Feldgrau.info

База знаний => Мемуары \ воспоминания и т.п. => Тема начата: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 09:29:53

Название: С Роммелем в пустыне.
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 09:29:53
Хайнц Вернер Шмидт
С  Роммелем в пустыне.
Африканский
танковый корпус
в дни побед и
поражений 1941-1942 годов
(http://s018.radikal.ru/i500/1201/f5/0527a693c8df.jpg)

Аннотация


Адъютант  командующего германским экспедиционным корпусом генерала Роммеля рассказывает о  сражениях в Северной Африке во время Второй мировой войны, о полководческом  даре генерала, его оригинальных стратегических и тактических решениях, которые  позволили в течение продолжительного времени успешно противостоять многократно  превосходящим в численности и вооружении силам противника.

Оглавление

Глава 1  Как я попал в штаб Роммеля
Глава 2  Блеф в Триполи
Глава 3  Приключения в оазисе
Глава 4  Полет на генеральском «шторхе»
Глава 5  У ворот Тобрука
Глава 6  Генерал на своем верблюде
Глава 7  Штурм Пиластрино
Глава 8  «Харрикейны» обстреливают Роммеля
Глава 9  Паулюс из Сталинграда и моя эритрейская  история
Глава 10  «Боевой топор» на границе
Глава 11  Генеральские письма
Глава 12  Один день на линии фронта
Глава 13  Рождение танковой группы
Глава 14  Как Роммель поразил Гитлера
Глава 15  Роммель охотится на газелей
Глава 16  Роммель в боевом рейде: затерянные на  нейтральной полосе
Глава 17  Напрасная охота Кейеса за Роммелем
Глава 18  «Крестоносец»
Глава 19  Бой у Сиди-Резей
Глава 20  Хаос в пустыне
Глава 21  Арьергард
Глава 22  Назад в Эль-Агейлу
Глава 23  Роммель вновь наносит удар
Глава 24  Тобрукский план
Глава 25  Мой батальон разгромлен
Глава 26  Равновесие
Глава 27  У ворот
Глава 28  Тобрук разгромлен
Глава 29  Post  mortem: Почему пал  Тобрук
Глава 30  Отпуск
Глава 31  Незнакомец в Эль-Аламейне
Глава 32  Последняя попытка Роммеля
Глава 33  Разгром под Эль-Аламейном
Глава 34  Отступление
Глава 35  Американские «шерманы» с высокими башнями
Глава 36  Потеря триполитании
Глава 37  Наша первая встреча с американцами
Глава 38  Перевал Кассерин
Глава 39  Мост и человек из Бруклина
Глава 40  Встреча с американцами в тумане
Глава 41  Прощай, Лис Пустыни!
Глава 42  Ад на линии «Марет»
Глава 43  Тонкий рубеж против янки
Глава 44  Последняя битва
Глава 45  Усмешка бога войны
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 1
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 09:32:43
Глава  1
Как  я попал в штаб Роммеля

«Подразделения  германских экспедиционных сил под командованием мало кому известного генерала  Роммеля высадились в Северной Африке».

Я прочитал это  проскочившее вскользь сообщение в информационной разведывательной сводке  британского Верховного главнокомандования в начале марта 1941 года. Оно  встретилось мне среди документов, захваченных нами в Керене на эритрейском  фронте, где я командовал смешанным подразделением германских войск. Оно  состояло из моряков, сошедших с кораблей, которые были блокированы Британским  флотом в итальянском порту Массава на Красном море. Пробежав глазами эту фразу,  я не мог даже предположить, что всего восемь дней спустя окажусь лицом к лицу с  этим самым Роммелем и долгие месяцы буду воевать с ним бок о бок в Западной  пустыне, отражая массированные удары врага.
Тогда о Роммеле  еще никто не знал и никто не называл его героем. Он стал им позже…

Будучи студентом  университета и пройдя курс военной подготовки, я был мобилизован и во время  вторжения в Польшу в 1939 году командовал пехотным взводом. Затем в течение  нескольких месяцев «странной войны» служил на линии Зигфрида, пока не был  вызван в Берлин. Там я получил специальное назначение на эритрейский фронт. Я  полагал, что удостоился этой чести благодаря моим документам, где было указано,  что я родился в Южной Африке. И хотя мои родители покинули ее, когда мне было  всего четыре года, я не стал возражать против того, чтобы меня считали  специалистом по Африке. Это, по крайней мере, сулило множество приключений.

В середине марта  британские и индийские войска (4-я и 5-я индийские дивизии под командованием  Уэйвела) овладели подступами к Керену, и стало ясно, что эти с виду  неприступные ворота в Эритрею в ближайшее время будут взломаны. Войска генерала  Каннингема, в составе которых находилась 1-я южноафриканская бригада Дэна  Пиенаара, быстрым маршем шли через Сомали, чтобы в самом ближайшем будущем  нанести удар в Абиссинии. Я получил приказ из Берлина распустить своих  добровольцев из торгового флота и вернуть их на корабли, которые должны были  попытаться прорвать блокаду и вернуться домой. Мне же велено было лететь в  Северную Африку, в распоряжение германских экспедиционных войск, которые  высадились в Триполи.

Я чуть было не  попал в плен в Асмаре (столица Эритреи), но мне повезло – удалось достать  пропуск на последний самолет «савойя», которым управляли три подвыпивших  итальянских летчика, и, проведя в воздухе всю ночь, я очутился возле Мраморной  Арки в заливе Сирт. Оттуда маленький итальянский самолет «гибли»[1] доставил  меня в Триполи.

Во время полета  на запад «савойя» была обстреляна британской артиллерией ПВО, и я, пытаясь  отвлечься от неприятных мыслей, среди прочего думал о том, где и когда слышал о  человеке по имени Роммель, который, по-видимому, находился в Триполи. Мне было  знакомо это имя, но в связи с чем? Я никак не мог вспомнить, и это меня ужасно  раздражало. Любопытно, что прозрение пришло ко мне в ту самую минуту, когда в  неприятной близости от нашего самолета разорвалось несколько зенитных снарядов.  На месте разрывов остались облачка дыма какой-то странной, причудливой формы –  они напоминали длинные, призрачные пальцы. И тут я вспомнил: «Дивизия  призраков» во Франции!

Так во время  нашего стремительного блицкрига прозвали 7-ю германскую танковую дивизию за ее  способность неожиданно появляться не только на линии фронта, но и позади  французских позиций. Да, теперь я был уверен, что командовал этой дивизией  генерал-майор Роммель. Интересно, увижу ли я его в Северной Африке?

Несколько часов  спустя, как мне и было предписано телеграммой из Берлина, я прибыл в  штаб-квартиру германских войск в Триполи, расположенную в роскошном отеле  «Уаддан». Начальник штаба подполковник фон дем Борн приказал мне лично  представиться генерал-лейтенанту Роммелю.

Я немного  подождал в приемной. Большинство офицеров в «Уаддане», похоже, наслаждались  сиестой из-за обжигавшего послеполуденного ливийского солнца. Обер-лейтенант  Альдингер, который, как я вскоре узнал, был адъютантом Роммеля, прошел мимо  меня во внутреннее помещение, дверь которого украшала скромная табличка  «Генерал». Он появился вновь и вполголоса сообщил, что генерал ожидает меня. Я  глубоко вздохнул и одернул мундир, который после нескольких месяцев пребывания  в Эритрее уже не выглядел так, будто был только что сшит в ателье потсдамского  портного. Я постучал и, услышав сказанное низким твердым голосом «войдите»,  вошел в просторную комнату.

Я отсалютовал  как можно эффектнее и с военной четкостью доложил: лейтенант Шмидт, командир  германской моторизованной роты добровольцев в Эритрее, в соответствии с  приказом Главного командования сухопутных сил убыл с места службы в Эритрее и  прибыл в ваше распоряжение.

И вот мы стоим  друг против друга. Признаюсь, я и сам невысокого роста, но генерал оказался еще  ниже. Он коротко и крепко пожал мне руку. Взгляд его серо-голубых глаз был  ровен и спокоен. Я заметил в уголках его глаз и на скулах смешливые морщинки.  Четкие линии рта и подбородка выдавали силу и подтверждали мое первое  впечатление о нем как об энергичном и жизнелюбивом человеке.
– Вы прибыли из  Эритреи, лейтенант?
– Так точно.  Прибыл три часа назад.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 1
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 09:34:19

(http://s018.radikal.ru/i502/1201/93/3b087f298cac.jpg)
Направив  указательный палец правой руки в северо-восточный угол карты Африки, он  спросил:

– И каково же  там положение дел?
Ожидая этого  вопроса, я без колебаний ответил:
– Дело там  плохо. – И тут же почувствовал, что должен обосновать это заявление, поэтому,  выждав немного, добавил: – Я полагаю, что спасти положение там сейчас уже не  сможет ничто.
Что вызвало  гневную вспышку в глазах Роммеля – мои плохие военные познания или  пессимистическая оценка обстановки в Эритрее? От этого огня в глазах и резкого  движения головы мне стало не по себе.

– Что вы, в  конце концов, об этом знаете, господин лейтенант? – холодно отрезал генерал. –  Мы выйдем к Нилу, повернем направо и отобьем все захваченные территории.

Я не нашел, что  ответить.
Роммель резко  отвернулся и спокойным тоном бросил через плечо:
– Доложите о  своем прибытии начальнику штаба полковнику фон дем Борну, который определит  круг ваших обязанностей. Подготовьте отчет о вашей деятельности в Эритрее.
Он кивнул мне, и  я удалился.

Как вы уже  знаете, мне приходилось ранее встречаться с начальником штаба. Фон дем Борн был  мужчиной мощного телосложения, немного грузноватым, с круглым лицом. Его умные  с хитринкой глаза свидетельствовали, что он не лишен чувства юмора. Выслушав  мой доклад, он произнес:
– Побудьте немного  с нами. Вы уже внесли свою лепту в отступление в Абиссинии. Уж не знаю, как мы  сможем вас здесь использовать, но раз у вас есть кое-какой «африканский опыт»,  пусть и не самый удачный, возможно, от вас и будет какая-то польза. – Подумав  немного, он добавил: – Доложите о своем прибытии майору Шреплеру, начальнику  отдела 11а, и скажите ему, что как офицер общего состава вы поступаете в  распоряжение разведки, отдел Ic.

На улице я  встретил обер-лейтенанта фон Хосслина, офицера артиллерийско-технического отдела,  который снисходительным тоном, почти не вдаваясь в подробности, объяснил мне  функции различных отделов штаба.

Вкратце они  заключались в следующем:
Iа –  оперативный отдел штаба (принимает тактические решения);
Ib –  отдел снабжения (соответствует британскому Q);
Iс –  разведотдел (осуществляет разведку противника);
IIа –  отдел учета личного состава (соответствует британскому A).

Фон Хосслин  далее сообщил мне, что в 15.00 – то есть через полчаса – генерал Роммель  выступит перед офицерами 5-й легкой дивизии, которые только что прибыли в  Триполи, и что все офицеры штаба, включая меня, обязаны при этом  присутствовать. И хотя я был еще не при деле, впервые ощутил себя членом штаба  Роммеля.

Около тридцати  офицеров собрались в одном из просторных залов «Уаддана». Одни весело болтали,  другие спокойно беседовали. В зале стоял гул, когда я вошел и отдал честь, но  приветствие молодого, никому не известного лейтенанта осталось незамеченным. Я  увидел одного-двух знакомых, стоящих в группе неизвестных мне штабных офицеров.  Большинство собравшихся были молодыми офицерами, с гордостью носившими награды  за доблесть на черных куртках танковых мундиров.

Начальник штаба  фон дем Борн еще не успел проверить, все ли офицеры явились на встречу, как  вошел Роммель. Офицеры вытянулись по стойке «смирно». Фон дем Борн громко  доложил:
– Штабные  офицеры и офицеры танковой дивизии к совещанию готовы!

Я был удивлен  такой неофициальной формой доклада. (Обычно в германской армии генералу  докладывают, сколько офицеров присутствует и сколько отсутствует, к каким  частям они относятся и так далее.) Роммель без дальнейших церемоний начал свою  речь.

– Господа, –  сказал он, – я рад узнать, что после трудного путешествия офицеры 5-й легкой  дивизии прибыли наконец в Триполи почти в полном составе. Я уверен, что с  появлением ваших танков обстановка в Северной Африке стабилизируется.  Продвижение противника в направлении Триполи остановлено. Подразделения нашего  разведывательного батальона на бронеавтомобилях под командованием подполковника  фон Вегмара достигли итальянских передовых позиций в заливе Сирт под  Эль-Агейлой и укрепили фронт морально и материально. Наша задача – восстановить  веру итальянцев в свое оружие и поднять боевой дух наших союзников.

Роммель делал  паузы между предложениями, сжимая в кулаки пальцы согнутых в локтях рук и  подаваясь вперед. Могучая грудь, энергичное лицо, краткая и по-военному точная  манера выражаться говорили о сильной воле. Присутствующие офицеры внимательно  слушали обзор обстановки.

Роммель повысил  голос и слегка потряс кулаком:
– Мы должны  защитить область Триполи от атак британской армии. Мы ее остановим. – Он сделал  паузу и продолжал: – Наша задача заключается в том, чтобы держать противника в  неведении относительно нашей силы – или слабости – до тех пор, пока 5-я легкая  дивизия не высадится в полном составе. Прибудет еще одна дивизия. Как только  будут выгружены все танки, 5-я германская легкая дивизия и итальянская танковая  дивизия «Ариете» устроят совместный парад, да так, чтобы о нем непременно  узнали итальянское гражданское население, во-первых, и вражеские шпионы,  во-вторых. Детали уже обговорены с командиром танковой дивизии. По завершении  парада она немедленно отправится на фронт, где будет оставаться в резерве…  Ожидаю от офицеров и солдат строжайшей дисциплины. Это будет примером  итальянским войскам. Благодарю, господа. Хайль Гитлер!

Роммель сразу же  покинул зал, за ним последовал начальник штаба и офицер оперативного отдела  майор Элерт, высокий темноволосый мужчина, с которым мне предстояло много  общаться.

Адъютант Роммеля  тут же повернулся ко мне. Альдингер был невысоким стройным мужчиной, лет сорока  пяти, с худым лицом и маленькими усиками. Под мышкой он держал планшет  генерала. Свободной рукой он прикоснулся к верхней пуговице моего кителя.
– Господин Шмидт,  – сказал он, – вы получите комнату в расположении отдела личного состава –  свяжитесь для этого с обер-лейтенантом Гиммлером. Вы найдете его у офицера  разведки. Позже мы, конечно, предоставим вам более подходящее место.

Он говорил  дружелюбным тоном с легким швабским акцентом. Я сразу же проникся к нему  симпатией, особенно потому, что чувствовал себя еще очень одиноко, прибыв с  далекого разгромленного врагами фронта.

Я выполнил  распоряжения Альдингера. Этим вечером (а было это, я полагаю, 14 марта), готовя  отчет для Роммеля, я познакомился с обер-лейтенантом Берендтом. Это был  энергичный молодой человек с живым умом. Он рассказал мне о годах, проведенных  в Египте, и о том, как он учился в каирской школе вместе с Рудольфом Гессом,  который, о чем мы, конечно, не догадывались, всего лишь через месяц, 10 мая,  совершит свой наделавший столько шуму полет в Шотландию. Берендт отлично  говорил по-английски и каждый вечер слушал новости Би-би-си, которые записывал  и переводил для Роммеля.

Я еще работал  над отчетом, вполуха слушая новости на английском, которые записывал Берендт,  когда вдруг услышал слово, которое заставило меня остановиться и бросить ручку,  – «Кобург». Диктор сообщал о немецком грузовом судне «Кобург», водоизмещением  9000 тонн, которое вышло из Массавы в надежде достичь европейских берегов,  пройдя Красное море, а затем обогнув мыс Доброй Надежды, но было потоплено у  берегов острова Маврикий. Команда вместе с пассажирами попала в плен и была  отправлена в Южную Африку.

Меня охватил  легкий приступ меланхолии, смешанной с облегчением. Всего несколько недель  назад я жил на «Кобурге», надеясь остаться на его борту во время попытки  прорвать блокаду. Но волею судьбы и по прямому приказу из Берлина вернулся для  прохождения службы на сушу. Большую часть пассажиров составляли добровольцы.  Теперь они попали в плен и содержались на моей родине, которая сейчас  принадлежала противнику. Затем я вспомнил, что моя возлюбленная в Германии  ничего не знает о моей судьбе, и, значит, подумал я, утром, если удастся, надо  отправить телеграмму.

------------------------------------------------------------------------------------------ 

1.«Г и б л и»  тип итальянского самолета-разведчика. (Примеч. ред.)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 2
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 09:36:37
Глава  2
Блеф  в Триполи


На следующий  день на главных улицах Триполи прошел танковый парад Роммеля. Был яркий  солнечный день, но итальянское население, похоже, не проявило особого интереса  к этой демонстрации силы. Единственная многочисленная группа гражданских стояла  вокруг платформы, на которой Роммель, в сопровождении нескольких итальянских  генералов, принимал парад. Я стоял подле своего нового начальника.

Один за другим  через равные промежутки времени танки, грохоча, прокатывали мимо нас. Они  производили ужасный шум, двигаясь по вымощенным щебнем улицам. Недалеко от  платформы, где стоял Роммель, танки со страшным скрежетом и грохотом  сворачивали на прилегающую улицу. Меня поразило число проезжавших танков, и я  пожалел, что не стал считать их с самого начала. Через четверть часа я заметил  неисправность в ходовой части одного из танков «Т-IV», который почему-то  показался мне знакомым, хотя я не видел до этого его механика-водителя. И тут  только до меня дошло, в чем дело, или, как говорят томми – английские военные,  – пенни провалилось, и я невольно усмехнулся. Все больше танков, лязгая и  грохоча, проходили этот поворот. Стало заметно, как пострадало от гусениц  полотно дороги. Итальянцы пялились на все это, но не проявляли никаких эмоций.  Где, думал я, их пресловутая живость и энтузиазм? Но вскоре понял.

Когда последний  германский танк проехал мимо платформы, на которой стоял командующий, после  непродолжительного перерыва, не так быстро и не так шумно двинулась вереница  итальянских танков. Командиры экипажей с гордостью демонстрировали себя  публике. На их лицах было написано выражение отваги и дерзости. Со всех сторон  немедля посыпались приветственные возгласы. Люди размахивали руками; толпа  бурлила. Послышались крики: «Вива Италия!»
Мы с товарищами  по штабу были озадачены холодным приемом, оказанным германским войскам,  которые, в конце концов, прибыли, чтобы помочь оборонять город. Похоже было,  что нас просто терпели; популярностью мы не пользовались. Зато их бравые ребята  были настоящими народными героями.

После того как  проехал последний итальянский танк, Роммель выступил со своей первой речью в  Северной Африке. Четкими и ясными фразами он выразил уверенность, что  объединенными усилиями итальянцам и немцам удастся сдержать продвижение  британских войск. Обер-лейтенант Хеггенрайнер, офицер связи с итальянскими  войсками и единственный немецкий офицер, принявший участие в паническом бегстве  итальянцев из Сиди-Баррани, когда Уэйвел в середине декабря совершил прорыв,  слово в слово перевел речь Роммеля на итальянский. Его голос был чист и хорошо  поставлен. Но аплодисменты прозвучали только тогда, когда толпа услышала, как  Роммель упомянул успехи итальянских войск.

Через два часа  после речи Роммеля 5-я легкая дивизия (не такая уж многочисленная, как можно  было ожидать), пройдя через западные пригороды Триполи, вышла в пустыню и  отправилась в сторону Эль-Агейлы, где проходил фронт и где окопались войска  Уэйвела. Впервые немецкие танки двигались по африканской земле, чтобы напасть  на противника.
И хотя на  итальянское население танковый парад Роммеля не произвел особого впечатления, о  британских шпионах этого сказать было нельзя. Судя по сообщениям радио,  английский Главный штаб на Ближнем Востоке был поражен мощью германских  экспедиционных сил в Триполи.

На следующий  день я прибыл в распоряжение офицера оперативного отдела майора Элерта. Мне он  показался человеком резким, с большим самомнением. И хотя доклад Роммелю был в  тот момент еще в процессе подготовки, Элерт вызвал меня в свой кабинет,  отозвался о нем одобрительно и передал мне несколько приказов. Роммель  планировал обмануть противника – особенно французов, сторонников де Голля,  которые под командованием Леклерка могли бы создать сильные помехи нашим  войскам, расположенным южнее, в оазисах. Он планировал нанести ложный удар в  южном направлении моторизованной колонной под командой подполковника фон  Шверина. Ее целью был Мурзук. Как «опытный специалист по пустыням» я должен был  сопровождать колонну в качестве советника. Я уже понимал, что жизнь в Триполи  скоро станет однообразной, и, когда меня спросили, согласен ли я отправиться  вместе с фон Шверином, я без колебаний признал, что лучшего человека для такой  работы не найти.

В эту ночь  Королевские ВВС бомбили Триполи. От стены моей комнаты остались обломки и пыль,  и от этой мелкой пыли, по-видимому, загноилась небольшая ранка на щеке,  оцарапанной осколком. Мне приказали срочно отправиться в госпиталь, и я узнал,  что в экспедиции на Мурзук меня заменит обер-лейтенант Хохмейер, который был  настоящим «специалистом по пустыням», поскольку до своей службы в армии долгое  время прожил в Египте. Он был большим знатоком оазисов. Я, конечно, очень  расстроился, что мне не придется участвовать в походе, хотя был новичком,  изображающим специалиста. Но после того, как провел несколько дней в госпитале,  Альдингер сказал мне:
– Скоро вы  получите приличную должность в штабе Роммеля, и это развеет вашу скуку.
Действительность  превзошла все мои ожидания.

Я постепенно  познакомился с другими штабными офицерами и обнаружил, что обер-лейтенант  Хеггенрайнер, несмотря на нашу разницу в званиях, относился ко мне лучше всех.  Нас объединяло то, что мы оба принимали участие в отступлении итальянских войск  в Эритрее. Я помню, как Хеггенрайнер рассказывал, что национальный герой Италии  маршал Бальбао, вылетая из Тобрука, был сбит собственными зенитками. Теперь  Хеггенрайнер жил в Триполи с итальянскими генералами на роскошной вилле  покойного маршала.
Штаб  Африканского корпуса вскоре переместился в более удобные апартаменты со всеми  удобствами. Его офицеры быстро привыкли к роскошным условиям, включавшим в себя  охлажденный лимонад в дневную жару и щегольскую белую форму для вечернего  отдыха в неформальной обстановке.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 2
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 09:37:35

(http://s017.radikal.ru/i432/1201/1f/151e37cd188b.jpg)
Но Роммель был  спартанцем, презиравшим все эти игрушки. Он отдал приказ, которого никто не  ожидал. Штабу было приказано переехать в Восточную Триполитанию, чтобы,  во-первых, быть ближе к подвижным резервам, расположенным за ущельем  Эль-Агейлы, где мы теперь противостояли противнику, а во-вторых, привыкать к  тем же климатическим и жилищным условиям, в каких жили строевые офицеры  дивизии. Третьей причиной была реальная угроза штабу корпуса со стороны авиации  противника, которая подвергала его массированным ударам и которой активно  помогала густая шпионская сеть в городе.


Несколько дней  назад я получил назначение – сопровождать генерала. Он проводил регулярные  совещания с офицером отдела снабжения майором Отто, который отвечал за  организацию всех поставок. Роммель проверял каждый отчет о прибытии войск и  техники. Они не всегда его удовлетворяли. Британцы отправляли на дно Средиземного  моря множество кораблей с важными грузами. Одно большое судно с грузом  боеприпасов прорвалось в гавань Триполи, но его не успели вовремя разгрузить:  судно разбомбили, и взорвавшиеся боеприпасы, которые находились в его трюмах,  превратили в груду развалин целый квартал, а сам корабль пошел ко дну. Роммель  часто казался обеспокоенным, но никогда не позволял себе впадать в отчаяние.

– Спасибо  Господу, что оба батальона танковой дивизии прибыли почти в целости и  сохранности, – успокаивал он себя.
Танки! Со дня  его прибытия в Африку это слово было для него наиважнейшим; танки были маслом  на его куске хлеба.
Главное  командование сухопутных сил в Берлине прислало приказ о назначении Роммеля  командующим германским Африканским корпусом. Насколько я помню, этот приказ  появился на несколько недель позже, чем пришло подтверждение о присвоении  Роммелю звания генерал-лейтенанта. Однако корпуса как такового еще в общем-то и  не было. Не высадилась до конца даже 5-я легкая дивизия.

Майор Элерт из  оперативного отдела проанализировал эту ситуацию в своем докладе:
– Противник  ограничил активность разведкой. Наша воздушная разведка сообщает, что  противник, очевидно, пополняет свои боевые подразделения и приводит в боевую  готовность технику. С нашей стороны итальянские пехотные части продолжают  удерживать фронт. На передовой особо отличился батальон «Санта Мария».  Действуют также танковая дивизия «Ариете» и дивизия «Брешия». Германские  разведподразделения вступили в бой с противником. Танковая дивизия заняла  позиции в качестве подвижного резерва. Тем временем прибыли лишь два батальона  из мотопехотного полка, две или три батареи полевой артиллерии, половина  саперного батальона, рота снабжения, передовые подразделения 15-й танковой  дивизии. Воздушная обстановка, – продолжал он свой доклад, – улучшилась в нашу  пользу благодаря усилению наших истребительных частей и артиллерии ПВО. Личный  состав 5-й легкой дивизии под командованием генерал-лейтенанта Штрайха занял  позиции у Мраморной Арки. Командующий приказал штабу Африканского корпуса  занять позицию в районе Сирта, срок исполнения – сегодняшняя ночь.

Марш начался  вечером. Роммель возглавлял колонну на машине, в которой кроме Альдингера  находился ординарец генерала фельдфебель по имени Гюнтер, маленький парень с  копной волос соломенного цвета, который при любых обстоятельствах сохранял  невозмутимость, что меня сильно раздражало. Непосредственно за генералом  следовали трое связных на мотоциклах. За ними двигался замаскированный грузовик  оперативного отдела, в котором Элерт и обер-лейтенант Хосслин контролировали  движение по маршруту и положение противника. Затем шла моя штабная машина. Со  мной находился обер-лейтенант, отвечавший за связь, который на каждой остановке  поддерживал связь со своими подчиненными в грузовике, шедшем далеко позади, в  хвосте длинной колонны.

Через два дня мы  обосновались в новой штаб-квартире в районе Сирта. В этом месте не было ничего,  кроме нескольких домишек, песчаной взлетно-посадочной полосы да несметного  полчища мух. Никаких охлажденных напитков, как в «Уаддане», отметил я. Сирт мне  не понравился. Но у меня не было времени роптать по поводу неудобств. Меня  ожидал приказ: «Лейтенанту Шмидту немедленно явиться в машину оперативного  отдела».

Я увидел  Роммеля, сидящего под навесом около грузовика Элерта и беседующего с  генерал-лейтенантом Фрёлихом, командующим подразделением люфтваффе. Я лихо  отсалютовал, но никто из них не обратил на меня никакого внимания. Гордость  двадцатипятилетнего молодого человека была задета. Но это не было проявлением  неуважения, я понял, что они заняты делом чрезвычайной важности.
– Фюрер приказал  мне провести воздушную разведку совместно с 5-й легкой дивизией, – произнес  Роммель. – И мне понадобится ваша помощь в воздухе…

Телефонный  звонок заглушил конец фразы и ответ Фрёлиха. Он высказывал свои возражения или  указывал на трудности.
– Фрёлих! –  перебил Роммель, повысив голос, но Фрёлих продолжал:
– Я сделаю все,  что в моих силах, господин генерал, но…
В этот момент я  услышал сердитый голос Элерта:
– Шмидт, я вас  жду.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 3
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 13:53:51
Глава  3
Приключения  в оазисе


Элерт восседал  над грудой оперативных карт.
– Шмидт,  подготовьтесь выполнить спецзадание генерала. Вам надлежит немедленно  отправиться штаб-квартиру 5-й легкой дивизии и явиться к оперативному офицеру.  – Он жестом подозвал меня поближе. – Посмотрите на эту карту. Непосредственно перед  Эль-Агейлой расположены позиции германского батальона. Здесь к югу есть оазис  Марада, возможно еще не занятый противником. Вам следует принять под свое  командование моторизованный отряд и несколько бронемашин и занять этот оазис.  Там вам необходимо будет выяснить и доложить, сможет ли сильный боевой отряд  нанести оттуда удар по оазису Джалу и выбить из него противника.

Элерт добавил,  что это очень ответственное задание и его успешное выполнение будет иметь  далеко идущие последствия. В раздумье он добавил:
– Если Марада  занят противником, вам предстоит овладеть им. И если противник попытается  вернуть утраченные позиции, то вы должны будете удержать его любой ценой.  Дополнительную информацию получите в Мраморной Арке. Все ясно?
Я кратко  повторил полученные инструкции, но не решился задавать вопросы, поскольку знал,  с какой неприязнью Элерт на них реагирует. Когда я повернулся, чтобы покинуть  фургон, Элерт вручил мне оперативную карту:
– Берегите ее. У  нас только три экземпляра. И доложитесь командующему, прежде чем отправитесь.
Сердце мое  радостно билось. Я испытывал гордость и волнующее предчувствие приключения, к  которому примешивался страх. Пока упаковывали мое снаряжение, я приказал  водителю заправить машину бензином и через несколько минут был готов ехать. Я  доложил Роммелю о своем отъезде, но он лишь кивнул в ответ.

Путь до  Мраморной Арки оказался тяжелым, поскольку мы постоянно следили за небом,  опасаясь появления вражеских самолетов. Вечером я заметил в пустыне большую  арку, к югу от нее стену из светлого камня, а рядом с ней вкопанные в песок  машины и танки, палатки и укрытия – это была штаб-квартира 5-й легкой дивизии.  Я немедленно доложил о своем прибытии начальнику оперативного отдела дивизии  майору Хаузеру, который впоследствии стал генералом и начальником штаба 14-й  армии в Италии. Не успел я прибыть к нему, как в палатку Хаузера вошел  генерал-лейтенант Штрайх – командир дивизии.

Оба они мне  понравились – держались неофициально и по-дружески, предложили стакан пива –  роскошь, невиданную в штаб-квартире Роммеля в пустыне. Они знали о моем задании  и рассчитали организационные моменты. Мы обсудили детали, а потом вызвали  начальника отдела разведки. Он был тоже дружелюбен, но слегка высокомерен. Это  был капитан фон Клюге, сын знаменитого генерала, по прозвищу Умный Ганс[2]. Не  думаю, чтобы его сын заслуживал подобного прозвища.
Дивизионная  столовая была удобнее и богаче, чем у Роммеля. Я увидел, что здесь можно купить  выпивку, сигареты и даже конфеты, что мне особенно понравилось, ибо я не курил.

Разговор в  столовой в тот вечер вращался вокруг политики. Наверное, я был неосторожен,  осудив заявление Геббельса в поддержку гонения евреев в 1938 году как  «спонтанную демонстрацию духа германской нации». Не будучи приверженцем евреев,  я заявил, что политика антисемитизма недостойна нации. Пожилому  офицеру-резервисту, земледельцу из Мекленбурга, похоже, понравилось мое  прямолинейное высказывание, и он сказал:
– Я рад слышать  это от молодого офицера, но взгляните на своего соседа – он думает совсем иначе.

Моим соседом был  другой лейтенант, лет сорока, крепкий и агрессивный с виду, с массивным лбом,  всегда слегка набыченным, как будто он был слишком тяжел или как будто  лейтенант был постоянно погружен в тяжелые раздумья. Я не заметил с его стороны  никакой реакции, но решил представиться. В последующей несколько натянутой  беседе выяснилось, что лейтенант Берндт в гражданской жизни работал  консультантом в министерстве пропаганды Геббельса и был автором книги «Прорыв  танков-охотников». Он никак не отреагировал на мою критику Геббельса, и на  протяжении вечера мы с ним успели подружиться. Никто из нас и не предполагал  тогда, что нам предстоит прожить вместе много месяцев.

В ту ночь томми  забросали нас осветительными ракетами (которые мы называли «рождественскими  елками») и осколочными снарядами. Их осколком разорвало крышу моей палатки, и  мне открылся прекрасный вид на африканские звезды.
Задолго до  рассвета я занял свое место во главе колонны, которая отправилась в оазис  Марада. В колонне было около тридцати единиц техники, включая четыре  бронемашины связи, полдюжины легких вездеходов «фольксваген», два грузовика с  зенитными установками и два – с противотанковыми орудиями; остальные – открытые  машины и грузовики для перевозки солдат, боеприпасов и продовольствия. Мою  колонну сопровождали три молодых офицера – командир роты, лейтенант, которого,  как и меня, звали Шмидт, и лейтенант, командир связистов.

Мы продвигались  к востоку. Но когда до Эль-Агейлы осталось всего несколько километров, залпы  британской артиллерии подсказали нам, что пора сворачивать с дороги, шедшей по  побережью, на юг. Мы направились в сторону Марады, следя, не появятся ли наши  бронемашины, которые, по нашим сведениям, патрулировали эту местность. Через  два часа мы натолкнулись в пустыне на разведотряд. Командир огромной  четырехосной бронемашины дал нам новые координаты и предложил проводить до  дороги на Мараду. И мы двинулись дальше.

Связисты  передали вперед по колонне предложение остановиться. Они перехватили  радиосообщение на английском языке: «Колонна противника движется в нашем  направлении». Мы внимательно осмотрели местность и решили, что наблюдатель,  скорее всего, прячется где-нибудь за возвышенностью недалеко от дороги на  Мараду. Я вызвал шесть машин и приказал им рассредоточиться веером по неровной  поверхности пустыни. Вскоре из машины связи доложили еще об одном послании  по-английски: «Шесть легких разведывательных машин неизвестной модели движутся  в южном направлении».

(http://s011.radikal.ru/i317/1201/ba/fbdd5eb39b22.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 3
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 13:55:40
Командир  четырехосника предложил атаковать подозрительную высоту. Я опасался мин и  приказал ему продвинуться вперед на сотню метров и остановиться, что он и  сделал. Тут мы перехватили еще одно сообщение: «Тяжелый бронеавтомобиль  движется по направлению ко мне. Если противник подойдет ближе, буду вынужден  прекратить наблюдение».
На двух легких  бронемашинах я присоединился к четырехосной бронемашине. Обменявшись  несколькими фразами с ее командиром, мы предприняли атаку на высоту. Но, не  проехав и мили, увидели облака пыли, поднятой тремя быстро удаляющимися  небольшими британскими бронемашинами.

Путь на юг был  свободен. Мы двигались, соблюдая осторожность, и все-таки один из грузовиков  подорвался на мине. К счастью, погиб только один человек. Командиру тяжелой  бронемашины наскучило сопровождать нас, тем более что мы уже нашли дорогу. Он  дал нам еще несколько советов и отправился к своим товарищам. Мои саперы  принялись расчищать проходы в минном поле – на это у них ушло всего полчаса.
Ночь опустилась  на нас быстрее, чем хотелось бы. Поскольку летающие на бреющем полете самолеты  противника были для нас так же опасны, как и мины, мы решили воспользоваться  тем, что ночь выдалась лунная, и продолжить путь. С первыми лучами солнца мы  достигли оазиса Марада. Противника там не оказалось, и мы заняли его без  единого выстрела. Арабы, населяющие этот оазис, через нашего переводчика  сообщили, что небольшой моторизованный отряд британцев два дня назад ушел в  северном направлении.

К нашей радости,  мы обнаружили источник свежей воды, который давал начало ручейку. Весь день  ушел на оборудование оборонительных позиций на случай возможного нападения.  Вечером мы слушали новости Би-би-си. Сводки боевых действий, как обычно,  сводились к событиям предыдущего дня. Сообщалось следующее: «Германская  бронетехника передвигалась в южном направлении от Эль-Агейлы». Мы не  сомневались, что речь шла о нашем отряде, и чувствовали себя польщенными.

К выполнению  нашего основного задания приступили на следующее утро. Мы планировали  произвести разведку дороги к оазису Джалу, расположенному в 240 километрах к востоку.  Я оставил Мараду на командира роты и выбрал для разведки две машины, каждая с  экипажем из трех человек. Обе эти машины были вооружены легкими зенитными  пулеметами с четырьмя ящиками боеприпасов. Четвертое сиденье в них было занято  канистрами с бензином – такие канистры британцы называют «джерри-кэн». Канистры  с водой были укреплены спереди. Это были обычные машины с задним приводом и  воздушным охлаждением. По бокам были укреплены фашины, на тот случай, если мы  увязнем в мягком песке. Меня должен был сопровождать лейтенант Шмидт, и я  отправил его выбрать двух добровольцев-мотоциклистов и двух пулеметчиков.

После первого же  часа нашего движения на юг я стал опасаться, что мы никогда не достигнем конца  пути. Через каждые пять минут мы увязали в глубоком песке. Но постепенно цвет  песка сменился на светло-желтый, дорога стала тверже, и мы смогли двигаться с  ровной и достаточно высокой скоростью. Через три часа на горизонте с юга  появились очертания холма с плоской вершиной. Я понял, что пора поворачивать на  восток, но громадные и непреодолимые песчаные барханы – отроги песчаного моря  Каланшо – преградили нам путь. Местность круто поднималась в направлении  восточного плато. Я понял, что сегодня мы не доберемся до места назначения.

Когда мы  достигли холма с плоской вершиной, мой водитель обратил внимание на ряд высоких  шестов, торчащих из песка на расстоянии примерно мили друг от друга. Подумав,  что эти шесты указывают путь на юг, мы решили поехать туда, куда они вели,  надеясь достичь подножия холма и подъема на плато. Весь день прошел впустую.  Вечером я взобрался на вершину плато и обнаружил свежие отпечатки широких  гусениц британских танков.
День сменился  звездной ночью. Мы немного перекусили сухарями, запив их лимонным соком,  расставили посты и стали по очереди отдыхать. Во время дежурства я задумался о  том, куда мы заехали, и понял, что очутились на отмеченной вехами дороге на  Куфру. Проблема теперь состояла в том, чтобы найти путь через песчаные барханы  и обойти непреодолимый подъем, ведущий к плато.

На рассвете мы  продолжили путь. Наши машины шли не друг за другом, а борт к борту. Если одна  машина застревала, то не мешала двигаться другой. Мы шли вперед довольно  быстро, поскольку нам удавалось вручную вытаскивать свои легкие «фольксвагены»,  когда они зарывались в песок, водитель оставался за рулем, а два пассажира  поднимали сначала одну сторону и подсовывали фашину под колеса, затем  проделывали ту же операцию с другой стороны.

Я подсчитал, что  мы ближе к Куфре, чем к Джалу. Местность становилась все более неприступной. По  всем направлениям обзор был ограничен, со всех сторон нас окружали барханы.  Неожиданно обе машины соскользнули с крутого склона и оказались в глубокой  ложбине. Только после нескольких часов изнурительной работы нам удалось втащить  их на относительно ровную поверхность. Мы использовали половину запасов  бензина, и нам не оставалось ничего иного, как вернуться в Мараду. Мы прибыли  туда в полдень следующего дня.

В тот же день я  сделал еще одну попытку с другими людьми и на других машинах найти путь через  кажущиеся непреодолимыми барханы, двигаясь к северо-востоку от холма с плоской  вершиной. Мы нашли путь к Джалу – и обнаружили, что оазис занят противником. Но  я смог доложить, что этот путь пригоден только для специально приспособленного  транспорта; о тяжелой бронетанковой технике и речи быть не могло. Я возвращался  в Мараду вполне удовлетворенным, несмотря на то что моя экспедиция не принесла  желаемых результатов.
А в оазисе меня  ждал сюрприз.

-------------------------------------------------------------------------------------------- 

2.От немецкого  «klug», что означает умный.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 4
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 14:03:00
Глава  4
Полет  на генеральском «шторхе»


«Закончить все  дела в Мараде. Немедленно вернуться к генералу Роммелю», – сообщалось в  радиограмме. И хотя на протяжении нескольких ночей подряд я спал не более  одного-двух часов, я выдвинулся из Марады этим же вечером на двух легких  машинах, чьи достоинства уже успел оценить. Местом моего назначения была  передовая штаб-квартира, расположенная теперь, судя по закодированной радиограмме,  к востоку от Эль-Агейлы. Неделю назад в этом месте мы подверглись  артиллерийскому обстрелу. Я удивился, как сильно изменилась обстановка.

Томми имели  удобный артиллерийский НП (наблюдательный пункт) на высотке к северу от  прибрежной дороги. Он очень мешал нашему передвижению вперед, просто наказание!  Две роты саперов получили приказ захватить НП. Их атака завершилась успешно.  Роммель наблюдал за ней с воздуха, с борта «физелер-шторха» – личного  разведывательного самолета, – и видел, как британские войска отступали к  востоку. Он приземлился и приказал танковой разведгруппе во взаимодействии с  итальянской дивизией «Ариете» не давать передышки южному флангу противника.  Командующему подразделением люфтваффе Фрёлиху был дан приказ провести разведку результатов  этой атаки. Доклад пилотов поверг в изумление: «Наблюдается крупномасштабный  отход противника в направлении Адждабии и Бенгази».

Роммель  немедленно запросил у Фрёлиха дополнительную информацию по районам вокруг  Мекили и к востоку от Бенгази. На сей раз доклад воздушной разведки казался еще  более неправдоподобным: «Общее движение войск противника в восточном  направлении через Киренаику».
«Неужели пришел  мой час?» – подумал Роммель. Возможно ли, чтобы его макеты танков, слепленные  из дерева и брезента, сумели убедить воздушную разведку противника в том, что  начато крупное наступление? Неужели противник принял нашу слабую атаку на НП и  показательную активность наших танков на южном фланге за начало крупного  наступления?

Роммель был не  из тех, кто тратит время на бесплодные раздумья. Он был в своей стихии и до  конца использовал преимущества сложившейся ситуации. Тут же нанес два удара:  один – опираясь на поддержку итальянских войск вдоль побережья на Бенгази,  другой – одними немецкими частями в направлении Мекили. Похоже, Уэйвел  переоценил боевую мощь оси. Тот трипольский военный парад не пропал даром.  Сейчас самое главное – скрыть от противника истинное положение вещей. Приказ  Роммеля гласил: «Пустить танки впереди всех подразделений, машины должны идти  сзади, чтобы подымать пыль и ничего, кроме пыли». Кто мог бы распознать в  пустыне, что движется позади первых машин в клубах пыли?
Роммель был  неугомонен. Он, казалось, находится в десяти местах одновременно, постоянно  летал на своем «шторхе», появляясь то там, то здесь и всегда оказываясь в тех  местах, где его меньше всего ждали.

Я подошел к  морскому побережью восточнее Эль-Агейлы и наткнулся на наши штабные автомашины.  Измученный ночным переходом из Марады, я лег поспать часок-другой, а на  рассвете проснулся отдохнувшим, хотя с трудом разлепил ресницы – их склеил  песок. К семи часам утра я увидел флаг передовой штаб-квартиры около посадочной  полосы Адждабии.

Мой доклад о  разведывательной миссии в Марада-Джалу был уже никому не нужен. Никого не интересовали  возможности выдвижения на Джалу. Элерт встретил меня нетерпеливым возгласом:
– Где вас, черт  возьми, носило?
Но даже не стал  дожидаться ответа. Склонившись над картами, он на какое-то время забыл о моем  существовании. В фургоне царило то напряженное оживление, которое обычно  наступает в ходе боевой операции. Дежурный офицер обер-лейтенант Хосслин,  который тоже находился в фургоне, старался не перебивать Элерта, хотя ему  стоило большого труда сдерживать себя. Я последовал его примеру и тоже не произносил  ни слова. Дежурный офицер сновал туда и обратно с десятком распоряжений. Элерт  делал красные и синие пометки на своей оперативной карте. Неожиданно я заметил  густые клубы пыли, поднимавшиеся к северо-востоку от Мсуса.
В дверях  показалась голова лейтенанта Гиммлера.
– Оперативный  отдел здесь?
– Пошел к черту!  – рявкнул Элерт, даже не поднимая головы.
Я пожалел, что  был сейчас не в пустыне.

Элерт  разговаривал по телефону с начальником штаба, и было похоже, что ни один из них  не знал, где сейчас находится Роммель.
– Командующий  собрался лететь в Мсус на «шторхе», – сказал Элерт, – но машина еще здесь.
Появились  признаки приближающейся песчаной бури. Итальянцы называют ее гибли, а англичане  – хамсин. Песок скрипел на зубах. Было жарко. Нещадно донимали мухи.
Элерт помедлил,  а потом добавил:
– Возможно,  генерал уехал в своей открытой машине. С ним были майор Шреплер и Альдингер.

Фон дем Борн,  похоже, запрашивал данные воздушной разведки. Элерт ответил:
– Из-за песчаной  бури данные, полученные утром, недостоверны. Определенно можно сказать одно –  британские войска движутся в сторону Тобрука.
Начальник штаба  изложил обстановку со своей точки зрения. Элерт слушал его, нервно постукивая  пальцами по столу, наконец вставил слово:
– По моему  мнению, господин подполковник, необходимо стремительным рывком обойти Мекили и  прорваться к Тобруку прежде, чем противник успеет там закрепиться. Танковой  дивизии был дан приказ совершить бросок к Мекили. Прошу вас в отсутствие  генерала изменить приказ и направить удар на Тобрук, а не на Мекили.
Фон дем Борн  согласился и повесил трубку.

Элерт повернулся  и посмотрел не меня отрешенным взглядом. Но вот в его глазах появилось  сосредоточенное выражение, как будто он наконец узнал, кто сидит перед ним.  Вернувшись к действительности, он сказал:
– Полагаю, вы  слышали наш разговор… Берите машину – нет, лучше самолет! – и отправляйтесь в  Мекили. Каждой колонне передавайте новый приказ: «Всем колоннам прорываться  прямо на Тобрук».
До этого утра я  никогда не слыхал о Мекили. «Берите самолет» прозвучало так же обыденно, как и  «скушайте яйцо».
– Каким  самолетом я могу воспользоваться, господин майор? – Я уже собирался попросить  хорошую карту, но вовремя отказался от этой идеи.

(http://s008.radikal.ru/i303/1201/ba/9e2bb22349fe.png)

Общая карта театра военных действий.  Территории, изображенные на отдельных картах

Лицо Элерта  побагровело, а глаза чуть не вылезли из орбит.
– За кого вы,  черт возьми, меня принимаете? – взревел он. – За няньку, которая должна менять  вам пеленки?
– Нет, господин  майор, – запинаясь, произнес я, козырнул и поспешил удалиться из командного  фургона.
Как только я  закрыл за собой дверь, Элерт вновь открыл ее и крикнул мне вдогонку:
– Возьмите  генеральский «шторх»!
Если до этого  момента я недооценивал важность и срочность отданных мне приказаний, то понял  это, когда мне велели воспользоваться генеральским личным и наиболее важным  транспортным средством.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 4
Отправлено: W.Schellenberg от 23 Январь 2012, 14:07:18
Я нашел пилота  Роммеля, унтер-офицера. Сначала он не мог поверить, что какой-то лейтенантишка  получил право распоряжаться генеральским самолетом, а когда убедился, что я  нахожусь в здравом уме, то заявил, что только ненормальный собирается лететь в  песчаную бурю. Возможно, он был прав. Но в этот момент наша беседа была  прервана. Сквозь облака пыли мы увидели и услышали невдалеке разрывы вражеских  бомб. За воем бури мы услышали приближение машин Королевских ВВС.
Это, похоже,  убедило унтер-офицера, что лететь можно и безопаснее быть в воздухе, чем рядом  со штаб-квартирой. Он достал небольшую карту, на которой мы не без труда нашли  Мекили, и полез в кабину. Из-за жары я был одет в рубашку с короткими рукавами  – так и отправился на фронт на генеральском самолете, не положив в карман даже  бритву или зубную щетку.

Пилоту Роммеля с  трудом удалось набрать высоту. После нескольких кругов я с облегчением заметил,  что мы постепенно поднимаемся. Иногда в облаках пыли появлялись просветы, и я  успевал заметить движущиеся колонны. Я мысленно повторял про себя приказ:  «Обойти Мекили и прямым ходом двигаться на Тобрук». Я восхищался начальником  штаба, проявившим инициативу и не побоявшимся без ведома Роммеля изменить план  операции такого большого масштаба.
Я продолжал  надеяться, что буря утихнет, но мы летели уже три четверти часа, а непогода,  похоже, только усиливалась. Унтер-офицер едва справлялся с управлением своим  крохотным самолетиком. Сильный ветер мотал его из стороны в сторону, словно  воздушного змея на веревочке.

Я прокричал  пилоту:
– Мы должны  долететь до пункта назначения – вы понимаете, как это важно!
– Вполне,  господин лейтенант, – подтвердил он. – Но что невозможно, то невозможно.
И словно в  подтверждение его слов нас подбросило вертикально вверх, затем самолет резко  провалился вниз – казалось, гибель неминуема. Но пилоту удалось выровнять  машину.
Пилот,  по-видимому, принял решение. Он прокричал мне:
– Я отвечаю за  эту машину! Я сажусь!

Я промолчал и  подумал, как он собирается это делать: земли не было видно. Но он каким-то  образом, несмотря на мрак, ухитрился снизиться, и вскоре уже наши колеса  катились по неровной поверхности пустыни. Этот «шторх» мог бы приземлиться и на  теннисном корте.
В некотором  смятении я выпрыгнул на землю, и лишь одна мысль упорно вертелась в моей голове  – а как же мое задание? Я не имел права провалить его!
На ужасающем  ветру пилот пытался вбить в землю колья и привязать к ним самолет веревками. Я прокричал  ему приказание оставаться на месте до окончания бури, а сам отправился искать  другой транспорт.

Вслепую бежал я  сквозь бурю, сознавая, что уходят драгоценные минуты. Или, может быть, часы?  Порой меня охватывало чувство одиночества и бессилия. Бредя по пустыне, я не  видел ничего, пока в красноватом тумане впереди не различил неясные очертания  приближающегося «фольксвагена». Вихрь густой пыли скрыл было его от меня, но я  рванулся вперед и закричал что было мочи. Водитель заметил меня и остановился.  Он с изумлением смотрел, как я запрыгнул внутрь и рухнул на сиденье.  Предупреждение водителя: «Пожалуйста, поосторожней – там помидоры» опоздало.  Тяжело дыша, я представился и объяснил, как очутился здесь.

Водителем  оказался известный немецкий военный корреспондент барон фон Эзебек. Он тоже  сбился с пути и сказал, что, похоже, здесь в радиусе нескольких миль нет  никакой жизни. Сквозь песчаные вихри трудно было определить положение солнца.  Мы посчитали, что в это время суток солнце должно быть где-то на юге, и  свернули влево. Невозможно было угадать, где находится противник – спереди или  сзади; но было ясно, что нам следует двигаться к востоку.
Незадолго до  сумерек мы натолкнулись на крупнокалиберную артиллерийскую установку, которую  буксировал тягач. Мы встретили группу из восьми немецких артиллеристов, которые  тоже потерялись в пустыне со своей 88-миллиметровой зениткой, огромным  гусеничным тягачом и машиной снабжения. Нам не оставалось ничего другого, как  заночевать с ними.

Один из солдат  сообщил приятную весть: в грузовике снабжения полно сырых яиц. Я отварил по три  яйца фон Эзебеку, его водителю и себе, а военный корреспондент в это время  варил кофе. Буря утихала, и, хотя на зубах все еще скрипел песок, еда казалась  замечательной, а кофе – просто нектаром.
На рассвете  воздух был кристально чистым. На много миль вокруг, насколько хватало глаз, не  было видно ни единого следа человека или машины. На юго-востоке мы различали  высохшее соляное озеро. Я безуспешно пытался найти его на карте фон Эзебека.  Пустыня здесь была усеяна валунами. Мы с военным корреспондентом решили  двигаться в сторону соляного озера, чтобы на большой скорости пересечь его  гладкую поверхность. Идея была разумной, но нас встревожило появление  «харрикейна», летевшего на бреющем полете.

Мы ехали  несколько часов, пока не заметили вдали колонну, двигавшуюся в северо-восточном  направлении. Фон Эзебек сетовал на то, что прибудет в Мекили слишком поздно и  не увидит своими глазами его падение. Мы пересекли соляное озеро и уже  приближались к небольшой возвышенности, как вдруг увидели в воздухе немного  позади нас самолет, который получил прямое попадание и, объятый пламенем,  рухнул на землю. Мы не знали, был ли это наш самолет или вражеский, и помчались  к месту падения, чтобы выяснить это. По пути мы наткнулись на укрепленный пост.  К нашей радости, он оказался немецким – здесь был установлен легкий зенитный  пулемет. Мы прокричали командовавшему постом унтер-офицеру:
– Как проехать  на Мекили?
– Вы едете со  стороны Мекили, – ответил он.
Он добавил также,  что атака на Мекили должна вот-вот начаться.

Через несколько  минут я отыскал штаб 5-й легкой дивизии, поспешил распрощаться с фон Эзебеком  и, поблагодарив за его помощь, отправился к майору Хаузеру. Он спокойно меня  выслушал.
– Ну конечно же  это идея Элерта, – сказал он. – Только ему могло прийти в голову такое.
Он обсудил новый  приказ с генералом Штрайхом. Но командир дивизии получил свой приказ лично от  Роммеля всего несколько часов назад и был готов штурмовать Мекили.

Мы выдвинулись к  маленькому форту в пустыне, с трех сторон окруженному британскими позициями.  Бой был жарким и длился всего пару часов. Мы захватили в плен генерал-майора  Гамбьер-Парри, который пытался вырваться из окружения на своем командирском  автомобиле. Число пленных достигло почти трех тысяч. Мы одержали еще одну  значительную победу. Рота мотоциклистов нагнала британскую колонну, двигавшуюся  через пустыню южнее Джебель-Акдара, и, к своему изумлению, захватила двух  героев британского наступления на Бенгази: генерал-лейтенанта сэра Ричарда  О'Коннора, который был только что посвящен в рыцари за успешные операции против  итальянских войск, и генерал-лейтенанта сэра Филипа Ниэма, кавалера Креста  Виктории. Так что теперь у нас было три генерала.
Взлетно-посадочная  полоса в Мекили была усыпана обломками разбитых самолетов. С короткими  интервалами британские машины делали заход, чтобы снова атаковать ее. В разгар  одного из налетов на нее приземлился мой «физелер-шторх». Из него выскочил  радостно улыбающийся Роммель, только что прилетевший с личной разведки  обстановки в пустыне.

Штабные  грузовики захваченных британских генералов стояли на небольшой возвышенности.  Это были большие угловатые машины с крупными шинами, оборудованные  радиостанциями и принадлежностями для работы с бумагами. Мы тут же окрестили их  «мамонтами», но я и представить себе не мог, что эти грузовики будут  использоваться Роммелем, его штабом и командирами на протяжении всей борьбы,  начинавшейся сейчас в пустыне.

