  военно-морская база Италии, а когда-то, подумал я с грустью, до Сен-Жерменского  договора все это побережье принадлежало Австро-Венгерской монархии.  Адриатическое море было невыразимой голубизны, просто великолепно. Мы достигли  итальянской территории; под нашим левым крылом промелькнула Алькона, затем мы  поднялись, чтобы перелететь Апеннины. Лишь только мы их миновали, нам пришлось  снизиться до 300 метров: воздушное пространство севернее Рима находилось под  контролем истребителей союзников.

И вот наконец  Вечный город со своими семью холмами, Колизеем и площадью Святого Петра.  Самолет начал снижаться и скоро приземлился на аэродроме почти на границе  города. Было полвторого — за пять с половиной часов мы пролетели почти 1500  километров.

Черт возьми,  какая жара! Настоящее пекло. Выйдя из самолета, я инстинктивно хотел снять  меховой комбинезон и только в последний момент вспомнил, что еще не получил  формы Люфтваффе. Офицер войск СС в качестве адъютанта генерала аэромобильной  дивизии — это заинтриговало бы многих. Мне пришлось обливаться потом. В течение  двух или трех последующих часов я чувствовал себя мучеником. Даже поездка в  открытом автомобиле не освежила меня.

Мы прибыли в  Фраскати — маленький прелестный, типично итальянский городок, в котором  фельдмаршал Кессельринг расположил главный штаб немецких войск в Италии.

12 мая 1943 года  война в Африке закончилась полной победой союзников. Итало-германский  экспедиционный корпус, одержавший в начале войны столько блестящих побед,  больше не существовал. Основной причиной его поражения была неспособность  морских и воздушных сил Оси обеспечить доставку необходимого пополнения и  снаряжения. Десятого июля союзным войскам удалось в первый раз вступить на  территорию Европы — они высадились на Сицилии. Немецкие и итальянские войска  дрались с англо-американцами за каждую пядь земли. Несколько недель они вели  ожесточенные бои за обладание небольшой деревушкой Кафалу, на северном  побережье Сицилии.

Такова была в  общих чертах ситуация на фронте в день нашего прибытия в Рим. В тот же вечер  генерал Штудент привел меня, в качестве адъютанта, к маршалу Кессельрингу,  который пригласил нас на обед. Между тем мне удалось раздобыть колониальную  форму офицера-десантника, и я наконец смог снять меховой комбинезон, прямо  скажем, немного неуместный в этой жаре. После обеда, когда мы пили кофе, один  офицер из окружения маршала рассказал, как он спросил у итальянского генерала,  знает ли тот место, где содержится интернированный дуче. Конечно, я насторожил  уши. Генерал якобы дал честное слово, что ни он сам, ни кто-либо из руководства  итальянской армии не имеют об этом ни малейшего понятия. Как всегда,  импульсивный, я не смог сдержаться и заметил:

— Остается  узнать, можно ли верить этому заявлению. Однако маршал Кессельринг, который  сидел сзади, казалось, не очень оценил этот комментарий.

— Лично я, —  сказал он гневным тоном, — абсолютно ему верю! У меня нет никаких оснований  сомневаться в честном слове итальянского генерала. Вам, капитан Скорцени, я  советую впредь поступать аналогично!

Мне кажется, я  даже покраснел. Во всяком случае, я твердо решил в дальнейшем быть более  одержанным в своих суждениях и до конца вечера больше не открыл рта.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #12 : 23 Сентябрь 2011, 15:40:00 »

В ПОИСКАХ ДУЧЕ


На следующий  день начали прибывать самолеты с парашютистами генерала Штудента. На третий  день прилетели и мои люди. Они расположились в казармах недалеко от аэродрома  Пратика-ди-Маре. Я встретился с ними и предупредил, что, возможно, нам  предстоит вскоре важная операция. Я попросил быть в полной готовности, чтобы я  в любой момент рассчитывал на их боеготовность.

Затем я вернулся  в Фраскати, забрав с собой Радля. Только когда мы оказались в моей комнате, я  посвятил его в суть возложенной на нас миссии. Он, казалось, был искренне  взволнован и горд, что я получил приказ от самого фюрера. Мы сразу сошлись в  мнении, что будет очень трудно найти местопребывание Муссолини. Что касается  нашей задачи, то есть освобождения самого дуче как такового, мы решили о ней  пока не думать, так как час «Ч» казался еще не близок.

К счастью, я  смог запомнить среди сотен имен, названных Гиммлером, два самых важных: Капплер  и Дольман. Капплер был представителем гестапо в Италии, у него в подчинении  была организация, в любой момент готовая нам помочь. Дольман, который жил ухе  достаточно долго в Риме, имел прекрасные связи во влиятельных кругах. По совету  рейхсфюрера СС мы — генерал Штудент и я — вступили в контакт с этими людьми,  посвятили их в цели миссии и попросили помощи в наших поисках.

Во-первых, мы  узнали, что по итальянской столице ходят различные слухи, в том числе самые  фантастические. Одни говорят о самоубийстве Муссолини, другие — о серьезной  болезни, третьи утверждают, что дуче находится в доме отдыха. Нам удалось,  однако, установить, что в полдень 25 июля дуче отправился на аудиенцию к  королю. С этого момента его больше никто не видел. Следовательно, он был  арестован в самом дворце.

Первое более или  менее точное сообщение мы получили совершенно случайно. Среди итальянских  чиновников, с которыми общался Капплер, был офицер корпуса карабинеров,  остававшийся в глубине души приверженцем фашистского режима. В одной из бесед  этот человек проронил ценные сведения: вроде бы дуче был перевезен на  санитарной машине из королевского дворца в казармы карабинеров в Риме. Наше  расследование подтвердило эту информацию. Мы, кроме того, узнали, в какой части  здания и на каком этаже содержался пленник. К сожалению, после ареста прошло  уже больше десяти дней и, вероятно, Муссолини уже был перевезен в другое место.

Еще три недели  мы безрезультатно пытались открыть место, где Бадольо прятал бывшего главу  фашистского правительства. Ничего, никакого следа, не было даже намека — до  того дня, когда к нам на помощь пришел его величество случай.

В одном римском  ресторанчике мы познакомились с одним торговцем фруктами, который время от  времени наезжал к своим клиентам в Террачину, небольшой городок на берегу  залива Гаэта. У его лучшего клиента в этом городке был слуга, имевший  родственницу, за которой ухаживал один карабинер. Этот карабинер служил на  острове Понца, на котором находилась тюрьма, и часто писал своей возлюбленной.  В одном из писем он и упомянул о прибытии на остров одного замечательного  узника — «очень важной персоны». Эта первая информация вскоре получила  подтверждение, но несколько позднее один молодой морской офицер проговорился в  бессвязной, полупьяной беседе, что его крейсер недавно перевез дуче из тюрьмы  на острове Понца в городок Специя, где находилась итальянская военно-морская  база на Лигурийском побережье.

Конечно, все  результаты наших расследований немедленно передавались, через генерала Штудента  в ставку фюрера. Как только мы сообщили о «следах», ведущих в Специю, я получил  приказ подготовить операцию по немедленному освобождению дуче. Целые сутки мы  лихорадочно соображали, чесали затылки. В ставке они, наверное, думали, что нет  ничего проще, чем умыкнуть человека с боевого крейсера на глазах вооруженного  экипажа! К счастью, на следующий день мы узнали, что дуче опять — в который  раз! — поменял тюрьму.

В Берлине — да  простят мне читатели это небольшое отклонение от темы, только ради самой  необычности факта, — мобилизовали между тем даже ясновидцев и астрологов.  Кажется, самому Гиммлеру пришла идея привлечь этих так называемых ученых. Во  всяком случае, я еще никогда не слышал хотя бы об одном положительном  результате их «исследований»!

Немного позднее  новые сведения, полученные из различных источников, в том числе и по анализам  упорных слухов, направили наши поиски на Сардинию. Указания на один из мелких  островков или на госпиталь в маленьком, затерянном в горных лесах городке  вскоре оказались ложными. Напротив, версия о присутствии дуче в морской  крепости Санта-Маддалена, у северо-восточной оконечности Сардинии, все больше и  больше находила подтверждение. Однажды немецкий офицер связи при итальянском  адмиралтействе фрегаттен-капитан Хунеус — старый морской волк, сошедший прямо  со страниц романов Джозефа Конрада, — сообщил нам по собственной инициативе,  что какой-то очень важный пленник содержится в этом старинном городе-крепости.  Эти сведения мне показались настолько важными, что я решил немедленно лететь на  Сардинию и сам провести разведку. Я взял с собой фрегаттен-капитана и  лейтенанта Варгера из своего отряда, который бегло говорил по-итальянски. По  прибытии в Санта-Маддалену я на немецком тральщике совершил небольшое  путешествие по акватории порта и вдоль берегов острова. Под прикрытием паруса я  сделал несколько фотографий портовых сооружений и даже, хотя и издали, усадьбы,  которая интересовала нас больше всего, — виллы «Вебер», расположенной на  окраине города. Потом я начал искать способы узнать, что же это был за «важный  узник». Для этой цели я решил задействовать лейтенанта Варгера.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #13 : 23 Сентябрь 2011, 15:42:27 »

Мой план  основывался на том, что все итальянцы — яростные спорщики. Варгер, переодетый в  простого немецкого матроса, должен был с наступлением вечера потолкаться в  тавернах и прислушиваться к разговорам. Как только он уловит разговор о дуче,  он должен будет вмешаться и заявить, что ему достоверно известно, что Муссолини  тяжело заболел. Очень вероятно, эта версия вызовет протесты, что позволит  Варгеру заключить пари. Чтобы казаться более убедительным, Варгер должен будет  притвориться слегка пьяным.

Из-за последнего  обстоятельства возникли неожиданные трудности — Варгер не пил вообще. Только  после неоднократного напоминания о долге солдата я смог убедить его немного  отступить от своих принципов.

План мой, такой  с виду простой, прекрасно удался. Бродячий торговец, который приносил каждый  день фрукты на виллу «Вебер», принял пари. Чтобы показать Варгеру, что он  знает, о чем говорит, он провел его в дом около виллы и через слуховое окно  чердака показал террасу, по которой прогуливается дуче.

На следующий  день Варгер вернулся на этот наблюдательный пост. Через несколько дней он знал  приблизительное количество солдат охраны, время смены караулов, пулеметные  точки и тому подобное.

Настало время  выработать план наших дальнейших действий. Каким образом мы сможем вытащить  Муссолини с виллы, а затем вывезти его из города? Наша задача осложнялась еще  тем, что Санта-Маддалена — морская крепость. Нам были необходимы самые точные  сведения о расположении зенитных батарей, частей и их количестве. Поскольку  имевшихся у нас карт было недостаточно, я решил облететь город на самолете и  сделать несколько снимков с воздуха.

Вернувшись в  Рим, я получил в свое распоряжение «Хейнкель-111», и 18 августа 1943 года мы  взлетели с аэродрома Пратика-ди-Маре. Сначала пилот взял курс на север. В то  время активность в воздухе авиации союзников над Тирренским морем была уже  столь высока, что в целях безопасности все самолеты, направлявшиеся на  Сардинию, должны были следовать через острова Эльба и Корсика.

