Теперь по поводу моей агентурной сети. В частности, один пример: когда началась война, я в Кировском районе имел по оперативной линии некоторые отношения с туберкулезным санаторием Старого Крыма, там работал главным врачом Иван Иванович Давыдов, который остался в оккупации, и после по моему заданию был внедрен в качестве врача в немецкую ВИК, т.е. комендатуру. Имел пропуск, на право хождения в любое время, днем и ночью, как на гражданские, так и воинские объекты, что для меня было очень ценно, можно получить все необходимые данные, что там происходит. Я с ним работал, однажды даже я имел с ним персональную встречу, хотя перед отправкой в лес генерал Фокин запретил нам самим встречаться, а через только своего проводника, т.е. обмен посредством пароля, который я давал поверенному связному. Чаще всего для связи мы использовали систему фамилий, т.е. связной Леня Конюхов приходил и говорил: "Я к вам от такого-то", в ответ должен был услышать: "А я такой-то". Только после этого происходил обмен информацией. Один раз я пошел на встречу сам, лично, вместе с Леней, т.к. Иван Иванович должен был сообщить какую-то важную информацию. И в самом деле, он сообщил нам, что в настоящее время в старокрымской тюрьме содержится около 50-ти советских граждан, которые приговорены к высшей мере наказания, со дня на день они должны быть казнены. По возвращении в бригаду я доложил об этом Кузнецову как командиру соединения. Тот спрашивает у меня: "А что будем делать?" Я ответил: "Надо освобождать!" Тогда он попросил сделать набросок, план мероприятий, что и как, ведь я знал входы и выходы в город, а Кузнецов должен был пригласить двух командиров наших бригад, Куликовского и Котельникова. Я сделан набросок, зная, где засады немецкие, подходы. Ведь к тому времени я даже знал, где в какой квартире у какого окна на кровати спит фашистский офицер, ведь вся детвора, местные, хорошо знают город, сами мне все рассказали. Мне вообще и в партизанских отрядах оставалось только напомнить, сразу слышал: "А, мы знаем, где это". Собрались командиры бригад, я по указанию Кузнецова коротко проинформировал о своем плане, все согласились, поддержали полностью. В плане было предусмотрено, что 2 партизанских отряда будут направлены на г. Старый Крым. А один перекроет дорогу между Старым Крымом и деревней Изюмовкой. Наш 5-й отряд, как хорошо знавший город, сразу нападает на тюрьму, перебивает охрану и освобождает заключенных, 4-й отряд 2-й бригады громит штабы карателей и забирает документацию, 3-й отряд также из 2-й бригады уничтожают воздушную связь, чтобы немцы из Старого Крыма не могли связаться с Феодосией и быстро получить оттуда подкрепления. В Старом Крыму размещалось только карательных органов целых 4 объекта: и полиция, и жандармерия, и полевая полиция. В целом это был очень укрепленный район, у немцев даже было предусмотрено при отступлении сжечь город, ведь солили сильно фашистам старокрымские партизаны. Собрали отряды, в ночь с 26-го на 27-го марта 1944 г. они вошли на центральную улицу города без единого выстрела. Так был расписан план, что отряды прошли все посты и пункты наблюдения незамеченными. Командир 5-го партизанского отряда Вахтин Алексей Алексеевич дал красную ракету, т.е. объявил наступление, и тут же 3-й отряд сразу уничтожил связь и блокировал дорогу, и вот все там перебили, всю охрану, освободили всех советских людей и всего уничтожили немцев и карателей около 150 человек. Партизаны вернулись в лес без единой потери, никто даже царапины не имел. Считаю, что во многом сыграла роль хорошая разработка операции.