После короткой  беседы с плененными британскими генералами Роммель с большим интересом осмотрел  машины. Он наблюдал, как из грузовиков выносили британское оборудование. Среди  выгружаемых вещей он заметил пару огромных защитных очков. Они ему понравились.  Он улыбнулся и сказал:
– Брать добычу  разрешается даже генералу. Я возьму эти очки себе. – И он водрузил очки поверх  козырька своей фуражки с золотым кантом.
С тех пор эти  очки стали главной приметой Лиса Пустыни.

(http://s003.radikal.ru/i201/1201/92/662d38084d65.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 5
Отправлено: W.Schellenberg от 24 Январь 2012, 08:53:27
Глава  5
У  ворот Тобрука


Роммель повел  войска на Тобрук еще до наступления рассвета. Предыдущей ночью штаб германского  Африканского корпуса перебрался в Мекили. Я избегал встречи с майором Элертом.  Роммель выделил один из своих «мамонтов» генералу Штрайху из 5-й легкой  дивизии, два оставил для себя и своего штаба. Он велел нарисовать на трофейных  машинах германский крест. Мы захватили большое число автомобилей, и мне  досталась открытая штабная машина, подобная той, какой обычно пользовался сам  Роммель.
Альдингер,  который отправлялся вместе с Роммелем, дал мне такие инструкции:
– Господин  Шмидт, отныне вы всегда будете следовать за генеральской машиной. Вы поступаете  в полное распоряжение генерала.

Это были  драматические дни. В Югославии 27 марта к власти пришел король Петр, в два часа  ночи совершивший «дворцовую революцию». 28-го наших итальянских союзников  изрядно потрепали Королевские ВМС в битве у мыса Матапан. На следующий день,  после прибытия 1-й южноафриканской бригады в Диредауа в Абиссинии, стало ясно,  что судьба Аддис-Абебы решена. Асмаре суждено было пасть двумя днями позже (1  апреля туда вошла 5-я индийская дивизия под командованием генерал-майора Л.М.  Хита). 30 марта Роммель у Эль-Агейлы двинулся вперед. Ко 2 апреля мы вытеснили  британцев из Мерса-эль-Бреги на побережье, а также Адждабии, и на следующий  день они эвакуировались из Бенгази, города, который всегда было трудно  удержать. Одновременно Рашид Али, сторонник оси, совершил переворот в Ираке, и  у Уэйвела появилась еще одна головная боль. Министр иностранных дел Иден и  генерал сэр Джон Дилл, начальник британского Имперского генштаба, только что  побывали в Афинах в ответ на просьбу Греции оказать военную помощь. Уэйвелу  пришлось перебросить войска с Ближнего Востока в Грецию, в которую Германия  вторглась утром 6 апреля, одновременно войдя в Югославию.
К 7 апреля мы  взяли Дерну. Аддис-Абеба пала, а мое прежнее место пребывания, Массава, была на  грани сдачи; но в пустыне господство принадлежало Роммелю.

Во время  короткой остановки Роммель получил радиограмму от Берендта: «Дерна достигнута».  Обер-лейтенанта Берендта, помощника в отделе разведки, Роммель назначил  командовать смешанной боевой группой с несколькими противотанковыми орудиями,  которой было приказано отправиться в Дерну. Он обогнал итальянские части,  двигаясь вдоль побережья, и взял некоторое количество пленных.
Несколькими  днями ранее люфтваффе перебрасывало по воздуху через Средиземное море  подразделения 15-й танковой дивизии. Командир дивизии генерал фон Притвиц  первым ступил на африканскую землю. Роммель кратко переговорил с ним, после  чего Притвиц повел передовые части на Тобрук. Он вышел прямо на передовые  позиции англичан и был убит – первый немецкий генерал, погибший во главе своих  войск в Африке.

С наступлением  ночи Роммель и мы, оставшиеся офицеры его штаба, добрались до побеленного дома  – в мирное время это была резиденция дорожного инженера – к западу от Тобрука.  Хозяин-австралиец покрыл стены своего квадратного жилища надписями,  восхваляющими его любимый напиток, и энергичными сценами лошадиных скачек. От  этого дома через пустыню до форта в Акроме тянулись телеграфные столбы. Мы  похоронили рядом с ним Притвица и других немцев, погибших в этом бою.
Штаб-квартира  была оборудована на дне сухого русла к юго-западу от нашего Белого дома. Элерт  получил один из захваченных «мамонтов» и оборудовал в нем помещение для  оперативного отдела. Другой автомобиль оставил себе Роммель.
На следующее  утро Роммель отправился в Акрому. Его сопровождали только мой автомобиль и  бронированная машина.

Мы тащились по  пыльной акромской дороге, которая в будущем станет для нас такой привычной и  нудной, пока страны оси не построят объездную дорогу к этому затерянному в  пустыне форту. Из Акромы Роммель направился в Эль-Адем. Внезапно мы попали под  артиллерийский обстрел из Тобрука, и среди наших машин заметались испуганные  газели. Какое-то время мы ехали под огнем – видно было, что это место хорошо  пристреляно.
Через полчаса мы  встретили несколько рот немецкой пехоты, занимавших позиции на высоте недалеко  от Эль-Адема. Роммель остановился поговорить с их офицерами, которые прибыли  сюда всего лишь несколько часов назад. Среди них я увидел лейтенанта Шмидта,  моего товарища по экспедиции в Марада-Джалу. Пока генерал разговаривал, нас  накрыло артиллерийским залпом. Один молодой лейтенант погиб, а моему другу  Шмидту оторвало руку.

В двух милях  восточнее этого места в сухом русле мы обнаружили генерала Штрайха и весь его  штаб. Они лежали на земле, спасаясь от обстрела. Батареи Тобрука уже прекратили  огонь, и Роммель, подмигнув, сказал:
– Лучше бы  англичанам поберечь свои боеприпасы. Им скоро понадобится все, что у них есть.

(http://s018.radikal.ru/i503/1201/4a/16430b1d0341.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 5
Отправлено: W.Schellenberg от 24 Январь 2012, 08:56:38
Как будто в  опровержение этих слов раздался воющий звук нового залпа, снаряды которого  разорвались неподалеку и, очевидно, предназначались нам. Но мы успели заметить,  что на этот раз они летели не из Тобрука, а с юга. В бинокль мы увидели гребень  холма, на котором стояло длинное низкое здание, от которого тянулись  телеграфные столбы.

– Эль-Адем, –  тихо сказал Роммель, бросив быстрый взгляд на карту и снова принимаясь изучать  местность в бинокль.
Мы заметили  одинокую бронемашину, в которой, вероятно, находился офицер-наблюдатель  артиллерии противника. Попытались принять какие-то контрмеры, но через четверть  часа машина исчезла, а с ней прекратился и артобстрел.
Генералы тем  временем обсудили сложившуюся обстановку. Перед нашим отъездом Роммель еще раз  напомнил командиру дивизии:
– Вы должны  атаковать сразу же после того, как ваши танки займут свои позиции, не давая  томми времени окопаться.

На рассвете мы  покинули бивуак к западу от Белого дома и вновь сквозь густую пыль отправились  в Акрому. Колонны, шедшие в обратном направлении, и машины впереди нас вздымали  такие густые клубы пыли, что мы могли определить направление только по  телеграфным столбам. И опять машин было только три: Роммеля, моя и легкая  бронемашина.
В Акроме  обер-лейтенант Валь, командовавший четырьмя танками, увидев Роммеля, тут же  вытянулся по стойке «смирно». Пока Роммель внимательно изучал в бинокль опорные  пункты к востоку от Тобрука, мы с Валем, обаятельным малым, полным юмора и  веселья, немного поболтали. Роммель молчал, словно завороженный увиденным. Он  держал свой небольшой торс прямо, расставив ноги и согнув в локтях руки,  державшие у глаз цейссовский бинокль. Подбородок выдвинут вперед. Очки из  Мекили – поверх фуражки.

– Господин,  лейтенант, мы отправляемся, – неожиданно произнес он резким тоном. – Велите  этому офицеру со своими танками следовать за нами.
Сказав это, он  прыгнул в свою машину и выехал вперед. Я передал его приказ. Офицер-танкист  вертикальным движением руки вызвал свои танки. Валь забрался на свой танк и,  улыбаясь, сказал:
– Вперед на  Тобрук!
Мы проехали  несколько миль. То и дело вокруг нас рвались снаряды. У сухого русла мы  миновали итальянскую батарею, которая лихорадочно отвечала на огонь из  Кингс-Кросса в Тобруке.

Роммель сделал  остановку и изучил карту. Я обернулся и заметил, что танки не поспевают за  нами. Клубы пыли, поднимаемые ими, мчались вперед. Генерал поманил меня жестом,  и я подошел к нему. Он энергично ткнул пальцем в карту. Я узнал западный фланг  линии обороны.
– Батарея  показана правильно, но где же батальон берсальеров? Он должен быть на высоте  прямо впереди.
Он вновь  посмотрел на карту и сердито произнес:
– Итальянское  командование, очевидно, указало неверную позицию, – и добавил: – Итальянский  генерал, по всей видимости, еще не добрался до своих людей.
В этот момент  сзади подошли танки. Внезапно все сухое русло покрылось разрывами снарядов.  Залп прозвучал почти над нами.

– Езжайте назад  и прикажите танкам оставаться на месте до получения дальнейших указаний! –  прокричал мне Роммель. – Я поднимусь наверх.
Не очень-то  приятно ехать по сухому руслу к танкам туда, где интенсивность обстрела самая  высокая. Передав приказ, я вздохнул с облегчением и велел своему водителю  побыстрее ехать в сторону фронта. Я вылез из машины у подножия возвышенности и  побежал вверх по склону. Роммель лежал на земле, а слева и справа рвались  снаряды. Он был совсем один, поскольку оставил в штабе даже Альдингера, который  должен был разгрести накопившиеся горы донесений.

Я наблюдал, как  Роммель, лежа на животе, внимательно изучал в бинокль местность. У него были  плотно сжаты губы, а широкие скулы побелели. Фуражка была сдвинута на затылок.
– Форт  Пиластрино, – пробормотал он.
Я бросил взгляд  на его карту, а потом спрятался за кучу камней и тоже стал изучать местность.  Склон впереди нас шел вниз, а затем так же равномерно подымался. На гребне были  видны треугольной формы каменные руины, увенчанные плотной сеткой колючей  проволоки. В отдалении была видна еще одна высокая каменная насыпь, гораздо  выше первой. Я делаю вывод, что это и есть Пиластрино – НП противника.

Роммель впервые  видел оборонительные укрепления Тобрука, но у нас не было средств для оценки их  мощи. Вдруг мы заметили какое-то движение вдоль периметра руин. Роммеля,  казалось, охватил азарт.
– Лейтенант! –  скомандовал он. – Приказ – танкам атаковать каменные руины: два танка через  северное русло, два – через южное, вблизи руин.
– Есть, господин  генерал. – Я повторил приказ. Ранее я заметил неподалеку еще одно сухое русло,  которое было гораздо глубже южного, и опрометчиво попробовал предложить Роммелю  использовать его: – А может, пустить танки по более глубокому руслу, господин генерал?

Глаза Роммеля  вспыхнули, а лицо налилось краской.
– Господин  лейтенант, я не так глуп, как вы думаете!
Я козырнул и  бросился выполнять приказание, коря себя за свои слова. На какое-то время я  даже перестал замечать разрывы снарядов вокруг себя. Добравшись до танков, я  передал приказ лейтенанту и кратко описал местность впереди. Он по радио  передал приказ другим командирам, спокойно улыбнулся и помахал мне рукой. Люк  захлопнулся, и танки с ревом двинулись вперед.

Мы наблюдали за  их атакой. Они выполнили приказ и приблизились к цели – руинам. Но тут на них  обрушился неожиданный и убийственный огонь. Через короткое время огонь  нескольких батарей обрушился и на наш наблюдательный пункт. Мы побежали по  склону в укрытие. Обстрел усиливался. Снаряды рвались в расположении  итальянской батареи. Одно орудие вместе с расчетом было сметено прямым  попаданием. Ад длился до заката. Затем обстрел прекратился. Мы вернулись в  передовую штаб-квартиру близ Белого дома. Танки же назад не вернулись.
Несколько недель  спустя группа саперов, наступавших в районе Рас-Медаввы, наткнулась на  растерзанное тело одного из лейтенантов-танкистов, свисавшее с колючей  проволоки перед руинами.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 6
Отправлено: W.Schellenberg от 24 Январь 2012, 09:22:17
Глава  6
Генерал  на своем верблюде


В тот день  Африканский корпус впервые получил карты со схемами оборонительной системы  Тобрука. Так как они были подготовлены нашими союзниками итальянцами, можно  было ожидать, что мы получим их в неограниченном количестве. Но нет, нам  достались только две карты. Одну забрал Роммель, другая ушла к Штрайху в 5-ю  легкую дивизию.
На Роммеля  произвело большое впечатление умелое размещение оборонительных позиций и  неожиданная глубина обороны в целом. Карты отличались точностью, характерной  для воздушной разведки, что вызывало некоторые сомнения. Штрайх не верил, что  Тобрук действительно так сильно укреплен.
Мы разошлись по  своим жилицам, только когда опустилась ночь.

В последние  апрельские дни девизом Роммеля было: «Все на Тобрук!» В это же время прибыла  остальная часть 5-й легкой дивизии. 15-ю танковую дивизию в ускоренном темпе  перебрасывали через Средиземное море. Пехотные подразделения доставили в Дерну.  Прибывали также и итальянские подразделения. День за днем кольцо вокруг Тобрука  сжималось все плотнее.

Роммель с утра  до поздней ночи пропадал на передовой. Казалось, что снаряды британской и  австралийской артиллерии просто гоняются за ним. Через несколько дней не было  никого, даже среди нас, его штабных офицеров, кто лучше Роммеля знал бы дороги  пустыни и дальность стрельбы тобрукских орудий. Офицером штаба стал теперь и  лейтенант Берндт, человек Геббельса, с которым я познакомился под Мраморной  Аркой. Подполковник граф Шверин был отозван из похода на Мурзук – куда мне так  и не удалось попасть – и назначен командовать позицией на прибрежной дороге на  восточных подступах к Тобруку. В этом секторе планировалась атака саперов.
Несколько дней  Роммель ездил на передовую на своем «мамонте». Этот грузовик хорошо защищал его  от пикирующих бомбардировщиков, воздушного обстрела и шрапнели – чего-чего, а  уж этого во время наших ежедневных поездок было предостаточно. Но Роммель  обычно сидел на крыше, свесив ноги в открытую дверь. Альдингер, с которым  Роммель воевал во время Первой мировой войны, и тут всегда был рядом с ним.

Где бы ни  появлялся генерал, он заражал своим энтузиазмом и энергией военных всех званий.  Он не терпел подчиненных, лишенных энтузиазма и энергии, и был беспощаден к  тем, кто проявлял недостаточно инициативы. Вон! И они тут же возвращались в  Германию.
Наши поездки на  передовую начинались рано утром, а заканчивались порой после наступления ночи.  Роммель иногда забирал руль у своего уставшего водителя. Он умел прекрасно  чувствовать направление и обладал сверхъестественной способностью  ориентироваться по звездам.

Когда мы  заезжали на передовую штаб-квартиру к западу от Белого дома, Элерт частенько  сразу же отсылал меня назад с каким-нибудь письменным приказом командирам,  бормоча, что я, в конце концов, хорошо знаю дорогу. Каждый вечер Роммель что-то  обсуждал с фон дем Борном и Элертом. Его вестовой, Гюнтер, готовил ему простую  пищу, а затем Роммель садился за обязательное ежедневное письмо своей жене и  сыну Манфреду.
В эти дни  Роммель лично участвовал во всех атаках на любом участке тобрукских укреплений  – не в штабе атакующего подразделения, а в составе атакующей части. Зачастую, к  досаде оперативного отдела штаба, он сам отдавал приказы на месте, меняя планы  в соответствии с обстановкой. Подчиненные ему командиры считали это настоящей  занозой в заднице и бурно возмущались.

Атака графа  Шверина на восточные оборонительные сооружения Тобрука после ожесточенного боя  провалилась. Странно, что Роммель в это время, похоже, не проявлял интереса к  восточному сектору. Он теперь подъезжал к крепости со стороны сектора Эль-Адем  – Акрома. Лично я предпочитал сектор между прибрежной дорогой к востоку от  Тобрука и дорогой к югу от Эль-Адема и жалел, что во время боевого планирования  им, похоже, пренебрегли. Но я научился быть осмотрительным после моей неудачной  попытки под Пиластрино дать Роммелю совет и держал свои мысли при себе.
Генерал Штрайх к  тому времени разместил 5-й танковый полк под командованием полковника Ольбрихта  к югу от Тобрука. Едва прибыл последний танк, как Роммель заявил, что он хочет,  чтобы крепость была атакована с юга. Казалось, он не успокоится, пока не  вскроет этот нарыв, мешавший ему двинуться в Египет.

– Мы должны  получить еще двенадцать орудий, господин генерал, – сказал майор Хаузер из  оперативного отдела 5-й легкой дивизии. – Я бы рекомендовал дождаться их  прибытия, прежде чем атаковать.
Роммель, похоже,  больше доверял майору Хаузеру, чем его шефу генералу Штрайху.
– Хорошо,  Хаузер, – кивнул он, – давайте дождемся их.
План штурма  Тобрука включал в себя комбинированный удар танков и пехоты, состоящей из  гранатометчиков и саперов, которые уже показали свои высокие боевые качества.  Клин необходимо было тут же расширить подразделениями мотопехотных батальонов.  Танки не должны были входить на всю глубину клина, но им следовало разойтись по  обеим сторонам и, развивая успех, попытаться уничтожить противника с тыла.

(http://s018.radikal.ru/i508/1201/18/3bb3cbcf55b1.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 6
Отправлено: W.Schellenberg от 24 Январь 2012, 09:24:02
И хотя на этот  план возлагали большие надежды, атака провалилась. Танки прорвались в  обороняемое пространство, а саперы достигли окопов, однако британские и  австралийские войска сражались очень стойко. Фланговым огнем им удалось  отбросить танки назад, с некоторыми потерями блокировать дальнейшее продвижение  штурмовых групп саперов. Танки противника перешли в контратаку и в ходе ее  захватили значительное число наших солдат, не дав им закрепиться на достигнутых  позициях.
Этот провал  привел Роммеля в ярость. Он обвинял генерала Штрайха:
– Ваши танки не  выполнили свою задачу и бросили пехоту на произвол судьбы!

Генерал Штрайх  взял своих танкистов под защиту:
– Господин  генерал, танки смогли бы выполнить свою задачу, несмотря на сильный  противотанковый огонь, если бы весь сектор не был изрыт глубокими и хорошо  замаскированными противотанковыми ловушками.
Конечно,  оборонительные сооружения оказались мощнее, чем мы ожидали. Позже мы узнали,  что недалеко от места нашего удара находился сектор, в котором почти не было  танковых ловушек. Итальянцы начинали их строить, но, когда Уэйвел захватил  Тобрук четыре месяца назад, строительство было прекращено. Но Роммель был  нетерпелив и не желал слушать объяснений. Он считал, что генералу Штрайху и  полковнику Ольбрихту «не хватило решимости». Роммель дал волю своему гневу и  наговорил Штрайху таких слов, какие может сказать разве что генерал генералу.

Однажды к вечеру  накануне еще одной попытки штурмовать крепость Роммель посетил штаб-квартиру  5-й легкой дивизии. Его сопровождали Альдингер и я. В конце совещания с особым  выражением Роммель сказал Штрайху:
– Надеюсь, что  во время этого штурма войска под вашим личным руководством проявят величайшее  упорство. Я оставляю в вашем распоряжении своего помощника лейтенанта Шмидта.
Я подумал, что  это означает либо то, что я могу быть полезным генералу Штрайху, либо то, что я  должен всегда находиться подле него и (если останусь в живых) доложить о  действиях генерала, которому было велено возвращаться со щитом или на щите. Мне  нравился дружелюбный и рассудительный Штрайх, которого я считал исключительно  храбрым человеком, и Хаузер тоже, и я жалел, что с ними так жестоко поступают.

Меня поставили  на довольствие в столовой 5-й легкой дивизии. На внутренней переборке  штрайховского «мамонта» я увидел огромный Рыцарский крест из картона. Но вместо  обычной свастики в центре его красовалось изображение огромной черной мухи.  Хаузер объяснил мне, что этот Рыцарский крест торжественно вручался тому члену  экипажа «мамонта», который в течение дня «сбил» наибольшее количество этих  отвратительных тварей пустыни. Я мог бы представить себе, какой отдушиной после  тяжелых ратных трудов было это награждение, но это помогло мне понять, почему  Роммель так строго требовал от подчиненных проявлять инициативу, настойчивость  и жесткость в борьбе с врагом. У него не было времени для фривольностей.
На следующее  утро еще до рассвета мы выехали с генералом Штрайхом на передовую. Танковая  атака должна была начаться с первыми лучами солнца. Штрайху предстояло  возглавить ее, пересев в один из танков, что следовали за нашей открытой  машиной. У Штрайха была единственная на всю дивизию оперативная карта, и он  ориентировался по ней. Меня он попросил поддерживать связь с танком,  следовавшим за нами.

Для экономии  времени Штрайх решил воспользоваться дорогой Эль-Адем – Тобрук и продвинуться  как можно севернее, затем повернуть на запад и соединиться с танками, стоящими  в боевой готовности. Говорил он мало и был погружен в себя; вероятно, из-за  выговора, полученного от Роммеля, подумал я.
Какое-то время  мы ехали молча. Я подумал, что уже пора, и сказал:
– Господин  генерал, я думаю, нам пора сворачивать.
– Да, да,  Шмидчик, – произнес командир дивизии отрешенно. Осветив фонариком карту, он  добавил: – Мы можем еще немного проехать по этой дороге.

Но его умение  ориентироваться нельзя было сравнить с роммелевским. Прежде чем успели  сообразить, что происходит, мы оказались в самом пекле. Разрывы снарядов, свист  противотанковых болванок, трескотня пулеметов не оставляли сомнений, что мы появились  прямо перед носом противника. Как ошпаренные мы выскочили из машины и укрылись  за танком, прижались к броне и поджали ноги, чтобы не попасть под пули  пулеметов, стрелявших по гусеницам. «Опрометчивый шаг», – подумалось мне, когда  водитель танка начал делать резкий поворот, подставляя наши спины под пули, и в  эту минуту лопнул задний трак.
В этих  обстоятельствах был только один выход. Мы бросились за танкистом, уже  выскочившим из своей башни, и вместе с ним перебежали к обочине. Увидев  воронку, мы тут же нырнули в нее.

Было еще темно,  но рассвет приближался. Нам нельзя было оставаться здесь, и мы решили бежать на  юго-запад. Мы уже собирались покинуть воронку, как вдруг рядом с ней  разорвалось несколько снарядов, и мы услышали, как вскрикнул водитель.
– Что случилось?  Ты ранен? – спросил генерал.
– Нет, господин  генерал, пока еще нет.
Несмотря на  серьезность обстановки, услышав ответ, он громко рассмеялся.
Короткими  перебежками, пригибаясь к земле, мы побежали по песку к нашим танкам. Когда мы  добрались до них, было уже совсем светло – слишком поздно для атаки! Снаряды  рвались вокруг танков, и мы несли потери. Полковник Ольбрихт попросил  разрешения у генерала отвести танки на подготовленные позиции.
Мы по радио  вызвали машину и вернулись в штаб-квартиру дивизии.

Несколько часов  спустя я явился к Роммелю, хорошо понимая, какой будет его реакция на наш  утренний провал. С удивлением и облегчением я услышал:
– Шмидт,  поезжайте назад к Ольбрихту и передайте ему, чтобы он вывел танки к высоте  112.1.
Я ехал назад с  легким сердцем, зная, что везу такие новости, каких никто не ждал.
Я увидел на  горизонте танки, по корпус врытые в землю, с закрытыми смотровыми щелями.  Снаряды орудий Тобрука пели свое ежедневное благословение.

– Откуда, черт  возьми, у англичан столько боеприпасов? – спросил я у водителя.
Он не ответил –  да я и не ждал ответа, – только нажал на газ, и мы прорвались сквозь рой  снарядов в низину. Мы добрались до первого танка, и его смотровые щели  открылись. Из люка высунулся Ольбрихт, и я прокричал ему приказ Роммеля.
– Слава богу, –  сказал он с облегчением. – Наконец-то разумный приказ.
Неделю или две  спустя генерал Штрайх и полковник Ольбрихт были уже на пути домой – «с  котелками на голове», как говорят англичане в таких случаях, или «на своих  верблюдах», как говорим мы. С тех пор я их больше не встречал, но отметил, что  одним из офицеров, участвовавших в антигитлеровском путче 20 июля 1944 года,  был некий генерал Ольбрихт. Может быть, тот самый Ольбрихт?
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 7
Отправлено: W.Schellenberg от 24 Январь 2012, 15:43:29
Глава 7
Штурм Пиластрино


Однажды в  середине апреля в район нашей штаб-квартиры, расположенной западнее Белого  дома, прибыла любимая танковая разведгруппа Роммеля. Ее командир подполковник  фон Вегмар доложил генералу о прибытии. Я уже собирался было расправиться с  драгоценной банкой консервированных фруктов, которую Берндт достал по  знакомству в офицерской столовой, как вестовой Гюнтер сообщил, что меня  вызывает Роммель.

Только два  человека – Роммель и я, не отходивший на протяжении этих дней от него ни на  шаг, знали, как проехать мимо Тобрука в сектор подполковника графа Шверина,  расположенного к востоку от крепости. Поэтому-то он меня и вызвал. Роммель  представил меня фон Вегмару и сказал:
– Покажете  разведгруппе кратчайший путь мимо Тобрука до Виа-Балбия.
Виа-Балбия  итальянцы называли дорогу, шедшую по побережью.

Ориентируясь по  Полярной звезде, я к полуночи вывел разведгруппу на прибрежную дорогу,  обменялся рукопожатиями с фон Вегмаром и поехал домой. Мы с водителем моей  машины валились с ног от усталости, когда утром добрались до штаб-квартиры.  Берндт встретил меня хорошими новостями – фон Вегмар взял Бардию. Эта деревня  на утесе, расположенная совсем недалеко от египетской границы, находилась в  руках противника с тех самых пор, когда Уэйвел столь бесцеремонно выгнал оттуда  итальянского генерала Берганзоли, которого австралийцы прозвали Электрические  Усы.
Несколько дней  спустя разведгруппа, усиленная несколькими танками, овладела фортом Капуццо на  самой границе и вошла в Соллум. К 27 апреля проход Халфая стал нашим, и мы  рассматривали с его эскарпа побережье Египта. Фон Вегмар был представлен к  награде – он получил Рыцарский крест Железного креста.

– Тот, кто  владеет Пиластрино, тот видит карты других игроков. Это – ключевой пункт в  обороне Тобрука, – заявил Роммель на собрании офицеров штаба.
Снова и снова  обращал он свой взор на Акрому, а оттуда – на восток, на Пиластрино, высоту в  юго-западном секторе крепости.
Роммель  разработал план еще одного удара. Помня о том, что произошло с четырьмя  танками, он велел батальону итальянских берсальеров занять прежние позиции  перед возвышением напротив Пиластрино; отсюда он собирался бросить пехоту в  атаку. Он сам разведал местность и нашел самую подходящею позицию для  итальянцев.

Мы оставили  «мамонт» в передовой штаб-квартире и выехали, как обычно, на двух открытых  машинах и бронемашине. Вместе с генералом были Альдингер, Берндт и я.
Поступило  сообщение, что австралийцы, расположенные в секторе напротив итальянцев, в  течение ночи проявляли бешеную активность. Роммель хотел выяснить, как обстояли  дела сейчас, и отправился туда самолично. Приблизившись к сектору, мы  обнаружили там полнейшую тишину и готовы были уже сделать вывод, что ночная  активность противника была, как это часто случалось раньше, сильно преувеличена  нашими союзниками. Молчала даже артиллерия Тобрука.

Но загадка  вскоре разрешилась – мы не нашли во всем секторе ни одного итальянца, за  исключением обслуги нескольких отдельных итальянских батарей, расположенных в  тылу и совершенно не защищенных пехотой. Мы внимательно осмотрели возвышение и  увидели сотни солнцезащитных шлемов, украшенных веселенькими разноцветными  петушиными перьями, – это были шлемы берсальеров. И больше ничего. И тут до нас  дошло, что австралийцы этой ночью, должно быть, «сняли» весь батальон наших  союзников.
Роммель поспешно  велел остаткам подразделений из Акромы прикрыть оголившийся участок фронта.  После этого он издал строгий приказ, позже многократно обсуждавшийся в высших  итальянских кругах, согласно которому офицеры, струсившие в бою, подлежали  немедленному расстрелу.

(http://s017.radikal.ru/i406/1201/fa/196b47c30c50.jpg)

Вернувшись в  штаб-квартиру, Роммель имел откровенный разговор с итальянским офицером связи,  его превосходительством генералом Кальви, зятем короля Виктора-Эммануила,  высоким, худым офицером, с длинным узким лицом и большим носом, типичным для  тосканца. Он свободно говорил по-немецки, и Роммель относился к нему с  уважением. Но разговор с Роммелем очень расстроил Кальви, и он на какое-то  время отдалился от генерала.
В штабе  Африканского корпуса теперь уже пришли к выводу, что итальянский солдат готов  сотрудничать и помогать своим союзникам, и порой даже охотнее, чем сами немцы;  в таком настроении он способен воевать храбро, если, конечно, дать ему хорошее  оружие и способных командиров. Но в том-то и была беда, что ни того ни другого  у него не было.

Штурм Тобрука  через Пиластрино был назначен на 30 апреля.
Роммель, как  обычно, выбрал для него войска, с которыми он поддерживал тесный контакт. Он  собрал людей из разных подразделений и сформировал из них ударную группу, по  численности едва равную численности полка. Командовать этой группой должен был  майор Шреплер. К штурму подготовились очень тщательно, использовав все  имеющиеся ресурсы.

Мы двинулись  вперед на «мамонте». Роммель, Альдингер и я наблюдали за началом штурма с  наблюдательного пункта на высоте. Первыми на позиции противника обрушились  бомбардировщики, а затем наша артиллерия поддерживала наступление своим огнем.  Учитывая смешанный состав ударной группы, войска Шреплера продемонстрировали во  время своего наступления чудеса взаимодействия. Пушки Тобрука обрушили на них  ураганный огонь. Хорошо замаскированные австралийские снайперы также всячески  пытались остановить наступление. Только к вечеру нашим войскам удалось достичь  колючей проволоки и минного поля.

Роммель не  отводил бинокля от поля боя. Увидев, что Шреплер достиг минного поля, он велел  мне:
– Шмидт,  отправляйтесь к Шреплеру. Пусть он закрепляется на достигнутых позициях и  постарается их удержать. Он получит подкрепления, и ночью штурм будет  продолжен.
Нелегко было  быстро пробраться в одиночку через открытое поле, на захват которого пехота  потратила целый день. Я постарался пройти его как можно скорее, и всякий раз,  когда что-то меня задерживало, мне казалось, что взгляд Роммеля сквозь бинокль  прожигает мне штаны на заднице. Я добрался до Шреплера как раз перед  наступлением темноты.
Ночью ударные  группы, поддерживаемые самолетами, с которых сбрасывались осветительные бомбы,  были снова посланы в атаку. После ожесточенной схватки в темноте было захвачено  несколько бетонных опорных пунктов. «Нам удалось проломить брешь в обороне  противника», – писал Роммель в официальном отчете.

С наступлением  дня у нас появился новый союзник, правда весьма сомнительный, – поднялась  небольшая песчаная буря, и видимость сразу же упала. Песок и помогал, и мешал  нам. Передовой отряд ударной группы, шедшей на Рас-Медавву, сразу же потерял  всякую способность ориентироваться – солдаты не видели, что они делают и куда  идут. Австралийские укрепления были плохо видны на ровной поверхности – они  располагались в ложбинах. Наши люди частенько проходили между двумя бункерами,  даже не заметив их, и неожиданно получали пули в спину.
– Не стреляйте,  мы немцы! – в отчаянии кричали они, думая, что их по ошибке обстреляли сзади  свои же товарищи. И слишком поздно узнавали, что позади них были враги, очень  довольные слышать о том, что они немцы.
Саперы к этому  времени уже проложили проход в минном поле, и под прикрытием пыли машины  доставили подкрепления, подвезли противотанковые орудия, боеприпасы и  продовольствие.

– Захваченные  опорные пункты необходимо удержать любой ценой! – велел Роммель.
Он одним из  первых появился утром на захваченных позициях. Генерал полз со мной рядом, как  простой пехотинец. Он хотел добраться до какой-то определенной линии окопов. Но  не успели мы отползти от захваченных укреплений, как заметили группу саперов,  залегших за грудой камней.
– Куда вас  несет, черт побери? – закричал нам штабс-фельдфебель.
Я прокричал им в  ответ, что мы хотим добраться до опорного пункта, расположенного, судя по  карте, недалеко отсюда.
– Не валяйте  дурака, – последовал гениальный ответ, – томми их снова захватили.
Лежа на земле, я  многозначительно показал на свои погоны и погоны Роммеля. Штабсфельдфебель  наконец узнал противопылевые очки Роммеля на фуражке, и его речь угасла.

Начавшийся  пулеметный обстрел навел нас на мысль, что оставаться здесь дольше  нецелесообразно. Мы осторожно поползли назад.
Австралийцы  предприняли контратаку и отбили несколько своих опорных пунктов.  Главнокомандующий вооруженными силами на Ближнем Востоке объявил, что 1 мая  противник атаковал Тобрук. На следующий день был прорван внешний оборонительный  периметр, но теперь обстановка стабилизировалась. Сообщение было точным. С  этого дня позиции, которыми мы овладели после контратаки, стали передовой  линией немцев под Тобруком.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 8
Отправлено: W.Schellenberg от 24 Январь 2012, 15:51:18

Глава 8
«Харрикейны» обстреливают Роммеля


В последующие  дни в Дерне с «Юнкерсов-52» высадились остатки пехоты новой 15-й танковой  дивизии. Грузовики уже ждали их на летном поле, и, прежде чем солдаты успели  сообразить, где они оказались, их перебросили на передовую прямо под Тобрук.  Где же, спрашивали они себя, тенистые пальмы Африки, изображенные на знаках  различия германского Африканского корпуса, к которому они теперь принадлежали?
Африка, которую  они увидели, привела их в ужас. Мухи, миллионы мух, теснота, скудное и  однообразное питание и нехватка воды осточертели войскам больше, чем  непрестанный лай орудий Тобрука.

Роммель считал  австралийцев, которые сидели в окопах напротив нас, «самыми лучшими солдатами в  мире за их хладнокровную способность ночь за ночью совершать разведывательные  вылазки».
Я помню случай,  когда наш пулеметчик открыл огонь по окопам австралийцев, расположенным как раз  напротив нас. Наши солдаты в изумлении уставились на австралийца, спокойно  сидевшего на бруствере и махавшего нам широкополой шляпой, не обращая никакого  внимания на рой пулеметных пуль, свистящих вокруг него.

Мы поражались их  сверхъестественной способности бесшумно проникать на наши передовые линии, пока  однажды ночью не захватили в плен разведгруппу и не обнаружили, что у австралийцев  на ногах патрульные ботинки – специально предназначенная для пустыни обувь с  толстенной резиновой подошвой.
Роммель пришел к  выводу, что Тобрук – крепкий орешек. Если с ходу его взять нельзя, то что же  делать? Он был готов сосредоточить и усилить свои позиции осады, но немецких  войск у него было мало, и большинство войск в осаждающем гарнизоне составляли в  основном итальянцы. Тогда он решил познакомиться с соллумским фронтом и  посмотреть на «землю обетованную» через колючую проволоку на границе.

Как раз в это  время прибыл Рыцарский крест для фон Вегмара, героя сражений у Бардии и  Соллума, и Роммель объявил, что лично вручит ему награду.
Это была  уважительная причина для поездки на восток. Мы покинули Белый дом 19 апреля;  впереди внушительной колонны шла моя машина и роммелевский «мамонт». Нас  сопровождал грузовик связистов для поддержания связи с Главным штабом. Рота  пропаганды тоже была представлена в колонне: с нами ехал мой старый приятель  военный корреспондент фон Эзебек и его коллега по имени Эртл, тот самый Эртл,  который снял знаменитый фильм о мысе Горн «Робинзон». Он был также выдающимся  альпинистом, которому экспедиция на гору Эверест обязана своей славой, типичный  «покоритель горных вершин», у которого была с собой кинокамера и который  получал от Берндта инструкции, как сделать Роммелю паблисити.

(http://s018.radikal.ru/i522/1201/7c/742955b10349.jpg)

Окутанные  клубами пыли, мы обогнули Тобрук. Глаза жгло, на зубах скрипел песок, а лицо,  волосы и одежду покрыл светло-коричневый камуфляж из пыли, сделав нас  неузнаваемыми. Когда мы пересекали дорогу, ведущую из Тобрука в Эль-Адем, одна  из машин заехала на территорию, усеянную небольшими минами – опасными маленькими  противопехотными минами-ловушками, сброшенными с самолетов противника, которые  мы вскоре научились распознавать. Обстрелянные всего лишь несколькими залпами  тобрукской артиллерии, мы благополучно добрались до Виа-Балбия и помчались по  ней с такой скоростью, что прибыли в Бардию раньше, чем предполагали.
Роммель тепло  поздравил фон Вегмара и под жужжание кинокамеры украсил его шею Рыцарским  крестом.

Теперь Роммель  был в своей стихии. Он попросил фон Вегмара повторить все фазы и этапы боя за  кучу камней, именуемую форт Капуццо. Он осмотрел защитные сооружения из колючей  проволоки, тянувшиеся вдоль ливийско-египетской границы. Роммель долго  рассматривал в бинокль бронированные разведмашины Уэйвела, которые можно было  различить вдали. Несомненно, их бинокли тоже были направлены на нас. Его как  мальчишку забавляли итальянские береговые орудия. Неустанно он заползал на  каждую позицию, в каждый окоп и соединительный ход. Он заметил, что итальянцы  построили их по образцу тех, что окружали Тобрук.
К концу дня все,  кроме Роммеля, смертельно устали. Он заставлял себя и других постоянно  двигаться, делая все быстро, но тщательно.
К вечеру мы  отправились в обратный путь. Я вновь возглавлял колонну. В получасе езды от  Бардии, недалеко от Гамбута, я заметил два летевших на бреющем полете самолета.  Немцы это или томми?

Они спикировали  на нас. Сомнений больше не было – это англичане.
– Воздушная  тревога! – заорал я во весь голос.
Показав на  самолеты, я нырнул в поисках хоть какого-нибудь укрытия к обочине. Мой водитель  оказался резвее меня: когда я упал рядом с ним, он успел распластаться на  земле. Через мгновение «харрикейны» уже поливали нас свинцом. Они обрушивались  на нас, потом делали быстрый разворот и снова пикировали. Они атаковали нас  дважды. Один из них выбрал в качестве мишени меня и моего водителя. Я пытался  зарыться в песок, как червяк.
Когда наконец  самолеты оставили нас в покое и улетели в сторону моря, я поднялся с земли,  чувствуя, что ссадины на моем лице кровоточат. Я механически отметил про себя,  что солнце садится. Мы заняли свои места в машинах. Я насчитал более дюжины  пробоин в своем автомобиле. Мотоциклист-связной, ехавший позади нас, видимо, не  успел спрыгнуть с мотоцикла и лежал теперь распростертый подле него. У него  было тяжелое ранение головы, и он, по всей видимости, умирал.
Роммель вылез из  своего «мамонта». Его водитель не успел закрыть бронированный люк, как туда  влетела пуля. Она прошила грудь водителя, чуть не попав в голову Роммеля, и  расплющилась о переборку.

От пуль  пострадали и другие машины. Машина связи получила такие сильные повреждения,  что ее пришлось оставить. Мы без промедления похоронили мертвого мотоциклиста у  дороги. Водитель Роммеля держался с исключительным мужеством. Мы обернули его  одеялом и положили на кожаное сиденье в задней части «мамонта», при этом он не  издал ни стона.
Роммель сел за  руль «мамонта» и вел его всю ночь. На предложения Альдингера и Шреплера сменить  его он отвечал отказом. До Белого дома мы добрались лишь к утру.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 9
Отправлено: W.Schellenberg от 25 Январь 2012, 09:24:42
Глава  9
Паулюс  из Сталинграда и моя эритрейская история


На нас свалилась  первая шишка из Берлина – к нам приехал генерал-лейтенант Паулюс, первый  обер-квартирмейстер Генштаба сухопутных войск, которому в феврале 1943 года  суждено было сдаться в плен после самого громкого поражения вермахта за всю его  историю.
Роммель не  проявил никакого энтузиазма по поводу приезда Паулюса.

Я чувствовал,  что Роммель подозревает, что этот визит может стать прологом какой-нибудь  интриги в высоких кругах, которая, возможно, завершится снятием его с  должности. Паулюс в первую очередь высказал пожелание увидеть тобрукский фронт,  поэтому я предположил, что на следующий день мы отправимся туда. Но мое  предположение оказалось неверным. Роммель остался в штаб-квартире.
– Шмидт, –  сказал он. – Завтра вы отвезете генерала на тобрукский фронт. Вы знаете  диспозицию штаба и способны дать необходимую информацию. – Он обратился ко мне  сразу же после того, как представил меня Паулюсу. И похоже, слова его  предназначались не только для моих ушей, но и для ушей Паулюса.
Следующим утром  мы на двух машинах отправились в путь по знакомой пыльной дороге. Паулюс сел  рядом со мной на заднее сиденье моей открытой машины.

– Ну, теперь нам  будет легче общаться. – В отличие от Роммеля он сразу же принял дружеский тон,  и я вскоре почувствовал себя с ним легко. – Давно ли вы воюете в Африке? –  спросил Паулюс.
Я быстро  подсчитал месяцы и ответил:
– С января,  господин генерал.
– С января? Но  как же так, ведь в январе вас здесь еще не было? – Он вопросительно взглянул на  меня.
– До высадки  Африканского корпуса я некоторое время провел в Эритрее, – объяснил я.
– Это интересно.  Продолжайте, пожалуйста.
Наша машина,  поднимая клубы пыли, двигалась по объездной дороге вокруг Акромы, и, поскольку  с военной точки зрения ничего интересного для показа Паулюсу не было, я  рассказал ему свою историю.

– Как вы знаете,  господин генерал, в августе 1939 года все германские корабли получили приказ  зайти в ближайшие нейтральные порты. Девять германских грузовых судов в  Средиземном море оказались в порту Массава. Это были в основном корабли  дальневосточной линии водоизмещением от 6000 до 9000 тонн начиная с яхты  «Кобург» с самым современным оборудованием и кончая грязными мелкими  развалюхами типа «Лебедь Востока».
Когда в июне  1940 года Италия вступила в войну, театром военных действий стали Абиссиния и  Эритрея. Большинство моряков с германских судов объединились в роту волонтеров.  Они были вооружены и экипированы итальянцами, носили итальянскую военную форму,  но на их касках и нарукавных повязках сверкала свастика. Их форма выглядела не  слишком эффектно, но горячий энтузиазм моряков восполнял все недостатки.

Один пассажир  заявил, что он офицер-резервист, участник Первой мировой войны, и итальянцы  назначили его командиром роты. Но после первого же боя стало ясно, что он  никуда не годится. Поэтому в Берлин послали запрос на подходящего командира. На  эту должность назначили меня, и я тут же вылетел из Рима в Эритрею. В то время  итальянцы регулярно летали через Ливию и Судан.
И хотя моя рота  была необучена и плохо оснащена, она здорово сражалась в Эритрее при Агордате и  Керене. Но Итальянская восточно-африканская империя была обречена, и наша  скромная помощь не могла ее спасти. Мою роту расформировали. Мы находились в  районе Массавы, когда пришел приказ из Берлина о немедленном роспуске роты и  возвращении моряков на свои корабли. Мне же надлежало быть готовым вылететь в  Северную Африку, чтобы поступить в распоряжение германских экспедиционных сил,  высадившихся в Триполи.

Я покинул  «Кобург», на котором устроился с такими удобствами, и вернулся в Асмару, где  итальянцы уже получили приказ предоставить в мое распоряжение самолет для  вылета в Северную Африку. Я ежедневно делал запросы и получал один и тот же  ответ «Domani forse dopodomani»[3].
Керенский фронт  был совсем рядом, и было ясно, что британцы скоро будут в Асмаре. Одним  воскресным утром, выходя из отеля, я случайно узнал, что с аэродрома в Гуре  (это 20 минут езды на машине) вылетает самолет. Даже не собрав вещи, я прыгнул  в такси и помчался на аэродром.

(http://s017.radikal.ru/i440/1201/9f/adce233ecc02.jpg)

Карта 1. От Порт-Саида до Сиди-Баррани
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 9
Отправлено: W.Schellenberg от 25 Январь 2012, 09:27:26
На летном поле  стояла «Савойя-87» и уже прогревала двигатели. Я бросился к самолету, но,  добежав, увидел, что из него выпрыгнули три пилота и побежали к небольшому  окопчику. В этот момент я заметил южноафриканские самолеты, летевшие как раз на  нас. Я прыгнул в траншею прямо на итальянских летчиков. На низких заходах  истребители тщательно обработали множество самолетов, которые уже давно были  выведены из строя. Наша же единственная способная летать машина чудом уцелела.

За время  пребывания в окопчике я сдружился с итальянскими пилотами. Я объяснил им, что  мне нужно. И не успели истребители улететь, как мы уже были в «савойе» и тут же  поднялись в воздух. Мы полетели над глубокой долиной в сторону Красного моря и  приземлились, как я понял, на запасной полосе, построенной в этой долине.  Машину быстро закрыли маскировочной сеткой и заранее нарубленными кустами. До  наступления сумерек мы вылетели в сторону моря и пошли, вероятно, над территорией  Саудовской Аравии.
К тому времени  нас окутала темнота. Трое пилотов находились в кабине, у каждого был парашют,  на случай, если придется «срочно покинуть машину». Полагаю, нет нужды говорить,  что их единственный пассажир парашюта не имел. В кабине я был наедине с  небольшим мешком почты и висящей вдоль стены постоянно клацающей цепью.

(http://s008.radikal.ru/i303/1201/8f/d3d7f7eeace4.jpg)

Во время полета  мои пилоты постоянно попивали винцо – у них было много вина, и причем очень  хорошего. Они по очереди выходили из пилотской кабины и, несомненно,  прикладывались весьма основательно. Наконец один из них подошел ко мне с полной  бутылкой. Я вспомнил о пулеметном обстреле, провожавшем мой самолет в Эритрее,  подумал о том, в каком состоянии окажутся мои пилоты позднее, с благодарностью  принял бутылку, немедленно опустошил ее и крепко заснул на всю ночь. Но утром я  проснулся живой.
Было уже совсем  светло. Мы летели над морем и приближались к земле, которая, по моему  разумению, была Северной Африкой. Вскоре «савойя» приземлилась к западу от  Эль-Агейлы для дозаправки. Я поблагодарил пилотов, которые отправились дальше в  Рим, где они были приняты Муссолини и получили благодарность за свой смелый  полет из Эритреи. На соседнем аэродроме мне был выделен маленький самолетик,  который днем и доставил меня в Триполи. Я доложил генералу, что моя миссия в  Восточной Африке завершена.

– Интересная  история, – сказал генерал Паулюс, – действительно очень интересная. А что  случилось с вашими моряками?
– Насколько мне  известно, господин генерал, одной или двум итальянским подлодкам удалось  обогнуть мыс Доброй Надежды. На них было несколько человек из состава  германской добровольческой роты, а также старший офицер с яхты «Кобург». Другие  корабли, я полагаю, были оставлены экипажами в основном в порту Массава.  «Кобург» же, как я слышал по английскому радио, был потоплен около Маврикия.
По пути из  Акромы к передовым позициям Тобрука Паулюс задал еще несколько вопросов об  абиссинской и эритрейской кампаниях.

Я показал  генералу Паулюсу наши важнейшие позиции, но намеренно не повел его осматривать  их. Даже издалека постоянного артиллерийского огня противника было достаточно,  чтобы представить себе ежедневную обстановку на передовой. И не надо было вести  Паулюса туда, где рвутся снаряды, чтобы он понял, что этот фронт не похож на  пикник.
Мы переезжали от  сектора к сектору, и Паулюс проявлял живой интерес к общей обстановке,  оживленно беседовал с командирами подразделений. Его особенно заботили наши  позиции перед Пиластрино и Медаввой.

– Как снабжается  провизией и боеприпасами личный состав 115-го мотопехотного полка? – спросил  он, когда мы при полном дневном освещении приблизились к позициям этого полка  на достаточно безопасное расстояние.
– Снабжение  возможно только ночью, господин генерал, – объяснил я. – Каждую ночь ротные  повара пригоняют на передовую грузовик с горячей пищей, кофе, хлебом и тому  подобными вещами, а также с боеприпасами.
– Когда это  обычно делается?
– Не раньше  полуночи. Позиции расположены так, что австралийцы могут наблюдать любое  движение днем и лунной ночью.
– Это означает,  что днем все солдаты должны оставаться в своем укрытии почти без движения?
– Да, господин  генерал. Но самое невыносимое в их жизни – это сонмища злющих мух. Они тысячами  садятся на пищу, что, вероятно, и является причиной дизентерии и других  болезней среди солдат.
– А разве это не  из-за качества пищи? – спросил Паулюс. – А что обычно едят другие войска?
Он затронул  тему, самую популярную в беседах и больную для солдат.

Я не стал  скрывать, что пищей мы все недовольны, поскольку надеялся, что этот влиятельный  генерал сможет облегчить нашу участь и сумеет это сделать.
– Фрукты и овощи  недоступны солдату. Особенно они тоскуют по картофелю. Обычный рацион состоит  из сардин в масле, большой банки консервированной колбасы и так называемого «alter Mann».
Генерал вопросительно  посмотрел на меня:
– Alter Mann – старик?
Я вспомнил, что  Паулюс находится на африканской земле всего лишь два дня, иначе он, как и  Роммель, знал бы, что маленькие итальянские банки с консервами жесткой говядины  обозначаются «А.М». Позже мне объяснили, что эти буквы означают Асинус  Муссолини, но я об этом ничего не слышал. Я объяснил, что солдаты прозвали эти  консервы «alter Mann» – «старик».

Паулюс  рассмеялся, а потом замолчал. Но когда мы подъезжали к штаб-квартире, он  сказал:
– Солдаты воюют  под Тобруком в нечеловеческих и невыносимых условиях. Я буду рекомендовать  Берлину отвести наши войска на хорошо укрепленные позиции в Газале, поближе к  источникам снабжения. Войска будут жить в лучших условиях, а мы будем знать,  что у нас большие резервы… Я увидел, что солдаты и офицеры служат здесь без  отпусков. Но мы не можем сменить их и дать им отдохнуть – это не в наших силах.  Но мы должны найти способ исправить это положение.

Я понимал, что  идея Паулюса иметь надежную линию обороны в Газале была весьма привлекательной.  Но я прекрасно знал, что воинственный Роммель никогда не согласится играть  такую жалкую роль в пустыне. Так и вышло – никаких серьезных изменений после  инспекции Паулюса не произошло. Мы не отошли в Газалу и питались по-прежнему «стариком».

----------------------------------------------------------------------------------------------- 

3.«Завтра, возможно, послезавтра» (ит.).
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 10
Отправлено: W.Schellenberg от 25 Январь 2012, 16:58:07
Глава  10
«Боевой  топор» на границе


После нашего  визита в Соллум Роммель потерял интерес к Тобруку и больше внимания стал  уделять границе.
– Тобрук  оказался крепким орешком, и его взятие потребует тщательной подготовки – сказал  он.

А он хорошо  понимал, что Уэйвел не даст ему спокойно готовиться к штурму. Поэтому Роммель  решил укрепить все позиции не только по периметру крепости, но также и на  границе. С началом мая жара в пустыне значительно усилилась. По войскам прошел  слух, что операция будет отложена до окончания жарких летних месяцев. Так, по  крайней мере, хотелось верить солдатам.
Солдаты,  воевавшие в танковых войсках, решили, что для них война в пустыне закончилась.  Но они не знали, что Уэйвел был настроен решительно.

Британская  воздушная разведка обнаружила расположение нашей передовой штаб-квартиры. Мы  перенесли ее из района Белого дома на север, на побережье к западу от Тобрука.  Я был благодарен воздушной разведке Королевских ВВС, поскольку условия здесь,  по сравнению с мрачным районом Белого дома, были просто идеальными. А как  приятно было вернуться к морю после наших поездок по пыльной пустыне!
Я часто ездил с  Роммелем на границу. Мы строили оборонительную линию от побережья в глубь  пустыни. Она шла от горы, на которой располагался перевал Халфая, вглубь к  Сиди-Омару. На ней поспешно устанавливали 88-миллиметровые немецкие орудия и  итальянскую артиллерию. Танковая разведгруппа стояла теперь между фортом  Капуццо и Сиди-Омаром в качестве подвижного резерва.

Когда бы мы ни  возвращались с границы, я тут же бежал купаться. Впервые, с тех пор как я  познакомился с Роммелем, он позволил себе расслабиться. Он жил в небольшом  грузовике, а Берндт и я – в палатке рядом с ним. Нашими соседями были военные  корреспонденты фон Эзебек, Эртл и Борхерт. Мы часто приглашали их ужинать,  особенно когда я готовил рис с концентрированным молоком. Эзебеку нравилось,  чтобы рис был довольно сухим, и я как хозяин всегда делал то, что могло  ублажить наших гостей. Среди нас не было дам, поэтому днем мы купались в  костюме Адама, а купальные трусы и рубашка считались уже вечерним туалетом.

– Вставайте,  Шмидт! – крикнул мне рано утром Берндт через откинутый полог палатки. –  Вставайте быстрее – недалеко от берега большой корабль, его атакуют  «мессершмиты».
– О, – сказал я,  думая, что меня дурачат. – Мы снова топим «Арк Ройал»?
– Да нет,  правда, Шмидт, выгляни наружу. Этот корабль, возможно, прорывается к Тобруку.  Ну, вставай же!
Я собирался было  посоветовать Берндту придумать что-нибудь получше, если уж ему так не терпится  вытащить меня из-под одеяла, но тут услышал отдаленную пулеметную стрельбу.
– Слышишь!  «Мессершмиты» накачивают свинцом этот корабль, но, если не веришь, оставайся  где есть. – И массивная голова Берндта исчезла из проема.

Я натянул  купальные трусы и в несколько прыжков преодолел песчаную дюну, закрывавшую вид  на Средиземное море. И вправду, корабль был – конечно, не такой большой, как  описывал Берндт, но, по крайней мере, трехмачтовый и с мотором. Три немецких  истребителя пикировали на него, поливая огнем во всю свою мощь. Легкие зенитные  пулеметы корабля храбро отбивались от атакующих самолетов. Корабль находился в  нескольких милях от берега, но бой был виден очень хорошо.
На пляже быстро  собралась толпа. Здесь же был Роммель и несколько штабных офицеров. Военные  корреспонденты фон Эзебек и Эртл тоже прибежали на пляж. Эртл тащил свою  неизменную кинокамеру.