В назначенный  час мы приземлились в Паузании, на одном из главных аэродромов Сардинии, где  самолет должен был дозаправиться. Я быстренько «подскочил» в Пало, где  встретился с Хунеусом и Варгером, которые проинформировали меня, что в  Санта-Маддалене ничего нового, за исключением постоянного усиления мер  безопасности.

Успокоенный, я  вернулся в Паузанию. После разведывательного полета я планировал отправиться на  Корсику, где была расквартирована бригада СС. План, начинавший созревать в моей  голове, возможно, потребовал бы привлечения достаточно серьезных сил, и я хотел  обговорить с командованием бригады предварительные детали операции. В 15 часов  мы взлетели. Я приказал пилоту быстро набрать высоту 5 тысяч метров. Облет  района Санта-Маддалены, вообще говоря, был запрещен, и я вынужден был забраться  как можно выше, чтобы спокойно сделать снимки. Расположившись в передней  турели, рядом с пулеметом, имея под рукой фотокамеру и морскую карту, я только  принялся любоваться переливами темно-синего моря, как в наушниках раздался  голос заднего стрелка:

— Внимание!  Сзади два самолета, английские истребители.

Самолет лег на  крыло, стараясь оторваться от противника; я положил палец на гашетку пулемета,  готовый в любой момент открыть огонь. Через некоторое время пилот выровнял  самолет; я уже сказал себе, что все кончилось благополучно, как внезапно  увидел, что нос нашей машины под острым углом устремился вниз. Обернувшись, я  увидел искаженное лицо летчика, пытавшегося, без особого успеха, вывести  самолет из пике. Бросив взгляд через стекло своей кабины, я увидел, что левый  мотор не работает. Самолет падал со все возрастающей скоростью. Не оставалось  времени даже прыгать с парашютом. Я услышал в наушниках:

— Держитесь!..

Инстинктивно я  вцепился в ручки пулемета — и мгновение спустя самолет столкнулся с  поверхностью воды. Я, наверное, ударился головой о стекло кабины, ибо потерял  сознание. Через несколько секунд я почувствовал, как что-то передо мной  разбивается на тысячи осколков. Затем чья-то рука схватила меня за ворот куртки  и потащила наверх. Вокруг только вода, ничего, кроме воды. Самолет медленно  погружался, в кабине пилотов, передняя часть которой была разбита, было уже  сантиметров тридцать воды и она хлестала через зияющую пробоину.

С трудом открыв  дверь в салон, мы попробовали докричаться до задней кабины. Никакого ответа.  Значит, наши два товарища погибли? Теперь надо было как можно быстрее выбраться  наружу из самолета, который мог затонуть с минуты на минуту. Объединенными  усилиями нам удалось открыть верхний аварийный люк в кабине пилота. Сразу же  внутрь устремились новые потоки воды. Пора! Мы быстро вытолкнули второго пилота  через люк, затем я глубоко вздохнул и протиснулся сам. Я почувствовал, что  поднимаюсь, резким движением ног оттолкнулся от самолета и выскочил на  поверхность. Через несколько секунд появился и первый пилот.

Неожиданно  произошла странная вещь. Почти весь самолет, освобожденный от нашего веса,  появился из воды. Оба летчика бросились к задней кабине, открыли люк.  Оторопевшие, они увидели забившихся в угол кабины двух солдат, которых мы уже  считали погибшими. Они были невредимыми, но немного ошалевшими. На четвереньках  они доползли до края крыла. К несчастью, ни тот ни другой не умели плавать,  хотя оба были уроженцами Гамбурга, портового города. Первому пилоту между тем  удалось достать надувную лодку. Удар кулаком — вылетела пробка из баллона с  кислородом; лодка быстро наполнилась газом, солдаты смогли на нее забраться.

В тот же момент  я вспомнил с замиранием сердца о своем портфеле и фотокамере, оставшихся в  кабине пилотов. Я нырнул, проник в кабину через пробоину, и мне удалось  вытащить портфель и камеру, которые я, вынырнув на поверхность, забросил в  лодку. Через несколько секунд хвост самолета вздыбился и машина ушла под воду.  Уцепившись за лодку, так же как и оба пилота, я огляделся. В двухстах или  трехстах метрах от нас из воды торчали камни подводной скалы. Мы вплавь  направились к ней, толкая перед собой лодку. Скала оказалась обрывистой и  скользкой, но нам достаточно легко удалось на нее забраться. Второй пилот  обнаружил в «НЗ» лодки ракетницу и хотел выстрелить, но я приказал ему  подождать, пока появится какой-нибудь корабль.

Примерно через  час мы заметили дым на горизонте. Я выпустил красную ракету, и, к нашей  радости, корабль взял курс в нашу сторону. Вскоре к нам уже шла спасательная  шлюпка. Нашим спасителем оказался вспомогательный итальянский крейсер,  специально оборудованный для противовоздушной обороны. «Нам повезло, что  капитан не знает, как мы здесь оказались», — подумал я, пожимая ему руку.  Поскольку я был совершенно голый — ныряя за камерой, я освободился от одежды, —  он предложил мне белые шорты и пару сандалий. Шорты оказались слишком узки для  меня, и я влез в них с трудом, иначе пришлось бы, сходя на берег,  воспользоваться фиговым листком. И только в тот момент, когда я с облегчением  растянулся в шезлонге, — почувствовал острую боль в грудной клетке: через  несколько дней врач определил, что у меня сломано три ребра.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #14 : 23 Сентябрь 2011, 15:45:12 »

К концу дня мы  снова оказались в Паузании. Я сразу же отправился в Пало, чтобы взять у  капитана Хунеуса корабль и отправиться на Корсику, где меня ждал командир  бригады СС. Я хотел выполнить хотя бы этот пункт своего плана.

Была почти  полночь, когда наш торпедный катер проскользнул между скалистых берегов в порт  Сан-Бонифачио. Из здания итальянской военной администрации порта мне не удалось  установить телефонную связь с бригадой. Только на следующее утро мне  предоставили автомашину. По стечению обстоятельств весь этот день я гонялся за  командиром бригады, который со своей стороны пытался — и тоже напрасно — найти  меня. В конце концов мы все же встретились на севере острова, в Бастии, в штабе  немецкой военно-морской базы на Корсике.

В то же время  Радль, оставшийся в Риме, терялся в ужасных догадках. Не встретив меня, как  было условленно, вечером 18 августа, он позвонил в штаб парашютной дивизии,  чтобы узнать, есть ли у них какие-нибудь новости о моем самолете. Ему коротко  ответили: «Самолет считается пропавшим без вести; экипаж, скорее всего, пошел  на дно, рыб кормить». Два дня бедняга считал меня погибшим, ибо я вернулся в  Рим только поздно вечером 20 августа. Я встретил его по дороге от аэродрома в  расположение своего отряда, и он чуть с ума не сошел от радости.

Как только мы  прибыли в отель, сразу приступили к разработке детального плана дальнейших  действий. На этот раз у нас была твердая уверенность, что местопребывание дуче  обнаружено. Генерал Штудент, которого мы на следующее утро поставили в  известность о положении дел, полностью разделял наше мнение.

Вдруг как гром  среди ясного неба — приказ из ставки фюрера:

«Ставка только  что получила от абвера (адмирал Канарис) доклад, согласно которому Муссолини  находится на небольшом островке недалеко от острова Эльба. Капитану Скорцени  немедленно подготовить десантную операцию и сообщить в ставку о времени, когда  она может быть проведена. Ставка фюрера утвердит план операции».

Как это могло  произойти, спрашивали мы себя. Считалось, что агентура адмирала обладает чрезвычайно  эффективными средствами сбора информации. Однако через несколько дней мы  познакомились и с циркуляром под грифом «Секретно», разосланным абвером всем  командирам соединений вермахта в Италии. В этом циркуляре было черным по белому  написано: «Абсолютно точно установлено, что правительство Бадольо продолжит  борьбу на нашей стороне при любых обстоятельствах. Новое итальянское  правительство будет даже еще теснее участвовать в совместных действиях, чем  бывшее фашистское правительство».

Поскольку наше  мнение было диаметрально противоположным, генерал Штудент попросил аудиенции с  самим фюрером. После долгих объяснений по телефону разрешение наконец было дано  и мы получили приказ прибыть в Восточную Пруссию. Мы сразу же вылетели,  приземлились после полудня и узнали, едва выйдя из самолета, что Гитлер ждет  нас.

Нас привели в ту  же комнату, где я был представлен фюреру несколько недель назад. На этот раз  все кресла перед камином были заняты, и я имел возможность познакомиться  практически со всем руководством рейха. Слева от фюрера сидел Риббентроп,  министр иностранных дел, справа — фельдмаршал Кейтель, за ним — генерал Йодль.  Мне указали на следующее кресло. Слева от Риббентропа сидел Гиммлер, за ним —  генерал Штудент и гросс-адмирал Дениц. Между Деницем и мной расположилась в  кресле массивная фигура рейхсмаршала Германа Геринга.

Генерал Штудент  коротко представил меня, затем предоставил мне слово. Сначала я страшно  волновался, — взгляды этих восьми человек так меня сковывали, что я забыл даже  о записях, приготовленных во время полета. Постепенно, однако, я обрел свою  обычную уверенность. По возможности ясно и коротко я представил в деталях все  этапы нашего расследования. Многочисленные убедительные свидетельства в пользу  нашей версии, согласно которой дуче находится в Санта-Маддалене, произвели  впечатление на аудиторию. А рассказ о пари, заключенном лейтенантом Варгером,  вызвал улыбки на некоторых лицах, в частности Деница и Геринга.

Когда я закончил  — беглый взгляд на часы подсказал мне, что я говорил больше получаса, — фюрер  решительным жестом пожал мне руку.

— Вы убедили  меня, капитан Скорцени. Вы, конечно же, правы, я отменяю мой прежний приказ о  нападении на остров. Вы уже разработали план, позволяющий вызволить дуче из  этой морской крепости? Если да, представьте нам его.

С помощью схемы,  набросанной от руки, я рассказал о нашем проекте решения задачи, выработанном  несколько дней назад. Я объяснил, что, кроме флотилии торпедных катеров, мне  потребуется несколько тральщиков и, кроме моих пятидесяти человек, около роты  добровольцев из состава бригады СС, стоящей на Корсике. С другой стороны, чтобы  прикрыть наш отход, я бы хотел иметь право использовать зенитные батареи наших  сил на Корсике и Сардинии. Мой план атаки на восходе солнца, кажется, получил  полное одобрение. По ходу доклада Гитлер, Геринг и Йодль задали мне множество  вопросов. После меня слово взял фюрер:

— Я одобряю ваш  план, капитан, и надеюсь, что при условии выполнения его с должной  настойчивостью и без всяких колебаний он является вполне реальным.  Гросс-адмирал Дениц, отдайте необходимые распоряжения своим подразделениям.  Требуемые части поступают на время проведения операции под командование  капитана Скорцени: необходимо любой ценой освободить моего друга Муссолини, и  как можно быстрее, чтобы помешать передаче его союзным войскам. Однако,  капитан, когда вы будете готовы и я дам вам разрешение начать операцию, Италия,  возможно, еще будет нашим союзником, по крайней мере официально. Если в этом  случае ваш рейд закончится неудачей, я буду вынужден дезавуировать вас перед  мировым общественным мнением. Я заявлю тоща, что, постоянно твердя о  необходимости спасения дуче и о своем плане его освобождения, вы лично  заставили потерять голову командиров некоторых подразделений, расквартированных  в Италии, и в любом случае вы действовали по собственной инициативе. Чтобы  помочь нам одержать победу, чтобы поддержать честь Германии, вы будете готовы  принять в случае неудачи это тяжелое обвинение, даже не помышляя о защите.