Я имел в Феодосии, в карательном органе Абвер-317, самый опасный был орган, сравним только с СД, своего внедренного человека. Представляете, как это можно, внедрить и сохранить от начала до конца, ведь это были самые прожженные фашисты, сколько крови мирного населения пролили. Фамилию я не имею права сказать, это был местный житель, из села. Как раз вскоре после его внедрения в Абвере-317 разработали целую операцию: завербовали в селе полицейского, специально его посадили в тюрьму, сделали личный побег, чтобы внедрить его к нам в 5-й отряд, он должен был собрать данные для того, чтобы ликвидировать отряд. Специально для этого из Севастополя прибыла карательная экспедиция по уничтожению партизан Восточного соединения, т.к. мы были мозолью для фашистов, ведь действовали на важной трассе Симферополь-Керчь, откуда грузы шли, в том числе к войскам, сражавшимся против наших десантников, закрепившихся на плацдарме около Керчи. Перебрасывались и подкрепления и техника, мы громили их. И вот, я встретился со своим агентом, он рассказал, что не сегодня-завтра будет организован ложный побег из тюрьмы фашистскому агенту для внедрения в партизанский отряд, для сбора информации, особенно по местам дислокации, вооружение, настроения. Этот агент должен был за день собрать данные, и тут же ночью возвратиться в Феодосию и предоставить материалы. На их основании будет проведен прочес, когда я получил такие данные, сразу доложил Кузнецову. Мы с ним договорились, что я проинформирую весь командный состав восточной части Крыма: в случае прибытия кого-либо из Феодосии в любой партизанский отряд, немедленно поставить меня в известность, а потом я поговорил с Кузнецовым, и сказал: "Знаешь, самое вероятное, что он появится в 7-м партизанском отряде". Он удивился: "Почему?" Я объяснил, что: "Там командир бригады Куликовский - гражданский человек, никогда военным не был, с ним легче всего, он особо не обратит внимания. А особо уполномоченным в отряде мой бывший начальник, татарин, и отряд ближе всего к Феодосии. Так что наиболее вероятно он появится в этом отряде". И точно, мне на утро сообщают, что появился мужчина из Феодосии в 7-м отряде, мне сразу понятно стало, в чем дело. Я беру двух автоматчиков, и приезжаю на грузовике в отряд, прихожу к особисту, майору Муратову. Я тогда был зам командира бригады, но все-таки его бывший подчиненный, говорю ему: "Слушай, Николай", так и так. Он все подтвердил: "Действительно, прибыл из Феодосии, просит убежища, чтобы ему дали возможность рассчитаться с немцами за то, что издевались над ним". Знаем мы эту песню, попросил привести его к нам. Приводят этого парня, русского, я говорю: "Слушай, Николай, давай-ка я его к себе заберу, есть у меня, о чем расспросить сбежавшего". Тот согласился отдать, забрал я агента, Муратов потом смеялся, как Николай Фомич у него из-под носа фашистского агента забрал. Я пришел к себе, приказал хлопцам провести личный обыск. Сам тем временем стал допрашивать, он запирается, описывает все четко, хорошую ему разработали линию поведения, разговора, тут ничего не скажешь. Все крутит шарманку эту, а я думаю: "пой, пой". Провели личный обыск, но ничего не обнаружили, тогда я говорю: "Ну что, хлопцы, а ну-ка сейчас же все швы на одежде распороть!" Начали распарывать в брюках - оттуда как начали выпадать пароли на право прохождения обратно к немцам, ауссвайс фашистский, в нем говорилось, чтобы предъявителя не задерживали ни на одном посте охраны. Я спрашиваю: "Ну что?" Пык-мык. Потом узнаю, что среди наших есть его односельчанин, решил очную ставку сделать, партизан его сразу узнал: "Это же наш полицейский!" Ему уже деваться некуда, я же данными располагал, тут уж он все рассказал, как его готовили, посылали, как разрабатывали легенду, какие нужны было ему собрать материалы: дислокация отрядов, количество партизан, вооружение. Уже куда его? Некоторые говорят, почему я его не перевербовал и назад немцам не