У истребителей  не было бомб. Вряд ли они могли помешать кораблю подойти к берегу. Но случилось  неожиданное. Через несколько секунд корабль охватило пламя. Сначала палубу, а  затем корму. Мы наблюдали, как моряки забирались в спасательные шлюпки. Через  несколько минут они уже что было мочи гребли от корабля. Не успели они отойти  от него и двух сотен ярдов, как он взорвался. За ярким столбом огня во все  стороны полетели горизонтальные снопы пламени. Только потом звук самого взрыва  дошел до нас. Высоко в небо, словно гриб, поднялся столб дыма. Я видел, как  рядом со мной Эртл, приникнув глазом к видоискателю, вел камеру вверх вслед за  поднимающейся колонной дыма. Несколько балок со всплеском упали в море. Когда  через несколько минут густой дым рассеялся, от корабля не осталось и следа.
Из дыма  вынырнула спасательная шлюпка. Гребцы налегали на весла, двигаясь к берегу. Они  несколько раз пытались повернуть в сторону Тобрука, но истребители не дали им  сделать это. Они пролетали буквально над головами гребцов, заставляя их  отворачивать. В течение почти двух часов лодки то приближались к берегу, то  удалялись от него, пока, наконец, не пристали к нему довольно близко от наших  палаток, как раз в том месте, где позднее была захвачена британская  диверсионная группа.

Экипаж валился с  ног от усталости. Двое тяжелораненых скончались вскоре после высадки на берег.  В основном это были греки, моряки торгового флота, за исключением расчета  зенитной установки, располагавшейся на борту обреченного судна. Это было  маленькое греческое грузовое судно, шедшее из Александрии с грузом боеприпасов  для Тобрука. Ночью капитан не смог найти вход в гавань. На рассвете он понял,  что оказался на несколько миль восточнее его. Тогда и появились истребители.  Одна из пуль, влетев в открытую дверь, попала в зажженный в каюте примус, на  котором готовили утренний чай. В считаные секунды каюта была охвачена огнем.  Пламя распространилось дальше, вскоре загорелся бак с бензином. Экипажу  оставалось только одно – покинуть корабль.

Однако трудно  было ожидать, что такая идиллия во время войны продлится долго. Позади нас  британские ВМС обстреливали Бенгази, пытаясь помешать усилению Африканского корпуса.  День-два спустя Уэйвел нанес удар по Соллуму. В то же самое время герцог Аоста  сдал крепость Амба-Аладжи. Последний важный очаг сопротивления в Восточной  Африке пал; через несколько дней немецкий десант высадился на Крите и нанес  жестокий удар войскам Уэйвела.
Операция Уэйвела  носила кодовое название «Боевой топор», хотя мы этого не знали, когда с  халфайского фронта пришли первые сообщения о «мощном танковом ударе». В  основном на вооружении у англичан был танк «Мк-II» («матильда»), имеющий  специальную лобовую броню и защищенные с боков специальными броневыми плитами  траки.

Пехота,  сопровождавшая танки, двигалась по глубоким оврагам, пересекавшим насыпи у  Халфайского ущелья, и вдоль побережья на Соллум. Роммеля очень беспокоили наши  оборонительные позиции в этом месте, поскольку они еще не были достроены. Он  моментально отдал приказ частям 5-й легкой дивизии срочно вы двинуться по  Трай-Капуццо, одной из лучших пустынных дорог, которая шла южнее прибрежного  шоссе.
На второй день  британского наступления обстановка оставалась неясной. Передовые отряды Уэйвела  наносили удары по Соллуму. Роммель решил лично посетить этот сектор. Альдингер,  Берндт и я отправились вместе с ним. Мы не смогли воспользоваться прибрежной дорогой,  ибо авиация противника действовала там настолько активно, что нам пришлось  ехать по дороге Трай-Капуццо.

(http://s018.radikal.ru/i518/1201/85/8274d323b3ca.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 10
Отправлено: W.Schellenberg от 25 Январь 2012, 17:01:31
Мы стали  свидетелями жаркого боя. Танки Уэйвела вклинились в наши пехотные позиции,  несмотря на интенсивный огонь наших 88-миллиметровых орудий, которые британцы  вряд ли ожидали здесь увидеть. Расчеты 88-миллиметровок сидели за своими  прицелами высоко и не были ничем защищены. Когда падал один солдат, другой  немедленно занимал его место. Итальянские артиллеристы, под впечатлением  мужества немцев, тоже стали проявлять героизм. Но, несмотря на тяжелые потери  от огня артиллерии, британская пехота с редкой отвагой пробивалась через  халфайские сухие русла.
Через несколько  дней битва закончилась; победителем ее стал Роммель. О ней мало писали, в  отличие от других сражений в пустыне; многие ветераны ливийской кампании почти  ничего не помнят об операции «Боевой топор». Ведь в то время разворачивались  другие грандиозные битвы на европейском и средиземноморском театрах военных  действий.

Я сопровождал  Роммеля во время его личного осмотра поля битвы, тянувшегося вдоль границы от  Халфаи до Сиди-Омара. Мы насчитали 180 подбитых британских танков, в основном  «Мк-II». Некоторые из них впоследствии были вывезены с поля боя,  отремонтированы, разрисованы немецкими крестами и посланы в бой против их же  английских экипажей.
Своей победой  Роммель обязан применению против танков 88-миллиметровых зенитных орудий. Эти  орудия были удачно размещены в центре каждой оборонительной позиции.

Несколько  англичан были захвачены в плен. Я нечаянно подслушал допрос молодого парня,  механика-водителя танка.
– Я считаю, –  говорил англичанин, бросив злобный взгляд на стоящее невдалеке 88-миллиметровое  орудие, – что нечестно использовать зенитки против танков.
Сидящий рядом на  корточках немецкий артиллерист возмущенно воскликнул:
– Конечно,  нечестно, а разве честно атаковать танками, чью броню можно пробить только этим  орудием!
Я улыбнулся,  услышав этот обмен упреками. Но что было, то было. Впрочем, мы скоро выяснили,  что 88-миллиметровая зенитка так и не смогла пробить лобовую броню «Мк-II», но  зато его бортовую броню она пробивала без труда.

После этой битвы  войска радостно приветствовали Роммеля, где бы он ни появился. Он стал героем.  Произнося короткие речи, в которых он благодарил солдат за их мужество, он не  забывал теперь похвалить и итальянцев, которые действительно хорошо воевали.  Берндт превратил успех Роммеля в удачный пропагандистский ход. Он сделал очень  много, чтобы повысить популярность Роммеля.
Вскоре  английская пресса, говоря о перевале Халфая, стала называть его перевалом  Хелфая[4]. Когда это сообщение попало к нам, Берндт с интересом прочитал его и  немедленно отправил Геббельсу в Берлин.
Так рождалась  легенда – легенда о Лисе Пустыни, хитром, вездесущем и стремительном.

Роммель уделял  все больше и больше внимания границе. Наши наблюдатели на командных высотах  вдоль береговой линии от Бардии до тобрукской крепости следили за движением  морского транспорта и сообщили о прибытии замены и поставок в осажденный порт.  Но пополнений в войска противника не поступало, поэтому причин ожидать прорыва  из Тобрука не было. Роммель рассчитал, что англичане не смогут нанести удар  раньше, чем через три месяца.
Он полагал, что  в ближайшие месяцы местом самых активных боевых действий может стать Соллум.  Поэтому он решил перебросить свои главные боевые части дальше на восток в  направлении границы. В качестве собственной оперативной базы он выбрал Бардию.  Его новая штаб-квартира и жилье находились в поврежденном снарядами доме рядом  с деревенской церковью – здание, без сомнения, известное тысячам  южноафриканских, австралийских и британских солдат.

Роммель был  тогда лишь командиром Африканского корпуса и, хотя каждый солдат на поле боя  считал настоящим командующим его, теоретически верховное управление операциями  в Северной Африке было сосредоточено в руках итальянца, генерала Гарибальди.
Когда  закончилось укрепление оборонительных сооружений Соллума, Роммель пригласил его  осмотреть их. Гарибальди принял приглашение и вскоре появился в Бардии. Здесь  он вручил Роммелю серебряную медаль за храбрость. Я был искренне изумлен, когда  эта высокая итальянская награда была приколота и к моей груди. Гарибальди  отнесся ко всем нам по-отечески.

Роммель быстро  ввел Гарибальди в курс дела и, описав ему обстановку и расположение войск,  поехал с ним на соллумский фронт. Роммель думал, что итальянский генерал  займется тщательной инспекцией, как и полагается в таких случаях, но я заметил,  что во время объяснений Роммеля, которые переводил для наших союзников доктор  Хагеман, итальянские офицеры, бывшие при Гарибальди, проявляли плохо скрываемое  нетерпение. Не успели мы подъехать к перевалу Халфая, как один из итальянцев  вышел вперед и сказал:
– Ваше  превосходительство, разрешите напомнить, что срочное совещание требует вашего присутствия  в Кирене.
– Si, si, –  сказал Гарибальди и заговорил о том, что ему необходимо срочно вернуться назад.  Это не совпадало с планами Роммеля, который собирался много чего показать  своему номинальному начальнику. И я заметил искорку иронии в глазах Роммеля,  когда Гарибальди, уезжая, по-отечески похвалил его: – Спасибо за ваши  замечательные достижения. Все принятые вами меры правильны. Я бы сделал  абсолютно то же самое.

Итальянцы  уехали. Проводив их, мы заехали к капитану Баху, преподобному Баху, пожилому  немецкому офицеру, руководившему обороной перевала Халфая. Священнослужителю,  ставшему боевым офицером, суждено было уже в чине майора в январе следующего  года сдаться в плен вместе со своими войсками в Халфае генерал-майору И.П.  Вильеру, командиру 2-й южноафриканской дивизии.
Мы вернулись в  Бардию. Роммель подмигнул нам и неожиданно с озорной улыбкой сказал:
– И что это у  них там за срочное дело в Кирене?

Элерта в штабе  Роммеля не было. В качестве начальника оперативного отдела его замещал майор  Вустерфельд. Знакомя его с обстановкой, Роммель четко определил цели, которых  он собирался достичь к концу ноября.
Первое:  завершить постройку линии опорных пунктов от перевала Халфая до Сиди-Омара и  наладить их регулярное снабжение, чтобы они без пополнения запасов могли  выдерживать атаки противника, длящиеся три и более месяца.
Второе:  используя этот оборонительный фронт в качестве прикрытия, нанести хорошо  подготовленный удар по Тобруку и уничтожить его.

– Да,  Вустерфельд, – задумался Роммель. – Это значит, что еще целых полгода нам  придется обеспечивать снабжение наших позиций под Тобруком и вокруг него до  этой линии…
– Да, господин  генерал, я полагаю, это неизбежно, – без энтузиазма отозвался Вустерфельд,  вероятно думая, как и я, о разбитых пыльных дорогах вокруг крепости Тобрук.
– Да, надо  что-то сделать, – добавил Роммель. – А что, если построить хорошую дорогу вокруг  Тобрука? Тогда мы не упустим прибрежную дорогу через порт, который проклятые  австралийцы никак не отдают нам.

План Роммеля был  принят с энтузиазмом и быстрыми темпами стал претворяться в жизнь. Были  проведены совещания с командирами итальянскимх дивизий, в результате чего в  кратчайшие сроки были выделены войска для строительства окружной дороги.  Германские батальоны тоже выделялись на эти работы, но Роммель предпочел, чтобы  они несли службу на передовой, и в конце концов по договоренности они заменили  итальянцев на их боевых позициях.

Дорога была  размечена и обозначена в кратчайшие сроки. В этой части пустыни было достаточно  камня и песка. Вскоре 3000 итальянцев принялись с большим трудолюбием и  энтузиазмом выполнять задачу, которая прекрасно подходила их врожденным  талантам. Проезжая по частично завершенным участкам дороги, я вскоре перестал  удивляться большим бутылкам из-под кьянти и парикмахерским принадлежностям.
Дорога была  закончена через три месяца. Официальной церемонией открытия дороги руководил итальянский  генерал. Она была названа Achsenstrasse – Дорога оси. С тех пор и до конца 1943  года она стала важным элементом жизни пустыни для обеих сторон. Я полагаю, что  она и по сей день используется в Киренаике.

--------------------------------------------------------------------------------------------------- 

4.Hellfire –  адский огонь (англ.). (Примеч. пер.)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 11
Отправлено: W.Schellenberg от 26 Январь 2012, 10:30:48
Глава  11
Генеральские  письма


Бардия  расположена на краю отвесной скалы, возвышающейся над Средиземным морем. В  восточной ее части далеко внизу вдается в сушу закрытая бухта, тысячу лет назад  служившая прибежищем для пиратов. Могу себе представить, какой упоительный  покой царил в Бардии в мирное время. Роммель решил перенести сюда свой  передовой штаб, поскольку здесь хорошо работалось, да и до расположения войск  было недалеко, что очень удобно для командира, стремящегося поддерживать тесный  контакт с войсками.

Мы получили  кое-какие подкрепления и из набора разнообразных частей сформировали третью  дивизию, которая получила название 90-я легкопехотная и не имела пока своего  транспорта. 5-я легкая дивизия была преобразована в 21-ю танковую дивизию под  командованием генерал-майора Равенштайна, назначенного вместо Штрайха.  Генерал-майор фон Эзебек, кузен моего друга военного корреспондента, принял на  себя командование 15-й танковой дивизией, но через несколько дней был ранен во  время налета британской авиации под Акромой.
Таким образом,  сформировались основные элементы Африканского корпуса, которому предстояло завоевывать  славу, – 15-я и 21-я танковые дивизии и 90-я легкопехотная.
В Бардии мы  чувствовали себя как дома и не особо встревожились даже тогда, когда однажды  утром узнали о высадке внизу под скалами у нашего пляжа британской диверсионной  группы. Двое диверсантов были захвачены в плен, но остальным, похоже, удалось  уйти.

Через несколько  дней Роммель, в сопровождении меня и Берндта, осматривал местность недалеко от  окопов Бардии в западном прибрежном районе. Мы не обнаружили ни души, но  неожиданно попали под прицельный огонь замаскированных снайперов. Вооруженные  только пистолетами, мы спрятались за каменной стеной. В течение получаса  невозможно было поднять голову – стоило только сделать это, как тут же рядом  раздавался щелчок пули. Когда стрельба прекратилась, мы поспешили к нашим  машинам. Еще через полчаса я вернулся с тридцатью солдатами, чтобы прочесать  всю местность и обыскать каждый окоп. Повсюду валялись старые одеяла, ручные  гранаты и прочий хлам, оставшийся после декабрьского разгрома итальянцев, но  определить, сидел ли кто-нибудь в одном из этих укрытий полчаса назад, было  совершенно невозможно. Через два часа поисков мы бросили это бесполезное  занятие, поскольку стало ясно, что любой человек, захотевший спрятаться в этом  лабиринте камней, мог не опасаться, что его найдут.

Это был второй  случай, когда противник пытался «вырубить» Роммеля. Первый раз это произошло,  когда штаб располагался на побережье к западу от Тобрука. Диверсантов поймали  всего лишь в нескольких сотнях метров от грузовика Роммеля; это была удача,  поскольку мы проявили беспечность и не позаботились об организации охраны  штаба. Добраться до Роммеля тогда было так же легко, как и до какого-нибудь  младшего офицера на передовом посту – или даже легче. Мы не понимали, что они  охотятся именно за генералом, мы в то время думали, что это просто очередная  диверсионная вылазка.
Высадка  диверсантов в Бардии не смутила Роммеля. Он смеялся:
– Должно быть,  для англичан я – большая ценность.

Постепенно  улучшалось и наше снабжение. Впервые в пустыне мы стали получать свежие овощи  из Джебель-Акдара и Триполи. А тот день, когда на ужин подали печень, жаренную  на сливочном масле, стал для нас настоящим праздником. И когда начальник  столовой объявил: «Кто из вас, господа, хочет вторую порцию печени?» – мы  крайне удивились его щедрости и дружно запросили добавки. Но когда на следующий  день он снова спросил: «Кто из вас, господа, хочет еще одну порцию верблюжьей  печени?» – наши лица перекосились.

Сам же Роммель в  еде был скромен и непритязателен. Он считал, что мы должны питаться тем же, что  и солдаты, то есть консервированными сардинами, низкопробной консервированной  колбасой, хлебом и, конечно, «стариком». Он позволял себе стакан вина только в  особых случаях, когда этого требовали обстоятельства. Он никогда не курил. И в  самом деле, он и его заклятый враг Монтгомери были очень похожи в своих  спартанских привычках. Роммель предпочитал ложиться спать рано, но вставал  всегда вовремя и трудился неутомимо. Он любил охоту и иногда не мог отказать  себе в удовольствии поохотиться на газелей в пустыне. Вот тогда можно было  увидеть, как из-под его лишенной эмоций оболочки вырывался охотничий азарт. Ну,  а в остальном его единственным развлечением было хлопать мух. Ежедневно за  обедом он предавался систематическому уничтожению этих паразитов, стараясь  убить как можно больше.

Берндт и я жили  в небольшом строении рядом с жилищем Роммеля. Оно располагалось прямо напротив  скалы и, говорят, когда-то было конюшней.
В эти дни я  очень хорошо узнал Берндта. Я видел, как много он делал для создания легенды о  Роммеле. Он пользовался любой возможностью, чтобы организовать фотосъемку Лиса  Пустыни. Эти снимки потом публиковались в газетах у нас на родине и в  нейтральных странах. Роммель, что подтвердят военные корреспонденты, всегда с  готовностью позволял себя снимать. Я заметил, что он часто намеренно принимал  какую-нибудь позу, чтобы облегчить работу фотографа и сделать ее более  эффективной.

Берндт и я жили  дружно, хотя у нас и бывали разногласия по поводу некоторых политических вопросов.  Этот грузный мужчина, который ходил наклонив вперед голову, часто напоминал мне  медведя. Речь его текла спокойно и уверенно, но у него было богатое  воображение, и его доклады о нашей деятельности – точнее, о его собственной –  не всегда соответствовали действительности. И хотя Берндт носил мундир  обыкновенного лейтенанта, он любил произвести впечатление, что является  влиятельной фигурой в министерстве пропаганды. Что это, думал я, простое  желание быть в центре внимания или он действительно крупная шишка?

Однажды он  признался мне, что, будучи одетым в чешский мундир, занимался организацией  пограничных инцидентов, которые получили официальное название «антигерманских  провокаций». Продолжение вы знаете. Я в ту пору был солдатом и не знал о том,  что эти инциденты были специально организованы; а если бы кто-нибудь и сказал  мне об этом, то я расценил бы это как пропагандистский трюк врагов Германии, на  который не стоит обращать внимание. Поэтому я был в определенной мере шокирован  заявлениями Берндта.
Я откровенно  заметил, что такие действия – не только грязное, но и крайне опасное дело, ибо  если бы что-нибудь не сработало, то вина за действия чехов легла бы  исключительно на самих провокаторов.
Берндт утратил  свое обычное спокойствие и закричал, пылая от возмущения:
– Шмидт, вы  относитесь к тому типу тупиц, которым эмоции заменяют идеи! – Он продолжал: –  Мы должны следовать девизу англичан «Моя страна всегда права, даже если она и  не права».

(http://s57.radikal.ru/i155/1201/d3/667abb86b36d.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 11
Отправлено: W.Schellenberg от 26 Январь 2012, 10:31:58
Я этой поговорки  не слышал и подумал, что Берндт ее неправильно интерпретировал. Я разозлил его  еще больше, сказав, что с помощью методов, которые он оправдывал, мы обманываем  не только другие страны, но и население самой Германии, и в особенности ее  солдат.
Берндт с  сожалением посмотрел на меня и сказал:
– Да, политика –  это вещь не для каждого.
– Пожалуй, –  согласился я, но он относил свое высказывание ко мне, а я, промолчав, отнес его  к нему самому.

Но, несмотря на  подобные споры, мы жили мирно – как одна мужская семья, насколько позволяла  военная обстановка. Но пришло время перемен, которые не только нарушили эту  рутину, но и сблизили меня с Роммелем.
Здоровье  Альдингера не было таким крепким, как здоровье Роммеля. Он стал болеть и с  тяжелым сердцем вынужден был оставить свой пост правой руки Роммеля, его  соратника в течение многих лет, и улететь из Северной Африки в Европу.

Его обязанности  были переданы мне, и я переехал в комнату по соседству с комнатой Роммеля.
Берндт также  отпросился в служебный отпуск, чтобы вернуться в Берлин и в течение полугода  поработать в министерстве пропаганды у Геббельса.
Теперь круг моих  обязанностей значительно расширился. Среди них была подготовка и тщательная  организация ежедневных поездок на линию фронта. Каждое желание и каждый приказ  генерала должны были быть в точности записаны; необходимо было также постоянно  фиксировать точное время, имена, места, численность частей и т. д.

А вечерами я  превращался в личного секретаря Роммеля. Хотя генерал и не достиг еще зенита  славы, он получал из разных мест от тридцати до сорока писем в день от представителей  всех социальных слоев Германии. Много было писем от поклоняющихся героям  мальчиков, но большинство от девушек и женщин. Их любовь к Роммелю граничила с  обожанием. Почти все просили прислать фото. Чтобы ответить на этот поток писем,  мы держали большую картонную коробку открыток-портретов, снятых Хоффманом из  Мюнхена, официальным фотографом Гитлера. Запас пополнялся регулярно, и Роммель  лично подписывал каждую фотографию, которую я отсылал.

Я также должен  был лично отвечать на письма, полученные от мало знакомых Роммелю людей. Это не  всегда было просто, поскольку я не знал ни этих людей, ни того, насколько  близко они знакомы с Роммелем. Но времени было мало, и я придумал несколько  более или менее стереотипных ответов, которые мы отсылали из генеральской  канцелярии, как часть рутинной переписки. Другие письма я диктовал  стенографисту ефрейтору Бёттхеру. Вручал ему пачку писем и говорил:
– Восемнадцать  мальчиков и девочек просят фото, подготовьте их вместе с обычными дежурными  ответами.
Затем я выуживал  пару писем:
– А это два  письма от боевых товарищей времен Первой мировой. Пожалуйста, напишите:  «Дорогой Мертенс. Искренне благодарю тебя за твое письмо от…» – и я продолжал  диктовать в той же манере, в какой выражался Роммель. Но генерал всегда тщательно  изучал эти письма и не подписывал их, если они не звучали правдиво.
Меня всегда  забавляло, как он их подписывал – высунув кончик языка, чертил им в воздухе  витиеватую букву «R»,  такую же, как и в своей подписи.

Иногда среди  писем я находил знакомый почерк и говорил:
– О! Еще одно от  Старой Карги – из Лейпцига.
Эта  корреспондентка, очевидно женщина зрелого возраста, всегда подписывалась  «Старая Карга». Ее первое письмо начиналось словами: «Самый доблестный  генерал…» Зато в начале пятого письма стояла такая веселая фраза: «Дорогой  Роммель и солдаты Роммеля…» Она писала от всего сердца, без каких-либо  условностей или преклонения перед высокопоставленными персонами. Например:  «Ганс Фриче опять работает на радио – я не выношу его пустой болтовни и  иронического сарказма». Но ее письма всегда содержали массу радостных новостей  и, хотя были адресованы главным образом Роммелю, доставляли большое  удовольствие всем нам. Мы все считали, что она слегка чокнутая, эта Старая  Карга, но, несомненно, обладает бодрым духом.

На днях от нее  пришла большая посылка с книгами. Роммель попросил меня отвезти эти книги в  войска под Халфаей. Я сначала взглянул на эти книги и поразился, увидев, что  все они относятся к разряду «дрянной литературы», то есть той, которую  руководители Третьего рейха признали годной только для костра или для стран с  декадентской демократией.
Следующее письмо  начиналось: «Мы так гордимся тобой, мой знаменитый брат», – и я передал его  Роммелю, не читая, поскольку подумал, что оно пришло от его собственной сестры.

Особо  интересными мне показались письма от его швабских земляков (Швабия – область в  Юго-Западной Германии по обе стороны Черного Леса между рекой Неккар и озером  Констанц). Они были полны преданности, послушания и мужества; как известно, эти  качества присущи всем швабам, благодаря чему из них получаются отличные  солдаты. Но швабы, по-моему, имеют одну слабость – они подчас бывают смешны в  своей провинциальной гордости. Например, в одном письме я читаю: «Мы с радостью  прочитали о ваших успехах. Это, в самом деле, здорово, что Африканским корпусом  командует шваб, и мы слышали, что большая часть ваших солдат тоже швабы. Да,  нет никакого сомнения, что швабы – самые лучшие солдаты…» Я, как мог, тактично  ответил этим швабским энтузиастам и мягко заметил, что в Африканском корпусе  представлены все земли Германии, «даже Saupreussen», «прусские свиньи». Роммель немного  поколебался, стоит ли подписывать такое письмо, но потом все-таки с улыбкой  подписал.
Каждый вечер  старший офицер штаба проводил в канцелярии Роммеля краткий обзор событий,  происшедших в России. На стене у нас висела большая карта с нанесенной  обстановкой. Роммеля особо интересовала информация, касающаяся 7-й танковой  дивизии, «Дивизии призраков», которой он когда-то командовал и которая, вызывая  гордость Роммеля, ярко выделялась на фоне других войск, рвущихся к Москве.

Он также проявил  большой интерес, что вполне естественно, к захвату парашютистами войск оси  острова Крит, поскольку люфтваффе получили теперь очень удобную базу для  операций против противника в пустыне и на Ближнем Востоке в целом. Но он  понимал, что для нас гораздо важнее был бы захват Мальты, поскольку этот  маленький остров представлял постоянную угрозу нашим жизненно важным поставкам  на протяжении всей североафриканской кампании. Победила бы Британия в войне в  Северной Африке, если бы Мальта была атакована и взята в 1941 году? Я думаю,  нет.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 12
Отправлено: W.Schellenberg от 26 Январь 2012, 10:42:23
Глава 12
Один  день на линии фронта


Роммель  лихорадочно обустраивал соллумский фронт. Позвольте рассказать вам, что это  означало для нашей повседневной жизни.
Ровно в семь  утра мы, как всегда, выезжали на линию фронта. Поскольку до нее было недалеко,  «мамонт» оставался дома. На двух открытых машинах мы выезжали из расположения  штаб-квартиры Африканского корпуса через единственные ворота, шлагбаум за нами  опускался, часовой отдавал честь. После отъезда Альдингера с Роммелем стал  ездить я. Он садился на переднее сиденье рядом с водителем, а я устраивался  сзади с доктором Хагеманом, переводчиком. Мы проезжали мимо Капуццо через брешь  в колючей проволоке и ехали в сторону границы. Мы углублялись в пустыню далеко  за наши передовые позиции. На горизонте у нейтральной полосы мы часто видели  дозорные машины противника. Они и не знали, какой ценный приз движется в зоне  видимости их биноклей.

Роммель изучает  наши позиции с удобных точек со стороны противника. Он рассматривает их в  полевой бинокль с кропотливостью ученого, склонившегося над микроскопом. Вдруг  он фыркает – что-то ему не понравилось. Мы запрыгиваем в машину вслед за ним и  едем к опорному пункту, который генерал рассматривал; Роммель едет стоя.
Часовой,  вытаращив глаза, глядит на Роммеля.
– Почему не  приветствуешь? – рявкает генерал.
Солдат мгновенно  становится по стойке «смирно»; он каменеет и немеет от страха.
– Где командир  поста? – сердито спрашивает Роммель.
– Он спит,  господин… э-э… майор! – заикаясь, отвечает часовой.
Он новобранец и  Роммеля раньше не видел. Знаков различия он разобрать не может и, думая, что  человек, который ведет себя так властно, должно быть, фронтовой командир,  наугад называет его майором.

– Да, солдат! –  рявкает Роммель. – Здесь, похоже, все спят. Пожалуйста, разбуди этого  господина.
Но часовому не  пришлось заниматься этим. Из блиндажа появился молодой офицер с раскрасневшимся  лицом. Увидев генерала, он лихо встал по стойке «смирно», козырнул и доложил:
– Полевой пост  Франко, никаких происшествий не произошло.
– А откуда вы  это знаете, господин лейтенант?! – воскликнул Роммель. – Вы же спали – да еще  так сладко!

Лейтенанту было  нечего сказать. Последовала зловещая пауза. Роммель сказал:
– Господин  лейтенант, личный состав вашего поста не выполнил мои инструкции. Ваше укрытие  слишком заметно. Мост не замаскирован. Солдаты слоняются, где хотят, вы же –  спите! Завтра я вернусь и хочу надеяться, что мои требования будут выполнены до  мелочей. До свидания, господин лейтенант.
Он сделал знак  шоферу трогаться. Молодой офицер стоял как вкопанный. Роммель умчался раньше,  чем тот смог выкрикнуть привычное «так точно, господин генерал». Если  когда-нибудь служба в североафриканской пустыне и казалась ему романтикой, то  этот строгий выговор разрушил все его иллюзии.
На следующем  посту, который назывался Кова, наши машины были узнаны еще до того, как мы  доехали до него. Опорный пункт был поднят по тревоге. Лейтенант, командующий  постом, хорошо знал свое дело. Здесь Роммель вел себя совсем по-другому. Но тем  не менее, не мог удержаться от поучений.

– Хорошо  выбранная позиция и хорошая диспозиция, – комментировал он, – крайне важны. Нам  нельзя рисковать. Трудности поставок через Средиземное море не позволяют нам  запастись снаряжением и провизией для большего количества войск, чем мы имеем  сейчас в Африке. По этой причине мы должны использовать любые естественные  возможности и все, что есть в нашем распоряжении. Один хороший опорный пункт  может заменить два плохо спланированных и полностью укомплектованных личным  составом…
– Так точно,  господин генерал.
– Как у вас  боеприпасами и продуктами?
– У нас много  боеприпасов, господин генерал, а продуктов хватит на три дня.
– Три дня, друг  мой? Вам нужна провизия на три недели. Но… ничего, мы об этом позаботимся.
После короткого  «спасибо» Роммель продолжает свой путь.

На каждом  передовом посту Роммель выходит из машины. И хотя он почти в два раза старше  меня, признаков усталости он не проявляет. Мои же ноги болят и словно налились  свинцом: очень тяжело ходить по песку. Я непрерывно делаю заметки, записываю  каждое требование, каждый приказ, каждый результат наблюдения. Когда мы  вернемся, моей задачей будет довести все, что касается начальника штаба или  старшего штабного офицера, до их внимания.
Мы посетили один  из наших постов радиопрослушивания. На соллумском фронте два таких поста,  расположенных на определенном расстоянии. Они настраиваются на частоты  противника, ориентируясь при помощи направленных антенн и методом триангуляции  пеленгуют его стационарные и подвижные передающие станции.

(http://s003.radikal.ru/i201/1201/01/fe595d8558d2.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 12
Отправлено: W.Schellenberg от 26 Январь 2012, 10:44:58
«Слухач» на  посту доложил, что, по данным радиоперехвата, противник передвигает свои  радиостанции к северу в сторону моря.
– Неудивительно,  – воскликнул Роммель, – в такую-то погоду! Вы что думаете, англичане не любят  купаться?
Мы часто  посещали Халфаю. В тот день мы попали туда после долгого объезда передовых  постов. Капитан Бах, хромая и опираясь на тросточку, вышел нам навстречу. Ни  один другой офицер не имел привилегии ходить с тросточкой, но он был уже не  молод. Пастор в гражданской жизни, он пользовался любовью своих солдат за  участливое отношение к ним. Несмотря на свою невоенную профессию, Бах  командовал своим сектором гораздо лучше, чем многие профессиональные офицеры.  Роммель был очень высокого мнения о нем.

Халфая до этого  была местом активных боевых действий. Роммель понимал ее огромное  стратегическое значение, поскольку с нее можно было контролировать прибрежную  дорогу Египет—Киренаика. И если противник вздумает атаковать Киренаику, то  стоит только перерезать эту дорогу, как он будет оттеснен далеко на юг в  пустыню. Поэтому Роммель спешил укрепить этот сектор. Он тут же послал в Халфаю  несколько подразделений 90-й легкопехотной, которая была по-прежнему лишена  подвижности из-за отсутствия транспорта.

Бах пригласил  командиров рот на совещание. Роммель воспользовался этим, чтобы преподать им  небольшой урок тактики.
– Господа, –  сказал он, – битву в пустыне можно сравнить с морским сражением. Здесь, как и  на море, преимуществом обладает тот, чьи орудия стреляют дальше. Кто обладает  большей подвижностью за счет эффективной моторизации и хорошей организации  снабжения, тот может быстрыми действиями заставить противника играть по его  правилам. Наши войска здесь в Халфае лишены подвижности. Они смогут сдержать  натиск моторизованных войск противника только в том случае, если будут  размещены на хорошо укрепленных и тщательно подготовленных позициях. И  опять-таки, преимущество здесь у того, у кого длиннее руки. А наши руки длиннее  – у нас есть орудия калибра 88 миллиметров. Но для вас, как и для подвижных  частей, особенно важно иметь хорошие укрытия, отличную маскировку и самый  лучший сектор обстрела для 88-миллиметровых орудий и другого вооружения.

Роммель  помедлил, а затем продолжил с присущей ему энергией:
– Я намерен  создать длинную оборонительную линию, протянувшуюся от моря до Сиди-Омара.  Передовые посты, численностью до роты, должны располагаться довольно далеко  друг от друга; но в целом линия должна быть спланирована на подходящую глубину.
Каждый пункт  обороны представляет собой независимую оборонительную систему. Орудия следует  расположить таким образом, чтобы они обеспечивали огонь по всем направлениям. Я  представляю себе организацию оборонительных пунктов следующим образом.

Одна  88-миллиметровая зенитка должна быть врыта в землю на глубину, позволяющую  сохранить сектор обстрела. От этого места три траншеи расходятся радиально к  трем позициям – одна к пулеметной точке, другая – к позиции тяжелого миномета и  третья – к 22-миллиметровой зенитной установке или к 50-миллиметровой  противотанковой пушке. Необходимо иметь в наличии недельный запас воды,  боеприпасов и провизии. Солдаты должны высыпаться и быть готовыми к бою. –  Голос Роммеля потеплел: – Господа, несколько слов относительно боевой тактики.  В случае нападения противника огонь нашего оружия должен полностью перекрывать  пространство между обороняемыми пунктами. Если противнику все же удастся  прорваться здесь, скажем, из-за плохой видимости, все огневые точки должны быть  способны развернуться и вести огонь в сторону тыла. Давайте уясним, что нет  понятия «направление, фронт», а есть понятие «направление, противник».

Роммель завершил  свою речь следующими словами:
– Победу в бою,  в случае атаки противника, определят действия танков и моторизованных частей,  расположенных позади линии фронта. И не важно, где они будут действовать.  Победа приходит тогда, когда противник уничтожен. Помните одно – нельзя сдавать  ни одной позиции, независимо от общей обстановки. Наши танки и моторизованные  части не оставят вас на произвол судьбы, даже если они появятся через несколько  недель… Спасибо, господа.

Офицеров  отпустили. Бах сопровождал нас до итальянской батареи. Здесь Роммель  поинтересовался, как происходит снабжение боеприпасами. Доктор Хагеман  переводил беседу с итальянского; но я заметил, что Роммель сразу же чувствовал,  когда перевод не полностью выражал все нужные оттенки значений. Он знал  итальянский довольно хорошо, только не хотел показывать это итальянцам. Я  помню, что, когда мы ехали через перевал адского огня к прибрежной равнине, нас  обстреляли с востока. Генерал вычислил, что обстрел велся с самоходных  артиллерийских установок, временно выдвинутых вперед.

На прибрежной  равнине Роммель заметил, что на некоторых оборонительных позициях трофейные  британские танки «Мк-II»  были вкопаны в землю по самую башню. Это умное применение трофейного материала  очень обрадовало Роммеля, и дальше он ехал в отличном настроении.
Когда мы  достигли берега, я предложил окунуться. У нас не было с собой плавок, но в  пустыне на линии фронта никому не было до этого дела. Роммель и я нырнули в  прохладные воды Средиземного моря. Оно играло на солнце, как голубое  шампанское. Роммель плескался в воде, радуясь как мальчишка.

Дорога шла вверх  по Серпантиновому перевалу к соллумским казармам на краю насыпи. На полпути мы  видели саперов, которые взрывами проделывали углубления на склоне горы для  установки итальянского берегового орудия. Мы остановились посмотреть на их  работу. Как обычно, Роммель вертелся во все стороны, рассматривая в бинокль  подернутые дымкой позиции противника на востоке.
Итак, поздно  вечером мы въезжаем через шлагбаум назад в Бардию. За целый день у меня во рту  не было ни маковой росинки, а в канцелярии ждет целая куча бумаг. Роммелю  предстоит решить множество проблем, даже у боевого генерала за день  накапливается гора документов.
Так проходили  наши с Роммелем дни.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 13
Отправлено: W.Schellenberg от 26 Январь 2012, 18:56:15
Глава 13
Рождение танковой группы


В середине 1941  года в итальянском Верховном главнокомандовании в Африке были произведены  замены. Генерала Гарибальди сменил генерал Бастико.
К нам в Бардию  пришла зашифрованная радиограмма, которая предписывала Роммелю немедленно  прибыть к генералу Бастико в Кирену. Мы приехали туда на следующий день,  уставшие и покрытые пылью после дальней дороги, которая конечно же шла в объезд  Тобрука. Привыкнув к обшарпанному домику в Бардии, мы чувствовали себя так,  словно очутились в великолепном императорском дворце, когда, миновав роскошный  парк, вошли в большое здание с мраморными колоннами.

Хорошо побывать  в зеленом Джебель-Акдаре; впервые за столько месяцев наши глаза смотрели не на  солнце, песок и мух, а на зеленые поля, кудрявые облака, поросшие лесами холмы  и красивых женщин. Впрочем, мы с Роммелем, грязные и потные, прибывшие на  изрешеченной пулями машине, покрытой многомесячным слоем грязи, чувствовали  себя не в своей тарелке в этих мраморных залах и ухоженном парке. Я видел, что  итальянский Генштаб тоже понимает, что мы не вписываемся в эту обстановку.
Роммель  немедленно доложил о своем прибытии для беседы с Бастико. Однако новый  итальянский командующий только через полчаса нашел время принять его. Когда  после короткой беседы Роммель покинул офис Бастико, у него было плохое  настроение. С тех пор мы называли итальянца Бомбастико.

Роммель являлся  сейчас фактически единственным командующим, а власти у него было гораздо  больше, чем у итальянского генерала. В Кирену прибыла новая группа штабных  офицеров. Роммель еще раньше разузнал, что этот персонал предназначался для  танковой группы, которая «должна поступить в распоряжение» германского  Африканского корпуса. Я заметил, что Роммель задумался над тем, что конкретно  за этим стоит. Будет ли новый штаб напрямую связан с германским Верховным  главнокомандованием, или кто-нибудь из старшего генералитета возьмет на себя  общее командование Африканским корпусом? Во время нашей поездки в Кирену  обстановка прояснилась. Ожидая своего шефа, я познакомился с несколькими  офицерами нового штаба. Один из них, долговязый офицер связи лейтенант Дикман,  поприветствовал меня с таким высокомерным и снисходительным дружелюбием, что  мне подумалось, что в этой утонченной атмосфере на нас, фронтовых буянов,  смотрели как на дикарей, правда прибывших с благими намерениями. После Бастико  Роммель встретился с генералом Гаузе, начальником новоприбывшего штаба. Гаузе,  приятный человек, умеющий проявлять уважение к старшим, в котором чувствовалась  сила и уравновешенность, без обиняков заявил, что новый штаб будет придан  Роммелю.

Таким образом,  стало ясно, что вскоре будет создана танковая группа «Африка», которой с  августа 1941 года будет командовать Роммель. Из практических соображений она  должна была включать в себя два итальянских корпуса, стоявших на подступах к  Тобруку, и германский Африканский корпус, командовать которым должен теперь  генерал Крувел. Общее руководство боевыми действиями передавалось Роммелю.
Несмотря на  создание новой структуры, мы почти не получали пополнений. Впрочем, всем было  ясно, что какое-то время хорошего пополнения не будет. Роммель сам настаивал на  том, чтобы пути снабжения в пустыне были достаточно укреплены для обслуживания  уже имеющихся в наличии трех немецких дивизий, прежде чем другие германские  боевые части будут переброшены в Африку.

В течение жарких  летних месяцев соллумский фронт был оборудован в полном соответствии с  приказами Роммеля. Были установлены тяжелые орудия и заложены новые минные  поля. Когда приготовления закончились, Роммель сосредоточился на тобрукском  фронте. Он планомерно готовил наступление, которое наметил на конец ноября. Он  приказал войскам в некоторых секторах выдвинуться вперед и занять новые  позиции. По ночам, несмотря на налеты австралийских патрулей, перед  существующей линией фронта строились боевые передовые посты, которые должны  были быть укомплектованы личным составом по завершении строительства.

(http://s018.radikal.ru/i519/1201/ed/775e187c85a8.jpg)

В этот раз  Роммель решил оставить в покое сектор Медавва, а штурм на юго-востоке начать в  районе Эль-Дуды – сектора, который мне всегда нравился.
Если в апреле и  мае у нас не было информации о системе обороны, то теперь мы располагали  данными аэрофотосъемки. Каждая фотография тщательно изучалась. Подробные  фотографии укреплений противника в месте своего расположения имел каждый полк,  каждый батальон и даже каждая рота.

Главную роль в  этом штурме предстояло сыграть двум танковым дивизиям. Обе они были выведены с  фронта для отдыха и специальной подготовки. 21-я была расквартирована между  Бардией и Тобруком. 115-й мотопехотный полк 15-й танковой дивизии со времени  своего прибытия в Африку занимал окопы к юго-западу от Тобрука. (Я показывал  его позиции генералу Паулюсу.) Его вывели из этого неудобного сектора для  отдыха и специальной подготовки на берегу моря восточнее Тобрука. Немедленно  последовала реакция на эту перемену. Около 70 процентов солдат свалилось с  дизентерией и желтухой. Боевая мощь части, которая на линии фронта у Тобрука была  достаточно высокой, снизилась настолько, что роту можно было сравнить со  взводом.

Чтобы ослабить  концентрацию огня противника, Роммель приказал изготовить макеты наших позиций  на свободных местах. Он велел в течение четырнадцати дней построить сотни ложных  огневых точек из дерева и мешковины вокруг всего Тобрука. Он надеялся, что  осажденный гарнизон будет попусту расходовать драгоценные боеприпасы, не  причиняя ни малейшего вреда нашим войскам. После того как противник  израсходовал на эти макеты уйму снарядов, часть этих огневых точек была  использована по своему прямому назначению.

Я оценил  разумность этой схемы, когда Роммель разрабатывал ее, но, когда его не было  рядом, мне приходилось выслушивать недоуменные вопросы офицеров:
– Боже мой,  Шмидт! О чем вы там думаете? Вы приказываете нам построить двенадцать точек  только в одном нашем секторе. А где, по-вашему, мы возьмем столько бревен и  мешковины в пустыне?
Роммель всегда –  не только сейчас – требовал от своих подчиненных проявления инициативы и  энергии.

– Хотя мы и  ведем сейчас позиционные бои, – рычал он, – это вовсе не означает, что солдаты  могут приклеиться к своим насиженным местам.
Чтобы  подготовить к наступлению как можно больше свежих немецких частей, там, где это  возможно, немцев на оборонительных позициях сменили итальянцы. Роммель отдал  следующий приказ: «Необходимо сосредоточить несколько немецких рот в  определенных точках в качестве «корсета» для остальной линии фронта». Я не  знал, нравится ли это нашим союзникам или нет.

Нельзя сказать,  чтобы Роммель вел себя с ними бестактно и властно. Однажды мы ехали по дороге  оси, когда она была близка к завершению, и он был искренне доволен трудами  итальянских строителей-дорожников. Две наши открытые машины сопровождал  «мамонт» в качестве защиты от воздушных налетов. С нами ехали штабной офицер  итальянского генерала Кальви майор Туцци, лейтенант Турини и доктор Франц,  переводчик, заменивший доктора Хагемана. Роммель подозвал толстого итальянского  майора, командовавшего одним из дорожно-строительных батальонов:
– Скажите ему,  доктор Франц, что я очень доволен работой его батальона – они выполнили ее на  отлично.
Пухлое лицо  майора расплылось от удовольствия, когда он услышал этот комплимент. Это был  веселый, живой и постоянно улыбающийся малый. Роммель спросил его, были ли  какие-нибудь жалобы. Майор возбужденно ответил:
– Si, si,  segnor[5], пища очень  однообразная, и вино плохое.
Роммель с  озорной улыбкой посмотрел на заплывшую жиром фигуру и мягко пробурчал:
– Ну, тебе-то  это совсем не повредило!

Когда Крувела  назначили командующим Африканским корпусом, а Роммеля – командующим танковой  группой «Африка», он оставил свой штаб в Бардии новому командующему, сохранив  при себе только меня, своего ординарца Гюнтера и писаря Бёттхера. Мы вернулись  в Джебель-Акдар, чтобы совсем немного пожить среди зеленых кущ Беда-Литтории.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------- 

5.Да, да, синьор  (ит.).
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 14
Отправлено: W.Schellenberg от 27 Январь 2012, 14:05:33
Глава  14
Как  Роммель поразил Гитлера


Помните ли вы  зеленую Беда-Литторию в Зеленых горах? Я вспоминаю ее с тоской. Зато Роммель,  для которого был приготовлен там небольшой коттедж со всеми удобствами,  совершенно немыслимыми в пустыне, не любил ее. Здесь он был оторван от своих  солдат, сражавшихся на передовой, которых он любил, хотя временами и грозно  распекал.

И теперь, встав  во главе танковой группы, он в определенном смысле попал в зависимость от своих  подчиненных. Впервые его непосредственными помощниками стали два первоклассных  штабных офицера, которые очень быстро показали Роммелю, что ему без них не  обойтись. Это были генерал-майор Гаузе, начальник штаба, спокойный крепыш,  обстоятельный и склонный к размышлениям, о котором я уже упоминал, и  подполковник Вестфаль, офицер Генерального штаба, осмотрительный и компетентный  служака. Я полагаю, что в британской военной терминологии их звания  соответствовали генерал-майору Генерального штаба и офицеру оперативного отдела  Генерального штаба и что наша танковая группа (весьма эластичный термин) была  немного слабее в отношении пехоты, но сильнее по вооружению эквивалентной ей  британской армейской группы. Нет, тут и разговоров быть не может – нашу  танковую группу «Африка» никак нельзя было равнять с армейской группой.

Новый штаб тут  же убедил Роммеля, что командующему не пристало общаться с солдатами на  передовой – его дело дипломатия и общий контроль. Как солдат, рвавшийся на  передовую – вы ведь помните, что я был тогда еще очень молод, – я очень  сожалел, что дело повернулось таким образом, поскольку с каждым днем все  сильнее убеждался, что мы мало что сможем увидеть своими глазами, когда  начнется самое интересное, а оно должно было вот-вот начаться. Назревали жаркие  денечки, ибо все те, кто знал врага, с которым мы столкнулись в пустыне, не  могли себе представить, чтобы его боевой пыл угас.

Гаузе и Вестфаль  сумели тактично убедить шефа, что новые отношения с итальянцами – ведь он, в  конце концов, командовал теперь главными силами союзников помимо своих  собственных немецких войск – требовали от него представительности,  сосредоточения внимания исключительно на штабных делах, от которых, в конечном  счете, и зависел успех дела, а также на поддержании теплых отношений с  руководством итальянской армии.
Роммель и Гаузе  стали друзьями, однако Роммель никогда ни с кем не сближался слишком сильно.  Мне запомнилось много интересных разговоров, которые они вели между собой во  время наших утомительных поездок в итальянскую штаб-квартиру и обратно, когда я  был их невольным слушателем.

Однажды Гаузе  спросил:
– Господин  генерал, как вы познакомились с Гитлером?
Я навострил уши.  Роммель откинулся на спинку сиденья и задумался. Потом предался воспоминаниям,  что случалось с ним крайне редко.
– Я состоял при  штаб-квартире фюрера, когда он впервые заметил меня. К тому времени я уже  довольно долго служил здесь – эдакий незаметный подполковник на второстепенной  должности, – сказал он. – Да, я был мелкой сошкой – нечто вроде коменданта  лагеря, в котором располагалась штаб-квартира здесь, в Африке. Это означало,  что я отвечал за транспорт, меры безопасности и другие скучные организационные  материи.

И вот в День  партии – очень хлопотный день – я получил приказ от Гитлера о том, что он хочет  уехать на следующее утро в сопровождении шести машин, не более. Я должен был  сделать так, чтобы к этому кортежу ни при каких условиях не присоединилась ни  одна машина. Когда наступило утро и Гитлер собрался уезжать, я увидел, что  площадь перед штаб-квартирой запружена автомобилями, в которых сидели министры,  генералы, гауляйтеры и другие «птицы высокого полета». Но я был готов к этому.
Когда  автомобиль, в котором сидел Гитлер, уехал, я пропустил пять машин, потом встал  на дороге и загородил путь шестой. Она остановилась, и я передал ее пассажиру,  уж не помню, кто это был, кажется какой-то министр, приказ Гитлера. Как же он  разорался в ответ! Он вопил, что какой-то паршивый подполковник мешает ему,  высокопоставленному лицу из окружения Гитлера, выполнять свои обязанности.  Надутый осел!

(http://s017.radikal.ru/i403/1201/db/2203e67026ac.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 14
Отправлено: W.Schellenberg от 27 Январь 2012, 14:07:10
Перед тем как  уступить ему дорогу, я спокойно объяснил:
«Я не могу  запретить вам следовать дальше, но предупреждаю, что на трех ближайших  перекрестках вас остановят два танка.
Тут его просто  затрясло от ярости.
«Неслыханная  наглость! – проревел он. – Обещаю вам, что доложу об этом случае самому  Гитлеру, господин подполковник!»
На всех трех  улочках, пересекавших эту дорогу, я поставил по два танка – один слева, другой  справа от перекрестка, велев им пропустить первые шесть машин из кортежа  Гитлера, а всем остальным перегородить путь.

Гитлер об этом  узнал – несомненно, ему доложили разъяренные сановники, которые снова и снова  пытались проскочить эти перекрестки, но всякий раз натыкались на танки. Но  Гитлер в тот же вечер вызвал меня и, вместо выговора, выразил мне свою  благодарность. Он не ожидал, что его приказ будет выполнен и что ему удастся  уехать без «помех». После этой встречи меня стали часто приглашать на вечерние  беседы за столом Гитлера, где он разговаривал со мной о моей книге «Пехота  атакует», которую я написал после Первой мировой войны и которую он прочел с большим  вниманием. После этого он, по-видимому, решил, что я толковый парень.
Когда началась  война, Гитлер спросил меня, чем бы я хотел командовать, и я без колебаний  попросил его назначить меня командиром танковой дивизии. Это было весьма  нескромно с моей стороны – я не был танкистом, и в рейхе было много генералов,  которые имели гораздо больше прав на эту должность. Тем не менее, как вам  известно, я получил под свое командование 7-ю танковую дивизию. Это назначение,  как вы, наверное, знаете, очень не понравилось господам из ОКХ.

Гаузе слушал  очень внимательно, время от времени вставляя вежливые замечания:
– Это очень  интересно, господин генерал! – Потом он спросил: – Вы ведь, кажется, были  чем-то вроде офицера связи при гитлерюгенде?
– Да, в  некотором роде, – ответил Роммель.
И он рассказал  нам, правда, без особых подробностей, которые можно было бы здесь привести, о  своей работе в Потсдамской военной академии, занимавшейся военной подготовкой  ребят из гитлерюгенда. Но я понял, что его представление о подготовке немецкого  юношества к службе в армии не совпадало с представлениями Бальдура фон Шираха,  возглавлявшего эту организацию. Ширах, по его мнению, был чересчур властным и  бестактным, и Роммель называл его просто – Dumme Junge – глупый мальчишка.

Роммель  откинулся на спинку сиденья и задумчиво сказал:
– Мне кажется,  что самым счастливым периодом моей жизни – и в жизни моей жены – было время,  когда я руководил военной академией в Венер-Нойштадте, в городе в 40 милях к  югу от Вены. А сейчас? Чем я занимаюсь сейчас? Хорошо быть командующим. Это  дает большие возможности. В конце концов, воевать – это наша профессия, для  этого нас и готовили… Что мы должны сделать? Ответ простой – мы должны разбить  англичан. Это как раз тот враг, который нам по зубам. Они делают вид, что их не  учили воевать, а это и в самом деле так. Но они хорошо разбираются в искусстве  войны, то есть соблюдают правила военной игры. Наша задача ясна – каждый  человек в пустыне должен осознать эту простую вещь. Мы здесь для того, чтобы победить.  В этом не может быть никаких сомнений. И мы должны одержать победу в этой  пустыне, иначе грош нам цена.

Гаузе рассказал  Роммелю о своей военной карьере. Меня больше всего заинтересовала история о  том, как он, в качестве одного из штабных офицеров, занимался разработкой  операции «Морской лев», иными словами, плана вторжения в Англию в 1940 году.  Гаузе заявил, что лично он считал этот план совершенно неосуществимым.
– Во-первых, –  сказал он Роммелю и мне, – водоизмещение всех имевшихся в нашем распоряжении  судов было явно недостаточным для перевозки грузов и войск. Затем, после  воздушных боев в небе Англии стало ясно, что, несмотря на оптимистические  заявления Геринга, немецкая авиация не сможет организовать надежное прикрытие  сил вторжения с воздуха. Руководители Германского военно-морского флота  всячески поддерживали этот план, но при этом заявляли, что все силы Британского  ВМФ, до последнего моряка, будут брошены на борьбу с нами и результатом этой  неравной битвы станет гибель всего нашего флота. Вот такие дела!

Я помню, что в  конце этого дня, когда мы наконец добрались до Беда-Литтории, нам пришлось еще  провести совещание с начальником Генерального штаба итальянской армии генералом  Кавальеро. После этого состоялся первый обед, на котором Роммель сидел за одним  столом с представителями союзной Италии как официальный представитель Германии.  Я был простым лейтенантом и потому почти не принимал участия в разговоре, но я  хорошо помню, какое огромное впечатление произвел на меня тот факт, что мне  посчастливилось провести вечер с компании столь значительных особ и даже  отведать непривычные мне блюда. Обед был, разумеется, очень вкусным.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 15
Отправлено: W.Schellenberg от 27 Январь 2012, 14:09:45
Глава  15
Роммель  охотится на газелей


Роммель был  заядлым охотником. Теперь, когда свободного времени у генерала стало больше, у  него появилась возможность заняться любимым спортом. Я понимал, что он с  гораздо большим удовольствием бросился бы со всем своим войском в погоню за  более крупной добычей; но сейчас, по крайней мере на время затишья, ему  приходилось быть пай-мальчиком, и в выходные дни он охотился на газелей.
– Я жду не  дождусь отпуска, когда можно будет поехать домой и поохотиться с Манфредом, –  частенько говаривал мне Роммель.