У меня не было  времени подумать. В любом случае, когда честь моей родины поставлена на карту,  я знаю, что покорно приму и молча вынесу весь позор подобного обвинения.  Слишком взволнованный, я смог только склонить голову, не найдя слов для ответа.

Довольный Гитлер  отпустил меня, перед тем дружески пожав мне руку.

— Вам удастся,  Скорцени! — сказал он таким уверенным тоном, что его уверенность проникла в  меня как электрический заряд. Я не раз слышал о почти гипнотической силе  убеждения фюрера. Невозможны были больше никакие сомнения

— мне удастся!

На следующее  утро мы отправились обратно в Рим. По прибытии я рассказал своему верному  Радлю, что в случае провала операции я должен буду взять на себя всю  ответственность за наше предприятие. Как истинного австрийца, Радля все это не  очень взволновало.

— Ну что ж, —  сказал он спокойно, — если так должно быть, то я попрошу, чтобы меня заключили  с вами в одну камеру. Возможно, нас поместят в сумасшедший дом. Это будет  прекрасная возможность испытать на себе комфорт камеры с мягкими стенами.

И только  случайность избавила нас от этой печальной перспективы. Увы, через несколько  дней мы едва не начали штурм тюрьмы, в которой уже не было пленника.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #15 : 23 Сентябрь 2011, 15:46:36 »

СНОВА С НУЛЯ


Фрегаттен-капитан  Шульц, командир эскадры торпедных катеров, которую предоставили в мое  распоряжение, был настоящий сорвиголова. Он уже давно мечтал об операции  подобного рода. Мы поминутно рассчитали все фазы нашего рейда, стараясь не  упустить ни малейшей детали, предусмотреть все возможные случайности. Наконец  план был полностью готов.

Накануне дня  «Икс» эскадра торпедных катеров зайдет с официальным дружеским визитом в  Санта-Маддалену. Она должна будет войти в военный порт и пришвартоваться у  причала, расположенного напротив виллы. В тот же день тральщики под командой  лейтенанта Радля забирают на Корсике десант коммандос, пересекают пролив и  бросают якоря на рейде Пало, напротив Санта-Маддалены. Солдаты, естественно,  остаются в укрытии. В первые часы дня «Икс» флотилии начинают маневрировать,  показывая, что собираются покинуть места стоянок и выйти в море. Внезапно  тральщики высаживают десант, часть которого обеспечивает прикрытие основной  группы, чтобы оградить ее от любых неожиданностей со стороны города. Катера  находятся в постоянной готовности поддержать нас огнем.

Затем я, вместе  с основной частью десанта, вхожу на территорию виллы. Мы идем строем, и по  моему замыслу это внезапное появление роты марширующих солдат должно внести еще  большее замешательство в ряды противника. Насколько возможно, мы будем  избегать, пока идем по городу, всяких конфликтов и до последней возможности  постараемся не открывать огонь. Затем мы врываемся в ворота виллы, где я  принимаю на месте конкретный способ действия в зависимости от сложившейся  обстановки. Чтобы охрана виллы не узнала раньше времени о нашей высадке,  выделяется несколько групп, которые перережут линии связи.

Как только мы  нейтрализуем полторы сотни человек охраны, я доставляю дуче на борт торпедного  катера. В это время рота солдат СС займется орудиями, прикрывающими выход из  порта. Что касается зенитных пушек системы противовоздушной обороны итальянцев,  расположенных на холмах вокруг города, они будут под прицелом наших батарей,  установленных на северном побережье Сардинии.

Немного удачи —  и все пройдет как по маслу. Единственное обстоятельство меня действительно  немного беспокоило: ниже виллы «Вебер», почти на набережной, стояли военные  казармы, где находились около двухсот курсантов морской школы. Мне необходимо  было солидное прикрытие, чтобы обезопасить фланги. С другой стороны, у берега  стояли две летающие лодки итальянского флота и санитарный гидросамолет. Я  специально выделил два взвода, чтобы они вывели их из строя, — тогда итальянцы  не смогут организовать немедленное преследование торпедного катера с дуче.

За день до дня  «Икс», на рассвете, катера покинули порт Анцио и после недолгого перехода  прибыли в Санта-Маддалену. После этого Радль отправился на борту минного  тральщика на Корсику, чтобы проконтролировать погрузку десанта. Они должны  были, по нашему плану, прийти в Санта-Маддалену к концу дня. Ожидая развития  событий, я еще раз принялся изучать план виллы «Вебер» и ее окрестностей. Малыш  Варгер хорошо поработал, все нанесено на схему очень тщательно и точно:  расстояния, расположение дверей, караульных постов и т.п. Однако я никак не мог  отогнать от себя чувство какой-то неуверенности, которое преследовало меня  каждый раз, когда кто-то выполнял важное дело без моего контроля. Наконец решил  последний раз сам все проверить. Варгер меня сопровождал. Едва мы подошли к  вилле, как я обнаружил телефонный кабель, не отмеченный на схеме Варгера. Меня  охватил гнев: именно такая, на первый взгляд незначительная оплошность могла  провалить важнейшую операцию, которую мы готовились провести. Но должен  признать, что, за исключением этой ошибки, карта была в остальном составлена  очень тщательно. Два отделения карабинеров прогуливались вдоль улицы. Еще одно,  вооруженное пулеметами, охраняло ворота. К сожалению, высокий забор защищал  внутренний двор от нескромных взглядов прохожих. Мы, в целях маскировки, были  одеты в форму простых матросов и несли корзины с грязным бельем, поэтому на нас  никто не обратил внимания. Целью нашей прогулки был соседний с виллой дом,  расположенный чуть выше по улице. Это могло позволить нам заглянуть за забор.  Пока Варгер сдавал белье в стирку, я под предлогом отсутствия в доме туалета  поднялся еще выше и из-за обломка скалы стал рассматривать виллу и окружавший  ее парк. Все казалось спокойным, и, сравнив по памяти расположение дорожек в  саду и некоторые другие объекты, я вернулся, успокоенный, в дом прачки. И здесь  меня поджидал тот самый счастливый случай, о котором я уже упоминал. За время  моего отсутствия один из карабинеров из охраны дуче зашел в дом в гости к  хозяйке. Я осторожно направил разговор на падение режима Муссолини. Сначала  солдата, казалось, совершенно не заинтересовала эта тема, он оживился только  тогда, когда я предположил, что дуче уже, наверное, умер. С горячим темпераментом  южанина он заявил, что все это враки. Я, конечно, стал настаивать, утверждая,  что знаю это совершенно точно от верного человека. Вроде бы несколько дней  назад знакомый врач моих друзей мне рассказал в мельчайших деталях о последних  минутах бывшего главы фашистского государства. Бравый карабинер больше не мог  сдерживаться.

— Нет, нет,  сеньор, это невозможно! — возбужденно закричал он. — Я видел дуче только  сегодня утром. Я сам сопровождал его, когда его везли к белому самолету, на  котором он улетел.

Вот это да! Вот  это сюрприз! Солдат говорил уверенным тоном, его рассказ выглядел очень  правдивым. Только теперь я вспомнил, что санитарный гидросамолет, который еще  вчера качался на волнах у берега, сегодня утром исчез. Я это, конечно, заметил,  но не придал большого значения. С другой стороны, меня немного удивило, когда я  рассматривал виллу, что солдаты охраны чувствовали себя как-то слишком свободно  — они толпились на террасах и выглядели беззаботными. Вот, оказывается, где  объяснение их поведению: в тюрьме не было больше пленника!

Нам крупно  повезло, что все вовремя раскрылось. Хорошо бы мы выглядели, если бы развернули  те морские и сухопутные военные действия, которые были запланированы.

Теперь  необходимо было в первую очередь отменить операцию и прекратить выдвижение сил  на исходные позиции. Я позвонил Радлю и застал его как раз в тот момент, когда  он собирался отдать приказ об отправлении с Корсики. Подразделения  десанта были уже на борту кораблей.

— Полный назад,  все стоп! — таким был мой приказ. Из предосторожности мы еще несколько дней  сохраняли состояние готовности, на случай если дуче вернется в Санта-Маддалену.  К удивлению, итальянцы также не снимали охрану с виллы. По-моему, итальянские  секретные службы специально это делали, чтобы замести следы и ввести нас в  заблуждение. Без сомнения, пленник представлял для них такую ценность, что они  не остановились перед такой трудоемкой работой, как постоянная смена места  заключения Муссолини. На этот раз они достигли своей цели — в очередной раз мы  потеряли след.

Мы снова  вернулись туда, откуда начали, то есть к нулю. Все надо было начинать сначала.  Несколько дней мы сбивались с ног, стараясь по горячим следам найти дуче.  Слухов было предостаточно, но, когда мы вплотную начинали ими заниматься, они рассеивались  как дым.
« Последнее редактирование: 25 Сентябрь 2011, 21:35:04 от W.Schellenberg »
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #16 : 25 Сентябрь 2011, 21:37:20 »

МЫ ВЫХОДИМ НА ЦЕЛЬ


И опять случай,  этот великий покровитель смельчаков, приходит на помощь. Первый настоящий след  я обнаруживаю во время инспекционной поездки в район озера Браччано.  Оказывается, несколько наших офицеров наблюдали приводнение белого  гидросамолета-госпиталя! Постепенно приходят и другие сведения, подтверждающие,  что дуче держат на самом полуострове. Еще несколько раз мы пускаемся по следу,  который в конце концов оказывается ложным, как, например, связанный с Тразименским  озером. Однако в один прекрасный день известие об автокатастрофе, которая чуть  было не стоила жизни двум итальянским старшим офицерам, наводит нас на мысль  поискать в Абруццских Апеннинах. А там снова один неясный слух сначала  направляет наши поиски в неверном направлении, к восточной части этого горного  массива.