отправил, но я так не делаю, нет доверия таким людям. У нас был военный трибунал, его осудили и тут же расстреляли. Таким образом, немцы не смогли получить необходимую им информацию, решились втемную идти на отряды, и эта карательная экспедиция не применила никаких мер по уничтожению партизан. А если бы я прошляпил, то все, они могли бы нас уничтожить. Вот в этом и заключалась работа чекиста. Естественно, немцы могли догадаться, что их провалившегося агента мог кто-то сдать, но у моего человека была так четко разработана легенда, что никак они к нему не могли придраться. Я его сохранил, после освобождения Крыма он остался в живых, и когда пришли наши войска, особый отдел его арестовал, уже должны были следственные органы расстрелять его как предателя, тогда мой человек рассказал, что был связан с Николаем Фомичом. Нашли меня по телефону, звонят, я сразу говорю: "Да, все так, немедленно освободить и прекратить дело!" Что и было сделано.12 апреля 1944 г. немцы отступали из Керченского полуострова через Старый Крым, от разведчиков я получил данные о том, что немцы отступают, из Керчи движется какая-то воинская часть по шоссе Изюмовка - Старый Крым, Вахтин предложил ночью блокировать Изюмовку. Мы всем 5-м отрядом вышли к дороге и засели в селе, через которое, как оказалось, отступала румынская часть, блокировали дорогу, у нас в отряде служил румын по фамилии Браток, он сидел в Румынии за контрреволюцию в тюрьме, но в связи с нехваткой личного состава в регулярных частях, его освободили и забрали на фронт, так он со своими бойцами пришел к нам в лес и сдался. Мы его использовали как румына, и в это время мы видим,в село въезжает грузовик, к которому сзади пушка прицеплена, тогда Вахтин говорит румыну: "Дай им команду: "развернуть и открыть огонь по колонне!" И представляете, они сделали это, мы тем временем подкрались к машине, она крытая, немецкая, все за ней спрятались, наколотили румын, они быстро разбежались в разные стороны, и мы спокойно к себе утром приехали. И опять мой разведчик Павлик Косенко докладывает, что большая воинская часть из Керчи следует в сторону Феодосии. Но идут они, конечно, на Симферополь. Докладываю я Кузнецову, он предложил: "Николай Фомич, давай человек 25 собери, только с автоматами, и на немецкую машину садимся, мы встретим их". Я подготовил, все только с автоматами и пулеметами, сели в крытый грузовик, и выехали из леса через речку, по пути Кузнецов говорит мне: "Ты, Николай Фомич, у нас как разведчик, вот тебе задача: первая машина это законно идет разведка, а вторая - уже командный состав этой части. Поэтому ты должен с Павлом Косенко и начальником штаба отряда, втроем подбить командирскую машину и создать пробку, а я тем временем с 22 автоматчиками и пулеметчиками открываю ураганный огонь по колонне". Так и сделали. Видим впереди легковую машину, там было 4 немецких офицера, и тут же подъезжает наш крытый грузовик, немцы приняли за своих, никто же не знает, кто там, я выскочил и сразу в упор по водителю, ведь рядом с ним всегда кто-то из командования сидит. И расстреляли 4 офицеров, также в легковушке в кабине был установлен двухствольный противовоздушный пулемет, Косенко в упор расстрелял немца за ним, уже приготовившегося по нам бить. Таким образом, я, оказалось, убил генерала, командира дивизии, и когда уже к концу бой подходил, смотрю, на руке у генерала часы швейцарские, тогда самые модные часы, я хотел снять их, а они оказались пулей пробиты. Мы машину подожгли, а Кузнецов со своими подбил 10 грузовых машин, полных немцев. Сначала немцы, видимо, посчитали, что русский десант высадился, но когда поняли, что это партизаны, не стали близко подъезжать к нам, а вышли из машин, пошли вокруг леса, чтобы отрезать нам пути отхода. Кузнецов, видя такое дело, сразу отдал команду: "На машину!" Мы сели, через речку в лес и смылись. Таким образом, было уничтожено около 250 фашистов, в том числе 4 офицера и 1 генерал, а также 10 грузовиков и 2 легковых автомобиля.