Он был очень  привязан к своему двенадцатилетнему сыну. Роммель очень редко говорил о своей  семье или об обстоятельствах своей личной жизни – в этих вопросах он отличался  большой скрытностью. Несколько месяцев он называл меня официально –  «лейтенант», пока не убедился, что я для него не просто дополнительная  конечность, а незаменимый помощник, и только после этого он стал обращаться ко  мне по имени, выяснил, сколько мне лет, женат ли я, счастлив или нет. Теперь я  уже не был для него болванкой, на которую натягивают мундир и которая  беспрекословно выполняет его команды. А для меня, после стольких месяцев,  проведенных вместе, было даже странно обнаружить, что наш служака-генерал такой  же человек, как и все.

Местность к югу  от Газалы, куда, после того как Роммель решил, что Беда-Литтория расположена  слишком далеко в тылу, переместилась штаб-квартира нашей танковой группы, была  довольно дикой. Как видно из названия, здесь в изобилии водились газели.
Я помню, как  однажды на двух машинах в поисках отдохновения мы углубились в пустыню.
У Роммеля была  армейская винтовка и английский автомат, который подарила ему одна итальянская  часть. Но хотя в вооружении генерала не было ничего примечательного, он  организовал охоту как настоящую военную операцию – и стратегически и тактически  все было сделано с таким расчетом, чтобы стадо не смогло спастись бегством.

На заднем  сиденье моей машины сидел итальянский капитан, игравший роль эдакого  распорядителя охоты, поскольку он знал эту местность как свои пять пальцев. Он  привел нас в страну газелей. Мы вспугнули стадо и бросились вслед за самцом. Но  испуганные животные бежали быстрее. Наши шоферы нажали на газ, и мы стали  медленно догонять газелей.
Вдруг машина  Роммеля резко остановилась среди крупного песка и камней. Он вскочил с сиденья  и выстрелил. Но выстрел его не достиг цели: мы увидели только взметнувшиеся  вверх фонтанчики песка на фоне пыли, поднятой копытами убегавших от нас  животных. Роммель бросился вдогонку.

Но моя машина не  останавливалась. Вскоре мы уже догнали животных и попытались обойти их. Через  несколько секунд машина генерала поравнялась с нами. Я вскочил и крикнул  водителю:
– Останови!
Он резко нажал  на тормоз – так резко, что я чуть было не вылетел через ветровое стекло. Я  быстро выстрелил сквозь завесу пыли в одну из газелей. Машина Роммеля  промчалась мимо.

(http://i042.radikal.ru/1201/6e/faf700d2b5a9.jpg)

Охота  продолжалась. Я не мог не испытывать жалости к газелям. Они применяли  исключительно эффективную тактику. После каждого выстрела стадо распадалось  надвое – одна часть бежала налево, другая – направо. Мы всегда преследовали ту,  в которой было больше животных. Наконец в такой части осталось не больше трех  газелей. «Вы можете уничтожить нас по частям, – как будто говорили они, – но  погибнет только одна часть. Своими маневрами мы заставили вас забыть о вашем  главном намерении…»
Но неужели мы и  вправду об этом позабыли? На этом поле битвы главным было не уничтожение всего  стада, а – увы! – лишь демонстрация тактического превосходства. С точки зрения  стратегии победили газели, тактически же они проиграли.

Я был поражен  выносливостью трех газелей, которые убегали от нас. Вдруг они резко свернули  вправо и на какое-то время сумели оторваться от нас. Можно было подумать, что  этот маневр был спланирован заранее, да еще с использованием карты, поскольку  грунт, по которому они теперь бежали, становился с каждым шагом все каменистее  и каменистее.
– Замани танки  противника на выбранную тобой местность и громи его там! – пробормотал, увидев  это, Роммель – могу поклясться, это было для него аксиомой.
Поверхность  пустыни была изрыта лисьими норами. Чем дальше мы ехали, тем неровнее она  становилась. Если продолжать в том же бешеном темпе, то можно лишиться не  только рук и ног, но и самой головы. Не хватало только командующему немецкими  войсками сломать себе шею в бессмысленной погоне за газелью! Но Роммеля охватил  охотничий азарт, и бешеная гонка продолжалась.

По крайней мере,  теперь мы в равном положении – наши жизни и жизни животных находятся в  опасности, подумал я.
Машины встали,  чтобы мы смогли выстрелить снова. И тут я чуть было не свалился с ног от  неимоверного грохота и острой, горячей боли в правом ухе. Что это было?  Оказывается, итальянский офицер, сидевший сзади, в охотничьем азарте выстрелил  в газель, не заметив, что мушка его карабина находилась в одном дюйме от моего  правого уха! Но оказалось, что можно охотиться и оглохнув.

Погоня  продолжалась. Нам уже казалось, что газелям удастся ускользнуть. Поверхность  пустыни становилась все более неровной. Но Роммель не собирался отступать и  заставлял своего водителя прибавлять газу. Я не отставал от него. В этой  самоубийственной гонке мы снова догнали стадо. Роммель сунул свою винтовку  майору фон Меллентину, офицеру разведки, сидевшему на заднем сиденье, выхватил  свой автомат и выстрелил. Одна из газелей упала.
Мы остановились.  Перед нами лежало прекрасное гладкое животное. Нам стало грустно оттого, что  жизнь покинула такое грациозное живое существо. Никто не проронил ни слова. Я  никогда до этого не охотился и не знал, что надо делать дальше. Но Роммель это  прекрасно знал – он вытащил большой охотничий нож и принялся за работу. Он  умело разделал тушу, отделив рога, и погрузил все в машину.
Когда мы  вернулись в штаб-квартиру, повар был очень доволен.

Да, вот так мы  поохотились. С одной стороны, мы получили по изрядному куску вкуснейшего мяса.  С другой – две сломанные рессоры, расшатанное ветровое стекло, оглохшее ухо и  угрызения совести. Охотясь потом, мы учли свои ошибки и стали подкрадываться к  стаду.
И еще… В конце  концов, мы были на войне. Роммель был искусным охотником. Его профессией было  убивать или быть убитым самому. И моей тоже. Мне же не становилось дурно при  виде противотанковой пушки!
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 16
Отправлено: W.Schellenberg от 28 Январь 2012, 10:43:33
Глава  16
Роммель  в боевом рейде: затерянные на нейтральной полосе


Роммель был  недоволен расположением передового штаба танковой группы в Газале. Он находился  слишком далеко от войск, и если поездка из Бардии занимала всего несколько часов,  то теперь на такую поездку уходил целый день. Это было так же далеко, как и в  Беда-Литтории. Дом дорожного инженера, в котором разместился штаб – или  «дорожный дом», как мы его называли, – несколько раз бомбила британская  авиация, прилетавшая ранним утром; мы подозревали, что британцы знали, что  здесь находится нора Лиса Пустыни.

В район между  Тобруком и Бардией был послан офицер с заданием подыскать место для новой  штаб-квартиры. Он выбрал «дорожный дом» Гамбуте.
Мы выехали,  чтобы осмотреть место для новой штаб-квартиры и посетить генерал-майора фон  Равенштайна, командира 21-й танковой дивизии. Мы обогнули Тобрук в два раза  быстрее, чем раньше, потому что дорога оси была уже готова.

Фон Равенштайн  переместил свой штаб в район западнее Бардии и расположил его почти на самом  пляже. Он любил красоту, и его «мамонт» стоял в живописной роще из пальмовых  деревьев, которые, хоть и были эмблемой Африканского корпуса, встречались здесь  столь же редко, что и женщины. Прибыли мы уже вечером. Фон Равенштайн и его  офицеры как раз собирались ужинать в большой хорошо оборудованной палатке,  служившей им столовой. Они гостеприимно приняли нас.
С легкой  завистью я отметил про себя, что самая скромная и беднее всех оборудованная  штабная столовая в Северной Африке – это столовая Роммеля. Здесь же были  деликатесы, включая свежие яйца и холодное пиво, о котором мы даже не мечтали.  Я так давно не пробовал свежих яиц, что съел свое с особым удовольствием. Когда  я закончил, то увидел, как фон Равенштайн подмигивает мне:
– Хм! Ну что,  вкусно, Шмидт?

Мы знали друг  друга – или правильнее будет сказать, я знал фон Равенштайна, – с 1937 года,  когда в Изелоне (город в Вестфалии) он командовал батальоном, в котором я в  качестве кадета проходил военную подготовку. И вот фон Равенштайн молча толкает  ко мне через стол свое нетронутое яйцо. Я запротестовал, но он с дружеской  твердостью настоял, чтобы я съел его. Вот так я полакомился генеральскими  яйцами.
После ужина я  решил немного прогуляться под звездным небом. Фон Равенштайн присоединился ко  мне, и мы взобрались на вершину бархана.
– Я часто  прихожу сюда по вечерам, – сказал он, – и наслаждаюсь красотой и безмятежностью  окружающей природы. – Он глубоко вдохнул свежий воздух пустыни. – В ярком  лунном свете барханы становятся похожими на сугробы.

Мы молча  упивались красотой пейзажа, я подумал, какие же они разные, эти два генерала,  которых я знал лучше всех: фон Равенштайн – любитель красоты, мягкий,  человечный, участливый, тот, для кого жизнь была поэзией; и Роммель – предельно  практичный, жесткий, равнодушный к личным проблемам других, интересующийся  человеком постольку, поскольку он вписывается в его военные цели, генерал, для  которого жизнь была обычной прозой.
Несмотря на  такое кардинальное различие в характерах, оба генерала в вопросах, касающихся  искусства войны, прекрасно понимали друг друга. Это было хорошо заметно на  совещании, состоявшемся на следующее утро. Фон Равенштайн был гибок и полон  идей, он с уверенностью подходил к решению самых трудных проблем. Он не  допускал и мысли о поражении и всегда искал пути преодоления препятствий. Во  время обсуждения я чувствовал, что, по крайней мере, здесь есть боевой генерал,  равный Роммелю, и было ясно, что Роммель о нем высокого мнения.

Вместе они  придумали новую операцию. Мы знали, что британцы на соллумском фронте  установили радиофицированные передовые НП. Мы также подозревали, что у них в  пустыне есть тайный склад для обслуживания бронемашин, постоянно ведущих  разведку передового района. Генералы решили, что Равенштайн в середине сентября  совершит молниеносную вылазку в передовой район силами высокоподвижной,  моторизованной боевой группы при поддержке танков и нескольких зениток.
Налет  планировалось совершить с наших собственных позиций южнее Халфаи. Исключительно  важным был элемент внезапности, кроме того, группа должна была передвигаться  стремительно – от этого зависел успех операции. Боевая группа численностью до  половины полка должна была уничтожить НП противника и попытаться захватить  пленных до того, как он сможет организовать контратаку. Роммель и фон  Равенштайн радовались своей задумке, как пара мальчишек-хулиганов.

– Я еду с вами,  – заявил Роммель. – Теперь нужно позаботиться об одном – чтобы британская  воздушная разведка ни о чем не пронюхала.
Мы вернулись в  Газалу. По пути мы остановились осмотреть гамбутский «дорожный дом», который  станет нашим новым боевым штабом. Было не особенно приятно узнать, что  британские бомбардировщики несколько часов назад сбросили на него несколько  серий бомб; мы задумались: а не успел ли противник разведать, что это место  должно было стать новым домом Роммеля?

(http://s018.radikal.ru/i513/1201/ff/161454c33a8b.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 16
Отправлено: W.Schellenberg от 28 Январь 2012, 10:45:22
Идея  сентябрьского налета понравилась штабу Роммеля. Он вносил приятное  разнообразие, и многие офицеры, которые обычно никуда не ездили, попросились  сопровождать генерала. В «мамонте» вместе с нами ехали генерал Кальви и  итальянские офицеры.
Мы прибыли в  район Капуццо вечером накануне атаки. Фон Равенштайн доложил, что все  приготовления завершены, но с сожалением отметил, что, вопреки его приказам,  несколько танков днем выдвинулись на позиции и могли быть замечены британской  авиацией.

На рассвете мы  проехали через подготовленный проход в наших минных полях и направились на  восток. Роммель, словно командир подлодки на мостике, восседал на краю  раскаленной солнцем крыши «мамонта». Он пребывал в необыкновенно приподнятом  настроении и неистово выкрикивал: «На Египет!»
Мы двигались в  неизведанный район пустыни, и меня охватило волнующее предчувствие приключения.  Мы проехали западнее Бук-Бука. Но цистерны, которые мы ожидали здесь найти,  оказались пустыми. Не увидели мы и никаких признаков секретного склада. Здесь  не было ничего, кроме пустых консервных банок и бутылок, тоже, к сожалению,  пустых. Наши мечты о добыче – консервированных фруктах и шотландском виски –  растаяли, как ливийский мираж. Я вдруг обнаружил, что у меня пересохло в горле.

Одно из  подвижных подразделений нашей рейдовой группы подъехало к нам с захваченным  британским грузовиком. Водитель и его спутник были взяты в плен. Грузовик  осмотрели и обнаружили множество бумаг, некоторые из которых содержали копии  очень важных кодов. Чем больше мы изучали эти документы, тем более важными они  нам казались, и Роммель отослал их в штаб для детального изучения. Фон  Равенштайн был доволен. Он сказал Роммелю:
– Господин  генерал, один только захват этих документов способен оправдать нашу экспедицию.
Роммель  пробормотал, что согласен, но я так и не узнал, был ли он действительно  согласен или нет.

Мы добрались до  намеченного пункта; танкам и моторизованной пехоте был дан приказ занять  оборону. Англичане среагировали на наш визит крайне недружелюбно. Они открыли  огонь из своих 25-фунтовых орудий, которые мы прозвали «ратш-бум» из-за звука,  который они издавали.
Затем появились  Королевские ВВС. Вражеские самолеты роем пикировали на нас, и я видел, как открываются  бомболюки и бомбы со свистом летят прямо на роммелевский «мамонт». Я запрыгнул  в бронемашину, ища защиты, и заметил, что Роммель и его водитель метнулись  прочь от «мамонта». Они бросились плашмя на землю. Бомбы со свистом падали и  врезались в землю. Осколки стучали по твердым стальным стенкам «мамонта».

Когда отгремела  первая серия бомб, я выпрыгнул из «мамонта» и подбежал к Роммелю. Я увидел, что  водитель тяжело ранен. Он был весь в крови. Роммель приподнялся; к своему  ужасу, я увидел, что он хромает.
– Вы ранены,  господин генерал? – спросил я.
– Я ничего не  чувствую, – сказал он, хлопая себя по бокам и ногам.
Вскоре он  обнаружил, что осколок бомбы срезал каблук с его левого ботинка.

Водителя быстро  отнесли в ближайшую санитарную машину. Мы осмотрели свои автомобили. В переднее  колесо «мамонта» глубоко врезался осколок бомбы, но шина была высокого  качества, и мы понадеялись, что она выдержит.

Наши радисты  доложили, что британцы приказали предпринять новые атаки. И прежде чем мы  уехали, началась следующая бомбежка. Войска получили приказ построиться для  обратного марша к границе. Роммель оставался с основной частью войск до тех  пор, пока они не подготовились к движению. Когда мы отправились домой, почти  совсем стемнело.
Роммель сел за  руль, время от времени я подменял его. Ночь была хоть глаз выколи, и мы вскоре  потеряли из виду другие машины. Неожиданно поврежденное колесо спустило. Мы не  могли двигаться, покуда не починим или не заменим его.

Я сказал про  себя: «О боже!» Я понимал, что мне, как самому молодому, самому младшему по  званию и, возможно, самому практичному из всей команды «мамонта», придется  заняться ремонтом, и это меня совсем не радовало.
Мы в темноте  поискали инструменты. Домкрат оказался слишком коротким. Мы набили камней под  ось и руками отгребли песок. Когда я говорю мы, то имею в виду себя и молодого  итальянского графа из штаба Кальви. Остальные стояли рядом, ожидая и надеясь и  отпуская критические замечания. Я до этого никогда в жизни не ремонтировал  пробитую шину, да еще такую огромную, как эта.

К полуночи  работы была закончена. Помогали теперь все, даже Роммель, что лишь осложнило  задачу.
Наш радист  словно прирос к своему креслу. Он сообщил, что британцы идут по пятам нашей  колонны. Он различал позывные бронетехники противника в непосредственной  близости от нас, так что для нас было бы смерти подобно вызывать помощь по  радио. Наши войска уже приближались к своим прежним позициям. Никто и подумать  не мог, что мы застряли одни в пустыне. Радиосообщение вывело бы британцев  прямо на нас.

Мы взмокли,  возясь с этим колесом. Пот лил с нас градом. Пока я работал, Роммель держал  надо мной свой карманный фонарик. Я взглянул на часы. До рассвета оставалось  два часа. Жирный куш был бы для Уэйвела!
Наконец колесо  было починено. Мы запрыгнули в «мамонт». Роммель сел за руль и на большой  скорости повел этот огромный грузовик домой. На рассвете мы доехали до границы,  обозначенной проволокой. Роммель нашел проход в минных полях и искусно проехал  через него. Наши саперы изумленно смотрели на одинокую машину, которая на  большой скорости ворвалась с нейтральной полосы.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 17
Отправлено: W.Schellenberg от 28 Январь 2012, 10:47:31
Глава  17
Напрасная  охота Кейеса за Роммелем


Сентябрь перешел  в октябрь, а штаб продолжал не покладая рук составлять план штурма Тобрука,  намеченный на конец ноября.
Войска,  назначенные для штурма, все еще находились на переформировании и отдыхе. Они  также проходили спецподготовку. В этот раз штурм должен был начаться со стороны  Эль-Дуды. Первыми прорыв при поддержке танков должны были обеспечить саперы.  Люфтваффе вступят в бой только после начала наземной атаки. На запасных  оборонительных позициях планировалось провести отвлекающую атаку, которая  должна была ввести противника в заблуждение и заставить сконцентрировать свой  мобильный резерв, чтобы нанести контрудар в этом секторе. Сразу же после  прорыва линии обороны 115-й мотопехотный полк должен был ворваться в брешь на  своих открытых бронемашинах и при поддержке танков выйти на Кингс-Кросс, где  пересекаются дороги на Тобрук, Бардию и Эль-Адем. Отсюда 21-я танковая дивизия  должна будет пробиться к тобрукской гавани и захватить ее.

Каждый взвод  получил подробные инструкции; их действия были расписаны до мельчайших деталей.  Фотографиями воздушной разведки были обеспечены даже самые малочисленные группы  (до шести человек), так что даже самый нерадивый солдат имел четкое  представление о местности и своей личной задаче. Войска тщательно и  систематически готовились к захвату бункеров и овладевали искусством штурма  различных траншей.
Однако  подготовку сильно осложняли вспышки желтухи, дизентерии и цинги среди личного  состава. Эти болезни буквально «выкосили» некоторые подразделения.

Наш штаб  находился недалеко от гамбутской взлетно-посадочной полосы. Здесь же  располагалась истребительная группа люфтваффе «Нойман». Ее офицеры в качестве  столовой использовали старую вкопанную в землю цистерну. Это было удобное и  надежное бомбоубежище, в котором имелась прихожая и даже стойка бара,  перенесенная сюда из одного из домов в Эль-Адеме. Когда я обедал там в качестве  гостя, меня принимали по-королевски и угощали холодными напитками, свежими  фруктами и сигаретами.
– Нам доставляют  все, – объяснили мне офицеры люфтваффе, – прямо из Греции.
Эта роскошь  резко контрастировала с убогостью роммелевской столовой.
Уэйвела перевели  на командную должность в Индии, а его место на посту британского  главнокомандующего на Ближнем Востоке занял генерал сэр Клод Окинлек.

Летчики  сообщили, что железная дорога, проходящая через пустыню от Александрии до  Мерса-Матрука, доходит теперь до района Сиди-Баррани. Берендт, помощник Роммеля  из отдела разведки, согласился, что это признаки скорого наступления. Я  поспорил с доктором Хагеманом, что наступление начнется еще до Нового года.
Мои  предсказания, конечно, сбылись, когда через три дня после дня рождения Роммеля  (Роммель родился 15 ноября 1891 года в Хайде-Хайле около Ульма в Вюртемберге) и  за пять дней до назначенного нами наступления на Тобрук 8-я Британская армия  под командованием генерала сэра Каннингема, человека, который вытеснил наших  союзников из Абиссинии, начала операцию «Крестоносец».

(http://s018.radikal.ru/i507/1201/9b/fe07f3d6a63a.jpg)

Английская  диверсионная группа под командованием подполковника Джофри Кейеса, сына  знаменитого адмирала, высадилась с подводной лодки на побережье Киренаики, имея  задание убить или захватить Роммеля накануне наступления. Насколько мне известно,  вся эта авантюра была изначально безнадежна и спланирована на основе ложной  информации.

Подполковника  Кейеса, подполковника Лейкока, еще пять офицеров и около пятидесяти  военнослужащих других званий послали в Кирену на двух субмаринах. Кейес и все  его люди, за исключением двух раненых, высадились с одной субмарины, с другой  же подлодки Лейкоку удалось высадить только семерых человек. Кейес, два офицера  и двадцать пять военнослужащих встретились с офицером британской разведки,  переодетым арабом, который сообщил им, что штаб Роммеля находится в  Беда-Литтории. Первую половину восемнадцатимильного пути, в дождливую ночь, их  вели арабы. Дальше они шли сами и на следующий вечер закопали все свое лишнее  снаряжение и провиант.
Несколько  дружественных нам арабов сказали им, что штаб Роммеля находится не в  Беда-Литтории, а в одном из домов в Сиди-Рафа. Кейес изменил свои планы.

Следующим  вечером арабы проводили его к этому дому, и за минуту до полуночи англичане  бросились на штурм дома. Они застрелили часового у парадной двери и швырнули  гранату в переднюю. Находившиеся в другой комнате немцы погасили свет.
Кейес отважно  распахнул дверь, чтобы ворваться туда, но упал, смертельно раненный, под градом  пистолетных пуль. Офицер Кейеса бросил в комнату две гранаты, которые  взорвались, как только он захлопнул дверь. Два помощника Кейеса вынесли его  наружу, но он почти сразу же умер.

Во время отхода  одному из офицеров Кейеса пулей перебило ногу. Его пришлось оставить, и он  попал в плен. Четыре немецких офицера-снабженца – из отдела снабжения штаба  генерал-лейтенанта Отто – были убиты и похоронены в Сиди-Рафа вместе с Кейесом,  которого британцы посмертно наградили Крестом Виктории. Англичане считали, что  их диверсанты шли на подвиг, и очень переживали, что арабы так жестоко обманули  их. Роммеля же в это время в Африке не было – он праздновал свой день рождения,  на котором присутствовали фрау Роммель и фон Равенштайн, в Риме. Они посетили  оперу. Генерал фон Равенштайн рассказывал мне после войны, что, когда они  закончили слушать великолепное пение, Роммель в фойе заговорил с ним не об  опере, а о том, что больше всего сейчас занимало его мысли:
– Фон  Равенштайн, мы должны перебросить те батальоны в сектор Медаввы.
А здание,  которое штурмовали десантники, никогда и не было штабом Роммеля. Штаб  располагался в то время в Гамбуте, за две сотни миль от того места.

Дом, который  штурмовал Кейес в Сиди-Рафа, был как раз тем местом, где я присутствовал на  обеде с Роммелем, Гаузе, Кавальери и другими моими начальниками, когда Роммель  впервые посетил Бомбастико в Кирене и узнал о создании танковой группы  «Африка».

Хотя, конечно,  его намеревались использовать в качестве личного пристанища Роммеля, где бы он  мог на время скрыться от своего собственного штаба и отвлечься от  многочисленных проблем. Стоит упомянуть, что на всем его пути в Африке Роммеля  сопровождала желтуха, и он почти всегда был больным, несмотря на всю свою  живость и неисчерпаемую энергию на передовой.
Роммель  действительно останавливался в Сиди-Рафа один или два раза. Но британская  разведка опростоволосилась, решив, что он там часто ночует, в особенности во  время подготовки штурма Тобрука.
Название: С Роммелем в пустыне.Глава 18
Отправлено: W.Schellenberg от 02 Февраль 2012, 09:31:12
   
Глава 18

«Крестоносец»


Операция  «Крестоносец» оказалась полной неожиданностью для войск оси. Воздушная разведка  сообщала об интенсивном передвижении войск в пустыне южнее Матрука, но наше  командование посчитало, что это простые учения. Мы ожидали, что весь британский  30-й корпус, которым командовал генерал-лейтенант Уилогби Норри, имевший бронетанковую  технику и включавший в себя 1-ю южноафриканскую дивизию генерал-майора  Пиенаара, преодолеет проволочные заграждения южнее форта Маддалена и, выйдя на  дорогу Трай-Эль-Абд, двинется на Бир-Эль-Губи с целью овладеть Эль-Адемом.  Индийские войска направились в сторону Омаров на границе: Омар-Нуово и  Ливийский Омар, захваченные 22 ноября 7-й индийской бригадой бригадного  генерала Х.Р. Бриггса, 1-й сассекский батальон, 4/16-й пенджабский батальон,  4/11-й сикхский батальон. 13-му британскому корпусу под командованием  генерал-лейтенанта Годвин-Остена, укомплектованному новозеландцами и танковыми  частями, удалось в определенной мере отрезать Соллум и Бардию. Новозеландцы  активно наступали по дорогам Трай-Капуццо и Виа-Балбия и по территории, лежащей  между ними, в направлении Гамбута, что угрожало роммелевскому штабу, который  стал перемещаться, когда все поняли, насколько серьезной является опасность.  25-я дивизия «Болонья» была снята с восточного сектора Тобрука и послана  сдержать натиск новозеландцев под Гамбутом. После этого боевые действия стали  беспорядочными, и целью обеих сторон стало уничтожение бронетанковой техники  противника.

Наше же  наступление было назначено на 23 ноября. Теперь оно, очевидно, отменялось. Но  Роммель утверждал, что нет худа без добра. Если нам удастся встретиться с 8-й  армией в открытом поле и разгромить ее, то можно будет спокойно штурмовать  Тобрук, не опасаясь нападения с востока. Он добавил, что, может быть, это и к  лучшему, что в бой с Каннингемом вступят свежие, отдохнувшие части, а не  ослабленные и измотанные штурмом Тобрука. Все эти события радикально изменили  наши планы, а с ними и мою жизнь.

Теперь, когда  вот-вот должно было начаться наше наступление на Тобрук, техника и войска,  находившиеся в разных местах, собирались воедино и из них формировались роты,  батальоны, полки и даже дивизии, которые должны были образовать мощный ударный  кулак. Некоторым подразделениям не хватало транспортных средств, другим –  топлива и масла, третьим – боеприпасов; и почти все они были недоукомплектованы  личным составом.

Я подготовил для  Роммеля отчет по 15-й танковой дивизии. В нем я упомянул, что численность  подразделений была почти на 50 процентов ниже штатной, вследствие потерь и  болезней. Я также принял решение, которое уже давно обдумывал. В последнее  время меня часто охватывала ностальгия. Я вспоминал те замечательные дни 1940  года, когда я командовал ротой и воевал вместе с офицерами и солдатами моего  возраста: с ними я делил радости и горести воинской службы. В то время я был  сам себе хозяин и ни от кого не зависел. Теперь я был адъютантом Роммеля.  Конечно, я понимал, что многие офицеры завидуют моему положению и возможности  близко общаться с Роммелем. Но так ли уж мне повезло? Конечно, приятно служить бок о бок со знаменитым генералом,  участвовать в разработке операций, видеть реализацию его планов и наблюдать  поведение генерала в бою. Но у большинства офицеров было превратное  представление об этой работе, которая мне вовсе не казалась медом.

От восхода до  заката солнца приходилось выполнять поручения генерала и планировать заранее  его дела. Все время, свободное от сна, приходилось быть предельно собранным.  Все, что он говорил, надо было записать и усвоить, все его приказы, комментарии  и замечания должны были быть самым тщательным образом занесены в его личный  рабочий план вместе с точным указанием времени, мест и имен. Каждая устная  команда, отданная на передовой, должна была быть в точности передана офицерам  соответствующих отделов штаба. Во время поездок я был обязан в любой момент точно  знать наше местоположение и без колебаний указывать направление к любой точке  пустыни. Изматывало также постоянное чувство ответственности за безопасность  генерала и в особенности то, что нужно было предусмотреть меры защиты против  неожиданного авианалета. А после всех этих дневных забот ночью приходилось  часами составлять письма, главным образом частного или полуофициального  характера. Короче говоря, человек на такой должности не предоставлен самому  себе, а является лишь тенью генерала.

Но отнюдь не перегруженность  работой привела меня к этому решению. Я просто истосковался по общению с людьми  моего возраста и круга, с которыми я мог бы делить все свои беды и радости. Я  чувствовал, что предпочел бы иметь личную свободу и независимость, даже если  придется пожертвовать высоким положением. Не забудьте, что я не был  профессиональным военным и потому не мечтал о чинах.
Эти мысли  проносились в моей голове, когда я заметил, что машинально разворачиваю и  сворачиваю свой отчет об укомплектованности дивизии. Я расправил складки  бумаги, глубоко вздохнул, постучался и вошел в комнату. В эту минуту генерал в  своей обычной резкой манере произнес в телефонную трубку:
– Роммель  слушает!

Разговор был  долгим и, по всей видимости, важным. За это время я сформулировал про себя свою  просьбу. Когда телефонный разговор закончился, я положил отчет на письменный  стол Роммелю. Он молча прочел его, покачал головой, взял карандаш, завизировал  бумагу.

(http://s018.radikal.ru/i511/1201/c0/959a54f1a83e.jpg)

 
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 18
Отправлено: W.Schellenberg от 02 Февраль 2012, 09:32:54
    – Отдать  штабному кадровику. – С этими словами он вернул мне отчет и сказал: – Невероятно!
– Так точно,  господин генерал, – ответил я. Теперь пришло время говорить о своем.
– Что-нибудь  еще, Шмидт? – внимательно разглядывая меня, спросил генерал.
– Так точно,  господин генерал. Я прошу разрешения перевести меня обратно в боевое подразделение.

Глаза Роммеля  сверкнули, и он пристально посмотрел на меня. В течение этого неловкого момента  в моей голове пронеслось: «Думает ли он, что преданный ему Альдингер, который  был рядом с ним с Первой мировой, а теперь лежит больной дома в Германии,  никогда бы так не сделал? Считает ли он, что я лишен чувства долга?»

Все еще  пристально разглядывая меня, Роммель спросил шутливым тоном:
– Вы что, устали  работать со мной, Шмидт?
– Нет-нет,  господин генерал, – поспешил я ответить, хоть и не совсем искренне, – но, как  молодой офицер, я хотел бы вернуться в войска.
– Все правильно,  Шмидт, – неожиданно похвалил Роммель. – Будь я лейтенантом, я поступил бы точно  так же… – Затем, как-то странно подмигнув, добавил: – Штабная работа мне самому  не особо нравится. – Покусывая губы, он сказал: – Конечно, офицеров, хорошо  знающих условия пустыни, действительно не хватает… Хорошо.
Он поставил еще  одну визу на отчете по 15-й танковой и сказал:
– Пойдите  обсудите с начальником штаба, кто вас заменит.

Мне было велено  ввести своего преемника в курс дела и передать свои полномочия. Мне также было  разрешено выбрать дивизию, в которой я буду служить в должности командира роты.  Мой выбор пал на роту тяжелого оружия 115-го мотопехотного полка 15-й танковой  дивизии. Рота имела на вооружении 50-миллиметровые противотанковые орудия, одно  150-миллиметровое орудие, включала в себя пехотный взвод, взвод 82-миллиметровых  минометов и саперный взвод.
Моим преемником  стал обер-лейтенант граф фон Швеппенбург, потерявший в бою левую руку, молодой  ветеран войны. Он мне сразу же понравился. Позже я узнал, что он прослужил у  Роммеля только три месяца, а что стало с ним в дальнейшем, мне неизвестно.

Я поспешил  явиться в 15-ю танковую дивизию, в которой мне была обещана должность командира  роты тяжелого оружия. Эта дивизия в то время находилась на побережье восточнее  Тобрука. Накануне ночью в районе побережья прошел сильный дождь, который,  однако, не захватил южные районы. Англичане надолго запомнят, как песок  превратился в грязь и сковал их передвижение в первый же день операции  «Крестоносец».
Место  расположения моей дивизии превратилось в грязное озеро в метр глубиной, и на  то, чтобы выбраться из этого болота, ушел целый день.
Под  командованием генерал-майора Ноймана-Зилкова 15-я танковая дивизия  сосредоточилась к югу от Гамбута. Сотни самолетов Королевских ВВС, не атакуя,  пролетали над нами. Мы терялись в догадках относительно своей почти полной  неприкасаемости. В то же время наша собственная авиация была прикована к земле  на залитых водой взлетно-посадочных полосах.

Я просмотрел  карты оперативной обстановки и нашел, что положение Роммеля не выглядит таким  уж невыгодным. 15-я и 21-я танковые дивизии и 90-я легкопехотная были отведены  с позиций для подготовки к запланированному на 23 ноября штурму Тобрука.  Тобрукские позиции удерживались 21-м итальянским корпусом, усиленным  несколькими немецкими пехотными батальонами. Итальянские дивизии 27-я «Брешия»,  17-я «Павия», 102-я «Тренто» и 25-я «Болонья» располагались по периметру с  запада на восток. Итальянская моторизованная дивизия «Триест» располагалась в  Бир-Хакейме, 132-я танковая дивизия «Ариете» – в Бир-Губи, а Савонская пехотная  дивизия – в Омарах.

Оборонительный  треугольник Халфая – Соллум – Бардия был заполнен в основном итальянскими  частями 144-й пехотной дивизии, в которой было много пожилых резервистов и  плохо обученных новобранцев.

Из 15-й танковой  дивизии были сформированы ударные группы. Походным маршем мы прошли к югу,  по-прежнему сопровождаемые британскими истребителями. Внезапно мы подверглись  артобстрелу с юго-востока. Его интенсивность постепенно возрастала. Наша  дивизия рассредоточилась и продолжала идти вперед. Мы находились на местности,  уже оккупированной противником: мы обнаружили, что движемся мимо цветных  телефонных проводов, проложенных британцами прямо по поверхности пустыни. Мы их  перерезали. Вдалеке мы заметили танки, украшенные характерными для британцев  флажками. Мы решили, что это 7-я бронетанковая дивизия.

В эти полные  суматохи дни, предшествовавшие началу штурма, моя собственная рота участвовала  только в отдельных перестрелках.

Тем утром мы  достигли района Сиди-Резей. Пустыня здесь была плоской, как бильярдный стол.  Когда рассвело, я заметил два крупных скопления танков противника, одно – на  севере, другое – на северо-востоке. Наша артиллерия открыла по ним огонь с  дальней дистанции. Вдали сошлись в сражении британские и немецкие танки. Мы  наблюдали за ними все утро, но сами пока в бою не участвовали. Наконец с севера  на нас пошли танки. Я развернул для боя все пять своих 50-миллиметровых  противотанковых орудий, но открыл огонь только тогда, когда вступила в бой тяжелая  артиллерия позади нас. Танки развернулись и присоединились к другой  группировке, находящейся все еще далеко на севере.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 19
Отправлено: W.Schellenberg от 02 Февраль 2012, 09:44:31
   
Глава 19

Бой у Сиди-Резей


Я пытался  отгадать цель этих перемещений. Похоже, что англичане собирались атаковать нас.  В бинокль я увидел, как среди скопления танков на севере появилось несколько  батарей британской артиллерии. Я велел своим людям рыть окопы. Надо было  сделать это раньше. Грунт был каменистый, и не успел я зарыться на штык лопаты,  как над нашими головами загудели первые снаряды.
Рядом со мной  стоял командир батальона, старый майор из резервистов, а неподалеку –  подполковник, командовавший полком. Оба сохраняли спокойствие. Но, даже глядя  на них, я почувствовал, что огонь противника усилился. Я инстинктивно схватил  майора за руку и крикнул:

– Ложитесь,  господин майор!

И как раз  вовремя. Не успели мы упасть в мой мелкий окопчик, как на том месте, где мы  только что стояли, разорвался снаряд. К счастью, осколки, летевшие в пыли,  никого из нас не задели.
Командир полка  крикнул, чтобы все офицеры подошли к нему. Мы получили приказ командира  дивизии. Обстановка оставалась неясной. Роммель сам еще не знал, каковы были  силы врага, и велел сообщить нам, что к юго-западу от Тобрука на высоком плато  у Сиди-Резей обстановка складывалась не в нашу пользу. Роммель понимал, что  необходимо как можно скорее перерезать линии коммуникаций англичан южнее  Сиди-Омара. Но в данный момент важнее было удержать Сиди-Резей.

– Мы должны  навязать здесь бой англичанам – это важно для исхода всей операции, – сказал  полковник.

Мы слушали его  стоя, хотя вокруг непрерывно рвались снаряды. Когда один из них разорвался  совсем близко и один офицер был ранен и упал, несколько офицеров, у которых  инстинкт самосохранения возобладал над разумом, бросились на землю.

– Господа, –  воскликнул с упреком полковник, – германскому офицеру не к лицу лежать на  земле!
Я прошептал  майору:
– Я считаю, что  это безрассудно и совершенно неприменимо в условиях современной войны.
Майор был  поражен моим откровенным высказыванием, он сощурился, но кивнул в ответ:

– Я думаю, вы  правы.

Но мы продолжали  стоять. К стрелявшим по нам батареям, похоже, присоединились новые; все больше  снарядов рвалось вокруг. Еще два раненых офицера упали на землю. И только тогда  мы спрятались в укрытие.
Настало время  возобновить наш марш на Сиди-Резей. Нам было велено во что бы то ни стало  атаковать танковые соединения Каннингема и уничтожить сопровождающую их пехоту.  Это были люди бригадного генерала Б.Ф. Армстронга из 5-й южноафриканской  бригадной группы.

Мы подцепили  орудия, и люди заняли свои места. Рассеявшись по широкой равнине, мы двинулись  на северо-восток.
Солдаты  противника залегли к югу от Сиди-Резей. Накануне они предприняли неудачную  атаку на наши позиции, защищавшие полевой аэродром, более чем в трех милях от  могилы мусульманского святого. 3-й трансваальский шотландский полк понес  большие потери; меньше пострадал полк Боты. Они ночевали одним лагерем, но при  этом совершили непростительную ошибку, расположив на южном фланге машины  снабжения второго эшелона, с большим количеством местных жителей, входивших в  состав вспомогательных подразделений.

Да, мы  располагались к северу от них, но они должны были понять, что Роммель, чью  тактику в борьбе за пустыню разгадали даже враги, будет рыскать повсюду, пока  не отыщет слабое место.
Примерно в  половине девятого утра – в воскресенье, 23-го, наши танки вступили в бой с  английскими танками и обратили их в бегство. Преследуя противника, наши  танкисты ворвались в лагерь южноафриканской бригады и вызвали там панику. Никто  и не подумал сопротивляться, и командиры наших танков, вернувшись с поля боя,  доложили о слабости обороны англичан. Сразу же был составлен план удара по  беззащитным тылам противника.

В то утро мы  оказались западнее южноафриканцев, стоявших у Сиди-Резей, и продвинулись  немного к югу, когда огонь 25-фунтовых орудий стал нам сильно досаждать. Мы  вызвали на подмогу танки, находившиеся восточнее, и они, пройдя сквозь южный  фланг южноафриканских войск, в пределах досягаемости их пушек, присоединились к  нам.
Но к нашему  удивлению, по ним почти никто не стрелял. Мы узнали позже, что противник принял  их за своих. Все думали, что это 1-я южноафриканская бригада, пришедшая с юга.  Я не мог понять, как это могло случиться – ведь наши танки так легко было  отличить от моторизованных колонн южноафриканской пехоты. Более того,  южноафриканские бронемашины подошли к нашей танковой колонне, чтобы узнать, что  это за танки, и были отогнаны огнем из орудий.
Роммель  разместил наблюдательные пункты на холмах, расположенных севернее позиций  южноафриканских войск, и еще до полудня велел орудиям, расположенным на севере,  начать артподготовку, чтобы противник подумал, что мы собираемся атаковать  здесь. На самом же деле мы собирали в один кулак свои танковые силы, около ста  танков, на юго-западе. Я понимал, что сведения об этом поступили в штаб 5-й  бригады, но, очевидно, англичане не придали этому значения.

Прямо перед нами  располагались позиции южноафриканцев, а чуть правее – группы поддержки 7-й  бригады[6]; 7-я бронетанковая бригада накануне была оттеснена от полевого аэродрома  после кровопролитного танкового боя. К западу от южноафриканцев, на нашем левом  фланге, стояли все танки, которые остались у 22-й бронетанковой бригады  англичан.
План заключался  в том, чтобы наш 115-й мотопехотный полк, поддержанный основной массой танков  справа, нанес удар по противнику. Наши танки должны были смять танки  противника, прорваться сквозь их позиции и, пройдя через слабый эшелон,  разгромить южноафриканскую пехоту.

И мы это  сделали. Но выполнить это задание оказалось не так-то просто.
Около трех часов  мы начали артподготовку. Наши атакующие части пришли в состояние боевой  готовности. Перед нами находилось мощное скопление танков – 22-я бронетанковая  бригада. Издали они были похожи на баррикаду. Слева от них располагались  противотанковые орудия южноафриканцев и 25-фунтовые орудия дивизионной группы  поддержки (об этом мы узнали позже). У них было также несколько 4,5-дюймовых  гаубиц.

Наш мотопехотный  полк выстроился в боевом порядке. Впереди стояли противотанковые пушки. Мы с  облегчением заметили, что наш правый фланг заняли несколько танков.

– Вперед! –  Приказ был быстро доведен до всех солдат.

Командир полка  повел нас атаку, стоя в своей открытой машине. За ней шла машина майора, а  сразу же за ней двигался мой автомобиль. Мы двигались прямо на танки  противника. Я оглянулся – за мной, насколько хватало глаз, широким веером шли  наши машины, причудливое сборище самых разных типов. Здесь были бронетранспортеры  для перевозки личного состава, легковушки разных видов, тягачи, тащившие за  собой пушки, тяжелые грузовики для пехоты, подвижные зенитные установки. И все  это с грохотом двигалось на «баррикаду» противника.

Я с удивлением  смотрел вперед. Прямо передо мной маячила прямая фигура полковника. Чуть позади  слева от него шла машина майора. Вокруг свистели снаряды танковых пушек. Все  25-фунтовые орудия и небольшие 2-фунтовые противотанковые пушки противника  изрыгали огонь. Мы шли навстречу смерти.
Вдруг машина  батальонного командира дернулась и замерла на месте – прямое попадание снаряда.  Я успел заметить, что полковник повернулся вбок и упал, как подрубленное  дерево. Но моя машина уже промчалась мимо. Майор шел впереди.

Я увидел впереди  позиции пехоты. Какой-то высокий худой парень несся в тыл по открытому  пространству с такой скоростью, как будто его толкала струя воды из шланга. Я  услыхал позади себя выстрелы и проследил за полетом трассирующего снаряда,  просвистевшего мимо меня в сторону противника. Как медленно он летит! Высокий  человек упал.
И вот мы уже в  пределах досягаемости снарядов противотанковых пушек и танков. По моей спине  пробежала дрожь. Я увидел, как ветровое стекло моей машины стало покрываться  маленькими круглыми дырочками, как будто какой-то невидимый механик сверлил в  них отверстия. Пулеметный огонь! Мой шофер склонялся все ниже и ниже над рулем.

(http://s018.radikal.ru/i507/1201/58/dd1800616b52.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 19
Отправлено: W.Schellenberg от 02 Февраль 2012, 09:45:37
    Вдруг машина  майора дернулась и завалилась на бок. Теперь я остался один в этом аду. Впереди  я не видел ничего, кроме орудийных вспышек.
Неожиданно я  почувствовал резкий толчок, скрежет и шипение – моя машина замерла на месте. Я  увидел прямо перед собой окоп, выпрыгнул из машины и нырнул в щель. Мой шофер  выпрыгнул одновременно со мной, но не успел он лечь на землю, как вдруг  вытянулся в струнку и застыл, потом повернулся вокруг своей оси и грохнулся на  землю.

Я плотнее  прижался к груди матушки-земли. Я, без сомнения, оказался на передовой позиции,  оставленной защитниками Сиди-Резей.

Я осторожно  поднял голову. Куда подевалась вся та прорва автомобилей, следовавших за мной?
Бог мой, они все  встали!
А где мой шофер?  Жив ли он?
Он лежал рядом –  убитый наповал.

Все скопище  нашей техники стояло позади меня. Позже я узнал, что шоферы машин сначала  колебались и раздумывали, что им делать, но, увидев, что все офицеры один за  другим повалились на землю, заглушили двигатели. Но лейтенант был еще на ногах.  Увидев его, они приободрились и, услыхав приказ продолжать наступление, снова  пошли вперед. За этот подвиг лейтенант был награжден Рыцарским крестом.

Я совершил  ошибку, подняв голову, – меня заметили. Снаряды стали рваться совсем рядом. Я  понял, что стреляли в меня. С каждым разрывом я все сильнее вжимался в землю. К  счастью, щель была довольно глубокой. Вдруг до моих ушей донесся вибрирующий  звук, за которым последовал взрыв. Я очень хорошо знал, что это такое. Звук  повторялся снова и снова. Это были минометы!
Теперь я не  сомневался, что участь моя решена. Во рту у меня пересохло, губы запеклись. Я  вспомнил о доме. Так вот где мне суждено встретить смерть – в грязной  африканской канаве. Впрочем, чем я лучше полковника, или майора, или моего  шофера, философски подумал я. Майор тогда был ранен, но выжил; в конце войны я  встретил его в Италии.

Неожиданно  что-то очень сильно ударило меня ниже спины, и в ту же самую минуту на голову  обрушилась лавина песка. Я понял, что ранен. Но тут вдруг на меня снизошло  странное спокойствие. Разве смерть что-нибудь значит?
Огонь неожиданно  утих. Некоторое время – трудно сказать сколько – я лежал без движения. Потом  осторожно пошевелил одной ногой, другой. Правая нога болела, но двигаться я  мог. Позвоночник, тазовая и бедренная кости, по-видимому, были целы. Меня  беспокоила только неприличная рана в ягодице.

Что же теперь  будет? Что, если противник пойдет в атаку и обнаружит меня? Я не мог отделаться  от мысли об австралийских штыках. Но кто там в окопах противника – австралийцы?  англичане? южноафриканцы? новозеландцы?

А почему наши  войска прекратили наступление? И где наши танки?

Словно в ответ  на мой вопрос над головой засвистели снаряды. Стреляли позади меня. Наш огонь  теперь значительно превосходил в силе ответную стрельбу противника. Трещали  легкие зенитки. Грохот и рев танковых пушек становился все громче и ближе.  Когда этот рев раздался совсем рядом, я вскочил на ноги.

– Вот один из  них! – рявкнул солдат из моего собственного полка, прыгнув на меня.
Ощутив странное  сочетание ярости и облегчения, я заорал на него:
– Идиот!

Он заколебался,  но тут же узнал меня, обрадовался, заулыбался и побежал дальше. Хромая, я пошел  за ним.

Британские танки  горели, их пушки молчали. Другие разворачивались и неслись с поля боя мимо  южноафриканских машин. Наши танки преследовали их. В некоторые из них попадали  снаряды из южноафриканских пушек, но лобовая броня выдерживала удар, и они  отскакивали. Большое число южноафриканских пушек было еще не готово к бою.  Некоторые из них, вместо того чтобы быть вкопанными землю, стояли на своих  станинах. Вполне возможно, это были поврежденные или непригодные для стрельбы  орудия, но даже такие пушки могли выглядеть более угрожающими, если бы их  расположили так, как будто они готовы отразить нашу атаку.

На позициях  южноафриканцев царил невообразимый хаос. Наши танки и пехота крушили все  подряд. Вскоре наши солдаты ворвались в штаб бригады и взяли в плен бригадного  генерала. После этого танки выстроились двумя колоннами и принялись давить  вражескую пехоту – солдат из полка Боты и южноафриканских ирландцев.  Трансваальские шотландцы располагались севернее, и с ними расправились позже.  Но еще до окончания битвы южноафриканцы были атакованы со всех сторон сразу и  не знали, как им отбиться.
Из-под обломков,  из-за горящих танков и грузовиков и молчащих орудий стали вылезать вражеские  солдаты и с поднятыми вверх руками подходить к нам. Другие изрыгали проклятия,  глядя на горы стреляных гильз – боеприпасы у них кончились. Санитары  перевязывали бесчисленных раненых.

Я велел нашим  врачам и санитарам помочь им. Довольно много наших людей отправились исполнить  мое приказание. Южноафриканский офицер пожаловался мне, что им не хватает  бинтов для перевязки раненых, но я молча показал на свою позорную рану. По ноге  текла кровь, промочившая форму. Я с удивлением посмотрел на свою объемистую  плащ-палатку, которую надел перед тем, как отправиться в бой. Она накрывала  меня, пока я лежал в щели. Я насчитал в ней двадцать четыре дырки – одни из них  были аккуратными и круглыми, другие – с рваными краями. У нас тоже не хватало  обмундирования и медикаментов после этого боя.

На закате меня  наконец перевязали и дали чашку горячего чая. Я спал эту ночь лежа на животе в  своем собственном грузовике. Вокруг валялись убитые, раненые и пленные. Многие  южноафриканцы сбежали под покровом темноты. Другие были слишком истощены, чтобы  отправиться ночью пешком в неизведанные просторы пустыни.
Ночь прошла, и  первые лучи солнца осветили хаос, царивший у Сиди-Резей. Обломки танков и  орудий еще дымились. На земле лежали солдаты, чьи глаза уже никогда не увидят  восхода солнца.

Мы построили  пленных в колонны, и они двинулись на север, сопровождаемые несколькими  автомобилями и подразделениями наших войск. Первые шесть миль пути я ехал рядом  с одной из колонн. Неунывающий немецкий обер-фельдфебель по имени Таудт,  насмехаясь над пленными, запел: «Мы на линии Зигфрида вывесим свое белье…»  Офицеры из колонны пленников смотрели на него с укоризной. Но шедшие за ними  солдаты, не испугавшись этого, иронически заулыбались. Кто-то подхватил припев.  И вскоре уже вся колонна распевала во все горло: «Мы на линии Зигфрида вывесим  свое белье…»

Что тут  поделаешь?

Для многих из  них война закончилась.

А меня ждал  новый приказ. Пользуясь тем, что противник дрогнул, мы должны были ударить в  восточном направлении. Я достал свой планшет и посмотрел на красные и синие  отметки на кальке поверх карты. Это место, где лежали убитые и валялись  обломки, называлось Сиди-Резей. Как часто я проезжал мечеть Марабу, стоявшую  здесь, вместе с Роммелем! Мы часто завтракали или обедали недалеко от этой  гробницы. Кроме маленького строения под белым куполом, в Сиди-Резей не было  ничего, что могло бы объяснить наличие имени у этого местечка. И нам и в голову  не могло прийти, что мы запомним это название навсегда.

Это был  Сиди-Резей – теперь это название узнают все.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------- 

6.Дивизионная  группа поддержки 7-й бригады имела 36 2-фунтовых противотанковых пушек и 36  25-фунтовых пушек.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 20
Отправлено: W.Schellenberg от 04 Февраль 2012, 13:01:58
   
Глава 20

Хаос в пустыне




После Сиди-Резей  по войскам быстро разнеслись слова Роммеля – перед лицом сравнительно более  мощных танковых соединений, оставшихся у Окинлека, не следует ослаблять свои и  без того потрепанные танковые части постоянными стычками с врагом, и в первую  очередь необходимо беречь технику и солдат.

Он решил, что в  сражении за Сиди-Резей, остановившем 8-ю армию противника, была не только  разгромлена 5-я южноафриканская бригада, но и сильно потрепаны британские  танковые соединения. В тяжелом бою была измотана дивизионная группа поддержки,  а стойко сражавшиеся новозеландские войска понесли большие потери. По мнению  Роммеля, наступил благоприятный момент для того, чтобы ставить на огонь  Hexenkessel, Ведьмин Котел, на границе, южнее немецких оборонительных позиций  между Халфаей и Сиди-Омаром.
Надеюсь, вы  помните, что он окружил Халфаю немецкими войсками, твердо веря, что каждый наш  опорный пункт представляет собой неприступную крепость, которая сможет держать  круговую оборону даже в том случае, если наши подвижные части не появятся в  течение нескольких дней или недель. Он считал, что эти пункты, невзирая ни на  какие потери, будут держаться, твердо веря, что корпус «Африка» рано или поздно  придет им на помощь.

(http://s001.radikal.ru/i194/1202/37/dfafd34b9476.jpg)


Карта 2. От Сиди-Баррани до  Адждабии

Роммель понимал,  какая опасность грозит нашим войскам, если силы Каннингема сумеют соединиться с  гарнизоном Тобрука. Но, по его мнению, это не усилит 8-ю армию, если, конечно,  англичане не отбросят нас южнее линии Тобрук – Соллум.

В связи с этим и  был предпринят замечательный рейд фон Равенштайна и 21-й танковой дивизии на  восток за линию границы. Наша воздушная разведка в ту пору, в отличие от  британской, работала очень плохо. Мы не знали о существовании двух крупных  передовых складов снабжения (ПСС) – 63-го и 65-го, расположенных километрах в  двадцати юго-восточнее Габр-Сале. Когда фон Равенштайн нанес удар вдоль  Трай-эль-Абд и пересек границу, разгромив штаб Каннингема, он прошел севернее  этих складов и упустил редкую возможность уничтожить их. Если бы он наткнулся  на них, то исход битвы за пустыню был бы, возможно, совсем другим. Британцы  перестали бы снабжать новозеландские войска, и те вынуждены были бы выйти из  боя, – а ноябрьское сражение было выиграно главным образом благодаря  новозеландцам.

Фон Равенштайн  пересек границу 24 ноября, на следующий же день после того, как мы разгромили  южноафриканцев у Сиди-Резей. Роммель, чей штаб располагался теперь в Бардии,  как обычно, находился на передовой, искренне веря, что контрудар по Египту  принесет успех или, по крайней мере, отвлечет силы противника, даже если нам и  не удастся продвинуться далеко вглубь этой страны. Удар фон Равенштайна привел  врагов в ужас. Одна из его колонн, двигавшаяся на юг вдоль проволочных  заграждений, посеяла панику в рядах офицеров штаба 8-й армии Каннингема. Другая  колонна дважды атаковала индийские войска у Сиди-Омара, но оба раза была  отброшена, хотя и захватила много пленных. К 25 ноября фон Равенштайн углубился  на территорию Египта на 19 километров и был уже в 80 километрах от британской  базы снабжения всех войск в Бир-Талата.