Потихоньку мы  начинаем думать, что некоторые из этих следов прочерчены намеренно. Итальянская  секретная служба — это, конечно, достойный противник. К тому же и другие  немецкие службы, такие, как штаб маршала Кессельринга или агенты внешней  разведки абвера, имеют все основания стремиться первыми обнаружить место  заключения бывшего фашистского диктатора. В августе глава немецких секретных  служб адмирала Канариса встречается в Венеции со своим итальянским коллегой  генералом Аме. Переговоры не приносят результата. Неужели желание итальянцев  любой ценой сохранить тайну окажется в конечном итоге сильнее ясно выраженного  намерения фюрера расследовать это таинственное исчезновение? А кстати, стремится  ли адмирал Канарис на самом деле направлять всю свою энергию на выполнение  приказов немецкого Верховного Главнокомандования? Иногда у меня возникают  сомнения на этот счет…

Со своей стороны  маршал Кессельринг воспользовался случаем, представившимся в связи с  шестидесятилетием Муссолини, 29 июля 1943 года, чтобы попытаться снова закинуть  удочку со старым маршалом Бадольо. В качестве подарка к дню рождения Гитлер  прислал в Италию подарочное издание, напечатанное тиражом в один экземпляр,  Полного собрания сочинений Ницше. Эти тома были заключены в деревянную  шкатулку, украшенную чудесной резьбой. Кессельринг заявил Бадольо, что фюрер  поручил ему лично вручить этот подарок дуче. К сожалению, эта уловка не  принесла плодов, поскольку Бадольо под надуманным предлогом ответил отказом.

Тем временем  положение в Риме становилось все более и более нездоровым. Одна за другой  несколько итальянских дивизий были отведены с фронта, и, что любопытно, их  дислоцировали в окрестностях города — якобы для того, чтобы предотвратить  угрозу вражеского десанта. Честно говоря, мы совсем не верили в такое  объяснение. Если случится так, что наши отношения с итальянцами испортятся, то  мы, единственная немецкая дивизия — парашютисты генерала Штудента и несколько  подразделений командования и связи генерального штаба Кессельринга, — окажемся  лицом к лицу с группировкой войск, имеющей над нами подавляющее преимущество: в  ее составе семь дивизий. Нам уже больше не удавалось даже опознавать  итальянские воинские части, которые прибывали беспрестанно.

Тем временем моя  небольшая личная «разведывательная служба» наконец-то принесла мне почти полную  уверенность, что Муссолини находится в одном отеле, расположенном у подножия  пика Гран-Сассо, разумеется под хорошей охраной. Тогда в течение нескольких дней  мы тщетно пытались раздобыть подробные карты этого района. Поскольку  строительство отеля закончилось лишь незадолго до начала войны, то пока этого  здания ни на какой карте не было. Нам удалось раскопать только две зацепки:  рассказ одного немца, проживающего в Италии, который в 1938 году провел в этом  отеле свои зимние каникулы, и буклет одного туристского агентства, где  расхваливались красоты этого рая для лыжников в самом сердце Абруццских гор.

Поскольку эти  данные были слишком расплывчатыми, чтобы позволить подготовить такую крупную  операцию, то мы оказались вынуждены как можно быстрее получить аэрофотоснимки.

Генерал Штудент  предоставляет в мое распоряжение самолет, оснащенный автоматической камерой, и  утром 8 сентября я взлетаю с Пратика-ди-Маре, что неподалеку от Рима, вместе с  Радлем и офицером разведки штаба дивизии; этому последнему предназначается  важная роль в той операции, которую мы планируем.

Поскольку  необходимо любой ценой скрыть от итальянцев цель нашего полета, то мы решили  пересечь Абруццские горы на высоте примерно 5 тысяч метров. Даже пилот не  посвящен в тайну: ему сказали, что мы собираемся сфотографировать несколько  портов на Адриатике.

Когда мы  оказываемся километрах в тридцати от Гран-Сассо, то решаем сделать несколько  снимков, чтобы испытать эту огромную камеру, встроенную в брюхо самолета. И  тогда мы обнаруживаем, что перемотку пленки заклинило из-за мороза. Аппаратом  пользоваться нельзя. К счастью, мы взяли с собой портативную камеру: придется  работать с ней как получится. Между тем мы уже страдаем от холода, потому что  надели на себя только легкую форму африканского экспедиционного корпуса.  Поскольку во время полета невозможно полностью открыть большой застекленный  купол задней кабины, то нам приходится выбить один из его сегментов, чтобы  создать обзор для камеры. Конечно, получается неудобно, потому что фотограф  будет вынужден высовывать в это отверстие голову, плечи и руки.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #17 : 25 Сентябрь 2011, 21:39:20 »

Я отваживаюсь  сделать это первым. Я бы никогда не поверил, что воздух может быть таким  холодным, а ветер — таким резким. С трудом протискиваюсь в отверстие грудью, а  Радль удерживает меня за ноги. Несколько мгновений спустя мы пролетаем над  Кампо-Императоре, диким плато со сложным рельефом, расположенным на высоте  примерно 2 тысячи метров, из которого одной глыбой вздымаются до высоты 2900  метров отвесные склоны Гран-Сассо. Серые и коричневые утесы, бесконечные голые  обрывы, пятна фирна — плотного зернистого снега, — затем мы проходим над нашей  целью — отелем, массивным сооружением, даже если смотреть с этого расстояния. Я  делаю первый снимок, а затем, держа в левой руке камеру, достаточно тяжелую,  кручу ручку перемотки пленки. И только тут я отдаю себе отчет, насколько же  онемели мои пальцы за эти несколько мгновений. Сразу за отелем замечаю  небольшой луг примерно треугольной формы. Тут же говорю себе: вот мне площадка  для приземления! Делаю третий снимок, а затем несколько нервным движением ноги  даю Радлю понять, что уже самое время втаскивать меня назад в самолет.

Несколько минут  мне приходится отогреваться. Поскольку Радль в своей обычной манере невозмутимо  поддразнивает: «Неужели на солнце так холодно?» — я про себя решаю доставить  моему дорогому товарищу такое же удовольствие во время обратного полета.

Проползаю на  животе в пилотскую кабину и вдали уже различаю голубую полосу: это Адриатика.  Приказываю спуститься до высоты примерно 2500 метров и, как только достигнем  побережья, взять курс на север, повторяя все изгибы береговой линии. Затем,  чтобы ввести в заблуждение нашего пилота, долго изучаю наши карты и прошу Радля  приготовиться фотографировать портовые сооружения Анконы.

При великолепной  погоде мы быстро добираемся до прекрасных пляжей Римини и Риччоне. Немного  далее я приказываю повернуть на 180 градусов и даю пилоту команду подняться до  5500 метров, чтобы пролететь точно над вершиной Гран-Сассо.

На этот раз  наступает очередь Радля. Мы возвращаемся в хвостовую кабину, где температура  уже значительно понизилась — до двух-трех градусов ниже нуля. Теперь мы  проклинаем нашу африканскую форму, которую так любим, когда прогуливаемся на  солнце по римским улицам. Я вручаю Радлю портативную камеру и подробно  объясняю, как с ней обращаться, даже слишком подробно, поскольку Радль —  несколько артистическая натура и ничего не понимает в технических деталях. Затем  он пролезает в отверстие руками вперед, а я, стоя на коленях, удерживаю его за  ноги.

Поскольку  вершина уже в пределах нашей видимости, я щиплю его за икры, чтобы он держался  наготове. Одновременно кричу ему, — вероятно, впустую, потому что рев моторов  оглушителен: «Торопитесь, сделайте несколько снимков, сколько сможете!» Я  чувствую по конвульсивным движениям его ног, что он делает мне какие-то  неистовые жесты. Возможно, мы пролетаем не совсем над самым отелем, ему  приходится наклоняться и делать снимки под углом. Это может нам принести  большую пользу, поскольку такие снимки иногда лучше, чем фотографии, сделанные  вертикально, позволяют представить себе наклон местности. Вскоре Радль подает  знак тянуть его обратно. Лицо у него буквально синее от холода.

— Первого, кто  мне еще будет говорить о прекрасном итальянском солнце, я просто задушу, —  ворчит он, клацая зубами.

Возвратившись в  кабину пилотов, мы напяливаем на себя спасательные куртки и даже накрываемся  огромными листами масляной бумаги, которые валяются в углу. Затем я даю пилоту  подробные указания: спуститься до высоты примерно 1500 метров и возвращаться,  но взять такой курс, чтобы несколько сместиться к северу и достичь Средиземного  моря немного севернее Рима. Затем направление на аэродром бреющим полетом.

Четверть часа  спустя мы можем убедиться, что эта предосторожность, вероятно, спасла нам  жизнь. Мы только что добрались до побережья, солнце заливает светом полностью  застекленную кабину; сидя рядом с пилотом, я рассеянно созерцаю пейзаж. И когда  совершенно случайно я бросаю взгляд налево, в направлении Сабинских гор, то не  верю своим глазам: с юга плотными рядами к Фраскати приближаются самолеты,  несомненно вражеские. Схватив очки, я вижу, как они сбрасывают бомбы и те  сыплются на город, точно над нашим штабом. Затем первая волна удаляется и  появляются две другие, чтобы тоже освободиться от своего смертоносного груза.  Только в этот миг мы понимаем, что если бы не мой приказ сделать небольшой крюк  к северу, то мы бы оказались в самой гуще союзнических эскадрилий, где наш  разведывательный самолет был бы практически беззащитен. И истребители,  сопровождающие бомбардировщики, не обнаружили нас лишь потому, что мы летели на  бреющем полете.

Несколько минут  спустя мы приземляемся живыми и невредимыми. Прибыв в Фраскати, мы попадаем в  полнейший хаос. Дом, в котором находится штаб генерала Штудента, оказался не  тронут, но от нашего остались одни развалины. Когда мы желаем туда проникнуть,  один офицер предупреждает нас, что сквозь дом пролетели две бомбы замедленного  действия и ушли в глинобитный пол погребов и теперь они могут взорваться в  любой момент. Однако в спальне мы оставили важные бумаги, содержащие как раз  результаты наших расследований. И мы взбираемся по обломкам, перешагиваем через  балюстраду нашей лоджии, нам удается, несмотря на беспорядок, царящий в  комнате, обнаружить наши досье. Несколько мгновений спустя мы уже снова на  улице.

Жертвы среди  гражданского населения, должно быть, были очень велики. Однако почти все  немецкие службы избежали разрушения. Наши военные уже ремонтируют телефонные  линии, которые, надо сказать, сильно повреждены. У меня же нет времени  задерживаться; я должен срочно отправиться в Рим для встречи с несколькими  итальянскими офицерами, которые, по моим сведениям, намереваются освободить  дуче. Естественно, я хочу узнать их планы, чтобы мы с ними друг другу не  помешали.

Уже через  несколько минут разговора я убеждаюсь, что, хотя эти молодые люди и выказывают  похвальный энтузиазм вместе с очень серьезной решимостью, их приготовления  продвинулись совсем на так далеко, как наши. Когда я прощался с этими  «заговорщиками», уже почти наступила ночь, а я должен еще пересечь весь Рим,  чтобы встретиться с Радлем, который ждет меня в конторе одной немецкой службы.  Веду машину медленно, поскольку на всех улицах царит непривычное оживление.  Люди толпятся вокруг уличных громкоговорителей, и, выехав на Виа-Ването, я  вынужден двигаться со скоростью пешехода. Одно сообщение, доносящееся из  громкоговорителей, приветствуют шумными возгласами, я слышу крики: «Да  здравствует король!»; целуются женщины; собравшиеся в кучки люди что-то  страстно обсуждают. Меня это все более интригует, и, остановившись, я задаю  вопрос прохожему, который сообщает мне катастрофическую новость: Италия сложила  оружие.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #18 : 25 Сентябрь 2011, 21:41:30 »

Конечно, мне  известно, что положение наших войск на полуострове стало критическим. По правде  говоря, мы все ожидали этой капитуляции, но никто не думал, что она придет так  скоро. Во всяком случае, это событие задержит выполнение моей миссии — задержит  или даже сделает ее невыполнимой.