Когда освободили Симферополь, мы уже находились в Старом Крыму, встретились там с танкистами, целовались, обнимались, затем они пошли на Симферополь. Тем временем из Керчи в столицу Крыма проезжали представитель Ставки маршал Советского Союза Ворошилов и командир Отдельной Приморской армии генерал Еременко. Когда они подъехали в Старый Крым, Еременко нас так благодарил за помощь, я же дал Кузнецову данные в штаб Приморской армии о расположении вражеских сил, что сильно использовалось во время десанта. Как он благодарил! Постояли, пообнимались с нами, и уехали, а мы остались в городе.Еще в лесу я был назначен заместителем начальника Джанкойского отделения МГБ, где я начал заниматься специальной работой - выявлял немецкую агентуру. Когда освобождали Крым, особый отдел арестовал одного полицейского, вынес следователь заключение: "расстрелять!". Мне дали разобраться с этим делом. В течение ночи давали дело, не больше, утром я должен доложить о результатах и своем решении. Я прихожу и докладываю: "вышеизложенные материалы не подтверждаются, и за ним преступной деятельности не усматривается. Считаю, надо немедленно освободить из-под стражи!" И комиссия тут же освободила его. Спас его жизнь. Я всегда считал так: надо разобраться до мелочей, не так, как некоторые раньше, просто написать "расстрелять!" и все. И не интересовался никто в комиссии, а надо ли. В 1945 г. после окончания войны меня перебросили в Крымское управление МГБ в Симферополь за то, что я в мирное время раскрыл и разоблачил фашистскую резидентуру. Немцы, когда отступали, оставили свою агентуру, т.к. считали, что снова вернутся на полуостров. Резидентом оказался главный инженер одного из заводов, и у него было 2 агента на связи. Он должен был ждать немецкого возвращения, и тем временем готовить информацию по размещению войск. Я установил хорошую связь с одним из рабочих совхоза, расположил его к себе, он по-честному рассказал, как его завербовали, кому передали и так далее. Все написал, я вызвал резидента, стал допрашивать, тот отпирается, тогда я говорю: "Сейчас я тебе очную ставку сделаю с твоим агентом". Как привел рабочего, инженер сразу смялся, и рассказал все, в том числе сдал второго агента, о котором я и не знал ничего. Тут главное четко разговор вести.В 1954 г. я перешел на работу в МВД, где работал до самой пенсии. Уволился в должности заместителя начальника оперативного отдела ГУ МВД в Крыму. За войну я был награжден медалью "За отвагу", орденом Красной звезды, Отечественной войны II степени, медалями "За боевые заслуги" и "партизану Отечественной войны", также рядом других наград.- Ставили ли в колхозе уже отслуживших в армии ребят на какие-то должности, отдавая им предпочтение?- Знаете, в этом никакой надобности не было, кто там служил, работали как все, помощи им не требовалось. Разве что бригадиром могли поставить, но здесь большую роль, как и моем случае, играло образование.- Как кормили в армии до войны?- Очень хорошо, были первое, второе блюда, на третье чай или компот, мясное было, хотя и по-разному, каша была в основном перловая, заправленная сливочным маслом.- Какое отношение было к работникам НКВД до войны?- Тогда исключительным уважением пользовались работники НКВД. Приходишь, если тебе нужно к руководителю, так секретарю была дана команда независимо, кто бы ни был в кабинете, немедленно пропускать, ни минуты не задерживать. В прокуратуре, к примеру, я имел дело только с замом прокурора по спецделам. И с военными общались хорошо, но все-таки только летчики, конечно, большими специалистами считались, к ним все с уважением относились.- Показывали ли Вам какие-либо специальные фильмы в НКВД?- Было дело, показывали про коллективизацию, как проводилась, кого раскулачивали, как высылали. Это же работники НКВД арестовывали и репрессировали кулаков. Показывали как учебу.- Представители каких национальностей находились в партизанах?