У фон  Равенштайна еще оставался бензин, и он мог бы продвинуться дальше, я был  уверен, что на его месте Роммель, не раздумывая, пошел бы вперед. Но в Бардии  подполковник Вестфаль, начальник оперативного отдела штаба танковой группы,  изучил трофейные британские карты и отчеты о состоянии войск и решил, что о  контрударе не может быть и речи. Он посчитал, что британские войска еще слишком  сильны, особенно если учесть, что к востоку от линии Халфаи стояла свежая 2-я  южноафриканская дивизия, которая только и ждала, чтобы броситься на врага. Он  решил, что наши ослабленные и измотанные длительными боями войска не смогут  противостоять их натиску. Поэтому рано утром 26 ноября он по радио передал фон  Равенштайну приказ возвращаться назад.
21-я танковая  дивизия прошла через позиции 4-й индийской дивизии по пути в Бардию, нанесла  отвлекающий удар по Капуццо и Мусейду и прошла через брешь в линии фронта  восточнее казарм Соллума, которую новозеландцы не успели заткнуть, и вернулась  в нашу крепость Бардию.
Роммель, только  что вернувшийся с передовой, прилег в своем «мамонте» перехватить часок-другой  сна. Фон Равенштайн доложил о своем походе лично ему, гордясь, что ему удалось  благополучно вернуться назад. Роммель затрясся от изумления и ярости.

– Почему вы  здесь? – заорал он. – Я же велел вам вторгнуться в Египет!

Тогда фон  Равенштайн рассказал ему о приказе возвращаться.
Роммель в пылу  гнева заявил, что это был ложный приказ, посланный британцами, которые  воспользовались захваченными книгами кодов корпуса «Африка». Не сразу он  поверил, что приказ был отдан фон Вестфалем. Позже Роммель признал, что его  оперативный отдел отдал правильный приказ, учитывая информацию, которая была в  его распоряжении. Роммель же, находясь среди мобильных колонн, этой информации  не имел.

Осуществляя план  Роммеля, боевая группа 15-й танковой дивизии, в состав которой входил и я,  быстро покинула Сиди-Резей и, пройдя южнее Гамбута, двинулась на восток в  Бардию.
Я помню, как  недалеко от Сиди-Азейз, где моя рота 27 ноября вступила в кровопролитный бой с  новозеландцами и захватила штаб их 5-й бригады, мы заметили большую британскую  передвижную мастерскую для ремонта танков, оборудованную кранами и блоками,  которую сопровождали несколько автомобилей. Это была заманчивая добыча. Мы  бросили в погоню за ней небольшое подвижное подразделение в сопровождении  легкой самоходки. Когда мы обстреляли мастерскую, ремонтники выскочили из нее,  залегли в складках местности и принялись отстреливаться. Мы захватили  мастерскую и вернулись к своей колонне.

(http://s018.radikal.ru/i522/1201/4d/3fed8ffb1cb2.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 20
Отправлено: W.Schellenberg от 04 Февраль 2012, 13:03:11
    Через час мы уже  были в Бардии и стали ждать переформирования. Я воспользовался передышкой и  заскочил в полевой госпиталь, где мне промыли и перевязали рану, сделав укол от  столбняка.
Через два часа я  уже был в своей части. Обер-лейтенант Вайхсел, ставший командиром батальона  после того, как прежний был ранен у Сиди-Резей и выбыл из строя, велел мне со  своей ротой двигаться в арьергарде колонны. Мы двинулись на юг вдоль границы  мимо форта Капуццо (на который была совершена отвлекающая атака) и Омаров по  направлению к Маддалене. Нас часто обстреливали то слева, то справа. Вдруг до  моего слуха донесся крик:

– Сзади танки!

Я бросился в  голову колонны доложить об этом Вайхселу. Он выслушал меня и с роммелевской  лаконичностью приказал:

– Расстрелять  их!

Вернувшись к  своим солдатам, я велел младшему офицеру, второму после меня по званию,  возглавить роту и идти за колонной, а сам приказал выкатить три противотанковые  пушки и развернуть их в сторону танков.
Колонна ушла.  Через несколько минут от нее осталась лишь туча пыли. Мы подготовили наши пушки  к бою. На нас шли двенадцать британских танков «Мк-II», они были уже совсем недалеко. Мы не  сводили с них глаз. Я отдал приказ, и все три орудия выстрелили одновременно,  словно приветствуя их. Головной танк загорелся и остановился. Остальные  уменьшили скорость и рассредоточились.

Нас заметили.  Танки повернули стволы пулеметов в нашу сторону, и не успели мы растянуться на  земле под прикрытием орудий, как над нашими головами засвистели пули. Одна из  них оцарапала мне плечо. Танки шли веером. Те, которые располагались на  флангах, двигались на нас, строем своим напоминая рожки зулусского чертенка!  Да, ситуация была не из приятных. Я оглянулся, и у меня в голове промелькнула  мысль – не убраться ли нам отсюда подобру-поздорову, хотя под таким огнем  далеко не уйти. К своему ужасу я увидел, что на нас шли еще два британских «Мк-II».
И тут меня  охватила радость – я увидел на них свастику! Это были два британских танка,  захваченных у Халфаи во время операции «Боевой топор» несколько месяцев назад.  Танки остановились рядом со мной. Я обменялся несколькими фразами с  обер-фельдфебелем, командовавшим ими.

– Догоняйте  колонну со своими орудиями, господин лейтенант! – прокричал он. – Я вас  прикрою.

Британские танки  перестали стрелять. Я догадался, что появление собственных танков у нас в тылу  сбило их с толку – они решили, что мы попали в плен. Не успели они понять, в  чем дело, как наши орудия уже двинулись в путь, и мы бросились догонять  колонну, а обер-фельдфебель и два его танка отстреливались сзади, прикрывая наш  отход.
Мы догнали своих  только через час, когда уже наступила ночь.

Наша боевая  группа была отозвана из-под Маддалены, а приказ захватить штаб-квартиру 8-й  армии отменен. Я так и не узнал почему, ибо теперь понимаю, что мы без труда  разгромили бы почти незащищенную штаб-квартиру Каннингема. Но Роммель,  вероятно, решил, что мы должны вернуть нашу прежнюю позицию у Сиди-Резей.

Тем временем,  пользуясь тем, что между Сиди-Резей и Бардией не было наших танковых  соединений, новозеландцы, оставив позади себя, в Сиди-Азейз, бригаду, пробились  к Сиди-Резей и Бел-Хамед. Ночью 25 ноября они овладели Сиди-Резей. На следующий  день гарнизон Тобрука прорвался сквозь позиции итальянцев и 27-го соединился с  новозеландцами. Все это время 1-я южноафриканская бригада твердо стояла позади  позиций 25-фунтовых орудий у Таиб-эль-Эссема и сдерживала натиск дивизии  «Ариете», усиленной нашими танками.
27-го Роммель  передал по радио приказ всем нашим соединениям вернуться в Бардию. Он  намеревался собрать все оставшиеся танки и нанести удар по 13-му британскому  корпусу, стоявшему между Бардией и Тобруком. 7-я британская бронетанковая  дивизия получила пополнение – теперь в ней было 120 танков. Несколько раз в  течение дня они пытались остановить дивизию Равенштайна, но потеряли в боях  больше танков, чем он.

Британцам,  однако, улыбнулась удача – фон Равенштайн случайно оказался среди позиций  новозеландцев Фрейберга и попал в плен – первый немецкий генерал, плененный в  эту войну. Майор Вустерфельд, офицер штаба корпуса «Африка», тоже был захвачен  в тот день, а мы потеряли более 600 человек.
Я разговаривал с  фон Равенштайном около Сиди-Азейз буквально за два часа до его пленения. Может  быть, поэтому, попав в руки врага, он решил назвать себя «полковником Шмидтом»,  понадеявшись, что новозеландцы не разберутся в знаках различия. Но когда его  привели к генералу Фрейбергу, он машинально представился:

– Фон  Равенштайн, генерал!

У фон  Равенштайна была карта, на которой было нанесено расположение всех наших войск,  – и все эти сведения попали в руки врага. Он отбывал заключение в Канаде и  вернулся в Германию только в 1948 году.
В тот день мне  было поручено командовать двумя ротами арьергарда. Нам постоянно мешали танки и  разведывательные автомобили, которые догоняли наши танковые колонны, куда бы мы  ни поехали. Битва в пустыне представлялась мне битвой наоборот. Может быть,  когда-нибудь нам и доведется двигаться вперед, а пока я все время оглядывался  назад, останавливался для стрельбы, а потом снова двигался назад.

Часто нам  приходилось поворачивать под прямым углом, поскольку противник обходил нас и  нападал с юга. Мои роты по очереди менялись местами. Одна останавливалась и  стреляла, а другая в это время отходила назад, а затем открывала огонь, пока  первая проходила мимо нее. В пустыне шныряли небольшие подвижные части  противника – их называли «Джок»-колонны, – они досаждали нам, словно комары, но  укусы их были столь же безобидны. У них не хватало сил вывести наши орудия из  строя.
Роммель  по-прежнему верил, что противник пострадал в этой битве сильнее нас, и, когда 2  декабря погода испортилась, он занялся перегруппировкой войск, собирая их в  кулак для удара по Сиди-Резей.

В последующие  дни обстановка была неопределенной, но я помню, что они были полны мелких  стычек. Мне особенно запомнилась одна такая стычка, когда мы шли в арьергарде  из Бардии в Эль-Дуду. Нас преследовало большое танковое подразделение, которое  буквально наступало нам на пятки, и мы с трудом сумели развернуться и занять  нашу обычную оборонительную позицию. Но нас неожиданно поддержала огнем немецкая  артиллерия, располагавшаяся на наших оборонительных позициях южнее Эль-Дуды, и  я вздохнул с облегчением.
На следующий  день мы попытались сломить сопротивление британцев у Эль-Дуды, но безуспешно.  Танки противника совершили несколько решительных контратак из самой Эль-Дуды и  сильно потеснили нас. После этого Роммель наконец понял, что отбросить 8-ю  армию ему не удастся. Линия фронта проходила теперь южнее Эль-Адема до  Бир-эль-Губи.

Я нашел время  зайти в наш полевой госпиталь в Эль-Адеме, где мне сделали еще один укол против  столбняка, поскольку рана моя не заживала. Выйдя из госпиталя, я столкнулся с  Фрейхерром фон Нойратом, сыном барона фон Нойрата, бывшего министра иностранных  дел Германии. Фон Нойрат находился в Триполи в качестве представителя консульства  и имел в пустыне полувоенный чин зондерфюрера. Я плохо представлял себе, в чем  заключались его функции, но, вероятно, он должен был исполнять обязанности  офицера по гражданским делам в том случае, если бы мы захватили какой-нибудь  город, удерживаемый врагом.
Теперь 2-я  южноафриканская дивизия, еще не участвовавшая в боях, двигалась на запад.  Грызня вокруг Сиди-Резей, слишком запутанная, чтобы быть описанной в  подробностях, закончилась победой 8-й армии.

Роммель отдал  приказ о всеобщем отступлении.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 21
Отправлено: W.Schellenberg от 04 Февраль 2012, 13:05:21
   
Глава 21

Арьергард


«К 12 декабря,  под прикрытием арьергардных боев, понеся большие потери, Роммель достиг линии,  протянувшейся юго-западнее Газалы» – так было написано в британском официальном  отчете.
Я же за те  несколько дней прошел полный курс арьергардного боя. Недалеко от Газальских  высот я получил приказ создать широкую оборонительную линию, обращенную на  восток, имея в своем распоряжении всего две роты и две дальнобойные  210-миллиметровые пушки. Я поспешно разведал позицию, разместил огневые позиции,  а свой собственный командный пункт расположил на южном фланге, где вероятность  атаки была самая большая.

Первые танки  появились ближе к полудню. Они двигались гораздо южнее нас, у подножия хребта  Тамар. Наши дальнобойные орудия открыли огонь, но танки, не обращая на него  внимания, повернули на север и двинулись на наш фланг. Тем временем прямо на  нас, рассредоточившись по равнине, пошло от тридцати до сорока танков. Мы  залегли за нашими вкопанными в землю и замаскированными орудиями.
Мы перестали  стрелять и снова открыли огонь только тогда, когда танки были уже совсем  близко. Два танка тут же загорелись. Остальные резко снизили ход. Наши  дальнобойные орудия тоже не молчали. Наконец британские танки повернули назад и  вышли за пределы досягаемости наших снарядов. В отдалении мы заметили сотни  машин 8-й армии, двигавшихся на запад. Среди них были и танки.

На закате я  получил приказ отослать дальнобойные орудия на соединение с основными силами.  Нам же ни при каких условиях не разрешалось покидать свою позицию до тех пор,  пока не придет специальный приказ.
Я ждал его всю  долгую зимнюю ночь, но напрасно. Я прекрасно понимал, что днем мы не сможем  уйти отсюда. Я уже настроился стоять до конца, когда перед самым рассветом по  радио пришел приказ уходить. Я передал его по нашей радиостанции лейтенанту  Кленку, командиру роты, занимавшей позиции севернее нас, но подтверждения не  получил. Тогда я велел связному ехать к Кленку и сообщить ему приказ. Больше я  его не видел. Оставалось последнее средство – подать сигнал ракетой, в надежде,  что Кленк поймет, что он означает. После этого мы, стараясь не шуметь,  двинулись на запад. Кленк действительно догадался, зачем я выпустил ракету, и  через восемь дней его рота присоединилась к нам, пройдя через множество  испытаний, ибо они отступали через Джебель-Акдар, а мы – по пустыне.

(http://i012.radikal.ru/1201/51/c385848692f5.jpg)


Рассвет застал  нас в пустыне. Мы неслись как бешеные. Мы быстро продвигались при тусклом свете  зимнего солнца, не встретив, на наше счастье, никаких признаков жизни.
Только однажды  мы увидели, как к нам приближается целая стая британских самолетов. В ней было  не меньше шестидесяти машин, и я подумал, что нам придется туго. В отчаянии я  велел палить из всего, что может стрелять. Но с самолетов, к нашему удивлению,  ответили сигнальными ракетами. Возблагодарив Бога, мы прекратили огонь. Этот  удивительный случай можно объяснить только тем, что в нашей колонне было много  трофейных британских машин, выкрашенных под цвет песка, и летчики, вероятно,  приняли нас за передовой отряд 8-й армии, движущийся на запад.

Мы догнали наши  основные силы на следующий день. Надо сказать, что мы появились слишком рано,  поскольку попали прямо под воздушный налет. Мощное соединение самолетов  Королевских ВВС засыпало нас бомбами. Я выскочил из машины и нырнул в щель.  Когда налет закончился, я увидел, что обивка сиденья машины была разорвана в  клочья. Я позвал шофера, младшего капрала Шмидта, но ответа не получил. Один из  солдат дотронулся до моего плеча и показал под машину. Там лежало изуродованное  тело шофера. Всего несколько минут назад мы болтали с ним о его жене и семье и  об отпуске, которого он так ждал: теперь ему уже никогда их больше не увидеть.

Несколько моих  солдат кричали от боли. Рядом с одним из них лежал человеческий обрубок, без  рук и без ног. Подбежал врач и наклонился над ним. Пепельно-серое лицо раненого  искривилось в подобии улыбки, и он спросил:

– Смогу ли я  снова играть на сцене, доктор?

Доктор ответил:

– Да, конечно,  дружище.

Через мгновение  солдат умер.

Война  продолжалась, и нам надо было идти вперед. Мы едва успели похоронить погибших,  ибо танки противника шли за нами по пятам. Армия Роммеля снова пошла на запад,  туда, где садилось солнце.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 22
Отправлено: W.Schellenberg от 08 Февраль 2012, 10:24:39
   
Глава  22

Назад  в Эль-Агейлу


Мы вернулись  назад в Бенгази. Там горели склады снабжения. Несколько моих грузовиков  остановились, и солдаты бросились спасать то, что еще можно было спасти. Мы  нагрузили целый грузовик неслыханными деликатесами – итальянскими консервированными  фруктами, шреевальскими огурцами, пивом, сигаретами, шоколадом. Таких деликатесов  мы не видели месяцами.
На всем пути в  Бенгази Африканский корпус подвергался обстрелу арабами, прятавшимися в  укрытиях. Мы сами накануне Рождества попали в перестрелку с южноафриканскими и  британскими бронемашинами.

Нам удалось  взять в плен молодого британского офицера и трех солдат, которые неосторожно  приблизились к нам. Офицер оказался приятным малым, но вел себя очень  сдержанно, что выглядело несколько неестественно в данных обстоятельствах. Я не  стал допрашивать его, только установил его личность.
В этот вечер, по  случаю сочельника, я приказал выдать англичанам по бутылке пива, шоколад и  сигареты.

– Какой  роскошный рождественский стол, – заметил офицер-англичанин.
Я не сказал ему,  что эти деликатесы мы спасли со склада, который пришлось сжечь, потому что  противник шел за нами по пятам.

Молодой  британский офицер попросил у меня разрешения спать со своими солдатами под  открытым небом и добавил:
– Я даю вам  слово, что мы не сбежим.

Я ответил:
– Искренне верю,  что вы человек слова, и предоставил бы вам эту возможность, если бы наши  правила не требовали, чтобы вас незамедлительно передали в дивизию.
Он снова  повторил, что дает слово офицера и джентльмена. Моему начальнику было  неизвестно, что мы захватили пленных. Я пребывал в приподнятом настроении, хотя  и чувствовал себя немного виноватым, поэтому разрешил ему спать, где он хотел.

Рождественским  утром, еще не до конца проснувшись, я выбрался из-под одеяла в своем грузовике.  Три британских солдата строем под командой своего офицера подошли ко мне. Он  коротко козырнул и доложил:
– Все на месте,  происшествий нет.
Мне было жаль  расставаться с этим храбрым и честным солдатом, но ничего не поделаешь –  пришлось отправлять пленных в дивизию.

На это Рождество  британцы во второй раз вошли в Бенгази.
Мы отступали на  юг, возвращаясь к дефиле между болотами Эль-Агейлы и морем. Да, на этот раз нас  разбили, но мы не пали духом. Я не заметил никаких признаков морального  разложения среди наших арьергардных частей. Мы останавливались и давали бой  там, где находили подходящую высоту. Несколько раз легкие британские танки,  по-видимому из 22-й бронетанковой бригады, нападали на наши позиции и  заставляли нас менять их.
Командование  Африканского корпуса приказало беречь боеприпасы и по возможности избегать  боевых действий во время праздников – отнюдь не потому, что не желало, чтобы в  эти дни лилась кровь, а просто потому, что у нас кончались боеприпасы. Но  офицеры и солдаты-фронтовики чувствовали, что необходимо встретить Новый год  по-особому. Планы составлялись тайком, следя, чтобы слухи о том, что они  затеяли, не достигли ушей начальства.

(http://s40.radikal.ru/i088/1202/0f/0d293e51a9ca.jpg)


Когда пробило  полночь и наступил Новый год, все наши позиции, насколько хватало глаз,  устроили великолепный салют. Легкие зенитки и пулеметы стреляли трассирующими  снарядами. Изо всех имевшихся в наличии ракетниц взлетали вверх красные,  зеленые и белые ракеты. Особенно громко рвались ручные гранаты, которые мы пока  еще использовали очень редко. Даже крупные орудия и те изрыгали огонь в небо  или далеко в пустыню. Грохот стоял оглушающий, и пустынная местность осветилась  на многие мили вокруг. Салют длился около трех минут, а затем на пустыню вновь  опустилась тьма и тишина
Мы обрадовались,  как мальчишки, прогулявшие уроки, когда из темной дали, где, как мы знали,  находились британские танки, приветствуя наступление Нового года, взмыл вверх  ответный салют из желтых ракет.

Мы не получили  ни одного упрека от Роммеля и его генералов.
Несколькими  днями позже этот этап битвы за пустыню завершился. Мы вернулись в Эль-Агейлу,  откуда, довольно неожиданно для себя, выступили около восьми месяцев назад.  Сражение между тем продолжалось, шли нескончаемые и неослабевающие тяжелые бои.  Все наши подразделения понесли тяжелые потери; люди и техника были измотаны. Но  и у британцев дела обстояли не намного лучше. Они не могли пробиться через наши  позиции и продолжить наступление на Триполи.

В течение первых  недель после начала операции «Крестоносец» положение было неустойчивым. Мне  кажется, Роммель вполне мог разгромить англичан, имей он более мощную воздушную  разведку. Тем не менее Окинлеку удалось одержать по крайней мере моральную и  материальную победу, самой большой его заслугой было то, что он отважно шел  вперед, несмотря на неудачу под Сиди-Резей. Он передал командование  генерал-майору Ричи и приказал возобновить наступление всеми наличными  средствами.
Но соллумский  фронт Роммеля все еще держался. И Роммель заверил нас, что не оставил идею  организовать контрнаступление при первом же удобном случае. Он делал все, что  мог, чтобы скорее восстановить полную мощь своих частей за счет пополнения их  личным составом, провизией и снаряжением, которые в последнее время быстрыми  темпами поступали в Триполи.

Окинлек также  намеревался упрочить положение на границе. Он обратил свое внимание на Бардию,  Соллум и Халфаю.
2-я  южноафриканская пехотная дивизия под командованием генерал-майора И.П. де  Вильера, в обязанности которой в начале операции «Крестоносец» входила защита  тылов 8-й армии от возможной попытки широким охватом окружить ее, теперь стояла  перед Бардией в Капуццо и вокруг Сиди-Омара. Утром 31 декабря после мощной  артподготовки де Вильер начал наступление на Бардию, которое после двух дней  ожесточенных боев закончилось тем, что командовавший там генерал-майор Шмидт  сдался в плен.

У нас оставалось  мало времени для спасения наших осажденных гарнизонов в Халфае. Вскоре стало  ясно, что для подготовки наступления с целью возвращения и спасения войск в  Халфае у нас просто нет времени. В результате атаки батальона трансваальских  шотландцев и нескольких подразделений южноафриканской легкой пехоты,  предпринятой 12 января, де Вильер овладел Соллумом. Атака на Халфаю, которую  готовили южноафриканцы, оказалась ненужной, поскольку обороняющиеся – итальянцы  и сильный отряд немцев под командованием нашего майора преподобного Баха –  оставшись без воды и провизии, вынуждены были 17 января капитулировать.
Африканский  корпус тогда находился в 500 километрах западнее Халфаи. Но Лис Пустыни готов  был нанести удар. Роммеля нисколько не смущало наше затянувшееся отступление.  Его оптимизм, которым он заражал всех и который уже тогда стал легендой, еще  более возрос, когда он узнал, что из Триполи прибыли новые машины.

Наша разведка  получила сведения, что опытная группа поддержки 7-й бригады Окинлека, которая  так хорошо воевала в ходе операции «Крестоносец», должна быть заменена свежей  группой поддержки 1-й дивизии, не имевшей опыта боевых действий в пустыне.
И тогда Роммель  решил нанести контрудар в самое ближайшее время. Мы были готовы. И вот 21  января Роммель отдал приказ:

– Вперед!

Британцы,  очевидно, полагали, что мы лишь проводим разведку боем, поскольку так  описывалось наше продвижение в их официальных коммюнике. Но наша воздушная  разведка обнаружила концентрацию британских танков в районе Мсуса, которые, как  предположили, проходили ремонтные работы. Мы должны были ударить по ним.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 23
Отправлено: W.Schellenberg от 08 Февраль 2012, 10:26:58
   
Глава  23

Роммель  вновь наносит удар

Моя рота залегла  над Вади-Фарагх на крайнем правом фланге Африканского корпуса. С крутых склонов  этого самого большого сухого русла в районе Сирта перед нами открывался  впечатляющий вид на южную часть этих огромных бесплодных утесов морского побережья  доисторических времен.
После гибели  Ноймана-Зилкова еще в начале операции «Крестоносец» командование принял  генерал-майор фон Фаерст. Этот командир, который сразу же завоевал наше  доверие, отдал приказ выдвигаться на северо-восток.

В самой южной  точке, где мы находились, моя машина стояла на гребне крутого берега сухого  русла справа от меня. Я то и дело замечал британские машины, которые на высокой  скорости проносились на восток по усеянной насыпями бесплодной земле. То и дело  мы совершали броски вперед на легких самоходках. Однажды мы неожиданно  наткнулись на разведмашину. Ее экипаж плюс три человека преспокойно сидели на  походных стульчиках рядом с ней и на небольшом костерке кипятили себе чай. Чай  мы выпили, машину объявили своей добычей, а вражеских солдат оставили в  пустыне, выразив надежду, что кто-нибудь подбросит их домой.

В первую  перестрелку с британскими танками мы попали на второй день нашего марша (22  января). Это произошло в районе Антелата, куда мы прорвались через слабый  заслон 201-й гвардейской бригады. Мы насчитали около тридцати танков, которые  стояли неподвижно у подножия одного из холмов. Получив приказ атаковать, мы  были уверены, что противник нас еще не обнаружил. Мы развернули наши  50-миллиметровые противотанковые орудия в ложбине.
Противник был  захвачен врасплох нашим огнем, а с десяток наших танков устремились к танкам  противника. Англичане посчитали, что их позиция была непригодна для обороны, и  поспешили покинуть ее, потеряв несколько танков.

Мы разработали  новый метод атаки. Со своими орудиями мы перемещались от одной выгодной позиции  к другой, а наши танки с постоянной позиции и по возможности защищенным  корпусом прикрывали нас огнем. После этого мы укреплялись и открывали огонь,  под прикрытием которого меняли позицию наши танки. Эта тактика оказалась очень  удачной, и, несмотря на интенсивный огонь, танки противника не могли сдержать  наше наступление. Англичане постоянно несли потери и отступали. Мы видели, что  нам противостоит совсем не тот жестокий и опытный враг, который задал нам  хорошую трепку под Трай-Капуццо. К 22 января мы взяли и Антелат, и Сауну.
2-я  бронетанковая бригада (включавшая 9-й королевский уланский полк, 10-й полк  королевских гусар и Йоркширский драгунский полк) безуспешно пыталась остановить  наше наступление. Под личным руководством генерала Роммеля его войска приобрели  умение быстро приспосабливаться к обстановке по мере ее изменения. Они  научились применять заповедь Роммеля: «Малый успех порождает большой».

(http://s018.radikal.ru/i521/1202/81/4cda411d5736.jpg)


Руководствуясь  правилом использовать любой успех и наносить удары там, где противник давал  хоть какую-нибудь слабину, – и имея запас провизии лишь на три дня, –  Африканский корпус продвигался вперед. Наши солдаты никогда бы не смогли  сделать это, если бы не были глубоко убеждены в то время в превосходстве нашего  оружия над танками и противотанковыми орудиями противника.
Относительное  бездействие наших «друзей», Королевских ВВС, тоже весьма способствовало  повышению крепости нашего духа. Проблема, как мы понимали, состояла в том, что  англичанам не удалось доставить нужное количество топлива в Бенгази;  следовательно, радиуса действия их истребителей не хватало, чтобы вылетать на  задание с аэродрома Бенины или с других посадочных площадок вблизи Тобрука.

Наша воздушная  разведка доложила о существовании британской танкоремонтной базы. Мы ворвались  в нее, не встретив никакого сопротивления, и обнаружили в одной только полевой  ремонтной мастерской богатую добычу – большое число танков, которые после  ремонта могли быть использованы в боях.
Правда, с  горючим было туговато. Однако когда один молодой офицер сказал Роммелю:  «Господин генерал, у нас не хватит горючего», то получил резкий ответ: «Не  хватает? Так заберите его у англичан!»

Мы продолжали  наступать по широким равнинам, окружающим Мсус. Это была идеальная арена для  смертельного сражения между двумя бронетанковыми армиями. Здесь не было никаких  следов цивилизации, и ничто не отвлекало солдат от выполнения долга –  уничтожения друг друга. 1-я бронетанковая дивизия, не имеющая опыта ведения  боевых действий в пустыне, вышла нам навстречу, а 4-я индийская дивизия вышла  из Бенгази, чтобы дать нам сражение. Британские танки были слабее наших и к  тому же с малым запасом горючего. Везде, где бы мы ни шли, мы натыкались на  разрозненные группы и транспортные колонны, стоявшие без движения из-за  отсутствия бензина.
Два дня мы  простояли с нашими противотанковыми орудиями на оборонительном рубеже около  Мсуса; основные бои проходили восточнее. Окинлек, пораженный таким поворотом  событий, прилетел из Каира в штаб генерал-майора Ричи в Тмими и отменил приказ  об отступлении 13-го корпуса. Он рассчитывал нанести контрудар. Но 4 февраля  8-я армия стояла на новом оборонительном рубеже под Газалой вместе с  южноафриканцами Пиенаара, преграждая Роммелю путь на восток.

Роммель, однако,  сумел продвинуться далеко вперед – гораздо дальше, чем рассчитывал на этом  этапе своего контрудара. Он не хотел рисковать и идти дальше туда, где его  ждали основные силы 8-й армии противника. Он рассчитывал получить подкрепления,  особенно новые танки, которые выгружались в Триполи. Поэтому он на короткое  время укрепился на рубеже Тмими – Мекили.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 24
Отправлено: W.Schellenberg от 12 Февраль 2012, 10:19:25
   
Глава  24
Тобрукский  план

Окинлек и Ричи  спешно строили укрепленный рубеж под Газалой. У нас же сложилось впечатление,  что Окинлек настроен атаковать, не собираясь позволить противнику вновь осадить  Тобрук, рассматривая порт как жизненно важный пункт снабжения 8-й армии для  очередного наступления на Африканский корпус.

Британский рубеж  – или, точнее, цепь сильно укрепленных позиций, связанных обширными минными  полями, протянувшаяся от моря до Бир-Хакейма на юге, – непрерывно укреплялся  под бдительным оком нашей разведки. Роммель дал нам понять, что намерен перейти  в контрнаступление прежде, чем это сделают британцы, и эта информация  воодушевила всех солдат Африканского корпуса. Но затишье было долгим, и я не  буду о нем много распространяться.
С середины  февраля до конца марта все действия обеих сторон сводились к патрулированию.  Затем Ричи предпринял отвлекающий маневр, чтобы успешно провести мощный конвой  из Александрии к Мальте. Этот остров, как частенько говаривал Роммель, был для  него самой острой занозой в заднице. Он был убежден, что, будь этот остров  захвачен сразу же после высадки его войск в Северной Африке, ему бы удалось  войти в Египет еще в 1941 году и даже достичь дельты Нила, поскольку он не  страдал бы от нерегулярной поставки боеприпасов и подкреплений.

И действительно,  я помню, как он в 1941 году отказался от подкреплений, мотивируя это так:
– Прежде чем я  соглашусь на переброску сюда очередных дивизий, надо обеспечить безопасность  путей снабжения.

В какой-то  момент мы полагали, что Верховное главнокомандование в Берлине приняло решение  о взятии Мальты. Люфтваффе с аэродромов Сицилии наносило постоянные удары по этому  стойко оборонявшемуся острову. И вправду, в результате этих интенсивных налетов  наше снабжение несколько улучшилось, но остров необходимо было нейтрализовать,  тогда мы могли бы гарантировать победу.
В течение  месяцев затишья танковые дивизии почти не принимали участия в боевых действиях.  Я помню, что в марте наши танки стояли без дела в Дерне, а моя рота с  удовольствием отдыхала в сухом русле Мартуба, наслаждаясь красками весеннего  неба пустыни. За все это время мы подверглись одной лишь внезапной атаке –  атаке дождя. Жуткий шторм разразился ночью; он преподал нам хороший урок. Мы  поняли, что безмятежная жизнь в живописном сухом русле имеет свои неудобства и  даже опасности. Дождевыми потоками было повреждено и унесено довольно много  машин и оружия.

Прошел апрель и  большая часть мая, наши войска готовились вновь нанести удар по Тобруку.
Теперь Роммель  решил привести в исполнение свой оперативный план взятия Тобрука, разработанный  еще в ноябре, когда нас на пять месяцев задержала операция «Крестоносец» 8-й  армии англичан.
Под покровом  темноты ночью 27 мая Африканский корпус должен был нанести удар в охват южного  фланга рубежа Газалы под Бир-Хакеймом, а затем двинуться на север по тылам  противника. Той же ночью итальянская танковая дивизия «Ариете» должна была  сделать попытку захватить Бир-Хакейм, а тем временем дивизия «Триест» должна  была попытаться пробить брешь в минных полях англичан на высотах Трай-эль-Абд –  то есть ниже участка обороны 1-й южноафриканской дивизии.

Итальянские  части, стоящие непосредственно перед рубежом Газалы, должны были сдерживать  южноафриканцев и британцев из 50-й дивизии по левому краю, не давая им  возможности идти вперед по прибрежной дороге.
На второй день  часть нашей бронетанковой техники – из 21-й танковой дивизии – должна была  ударить с тылу по рубежу Газалы, в то время как итальянцы предпримут атаку с  фронта. И хотя мы надеялись, что эта атака окажется удачной или, по крайней  мере, удержит южноафриканцев и 50-ю танковую дивизию от вмешательства в наши  боевые действия у себя в тылу, нашей главной целью был прямой удар по Тобруку.  Мы должны были подойти к порту силами 15-й танковой дивизии и, как рассчитывал  Роммель, на третий день овладеть им.

(http://s018.radikal.ru/i525/1202/0d/b348046479fc.jpg)


На должность  начальника штаба Африканского корпуса Крувела, входившего в состав роммелевской  танковой группы «Африка», где начальником штаба по-прежнему оставался Гаузе,  был назначен генерал-майор Байерляйн. Командиром 21-й танковой дивизии был  назначен генерал-майор фон Бисмарк. 15-й же дивизией по-прежнему командовал  генерал-майор Фаерст.
Битва всегда  сродни азартной игре. Гаузе и фон Байерляйн в один голос доказывали Роммелю и  Крувелу, что во время сражения двух противостоящих бронетанковых сил может  возникнуть критическая ситуация, если наши линии снабжения не будут обезопасены  захватом Бир-Хакейма или созданием бреши в минных полях.

Роммель и сам  достаточно четко это себе представлял, но он сказал:
– Нужно  воспользоваться этим шансом. И это должно перестать и перестанет быть азартной  игрой благодаря искусной и решительной атаке при точном соблюдении  разработанного плана. Не будем забывать, что англичане тоже кое-что смыслят в  стратегии. Они, вероятно, учли возможность нашего удара позади рубежа Газалы.  Вряд ли мы сможем полностью застать их врасплох. Поэтому мы должны бить их  эффективно, выполняя те пункты нашего плана, которые мы считаем залогом успеха.  Наши танки прорвут оборону противника, и мы должны будем обеспечить им связь во  время боя.

Мы расположились  в боевой готовности в районе Ротунда-Синьяли, а в ночь с 26 на 27 мая обошли  Бир-Хакейм с юга. В то же самое время итальянцы выдвинулись на Бир-Хакейм и в  сторону минного поля между Газалой и Алем-Хамзой на высотах Трай-эль-Абд.
Утром мы  устремились к побережью. Нас встретили интенсивные воздушные налеты и сильный  артобстрел со стороны наших флангов – 3-я индийская мотобригада изо всех сил  пыталась сдержать нас. Мы пробились через позиции этой бригады, потеряв при этом  несколько танков. 21-я танковая находилась на левом фланге нашего наступления и  направлялась к западу от Акромы, угрожая рубежу Газалы. Но в бой с ней вступила  1-я бронетанковая дивизия.

Сражение  развернулось в том месте, которое впоследствии назвали Ведьмин Котел (Hexenkessel) на Рыцарском Мосту. В составе 15-й  дивизии мы наступали на Акрому; причем отдельные боевые группы пытались вновь  достичь Эль-Адема, Сиди-Резей и Эль-Дуды.
Наша радость по  поводу быстрого поначалу продвижения была недолгой, поскольку мы наткнулись на  две английские бронетанковые бригады. Как мы потом выяснили, это были 4-я и  22-я бригады. Тогда мы впервые стали сомневаться в превосходстве нашего оружия.

Сражение  произошло на откосе в нескольких милях к югу от Акромы.

Я по-прежнему  командовал своей ротой, входившей в состав усиленного 2-го батальона 115-го  мотопехотного полка, имевшего приказ захватить Акрому. Задача была не из  легких, особенно если учесть, что мы находились в тылу вражеского рубежа Газалы  и знали, что впереди нас ждут мощные танковые части противника.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 25
Отправлено: W.Schellenberg от 12 Февраль 2012, 10:23:50
   
Глава 25

Мой батальон разгромлен


Мы добрались до  гребня насыпи. Танки, которые поддерживали нас при прорыве через индийские  позиции, остановились позади. И хотя местность к востоку и западу была  относительно плоской, ни войск, ни артиллерии мы не видели, хотя обстреливали  нас c обоих флангов. Когда мы добрались до вершины, я был на крайнем левом  фланге, и снаряды рвались вокруг нас. Пару раз я видел вдали тупоносые тягачи,  спешно перетаскивавшие британские орудия.
Время от времени  вдали появлялся танк, делал несколько выстрелов по нашим позициям и исчезал. Но  гораздо больше неприятностей доставляли нам налеты «харрикейнов». Солдаты  прозвали их непристойным словом «Hurenkaehne», которое я даже не решаюсь  перевести. Самолеты атаковали нас несколько раз. Они подожгли два моих новейших  гусеничных тягача, и клубы дыма, возвышавшиеся над пылью, выдавали наше  местоположение лучше всего другого.

Я стоял в своей  машине на вершине холма спиной к солнцу и, повернувшись в сторону Акромы,  рассматривал в бинокль клубы пыли, поднятые, как я понял, танками. Солнце  сейчас было с нашей стороны; опустив тент машины, мы прорвались вперед  незамеченными и необстрелянными.

Почти все наши  автомобили были на равнине, и, рассыпавшись веером, мы видели всего лишь  несколько танков, как вдруг на нас посыпались вражеские снаряды. Мы  остановились, развернули орудия и дали ответный залп. Противник продолжал вести  огонь. Мы вновь свернулись, подцепили орудия к тягачам и продолжили движение.  Впереди мы видели знакомые приметы: телефонные столбы, связывающие Акрому с  нашим штабом в Белом доме.
Противник теперь  стрелял с каменных оборонительных сооружений, расположенных рядом с небольшим  фортом в пустыне возле Акромы. Не дойдя до британских позиций, нам пришлось  остановиться и вновь развернуть орудия в боевое положение. Предстояла еще одна  дуэль между нашим противотанковым орудием и его извечным смертельным врагом –  британскими танками.

Мы отвели наши  автомобили в небольшое русло, расположенное немного западнее. Солдаты принялись  лихорадочно вкапывать орудия и окапываться сами. Но почва была каменистой, и  нужны были неимоверные усилия, чтобы вырыть хоть какое-нибудь укрытие.  Некоторым пехотным подразделениям повезло – они нашли старые одиночные окопчики,  вырытые еще до прошлых боев. Мы ждали начала сражения.
Только я успел  отдать команды унтер-офицеру – командиру орудия, развернутому позади меня, как  метрах в пятидесяти впереди из-за камней выскочили две газели. Я тут же  выхватил винтовку из рук солдата, входившего в расчет орудия. Но поскольку я  пришел в армию из университета, то меткостью стрельбы не отличался. Но в этот  раз на меня что-то нашло. Я завалил газель, бежавшую наперерез, с одного  выстрела. Мы притащили убитого самца и тут же разрезали его на куски, и,  спустившись в сухое русло, где стояли наши машины, мы с помощью бензина и  ветоши развели костер и тотчас же зажарили мясо.

На левом фланге  пока все было спокойно. Но рота, стоявшая на правом фланге, попала под  пулеметный обстрел, и я услышал их ответный огонь. Я осмотрел окоп, который  ефрейтор Мюллер вырыл для нас двоих. Раньше Мюллер был моим ординарцем, теперь  же он стал связным, поскольку у всех офицеров ниже полковника ординарцев забрали  в боевые подразделения.
Я посмотрел в  бинокль, услужливо подложенный мне Мюллером, и увидел, что мы расположились  прямо перед британскими опорными пунктами; и их связные сновали между камней  всего лишь в полутора километрах от нас. Справа от меня, высунувшись по пояс из  окопа, стоял обер-фельфебель Таудт и спокойно поливал свинцом противника.

Я вспомнил о  жареном мясе и крикнул Мюллеру, чтобы тот сбегал в русло и посмотрел, не  слопали ли его наши голодные артиллеристы. Но он не ответил. Вместо этого я  услышал до боли знакомый многоголосый крик:

– Справа танки!
В этот же момент  я увидел, как Таудт упал, сраженный пулей в голову. Он был мертв.

Справа от моей  роты из «мертвой зоны» выползли десять танков. Все они были неизвестного нам  типа, более мощные, чем все танки, с которыми мы до этого сталкивались. Как мы  потом узнали, это были американские танки «генерал Грант», которые в большом  количестве были доставлены на Ближний Восток, хотя и не в таком, на которое  надеялся Окинлек. По своей мощи они были гораздо ближе к нашим «Т-III» и  «Т-IV», чем к тем танкам, которые британцы посылали в пустыню до этого. Танки  «генерал Стюарт», или «голубчики», как их называли, которые американцы  поставляли своим союзникам, хотя и отличались большой скоростью, но мало чем  превосходили бронемашины. Они не могли противостоять нашим тяжелым танкам.

(http://s018.radikal.ru/i521/1202/ad/321277d7f2a5.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 25
Отправлено: W.Schellenberg от 12 Февраль 2012, 10:25:06
    Мы вели огонь,  но роты, стоявшие справа от нас, не могли своими 50-миллиметровыми  противотанковыми орудиями сдержать натиск противника. Я видел, как их снаряды  отскакивают от брони «грантов». А ответный огонь противника был жестоким. Особый  урон их снаряды наносили нашей пехоте.
И тут я  содрогнулся. Из низины один за другим выкатывались новые танки – штук  шестьдесят, не меньше. Они шли на нас, и каждый ствол плевался огнем.
Я скомандовал  правому орудию открыть огонь. Это остановило один танк. Несколько других  горели. Но основная масса неумолимо надвигалась на нас. Что там случилось с  левым орудием? – успел подумать я. Оно молчало, и ствол его наклонился к земле.  Я выскочил из окопа, и, не обращая внимания на свист пуль и разрывы снарядов, рванулся  к орудию.

Двое солдат из  расчета распростерлись на земле. Замок орудия был разбит. Заряжающий лежал  рядом с колесом, истекая кровью, он был ранен в грудь пулеметной пулей.

– Воды, воды, –  бормотал он, хватая ртом воздух.

Еще несколько  снарядов разорвалось рядом с орудием. Танки, очевидно, расстреливали его прямой  наводкой. Оставаться там означало погибнуть.
Я прижался к  земле и попытался приподнять голову раненого.
Он помотал  головой.
– Я дотащу тебя  до окопа – там есть вода! – прокричал я ему в ухо.
Он снова замотал  головой. К моему изумлению, он поднялся на ноги и, шатаясь, побежал к моему  окопу.

Танки противника  уже достигли передовых позиций справа от меня. Я пополз назад к своему окопу.  Мюллера там не было. Я затащил раненого артиллериста в щель. Моя итальянская  бутылка для воды была наполовину наполнена кофе. Я сунул ее в трясущиеся руки  раненого. Он с жадностью выпил кофе и повалился на спину, мертвый. Ноги его  свешивались в окоп, а тело лежало на краю.

Снаряды рвались  теперь повсюду. Неужели я остался один? Но не успел я подумать об этом, как  сзади раздался голос фельдфебеля Вебера, командовавшего моим третьим орудием.  Он посылал в сторону танков снаряд за снарядом, но толку от его доблести было  мало.
На нас двинулось  сразу двенадцать танков, чтобы заставить наше орудие замолчать. Их пушки  непрерывно изрыгали огонь; они шли прямо на нас.

Я бросил бинокль  и скатился на дно своего окопа, где Мюллер расстелил одеяло. Я натянул его на  себя, надеясь обрести хоть какую-то защиту. Прямо перед моими глазами висели  ноги убитого солдата.
Земля дрожала.  Казалось, что горло покрыто наждачной бумагой. Итак, это конец. Под Сиди-Резей  я сумел спастись. Но теперь мне крышка. Моей невесте сообщат: «С глубоким  прискорбием мы вынуждены известить вас о…» И она прочтет, что я погиб в пустыне  за Фатерлянд смертью героя. А что будет означать? Да то, что я превратился в  кровавое месиво на песке в захолустной дыре, именуемой Акрома.

Танк наехал на  край моего окопа. Я услышал английскую речь. Раздавалась ли она из танка, или  это был голос пехотинца, шедшего за ним с примкнутым штыком?
Одеяло –  неважная защита от штыка. Но может быть, меня не заметят? Может быть, я  останусь лежать здесь и потихоньку сойду с ума? А может, меня убьет снарядом  или раздавит другой танк?

Прошло несколько  минут. Вдруг я услышал немецкую речь. Очевидно, собирают пленных в моем секторе.  А я лежу здесь в окопе.
Стрельба  прекратилась. Приблизительно через четверть часа я услышал, как танки ушли на  юг. На поле боя опустилась тишина. А я все еще лежал в каком-то оцепенении.  Когда я поднял голову, небо светилось бронзовым цветом заката. Наступал вечер.  Вокруг не было никаких признаков жизни. И тут я увидел фигуру, которая, словно  попрыгунчик, выскочила из окопа сзади меня. Это был Мюллер. С выражением муки  на лице он промолвил:

– С вами все в  порядке, господин обер-лейтенант? – и как-то странно добавил: – А вот со мной  не все.
– Залезайте  сюда, – приказал я Мюллеру. – Дождемся темноты, а потом пойдем.
– Господин  обер-лейтенант, – сказал Мюллер, – мясо было уже готово, когда явились эти  томми.

Когда на поле  боя опустилась ночь, Мюллер проводил меня к руслу, где мы зажарили мясо.  Окорок, лежавший на листе железа, был еще теплым. У Мюллера остался во фляжке  кофе. Мы отрывали куски вкусного, но слишком жесткого мяса и проглатывали их.
Я до сих пор  помню вкус сока, стекавшего по уголкам моего рта. Как хорошо жить. Ощущение  тщетности надежд на спасение и неизбежности смерти, охватившее меня в окопе,  прошло. Сильна в нас воля к жизни!

Но не все  выжили. Я взглянул на пушку фельдфебеля Вебера. Ее переехал британский танк.  Она была изуродована, но Веберу удалось уйти. Мы нашли его в нескольких сотнях  метров вверх по руслу, вместе с восемью солдатами, уцелевшими в этом бою.

От нашего  батальона мало что осталось. Часть нашей транспортной техники была уничтожена,  и ее обломки валялись вокруг. Много ее было увезено в качестве трофеев, и лишь  немногое уцелело.

Я взял на себя  командование уцелевшими солдатами, и мы двинулись на юг. Около десяти часов мы  наткнулись еще на одну небольшую группу из числа выживших. Мы побрели дальше.
В воздух  взлетали ракеты – по их яркому свечению я догадался, что они были немецкими.  Один из моих солдат выстрелил красной, белой и зеленой ракетами, и по мере  продвижения мы периодически обменивались этими опознавательными сигналами.  Через час мы набрели на роту бронемашин. Это было специальное подразделение под  командованием ротмистра Хохмейера, личная разведчасть Роммеля.

На следующее  утро грузовики, приданные роте бронемашин, доставили нас в штаб 115-го полка,  который теперь переместился назад к югу. Мы узнали, что наш батальон был  практически весь уничтожен. Командир батальона подполковник Роске, который  прибыл к нам только в марте, попал в плен. Я был единственным оставшимся в живых  командиром роты, кроме меня удалось спастись только одному офицеру. Из 350  человек, отправившихся в бой, осталось тридцать.
Эти остатки  раскидали по двум другим батальонам полка, ждущего переформирования. В будущем  новому батальону предстояло воевать под Эль-Аламейном.

На меня теперь  смотрели как на человека, доказавшего в бою свою способность командовать  батальоном, и отправили в резерв дивизии. Я был приписан к полковому штабу и  вместе с войсками участвовал во взятии Тобрука. После этого у меня появилась  возможность полететь в отпуск в Германию. Сначала предполагалось, что мой  отпуск продлится три недели, но потом его увеличили до восьми. У молодого  офицера, воевавшего в пустыне, нашлось, конечно, что рассказать – в том числе и  о Тобруке – своим домашним.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 26
Отправлено: W.Schellenberg от 16 Февраль 2012, 13:39:04
   
Глава  26

Равновесие


День разгрома  моего батальона оказался самым безумным днем во всем сражении. Целью Роммеля  по-прежнему оставался Тобрук; но положение наше было незавидным. Нас уже давно  считали побежденными, а никак не победителями в этой бесконечной войне в  пустыне.
Одна наша боевая  группа из 90-й легкопехотной дивизии разгромила штаб генерал-майора Мессерви,  который командовал британской 7-й бронетанковой дивизией, и захватила в плен  его самого и весь его штаб. Генерал был одет в рубашку и шорты, и на нем не  было никаких знаков различия. Его не опознали. Он сбежал в суматохе контратаки,  и мы долгое время даже не подозревали, что он был в наших руках.

От этого было не  отмахнуться. Крувел, командующий Африканским корпусом, был сбит на «шторхе» над  позициями 50-й дивизии под Газалой и взят в плен. Роммель со своим штабом, как  всегда, был впереди нас. Его словно кто-то заговорил. Гаузе был ранен, и  Байерляйн принял должность начальника штаба у Роммеля. На смену Крувела срочно  через Средиземное море доставили Неринга.
Мы прочно  застряли под Гот-эль-Уалебом. Здесь британская 150-я бригада занимала сильные  позиции, и наши первые попытки пробиться через минное поле провалились. Мы  зависели от снабжения по длинному пути в обход Бир-Хакейма. Основная масса  наших сил двинулась по приказу Роммеля на юг, чтобы встретить колонну с базы  снабжения, которая подвергалась интенсивным бомбежкам Королевских ВВС.

Британские  бронетанковые части вышли на нас 29 мая, и произошел ожесточенный танковый бой.  Против нас воевала 1-я бронетанковая дивизия плюс еще две бригады, но после  полудня началась песчаная буря и положила конец сражению. Не было видно, где  свои, где чужие. Этот бой мог закончиться для нас разгромом, что помогло бы  британцам сохранить Тобрук.
На рассвете  следующего дня противник вновь двинулся на наши позиции, но мы постепенно  продвигались на запад, не давая обратить себя в бегство. Итальянцам за день до  этого удалось наконец сделать проход в минном поле около Трай-эль-Абд и  Трай-эль-Капуццо, и у нас появился путь, по которому мы могли снова вернуться  на рубеж к западу от Газалы или снабжать свои войска с меньшими затратами. Этот  проход интенсивно обстреливался с обеих сторон французами и англичанами, но, по  крайней мере, он был.

Роммель решил оттянуть  по этому проходу свои танки назад. Мы применили проверенный метод прикрытия  отхода, образовав дугообразную позицию противотанковых орудий на Трай-Капуццо.  Правый фланг дуги упирался в минное поле англичан.
С юга подошли  британские танки, пытаясь пробить наш заслон на севере, но до него было слишком  далеко; и, кроме того, генерал Ричи, по-видимому, собирался перейти в  наступление и бросить свои танки в обход Бир-Хакейма на юге, чтобы ударить по  нам с фланга и тыла.

(http://s018.radikal.ru/i510/1202/84/940138e32a3d.jpg)


Но на самом  деле, как мы узнали позже, он планировал послать южноафриканцев и британскую  50-ю дивизию по прибрежной дороге, чтобы оттянуть наши силы для своего  танкового удара на юге. Но для такого маневра его войска не были готовы.
А на следующий  день Ричи понял, что Роммель не разбит и отступать не намерен, а только  занимается перегруппировкой войск к западу от минного поля. Он уже снова  планировал атаку, которая должна была начаться, как только он будет готов.

Запланированный  день взятия Тобрука миновал, и мы затаились у минного поля с неспокойным  чувством. Боеприпасы были на исходе, а остальное материальное обеспечение  поступало еле-еле. Каждая наша колонна снабжения подвергалась ожесточенному  обстрелу Королевскими ВВС. Под Бир-Хакеймом героически сражались части  «Свободной Франции» и в контратаках брали пленных. Подходивший подвижный резерв  8-й армии, как мы полагали, мог бы нас остановить.
Мы сидели,  словно в клетке, между минным полем и противником, с минимальным количеством  боеприпасов, воды и пищи. А нам еще надо было поить и кормить пленных, в  основном солдат 3-й индийской мотобригады. Даже наши солдаты тайком сливали  воду из радиаторов, чтобы утолить жажду.

Судьба  Африканского корпуса зависела от прокладки надежной дороги через минное поле.
Роммель еще раз  рискнул после полудня 31 мая. Он всеми имеющимися силами атаковал 150-ю  бригаду. Британские танковые части пришли на помощь пехоте, но к полудню  следующего дня были опрокинуты. Мы уничтожили большую часть танковой бригады  противника (1-я армейская танковая бригада). Ричи контратаковал силами еще  одной бригады с севера и Индийской бригады с востока. (Самая мощная атака Ричи  началась 9 июня силами 9-й и 10-й индийских бригад при поддержке 22-й  бронетанковой бригады с востока. 69-я бригада атаковала с севера.) Обе атаки  захлебнулись.

Целью Ричи было  пробиться через минное поле и послать свои танки, чтобы перекрыть наши проходы  и начать еще одно танковое сражение, пока южноафриканцы на севере попробуют продвинуться  по прибрежной дороге.
Попытка  британцев потерпела фиаско. Короче говоря, Ричи потерял четыре полка полевой  артиллерии, 10-ю индийскую бригаду под командованием бригадного генерала С.Х.  Баучера, моторизованный батальон 22-й бронетанковой бригады под командованием  бригадного генерала У.Г. Карра. Мы уничтожили большое количество танков, другие  части противника также понесли большие потери. Британцы были в смятении,  поскольку мы разгромили несколько полковых штабов одной дивизии и уничтожили  линии связи, разбив несколько подразделений связи.

Роммель был на  высоте. Я полагаю, что к вечеру 5 июня Роммель решил, что, в конце концов, ему  удастся взять Тобрук.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 27
Отправлено: W.Schellenberg от 16 Февраль 2012, 13:42:04
   
Глава 27

У ворот


Против  Бир-Хакейма Роммель теперь выдвинул спецгруппу 288, высокоподвижную часть,  изначально обученную вести боевые действия на Ближнем Востоке (позже я командовал  батальоном в этой части). Но несмотря на интенсивные налеты «Штук» и  артподготовку, французские части Кёнига продолжали отчаянно защищаться.

Они продержались  до вечера 10 июня, получая снабжение по воздуху. Позже англичане уже не могли  снабжать их, и им было приказано отступить. Большая часть гарнизона сумела  прорваться и воссоединиться с 8-й армией на востоке. Это был первый признак  возрождения боевого духа Франции с момента ее поражения в 1940 году. На этот  раз французы сумели выстоять против великого Роммеля, командира «Дивизии  призраков».
Фронт Газалы был  прорван в двух местах, хотя южноафриканцы Пиенаара все еще вели боевые действия  на северном рубеже. Роммель рискнул прорваться в Эль-Адем. 90-я легкопехотная  двинулась вперед, за ней шла ослабленная танковая дивизия, которая заняла  местность к югу от аэродрома.

В эти дни  развернулась самая настоящая танковая баталия в Ведьмином Котле под Рыцарским  Мостом. Мы одержали победу только благодаря тому, что наши танки и  противотанковые орудия оказались мощнее британских. Бронетанковые части  противника были разбиты, а проиграв танковое сражение, британцы потеряли и  Тобрук.
Когда Ричи  лишился своих танков, он понял, что южноафриканцы и 50-я дивизия на прибрежной  дороге в конце рубежа Газалы оказались в опасности, и отозвал их. 50-я дивизия  прошла через пустыню и прорвалась в Тобрук через наши боевые порядки, и, хотя  она понесла тяжелые потери, боевой дух не утратила.