Несколько дней  спустя я узнаю, что генерал Эйзенхауэр предвосхитил события, объявив  итальянскую капитуляцию в тот же самый день, но еще в 18 часов 30 минут по  радио Алжира. Тем самым он поставил правительство Бадольо перед свершившимся  фактом, по крайней мере в том, что касалось точного часа прекращения боевых  действий. С другой стороны, союзники назначили высадку в Салерно на ночь с 8 на  9 сентября, и они уже не могли изменить эту дату. Эта операция должна была  облегчить задачу нового «союзника», удерживая основную часть немецких войск  вокруг Салерно. Согласно донесениям наших разведывательных служб, мы ожидали,  что союзнический штаб предполагал высадку авиационного десанта в Риме, и такая  операция поставила бы наши слабые силы по меньшей мере в неприятное положение.  Таким же образом массированная бомбардировка Фраскати была условленна во время  переговоров между представителями Бадольо и союзнического Главного командования  с целью дезорганизовать штаб немецких войск в Италии. Эта последняя часть плана  на достигла цели. Мы сохраняли связь со всеми нашими войсками, которые,  конечно, были приведены в состояние боевой готовности.

Ночь с 8 на 9  сентября проходит спокойно, за исключением нескольких стычек между итальянскими  и немецкими войсками к югу от Рима. В течение дня 9 сентября, однако,  происходят серьезные столкновения в окрестностях Фраскати, где сосредоточены  немецкие службы. Тем не менее к вечеру нам удается прочно удерживать всю зону  Сабинских гор. Немецкие части понемногу приближаются к Риму, который занят и  окружен несколькими итальянскими дивизиями.

Между тем,  признавая необходимость отложить на несколько дней мою попытку освободить дуче,  я по-прежнему стремлюсь подтвердить с наибольшей возможной уверенностью его  присутствие в отеле на Гран-Сассо. Первые указания на это мне были даны, пусть  невольно, двумя итальянцами, но мне бы хотелось получить еще какое-нибудь  подтверждение, и если возможно, то от немца. Очевидно, не стоит и думать о том,  чтобы прямо послать своего человека в этот отель, который связан с внешним  миром одной лишь канатной дорогой, поднимающейся из долины. Я уже ломал себе  голову, ища подход, который выглядел бы совершенно невинным, и накануне  итальянской капитуляции я наконец-то нашел человека, который мне требовался. В  Риме у меня был знакомый военный врач — немец, очень честолюбивый парень,  который давно уже мечтал о какой-нибудь славной награде. Я решил использовать  это стремление к почестям и вечером 7 сентября объяснил ему, как он сможет  снискать благоволение своего начальства.

До настоящего  времени немецкие солдаты, заболевшие малярией — а таких было много, —  посылались на излечение в Тироль. И вот я предлагаю моему медику отправиться  «по собственной инициативе» в горный отель на Гран-Сассо

— который я  будто бы хорошо знаю, — чтобы выяснить, можно ли это заведение, расположенное  на высоте примерно двух тысяч метров, превратить в дом отдыха. Я упираю на то,  чтобы он на месте поговорил с управляющим, посмотрел, сколько имеется коек,  осмотрел санузел и так далее, а также немедленно начал там переговоры. Мое  предложение было услышано: утром 8 сентября мой славный врач выехал в путь на  машине. Я тут же начал беспокоиться. Сможет ли он вернуться, увижу ли я его  снова живым и невредимым?

На следующий  день мой «шпион поневоле» возвращается, очень расстроенный от мысли, что из-за  итальянской капитуляции его прекрасный план, вероятно, окончится ничем. Не  жалея подробностей, он рассказывает мне, как, проехав Акилу, попал в долину,  где находится станция подъемника. Но все его усилия проникнуть дальше были  напрасны. Дорога к подъемнику была перегорожена шлагбаумом и к тому же  охранялась несколькими постами карабинеров. После длительных переговоров с  этими последними он все-таки получил разрешение позвонить в отель. Однако  ответил ему не управляющий: на другом конце провода какой-то офицер уведомил  его, что Кампо-Императоре объявлен военным полигоном и, следовательно, всякое  иное использование плато и зданий на нем воспрещается. По наблюдениям этого  врача речь идет о достаточно крупных маневрах; в долине он заметил  радиофицированный автомобиль, а подъемник постоянно в действии.

В последней  деревушке жители рассказали ему невероятные истории: похоже, что отель занят  совсем недавно, сразу же из него выслан весь гражданский персонал, а номера  переоборудованы, чтобы разместить в них примерно 200 солдат. Несколько раз в  долину вроде бы приезжали старшие офицеры; некоторые люди — «хорошо  осведомленные» — предполагали даже, что там, наверху, заключен Муссолини. Но  это, замечает военврач, просто, наверное, слух, которому не стоит слишком  доверять.

Я, конечно, не  стремлюсь его в этом разубедить.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #19 : 25 Сентябрь 2011, 21:43:47 »

ПОСЛЕДНИЕ  ПРИГОТОВЛЕНИЯ


На следующий  день, то есть 10 сентября 1943 года, наши войска вновь прочно удерживают Рим и  его окрестности. Я могу наконец-то перейти к исполнению своего задания или,  точнее, к последним приготовлениям, а именно к выработке подробного плана.

Прежде всего я  изучаю вместе с Радлем различные возможности, из которых нам надо какую-то  выбрать (предполагая, что и сама операция окажется возможна). В одном нет  сомнений: мы не можем терять ни минуты. Каждый день, возможно, даже каждый час  место заключения дуче может быть изменено, не говоря уже о другом событии,  которого мы опасаемся более всего: передаче пленника союзникам, которые его,  несомненно, уже затребовали. Немного позже мы узнаем, что генерал Эйзенхауэр  включил это требование в условия перемирия.

Наземная  операция нам кажется неизбежно обреченной на провал. Нападение через крутые  склоны, ведущие к плато, приведет к огромным потерям, и, во всяком случае,  карабинеры окажутся предупреждены достаточно рано, чтобы вполне успеть либо  спрятать дуче, либо увезти его в другое место. Чтобы помешать им ускользнуть  вместе со своим пленником, нам пришлось бы окружить весь горный массив  поисковой цепью, а на это потребовалась бы по меньшей мере дивизия. Поэтому  наземную операцию надо считать неосуществимой.

Нашим главным  козырем должна стать полная внезапность, ибо, не говоря уже о стратегических  соображениях, мы опасаемся, как бы у карабинеров не было приказа убить своего  заключенного в случае опасности побега. Это предположение впоследствии  подтвердится. Только наше молниеносное вторжение спасло дуче от неминуемой  смерти.

Итак, мы видим  только два способа: высадка парашютистов или приземление транспортных планеров  рядом с отелем. После долгого анализа всех «за» и «против» этих двух решений мы  выбираем второе. В разреженной атмосфере на этой высоте нам бы потребовались,  чтобы предотвратить слишком быстрый спуск, особые парашюты, а мы такими не  располагаем. К тому же я предвижу, что из-за пересеченной местности десантники  приземлятся со слишком большим рассеянием, так что быстрая атака плотным строем  окажется невозможной. Остается только приземление нескольких планеров. Но есть  ли в окрестностях отеля участок, на котором они могли бы сесть?

Когда пополудни  8 сентября я решил проявить наши аэрофотоснимки, выяснилось, что огромная  лаборатория в Фраскати уже стерта бомбами с лица земли. Один мой офицер  все-таки смог сделать несколько отпечатков во вспомогательной лаборатории, но к  несчастью, нам не смогли дать крупноформатные снимки для стереоскопа, которые  бы позволили увидеть местность четко и рельефно. Я должен был удовольствоваться  обычными фотографиями, примерно 14 на 14 сантиметров, на которых, однако, я  прекрасно узнал треугольный луг, который уже привлек мое внимание во время  нашего полета над отелем. Именно на этом луге, выбрав его в качестве площадки  для приземления, я буду осуществлять свой план.

Также надо  подумать и о том, как прикрыть наши тылы и обеспечить отход после выполнения  самой операции. По нашему плану эти две цели достигаются с помощью батальона  парашютистов, которые должны ночью пробраться в долину, чтобы в час «Ч»  захватить станцию подъемника.

Выработав таким  образом основные детали операции, я отправляюсь к генералу Штуденту. Я хорошо  знаю, что уже три дня у него совсем не было возможности отдохнуть даже  несколько минут — у меня, впрочем, тоже, — но теперь нужно вместе прийти к  какому-то решению. И вот я объясняю ему свой план, и мне даже удается его  убедить. По правде говоря, генерал вовсе не проявляет энтузиазма, он не  скрывает от меня своих опасений, но он понимает также, что если мы не хотим  отказаться от нашей задачи, то должны попытаться использовать единственную  оставшуюся у нас возможность. Однако, прежде чем дать свое согласие, он желает  посоветоваться со своим начальником штаба и еще одним офицером штаба своего  корпуса.

И вот эти два  специалиста по воздухоплаванию недвусмысленно высказываются против нашего  плана. По их мнению, приземление на такой высоте и на неподготовленной  местности никогда еще не осуществлялось по той простой причине, что оно  «технически невозможно». По их мнению, высадка в том виде, как я ее замыслил,  вызовет потерю по крайней мере 80 процентов личного состава. Остаток отряда  окажется тоща численно слишком слаб, чтобы выполнить свою задачу.

В ответ на эти  доводы я объясняю, что прекрасно отдаю себе отчет в опасностях, которым мы  подвергаемся, но в любом случае, когда впервые испытывается что-либо новое,  надо идти на некоторый риск.

Я полагаю, что  осторожное приземление планера на брюхо вдоль очень слабого склона треугольного  луга позволит уменьшить скорость падения планеров и, следовательно, избежать  больших потерь. Разумеется, заявляю я, в случае если эти господа предложат  какое-нибудь лучшее средство, то последую их советам.

После долго  раздумья генерал окончательно встает на мою сторону и немедленно отдает  приказание:

— Пусть вам  немедленно доставят из южной Франции все двенадцать транспортных планеров,  которые вам нужны. День «Д» назначается на двенадцатое сентября, а час «Ч» — на  семь утра. Это значит, что двенадцатого сентября ровно в семь утра, планеры  должны приземлиться на верхнем плато — ив тот же миг батальон овладеет станцией  подъемника в долине. Я лично дам указания пилотам и порекомендую им  приземляться крайне осторожно. Я полагаю, капитан Скорцени, что операцию  следует осуществлять так, как вы сказали, и никак иначе.