- Всяких, в нашем отряде было 4 крымских татарина, румыны, украинцы, грузины, даже позже был создан специальный грузинский отряд из перебежчиков-"власовцев", командиром отряда был капитан, его даже в Германию посылали учиться, после войны его все-таки осудили на 10 лет. В немецкой форме и с немецких оружием грузин враг вначале за своих принимал, только потом начали понимать что к чему. И ни с кем у меня не было противоречий, все со мной спокойно работали. К грузинам отношение было нормальное, мы верили им, они слово давали. На задание с ними отправляли других партизан, проверенных, если что, вести наблюдение за их действиями. После боя с ними беседовали, как они себя вели, и давали им в основном хорошие характеристики. Крымско-татарских карателей в Старом Крыму не было, сейчас говорят, что в городе при немецком отступлении татары поголовно убивали и резали мирное население, но у меня таких данных нет. Даже такой случай рассказать могу: у нас в отряде был парень 12 лет, крымский татарин, пошел к своему дедушке в Коктебель, но тот не только его не принял, а заявил: "Отдам сейчас в полицию!" Парень вернулся, ничего не понявший. Такая у них сильная рознь была, у крымских татар.
- Как часто использовались в практическом плане собранные Вами разведданные?
- Очень часто, по моим материалам, переданным Кузнецову, другие партизанские отряды громили немецкие склады в населенных пунктах по всей восточной части Крыма.
- Как бы Вы оценили роль разведчика в партизанском отряде?
- Я задавал себе этот вопрос. И вот что хотел бы отметить: от разведчика жизнь часто требует напряжения всех духовных и физических сил, быстрой ориентации, ловкости и умения выделись в сложной обстановки самое важное и нужное. Разведчики длительное время обучаются своему искусству. Но для юных разведчиков из 5-го молодежно-комсомольского партизанского отряда не было особой школы. Школой для них была сама жизнь, то суровое время, которое лишило их юношеских радостей и сделало не по летам взрослыми. По-взрослому они работали в подполье юных борцов, собирая ценные сведения об оккупантах и передавая их партизанам. А, уйдя в лес, они воевали без всяких скидок на возраст, неизменно проявляя высокое мужество, отвагу и стойкость. Вот что я хотел бы подчеркнуть.
- Какие задачи перед Вами ставились по внутренней работе в партизанских отрядах?
- Во-первых, чтобы не было изменников и дезертиров, а также ликвидация панических настроений. Но такого в отрядах не было, дисциплина что надо. Причем партизанская - если что, командиры без всякого суда расстреливали. И такие случаи были, я знаю, особо уполномоченный одного из отрядов, нашел изменника, по отряду распространявшего панику, расстрелял его без суда и следствия. Также был расстрелян один из командиров отряда.
- Сталкивались ли Вы со старыми партизанами, которые находились в лесу с первых дней оккупации Крыма?
- Были такие, но мало. Правда, в 5-ом отряде в основном была молодежь, пришедшая в лес в 1943 г. Наш отряд был создан на основе очень потрепанного 8-го феодосийского отряда, преимущественно из старокрымских жителей. Вообще, Кузнецов и Вахтин были очень отважными и решительными командирами, с ними можно было на любое дело идти.
- Каково было Ваше личное отношение к немцам?
- Вы знаете, я все отдал на борьбу с врагом, особенно зная, какой урон немцы нанесли моей семье, ведь погубили отца, он был в 1943 г. фашистами расстрелян за связь с партизанами, две сестры насильно вывезены в Германию и находились в концлагерях, братья погибли на фронте. Я шел с таким отчаянием, не считался ни с чем. Хотел доказать, что мы победим, что не смогут они нас разбить. С такими командирами, как Вахтин и Кузнецов, и вели себя таким отчаянным образом, как никто другой в Крыму.
- Как немцы относились к партизанам?