Южноафриканцы  вечером 14-го и днем 15 июня почти без потерь проскочили по трем дорогам к  прибрежному шоссе. Мы послали войска и танки к насыпи и перерезали дорогу, но  многим частям противника удалось прорваться в Тобрук по бездорожью ближе к  побережью.
Как догадался  потом Роммель, Окинлек пытался избежать второй осады Тобрука. В его планы входило  занять крепость и удержать Роммеля на расстоянии, используя тактически выгодные  позиции к югу и юго-востоку от тобрукского периметра и опираясь на войска,  занимавшие эти позиции, и подвижные подразделения, базировавшиеся на  обороняемой местности.

После захвата  нами рубежа Газалы Окинлек, по всей видимости, приказал своим войскам задержать  нас на линии Акрома – Эль-Адем и далее к югу и во что бы то ни стало  предотвратить окружение крепости. Окинлек отказался от намерения нанести  контрудар после перегруппировки войск и получения подкреплений из Сирии (штаб  10-го корпуса и Новозеландская дивизия) – Роммель очень сожалел, что ничего не  может сделать, чтобы не допустить их прибытия. А тем временем Окинлек строил  оборонительные позиции на египетской границе.
Тобрукский  гарнизон был усилен четырьмя-пятью пехотными бригадами плюс пехотные танки и  артиллерия – но, как нам удалось узнать, ее было явно недостаточно.

(http://s018.radikal.ru/i514/1202/30/f27851f30a59.jpg)


Командование  крепостью принял на себя генерал Клоппер из южноафриканской 2-й дивизии. Его  собственные 4-я и 6-я бригады и сводная бригада 1-й дивизии Пиенаара заняли  оборону в секторе к западу от Тобрука от моря до эль-адемской дороги. 6-я  бригада была на крайнем западе, 4-я – ближе к южному флангу. Они прикрывали  сектор, который в 1941 году, когда австралийцы заняли Тобрук, Роммель  непрерывно атаковал.
К востоку от  южноафриканцев теперь стояла 11-я индийская бригада (бригадный генерал А.  Андерсон), удерживавшая сектор, который меня особенно интересовал – поскольку в  этот раз мы собирались начать штурм крепости со стороны Эль-Дуды, где в ноябре  прорвались британцы и где Роммель тоже планировал атаковать.

15 июня, как раз  в тот день, когда Клоппер принял командование Тобруком, наша танковая  разведгруппа, возглавляемая ротмистром Хохмейером и под личным контролем  Роммеля, подошла к Сиди-Резей. Лис Пустыни добавил последний штрих к своему  плану штурма.
Тобрук стал для  него навязчивой идеей. Уже больше года мечтал он завладеть этой крепостью, хотя  ему приходилось участвовать и в других операциях. Он утверждал, что не сможет  взять Египет, имея у себя в тылу непокоренный Тобрук. Его тщательно  разработанный план штурма в ноябре был сорван операцией «Крестоносец». Но  сейчас он вновь завладел инициативой и намеревался осуществить этот план в  точности, как он был задуман, используя все имеющиеся у него силы.

Я вновь оказался  на знакомой мне территории к югу от Эль-Адема, и Роммель постоянно появлялся в  наших рядах, такой же коренастый и целеустремленный, и вел себя точно так же,  как и тогда, когда я работал с ним.
Артобстрелы и  самолеты противника превратили нашу жизнь в ад. Разнообразие внесла атака нашей  боевой группы из 15-й танковой дивизии. Британцы при поддержке танков держались  стойко. Наши друзья из 21-й дивизии прислали боевую группу для атаки на индийцев  в Сиди-Резей, но их остановили артобстрел и бомбардировка. Пока 90-я  легкопехотная дивизия шла к Эль-Адему, большая часть 21-й дивизии вновь  двинулась по долине к Сиди-Резей и на следующий день взяла его.

В течение ночи  защитники Эль-Адема (29-я индийская бригада под командованием бригадного  генерала Д.В. Рейда) были выбиты оттуда, как я полагаю, к большому  разочарованию Окинлека, который собирался подбросить им подкрепления, чтобы они  смогли продержаться. Теперь судьба гарнизона Тобрука была решена.
Итак, 17-го  числа я вновь увидел мечеть в Сиди-Резей, где я был ранен и где южноафриканцы  подверглись такому сокрушительному разгрому. В тот день произошел еще один  ожесточенный бой. Роммель бросил сотню танков против 4-й британской  бронетанковой бригады и разгромил ее; уцелело лишь двадцать британских танков.  Британские бронетанковые части откатились почти до Гамбута, оставив Тобрук на  произвол судьбы.

И вот я вижу  знакомую высокую угловатую командную машину – «мамонт», который двигался по  склону у Эль-Адема, и Роммеля, восседавшего на нем в своей привычной позе. Он  сказал:

– Щит, который  должен был прикрывать уязвимую восточную сторону крепости, уничтожен. Мы  выиграли первый раунд в битве за ближайший оборонительный пояс Тобрука. Надо  этим немедленно воспользоваться. Крепость будем штурмовать всеми имеющимися  силами.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 28
Отправлено: W.Schellenberg от 17 Февраль 2012, 11:48:58
   
Глава 28

Тобрук разгромлен

Июньские дни  1942 года в пустыне были очень жаркими, а ночи и рассветы холодными. Но мне  показалось, что ни одна ночь не была такой холодной, как ночь с 19 на 20 июня.  Или, может быть, причиной этого было сдерживаемое волнение, от которого меня  частенько бросало в дрожь? Ночь прошла спокойно, если не считать отдельных  разрывов снарядов. Но через несколько часов здесь должен был начаться сущий ад.

В небольшом  сухом русле у Эль-Дуды тихо совещались группы пригнувшихся людей, закутанных в  шерстяные одеяла. Если и велась какая-либо беседа, то делалось это шепотом, как  будто противник, находящийся, наверное, в нескольких километрах, мог нас  подслушать. Но какими бы ни были эти разговоры, они казались пустячными и не к  месту – обычное дело для бесед перед сражением.
Рядом с каждой  группой – это были саперы и штурмовые пехотные группы – лежало оружие и другие  необходимые вещи, приготовленные днем: взрывчатка, гранаты, миноискатели,  резаки для проволоки, огнеметы, дымовые шашки, пулеметы, боеприпасы.

Оставалось  несколько минут до времени «Ч». Несколько минут для последних раздумий перед  боем – особенно для тех из нас, кто в апреле-мае принимал участие в неудачном  штурме этой проклятой крепости.
Сейчас я был  настроен более оптимистично, чем тогда, когда мы стояли в секторе Пиластрино –  Медавва в прошлом году. Может быть, причиной тому было то, что мы наконец  оседлали удачу? Или то, что мы понимали – а фактически знали, – что оборона  Тобрука сейчас слабее, чем в 1941 году. Или то, что, хорошо изучив тобрукский  фронт, я считал Эль-Дуду наилучшим плацдармом для наступления?

Я в мыслях  вернулся в начало апреля 1941 года, когда Роммель во время объезда этого  сектора приказал мне возглавить ночной разведывательный дозор. Хундт, опытный  офицер из 5-й легкой дивизии, и я (каждый в сопровождении трех солдат с  миноискателями) обследовали позицию, которую мы занимали теперь, и местность  впереди нее. Через несколько часов мы пробрались к передовым окопам. К нашему  удивлению, они оказались пустыми. Перед рассветом мы отползли севернее,  параллельно дороге на Бардию. Роммель очень заинтересовался моим отчетом, но не  был тогда готов разработать наступательную операцию на этом участке фронта. Но  ценность той разведки заключалась в том, что теперь я хорошо знал эту  местность.
– Приготовиться!  – Команда была быстро передана по всей передовой.

Только что  миновала полночь. Погашены сигареты, слышно бряцанье поднимаемого оружия, и  повсюду вырастают темные фигуры. Мы погрузились в машины и осторожно подъехали  поближе к нашей цели. Высадившись, мы последние несколько миль прошли пешком,  напряженно всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Немного правее на небосводе  сияла Полярная звезда, помогавшая мне ориентироваться.

Мы включили  миноискатели, но мин не обнаружили. Ракушки – свидетельства давно минувших  веков, когда эта пустыня была дном Средиземного моря, – предательски хрустели  под ногами.
Наконец перед  нами выросло заграждение из колючей проволоки. Миноискатели стали издавать  приглушенные звуки. На позициях противника все было тихо. Лишь изредка над нами  пролетал снаряд.

Пехотинцы  тихонько заняли свои позиции. Под нашим прикрытием несколько саперов поползли к  колючей проволоке. В полной тишине они перекусывали проволоку за проволокой.  Они обезвредили несколько мин и ползком вернулись к нам. Мы лежали ничком,  ожидая рассвета, когда должен был начаться штурм.
Вдруг мы  услышали перестук пулемета «виккерс», за которым последовала быстрая и короткая  очередь немецкого пулемета. Должно быть, штурмовые группы на нашем фланге  наткнулись на дозор противника. Затем все стихло, и мы залегли в ожидании  сигнала к наступлению.

Из-за горизонта  появились первые лучи солнца. Вскоре стало совсем светло. Заработали наши  орудия. Сначала по одному, затем, увеличивая мощь, они обрушили свой огонь на  вражеские позиции. Первые снаряды разорвались в нескольких метрах впереди нас.  Я испугался, что придется пустить предупредительную ракету, а это выдаст нашу  позицию. Но заградительный огонь вскоре переместился вперед.
И тут мы  услышали рев моторов: приближались наши «Штуки». Мы аккуратно разложили наши  опознавательные знаки, заготовленные заранее. Мы уже однажды почувствовали на  себе силу наших собственных бомб (и это снова произойдет под Эль-Аламейном).

Бой продолжался.  На том фланге, который начал стрельбу раньше всех, заработали тяжелые пулеметы  и минометы. «Штуки» пикировали над нашими головами на вражеские позиции. Бомбы  с воем врезались в минное поле. Это Роммель выдумал новый трюк. Он не бомбил  защитников крепости – взрывами бомб он пробивал проход через минное поле. Один  налет следовал за другим: от разрыва каждой бомбы детонировали несколько мин,  словно вызывая цепную реакцию. «Штуки», сбросив свой груз, ревя моторами,  пронеслись назад над нашими головами. Им никто не мешал, ведь Королевские ВВС  перебазировались в Гамбут.
Когда упала  первая бомба, мы увидели, как впереди несколько вражеских солдат рванулись  назад к укрытию. Это были передовые посты противника. Ну, а мы лежали в неглубоком  сухом русле, и нас, видимо, еще не обнаружили. Момент настал. Мы опустошили  наши пулеметные ленты, стреляя по тому месту, куда скрылись вражеские солдаты,  и бросились к едва заметному сооружению, которое, по-видимому, было опорным  пунктом.
Наши саперы  поднялись и устремились вперед. Они несли с собой взрывчатку, чтобы подорвать  заграждения из колючей проволоки. Мы оказались в аду.

Нас встретил  плотный огонь 11-й индийской бригады (2-й Королевский батальон камеронских  горцев, 2/5-й батальон марратов, 2/7-й батальон гурков). С фланга нас  непрерывно поливал свинцом пулемет, но саперы упорно продвигались вперед. Они  подавали артиллерии сигналы ракетами. Заградительный огонь перемещался вперед.  Затем саперы подожгли дымовые шашки.
Это было  сигналом для нас. Под прикрытием дымовой завесы мы рванулись вперед. Несколько  солдат упало. Но наши быстрые броски скоро привели нас к первой траншее,  которая оказалась пустой. Теперь у нас было укрытие и хороший сектор обстрела.  Несмотря на артиллерийский огонь из Тобрука, снаряды которого рвались теперь  позади нас, наша моторизованная пехота с противотанковыми пушками,  поддерживаемая танками, устремилась в прорыв.

(http://s53.radikal.ru/i142/1202/d1/5f8e0bc4b87c.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 28
Отправлено: W.Schellenberg от 17 Февраль 2012, 11:51:02
    Саперы захватили  противотанковый ров, который в некоторых местах был заполнен илом. Они навели  мосты, и танки рванулись вперед. Наша пехота при их поддержке захватывала  траншею за траншеей. Я улучил момент, чтобы посмотреть, как обстоят дела на  правом фланге. Мы там довольно далеко продвинулись. Наши войска вырвались  вперед и уже открыли фланговый огонь по позициям впереди нас.
Хорошо – это  большая помощь нам! Тобрукская артиллерия обстреливала их не слишком сильно,  поскольку основной огонь она вела по нашим танкам и моторизованной пехоте 15-й  дивизии. А мы уже почти прошли первую линию опорных пунктов.

На какое-то  время наше продвижение замедлило неожиданно обнаруженное минное поле. Затем  последовал танковый прорыв в сопровождении пехоты и противотанковых орудий.  Индийцы, особенно маратты, ожесточенно оборонялись. Но их, похоже, парализовала  неожиданность атаки и мощь бомбовых ударов наших «Штук». Гурки попытались  контратаковать силами автоматчиков, но были сметены и отброшены плотным огнем  пулеметов, противотанковых орудий и минометов.
Только в  половине восьмого или около того тобрукская артиллерия открыла по нам  сосредоточенный огонь, но было уже слишком поздно. Артиллеристы противника били  по танкам, двигавшимся среди нас. Но теперь у нас было хорошее прикрытие, и это  радовало.

Атака  развивалась по плану и успешно завершилась раньше намеченного времени. Мы  потеряли несколько человек убитыми и ранеными, это совсем небольшие потери. Мы  уже отправили в тыл первых пленных и двигались вперед. Мои солдаты  присоединились к бронетранспортерам 115-го мотопехотного полка.
В течение этого  утра танки Роммеля под прикрытием противотанковых орудий 1-й дивизии  моторизованной пехоты планомерно двигалась к своей первой цели – развилке дорог  на Тобрук-эль-Адем и Бардию, которую защитники Тобрука называли Кингс-Кросс.

Еще в 1941 году  мы знали, что именно здесь противник разместил свои самые мощные батареи. Нас  пытались удержать несколько батарей, сначала английской полевой артиллерии,  потом, как я полагаю, южноафриканской артиллерии, но одно за другим орудия  противника выходили из строя или попадали под гусеницы наших танков и  уничтожались пехотой.
Другие танки  около Кингс-Кросса вступили в бой с 4-м Королевским танковым полком и  разгромили его. Британская танковая группа была спешно собрана из разных  подразделений и брошена в контратаку; она была плохо организована, и ее действия  не были скоординированы с действиями пехоты. Эти танки не шли ни в какое  сравнение с нашими «Т-III» и «Т-IV», и ближе к полудню на ходу их оставалось  только полдюжины. Они покинули поле боя.

Несколько других  танков, числом до батальона, пытались атаковать нас оттуда, где 2-й камеронский  полк шотландских горцев и Индийская бригада все еще удерживали в тяжелом бою  свои позиции. Но вскоре и они были сметены противотанковыми орудиями 90-й  легкопехотной дивизии со стороны той развилки Кингс-Кросс, которая вела на  Бардию. По словам наших солдат, с поля боя ушло только четыре целых танка.
Но нашим  танковым подразделениям было неинтересно гоняться за несколькими уцелевшими  танками. Их план состоял в том, чтобы рассечь оборону крепости надвое, атакуя  гавань с севера.

Мы знали, что  южноафриканские части еще не вступили в бой. Они напрасно ждали, что в этом  секторе мы атакуем их с фронта. Мы уже вошли в крепость и оказались позади них.  Одна группа наших танков вместе с подразделениями 90-й дивизии повернула на  запад, чтобы усилить наш западный фланг, которому противостояли пехотные  резервы противника, и вступить в бой с 201-й гвардейской бригадой.
Четырнадцать  других наших танков в сопровождении моторизованной пехоты 15-й дивизии  помчались по дороге к гавани, несмотря на орудийный огонь обороняющихся и  стрельбу пехоты, которая не причиняла им никакого вреда. Наши танки при  поддержке 115-го полка уничтожили еще несколько батарей. Вскоре мы отчетливо  увидели гавань. Два небольших корабля удирали на всех парах: мы было навели на  них наши 88-миллиметровые зенитки, но они уже вышли в открытое море.

А потом мы  миновали множество неподвижных грузовиков, которые очень пригодились бы  противнику, если бы его разгромленный гарнизон попытался вырваться из крепости.  Мы оказались в гавани, в соответствии с планом, до наступления ночи. Мы  дезорганизовали и взломали оборону Тобрука, а нам даже не пришлось вступить в  бой с большей частью его гарнизона – южноафриканцами Клоппера.
Сам Роммель уже  с полудня находился в крепости. Мимо его «мамонта», стоявшего на развилке  Кингс-Кросс, шли пленные, но, похоже, лишь немногие догадывались, что  приземистый, коренастый человек, который стоял расставив ноги на крыше своего  автомобиля и наблюдал в бинокль за продвижением своих танков, и был самим Лисом  Пустыни. Мечта Роммеля, цель 14-месячной борьбы осуществилась.

Генерал Клоппер,  насколько мы могли судить, был в тот момент довольно близко. К четырем часам  пополудни наши танки находились в полумиле от него, и он, похоже, спешным  порядком переместил свой штаб. Больше он уже ничего не мог сделать.
Столбы густого  дыма поднимались вертикально в небо. На горящих складах рядом с портом рвались  боеприпасы. К ночи гавань была полностью в руках Роммеля. Гвардейская бригада –  резерв Клоппера в крепости – была разбита, а ее штаб уничтожен. Но южноафриканцы  все еще сопротивлялись.
Роммель  планировал атаковать их ночью и разработал схему атаки, ориентируясь по компасу  между портом и Пиластрино.

Тем временем  Клоппер провел ночное совещание со своими офицерами, стоит ли предпринимать  попытку вырваться из крепости – что было невозможно из-за отсутствия  транспорта, – или следует сражаться до конца. Он поддерживал радиосвязь с 8-й  армией. Ричи, однако, там не было, и приказы поступали от его подчиненных. 8-я  армия хотела продержаться сутки. Но в то же время ей не удалось вернуть  танковые части из района Гамбута и бросить их в Тобрук на помощь Клопперу.
Спешно  разработанный ночью план южноафриканцев стоять до конца провалился. Невозможно  было до рассвета возвести на каменистой почве тобрукского периметра  оборонительные сооружения и развернуть войска для обороны тыла старой линии  фронта. Ничем нельзя было отразить атаку Роммеля, тем более что не было никаких  признаков подготовки отвлекающего удара или вмешательства британских  бронетанковых сил.

Утром без  четверти восемь Клоппер капитулировал.

25 тысяч человек  и огромное количество боеприпасов и снаряжения попали в руки Роммеля. К концу  дня Гитлер произвел его в фельдмаршалы. Мы отпраздновали победу трофейными  консервированными фруктами, ирландской картошкой, сигаретами и баночным пивом.
День или около  того мы радовались неожиданным благам. Приятно было ходить вокруг полевых  кухонь, вдыхая запах жарившихся свиных сосисок и картошки – давно забытых  деликатесов. Можно было пить английское пиво, а на десерт есть консервированные  южноафриканские ананасы.

Мы с неприязнью  и презрением отпихивались от наших собственных пайков, особенно от «старика».  Вместо него мы тешились австралийской говядиной, которая столь же сильно  осточертела австралийцам, как нам наш «старик». Однако прошло какое-то время,  прежде чем мы стали соглашаться с захваченными письмами противника, в которых  не было восторгов по поводу вкуса говядины. И если позволяли условия, мы слали  домой посылки с австралийской говядиной. В Германии она считалась деликатесом.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 29
Отправлено: W.Schellenberg от 17 Февраль 2012, 11:53:54
   
Глава  29

Post  mortem: Почему пал Тобрук

Тогда у меня не  было времени написать post mortem по Тобруку. Но военная сторона дела была ясна  и понятна. Не удивительно ли то, что Тобрук выдержал семимесячную осаду и не  смог выстоять однодневного штурма?
Я полагаю, нет.  В начале 1941 года, когда мы первый раз штурмовали обороняемые австралийцами  укрепления, у Роммеля не было ни одной полностью укомплектованной дивизии.  Большая часть наших сил занималась подготовкой надежного плацдарма. Роммель не  вел непрерывного штурма крепости в течение семи месяцев. Две попытки взять  Тобрук были предприняты в апреле и в начале мая 1941 года. После этого он  сосредоточил свое внимание на границе, совершенствуя свой план полномасштабного  штурма в ноябре. Этот план мог бы иметь успех, но тогда Роммелю противостояла  более мощная крепость, чем Тобрук июня 1942 года.

За время  пребывания австралийцев в Тобруке они усердно и искусно укрепляли его  оборонительные сооружения, и эту крепость уже нельзя было сравнить с той,  которую взял генерал Уэйвел. Первые атаки Роммеля были направлены против двух  особенно сильных секторов на юго-западной стороне крепости, а поскольку он  повторял свои атаки, то защитникам удавалось сконцентрировать свои резервы, и  особенно танки, в месте возникновения угрозы. А когда атаки прекращались, они  укрепляли свою оборону по всему периметру.

Когда же Роммель  атаковал в июне, защитники не были готовы к штурму ни физически, ни  психологически. Я не хочу сказать ничего плохого о боевом духе южноафриканцев,  хотя большая часть дивизии была относительно неопытна; у нее просто не было  такой боевой закалки, приобретаемой в постоянных боях, как у многих их  товарищей и у Африканского корпуса. В целом гарнизон, вероятно, не предвидел  поражения, и, тем не менее, 8-я армия была вытеснена за пределы хорошо  укрепленного рубежа Газалы. Жестокие танковые сражения у Рыцарского Моста были  проиграны, и осажденные в крепости знали, что остатки 8-й армии оказались оттесненными  далеко назад к границе.
В гарнизоне не  было уныния, но не было и победного духа. Роммель же упивался своим успехом,  как и солдаты его Африканского корпуса.

(http://s018.radikal.ru/i512/1202/d6/2e689c0e4742.jpg)


Физически  гарнизон Тобрука деградировал, поскольку не ждал новой осады. В ноябре 8-я  армия была уверена, что одним махом сумеет разорвать ее кольцо. После сражений  с переменным успехом Роммель был оттеснен назад к Эль-Агейле, хотя отбросить за  этот рубеж его не удалось; а Тобрук психологически рассматривался англичанами  просто как удобная база снабжения. Даже когда 8-я армия откатилась назад к  Газале, Тобрук не стал спешно готовиться к отражению штурма: разве передовые  опорные пункты не удержат противника на расстоянии? Поэтому минные поля были  ослаблены и тысячи мин были взяты для укрепления рубежа Газалы. Без должного  ухода осыпался противотанковый ров.

И наконец, по  неизвестной причине, когда в Тобруке уже чувствовалась угроза, все почему-то  решили, что Роммель будет снова наступать в секторе Медаввы. И это при том, что  были захвачены некоторые наши секретные документы, из которых стали ясны  первоначальные планы Роммеля атаковать Бир-Хакейм и рубеж Газалы с флангов и  ударить в районе Эль-Адема и Сиди-Резей! Этот первоначальный план предполагал  штурм крепости со стороны Эль-Дуды, если мы туда доберемся; и вот теперь  Роммель в точности выполнил свое намерение, которое, как показал результат,  оказалось совершенно неожиданным для врага. Сейчас у Роммеля появилось  преимущество, которого не было 14 месяцев назад. В 1941 году он не обладал  информацией о системе обороны, и даже позднее она была минимальна. Первая  карта, содержащая точные детали, была получена только после первого штурма,  сведения о числе и мощи опорных пунктов оказались для нас совершенно  неожиданными. Но за месяцы осады система обороны была тщательно изучена, а ко  времени разработки плана штурма в ноябре были определены все сильные и слабые  стороны каждого сектора.

Теперь же, в  июне, каждый элемент оборонительной системы был слабее, чем в ноябре. Морская  линия фронта Тобрука протянулась на 40 километров, наземная – на 58 километров.  И для обороны такого растянутого фронта 8-я армия выделила всего лишь 61  противотанковое орудие, из которых, как нам стало известно позже, 6-фунтовыми  были только восемнадцать! Это не позволяло командующему гарнизона  сконцентрировать достаточную мощь в резерве для создания противотанкового щита,  который мог отбросить или сдержать напористое продвижение наших танков, пока  танки защитников не будут сосредоточены для эффективного контрудара.

Тобрук пал  потому, что у его защитников не было плана отражения неожиданного мощного  штурма, и еще потому, что танки, в задачу которых входило не подпустить Роммеля  на расстояние прямого удара, были разбиты в открытом поле.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 30
Отправлено: W.Schellenberg от 21 Февраль 2012, 10:08:50
   
Глава  30

Отпуск

       Роммель взял  Тобрук, но не успокоился на этом. Он не собирался долго праздновать свой  триумф. Всего лишь через два дня после взятия Тобрука войска были  переформированы и снова двинулись в наступление.
22 июня  легкопехотные части, пройдя вдоль побережья, взяли Бардию, которую Роммель  рассматривал как приз, завоеванный для него фон Вегмаром. В эту ночь 1-я  южноафриканская дивизия, которая удерживала прибрежную сторону халфайского  эскарпа, покинула свои позиции; и утром Роммель был уже готов вторгнуться в  Египет южнее Сиди-Омара.

На закате 24  июня он бросил свои силы вперед от Халфаи по дороге через пустыню. К ночи мы  поравнялись с Сиди-Баррани и были на расстоянии 64 километра от Мерса-Матрука,  а некоторые из наших бронеавтомобилей продвинулись уже на 32 километра вперед.
Когда авангард  Роммеля достиг Бардии, у него состоялось совещание с непосредственным  начальником Бастико. Бастико настаивал на том, чтобы мы остановились и вновь  заняли соллумский фронт, а не пытались проникнуть в Египет. Но Роммель заверил  Бастико, что Кессельринг обещал решить все проблемы снабжения и поэтому  материально-техническое обеспечение наступления немецких войск в Египте было в  безопасности. Услышав это, Бастико оставил окончательное решение за Роммелем.  Роммель решил двигаться вперед.

Мое  подразделение пересекло границу южнее Маддалены и быстрым маршем двигалось на  восток. Вечером 25-го мы достигли железной дороги к востоку от Сиди-Баррани. В  тот день Окинлек освободил Ричи от руководства 8-й армией и принял командование  на себя. Таким образом, он вышиб со своих постов двух командующих 8-й армией  (Каннингема и Ричи), и теперь Роммель противостоял двум главнокомандующим  (Уэйвелу и Окинлеку). Он еще увидит уход Окинлека и будет воевать с  Александером и Монтгомери.
Эти два  знаменитых британских генерала прибыли в пустыню еще до того, как я вновь  принял участие в боевых действиях, а было это в августе под Эль-Аламейном,  поскольку мне выпала удача получить отпуск домой.

Я ошибся в  оценке стратегической ситуации. Я считал, что Роммель не пойдет дальше в глубь  Египта; а если он и планировал это, то у 8-й армии еще хватит сил удерживать  его на соллумском фронте.
Я должен был  предвидеть, как развернутся события, ведь кому как не мне знать отчаянный  характер Роммеля. Он только что совершил то, что казалось совершенно  невозможным, – в один миг взял Тобрук. Он стал фигурой мирового значения и  национальным героем Германии. Гитлер тут же произвел его в фельдмаршалы: свой  молниеносный взлет от полковника до фельдмаршала он совершил за три года.

Я гордился тем,  что был в какой-то мере связан с Роммелем, но считал себя простым фронтовиком,  и, когда мой полк встал лагерем к востоку от Тобрука, через два дня после  взятия крепости, я отправился в строевую часть 15-й танковой дивизии и вежливо,  но настойчиво попросил направить меня в действующую часть. Мой собственный  батальон был, вероятно, уничтожен, но для молодого способного офицера всегда можно  было найти место в другом.
– Все правильно,  Шмидт. Вы снова хотите командовать, – кивнул штабист. – Но разве все мы этого  не хотим? Чего нам не хватает, так это войск, – пошутил он. – Если мы не можем  дать вам какую-нибудь часть, то почему бы вам не поехать в отпуск?

Я подумал, что  на египетском фронте в ближайшие две недели вряд ли произойдут кардинальные  перемены, и быстро принял решение. Я поразил майора своим ответом:

– Да, пожалуй.  Мне нравится ваше предложение. В конце концов, хоть мне всего двадцать шесть, я  один из «старейших» офицеров германских сил в Африке.

Я и опомниться  не успел, как был направлен в Дерну. Офицер штаба по кадрам располагал  идеальным поводом, чтобы отослать меня домой. Штабу нужен был офицер, который  отправился бы в Рим со срочным, совершенно секретным пакетом и лично вручил бы  его командованию. Мне приказали лететь с этим пакетом.

И вот всего  через несколько дней после кровавой исторической битвы я оказался на мирных  улицах Вечного города, рестораны которого были заполнены элегантными женщинами  и жизнерадостными мужчинами, а вокруг текла роскошная, безмятежная жизнь.
Как приятно было  отдать себя в руки услужливого парикмахера – постричься, помыть с шампунем  голову, побриться, сделать массаж лица и маникюр, которым занималась сияющая  блондинка! Я съел в кафе мороженое, разглядывая проходивших мимо красивых  женщин.
Какая радость  охватила меня, когда я представил, что скоро увижу Герту, мою возлюбленную.  Подумать только – ведь всего лишь несколько дней назад величайшей радостью для  меня было видеть, как наши танки сметают врага и побеждают в бою. Теперь же  война, которая столько месяцев казалась самым важным делом в жизни, отошла на  второй план, а главное место заняли личные отношения.

Приняв ванну, я  с наслаждением влез в новую хрустящую рубашку. Жена говорящего по-немецки  итальянца-антиквара, у которого я купил кое-какие безделушки, предложила помочь  мне сориентироваться и выбрать одежду, не беспокоясь о купонах. Итак, я купил  шелковые чулки, нарядное платье, спортивный костюм, фетровую шляпу, сумочку,  перчатки, пальто… Я был при деньгах, поскольку получил специальное жалованье от  итальянцев в Эритрее, помимо моего стандартного армейского жалованья в  германской армии, а в Северной Африке деньги было тратить не на что. Даже  закаты были бесплатными.

Когда мы  покончили с покупками, я купил пару туфель для моей добровольной помощницы. И  похоже, это обрадовало ее гораздо больше, чем известие о взятии Тобрука.
Я неспешно  прогуливался по Палаццио-Венеция, когда ко мне обратился необыкновенно  ухоженный молодой человек в изысканном черном костюме и черной шляпе. С ним  была девушка, одетая по последней римской моде, в мехах, несмотря на летнюю  жару. Пока она лениво разглядывала витрины, ее спутник заговорил со мной. Это  был мой знакомый по пустыне, молодой граф, который помогал мне менять шину на  «мамонте», когда Роммель попал в переплет к востоку от проволочного заграждения  на границе с Египтом.
    – Дорогой друг,  – сказал он, – позвольте мне представить вас… – И он витиевато представил меня  своей даме, а затем продолжил с любезностью воспитанного человека: – Вы просто  обязаны прийти к нам как-нибудь в гости.
Я принял это  ненавязчивое приглашение, выразив приличествующую случаю благодарность, но, так  же как и он, прекрасно понимал, что это всего лишь дань светским условностям.

Однако моя  миссия в Риме была завершена. Я доставил пакеты военному атташе. Поезд пронес  меня через Верону к перевалу Бреннер, где я купил бутылку марсалы, которая,  когда ее откроешь, пахнет только пудрой и больше ничем.
Затем через  Альпы в Мюнхен. Гражданская жизнь была здесь более упорядоченной, чем в Италии.  Здесь не было изящества, свойственного римской улице. Все мужчины и женщины  работали и постоянно куда-то спешили: все были одеты либо в форму, либо в  рабочие спецовки. В Риме толпы носильщиков чуть ли не дрались за право нести  мои вещи. Здесь в Мюнхене мне пришлось нести их самому и быть довольным. Мы  вместе с одним капитаном катили тележку с нашим багажом по платформе, где стоял  кёльнский поезд.
В Хагене я сошел  поезда и пешком добрался до родительского дома (такси не было). Отец тут же  отправился к моей невесте, чтобы сообщить о моем прибытии, и осторожно сказал  ей, что я вернулся из Африки живым. Я снял военную форму и оделся в свою  студенческую одежду, сбросив на пол вместе с формой, которую не снимал всю  африканскую кампанию, и груз ответственности, лежавший на моих плечах.

Мы с Гертой  гуляли по тихим лесам и составляли план нашей свадьбы. Это было не так-то  просто: офицер, собиравшийся жениться, должен был сначала получить специальное  разрешение генерал-адъютанта Верховного главнокомандования вермахта. Разрешение  выдавалось только при наличии доказательств арийского происхождения невесты,  медицинской справки о том, что она здорова, и поручительства от трех уважаемых  граждан. И наконец, мой командир дивизии тоже должен был дать свое согласие.
Герта с женской  хитростью и дотошностью, изначально присущей дочерям Евы, выспрашивала у меня  подробности моей жизни, стараясь выведать все грехи и оплошности, которые я  совершил во время моего долгого отсутствия. И она их выведала.

– Скажи мне,  бога ради, что ты делал в Асмаре, – спрашивала она, – когда твою роту  добровольцев распустили, а ты жил в шикарном отеле? Ты что, хочешь, чтобы я  поверила, что ты провел все это время с фельдфебелем Полем?
Я дал ей полный  отчет о своих поступках, разумеется опустив некоторые подробности, но она  вскоре вытащила из меня то, что ей хотелось узнать. И боже мой, моя невинная  интрижка показалась мне самому такой ужасной! И после ее допроса, в какой бы  мягкой форме он ни проводился, я подумал, что в пустыне, пожалуй, безопаснее,  чем дома.

(http://i052.radikal.ru/1202/6f/3c7f215de66f.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 30
Отправлено: W.Schellenberg от 21 Февраль 2012, 10:10:00
    Что было делать?  В ходе этого перекрестного допроса, сопровождаемого улыбками, пришлось  признаться, что да, в том отеле были красивые женщины. Да, их мужья были  далеко, в армии. Кто же была самая красивая из них? Ну, жена итальянского  майора…

Какой толк после  этого добавлять, что у этой обаятельной дамы было трое шумных детей? Я,  конечно, не сказал, что среди них была очаровательная девушка семнадцати лет.  Ее всегда окружали блестящие молодые итальянские офицеры. Но я заметил в зале  для отдыха отеля, что она пыталась изучать немецкий, и произношение у нее было  плохое. Мне не оставалось ничего другого, как только предложить ей свою помощь.  Конкурентам-итальянцам пришлось ретироваться с поля боя. Девушка делала успехи  в изучении языка, а на учителя смотрела благосклонно. В тот вечер мать  синьорины с выражением благодарности и комплиментами послала мне на стол  бутылку итальянского вина. Пол, сидевший за моим столом, ехидно спросил:

– От тещи, да?

Чтобы не отстать  в учтивости, на следующий день я послал синьоре бутылку немецкого импортного  пива, несколько ящиков которого было погружено на «Кобург», отправлявшийся на  Дальний Восток.
На следующий  день наши столики были передвинуты поближе друг к другу. Поль, который был  женат уже пять лет и, быть может, именно поэтому относился к матери своей жены  весьма скептически, назвал это махинациями «моей тещи».

Несколько дней  спустя я попросил синьору позволить своей дочери поехать со мной на охоту.  Только потом от своих итальянских друзей я узнал, что означало мое приглашение:  у итальянцев это равносильно предложению руки, а полученное разрешение  означает, что предложение принято. Синьора дала свое согласие.
Утром в  воскресенье, на которое я запланировал охоту, от синьорины пришло послание с  выражением сожаления, что из-за плохого самочувствия она не сможет прийти.  Поэтому мне пришлось отправиться на охоту с Полем, примирившись с такой не  совсем удачной заменой.

Мы уже  приближались к окраине города, когда казначей моей расформированной роты  прокричал мне:
– Господин  лейтенант, ваш самолет уже готов и вылетит через полчаса…

Вот почему я  улетел из Асмары, не попрощавшись с дамами и даже не успев забрать свои вещи,  на встречу с Роммелем.

Вот такую  историю вытянула из меня Герта. Все вполне невинно. Разве можно подумать, что  она может повредить рассказчику?

И вот я, солдат  Африканского корпуса, провожу отпуск в Германии, напрасно надеясь получить разрешение  жениться. Четыре замечательные отпускные недели, и все закончилось. Я помню  прогулки с Гертой вдоль Рейна, безмятежные дни с катанием на моторной лодке,  наши восхождения на Драконовы скалы и Семь гор, вечера в кафе «Дрезден» в  Годесберге, где у Гитлера была своя личная комната… Мороженое и пирожные, но в  Италии они были лучше и слаще. Только романтические чувства превращали эти безвкусные  продукты в деликатесы.
Моей девушке  надо было возвращаться на работу, мне же из-за отсутствия транспорта продлили  отпуск. Не особо хотелось без дела торчать в Германии. Но все, кто побывал в  армии, знают, что означает отсутствие транспорта и приказ отправляться на  фронт. Я был мелкой рыбешкой. Бесполезно было говорить, что я адъютант Роммеля  – хоть Роммель и был в тот момент национальным героем Германии. Официально я  был младшим боевым офицером, не приписанным ни к какой части, куда должен был  бы вернуться. А Африка? Снова мелочь. Теперь самым ужасным и кровавым был  Восточный фронт.

Я решил провести  свободное время в Боннском университете, где до войны изучал сельское  хозяйство, и попытаться наверстать упущенное за годы службы в армии. Но это  предприятие было обречено на провал: одним ухом я слушал лекцию, другим пытался  услышать что-нибудь об Африке. Только по выходным я мог улизнуть домой, чтобы  повидаться с любимой. А потом опять дни, проведенные в Бонне, и ожидание  приказа возвращаться в Африку. В университете, как и везде, девушек было  больше, чем парней. Это были девушки, которые поступили учиться, чтобы избежать  работы на заводах. Парни были в основном из тех, кого признали непригодными к  службе, плюс несколько отпускников, пользующихся возможностью посещать лекции.  Девушек не интересовали ни война, ни солдаты. Всех охватила странная апатия.  Немногие сомневались в полной победе, но все хотели, чтобы поскорее настал  конец войне и их теперешним трудностям. В Бонне почти не было военных. А те,  которые встречались, были одеты в серую форму солдат Восточного фронта –  солдат, воевавших в России. Некоторые носили бледно-голубую форму зенитчиков с  Сицилии. Африканская форма хаки была редкостью. Поскольку я одевался в  гражданское, то несколько раз был назван трусом.

Мой отец,  простой человек, был пессимистом. Он выслушивал все, что я рассказывал о ходе  войны в Африке, и качал головой. Несмотря на запрет, он слушал радио союзников.
– Роммель? –  говорил он. – Может быть. Но давай будем реалистами, мой мальчик…

Мощных налетов  на Рур еще не было. Но Кёльн уже бомбили. Я поехал в Кёльн на выходные и  остановился в гостинице около собора. В следующий выходной я приехал снова – и  увидел одни руины.

Я размышлял: «Ну  а что же произошло в Африке за время моего отсутствия? Я ошибся, решив, что мы  не будем наступать. Мы прорвались до Эль-Аламейна. Войска Роммеля стояли на  подступах к Александрии и дельте Нила. Быстрее, чем ожидали, мы прошли через  минные поля к югу от Матрука. У нас было несколько боев с 1-й бронетанковой  дивизией, но мы все же вскоре оказались на побережье в двадцати минутах от  этого британского укрепленного пункта. Мы захватили множество пленных. Второго  Тобрука не предвиделось. Во второй раз за короткий период, каким измеряется  время в пустыне, – две недели – 50-я новозеландская дивизия прорвалась через  наступающие боевые порядки Роммеля и вернулась в дельту Нила. Затем наши войска  пришли в Эль-Аламейн. Там у нас было всего несколько танков, сопровождающих  массу транспортной техники. Я слышал, что, когда мы прибыли туда, у нас на ходу  оставалось не больше двенадцати танков. А невдалеке от Александрии нас остановили  южноафриканцы…»

Бедная маленькая  Герта. Она была так бледна, когда мы молча ожидали прибытия моего поезда. Она  еле сдерживала слезы. Мне было тяжело, но мундир и нашивки дисциплинируют.  Когда поезд тронулся и она побежала по платформе, чтобы продлить последние  минуты прощания, у меня защипало в глазах. Если бы только… ну  да ладно, назад в Африку.
Я проехал на  поезде все Германию, Италию и достиг Бриндизи. Оттуда я полетел через Афины и  Крит и приземлился на тобрукском аэродроме в Эль-Адеме, месте, вызвавшем у меня  горькие воспоминания. Я проехал на машине через пустыню по старой прибрежной  дороге и прибыл на фронт под Эль-Аламейном.

Теперь и вправду  отпуск мой кончился: по мере продвижения нас бомбили пикирующие  бомбардировщики. Далеко позади осталась легкая безмятежность Рима, напряженная  суровость домашней жизни. Я снова был на фронте.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 31
Отправлено: W.Schellenberg от 21 Февраль 2012, 10:14:30
   
Глава  31

Незнакомец  в Эль-Аламейне


     В Эль-Аламейне  меня ждало новое назначение. Я принял под командование батальон специальной  группы 288, боевую часть, которая готовилась для боевых действий в Персии и до  сих пор участвовала в боях вместе с 90-й легкопехотной дивизией.
Меня быстро  ввели в курс дела, сообщив о том, что произошло на африканском фронте с тех  пор, как я покинул Африканский корпус.

Преследуя 8-ю  армию, разведывательные части Роммеля двигались на восток. В районе  захолустного железнодорожного полустанка Эль-Аламейн их встретил артиллерийский  огонь. Наши артиллеристы установили свой НП на горе под названием  Тель-эль-Эйса. Подъехала разведывательная бронемашина, в которой оказался сам  Роммель. Он дал войскам приказ под покровом сумерек атаковать северный сектор  противника и прорвать линию его обороны. Пехотные части 90-й дивизии, при  поддержке нескольких артиллерийских орудий, бросились в атаку. Их встретил пулеметный  огонь и заставил покинуть грузовики и окопаться.

Битва за  Эль-Аламейн, хотя этого еще никто не знал, началась.

Внезапная  остановка наступления оказалась на руку ремонтным подразделениям и некоторым  командирам, которые хотели переформировать свои части. Но пехотинцы были  недовольны. Когда июнь подошел к концу, а они все еще стояли у Эль-Аламейна,  они начали понимать, что время быстротечных боев закончилось, и они обречены на  тоску и безысходность пассивных боевых действий – почти что окопную войну.

Наши атаки на  северный сектор новой, нечеткой еще линии фронта не имели успеха. Нас  остановили южноафриканцы Пиенаара. Одновременно с этим 1 июля наши части  атаковали в низине Дейр-эль-Шейн 18-ю индийскую бригаду и разгромили ее,  захватив почти весь личный состав в плен. Роммель продолжал наносить удары по  позициям южноафриканцев Пиенаара, и днем 2 июля их левый фланг, в особенности  застывшая без движения колонна пиенааровской 1-й бригады, нашего злейшего врага  в Восточной Африке (они прошли с боями на север Абиссинии и, вместе с 5-й  индийской дивизией, приняли участие в штурме Амба-Аладжи в мае 1941 года),  подвергавшаяся сильному обстрелу, оказалась под угрозой разгрома. Впоследствии  мы узнали, что Пиенаар запросил у своего командира корпуса генерала Норри  танковой поддержки либо разрешения отступить, чтобы спасти левый фланг.  Командир корпуса отказал. Видимо, Пиенаар лично обратился к Окинлеку, но  британский главнокомандующий поддержал командира корпуса. Затем, обдумав  обстановку, Норри сказал Пиенаару, что согласится на отход при условии, что 1-я  бригада будет отправлена в тыл, в резерв. Пиенаар расценил это как оскорбление  его войскам и пригрозил уходом с поста командира дивизии. Был достигнут  компромисс, и левый фланг был немного отодвинут назад.

Гораздо позже до  ушей Роммеля дошел слух, который долго считался недостоверным, поскольку  исходил от пленных, о саркастическом замечании Пиенаара. Он якобы заявил, что  на головы южноафриканцев падали не только роммелевские снаряды, но и снаряды  Новозеландской дивизии. И что их обстреливали британские танки и своя  собственная авиация. Передавали, что Пиенаар позвонил командиру корпуса и начал  разговор с таких слов:
– Послушай,  Норри, скажи мне, с кем ты воюешь – со мной или с Роммелем? Если со мной, то  гарантирую тебе, что мои южноафриканцы возьмут Александрию за 40 часов.

Конечно, против  нас стояли не только южноафрикацы, но если бы не они, а в особенности их  25-фунтовые орудия, то Роммелю удалось бы прорвать фронт противника. На  передовой были также новозеландцы – отличные бойцы, стойкие в обороне, смелые в  атаке, обладающие интеллектом, – они держались, несмотря на длительные бои в  пустыне, которые они вели уже несколько лет и понесли большие потери.

Из Персии и  Палестины вернулась в пустыню 1-я австралийская дивизия, солдат которой  прозвали «крысы Тобрука». Это было одно из самых сильных подразделений  австралийцев, чьи части завоевали среди наших солдат репутацию кровавых за свое  страшное умение орудовать штыком.
Против нас также  воевали индийские части и британские танки. А в ближайшие месяцы нам предстояло  встретиться с французами, поляками и греками. Египет защищало нечто вроде  армейской Лиги Наций, но не сами египтяне.

Весь июль обе  стороны лихорадочно сооружали мощные оборонительные линии. Здесь был простор  для инициативы и отваги во время атак и контратак с обеих сторон, а также в  боях местного значения за отдельные тактически выгодные точки.
Австралийцам  удалось взять Тель-эль-Эйсу, представляющую собой выгодную передовую позицию  для 8-й армии. У Роммеля же была выгодная позиция на гребне Митейрьек на южном  фланге, где он разместил свои отборные войска.

Парашютная  бригада под командованием генерала Рамке, недавно прибывшая с Крита, при  поддержке спецгруппы 288 и отборных солдат из доблестной итальянской парашютной  дивизии «Фольгоре» сумела оттеснить на значительное расстояние южный фланг 8-й  армии в низине Каттара.
В течение второй  половины месяца Окинлек со своими австралийскими подкреплениями и новыми  танками, присланными из Америки, начал такие активные действия пехотными  частями, что Роммель стал подумывать об отходе на соллумские позиции. Не думаю,  что британцы догадывались об этом. Роммеля беспокоила нехватка боеприпасов –  почти не было снарядов для орудий, – к тому же повышенная активность вражеской  авиации серьезно уменьшала наши запасы, которые приходилось теперь подвозить  издалека.

(http://i015.radikal.ru/1202/0e/f0533617890e.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 31
Отправлено: W.Schellenberg от 21 Февраль 2012, 10:16:49
    Но к концу  месяца Окинлеку пришлось снизить свой напор из-за нехватки резервов. Так что  Роммель не стал отступать. Но даже если бы он сделал это, сомнительно, чтобы у  8-й армии нашлись силы для наступления. Вероятно, последовал бы период затишья  в боевых действиях на границе и обе стороны вернулись бы на позиции, которые  они занимали год назад.

В начале августа  мы узнали о значительных изменениях в командном составе 8-й армии. Эль-Аламейн  посетил Черчилль, и Окинлек доложил ему обстановку и изложил свои планы на  будущее. Черчилль также встретился с Готтом, которого прочили в командующие 8-й  армией, командующим которой со дня ухода Ричи был Окинлек. Но судьба решила  по-другому – транспортный самолет Готта, на котором он возвращался в Каир, был  сбит нашим истребителем. Если бы не это, мы никогда бы не услышали о  Монтгомери.
В Африку прибыл  также генерал Александер, и премьер-министр сообщил Окинлеку, что военный  кабинет решил заменить его Александером. Новый командующий противника получил  от Черчилля простую директиву: «Вашей первостепенной задачей будет при первой  же возможности уничтожить или захватить германо-итальянскую армию под  командованием Роммеля в Египте вместе со всеми запасами и снаряжением».

Как мы поняли,  Александер принял командование от Окинлека 15 августа.
И хотя какое-то  время после 6 августа никаких активных действий под Эль-Аламейном не было,  Монтгомери одержал победу над Роммелем еще до того, как был назначен  командующим. Визит премьер-министра был подтверждением того, что союзники  решили приложить большие усилия на этом театре военных действий. Ничего  подобного с нашей стороны не намечалось. В Берлине Северную Африку  рассматривали как второстепенный театр. Главным была Россия. И все же от  Роммеля ждали нечеловеческих свершений, несмотря на крайний недостаток  подкреплений и снаряжения.

Моим новым  начальником, командиром спецгруппы 288, был полковник Ментон. Я знал, что они с  Роммелем были закадычными друзьями еще с Первой мировой войны. Они оба были  швабами и называли друг друга по имени.
Когда я явился к  нему в первый раз, мы сразу же заговорили о нашем знакомстве с фельдмаршалом.

– Штаб, –  заметил Ментон, – расположен на побережье около Эль-Дабы.

Я не видел Лиса  Пустыни со времени штурма Тобрука, еще до моего отпуска, поэтому, пользуясь  моментом, я спросил Ментона, не могу ли я отложить принятие батальона на день,  чтобы лично навестить фельдмаршала.

– Обязательно  поезжайте, – произнес Ментон со своим сильным швабским акцентом. – Ваш батальон  займет свои позиции не раньше, чем через восемь дней. Мы ожидаем подкрепления,  а они еще на Крите.

На следующий  день я ехал по прибрежной дороге, пока не увидел черно-бело-красный флажок  командующего армейской группой и свернул в дюны, где находился штаб Роммеля.  Бронированные командные машины были наполовину врыты в землю для защиты от  авиации противника; все было замаскировано сеткой, утыканной верблюжьей  колючкой. Часовой видел, как я припарковал машину на некотором расстоянии,  развернув ее так, чтобы следы колес не выдали местоположение штаба.

Мне были  незнакомы лица офицеров, которых я там встретил. С тех пор, когда я служил в  штабе, его состав поменялся. Я впервые увидел там начальника штаба Байерляйна.

– Что он за  человек? – спросил я молодого офицера, указавшего мне на него.
– Отличный  парень! – ответил он. Это был высочайший комплимент в устах немецкого солдата.

Затем я увидел  Берндта, единственного знакомого среди всех. Я рад был его видеть, но меня  поразило то, что его реакция была немного сдержанной. Я не мог избавиться от  мысли, что Берндт побаивается, что я собираюсь вернуться в штаб Роммеля и стану  его соперником. Если это так, он искренне заблуждался, мне было хорошо в  войсках. Но я, естественно, хотел повидать своего бывшего шефа. Я так и сказал  ему.

– Не повезло  тебе, Шмидт, – пробормотал Берндт. – Командующий не сможет поговорить с тобой  ни сегодня, ни завтра.
– Почему? –  спросил я.
Берндт принял  таинственный вид. Я не стал расспрашивать его дальше.
– Давно ли ты  вернулся в штаб? – спросил я, чтобы поддержать разговор.
– Я работаю с  Роммелем уже несколько месяцев, – ответил он с некоторым самодовольством. – Моя  командировка по вызову доктора (он имел в виду Геббельса) закончилась в марте.  Я занимался там важными делами, но вернулся вовремя. Я был в самой гуще  событий, старина.
– А что ты  делаешь в штабе? – спросил я. – Ты снова стал адъютантом?
– Нет-нет, –  сказал Берндт. – Я командую штабной ротой охраны, которую скоро увеличат до  батальона. Кроме того, я поддерживаю контакты с министерством пропаганды, поэтому  ежедневно общаюсь с фельдмаршалом.

Мне стало  интересно, считает ли Берндт себя ответственным за славу Роммеля в Фатерлянде.

И опять Берндт  сказал мне, что я не смогу увидеть Роммеля, и шепотом добавил, что фельдмаршал  болен и лежит в своем грузовике.
Я уехал назад  одинокий и подавленный. Штабисты были мне незнакомы, я чувствовал себя там  чужим. Мне даже не предоставили возможность попрощаться с человеком, чьим  адъютантом я был много месяцев. И мой единственный старый друг постарался  поскорее избавиться от меня, боясь, что я высижу его с его должности.
Но неожиданно я  оказался среди обслуживающего персонала штаба, который раньше знал – водителей,  поваров, денщиков. Они так тепло приняли меня, что я понял – у меня остались  здесь друзья.

Один из  водителей заметил:
– Господин  обер-лейтенант, мы, водители, помним вас как понимающего офицера, который  вызывал нас к машине только в самый последний момент, когда шеф уже к ней  направлялся. Ох уж эти приказы! Ваши преемники заставляют нас приходить заранее,  и мы по часу ждем выезда.


Я вновь встретил  Роммеля раньше, чем ожидал. В некотором удалении от настоящей линии фронта, в  соответствии с тайными планами Роммеля, наши саперы возводили макеты опорных  пунктов. Командиры и другие офицеры ежедневно посещали эти макеты и изучали их  преимущества, конструкцию, сектора огня, размещение вооружения, ходы сообщения  и т. д. Они также смотрели показательные атаки пехоты, демонстрирующие  наилучшие способы взятия различных типов опорных пунктов.
Я был в группе  офицеров на одном из таких учений, когда неожиданно появился Роммель. Он  выглядел похудевшим с лица, но я бы и не подумал, если бы не знал от Берндта,  что он болен. Старший из присутствующих офицер, полковник, «докладывал», когда  фельдмаршал увидел меня. Он кратко поблагодарил полковника, подошел ко мне,  пожал мне руку и спросил напрямую:

– Как дела,  Шмидт?

Молчаливое  рукопожатие и приветствие Роммеля значили для меня больше, чем подробные  расспросы любого другого человека. Больше он никого так не приветствовал, и,  когда он уехал, я чувствовал на себе много любопытных взглядов. Офицеры старше  меня по званию были озадачены тем, что генерал выделил из всех присутствующих  одного меня.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 32
Отправлено: W.Schellenberg от 25 Февраль 2012, 14:45:26
   
Глава 32

Последняя попытка Роммеля

     В те дни под Эль-Аламейном мы не знали  покоя. Днем и ночью вражеские летчики не сходили с тропы войны. Британские и  южноафриканские самолеты не давали нам покоя, особенно по ночам. Над путями  снабжения почти непрерывно висели осветительные бомбы. Нескончаемые разрывы  бомб не давали нам спать.

Несмотря на  строжайший запрет, мы каждый вечер слушали по радио новости и музыку из Каира.  Находившаяся там британская пропагандистская станция довольно объективно  освещала события дня. Пленные англичане рассказывали, что они тоже слушали  «врага», особенно когда из Белграда или Афин передавали «Лили Марлен».  Сентиментальная мелодия напоминала обеим сторонам, что в жизни есть и другие  вещи, помимо разрывов авиационных бомб в пустыне.