Вырвав таким  образом это решение, я отрабатываю с Радлем последние детали операции. Надо  очень точно рассчитать расстояние, определить оснащение людей и в особенности  определить точки приземления каждого из двенадцати аппаратов. Транспортный  планер может взять на борт, кроме пилота, девять человек, то есть одну группу.  Мы ставим каждой группе конкретное задание; что касается меня, то я полечу в  третьем планере, чтобы при непосредственном нападении на отель воспользоваться прикрытием,  которое обеспечат люди двух первых планеров.

Все подготовив,  еще раз взвешиваем наши шансы. Все прекрасно понимают, что они весьма невелики.  Прежде всего, никто не может нам гарантировать, что Муссолини по-прежнему  находится в отеле и что он останется там до дня «Д». Далее, совсем неясно,  успеем ли мы сладить с итальянским отрядом достаточно быстро, чтобы  предотвратить казнь дуче. Наконец, нельзя не принимать во внимание еще и  предостережение тех офицеров, что предсказали нам неминуемый провал операции.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #20 : 25 Сентябрь 2011, 21:45:07 »

Преувеличен их  пессимизм или нет — все равно мы должны предусматривать потери во время  приземления. И это еще не все: даже без учета этих потерь нас будет всего 108  человек, и к тому же всеми группами нельзя будет располагать одновременно. Мы  столкнемся с 250 итальянцами, которые прекрасно знают местность и укрылись в  отеле словно в крепости. Что же до вооружения, то здесь у нас с противником  должно быть примерное равенство. Вероятно даже, что автоматы обеспечат нам  небольшое преимущество, которое в некоторой мере уравняет численное  превосходство противника, опять же при том условии, что наши начальные потери  не окажутся слишком велики.

Радль кладет  конец этому безрадостному обсуждению:

— Прошу вас,  капитан, не стоит брать логарифмическую линейку и просчитывать на ней наши  шансы на успех. Мы знаем, насколько они малы, но мы также понимаем, что  предпримем эту операцию — чего бы то ни стоило.

Меня заботит еще  одна вещь: не найдется ли какого-нибудь способа усилить момент внезапности,  который должен быть нашим главным козырем? Уже больше часа мы тщетно ломаем  голову; наконец у Радля внезапно появляется гениальная мысль: мы возьмем с  собой какого-нибудь старшего итальянского офицера, и, наверное, одного его  присутствия будет достаточно, чтобы посеять в душах карабинеров некоторое  смятение, колебание, которое помешает им немедленно дать нам отпор или казнить  дуче. И тут уж нам придется не терять ни секунды, чтобы не позволить им  оправиться.

Генерал Штудент  сразу же одобряет это хитроумное предложение, и мы ищем наилучший способ, чтобы  его осуществить. Надо, чтобы генерал принял этого офицера накануне дня «Д» и  убедил его — как именно, мы не очень представляем

— участвовать в  операции. Затем, чтобы предотвратить всякую возможность утечки информации или даже  предательства, офицер должен остаться с нами до следующего утра.

Высокий чин из  нашего посольства, который прекрасно знает римских военных, указывает мне на  одного офицера, бывшего члена штаба римского губернатора, как человека,  способного оказать нам эту услугу. Во время боев за обладание городом этот  человек вел себя, скорее, нейтрально. По моей просьбе, генерал вызывает его на  вечер 11 сентября к себе в Фраскати, чтобы обсудить с ним «некоторые проблемы».

***

Теперь мы  подстраховались и с этой стороны. Но появляется новый повод для беспокойства:  новости, получаемые в течение дня 11 сентября, насчет перелета транспортных  планеров совсем не радуют. Все более и более усиливающаяся активность  союзнической авиации принудила нашу эскадрилью несколько раз делать длинный  крюк, и к тому же перелету очень мешает отвратительная погода. До самого  последнего мгновения мы надеемся, что планеры все-таки прибудут вовремя, но  тщетно.

Таким образом,  нам приходится передвинуть во времени все этапы нашей операции. День «Д»  остается, как и прежде, воскресеньем 12 сентября — мы ни в коем случае не можем  позволить себе потерять целые сутки, — но час «Ч» отодвигается на 14 часов. Со  всевозможными извинениями объясняем итальянскому офицеру, который явился на  встречу с военной пунктуальностью, что у генерала Штудента возникли  непредвиденные обстоятельства, и просим его прийти на следующее утро в восемь  часов в аэропорт Пракика-ди-Маре. Самое серьезное — это то, что задержка еще  больше уменьшает наши шансы на успех. С одной стороны, мощнейшие восходящие  потоки, которых следует ожидать в самые теплые часы, сделают приземление очень  опасным, а с другой — задача отряда, которому поручено занять станцию  подъемника, намного усложнится, поскольку он будет вынужден нападать среди бела  дня. Тем хуже… Мы все-таки попробуем добиться успеха.

Сразу пополудни  11 сентября я отправился в оливковую рощу одного женского монастыря, где  поставила палатки часть, переданная под мое командование. Я уже заранее решил  взять на операцию только добровольцев, но хотел откровенно предупредить их, что  они подвергаются большой опасности. И вот я приказал свистать сбор и произнес  краткую речь:

— Ваше  длительное бездействие заканчивается. Завтра мы выполним операцию величайшей  важности, которую поручил мне сам Адольф Гитлер. Мы должны приготовиться к  тяжелым потерям, которые, к несчастью, неизбежны. Я лично поведу наш отряд и  могу вас уверить, что сделаю все возможное; если так же будете действовать и  вы, если мы будем сражаться бок о бок изо всех наших сил, то наша операция  будет успешной. Пусть добровольцы выйдут из строя!

К моей большой  радости, все без исключения делают шаг вперед. Мои офицеры с большим трудом  уговаривают некоторых остаться, поскольку я могу взять с собой всего лишь  восемнадцать человек. Остальные девяносто должны быть по приказу генерала  Штудента отобраны из солдат 2-й роты батальона курсантов-парашютистов. Затем я  отправляюсь к командиру этого батальона, чтобы обсудить с ним различные этапы  операции. Согласно приказаниям генерала, именно этот офицер будет командовать  отрядом, которому надлежит захватить станцию подъемника. В тот же самый вечер  батальон курсантов-парашютистов отправляется в путь по направлению к долине.  Жребий брошен.

Когда наступила  ночь, мы слышим по союзническому радио сообщение, которое повергает нас в ужас.  Диктор объявляет, что дуче только что прибыл в Северную Африку на борту  итальянского военного корабля, который ускользнул из порта Специи. Пережив  первое потрясение — неужели и на этот раз мы опоздали? — я беру морскую карту и  приступаю к подсчетам. Поскольку я знаю, в какой точно час часть итальянского  флота покинула Специю, то легко вижу, что даже самое быстроходное судно не  может достичь африканских берегов к тому часу, когда была объявлена эта  новость. Следовательно, это сообщение — обычная утка, предназначенная ввести в  заблуждение немецкое командование. Мы ничего не станем менять в нашем  распорядке. Но с этого дня я воспринимаю сообщения из союзнических источников с  осторожной сдержанностью.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #21 : 25 Сентябрь 2011, 21:47:03 »

ВЫСАДКА


На следующий  день — а это было воскресенье 12 сентября 1943 года — мы отправляемся в пять  утра на аэродром, где выясняется, что планеры будут приблизительно в десять. Я  воспользовался этой отсрочкой, чтобы лишний раз проверить снаряжение своих  людей. Каждый из них получал «парашютный паек» последние пять дней. Когда я  принес несколько ящиков свежих фруктов, в бараках тут же установилось радостное  оживление. Конечно, любой мог почувствовать напряжение, которое неизбежно  охватывало самых отважных перед броском в неизвестность, но мы старались  рассеять всю боязливость и нервозность тут же, как только она зарождалась.

Однако и  полдевятого итальянский офицер не явился. Я отрядил лейтенанта Радля в Рим,  приказав ему привезти итальянца во что бы то ни стало и как можно быстрее:  «Делайте что хотите, только чтобы он остался жив». Каким-то образом Радль  ухитрился разыскать нашего малого и запихать в его же автомобиль. Как только  тот очутился на аэродроме, за него, с моей помощью, взялся генерал Штудент. Мы  наскоро объяснили итальянцу, что желание фюрера состоит в том, чтобы лично он  помог нам предотвратить, насколько это возможно, кровопролитие при освобождении  дуче. Генералу явно польстило, что сам фюрер заинтересован в его содействии, и  теперь уж он никак не мог отказаться. Он обещал сделать все, что в его силах, и  я почему-то надеялся, что это дает нам неоценимый козырь для предстоящей игры.

К одиннадцати  наконец начинают приземляться первые планеры. Довольно быстро заполняются  горючим баки самолетов, которые должны будут служить нам буксирами, и сразу же  каждый, со своим планером на хвосте, занимает определенную дорожку на взлетной  полосе, согласно плану, который был разработан еще до нашего появления здесь.

Между тем  генерал Штудент собирает всех пилотов и напоминает им о строжайшем запрете  приземляться из пике: единственный разрешенный способ посадки — из планирующего  полета. Затем я набросал на грифельной доске карту местности и указал пункты  назначения для каждого планера. И наконец, вместе с офицером разведки, который  участвовал в нашем рекогносцировочном полете, я сверяю основные детали:  хронометраж пути, высоту, направление и так далее. Поскольку кроме меня и Радля  он единственный человек, который представляет себе, как следует подлетать к  нашему горному плато, то по плану он должен занять место в первом  самолете-буксире и вести всю эскадрилью. По нашим подсчетам, на то, чтобы  пройти несколько сот километров, потребуется ровно один час. Таким образом, нам  следует подняться в воздух точно в тринадцать ноль-ноль.

Вдруг в  полпервого — воздушная тревога! Появились вражеские бомбардировщики, и вот уже  можно слышать первые взрывы на подступах к аэродрому. Мы разбежались врассыпную  и засели в укрытиях. Какая досада, эдакая малость — и в последний момент могла  все испортить! За несколько минут до часу дня сирены прогудели отбой тревоги.

Я прохожу на  главную полосу: цементное покрытие изрядно пострадало от множества бомб, но  машины остались невредимы. Мы можем отправляться в путь. Я отдаю приказ «по  местам». Что до итальянского офицера, то его я беру в третий планер и помещаю  аккуратно перед собой между ногами, на ту самую узкую штангу, которую мы все  оседлали один за другим, набившись тесно, как сельди в бочке. Едва находится  место, куда девать руки. Итальянец, судя по всему, уже горько сожалеет о своем  обещании и бредет за мной к машине скрепя сердце. Тем хуже для него — больше  размышлять о его душевном спокойствии я не могу, у меня просто нет на это  времени!

Не отрывая глаз  от циферблата наручных часов, я поднимаю руку: час дня. Моторы взревели,  самолеты покатились по полосе, и я ощущаю, как мы отрываемся от земли.  Медленно, выписывая огромные загогулины, мы поднимаемся вверх, наш караван  выстраивается по порядку и направляется на северо-восток. Погода для нашего предприятия  кажется идеальной: громадные белые кучевые облака повисли на высоте трех  километров. Никакому ветру не рассеять эту массу туч, и, следовательно, у нас  появляется шанс достичь цели, даже не будучи замеченными, а затем резко нырнуть  вниз прямо на нее.