- Во время одного из прочесов немецкие каратели захватили наш госпиталь, и всех раненных сразу расстреляли, в том числе медсестру нашу. А врачу все-таки удалось скрыться, она местная была, из Феодосии. Вот так.
- Был ли при 5-ом отряде мирный лагерь?
- Да, они в каждом отряде были, местные жители уходили в партизаны, немцы их села сжигали. Но когда был массовый прочес из Севастополя, они всех забрали. Потому что партизаны сами спасались и принимали бой, а куда возьмешь детей и стариков?
- Как мылись, стирались?
- Я за все время в партизанах ни разу не мылся, ночью, когда где можно костер развести на ночевку, чтобы из Старого Крыма его не видно было, снимаешь нижнее белье, над костром потрясешь, как очередь пулеметная, так вши стреляют: "тра-та-та-та-та". И мне Иван Иванович Давыдов, когда передавал данные, также пару нательного белья прислал, на замену. А так спали где придется, перед костром бревно положишь, приляжешь друг на дружку, утром встаешь, у кого сапоги прогорели, у кого у шинели пола отгорела. Но и то, это редко, в основном на земле спали. Но организм так мобилизован был, что никаких простудных болезней не наблюдалось.
- Хватало ли в отряде перевязочного материала?
- У нас в отряде был врач, он до войны закончил военную медицинскую академия, когда часть отступала, он в лес пришел. У него всегда материалы были, еще из армейских запасов.
- Трофеи собирали?
- Нет, просто не до того было. Вот хотел взять часы у генерала, а они разбиты, а больше ничего не имел. И оружием трофейным не пользовались, нам, к счастью, забрасывали оружие и патроны четко, через Зуйский аэродром в Северное соединение даже "Катюши" как-то переправили. В конце 1943 г. - начале 1944 г. даже один раз сбросили бочку спирта. А Куликовский, командир 3-й бригады, был большой любитель выпить, я же ни грамма не пил, даже когда в армии "сталинские" 100 грамм давали. А Куликовский так напился, что разделся догола и ходил по бригаде туда-сюда. Кузнецов пришел ко мне: "Слушай, Николай, пошли к Куликовскому, ты мне как чекист нужен будешь, он там такие номера откалывает, надо разговаривать". Приходим, вызывает Куликовского, и как начинает его раскатывать: "Вот в присутствии Николая Фомича говорю, если еще раз повторишь что-нибудь подобное или еще такое, при всех партизанах публично расстреляем тебя!" он дал слово ни грамма больше в рот не брать. И сдержал слово, до выхода из леса не пил больше. Правда, потом опять начал пить.
- Как кормили?
- На подножном корму, кто где захватит, где отобьет, только то и кушали.
- Какое у Вас было отношение к партии, Сталину?
- Партия являлась руководящей силой. И по существу, Сталин выиграл войну, а не как некоторые говорят. Правда, первое время он немного заблуждался и неправильно понял работников НКВД, которые его информировали, что готовят наступление немцы, будет нападение. Он слишком поверил договору о ненападении. Но когда осознал все, он начал решительно бороться, и он является победителем в этой войне. Он и никто другой.
- В период депортации крымских татар, не ставили ли перед Вами какие-либо задачи?
- Мы лично не участвовали, это были чекисты из Москвы и под руководством Генштаба СССР. Но позже приезжала московская комиссия из ЦК в крымский обком, разбирали, почему всех выселили: крымских татар, греков, болгар, и других. Со мной беседовал председатель этой комиссии, как я оцениваю эти события. Я ответил: "Конечно, всех нельзя было под одну гребенку, не все же виноваты, не все пошли служить пошли. Но такая была установка, указание от Сталина. И по существу он был прав, т.к. СССР в это время продолжал войну, а рядом с Крымом Турция, Болгария, Румыния свободно могли высадить в Крым десант. Надо снова войну вести за полуостров с этими оставшимися подонками? Снова армию в Крым посылать? Так что правильно Сталин выселение сделал".
Интервью и лит.обработка: | Ю. Трифонов
|