Роммель получил  подкрепление, хотя не в том количестве, в каком ему хотелось. В дополнение к  парашютистам Рамке с Крита прибыла 164-я пехотная дивизия. У этой дивизии не  было собственных транспортных средств, и ее предполагалось использовать в  качестве «ребер корсета» для укрепления итальянских позиций. Итальянские  подкрепления включали в себя парашютистов дивизии «Фольгоре», о которых я уже  говорил. В то время я удивлялся, почему, когда наше наступление под  Эль-Аламейном захлебнулось, командование не прислало нам с Крита этих  парашютистов и не сбросило их на Эль-Аламейн. Теперь я понимаю, что при полном  господстве англичан в воздухе это было неосуществимо.
Время работало  против нас. Разведка принесла неприятные новости: большое число новых  американских танков «шерман» ожидается к прибытию в египетские порты в  сентябре. Печатное издание южноафриканской армии, выходившее в Каире,  опубликовало приглашение заказывать рождественские открытки. На нем был четко  изображен танк, который, как мы и думали, оказался «шерманом», и наша  техническая разведка принялась с интересом изучать основные тактико-технические  характеристики новой пушки, установленной на нем.

Как только  Роммель заручился твердым обещанием, что получит нужное ему количество  горючего, он решил рискнуть и нанести Монтгомери решающий удар.
На мой 26-й день  рождения Королевские ВВС без какого-либо особого умысла, но, тем не менее,  совершенно неучтиво сбросили бомбу на батальонный грузовик снабжения с нашим  трехдневным рационом. Я оплакивал потерю такого количества пайков, какими бы  скудными они ни были, когда узнал об атаке, запланированной на ночь с 30 на 31  августа.

Как и под  Газалой, мы должны были прорваться через минные поля и позиции 8-й армии и  двинуться на север к прибрежной дороге.
В зоне  ответственности 90-й легкой дивизии наша спецгруппа 288 численностью до полка  занимала резервную позицию к западу от центральной точки центрального сектора  всего фронта.
В боевых  приказах Роммеля четко указывалось, что эта атака должна стать последним этапом  перед битвой за Александрию.

Атака началась в  запланированную ночь. Минные поля были обезврежены, и, как только поднялась  луна, немецкие дивизии под артиллерийским огнем противника прошли через них. До  полудня 31 августа они достигли точки, расположенной восточнее минного поля.
На нашей  резервной позиции было спокойно, за исключением непрекращавшихся воздушных  налетов, которые заставили наших солдат окопаться и врыть технику глубже в  каменистую почву. От атакующих частей поступали регулярные доклады. Первые  доклады оказались более оптимистическими, чем мы ожидали. По дошедшим до нас  сведениям, наши войска в двух-трех местах прорвали фронт и, пройдя вперед,  оказались в нескольких милях от прибрежной дороги и железнодорожного полотна.  Роммель, проходя мимо, сказал:
– Все идет  хорошо.

Но у нас не было  точной информации об обстановке и приказов, и нам ничего другого не оставалось,  как только ждать и терпеть воздушные налеты.
Так что же  произошло? На исходе первого дня наступления танки Роммеля подошли к гребню  Алам-эль-Халфа – ключевой позиции всего эль-аламейнского фронта (как позже  отметил генерал Александер). Но неожиданно их встретил плотный огонь артиллерии  и глубоко врытых противотанковых орудий, а также необычайно мощные налеты  средних бомбардировщиков. Истребители на бреющем полете атаковали грузовики с  бензином и боеприпасами. Свобода движения атакующих дивизий была скована и  ограничена.

Стало ясно, что  Монтгомери при полном превосходстве в воздухе, обеспеченном маршалом авиации  Теддером, максимально использует артиллерию и выгодное расположение линии  обороны, чтобы отрезать атакующих, не вводя в бой танки. Роммель понимал в тот  первый день, что эффекта внезапности достичь не удалось. Противник был готов к  обороне. Роммель не смог, как собирался, с налета захватить хребет  Алам-эль-Халфа. Он хотел прекратить наступление, но начальник штаба убедил его  продолжать сражение.
Как потом  выяснилось, Александер и Монтгомери ожидали нашего прорыва еще с 5 августа.  Когда Африканский корпус не сделал попытки обойти хребет Алам-эль-Халфа с  северо-востока – то есть в направлении Александрии, – сражение стало  развиваться так, как планировал Монтгомери. Он хотел, чтобы наши танки вышли на  сильно укрепленные позиции на хребте, который удерживали 44-я дивизия и две  танковые бригады.

(http://s52.radikal.ru/i138/1202/7c/73d4d87cb862.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 32
Отправлено: W.Schellenberg от 25 Февраль 2012, 14:47:02
    На третий день  сражения наша спецгруппа все еще находилась в резерве. Доклады с передовой  становились все более неопределенными. Мы начали ощущать, что «последний  выстрел» перед Александрией в цель не попал. Я сначала с сожалением думал, что  в дельте Нила мне будет не хватать тех трех белых мундиров, которые остались в  отеле в Асмаре, когда я улетал из Эритреи; теперь мои сожаления стали угасать.  У меня появились сильные сомнения, что я, будучи солдатом, смогу увидеть  египетские пирамиды.
Наши танки  остановились. Как выяснилось позже, противник недоумевал – было ли это  обдуманным шагом со стороны Роммеля, предпринятым для того, чтобы выманить  танки 8-й армии на контратаку? А правда состояла в том, что наши танки  выдохлись в буквальном смысле слова. Горючее, обещанное Роммелю Кессельрингом и  Кавальеро, так и не поступило. Королевские ВВС не только влияли на ход событий  непосредственно на передовой, но и добились значительного тактического успеха,  потопив в Средиземном море три танкера и сбив большое количество наших  транспортных самолетов «Юнкерс-52». Командующий Африканским корпусом был ранен,  и его сменил фон Тома.

Ночью 3 сентября  Роммель оставил попытки прорвать фронт противника. В последующие дни он отошел  на свои исходные позиции. Наша спецгруппа не была никоим образом задействована.  А тем временем 500 танков «шерман» были уже в Суэцком канале. Роммелю не суждено  было покорить Египет.
Я получил две  недели на переформирование и интенсивную подготовку своего батальона к  дальнейшим боевым действиям. Мы занимались этим к северу от прибрежной дороги  между Эль-Аламейном и Эль-Дабой.

Из Германии мы  получили подкрепления, состоявшие частично из ветеранов французского  Иностранного легиона в Северной Африке и бывших моряков торгового флота,  оставшихся без кораблей. И те и другие не имели никакого понятия о дисциплине,  но в умелых руках могли стать отменными бойцами. Я с удовольствием поменял бы  на них некоторых своих обученных солдат.
Недавно мы  получили новые противотанковые орудия. Это были трофейные русские орудия  калибра 76,2 мм. Своих легионеров и моряков я обучал на этих орудиях.

Теперь наша  разведка докладывала, что британцы планируют высадку с моря между Эль-Дабой и  Мерса-Матруком. После этого мой батальон наконец-то получил задание. Мне было  приказано занять оборону вдоль берега. Это задание фактически приравнивалось к  отпуску. Мы за два дня заняли и оборудовали наиболее важные позиции. Связь  между опорными пунктами осуществлялась сетью хорошо замаскированных  радиостанций.
Пока одни  находились на посту, другие купались в Средиземном море. В лучшую сторону  изменилось и наше меню. Мой водитель покупал финики, яйца и птицу у местного  бедуина. Но я искоса смотрел на арабов, мирно проезжавших мимо нас на своих  ишаках, и на их женщин, семенивших сзади с тяжелой поклажей на плечах. Их  острый взгляд, закаленный пустыней, не упускал ничего. Здесь, как и везде, я  был убежден, что многие из них были шпионами. Две великие нации упорно  сражались в этой ненаселенной и негодной для жилья пустыне, а местные жители,  как и прежде, кочевали с места на место в самой гуще сражений, не обращая  внимания на войну, считая, очевидно, что она их никак не касается, что это  неверные сошли с ума и убивают друг друга (по большому счету так оно и было).  Они не носили британских флагов или свастики на своей одежде, и невозможно было  понять, на чьей они стороне – на нашей или противника. А может быть, они  шпионили за теми и за другими.

А тем временем  наши собственные агенты доставляли сведения, из которых становилось ясно, что  Монтгомери готовится к величайшей битве, когда-либо происходившей в Африке. Он,  как и Роммель, пускался на хитрость и блефовал. Но его способы обмана  отличались от роммелевских. Если Роммель маскировал обычные машины под танки,  чтобы скрыть свою слабость, то Монтгомери при помощи реек, брезента и мешковины  превращал новые мощные американские танки в безобидные с виду транспортные  машины, чтобы скрыть свою силу. В пустыне появился новый Лис.
Он также ввел  нас в заблуждение прокладкой нового трубопровода с насосными станциями далеко  на юге. Завершение его строительства намеренно затягивалось, создавая  впечатление, что армия еще не скоро сможет начать запланированное наступление в  южном секторе рубежа Эль-Аламейна. Воздушная разведка не смогла распознать, что  трубопровод представлял собой всего лишь макет, сооруженный из пустых бочек  из-под бензина.

Постепенно  психологическое преимущество переходило на сторону Монтгомери. 8-я армия  регулярно получала подкрепления в людях и материалах. И его войска знали об  этом: он оповещал своих солдат об их прибытии. Пред ним стояла благородная  задача – разгромить Роммеля, освободить Египет от угрозы оккупации и тем самым  завоевать славу.
Роммелевские же  «двухнациональные» войска не получали подкреплений и знали об этом. Он был  загнан в тупик; добившись долгожданного триумфа под Тобруком, он не имел сил  продвинуться к Александрии; Ближний Восток считался второстепенным фронтом, и  Роммель чувствовал, что не сможет стать хозяином Египта.

Кроме того, он  был болен. С каждым разом его худоба все больше бросалась в глаза. Кроме  осознания своего боевого долга он в течение двадцати месяцев боев в пустыне испытывал  постоянные умственные и физические перегрузки. Более года он страдал от  повторяющихся приступов желтухи. И сейчас Роммель чувствовал себя измотанным.
Единственным  выходом для него было пройти курс лечения в Германии. И Роммель вылетел на  родину. Но прежде чем лечь в госпиталь в Земмерлинге (Нижняя Австрия к  юго-западу от Вены), он имел беседу с Гитлером. Он не скрывал опасности,  нависшей над нами в Африке, которая с каждым днем все возрастала из-за  отсутствия танковых пополнений на эль-аламейнском фронте. Он настаивал также на  том, чтобы была решена проблема регулярного снабжения войск в Африке. Гитлер  обещал сделать все, что нужно. Но он не собирался возвращать Роммеля в Африку.  После выздоровления ему предстояло принять командование армейской группой на  Украине. Командование танковой группой в Африке было передано генералу Штумме.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 33
Отправлено: W.Schellenberg от 25 Февраль 2012, 14:49:53
   
Глава  33

Разгром  под Эль-Аламейном


Операция «Факел»  – наступление Монтгомери под Эль-Аламейном – началась ночью 23 октября.

Подготовка к  этому массированному наступлению проводилась в строжайшей тайне, и оно  оказалось для нас полной неожиданностью, несмотря на то, что сведения о  готовящемся ударе были получены и проанализированы Генштабом за 24 часа до  начала боевых действий.
С 1 августа все  силы противника собирались в мощный кулак, 8-я армия получила подкрепления в  количестве 41 000 человек, более 1000 танков и 9000 различного вида  транспортных средств.

Звезды  содрогнулись на небесах, когда ночью тысячи орудий одновременно изрыгнули огонь  в нашу сторону. Никогда до сего дня не слышала эта древняя земля грохота  подобной силы. Содрогнулась земля от низины Каттара до Средиземного моря.  Далеко позади линии фронта солдат трясло так, что у них клацали зубы.
Четверть часа  спустя пушки смолкли на пять минут. Но это было лишь затишье перед штормом.  Ровно в десять вечера та же масса орудий, подкрепленная тысячами танковых  пушек, а также стрелковым оружием, сосредоточила огонь на наших передовых  позициях. Солдаты противника – большей частью австралийцы, но также и  англичане, шотландцы, новозеландцы и южноафриканцы поднялись в атаку. Их  главной целью был хребет Митейрьек. Он был захвачен в первый же день сражения,  но Монтгомери смог полностью овладеть им только после двухдневных ожесточенных  боев.

На севере и на  юге недалеко от передовой линии располагались, соответственно, наши 15-я и 21-я  танковые дивизии. Из них сформировали две боевые группы, в соответствии с  оборонительными планами, разработанными Роммелем до его отъезда на лечение в  Германию. Это было нашим серьезным промахом. Роммель планировал независимое  существование этих групп только на период, предшествующий предполагаемому удару  противника. После нападения, когда станет ясным направление главного удара  противника, они должны были немедленно объединиться, поскольку только  объединенные танковые силы могли противостоять мощному танковому кулаку,  созданному Монтгомери. Роммель никогда не позволил бы своим танковым дивизиям  встретить врага и быть разгромленными поодиночке, ведь он сам уничтожал  подобным образом танковые части противника.
Байерляйн,  начальник штаба, был в отпуске. Роммелю пришлось срочно вернуться, чтобы спасти  положение. В первый же день наступления Монтгомери у генерала Штумме случился  сердечный приступ, когда часть, в которой он находился, подверглась атаке с  воздуха. Водитель Штумме даже не заметил, как тот вывалился из машины на песок.  Его тело было найдено позже.

(http://s018.radikal.ru/i520/1202/6d/d9b2cee77765.jpg)

Разведывательные  сводки из Берлина сообщали нам, что британцы не начнут наступление раньше конца  месяца…
В полдень  второго дня битвы Гитлер позвонил Роммелю в госпиталь в Германии и попросил его  немедленно вернуться в Африку. Положение было отчаянным. Роммель прошел всего  трехнедельный курс лечения, и до выздоровления было далеко, но он и не подумал  сказать «нет». Он вылетел в ту же ночь еще до рассвета, сделав остановку только  в Италии, чтобы получить информацию о том, как складываются события, и в  особенности выяснить, получают ли его войска достаточно горючего, прибывают ли  танковые подкрепления и послал ли Кессельринг многоствольные минометы, которые  обещал Гитлер. И уже через пару часов после захода солнца той же ночью он был в  штабе танковой группы.

Я полагаю, что  он уже тогда знал, что Эль-Аламейн для нас потерян: он узнал, как мало горючего  было у Африканского корпуса. Он сказал Байерляйну, что мы не сможем победить,  но отчаянно пытался восстановить положение. Он был на ногах почти целую ночь,  планируя контратаку на хребет Кидни (хребет Митейрьек) на севере. Он стремился  собрать свои танковые части в единый кулак, что нужно было сделать гораздо  раньше. 15-я танковая дивизия была практически разгромлена, поэтому он велел  21-й танковой и итальянской дивизии «Ариете» идти на север и выдвинул 90-ю  дивизию и итальянскую дивизию «Триест» из тыловых позиций для защиты фронта  рядом с морем.
Контратака,  лично возглавленная Роммелем, была отбита нашими старыми врагами средними  бомбардировщиками и 25-фунтовыми орудиями. На следующий день он предпринял еще  одну попытку, но вновь был разбит. Он потерял танки, которые теперь нечем было  заменить. 9-я австралийская дивизия оттесняла его все дальше назад.

Через три дня  боев Монтгомери сделал перерыв для перегруппировки своих войск. (Южноафриканцы,  за исключением своей группы преследования на бронемашинах, выполнили свою  основную задачу в эль-аламейнском сражении, и нам не суждено было увидеть их до  боев в Италии.) Под Тель-эль-Аггагиром начиналось самое ожесточенное танковое  сражение за всю операцию. Обе стороны несли тяжелые потери, но мы пострадали  сильнее. Наши танки были почти полностью уничтожены: уцелело лишь несколько  групп.
Операция  Монтгомери «Сверхудар» – новое наступление после операции «Факел» – была концом  Эль-Аламейна. 21-я танковая дивизия нанесла свой последний мощный удар, и, хотя  в какой-то момент показалось, что она одолеет своего старого противника –  британскую 1-ю бронетанковую дивизию, была окончательно разбита. В ночь с 2 на  3 ноября Роммель пришел к решению об отступлении.

В ту ночь он  передал по радио свое решение и его обоснование в ставку Гитлера. Гитлер  получил его только на следующий день: когда пришло это сообщение, дежурный  офицер не смог его разбудить. (Его за это понизили в звании.) Гитлер пришел в  ярость и принялся ругать Роммеля.
Отступление  Роммеля продолжалось, когда из ставки Гитлера поступила радиограмма:  «Обстановка требует, чтобы позиции под Эль-Аламейном удерживались до последнего  солдата. Об отступлении не может быть и речи. Победа или смерть! Хайль Гитлер!»  В радиограмме значилась личная подпись Гитлера. По тем или иным причинам, хотя  мы уже отступали, это сообщение было передано всем частям Африканского корпуса.

Эта смехотворная  радиограмма вовсе не способствовала поднятию нашего боевого духа. Но в то же  время, получив ее и будучи обязанным подтвердить это, Роммель не мог ее  игнорировать.
Поэтому, когда  фон Тома, командующий Африканским корпусом, запросил у Роммеля, находящегося в  штабе танковой группы «Африка» к югу от Эль-Дабы, разрешения отступить к Фуке,  Роммель не стал давать добро, а просто предоставил ему право действовать по  своему усмотрению. На следующее утро фон Тома узнал, что англичане обошли с  фланга южное крыло Африканского корпуса, и передал эти сведения Роммелю.  Роммель в это не поверил и заявил, что войска, замеченные на юге, – это, должно  быть, отступающая итальянская дивизия. Фон Тома отправился на танке, чтобы  убедиться самому. Он был атакован британскими танками, его танк был подожжен, а  сам он захвачен в плен.

Начштаба  Байерляйн, который отправился на поиски фон Тома, тоже оказался на грани  пленения, приблизившись на несколько сот метров и наблюдая в бинокль, как  окружали фон Тома. Он поспешил отойти на безопасное расстояние и затем принял  командование тем, что осталось от Африканского корпуса.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 34
Отправлено: W.Schellenberg от 28 Февраль 2012, 11:40:22
   
Глава 34
Отступление

   Мое участие в  боевых действиях началось только после потери Эль-Аламейна. До начала нашего  отступления спецгруппа 288 в боях не участвовала. Правда, это была единственная  часть, не задействованная в боях. Так что совесть наша была неспокойна, когда  мы слышали, как в 19 километрах к востоку от нас шли тяжелые бои, а наше оружие  лежало без дела, и нам ничего не оставалось, как только купаться и загорать на  солнышке.
И только когда  последний немецкий танк откатился на запад, пришел и наш черед. Мы должны были  стать арьергардом Роммеля. Мы двинулись самыми последними, но не проехали по  прибрежной дороге и нескольких километров, как были атакованы с юга  бронемашинами противника. Заработали наши орудия, и атака была отбита.

Спецгруппа  отступала, оставляя всегда один батальон на заградительной позиции. Он  прикрывал отход всей группы, а затем «сворачивал» орудия и отступал сам. 6 ноября  мы достигли Мерса-Матрука.
Мне приказали  занять временные позиции на южной оборонительной линии Матрука, с обеих сторон  дороги Сива. Я расположил противотанковые орудия – а в каждой моей роте их было  пять или шесть – на самых важных тактических точках. Наши позиции находились  между бункерами. Проволочные заграждения и минные поля в этом районе остались с  июня, когда этот рубеж пробовали захватить солдаты Окинлека.

К вечеру я  заметил на возвышенности южнее Матрука британские танки. С наступлением темноты  они открыли огонь по моим позициям, расположенным вдоль дороги, пересекавшей  оазис. Танки неумолимо продвигались вперед. Под прикрытием темноты уцелевшие  колонны наших танковых частей покинули этот опорный пункт и возобновили  движение на запад.
Через несколько  часов связной доставил мне письменный доклад об обстановке. Из него я узнал, что  передовые отряды Монтгомери были уже к западу от Матрука. Я ожидал, что около  полуночи получу приказ покинуть свои позиции. Я должен был двигаться по  заданному азимуту, который проведет меня по единственному оставшемуся проходу  через минное поле.
(http://s017.radikal.ru/i440/1202/e5/922d18c80f01.jpg)
Карта 3. От Марса-эль-Бреги до Буэрата
(http://s017.radikal.ru/i419/1202/b7/63a596fc56b2.jpg)
Карта 4. От Буэрата до Меденина
Помню, что  пожалел о том, что не имел возможности найти и пометить при дневном свете  проход в минном поле, сделанный нашими саперами. Меня утешала мысль, что ночью  у нас появится шанс уйти от противника, поскольку если бы мы остались в районе  Матрука, то наверняка оказались бы в ловушке.
Мой водитель и  связной замаскировали мою машину одеялами. При свете маленькой лампочки,  подключенной к аккумулятору, мы поужинали консервами из банок и написали письма  домой. Увлекшись письмом, я не заметил, что полночь уже давно миновала. Вдруг я  услышал треск мотоциклетного мотора. Мотор затих, и из темноты раздался крик:

– Это спецгруппа  288?

Грубый шепот  ответил:

– Заткнись,  томми могут услышать!

Связного подвели  ко мне. Через одеяла затемнения просунулась рука, а голос повторил письменный  приказ, который я стал читать: «Матрук эвакуирован. Арьергарду немедленно  следовать за нами».
К тому времени я  уже отработал схему. У каждого подразделения в батальоне был свой связной,  постоянно находившийся рядом с моим грузовиком. Одна-две минуты ушли на отдачу  приказов, и машины связных умчались во тьму к орудийным позициям. Орудия были  подцеплены, боеприпасы погружены, и транспортные машины со всех сторон стали  стекаться к небольшому руслу для формирования походной колонны. Но, несмотря на  все усилия, невозможно было полностью заглушить шум работающих моторов. Меня  раздражало и беспокоило то, что шоферы громко перекликались друг с другом.

Мы только-только  сформировали колонну – вдруг – что это? Вокруг нас раздались взрывы, грохот,  свист. Снаряды танковых орудий вонзались в землю под самыми нашими ногами и со  свистом проносились между грузовиками. Несколько машин были подбиты и  загорелись. Огонь сразу же осветил наши позиции и сделал нас прекрасной мишенью  для британских танков, которые, должно быть, шли по пятам за нашим южным  фронтом.
Я подсчитал, что  их было не так уж много, но окапываться было слишком поздно – да и бесполезно.  Мы должны были отходить, как и приказано. Ну а на случай, если все же придется  остановиться и окопаться, я сунул под ремень на груди саперную лопатку. Эта  лопатка чуть было не погубила нас.

– С удлиненными  интервалами – марш! – стоя в своем грузовике, громко скомандовал я и впился  глазами в стрелку компаса, которая должна была провести нас через минное поле.

Мы двигались под  градом вражеских снарядов. У водителей была только одна цель – выйти из зоны  обстрела преследующих нас танков, и строй колонны все время нарушался. Вопреки  приказу, грузовики сближались и даже ехали бок о бок, игнорируя требование об  увеличенной дистанции.
Обстрел  постепенно стих. Я уже было собирался вздохнуть с облегчением, как вдруг  раздался страшный грохот, и машину подбросило. Она остановилась: радиатор и  мотор были разворочены.

«Проклятье!  Танки впереди! – было первое, что пронеслось в моей голове. – Эти ублюдки  отрезали нас».

Мой водитель был  легко ранен, я прокричал ему:

– Выпрыгивай!

Быстрей отсюда,  думал я. Только скорость вытащит нас из этой заварухи. Мы запрыгнули на машину,  следовавшую за нами.

– Вперед! Не  отклоняться от курса! – прокричал я водителю. Но этому грузовику не суждено  было двинуться вперед.

Снова вспышка,  грохот и удар. Водитель и двое солдат в грузовике были ранены. Я тоже сидел  внутри, но мне повезло – я не получил ни одной царапины.

Выпрыгивая из  грузовика, я увидел справа две яркие вспышки и услышал два взрыва.

«Двигаться  вперед бессмысленно», – подумал я и крикнул:
– Спешиться!  Окопаться!

Эта команда была  излишней. Все машины остановились. Многие солдаты уже лежали распростертыми на  земле. Но, что самое необычное, наступила вдруг мертвая тишина, нарушаемая лишь  рокотом нескольких автомобильных моторов.
Время от времени  над нашими головами с тыла пролетали отдельные снаряды. Но кто, черт возьми,  стрелял по нам спереди? И тут меня словно ударило! По нам стреляли или мы  заехали на минное поле?
Достаточно было  пройти несколько шагов вперед и изучить поверхность земли позади уничтоженного  грузовика. Да, вот она, предательская воронка! Мины!

Я был озадачен.  Я очень точно шел по компасу. Я был уверен в этом, несмотря на бешеную  скорость, с которой мы двигались. Но… тут моя кожа покрылась мурашками:  лопатка! Ну конечно же сталь лопатки вызвала отклонение стрелки компаса!

Было довольно  темно. Я поднес компас к глазам и засек положение слабо светящейся стрелки.  Затем я отбросил лопатку и вновь снял показания компаса. Как я и ожидал, стрелка  ушла значительно левее.
Я совершил  глупость. Мы оказались посреди минного поля, и танки противника висели у нас на  хвосте. Спасти положение должен был я. Я заставил себя успокоиться, продумал  план действий, оставил лежать своих солдат, а сам отправился на поиски края  минного поля. Со мной вызвался идти солдат, который обворовал своего товарища и  всего несколько дней назад был предан за это позору на батальонном построении,  когда я назвал его подлецом. Он бегал вокруг, не обращая внимания на опасность,  проверяя следы и разыскивая мины.

Как нам было  известно, более легкие по весу и легко взрывающиеся противопехотные мины в  беспорядке разбрасывались вокруг тяжелых противотанковых мин. Но здесь, похоже,  противотанковые мины были меньше обычных, а противопехотных мин не было вообще.
Наконец, я  обнаружил ржавый моток колючей проволоки, который обозначал край минного поля,  а потом нашел и проход. Мы отклонились от него на пятьдесят метров. К счастью,  только передние машины и орудия оказались в пределах минного поля. Построив  большинство своих людей в оборонительный порядок, я приказал водителям  двигаться в сторону прохода. Другим отделениям была дана трудная и не очень  приятная задача вручную по своим следам вытащить машины и орудия назад с  минного поля. Одна мина взорвалась, но, к счастью, никто не пострадал. Пустыня  вокруг была мертва. Не было слышно ни единого выстрела.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 34
Отправлено: W.Schellenberg от 28 Февраль 2012, 11:44:38
   
(http://s017.radikal.ru/i412/1202/17/b24c765486d0.jpg)

Два часа ушло на  повторное формирование колонны и движение через проход. Я потерял четыре ценные  машины, но убитых не было. На западном краю поля нас уже ждали обеспокоенные  саперы. Как только мы проехали, они тут же заминировали проход. Через полчаса  они обогнали нас и помчались вперед.
Мы тоже с  бешеной скоростью мчались на запад. Наступал рассвет, и танки Монтгомери могли  быть где-то на наших флангах, возможно даже впереди.

Лучи солнца  светили нам в спину, отчего наши тени были неестественной длины. Вдруг прямо  над нашими головами с ревом пронесся рой бомбардировщиков. Я тут же приказал  увеличить интервалы в строю колонны, но летчики не обратили на нас никакого  внимания. Они что, приняли нас за британский авангард? – думал я. Затем мы  увидели на западном горизонте, как они пикировали и сбрасывали свои бомбы.  Теперь мы знали, где находятся главные силы Африканского корпуса.

К ночи мы  проехали через Сиди-Баррани. Дорога была песчаной и местами почти непроходимой.  Несколько раз наши грузовики и орудия чуть было не опрокинулись.
За час или два  до полуночи над нами вспыхнули первые осветительные бомбы, медленно  спускавшиеся на парашютах. Я не видел их раньше, но они поразили меня,  возникнув из тьмы с каким-то идиотским сиянием. Через несколько минут эти  «рождественские елки» заполонили все небо, местность, словно сцена в театре,  оказалась залитой ярким светом, и с пикирующих самолетов посыпались бомбы.

Мы то мчались на  бешеной скорости среди грома и вспышек, то останавливались. Во время остановок,  когда люди высаживались из машин, самолеты атаковали даже отдельных солдат,  которым вздумалось встать во весь рост: их гротескные тени предательски  танцевали по поверхности земли в неверном свете снижающихся осветительных бомб.  Если мы не лежали, нас было видно.
Нас бомбили всю  ночь. Рывками, с бесконечными остановками, мы медленно продвигались вперед. Но  у нас не было и мысли о том, чтобы остановиться где-нибудь и переждать эту  ночь, мы знали, что в этом случае танки отрежут нам путь вверх по насыпи,  прежде чем мы окажемся в относительной безопасности Верхнего Соллума.

Это была  «черная» ночь для Африканского корпуса. Подсчеты впоследствии показали, что во  время нее мы потеряли больше солдат и танков, чем в некоторых танковых  сражениях.
Я даже немного  обрадовался рассвету. Конечно, я знал, что воздушные налеты будут продолжаться,  возможно, с той же интенсивностью, но, по крайней мере, дальность обзора  увеличится, и можно будет организовать хоть какую-то оборону собственным  оружием.

Когда взошло  солнце, колонну на большой скорости обогнала группа машин. У нас, впрочем, как  и у англичан, был запрещен обгон конвоя там, где существовала угроза нападения  с воздуха, поскольку дорожные пробки были удобными целями для бомбардировщиков.  Только я собрался проучить нарушивших этот запрет водителей, мчащихся мимо  меня, как между машинами появился просвет. Я приказал водителю замедлить  движение, развернуться и приготовился уже быть беспощадным, как вдруг узнал  приближающуюся машину. Да, это был старый знакомый «мамонт»! Он догнал нас.  Наверху, отведя назад плечи, маячила знакомая до боли фигура. Я лихо козырнул.

Роммель помахал  рукой и прокричал что-то, но ветер отнес его слова. Его лицо было неподвижным и  серьезным.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 35
Отправлено: W.Schellenberg от 28 Февраль 2012, 11:47:11
   
Глава  35

Американские  «шерманы» с высокими башнями


   У Роммеля были  все причины для мрачного настроения. В утро нашей эвакуации из Мерса-Матрука, в  2000 километрах западнее его, на пляжи Французской Северной Африки высаживалась  первая волна союзников. Роммель приближался к ливийской границе – он шел назад.  Позади осталось множество битв. Но уже тогда он предвидел, что именно ему  предстоит встретиться с новыми силами противника в Африке.

Темп  преследования был высок. У нас случилось два коротких столкновения с  новозеландцами к востоку от Сиди-Баррани и на рубеже старого британского  минного поля под Бук-Буком. К 10 ноября мы уже пересекали в гораздо более  спокойной, чем ожидали, обстановке знакомые прибрежные равнины, расположенные  южнее ущелья Халфая. Справа от нас раскинулись пляжи, на которых так часто  купались в море нагишом. Мы двигались вверх по серпантину к Соллуму.
Новозеландцы,  следуя за нами по пятам, взяли Соллум, Бардию и Капуццо; танки 7-й  бронетанковой дивизии промчались через пустыню по краю насыпи и соединились с  новозеландцами.

Наша первая  короткая остановка была около Сиди-Азиза на Трай-Капуццо. Как обычно, мы сразу  же развернули наши противотанковые орудия, чтобы быть готовыми отразить налеты  авиации и наземные атаки. Окопавшись, мы поставили на огонь чайник, чтобы  запить чаем печенье и консервы – остатки запасов, взятых в качестве трофеев в  Тобруке. И вот мы снова возвращались туда.
Только начала  закипать вода, как на горизонте заплясали знакомые маленькие флажки:  южноафриканские бронемашины, как гончие, неслись за нами. Все больше и больше  машин показывалось из-за горизонта. Порядочное число их шло в плотном строю  прямо на нас. Наши артиллеристы быстро приступили к работе, мы ведь этих гостей  к чаю не приглашали. Мы открыли огонь с максимальной дальности. Машины  отвернули и скрылись за ближайшим хребтом.

Наше  подразделение шло позади германо-итальянской танковой армии. И еще несколько  изнурительных недель нам предстояло идти в хвосте. Наша группа была  единственной частью, которая не участвовала в боях под Эль-Аламейном, поэтому  мы чувствовали себя в долгу.
Я знал эту  местность довольно хорошо, и не только по совместным поездкам с Роммелем, но и  по своему арьергардному опыту прошлого года. Мое подразделение теперь состояло  из опытных специалистов по ведению боевых действий в арьергарде. Мы за считаные  минуты могли развернуть оборонительный порядок, оборонительные позиции и столь  же быстро свернуть их.

Исключительно  высокий боевой дух Африканского корпуса существовал во многом благодаря вере  наших солдат в превосходство наших танков и противотанковых орудий (которые  также хорошо защищали пехоту от танков) над боевой техникой противника. Но  теперь это превосходство было потеряно. Американские «шерманы» с высокими  башнями превратились в самый настоящий кошмар для наших войск.
Нас здорово  потрепали, когда мы «перекатами» уходили по Виа-Балбия. Я нашел удобную позицию,  чтобы встретить противника с востока; к моей радости, нам прислали подкрепления  – обстрелянных парашютистов из бригады генерала Ромке, которая с боями  вырвалась из окружения под Эль-Аламейном. С 88-миллиметровой зениткой наготове  я не боялся никого.
Вскоре из-за  горизонта показались американские танки.

Местность была  волнистой, и они то появлялись, то исчезали из виду. Пускай подходят! Я решил  терпеливо ждать на этой хорошо замаскированной позиции и не открывать огонь до  тех пор, пока танки противника не приблизятся настолько, что можно будет с  максимальным эффектом использовать 50-миллиметровые орудия. Я пытался убедить в  преимуществе такой тактики старшего артиллерийского офицера, прибывшего с  подкреплением, однако у его артиллеристов еще не было опыта таких боев, и они  не обладали выдержкой, присущей артиллеристам Африканского корпуса.
Когда два  британских танка находились еще далеко для 50-миллиметровых орудий, одно наше  88-миллиметровое орудие открыло огонь. Оба танка тут же метнулись в мертвую  зону. Я тщательно изучил местность в бинокль. Танки сразу накрыли нас огнем,  который был так же точен, как и огонь полевой артиллерии. Они сосредоточили его  на моих 88-миллиметровках, которые открыли огонь преждевременно. А мои  артиллеристы даже не видели противника! Я заметил какое-то движение в том  месте, где исчезли танки. Значит, противник вел наблюдение оттуда. Но прежде,  чем мы сумели разобраться с этим НП, наши 88-миллиметровые орудия были  уничтожены.

(http://i068.radikal.ru/1202/8b/d28b9676bbfb.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 35
Отправлено: W.Schellenberg от 28 Февраль 2012, 11:48:40
    Это не  понравилось нашей моторизованной пехоте. По опыту боев мы знали, что теперь нам  придется рассчитывать только на 50-миллиметровые противотанковые орудия; при  этом все прекрасно понимали, что они не идут ни в какое сравнение с пушками  новых танков Монтгомери по эффективности и дальности стрельбы.
Я еще раз  убедился в важности хорошо замаскированных позиций и дисциплины стрельбы, если  мы хотим обладать преимуществом фактора внезапности и долгое время вести боевые  действия в режиме «бой – передвижение», что сейчас становилось неизбежным. Мои  солдаты были обучены этой тактике, и у нас была возможность проверить ее  эффективность во время боев под Адждабией.

Не встретив  сопротивления, британцы 13 ноября вошли в Тобрук. Их основные силы продвинулись  за шесть дней на 350 километров, и у них едва хватало материального обеспечения  продолжать марш; но через два дня после захвата они привели в рабочее состояние  порты Мерса-Матрука и Бардии и, таким образом, получили возможность держать у  нас на хвосте хотя бы свои легкие части. В Дерне они были к 16-му, а значит,  могли использовать тамошний аэродром, кроме аэродрома Гамбута, расположенного  немного позади, чтобы обеспечивать сухопутным частям поддержку с воздуха. Их  истребители почти сразу смогли обеспечить прикрытие конвою из Александрии на  Мальту, которая находилась на грани голода.
18-го числа  бронемашины противника были отброшены нашим арьергардом под Шелейдимой и  Антелатом, располагавшимися в главных проходах в насыпи. Мы вновь выдвинулись  ночью. Мы оставили Бенгази. Проливной дождь дал нам двухдневную передышку под  Адждабией, после чего противник вновь устремился по пятам за нами.

Наша часть, все  еще численностью около полка, оборудовала оборонительный рубеж на холмистой  песчаной местности. Мы чувствовали себя бодро, насколько я помню, потому что  ближайший немецкий склад был нетронут и мы набрали непривычно много запасов.  Пища, которую готовила наша полевая кухня, казалась в тот момент особенно  вкусной, и у нас было много сигарет и шоколада. Я не ограничивал рацион своих  солдат. Кто знает, что принесет завтрашний день?

Мы как следует  вкопали наши орудия и пулеметы и выбросили лишний песок из орудийных окопов.  Минометы были установлены в сухом русле возле полевой кухни. Все позиции были  замаскированы верблюжьей колючкой.
Вспомнив науку  Роммеля, я осмотрел нашу позицию с фронта. Ее было трудно обнаружить. Только  одно русское орудие калибра 76,2 мм было плохо замаскировано, но, прежде чем я  успел поправить маскировку, мой наблюдатель, который осматривал местность в  мощный бинокль на треноге, крикнул мне из орудийного окопа:

– Танки  противника на северо-востоке!

Я запрыгнул в  углубление рядом с ним и взглянул в бинокль, одновременно отдав команду:

– Приготовиться  к бою – танки с северо-востока!

Все видимое  движение на нашем рубеже прекратилось моментально. Теперь связь осуществлялась  только по полевому телефону.
К тому времени  танки противника появились и в других секторах. В небе кружили два британских  разведывательных самолета, которые, к счастью, не обнаружили нас. Рядом к  западу от нас открыла огонь легкая зенитка, и оба самолета были сбиты. Из штаба  полковника Ментона по телефону мне сообщили:
– Один из  британских пилотов спасся на парашюте, был пленен и с изумлением заявил, что  даже не подозревал, что летает как раз над нашими позициями.

Перед нами  разворачивалась драматическая картина. Около тридцати танков постепенно  сосредоточились в длинном, мелком сухом русле впереди нас. Наша тяжелая  артиллерия вела из Адждабии беспорядочную стрельбу через наши головы, но без  особого успеха. К танкам в русле присоединились две артиллерийские батареи и  пехота. Ящики со снарядами были приторочены к лафетам орудий. В бинокль я  отчетливо видел движения рук артиллеристов, обслуживающих свои орудия, которые  вели ответный огонь по батареям Адждабии. Их снаряды свистели над нашими  головами.

Затем я увидел  бронированные командные машины. Из них вышло несколько британских офицеров,  очевидно штабных. Но наши артиллеристы получили приказ не открывать огонь до  тех пор, пока цель не пересечет определенный рубеж. И все они  продемонстрировали примерное спокойствие и выдержку.
В оптику я  увидел британского офицера с хлыстом, который дал рукой сигнал: «шерманы»  поползли в нашу сторону. Трое из них двигались по колее, по которой буксировали  одно из моих орудий. Артиллеристы когда-то служили в Иностранном легионе.

Три танка ровной  скоростью приближались к нашему рубежу открытия огня. Начали движение и другие  танки. Вот первый «шерман» достиг рубежа и пересек его. В быстрой  последовательности снаряды покинули стволы наших пушек. Снаряд попал в первый  танк – это было прямое попадание в его куполообразную башню. Однако он отскочил  вверх, не причинив вреда: броня была великолепна.
Танки  остановились, а некоторые из них, включая ведущий «шерман», развернулись. Пока  он разворачивался, наш следующий залп поразил его борт. Он вспыхнул. Мы нашли  уязвимое место даже у этого страшного монстра.

Дуэль между  танками и противотанковыми орудиями была в полном разгаре. Она длилась уже два  часа. Два моих орудия были уничтожены, но мы подбили гораздо больше танков, и  атака захлебнулась. С большим мастерством и отвагой британские ремонтники в  самый разгар сражения оттаскивали поврежденные танки с поля боя.
Наши усилия  оказались напрасны. Авангард 22-й бронетанковой дивизии, которая прошла 26 миль  по пустыне, вышел на нас справа и угрожал прорвать наш фланг. И вновь мы  двинулись в путь, чтобы откатиться назад в Эль-Агейлу.

Роммель потерял  всю Киренаику.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 36
Отправлено: W.Schellenberg от 29 Февраль 2012, 13:26:03
   
Глава  36

Потеря  триполитании


  В Эль-Агейле  меня вызвали в штаб Африканского корпуса.
Командующий  попросил меня кратко доложить об оборонительных возможностях оазиса Марада.  Кто-то в штабе вспомнил о моей поездке туда в начале 1941 года.

– Мараду, –  сказал я, – можно легко удержать, если разместить там достаточное количество  войск и обеспечить их всем необходимым. Возможно, их придется снабжать по  воздуху, поскольку противник может легко перерезать пути снабжения по суше. –  Все это прозвучало как «Военное руководство для детей», а что другое я мог  сказать? Генерал находился в добром расположении духа и, проанализировав мое  мнение, предложил мне чашку кофе – первую чашку настоящего кофе за много  недель.
У меня сложилось  впечатление, что идею обороны Марады отвергли еще до того, как я добрался до  аэродрома. За тот короткий срок, что остался до начала нового наступления  противника, подготовить эффективную оборонительную систему на линии Эль-Агейла  – Марада было невозможно.

Два раза  британские войска доходили до Эль-Агейлы и останавливались здесь. Это самая  неприступная оборонительная позиция Ливии. Сначала наступающие должны  форсировать соляные болота, которые, после небольшого промежутка, начинаются  снова, на этот раз южнее, затем тянется пустынная местность с серпообразными  барханами, образованными ветрами пустыни. Дальше их встречает крутой откос,  потом снова барханы, а за ними опять соляные болота. Эль-Агейла находится в 240  километрах от Бенгази и почти 500 километрах от Тобрука. Только свежая армия с  бесперебойным материально-техническим снабжением могла сюда прорваться. Но в  штабе понимали, что в этот раз мы Эль-Агейлу не удержим. Роммель, правда,  сделал следующее заявление:
– Эль-Агейла –  последний рубеж, где должно быть остановлено наступление 8-й армии.

Но мы не  получили достаточного количества подкреплений, чтобы выстоять под натиском  врага.
Воздух, конечно,  был насыщен слухами. В войсках поговаривали, что в Тунисе высадились крупные  подразделения. Водители, работавшие на линиях снабжения, говорили об огромных  танках «тигр» – тяжелых танках, которые Гитлер обещал прислать Роммелю еще до  Эль-Аламейна, – а также о легендарных «дымовых минометах», которые оказались  многоствольными минометами с русского фронта. Они также рассказывали о  «гигантах» – огромных транспортных планерах, способных брать на борт легкий  танк или 250 солдат.
Наконец-то,  решили мы, Верховное главнокомандование в Берлине решило сделать что-то и для  Золушки – немецких войск в Африке. Но на нашем фронте мы реальных подкреплений  так и не увидели; наоборот, некоторые специальные подразделения Африканского  корпуса были переброшены из Ливии в Тунис.

Здесь, на  западе, англо-американские силы вторжения крепко держали за горло Марокко и  Алжир. Поэтому все, даже самые незначительные подкрепления, выделяемые для  Африки, направлялись в Тунис, а не в Ливию к Роммелю. Если учесть всех солдат,  которых мы подобрали на долгом пути отступления, то теперь у нас было 25 000  итальянцев (не все из них, конечно, представляли собой эффективную боевую силу)  и 10 000 немцев. А танков у нас было меньше сотни.
План Роммеля  состоял в том, чтобы не удерживать Эль-Агейлу дольше, чем это было нужно. Он  надеялся заставить Монтгомери распылить свои силы и, подготовив наступление,  вернуться в Буэрат и прикрыть порт Триполи.

В начале декабря  противник, похоже, понял, что мы намерены отступать и дальше. Возможно, он  догадался об этом, узнав, что Роммель, опасаясь потерять тысячи итальянцев, не  имеющих транспорта, как это случилось под Эль-Аламейном, отвел их части  первыми. Он оставил подвижные немецкие части, велев им удерживать свои позиции  до тех пор, пока Монтгомери не нанесет серьезного удара.
Мы стали  выдвигаться ночью 12 декабря, поскольку стало ясно, что противник планирует  фронтальную атаку. Спецгруппа 288 должна была защищать тыл Африканского корпуса  на территории, расположенной между дорог на Мараду и побережьем, а также  прибрежную дорогу у Средиземного моря. Британцы медленно продвигались через  наши минные поля, мины-ловушки и траншеи, но к 15-му числу они двинули на нас  все свои силы. Сильный удар танками на марадской дороге нам нанесла 8-я  бронетанковая бригада, в результате чего мы потеряли целую роту.

И хотя  британские танки не смогли преодолеть глубокую траншею, пересекавшую главную  дорогу, новозеландцы нанесли нам свой знаменитый «левый хук». Они обошли нашу  основную позицию и угрожали, в случае захвата сухого русла Матратин,  расположенного к западу от Эль-Агейлы, отрезать нас от наших войск.  Значительная часть нашего арьергарда, перекатами продвигаясь вдоль дороги,  находилась еще на восточной стороне русла, а единственный удобный путь через  него проходил вдоль главной дороги. Новозеландцы заняли позицию, но на этот раз  не очень удачную. Они, похоже, заблудились этой ночью, хоть она и была лунной;  и, разбившись на мелкие группы численностью до роты, мы решили прорваться  сквозь разрывы их войск. Но мы потеряли несколько танков, орудий и солдат.

Во всех руслах  мы подрывали дренажные трубы и мосты, а также устанавливали на всем нашем пути  мины. Противнику придется двигаться очень осторожно. И все-таки ночью 16-го  числа он настиг нас под Нофилией. Два дня мы перестреливались с передовым  отрядом Монтгомери, а затем откатились к Сирту. К 22-му впереди осталась только  одна дивизия – 15-я танковая. 21-я танковая и 90-я легкопехотная дивизия были  уже с главными силами в Буэрате и готовили новую линию обороны. Противник  колебался, прежде чем продвинуться дальше за Нофилию, поскольку теперь он  находился более чем в 400 километрах от своей базы в Бенгази. Ему нужно было  оборудовать взлетно-посадочные полосы, если он собирался напасть на нас в  Буэрате. Поэтому он продвинулся на 130 километров вперед к Сирту. И хотя его  передовой отряд был немногочисленным, он угрожал нашему флангу, и наша  спецгруппа 288 снова отошла. Деревня досталась противнику.
В сочельник я  стал командиром передового батальона арьергарда на дороге Виа-Балбия на  расстоянии видимости от Сирта. В тот день я наблюдал, как войска Монтгомери  входят в деревню, и даже видел, как они расчищали посадочную полосу.

(http://s017.radikal.ru/i418/1202/94/0c0cb595bfd3.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 36
Отправлено: W.Schellenberg от 29 Февраль 2012, 13:27:36
    Какая странная  ночь для праздника. Мы соорудили импровизированную елку из деревянного шеста, в  котором просверлили отверстия и воткнули в них ветки верблюжьей колючки. Мы  украсили деревце фольгой и импровизированными свечами. В качестве  рождественского подарка каждый из моих солдат получил по три сигареты – мы  копили их какое-то время. Из не слишком полной почтовой сумки были извлечены письма  из дома и розданы тем, кому они были адресованы. И эти письма стали самым лучшим  рождественским подарком.
Мы зажигали  свечи на нашей рождественской елке, когда вдруг увидели трех человек,  пробирающихся к нам в темноте. Я велел окликнуть их. Они нерешительно подошли,  и оказалось, что это был немецкий дозор, состоявший из одного офицера и двух  солдат. Офицер объяснил, что ему в части, стоявшей западнее нас, приказали  выяснить, кто расположился впереди них.

– Дальше идти  незачем, – сказал я, – впереди нас только томми. Присоединяйтесь-ка лучше к  нашему скромному празднику.

Но офицер  оказался слишком ответственным и извинился, сказав, что должен продолжить  патрулирование. Он ушел на восток во тьму. Я узнал, что произошло потом,  случайно встретив его много лет спустя в Италии. Он заблудился и, пробродив  несколько часов, снова вышел к тому месту, где мы ставили нашу елку. Совершенно  правильно он заключил, что мы, уходя, скорее всего, заминировали дорогу. Он  пошел на запад, надеясь найти грузовик, с которого сошел, чтобы отправиться в  пеший дозор. На грузовике он двинулся на запад догонять нас, избегая дороги,  так как полагал, что она заминирована. И все-таки он наткнулся на мины, подорвался  и был серьезно ранен.
Два его  спутника, оба легко раненные, несли его, пока им не посчастливилось встретить  группу саперов, минирующих дорогу, и те отправили их в безопасное место.

Из этой истории,  я полагаю, не выведешь никакой особой морали. Разве что не стоит быть слишком  ответственным в сочельник.
Роммель на время  остановил свои войска в русле Зем-Зем к западу от Буэрата. Противник недоумевал  – зачем? То же самое думали и некоторые из наших офицеров. Для нас более  логичным было бы не начинать оборону этой позиции, которая растянулась на 40  километров и легко могла бы быть обойденной с флангов, а укрепиться на  защищенном самой природой рубеже между Хомсом и Тархуной.

А объяснялось  все это тем, что Верховное главнокомандование приняло решение до конца года  пожертвовать Триполитанией и сосредоточить усилия на сохранении плацдарма в  Тунисе. Там мы могли сдерживать англо-американские силы, чтобы сохранить  контроль над Средиземным морем, где мы удерживали Сицилию. Нельзя было  допустить, чтобы противник хозяйничал в этом районе моря. А кроме того, мы не  должны были подпустить его к южной границе Европы, которую он так жаждал  атаковать. Черчилль дал ясно понять это.
В начале января  все итальянцы были отосланы из Буэрата на запад. Наших друзей, 21-ю танковую  дивизию, забрали из роммелевской германо-итальянской танковой армии и передали  генералу фон Арниму. Нас оставили в Зем-Земе вместе с 15-й танковой и 90-й  легкопехотной дивизией.

Монтгомери мог  бы быстро вытеснить нас с рубежа Буэрата, если бы только знал, что у нас не  было намерения удерживать его. Проблема состояла в том, что, выбив нас отсюда,  ему нужно было сразу наносить удар по порту Триполи. Но в этом случае он  оказывался в почти в 1000 километрах от ближайшего надежного порта снабжения в  Бенгази, а это делало его положение очень уязвимым.
Монтгомери  планировал нанести удар на главной дороге силами двух пехотных дивизий и  послать свои танки и новозеландцев для выполнения привычного для них флангового  удара слева. Но в это время порт в Бенгази сильно пострадал от шторма, и  Монтгомери пришлось остановить одну из дивизий, которую он собирался послать во  фронтальную атаку, и использовать весь свой транспорт для доставки боеприпасов  из далекого Тобрука. Должно быть, он был сильно обеспокоен.

Впрочем, он зря  тревожился. У нас не хватало сил, чтобы оказать сопротивление. Новозеландцы  быстро обошли нас с фланга. С фронта его войска в первый же день пересекли  русло Зем-Зем. Мы снова вернулись к своему привычному занятию – отходу  перекатами, установке мин, подрыву фугасов. К вечеру 17 января мы сдали Хомс.  Местность была сильно пересеченной и помогала нам противостоять противнику,  многократно превосходящему нас в численности. Мы упорно сдерживали Монтгомери у  Тархуны, причем особенно стойко сражались парашютисты Рамке и наши танки,  которых с каждым часом становилось все меньше и меньше.
Арьергард вел  ожесточенные бои к западу от Хомса, но, хотя наши оборонительные позиции и были  прочны, сил у нас почти не было, а Роммель мысленно уже был в Тунисе. У нас  состоялось несколько стычек с противником под Коррадини и Кастельверде, вечером  90-я дивизия дала последний бой в 20 километрах от Триполи. После арьергардных  боев под Кастель-Бенито, Азизией и Гарианом мы снова стали отступать.

23-го числа,  через три месяца после начала битвы под Эль-Аламейном, Монтгомери взял Триполи.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 37
Отправлено: W.Schellenberg от 29 Февраль 2012, 13:30:02
   
Глава  37

Наша  первая встреча с американцами


  И мы, и союзники  разрушили сложившийся до этого порядок Северной Африке.

В середине  января Черчилль, Рузвельт и Эйзенхауэр встретились в Касабланке и выработали  план действий. Согласно этому плану, 8-я армия, войдя в Тунис, поступит под  командование Эйзенхауэра. Тем не менее, хотя он считался главнокомандующим,  главным боевым генералом должен был стать Александер, в распоряжение которого  поступала так называемая 18-я армейская группа, объединяющая личный состав 8-й  и 1-й армий. 1-я армия под командованием генерала Андерсона вела до этого бои в  Тунисе.
Поначалу  британская 8-я армия не включала в себя совершенно необстрелянный 2-й  американский корпус и 19-й французский корпус, который генерал Жиро отказался  отдать под командование британского генерала. Только после того, как они  наделали массу глупостей, он снял с себя руководство этим корпусом и отдал его  в твердые руки генерала Андерсона.

Александер 17  февраля спешно принял главное командование на несколько дней раньше  предполагаемого срока, поскольку Роммель нанес неожиданный и коварный удар в  районе Кассерина – о котором я расскажу позже. Мне повезло побывать там.
Роммель тем  временем встретился с фон Арнимом в Габесе, и они обсудили планы оси. Фон Арним  полагал, что теперь необходимо удерживать мощный плацдарм от Бизерты до линии  «Марет» – африканской линии Мажино, которую французы выстроили несколько лет  назад на границе Туниса и Триполитании. Однако Роммель не согласился с этим. Он  не верил, что можно долго удерживать такой растянутый фронт.

Верховное  главнокомандование оси учредило штаб группы армий для управления всеми боевыми  действиями в Тунисе. 23 февраля Роммель был официально назначен  главнокомандующим так называемой группой армий «Африка» (он официально  оставался главнокомандующим этой группой армий до 13 мая, когда сопротивление  оси в Африке было окончательно сломлено. – Х.В. Ш.). Фон Арним продолжал  командовать нашей 5-й армией, состоящей, в основе своей, из войск, специально  присланных в Тунис, чтобы противостоять англичанам, и с тех пор получившей  мощные подкрепления. Когда Роммель и большая часть его немецкого штаба создали  новый штаб, германо-итальянская танковая армия (бывшая под командованием  Роммеля с 25 октября 1942 года) перестала существовать. Вместо этого войска,  вытесненные британской 8-й армией из Египта, был переформированы в 1-ю  итальянскую армию под командованием генерала Мессе, который до этого командовал  итальянским корпусом в России. Теперь под его командование попал и германский  Африканский корпус. Эта армия также включала в себя 20-й и 21-й корпуса.

Тунисские войска  были усилены дивизиями, которые год назад позволили бы Роммелю прорваться к  Суэцкому каналу – при наличии гарантированных поставок. Фон Арним имел в 10-й  танковой дивизии ветеранов войны с Францией; у него под командованием  находились также танковая дивизия «Герман Геринг», парашютный полк «Барентин» и  парашютный полк под командованием подполковника Кохе – 501-й тяжелый танковый  батальон, оснащенный новыми тяжелыми танками «Т-VI» («тигр»); дивизия Мантейфеля, которая  прибыла ранее, и несколько гренадерских батальонов 47-го полка, состоящих  частично из солдат с Крита и частично из прибывших подкреплений.