В транспортном  планере царит удушающая жара. Сбившимся в кучу людям, да еще со всем  снаряжением в руках практически невозможно шелохнуться. Итальянский генерал  бледнеет на глазах, и скоро цвет его лица почти сравнивается с серо-зеленой  окраской униформы. У меня создается впечатление, что воздушные путешествия вряд  ли когда давались ему с особей легкостью и, уж во всяком случае, не входят в  число его любимейших развлечении.

Пилот сообщает  наши координаты, я сверяю его данные со своей картой. Судя по всему, мы  пролетаем над Тиволи. Из кабины никак нельзя разглядеть пейзаж внизу. Узкие  боковые оконца закрыты целлофаном, чья прозрачность близка к нулевой; что же  касается смотровых щелей, то они слишком малы, чтобы можно было опознать, что  я, собственно, через них вижу. Определенно транспортный планер — весьма  устарелая машина, Несколько стальных труб образуют его каркас, плюс матерчатая  оболочка — вот и весь аппарат.

Чтобы набрать  высоту три с половиной километра, мы направились внутрь густого облака. Когда же  снова выныриваем в чистое небо, пилот нашего самолета-буксира внезапно  объявляет по бортовому телефону:

— Самолеты один  и два пропали. Кто возьмет командование?

Новость не из  приятных! Что могло случиться с двумя самолетами? В этот момент я еще не знал,  что за нами идут вовсе не девять планеров, как должно быть, а всего семь. Во  время взлета два из них, напоровшись на воронки, образовавшиеся от бомбежки,  перевернулись. Я передаю пилоту нашего буксира: «Я беру на себя командование до  самой цели». Затем размашистыми ударами перочинного ножа пробиваю в материи  справа, слева и под ногами большие дыры, чтобы через них различить по крайней  мере основные черты пейзажа. Несмотря ни на что, у примитивной конструкции этих  планеров есть свои достоинства. Благодаря некоторым узнаваемым деталям  местности — мост, пересечение дорог — мне удается сориентироваться. Я  облегченно вздыхаю — слава Богу, это еще не та помеха, которая вынудит отменить  всю операцию. Хотя теперь при посадке у меня не будет прикрытия, которое должны  были обеспечить люди с исчезнувших планеров, но об этом я тогда не задумывался.

За несколько  минут до часа «Икс» мы пролетели над долиной Аквилы. На дороге я ясно различаю  грузовики парашютного батальона, которые быстро катят по направлению к станции  канатной дороги. Следовательно, им удалось преодолеть все препятствия и они  атакуют точно в подходящий момент. Хорошее предзнаменование — значит, нам тоже  все удастся!
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #22 : 25 Сентябрь 2011, 21:48:05 »

Внизу уже  появилась цель — горный отель Гран-Сассо. Я отдаю приказ своим людям закрепить  ремни и командую:

— Отцепить от  буксира!

И в следующую  секунду нас окружает внезапная тишина: ухо не может уловить ничего, кроме шума  ветра под крыльями. Пилот вывел планер на вираж и стал выискивать, так же  волнуясь, как и я, место, годное для посадки посреди слегка наклонного луга.  Черт возьми, ну и ветер! Я с первого же взгляда нахожу луг треугольной формы,  только совсем не «слегка наклонный» — он уходит вниз, как крутой скат, даже еще  круче, как лыжный трамплин!

Сейчас мы  оказались гораздо ближе к плато, чем во время разведывательного полета; кроме  того, наш тогдашний штопор представил рельеф поверхности гораздо более плоским.  Высадка на такой откос невозможна, и я осознаю это неотвратимо. Пилоту явно  приходит в голову та же мысль, и он поворачивается ко мне. Сжав зубы, я  погружаюсь в сражение с собственной совестью. Неужели и вправду я должен  беспрекословно выполнять все приказы моего генерала? В данном случае, следуя  им, мне придется изменить весь ход операции и попытаться достичь на планирующем  полете подножия долины. С другой стороны, если я не захочу отступать от своего  собственного проекта, то буду вынужден рисковать и приземляться здесь во что бы  то ни стало, то есть строго запрещенным способом — из пике. Я быстро решаюсь:

— Садимся из  пике! И как можно ближе к отелю.

Без малейшего  колебания пилот выводит планер в штопор, заносит левое крыло вверх и бросается  в безумное пике. На какое-то мгновение у меня сжимает сердце: неужели планер  выдержит подобную скорость? Но я тут же отбрасываю свой страх: не время  задаваться подобными вопросами. Свист ветра усиливается и перерастает в вой как  раз в тот момент, когда перед глазами появляется земля. Я вижу, как лейтенант  Мейер выбрасывает тормозной парашют

— бешеный  толчок, что-то трещит, ломаясь; инстинктивно я закрыл глаза — новый удар, еще  сильнее… Ну вот, мы коснулись земли, и машина, совершив последний подскок,  неподвижно замирает на месте.

Первый из моих  людей уже выскочил через выход, с которого сорвало дверь, и я скольжу вперед,  хватаясь руками за скобу. Мы в каких-то пятнадцати метрах от отеля. Вокруг  топорщатся острые выступы той самой скалы, которая столь неделикатно  затормозила наш планер, оставшийся на удивление целым. Нам предстоит преодолеть  всего-навсего двадцать метров до первой остановки.

У бугра, как раз  на углу отеля, обнаруживается первый карабинер. Он замер, будто окаменев от  неожиданности: без сомнения, он все еще тщится постичь, как это мы смогли  свалиться прямо с неба. Времени заниматься нашим итальянским пассажиром,  который, слегка оглушенный, вывалился из машины, да так и остался лежать, у  меня нет. Я бросаюсь к зданию: в голову приходит мысль: слава Богу, что еще  раньше я строго запретил своим людям использовать оружие, что бы ни случилось,  до тех пор пока я сам не открою огонь. Так что потрясение врага будет полным. С  собой рядом я слышу прерывистое дыхание своих людей и знаю, что они бегут за  мной, и я могу на них рассчитывать.

Как смерч мы  проносимся мимо все еще погруженного в ступор солдата, бросив только короткое «mani in alto!» («руки вверх!»), и врываемся в отель.  Дверь открыта настежь. Перескочив порог, я вижу радиостанцию и итальянского  солдата, передающего какие-то сообщения, Зверским ударом ноги я отбрасываю его  вместе со стулом и разбиваю прикладом автомата радиопередатчик. Мгновенно  оглядевшись, мы обнаруживаем, что ни одна дверь отсюда не ведет внутрь отеля.  Итак, бросаемся обратно, наружу. Бежим вдоль здания, огибаем угол — и  оказываемся перед террасой высотой, быть может, метра в три. Сразу же один из  моих унтер-офицеров превращает себя в короткую лестницу, я взбираюсь ему на  плечи и перескакиваю на балюстраду. Остальные следуют за мной.

Взглядом я  обшариваю весь фасад. И в окне первого этажа вижу характерно массивную голову:  дуче. Вот теперь я знаю, что операция должна удаться. Я кричу ему отойти от  окна, и затем мы бросаемся к главному входу. Там навстречу — целая толпа  карабинеров, которые как раз собирались выйти. Выставив два автомата, мы  разворачиваем их назад. Ударом приклада я расчищаю себе дорогу в тесно сбившейся  куче итальянцев, в то время как мои люди продолжают рычать: «Mani in alto!» Пока не прозвучало ни единого  выстрела.

Я проникаю в  холл. На какое-то время остаюсь один; впрочем, то, что творится за спиной, меня  не волнует, оглядываться нет времени. Справа от меня лестница, я взбираюсь по  ней, перепрыгивая через три ступеньки; оказавшись на первом этаже, бросаюсь  вперед по коридору, открываю наугад одну из дверей — удача! В комнате Бенито  Муссолини и два итальянских офицера, которых я тут же отгоняю к стене. Тем  временем ко мне присоединяется мой бравый лейтенант Швердт; мгновенно оценив  ситуацию, он выводит двоих офицеров, которые слишком ошеломлены, чтобы подумать  о сопротивлении. Как только офицеры переступают порог, он спокойно закрывает  дверь.

Первая часть  нашего рейда выполнена. По крайней мере теперь дуче с нами. А со времени нашего  приземления миновало три, максимум четыре минуты. Снаружи, прямо в окне,  возникают головы двоих моих унтер-офицеров. Проникнуть в холл им не удалось, и  они, спеша ко мне на подмогу, взобрались по стене, цепляясь за громоотвод. Я  ставлю их в коридоре, поручив перекрыть эту сторону.

Из окна я вижу,  как мерным шагом к отелю приближается группа из четырех человек под командой  моего верного адъютанта Радля и лейтенанта Менцеля. Последний следует за своими  людьми ползком, по-пластунски. При приземлении он с такой силой ударился о  землю, что сломал ногу.

— Все в порядке,  — сообщаю им я. — Охраняйте нижний этаж.

Еще я могу  наблюдать прибытие планеров ј 5, б и 7, привезших парашютистов. Они справились  вполне успешно, но внезапно мне приходится стать свидетелем жуткого зрелища:  планер ј 8, по всей видимости, попал в воздушную воронку — его заносит на  полном вираже и ударяет, как булыжник, о крутую осыпь, плющит, ломает.

Вдалеке  раздается несколько одиночных выстрелов, произведенных, без сомнения,  итальянскими постами, рассеянными по плато. Я выхожу в коридор и громко зову  коменданта отеля. Он в чине полковника; тут же появляется. Я объясняю ему, что  всяческое сопротивление бесполезно, и предлагаю немедленно сдаться. Он просит  короткую отсрочку на размышление, и я даю ему минуту. А вот и Радль, ему  удалось пробраться через главный вход, но у меня возникает впечатление, что  итальянцы все еще препятствуют проходу, так как до сих пор я не получил  подкрепления.

Снова появляется  итальянский полковник. Он держит обеими руками хрустальный бокал, который тут  же наполняет красным вином и подает мне с низким поклоном.

— За победителя!  — говорит он.

Флаг, вывешенный  за окном, меняет свой цвет на белый. Я выкрикиваю еще несколько приказов своим  людям, набившимся в отель, и только после этого наконец у меня появляется  время, чтобы повернуться к Муссолини, который, защищенный массивной фигурой  лейтенанта Швердта, находится в углу. Я представляюсь:

— Дуче, фюрер  послал меня, чтобы освободить вас. Явно взволнованный, он заключает меня в  объятия.

— Я знал, что  мой друг Адольф Гитлер меря не покинет.

Формальности  сдачи быстро урегулируются. Итальянские солдаты должны сложить оружие в  столовой; что до офицеров, я разрешаю им оставить при себе револьверы. Кроме  того, я знаю, что вместе с полковником мы захватили еще одного генерала.

Помимо отеля мои  люди заняли площадку канатной дороги. Там линию даже не повредило. Подобный же  рапорт приходит по телефону со станции на равнине.

Однако внизу все  же произошла короткая стычка. Но поскольку определенное заранее расписание было  соблюдено с точностью до минуты, внезапность сыграла свою главную роль. Итак, первая  часть нашей миссии закончена.
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #23 : 25 Сентябрь 2011, 21:49:34 »

НЕЛЕГКОЕ  ВОЗВРАЩЕНИЕ


Вот появляется  лейтенант фон Берлепш, командир парашютистов, прибывший, как и я, по воздуху;  он снова вставил свой монокль и не шевелясь выслушивает приказы, которые я  выкрикиваю ему через окно. Прежде всего я посылаю подкрепление к канатной  станции. Чем нас будет больше, тем лучше; кроме того, я собираюсь  продемонстрировать итальянскому полковнику, что располагаю отрядом и на  равнине. Ну а затем стоит подумать о возвращении. Путешествие в сто пятьдесят  километров по маршруту, на котором нет ни одного немецкого подразделения,  представляется мне весьма рискованным. Один бы я на него отважился, но забывать  об ответственности лично перед Гитлером за безопасность дуче мне никак не  следует. Разрабатывая нашу операцию, мы определили три возможных способа  переправки Муссолини в Рим: план А, предложенный генералом Штудентом, включал  блиц-атаку на аэродром в Аквила-ди-Абруца; я должен был бы удерживать его до  прибытия трех транспортных самолетов, которые приземлились бы через несколько  минут после атаки. Естественно, предварительно я должен был сообщить по радио  генералу Штуденту час «Икс», чтобы самолеты смогли взлететь с римского  аэродрома в нужный момент. Затем мне следовало подняться вместе с дуче на  первом самолете, в то время как два оставшихся последовали бы за нами в  качестве прикрытия и даже при необходимости отвлекли бы на себя возможных  преследователей.

План Б  предусматривал посадку маленького самолета-наблюдателя типа «аист», способного  летать на низкой высоте, на одной из полян близ станции канатной дороги, на  равнине. И наконец, третий — и последний — план предусматривал, что капитан  Герлах, личный пилот генерала Штудента, попытается, тоже на «аисте», сесть на  самом горном плато.

Первым делом я  передаю в Рим, по радиостанции, которую привезли парашютисты, следовавшие по  земле, весть об удачном завершении части нашего предприятия. Затем я принимаюсь  за отработку расписания по реализации плана А. Но едва я собираюсь связаться с  Римом и сообщить час «Икс», в который мы будем атаковать аквильский аэродром,  как радист теряет — только Бог знает почему — контакт. Таким образом, план А  отменяется.

С помощью  бинокля я могу наблюдать посадку первого «аиста» на равнину. И тут же передаю  по телефону приказ пилоту готовиться к отбытию. Но тот сообщает, что повредил  машину при посадке и сможет взлететь лишь после длительного ремонта. Поэтому  мне ничего не остается, кроме как воспользоваться для отправки дуче в Рим  планом С, самым рискованным из всех разработанных.

Неожиданно  карабинеры, которых к тому времени разоружили, проявляют чрезвычайное рвение  нам помочь. Некоторые из них уже спонтанно присоединились к отряду, который я  послал за телами людей, бывших в планере, потерпевшем аварию: заметил в  бинокль, что кое-кто из выброшенных на осыпь еще шевелится; мы надеемся, что  крушение машины не стало гибельным для всех. И теперь другие итальянцы  принимаются вместе с нами расчищать и ровнять маленькую полосу земли для  посадки. В дикой спешке мы расталкиваем обломки скал, загромоздивших наиболее  плоский клочок почвы, в то время как капитан Герлах на своем «аисте» уже  выписывает над нами огромные круги, ожидая сигнала на приземление.

Наконец все  готовы и Герлаху удается с замечательной ловкостью сесть на «полосу», которую  мы расчистили неподалеку от отеля. Узнав, что я намереваюсь отправиться вместе  с ним, он не проявляет особой радости, но, когда я прибавляю, что полетим мы  втроем — дуче, он и я, — он твердо отказывается, утверждая, что мой план  «совершенно нереален».

Я отвожу его в  сторону от всех и кратко, но со всей возможной в данных обстоятельствах  убедительностью излагаю причины, по которым мне приходится так настаивать на  своем плане. Я сам довольно долго взвешивал все «за» и «против» такой попытки,  вполне отдавая себе отчет в той тяжелой ответственности, которую я беру на  себя, прибавляя свой собственный вес к грузу маленького самолета (и вес  значительный, так как ростом я метр девяносто пять и соответствующего  телосложения). Но разве мог я принять на себя ответственность гораздо более  серьезную — позволить Герлаху одному лететь с дуче? Ведь если полет окончится  катастрофой, мне ничего не останется, не ожидая решения сверху, как пустить  себе пулю в лоб. Смогу ли я предстать перед Гитлером, для того чтобы объявить  ему, что операция удалась, но Муссолини встретил смерть сразу же по своем  освобождении? И поскольку никакого другого средства перевезти дуче в Рим у меня  тоже не было, то я предпочел принять на себя всю опасность этого полета,  которую мое присутствие на борту только увеличит. Итак, мы все трое препоручаем  себя судьбе — пусть мне повезет или же я погибну вместе со своими двумя  попутчиками…
Записан

W.Schellenberg

  • Гость
Мемуары Отто Скорцени.Секретные задания РСХА.
« Ответ #24 : 25 Сентябрь 2011, 21:50:32 »

Наконец после  некоторых колебаний Герлах соглашается с моими доводами. С большим облегчением  я отдаю Радлю соответствующие приказания. В качестве пленника им предстоит  везти лишь захваченного генерала и того, который нас сопровождал; что касается  остальных офицеров и солдат, то мы оставим их безоружных в гостинице. Поскольку  дуче сообщил мне, что все время плена с ним обращались вполне сносно, то  никаких оснований для отказа от подобного добродушия я не вижу. Чтобы  предотвратить возможный саботаж на канатной дороге, я приказываю каждой партии,  отправляющейся вниз, брать с собой в корзину по двое итальянских офицеров.  Когда же все люди окажутся на равнине, надлежит разрушить двигатель и все  машины дороги таким образом, чтобы их немедленная починка стала невозможной.

Затем, пока под  руководством капитана Герлаха наши солдаты устраивают взлетную полосу, я  наконец могу посвятить себя дуче.

По правде  сказать, человек, который сидел передо мной, одетый в слишком просторный  гражданский костюм, едва напоминал того красавца, который был изображен на  нескольких фотографиях, виденных мною ранее, — на всех он был облачен в форму.  Только черты лица не изменились, хотя возраст проявился на нем еще отчетливее.  На первый взгляд он казался истощенным какой-то тяжкой болезнью, и это  впечатление только усиливалось бородкой, выросшей за многие дни заточения, и  даже короткой щетиной, покрывшей его голову, всегда прежде чисто выбритую.  Однако черные и яростные глаза все еще принадлежали великому диктатору. Мне  казалось, что их взгляд буквально буравил меня все то время, что он  скороговоркой пересказывал мне детали своего заточения.

Я весьма рад был  сообщить ему приятную новость:

— Мы ни на  минуту не забывали о вашей семье, дуче. Губернатор Бадольо поместил вашу  супругу и обоих детей в ваше имение Рокка-делла-Крамината. Вот уже несколько  недель, как мы поддерживаем связь с донной Ракеле. И мало того, в тот самый  момент, когда мы высадились здесь, другой отряд из людей моего подразделения  начал операцию по освобождению вашей семьи. Я уверен, что к этому часу она уже  завершена.

Расчувствовавшись,  дуче сжимает мою руку.

— Что ж, все  идет прекрасно. Я благодарю вас от всего сердца.

Мы выходим из  отеля. «Аист» уже готов к отлету. Я с большим трудом пролезаю в узкую щель за  вторым сиденьем, которое занял дуче. Перед тем как забраться в самолет, он  выказал некоторые колебания: будучи сам опытным летчиком, он, безусловно,  отдавал себе отчет, какой опасности мы намерены себя подвергнуть. Несколько  смущенный, я пробормотал что-то вроде:

«Фюрер приказал,  он был категоричен…» Затем гул мотора избавил меня от поиска других извинений.  Вцепившись в две стальные трубы, которые образовывали каркас самолета, я  пытаюсь привести нашу «птичку» в некоторое равновесие, чтобы хоть немного ее  облегчить. По знаку пилота солдаты, которые держали самолет за крылья и хвост,  разом отпускают руки — и тут же нас бросает вперед. Мы мчимся все быстрее и  быстрее к концу «взлетной полосы», но все еще остаемся притянутыми, будто  магнитом, к земле. Я изо всех сил стараюсь сохранить равновесие. Машину трясет  на камнях, которые мы не отбросили. Затем я вижу через переднее стекло глубокую  рытвину, которая раздвигается прямо перед нами. У меня еще остается время  подумать:

«Господи! Если  мы рухнем туда…» — и тут «аист» отрывается от земли, всего на несколько  сантиметров, но и этого, кажется, достаточно. Левое колесо шасси еще раз резко  напарывается на что-то, самолет легонько ныряет носом, и вот мы уже у самого  края плато. Самолет заносит влево — и он проваливается в пустоту. Я закрываю  глаза — у меня уже нет сил даже бояться

— и, сдерживая  дыхание, ожидаю страшного грохота и неминуемого удара…

Свист воздуха  вокруг крыльев становится резче и превращается в настоящий рев. К тому моменту,  когда я вновь открываю глаза, — а все это не могло длиться больше нескольких  секунд, — Герлах выводит самолет и медленно уравнивает его в горизонтальном  положении. Теперь мы двигаемся с достаточной скоростью, даже для этой  разряженной атмосферы. Едва ли в тридцати метрах над поверхностью равнины  «аист» переходит на бреющий полет и достигает порога, за которым начинается  низина Аррецано. На этот раз мы и в самом деле прошли.

Мы все трое —  краше в гроб кладут, но никому и в голову не приходит завести речь о только что  пережитых ужасных мгновениях. С некоторой фамильярностью, позабыв о  субординации, я кладу руку на плечо дуче, который теперь-то уж точно спасен.  Муссолини уже оправился, вновь обрел дар речи и ударился в воспоминания,  связанные с местами, над которыми мы летели, быть может, не выше пятисот метров  — предосторожность против возможных самолетов союзников. Дуче бегло говорит  по-немецки, почти без ошибок — факт, который в нервном напряжении первых минут  я даже не заметил. Осторожно мы проплываем над последними отрогами гор — и вот  уже летим над Римом, направляясь к аэродрому Пратика-ди-Маре.

— Внимание, —  бросает нам Герлах, — держитесь крепче! Садимся в два приема.

И правда, я ведь  уже забыл, что наше шасси поломано. Самолет очень нежно прикасается к земле,  легонько подскакивает, пилот восстанавливает равновесие, и, на правом колесе и  заднем элероне, мы тихо едем по полосе, а затем машина останавливается. Все  прошло как в сказке, а ведь наши шансы с начала и до самого конца авантюры  были, если признаться, не так уж и велики.

Нас встречает  адъютант генерала Штудента, сияя от радости. Три самолета «Хейнкель-111» готовы  к взлету. И у нас совсем не остается времени, если, конечно, мы и вправду хотим  достичь Вены до наступления ночи.
Записан