Сейчас у нас  было три немецкие танковые дивизии и еще одна, оснащенная итальянскими танками.  В общем, у нас насчитывалось четырнадцать дивизий, половина из которых были  немецкими. Когда Александер принял командование, у него было только девять  дивизий, но к маю их количество предполагалось довести до двадцати.
Тем временем мы  получали подкрепления быстрее, чем противник. Александер подсчитал, что каждые  сутки наша армия увеличивалась на тысячу солдат. Новые части были лучшим  лекарством для нашего больного фельдмаршала.

Без сомнения,  его мастерский отход из Эль-Аламейна (где битва была проиграна до того, как он  туда прибыл) к линии «Марет», во время которого он сумел сберечь остатки Африканского  корпуса, явился одним из величайших тактических ходов этого полководца, хотя он  и не был оценен по заслугам.

Я вовсе не  считаю Роммеля сверхчеловеком. Работая с ним бок о бок, я видел, что он лишен  воображения и флегматичен. Он совсем не соответствовал тому романтическому  образу, который создали его друзья и враги. Но как один из тех, кто с боями  прошел от Эль-Аламейна до Марета, я считаю его талантливым полководцем, ибо он  сумел провести нас этим путем без крупных потерь, дав нашей армии возможность  создать мощный пояс укреплений для пробы сил в Тунисе.
Что характерно  для Роммеля, едва он соединился с фон Арнимом и вывел свой обескровленный  Африканский корпус под защиту линии «Марет», как тут же начал планировать новое  наступление.

А между тем опасность  состояла в том, что англо-американские силы могли начать свое наступление на  оголившемся фронте у него в тылу. Поэтому он решил первым нанести неожиданный  удар всеми своими моторизованными силами, чтобы причинить врагу наибольший  урон. После этого он планировал быстро развернуться и напасть на Монтгомери,  чтобы оттеснить его на восток и тем самым задержать наступление, которое в  противном случае начала бы 8-я армия.
Я не собираюсь  писать военное исследование о битве в Тунисе, каким бы интересным оно ни было.  Если вы не ученый, занимающийся изучением войн, то для вас совсем не важно,  почему мою часть послали по хорошей дороге, ведущей от Габеса до оазиса Гафса;  если же вы ученый, то я скажу вам, что дороги, идущие от оазиса, пересекают  горную цепь Западный Дорсаль у Кассерина и Ферманы, и тогда сразу же ясна  подоплека плана Роммеля.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 37
Отправлено: W.Schellenberg от 29 Февраль 2012, 13:32:06
    За Фаидом  Роммель оставил в резерве подвижную группу, основой которого была 21-я танковая  дивизия. Американский 2-й корпус, состоявший из свежих, но необстрелянных  частей, находился на другой стороне равнины Фаид между Гафсой и Фондуком. Сзади  располагался перевал Кассерин. 1-я американская бронетанковая дивизия была  рассредоточена вокруг Сиди-Бу-Зида: на Джебель-Лессуде, одиночной горе к северу  от деревни, под Сбейтлой и на дороге Сбейтла—Пичон.
14 февраля  Роммель бросил на янки около сотни танков с частями поддержки, а также «Штуки»,  чтобы показать новым мальчикам, где раки зимуют. Артиллерия американцев была  смята. Они потеряли тридцать орудий. Наши танки вовсю громили танки  американцев.

На следующий  день, после неудачной контратаки, янки отошли к Сбейтле, оставив свою пехоту,  отрезанную от основных сил на высоте Джебель-Лессуда. Было много пленных.  Американцы понесли большие потери в танках – восемьдесят шесть было подбито – и  не могли более удерживать долину. Они отошли еще дальше к горам Западного  Дорсаля.

Моя спецгруппа  288 вступила в бой на второй день нашего наступления. Нам приказали атаковать и  занять оазис Гафса, который, как мы ожидали, удерживался американскими  парашютистами и частями «Свободной Франции». Фактически же оазис обороняли  американские рейнджеры и дербиширские артиллеристы, которым вместе с нашими  давними врагами по пустыне 11-й гусарской бригадой вскоре предстояло разделить  честь захвата столицы Туниса. Но сейчас они вместе с американцами отступали к  Западному Дорсалю. Французские войска, занимавшие Восточный Дорсаль, тоже  вынуждены были откатиться на другую горную цепь.
На подходе к  Гафсе мы испытывали волнение при мысли о том, что нам предстоит впервые  сразиться с американцами. Мы не осознавали тогда, что американцы на том этапе  войны не имели никакого понятия об искусстве ведения военных действий и ни в  какое сравнение не шли с храбрыми солдатами Британской империи, с которыми мы  воевали последние два года.

Мы расположились  к востоку от оазиса, в долине, через которую проходила дорога на Габес. Пока мы  готовили к бою наши орудия, разведподразделения выяснили, что войска из оазиса  эвакуированы. Мы вошли в него на закате, осторожно пробираясь через минные  поля. Единственным боем была перестрелка с небольшой группой на дальнем конце  оазиса.
Мы сразу  бросились искать сигареты. Велика же была радость солдат, когда мы обнаружили  несколько американских грузовиков, один из которых был гружен сигаретами. После  наших скудных рационов во время большого отступления так приятно было  побаловать себя щедрым американским рационом, попавшим нам в руки!

На рассвете мой  водитель готовил роскошный завтрак из американских продуктов, когда я был  вызван к капитану Мейеру, моему новому командиру. До этого я командовал 2-м  батальоном спецгруппы 288, но Мейер как раз прибыл из Германии и, будучи  старшим по званию, сменил меня на этом посту. Из трех рот батальона  сформировали две усиленные роты. Одной из них командовал я. Мы не были особо дружны  с Мейером, и, когда я передавал ему батальон, он не проявил никакого интереса к  тому, что я хотел ему о нем рассказать.
Теперь мы с  Мейером обсуждали стратегическую и тактическую обстановку. Пока я изучал карту,  он зачитывал мне текст приказа:
– Приказ  батальону: спецгруппе 288 совершить немедленный бросок вдоль дороги в  направлении Ферманы. Порядок следования подразделений полка: во главе – 2-й  батальон, за ним следует 1-й батальон и полковые службы.

Мейер добавил:
– Пойдете во  главе своей роты. Вам будут приданы тяжелые истребители танков.

Я немедленно  выступил маршем со своей ротой, сразу за моим грузовиком следовали истребители  танков, а за ними отряд саперов с миноискателями. Дорога из Гафсы на север была  покрыта слоем гудрона и оказалась гораздо лучше, чем я думал.

Наш марш не был  спокойной прогулкой. Недалеко от Гафсы нас обстреляла артиллерия, наблюдатели  которой находились на высотке слева от нас. Мы открыли ответный огонь. На нас  обрушились пикирующие бомбардировщики. Я потерял две свои лучшие машины. Мы  перегруппировались, когда пришел приказ по полку: «Продолжать марш!»
Двигаясь на милю  или две впереди остальных частей, моя рота устремилась на север. Еще раз мы  подверглись атаке пикирующих бомбардировщиков, но другие самолеты оставили нас  в покое.
Мы проехали мимо  мертвого американского негра, лежавшего на дороге. Он был голый. Конечно же его  раздели арабы.

(http://s017.radikal.ru/i403/1202/12/4b09c046e784.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 37
Отправлено: W.Schellenberg от 29 Февраль 2012, 13:33:29
    Я пристально  всматривался в даль и вскоре заметил танки, двигавшиеся к северу. Должно быть,  это были американцы. Судя по моей карте, мы приближались к Фермане, и в самом  деле, через пару километров дорога спустилась в долину и внизу стали видны  дома. Мы помчались вниз по склону и достигли окраины деревни, в то время как  хвост нашей колонны еще преодолевал гребень горы позади нас. Орудия, стоявшие в  деревне, начали обстрел нашей колонны. Одновременно с этим выпрыгивая из  грузовиков, мы попали под ружейный огонь. Стреляли из близлежащих домов. Не  видя тех, кто стрелял, мы в ответ принялись поливать всю деревню пулеметным  огнем.

Остальная часть  батальона быстро высадилась из грузовиков, и мы вошли в деревню широкой цепью.  Огонь из стрелкового оружия стих. Из домов высыпали арабы – мужчины, женщины и  дети, размахивая руками с криками фальшивого ликования, которое эти люди всегда  проявляют по отношению к тем, кто явно одерживает верх. Их шейх узнал во мне  командира и подбежал ко мне с распростертыми объятиями. Он забормотал слова  приветствия. На всякий случай я держал свою правую руку на автомате. Он  потянулся ко мне и пытался поцеловать руки. Когда я брезгливо убрал их, он  рухнул на колени и стал целовать мои ботинки.

Арабы изо всех  сил пытались выказать свое дружелюбие, но мы были уверены, что всего несколько  минут назад они были на стороне американцев. Они показали минные поля,  предупредили, что американская артиллерия только что ушла, и сказали, что на  той стороне деревни все еще есть тяжелые танки.
Минное поле было  заложено недавно, и свежевывернутая земля выдавала местоположение каждой мины.  Мы осторожно пробирались через него, сразу же за нами шли саперы, отмечая проход  для буксируемых сзади орудий.
За минным полем  дорога вновь поднималась вверх.

Моя машина  совершила крутой поворот, как вдруг впереди на дороге я увидел и узнал танк  «шерман», находившийся на расстоянии выстрела. Я выдернул руль из рук водителя  и резко повернул его, машина вильнула к обочине дороги. Расчет, обслуживающий  идущее сзади меня орудие, тут же понял свою задачу. Солдаты за считанные  секунды попрыгали со своих мест, отцепили орудие от тягача, развернули его и  сделали первый выстрел, в то время как американцы все еще стояли неподвижно,  наведя ствол своего орудия на холмик справа от нас. Наш первый снаряд угодил  танку в борт под углом. Он вспыхнул.
Мы рванулись  вперед, но скоро попали под огонь танковых орудий и пулеметов, расположенных по  обе стороны дороги. Отправив связного с изложением обстановки к Мейеру, я, под  прикрытием противотанковых орудий, развернул роту для атаки возвышенности,  находившейся справа от нас. Мы вышли на гребень, потеряв несколько человек  убитыми. Тем временем другая рота под командованием обер-лейтенанта Буххольца  подошла к высотам, расположенным слева, и продолжала наступать.

Бой продолжался  около часа. В небо подымались столбы густого черного дыма, за ними следовали  взрывы – очевидно, это горел склад боеприпасов. Танки противника прекратили  огонь. Мы продолжали двигаться вперед, увеличивая темп наступления, и увидели  отходящие танки, которые, видимо, составляли арьергард противника.
На захват  трофеев и отдых времени в Фериане не было. Мы выделили отряд для спасения  всего, что можно было спасти в горящих складах: горючего, боеприпасов и  снаряжения. Мы на большой скорости направились к ближайшему аэродрому в Телепе,  где смогли уже оценить результаты нашего нового наступления. Противник оставил  шестьдесят непригодных к полетам самолетов. Многие из них плюс склады были  уничтожены самим противником непосредственно перед уходом. Мы провели ночь на  оборонительных позициях к северу от аэродрома. Перед рассветом мы получили  приказ двигаться к северу. Мы не встретили никакого сопротивления до тех пор,  пока нам не стали попадаться отдельные танки (1-й американской бронетанковой  дивизии) на равнине к западу от горной гряды, что нависала над нами справа.  Сводка об обстановке, поступившая из ставки Главнокомандования, многое  объяснила: 1-я американская танковая дивизия с тяжелыми потерями отступает к  Тебессе. Спецгруппа 288 достигла района Джебель-Лессуды.

В полночь (с 16  на 17 февраля) наши танки вновь атаковали Сбейтлу и после жестокого боя утром  ворвались в город. Американская бронетанковая дивизия отошла к западу и была  передана в резерв к юго-востоку от Тебессы на переформирование. Андерсон,  британский генерал, был так встревожен неудачей американцев, что остановил  британскую бронетанковую бригаду, отозванную в тыл, чтобы заменить устаревшие  танки «крусейдер» на современные «шерманы». Со своими старыми танками и несколькими  «шерманами», укомплектованными собранными наспех экипажами, он двинул эту  бригаду на помощь янки.
18-го числа  Роммель остановил движение своих подвижных сил, теперь полностью  сосредоточенных, для перегруппировки и дозаправки. Он послал войска в глубокий  рейд в расположение англо-американских частей и был способен еще обойти фланг  противника, продвигаясь по трем различным дорогам – через Кассерин, через  Сбейтлу и через Фериану к Тебессе.

Как мы потом  узнали, войска противника были в полном замешательстве. Генерал Александер  15-го числа вылетел из Триполи в Алжир с намерением через пять дней принять  командование. Вместо этого он поспешил на фронт и принял командование  немедленно. Он обнаружил, что обстановка даже серьезнее, чем он ожидал, как он  писал впоследствии. В суматохе отступления американские, французские и  британские войска перемешались. У них не было скоординированного плана обороны,  а командование не знало, что предпринять. В первом же горном ущелье, которое он  посетил, – ущелье Дернайа выше Ферианы по дороге на Тебессу – ему пришлось на  месте назначить старшего американского офицера командующим этим сектором и  приказать американцу удерживать его до последнего.
Да, своим  излюбленным манером Роммель внес сумятицу в стан врага.

Везде, где бы я  ни проезжал, я наталкивался на отдельные группки американских пехотинцев,  прятавшихся среди камней и кустов на горных склонах. Их транспорт был укрыт в  долине. Нам досталось значительное количество джипов и грузовиков – все новые  и, к нашей радости, великолепно оснащенные.
Я пробовал  поговорить с некоторыми из пленных американцев. К своему удивлению, я  обнаружил, что это были поляки – сыновья эмигрантов, переехавших из Европы в  США.

Я послал в  долину разведчика, пожилого австрийца, который должен был выяснить, нет ли там  изолированных групп американцев. Он вернулся, тормозя на большой скорости:
– Господин  обер-лейтенант, в долине танки противника.

И действительно,  на подъеме, где начинался кустарник, мы увидели несколько похожих на танки  машин, пытающихся достичь спасительной поросли в лощине. Однако это оказались  не танки, а полугусеничные бронетранспортеры с малокалиберными пушками. Мы  открыли огонь, и водители тут же повыпрыгивали из них и скрылись в кустарнике.  Мы поспешили туда и захватили шесть машин и одного из водителей. Эти шесть  машин оказались для нас как нельзя кстати, поскольку мы потеряли в боях шесть  своих машин. Теперь мы были квиты.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 38
Отправлено: W.Schellenberg от 03 Март 2012, 17:39:44
   
Глава 38

Перевал Кассерин


Дорога шла все  время вниз и вдруг вильнула влево. Впереди высилась примечательная особенность.  Это был перевал Кассерин.

Только я успел  добраться до поворота, как пришел приказ по полку: «Атаковать перевал Кассерин  – 1-му батальону слева от дороги, 2-му – справа от дороги. В полной мере  использовать моторизованную технику. Полковой штаб – первый дом к северу от  поворота дороги». Это все.

Буххольц уже  получил этот приказ. Его рота разворачивалась на возвышенности справа. На  бешеной скорости, с ревом мы промчались через луг, лощины и камни к холму,  который возвышался над перевалом справа.
Вражеская  артиллерия, хорошо пристрелявшись, забрасывала нас снарядами. Но мы прорывались  через разрывы снарядов, держа грузовики на большом расстоянии друг от друга.  Только в один грузовик попал снаряд. Остальные домчались до подножия склона.  Глубокое сухое русло на нашем пути заставило нас покинуть грузовики. Солдаты с  оружием попрыгали на землю, а грузовики, ревя моторами, отъехали назад в  укрытие.

Мы продвигались  среди скал, используя каждый камень и складку местности для укрытия от огня  американской артиллерии и стрелкового оружия. Вскоре мы вскарабкались на  высоту, расположенную на одном уровне с ротой Буххольца, которую мы видели  слева от нас через дорогу. Я смутно помню, что наш правый фланг был открыт.  Обливаясь потом, мы лезли все выше и выше к гребню горы.
Сам гребень  представлял собой скалу с обрывистыми склонами. Я ухватился за выступ и  подтянулся. Как только моя голова показалась на гребне, мимо моих ушей  прогремела пулеметная очередь. Я пригнулся. У янки была пулеметная точка как  раз перед нами – 25 метров, не больше.

(http://s005.radikal.ru/i210/1202/88/033f4e38cd1a.jpg)

Укрывшись под  нависающим камнем, я и несколько моих солдат решили немного передохнуть. Мы  перекусили и отхлебнули из фляги. Нас нагнали наши радисты. Я немедленно доложил  обстановку в полковой штаб.
Слева от меня  командир разведроты лейтенант Бекер тоже добрался до этого гребня. У него была  прекрасная позиция для ведения флангового огня. Он заставил пулеметный расчет  впереди нас покинуть свою позицию. Из кустарника на моем открытом правом фланге  послышалась беспорядочная стрельба. Но, в конце концов, мы достигли своей цели  – захватили гору, нависавшую над перевалом.

С позиции Бекера  мы могли держать под наблюдением всю равнину, лежащую за перевалом Кассерин.  Главная дорога шла к нему через долину. Американские машины двигались по ней  ровным потоком вверх и вниз. Те, что шли вверх, вероятно, доставляли боеприпасы  и подкрепления. А здесь наверху сидели мы, обозревая весь тыл американского  фронта, как будто были зрителями на маневрах миниатюрной армии. Какими  маленькими казались отсюда солдаты, грузовики и пушки!
«Наши танки  собираются атаковать перевал». Этот доклад мы получили по радио. Мы с  нетерпением ждали еще новостей. Гром и грохот битвы катились вверх по склону в  нашем направлении. Американцы открыли плотный заградительный огонь по нашим  наступающим силам.
«Атака  сорвалась». О боже! Я узнал подробности. Меня почему-то не так беспокоила эта  главная новость, как дополнительный доклад о том, что Мейер пошел в атаку при  поддержке танков с моими шестью американскими грузовиками и потерял их все,  кроме одного.

Пока я по  кусочкам получал эту информацию, Бекер в бинокль изучал дорогу внизу. Вдруг он  толкнул меня локтем. Это был молодой офицер, который прибыл к нам в Африку  только в конце нашего длинного отступления с боями в пустыне, но я уже знал,  что он был способным и предприимчивым парнем.
– Господин  обер-лейтенант! – снова толкнул он меня. – Видите тот мостик на дороге внизу?  Если бы до него добраться, мы бы перерезали все американские коммуникации в  тылу.

Я изучил  местность.
– Смелый план,  Бекер, – заключил я. – Смелый, но осуществимый. Пошли!
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 39
Отправлено: W.Schellenberg от 03 Март 2012, 17:44:13
   
Глава  39

Мост  и человек из Бруклина


Я быстро собрал  штурмовой взвод из трех офицеров и двадцати одного солдата, вооруженных  автоматами. Взяв с собой столько боеприпасов, сколько можно было унести, мы под  прикрытием кустарника поползли к ближайшей лощине.

Но кустарник  вскоре кончился. Подавая пример офицерам и солдатам, я прыгнул в сухую лощину и  побежал вниз по склону. Мы пробирались вперед под его прикрытием несколько сот  метров. Лощина выровнялась, и мне стало страшно, что нам придется идти по  открытой местности, но, к счастью, в 20 метрах от нас мы обнаружили еще одну  лощину. Однако до нее было 20 метров, которые надо было перебежать у всех на  виду, ибо здесь не было ни кустика. Если бы кто-нибудь посмотрел в эту сторону,  нас бы заметили.
– Перебежками по  одному, – скомандовал я.

Лейтенант  Эбенбихлер с автоматом в руках сделал рывок первым. Один за другим мы пересекли  открытое пространство. Как ни странно, но похоже, мы проскочили незамеченными,  поскольку по нам не было сделано ни одного выстрела. Я подумал, уж не приняли  ли нас на таком коротком расстоянии за подразделение союзников? Они ведь,  возможно, не ожидали появления противника с этой стороны горной гряды.

Солнце садилось.  Нам нужно действовать быстро, подумал я, если мы хотим осуществить свой план.  Мост должен стать нашим.
Удача не  оставляла нас. Лощина, куда мы забрались, вела к сухому руслу, через которое и  был переброшен мост. Не то чтобы это был мост, а просто дренажная труба, с  двумя арками чуть больше 2 метров высотой и около 4 метров длиной.
Мы добрались до  него и смогли снова передохнуть.

Я установил два  пулемета по обе стороны подхода к руслу и мосту в направлении вражеского тыла.
Ночь опустилась  на равнину неожиданно. Со стороны противника к нам приблизилась машина. Когда  она подъехала к мосту, мы попытались ее захватить. Машина замедлила ход, но  солдаты в ней догадались, что мы немцы. Один из них стоя выстрелил в нас.  Грузовик прибавил ходу и промчался по мосту прежде, чем мы пришли в себя от  неожиданности.

Это было уроком  для нас. Когда, громыхая, подъехала вторая машина, неясно вырисовывавшаяся в  сгущающейся тьме, мы повели себя умнее. Грузовик приближался быстро. Оба моих  пулемета ударили по нему с обеих сторон дороги. Грузовик свернул с нее и  перевернулся. Один из моих солдат подскочил к нему и взял в плен всех, кто был  в машине, – четырех человек, двое из которых были ранены. Одного зацепило  довольно сильно. Мы завернули его в одеяло и вместе с другими тремя отвели в  темноту, в безопасное место в русле ниже моста.
Пулеметы выдали  наше присутствие. Американские пехотинцы где-то ниже по руслу открыли  беспорядочный ружейный огонь по ведущей к мосту дороге. Я послал в разведку  трех солдат с унтер-офицером.

Один из них  вернулся, тяжело дыша, и быстро доложил:
– Приближается  группа американских солдат, они довольно близко.

Через несколько  минут шесть американских солдат появились на мосту. Они приближались уже к его  середине, как мои солдаты набросились на них с обеих сторон и пригвоздили к  земле прежде, чем те сумели что-нибудь понять.
Через несколько  секунд мы услышали, что приближается еще один грузовик. Мы попрыгали в укрытие  и, когда грузовик подъехал, развернули пулеметы в его сторону. На этот раз  среди наших пленных было трое офицеров.
Мы держали  пленных офицеров под одной из арок вместе с нашей небольшой резервной группой.  Американские солдаты находились под охраной под другой аркой.
При помощи двух  подбитых грузовиков мои солдаты блокировали дорогу. Еще несколько американских  грузовиков подошли к препятствию, замедлили ход, остановились – и мы захватили  пленных без единого выстрела.

Впереди я все  еще держал дозорных. Один из них вернулся, запыхавшись, возбужденный от того,  что ему удалось уйти живым. Задыхаясь, он произнес:
– Господин  обер-лейтенант, остальные погибли… Мы огибали поворот ниже по руслу, как вдруг  лицом к лицу столкнулись с американцами. Они, должно быть, видели, как мы  подходили. Прежде чем мы смогли что-либо сделать, они открыли огонь из  автоматов «стэн»… Я был немного сзади других… Я смог уйти…

Я послал еще  один пулеметный расчет ниже по руслу к повороту для защиты нашего фланга.

Один из пленных  американских офицеров заговорил. Мой английский был слабоват, и я едва понимал  его, но все-таки я понял, что он спросил, являюсь ли я старшим по команде  офицером, и повел меня к двум тяжело раненным солдатам, находившимся под  мостом. Он считал, что они нуждаются в срочной помощи. Но санитар, находившийся  с нами, уже сделал все, что мог, – одному из них уже ничем нельзя было помочь.  Он был ранен в голову и сейчас стонал. Как мучительно слышать стоны человека,  лежащего без сознания под мостом во тьме тунисской ночи. Малозначительный  бетонный кульверт – и все. А солдаты должны гибнуть за него африканской ночью,  пуская в ход все свое мужество, получая смертельные кусочки металла в голову. В  темноте я тихонько вернулся назад. Еще один американский офицер обратился ко  мне. Он представился капитаном Смитом. Имя как имя, подумал я, вполне пригодное  для таких обстоятельств.
– Мой грузовик  находится позади разбитых грузовиков в вашем дорожном завале – в канаве на краю  дороги, – заговорил он с надеждой. – У меня нет с собой бритвы и зубной щетки.  Позвольте мне, пожалуйста, сходить за ними.

Его грузовик не  мог быть дальше двадцати шагов от нас, но было темно, а американская пехота  была рядом, и я подумал, что Смит ищет возможность сбежать. Если он это  сделает, то наведет на нас свои подкрепления.
– Не  беспокойтесь, капитан Смит, – сказал я мягко. – У меня в походном бардачке есть  новая бритва, и я даже дам вам новую зубную щетку.

Я не знаю,  заулыбался ли он недоверчиво в темноте или нет, но это было правдой. В  захваченном джипе, которым я пользовался, я нашел совершенно новый туалетный  комплект – несомненно, подарок какой-нибудь заботливой женщины из Соединенных  Штатов. Могла ли она представить, когда дарила его своему мужчине, что им будет  пользоваться враг?
Еще один пленный  оказался лейтенантом. Он был поживее характером, чем Смит. Мы принялись  оживленно беседовать о своей жизни. Как странно звучал этот разговор под этим  мостом у перевала Кассерин! Лейтенант был из Бруклина и жил там с женой и двумя  детьми.

– Замечательный  город, – выговорил я на своем ломаном английском, – я бы хотел побывать там.
– Это, – сказал  он насмешливо, – скоро можно будет устроить.

Я понял намек и  сделал ход в сторону:
– Я думаю, нам  потребуется кое-какое время, чтобы выиграть войну.
Мы оба  рассмеялись.

Он спросил меня,  откуда я. Женат ли я. Я рассказал ему. Я помню, как мы беседовали о  бессмысленности войны. Кто-то из нас сказал, что это было ужасное и ненужное  предприятие. Я рассказал ему, что родился в Натале, а моя сестра родилась в  Нью-Джерси, США. Он сказал, что ему знаком Нью-Джерси.
Наша беседа была  прервана зуммером переносной радиостанции. Полковой штаб требовал от меня  информации о моем точном местоположении. Я, как мог точно, описал его по своей  карте. Вскоре штаб вновь запросил эту информацию, подчеркивая, что ориентиры,  должно быть, указаны неверно. Я дал те же самые цифры.
Несмотря на  точные данные, в штабе так и не смогли поверить, что мы перерезали дорогу за  Кассерином.

(http://i047.radikal.ru/1202/29/9eb144a03458.jpg)
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 39
Отправлено: W.Schellenberg от 03 Март 2012, 17:48:45
    Прошло уже  полчаса с тех пор, как последний грузовик уперся в наш завал на дороге. Теперь  я слышал монотонный гул, доносившийся с севера. Земля начала слегка  подрагивать. Я вскарабкался на берег русла, чтобы проверить свою догадку. Здесь  отчетливо слышался рокот моторов со стороны американских позиций. Без всякого  сомнения, это шли танки.
– Если танки  пойдут по мосту, – приказал я ближайшему пулеметчику, – не стреляй, дай им  подойти.
– Так точно,  господин обер-лейтенант.

Рокот моторов и  лязг гусениц становились все громче. Гигантский танк выполз на дорогу; с моей  позиции на кромке сухого русла он показался мне колоссом на фоне звездного  неба.
Люк был открыт,  и командир стоял, высунувшись и оглядываясь вокруг. Танк подъехал к баррикаде и  остановился.
– Что это за  баррикада? – раздался голос.

Мои солдаты  уперлись стволами пистолетов в ребра пленных, которых мы держали под мостом.  Командир танка отдал быструю команду механику-водителю. Танк пополз вперед,  сдвигая разбитые грузовики на одну сторону моста.

И тогда один из  наших пулеметчиков пустил очередь в танковую башню. Черт побери! Я забыл  проследить чтобы мой приказ дошел то тех, кто сидел на той стороне русла. И  теперь пулеметчик стрелял, полагая, что «шерман» легкая добыча для пулемета!  Командир как кролик нырнул в свою башню. Танк изрыгнул огонь. При первом же  выстреле мы спрыгнули с берега и заползли под мост, где он уж точно нас не  достанет. Тяжелый танк с грохотом проехал по мосту над нашими головами и  оказался на том берегу. Но рокот моторов не затихал; через некоторое время  снова раздался грохот и лязг гусениц, орудийный и пулеметный огонь. Земля под  нами сотрясалась. Еще один танк проехал по мосту, за ним два других и, наконец,  еще один – это был пятый и последний танк.

Они направились  к перевалу, затем свернули как раз в том направлении, где, как я полагал,  залегла американская пехота. Теперь я боялся, что они смогут продольным огнем  обстрелять нас под мостом. Тут уж и мы, и наши пленники оказались бы совершенно  беспомощными. Но нас не обнаружили, и рев моторов стих. Ушли ли танки к линии  фронта, откуда им угрожал прорыв? Или, может быть, остановились неподалеку,  узнав от пехотинцев, что противник и захваченные им американцы скрываются под  мостом? И вновь я подумал, каким странным и абсурдным делом была эта война.
Мне казалось,  что я все еще различаю силуэты танков вдалеке. Если мы сейчас покинем наше  убежище, страшные танковые пушки в момент уничтожат нас. Нет, единственное, что  нам оставалось делать, это сидеть под мостом, пока танки не уйдут совсем. Но  они должны на обратном пути вновь пройти по мосту. А вдруг они захватят с собой  пехоту, чтобы разделаться с нами? Или забросают нас гранатами со своих башен… А  я сижу здесь без единого противотанкового орудия, без гранат, которыми мог бы  подорвать танковые траки, и взрывчатки, которой мог бы взорвать этот мост. Нам  он, конечно, нужен в целости и сохранности.

Следующий час мы  провели в напряжении. Американский лейтенант из Бруклина предложил жвачку и  сигарету. Я редко курю, но сейчас чувствовал, что сигарета пойдет мне на  пользу. Возможность увидеть Бруклин или какой-нибудь другой город в Америке еще  до окончания военных действий уже не казалась такой далекой. Я подумал: я хочу  только одного – получив специальность, стать фермером в Восточной Африке. Да, я  хотел бы когда-нибудь увидеть Америку. Но только не таким способом, только не  таким. О, черт возьми, почему судьба не позволила мне закончить обучение и  отправиться простым фермером в Африку!
Я почувствовал,  что американский капитан и лейтенант пристально смотрят на меня. Я изобразил на  лице полнейшее спокойствие и глубоко затянулся сигаретой, делая вид, что  получаю удовольствие, как заядлый курильщик… Я выслал небольшой дозор и  подумал, что, если танки точно ушли, я должен вернуться назад тем же путем,  прихватив с собой всех своих пленников.
– Что  происходит, приятель? – спросил американский лейтенант и подвинулся ближе ко  мне.

Я равнодушно  пожал плечами и коротко ответил:
– Ждите.

Мы возобновили  нашу бессвязную беседу. Ситуация была странной. Ни американец, ни немец не  знали, кто окажется пленником на следующее утро. Поэтому обе стороны были  вежливы и (надеюсь) доверительны.

Затем вновь  послышался рокот моторов. На этот раз со стороны Кассерина. Мы молча посмотрели  друг на друга. Руки схватили автоматы. Мои пулеметчики спустились вниз,  укрываясь в русле. Не доезжая до моста, возвращающиеся танки открыли по нему  огонь. Их орудийные снаряды пролетали над нами и впивались в берег. И снова  дрожание земли под нашими ногами, лязг гусениц и грохот сверху.
Один, два, три,  четыре, пять.
Танки проехали  дальше. Мои пулеметчики вновь заняли свои позиции. Рокот танковых моторов затих  вдали, как будто смолкли волынки.
Американцы и я  вновь взглянули друг на друга. Лейтенант из Бруклина улыбнулся.
– Возьмите  жвачку, приятель, – сказал он.

Я подумал, что,  как только танкисты доложат о нас своему командованию, против нас будут посланы  войска. Надо было как можно скорее убраться из-под моста.
Я отдал  приказания:
– Лейтенант  Эбенбихлер с несколькими солдатами пойдет впереди. Лейтенант Бекер сформирует  небольшой арьергард.

Люди занялись  подготовкой к походу. Но сначала мы должны были как можно удобнее устроить  раненых. Я повернулся к группе офицеров и на своем слабеньком английском  попытался обратиться к ним:
– Джентльмены,  один из вас вместе санитаром может остаться с ранеными. Ему придется дать слово  чести не предпринимать против нас немедленных действий и не преследовать нас в  течение часа после нашего ухода. Согласны?

Они внимательно  выслушали меня и молча согласно кивнули.
Я предоставил им  самим решить, кому остаться. Они быстро решили, подбросив монетку. Решающий  жребий бросали капитан Смит и лейтенант из Бруклина. Мне тоже cтало интересно. Монетка сверкнула темноте  и упала на землю. Луч света упал на нее. Орел!
Он выпал  лейтенанту из Бруклина. Он должен был остаться. Ему не суждено было стать моим  пленником, и я был этому рад.

Капитан, выглядя  слегка огорченным, сказал:
– Итак, я иду с  вами. Так как насчет моей бритвы и зубной щетки в грузовике?
– Не  беспокойтесь, – успокоил я. – Вы получите все, что вам нужно, когда мы будем на  наших позициях.

Эбенбихлер и его  солдаты молча ушли вперед. Я со своими людьми последовал за ним. Когда мы  выходили из-под арки моста, лейтенант из Бруклина со смехом прошептал мне:
– Пока,  приятель, встретимся в Берлине!

Его легкая  насмешка не была обидной. Я тихо ответил:
– До свидания в  Бруклине после войны!

Я помахал ему  рукой и стал взбираться на берег русла со своими людьми и пленными.
Мы осторожно  поднялись на гребень горы, возвышающейся над Кассерином, и затем начали долгий  спуск. Я добрался до штаба батальона и передал американцев. Затем я со своими  солдатами с удовольствием растянулся на земле и заснул. Когда я проснулся, в  небе загорался рассвет. Пленных уже отправили в наши временные помещения для  допроса и содержания. Я уже не мог предложить капитану Смиту бритву и зубную  щетку.

Начинался новый  день. А вместе с ним пришел приказ наступать.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 40
Отправлено: W.Schellenberg от 07 Март 2012, 11:00:13
   
Глава  40

Встреча  с американцами в тумане


Позвольте мне  опустить пространные описания развития стратегической обстановки – пусть сам  генерал Александер расскажет об этом кратким языком своих докладов.

19 февраля  «противник предпринял разведку боем», говорит он, на всех трех дорогах, пытаясь  найти самую уязвимую для атаки. Основные силы противника были брошены против  Шибы; атака на перевале Кассерин была осуществлена силами батальона, перевал  Дернайа выше Ферианы по дороге на Тебессу был просто разведан. Южнее Шибы 1-я  гвардейская бригада держалась прочно и отбросила противника назад, атака же на  перевал Кассерин оказалась более успешной, и противник начал просачиваться  через американские позиции. Соответственно, на следующий день, 20-го, силы  противника здесь значительно возросли, от наступления по двум другим дорогам он  отказался; перевал был захвачен, и 21-я танковая дивизия с пехотой и  несколькими танками из отряда германского Африканского корпуса вышли в низину.  Здесь Роммелю пришлось выбирать, куда идти, поскольку дорога, шедшая через  перевал, раздваивалась – одна вела на запад, другая – на север. Первое  направление вывело бы его на Тебессу, нашу главную южную базу и аэродром.

Роммель, стоя на  вершине, возвышавшейся над перевалом Кассерин, лично наблюдал, как мы двинулись  в атаку.
И хотя мы взяли  дорогу, шедшую через перевал, американская пехота и танки упорно  сопротивлялись, стараясь не допустить немцев в долину, лежащую впереди.  Спецгруппе 288 было приказано расчистить путь для главного удара вдоль дороги.  Мы расположились по обе стороны от нее. Две роты моего батальона, которые до  этого брали высоты над перевалом, расположились справа. Высоты, за которые мы  дрались, находились по правую руку от нас. Некоторое количество американской  пехоты просочилось обратно к склонам. Они оборудовали там пару пулеметных  гнезд, которые сильно нам досаждали.

Я в бинокль  осмотрел дорогу внизу, стараясь найти мост, который стал ареной наших ночных  приключений позади американских позиций, но решил, что он, вероятно, скрыт  складкой местности. Вдруг я заметил «шерман», двигавшийся в направлении дороги  из вражеского тыла. Над ним развевался белый флаг, поэтому мы не стали  стрелять. Танк подобрал убитых и вернулся назад. Я посчитал, что мост, должно  быть, находится там, где он свернул.
Наступление  должно было начаться после обеда. Оперативные приказы были сложными и  предполагали совместные действия различных родов войск. Пехота – то есть мы –  должна была сломить сопротивление передовых частей. Нам обещали танки,  артиллерию и авиацию в качестве поддержки.

Прошлый опыт  наступлений научил меня не слишком полагаться на обещанную поддержку, но в этот  раз вся операция была тщательно спланирована. Вскоре, как и было запланировано,  к нам подошла группа танков под командованием капитана Слотена. Когда они  поравнялись с нами, мы открыли огонь из недавно прибывших к нам  «небельверферов». Восемь стволов этих минометов, с воем изрыгавших огонь,  создавали огневой барьер, двигавшийся прямо перед нами. Затем в бой вступили  «Штуки», внеся весомый вклад в обстрел противника.
Мы рвались  вперед. Американские пехотинцы не вынесли зрелища бушующего впереди них моря  огня и поспешно отступили к крутому неровному склону позади них, покрытому  густым кустарником. Одновременно американские танки вырвались из лощины и  обратились в бегство, опасаясь, что их отрежут. Два танка застряли в русле, как  раз когда мы в него ворвались; экипажи бросили их и бежали.

Наступила ночь и  остановила наступление, но, как и хотелось Роммелю, путь вперед был открыт.  Наша первая атака небольшими силами развивалась в точном соответствии с его  планом, и он, всегда готовый развивать успех, решил нанести завтра удар всей  своей мощью.
Спецгруппа 288,  хоть и была относительно небольшой, получила теперь очень важное задание. Нам  предстояло за ночь пробиться к американским позициям под Тебессой и по  возможности прорвать их. Недостающую амуницию, как выразился Роммель, мы должны  были сами отбить у противника. Наша задача была – воспользоваться смятением  врага, которое, как он надеялся, возникнет в результате нашего удара.

(http://i001.radikal.ru/1202/cf/8edad1ec6b6f.jpg)

Ночной марш  оказался очень трудным. Нам пришлось преодолеть множество препятствий, и наш  2-й батальон потерял связь с 1-м батальоном.
Близился  рассвет, мы высадились из грузовиков и пошли дальше пешком. Когда поднялось  солнце, мы карабкались вверх по заросшему травой склону, нас скрывал густой  туман.
Вдруг шедший  рядом со мной лейтенант Бекер схватил меня за руку. В просвете тумана мы  увидели, что по склону рядом с нами взбираются какие-то фигуры.
– Американцы, я  полагаю, – сказал Бекер.

Я подумал, что  он ошибается: должно быть, это солдаты нашей роты. Но через минуту-другую Бекер  вновь тряхнул меня за руку. Он произнес, запинаясь от волнения:
– Да, это точно  американцы! – Он указал на неясные очертания фигур, маячивших в тумане.
И все же я не  поверил ему, хотя он настаивал, что узнал их по форме касок.

Через несколько  секунд я убедился в этом сам: всего лишь в нескольких ярдах от нас две фигуры,  пригнувшись, взбирались на холм, и это, несомненно, были американцы.
Мы не  осмеливались стрелять. Прежде чем солнце развеет туман и нас будет отчетливо  видно в свете дня, мы должны были прочно укрепиться на хребте.
Но у американцев  тоже были глаза, и они не собирались отдавать нам высоту. Бекер со своими  людьми наткнулся на группу американцев. Прежде чем туман сгустился снова,  прозвучало несколько громких выстрелов, и унтер-офицер Вагнер, один из лучших  наших солдат, рухнул, смертельно раненный.

Когда мы  достигли вершины хребта, уже совсем рассвело. И тут я увидел, что до настоящей  вершины было еще далеко: поверхность только слегка выровнялась, а дальше снова  высилась гора. Нам не оставалось ничего другого, как только окопаться там, где  мы оказались, поскольку было очевидно, что мы сами подставили себя врагу.
Командуя правым  флангом, я нашел удобное место для штаба в сухом, каменистом русле небольшого  ручья. Отсюда открывался хороший вид на наш фланг.

Солнце  поднималось все выше, и янки начали обстреливать нас. День фактически начался  неудачно. Я прополз вперед по руслу и взобрался на небольшое возвышение. Отсюда  я увидел недалеко внизу артиллерийские позиции и несколько танков. Мы оказались  в самом сердце 1-й американской бронетанковой дивизии.
День становился  все напряженнее. Снаряды дождем сыпались на нас со всех сторон. Несколько левее  я видел 1-й батальон под командованием капитана Молля, который был атакован и  практически окружен вражескими танками. Положение Молля было настолько тяжелым,  что спас его только стремительный отход. Силы наши уменьшились наполовину, и я,  как никогда остро, почувствовал, в каком одиночестве мы оказались.

Позади и правее  нас в бою за Талу произошло ожесточенное столкновение наших и англоамериканских  танков.
Александер,  справедливо полагая, что Роммель ударит в северном направлении, приказал  британскому командующему генералу Андерсону сосредоточить свои танки для защиты  Талы. Британцы бросили в этот район комбинированное соединение, состоявшее в  основном из 26-й бронетанковой бригады, усиленной двумя батальонами британской  пехоты и двумя американскими дивизионами полевой артиллерии.

Последовавшая за  этим битва на открытом поле, как впоследствии писал Александер, «была  чрезвычайно ожесточенной, и удача переходила из рук в руки. В какой-то момент  нескольким немецким танкам удалось прорваться по узкому перевалу у деревни  Тала, но они были в упор расстреляны огнем полевой артиллерии. Обстановка все  более осложнялась и стабилизировалась только после героических усилий и инициативы,  проявленных горсткой отважных подразделений на отдельных участках». Во всяком  случае, в этом бою участвовала относительно свежая 10-я танковая дивизия,  которую Роммель пропустил для этой атаки через боевые порядки 21-й дивизии. А  на дороге Кассерин – Тебесса 1-я американская бронетанковая дивизия удержала  нас под Джебель-Хамрой…
Позиция нашего  батальона стала непригодной для обороны. До нас дошел приказ отступать, но  сделать это при свете дня оказалось невозможным. Когда опустилась спасительная  тьма, мы поспешно, но в полном боевом порядке покинули нашу позицию. Отступали  мы всю ночь.

Роммель оставил  всю захваченную в предыдущие дни территорию. Он вывел все танки, с которыми  наступал, потеряв всего девять машин. Мины и фугасы сдерживали преследовавшего  нас противника. Но к 25-му числу англо-американцы вернули себе перевал Кассерин.  А под Маретом нам начал угрожать Монтгомери.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 41
Отправлено: W.Schellenberg от 07 Март 2012, 11:06:38
   
Глава  41

Прощай,  Лис Пустыни!


На какое-то  время на линии «Марет» снова сложилась тревожная ситуация. Похоже, Верховное  главнокомандование в Берлине стало с оптимизмом оценивать обстановку в Африке,  поскольку подкрепления численностью до роты теперь прибывали регулярно.  Полковнику Ментону снова нашлась должность, он должен был командовать 3-м батальоном  спецгруппы 288.
Сформировать его  было поручено мне. Я должен был принять командование в Сфаксе. Это дало мне  несколько желанных дней отдыха от боев.

В критический  момент битвы за Кассерин, 21 февраля, Александер приказал Монтгомери создать  настолько сильную угрозу нашему южному флангу, насколько это было возможно.  Монтгомери не мог сделать много, поскольку еще не был готов к удару, но он  выдвинул из Меденина достаточно мощные силы, которые пока еще не вошли в  соприкосновение с нами. После того как под Кассерином мы начали отступать,  Александер велел Монтгомери не ставить под угрозу его планы на будущее и не  начинать наступление, ибо это был неоправданный риск.

(http://s017.radikal.ru/i426/1203/39/bf3b1a33e371.jpg)

Карта 5. От Бен-Гардена до  Табары

Положение  Роммеля было не таким уж серьезным, во всяком случае, он уже попадал в подобные  передряги. Александер вполне справедливо утверждал: «Так же как и при  наступлении на Эль-Аламейн, Роммель слишком рано попытался развить свой первый  успех и оказался в худшем положении, чем до начала наступления». Но его нельзя  было обвинять за смелую попытку вырвать у врага победу, что ему почти удалось в  обоих случаях. Получив решительный отпор после первых ударов по американцам, он  остановился, не желая больше рисковать. Так что абсурдно было бы утверждать,  что результаты боев под Кассерином были «катастрофическими».

Роммель  прекрасно понимал, что в самом худшем случае, если ему не удастся в ближайшем  будущем одержать крупную победу над Монтгомери, он мог надеяться только на то,  что тот не ударит по нему сразу. Поэтому он собирался ударить по Монтгомери  раньше, чем тот ударит по нему. Было бы, возможно, лучше, если бы он смог  нанести удар по войскам Монтгомери немного раньше; но вы конечно же помните,  что он учитывал опасность присутствия 1-й армии в своем тылу.
После того как  мы отступили от Кассерина, фон Арним нанес удар по армии Андерсона. Началось  ожесточенное сражение в горах; ему сопутствовала отвратительная погода.  Сражение длилось много дней.

Роммель решил  атаковать утром 6 марта. Он сосредоточил свои войска в районе рубежа «Марет» и  решил применить план наступления, который французы разработали для возможного  использования против итальянцев в Триполитании – то есть нанести с гор удар по  левому флангу Монтгомери.
Нас  проинструктировали накануне вечером. Атаку должны были начать 10-я и 21-я  танковые дивизии – самая сильная часть роммелевских войск. Мы же должны были  быть готовы развивать успех или оказать передовым частям поддержку в том  случае, если обстоятельства сложатся не в нашу пользу.

Роммель дал нам  понять, что цель этой битвы «вновь занять Триполи» – весьма амбициозное  намерение. На следующее утро он поставил свою открытую машину на перевале у  Ксар-эль-Халуфа и наблюдал, как его танки спускаются по дороге, чтобы в утреннем  тумане нанести удар по врагу.
Он был больным  человеком, страдавшим от желтухи. Шея перебинтована – его мучили болячки,  которые он заполучил в этой пустыне. Своему близкому другу он сказал, что если  эта битва не будет выиграна, то надежд на победу в Африке больше не останется.  Это была его последняя битва в Африке, и его ждало поражение.

(http://s001.radikal.ru/i195/1202/2c/747b5732f830.jpg)

Воздушная  разведка противника обнаружила скопления наших войск. Александер предупредил  Монтгомери, что Роммель, очевидно, собирается наступать. Монтгомери ответил,  что очень надеется на это и беспокоится только о том, чтобы он не передумал…

Около Меденина  Роммеля ждали наши старые враги фрайбургские новозеландцы и 201-я гвардейская  бригада. Он знал, что, взяв Меденин, он перережет коммуникации 8-й армии с  Триполи и окружит большую часть британских сил. У Монтгомери не было времени  установить минные поля, но у него было большое количество вкопанных  противотанковых орудий, способных вести огонь прямой наводкой по танкам.

Роммель не знал,  как сильно укреплены позиции противника. В тот день мы четыре раза ходили в  атаку и потеряли больше пятидесяти танков – это была очень чувствительная потеря.  Как и под Алам-эль-Халфой, Монтгомери не вводил в бой свои танки – он  использовал только один батальон, – и мы истратили нашу танковую мощь на борьбу  с многочисленными противотанковыми орудиями. С наступлением ночи Роммель велел  прекратить бой – он понял, что проиграл.
В тот вечер он  осознал, что для его войск в Африке оставался только один шанс спастись –  вернуться, если это возможно, в Италию для продолжения боевых действий.  Единственное, что мог сделать Роммель, – это попытаться лично убедить Гитлера,  чтобы тот дал разрешение на эвакуацию.

9 марта 1943  года, через два года после своего прибытия в Африку, Роммель покинул этот театр  военных действий по собственной инициативе. Александер полагает, что, хотя он  сделал это из-за своей болезни, Германское верховное главнокомандование не  хотело, чтобы столь знаменитый полководец попал в плен.
Поездка Роммеля  к Гитлеру оказалась напрасной. Его оставили командовать войсками в Европе и  запретили возвращаться в Африку. Фон Арним принял командование 5-й армией, а  фон Фаерст, мой бывший командир, когда я служил в 115-м полку 15-й танковой  дивизии, стал командовать 1-й армией. Берлин послал в Африку шифровку: «Отъезд  генерал-фельдмаршала Роммеля должен держаться в строжайшем секрете.

Это был  сокрушительный удар по Африканскому корпусу.

С тех пор мне  довелось увидеть фельдмаршала только однажды. Это случилось в северной Италии  на штабном совещании у озера Гарда. Как и прежде, он сразу же узнал меня и  удивил многих старших меня по званию, остановившись запросто поболтать со мной  в самый разгар подготовки к важным дискуссиям.
Но этот Роммель  совсем не был похож на моего старого шефа – Лиса Пустыни, запыленного, со  шрамом на шее, с его «опознавательными флажками», покрытыми пылью очками на  фуражке с высокой тульей, рядом с которым находились лишь один-два личных  помощника. Теперь он был окружен толпой блестящих штабных офицеров; его новая  фуражка показалась мне странной; а в его руке был фельдмаршальский жезл.

– Вы счастливы,  Шмидт? – спросил он. – Я думаю, те дни в Африке, когда мы мерились силой с 8-й  армией, были лучшими годами нашей жизни.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 42
Отправлено: W.Schellenberg от 09 Март 2012, 08:26:32
   
Глава  42

Ад  на линии «Марет»


  Марет – наша  следующая крупная битва. Но еще до ее начала, на следующий же день после  отъезда Роммеля из Африки, 10 марта, у нас произошло короткое и кровавое  столкновение с врагом.

По приказу  Роммеля часть наших войск перешла в наступление, надеясь достичь успеха и  поднять боевой дух солдат после меденинского разгрома, а также для того, чтобы  непрерывными боями помешать противнику заняться подготовкой к решающей битве.  Разведподразделения из 21-й и 15-й танковой дивизий при поддержке «Штук»  атаковали французский корпус, прошедший с боями под командованием генерала  Леклерка (де Отеклока) через африканские оазисы от озера Чад до Ксар-Рилана,  опорного пункта в пустыне к западу от гор Матмата. Несомненно, Монтгомери в  ближайшее время планировал обойти здесь с фланга наши войска, если, конечно,  ему это удастся.
Наша атака  провалилась главным образом потому, что французы, поддержанные мощными ударами  британских и южноафриканских ВВС, дрались так же храбро, как и под  Бир-Хакеймом.

Сама линия  «Марет» протянулась на 35 километров от моря до гор Матмата. На том конце, где  рубеж упирался в море, он проходил позади русла Зигзау, естественного  противотанкового рва, который французы дополнительно усилили. Эти  оборонительные сооружения представляли собой систему взаимосвязанных опорных  пунктов, которые имели также бетонные укрепления и частично были спрятаны под  землю. Интервалы между ними были перекрыты колючей проволокой и минными полями.  Французы, когда строили рубеж в предвоенные годы, полагали, что с фланга,  западнее гор Матмата, его обойти невозможно. Группа дальнего действия в пустыне  Монтгомери доказала обратное, но Александер все же считал наш рубеж почти таким  же мощным, как и под Эль-Аламейном.

План Монтгомери  по уничтожению линии «Марет» заключался в том, чтобы нанести фронтальный удар  по руслу Зигзау, недалеко от побережья. После прорыва его войска должны были  обойти рубеж с правой стороны и уничтожить его. Он также планировал, что  новозеландцы с французами и танковой бригадой нанесут хук слева, обойдя горы, и  перережут дорогу Габес—Марет и загонят нас в ловушку.
Александер  поставил задачу перед американскими войсками, которыми командовал теперь  генерал Паттон (сменивший Фриденхолла), оказывать давление на наш правый фланг  с тыла. Они должны были взять Гафсу, а затем дефиле Эль-Геттар. Американцы  начали наступление 16 марта. Немецкое разведподразделение вступило с ними в  бой, но, не надеясь удержать Гафсу, отступило к перевалу восточнее деревни  Эль-Геттар.

А тем временем  возросла активность на самом маретском фронте, и новозеландские войска  численностью до 27 000 солдат пошли в обход нашего правого фланга. Главный удар  Монтгомери собирался нанести вечером 20 марта. Наш старый противник 30-й  корпус, состоявший теперь из 50-й и 51-й дивизий, 4-й индийской дивизии и 201-й  гвардейской бригады, должен был ударить по руслу Зигзау и линии бункеров. В  случае их прорыва 10-й корпус с двумя танковыми дивизиями пойдет прямо на Габес  и Сфакс.
Моя спецгруппа  288 три надели находилась вблизи оазиса Габес позади линии фронта и занималась  боевой подготовкой. Моей задачей было так обучить мой новый батальон, чтобы он  сразу же пошел в бой.

Утром 20-го я  собирался сесть и написать большое письмо своей невесте, когда поступил срочный  звонок из полкового штаба и моему батальону было приказано немедленно  готовиться к боевым действиям. Через два часа мы должны были поступить в  разпоряжение штаба 90-й легкопехотной дивизии.
Итальянский 20-й  корпус удерживал прибрежный сектор русла Зигзау. В его состав входили 90-я  легкопехотная дивизия плюс две итальянские дивизии – «Молодые фашисты» и  «Триест». Три другие дивизии удерживали горы Матмата в конце рубежа, с 15-й  танковой дивизией в качестве боевого резерва позади них. Еще дальше назад  располагалась 21-я танковая, готовая, в случае необходимости, защищать интервал  между Джебель-Тебагой и Джебель-Мелабом, к которому день и ночь шли  новозеландцы.

Вместе с  несколькими офицерами своего батальона я в предписанное время прибыл в штаб  90-й дивизии. Всего лишь несколько минут назад этот район бомбили американские  бомбардировщики. Санитары еще не успели унести всех раненых.
Нас тут же ввели  в курс дела. С первых же слов я понял, что нам не придется идти в наступление,  а засесть в окопах и обороняться.

Не приходилось  сомневаться в серьезности слов штабиста.
– Господа, я  рад, что вы прибыли так быстро. Дорожите каждой минутой, которая дается вам на  осмотр ваших позиций. От агентов мы получили надежную информацию, что 8-я армия  сегодня намеревается наступать в этом секторе.

Он подвел нас к  большой оперативной карте, и мы сделали краткие пометки о стыках и соседних  войсках на кальке наших собственных планшетов. Штабист продолжал:

– Как видите,  этот сектор занимают «Молодые фашисты». Их боевые качества очень низки. Вполне  возможно, именно поэтому командование 8-й армии решило нанести здесь главный  удар. Абсолютно необходимо заменить эти войска. До наступления ночи вы должны  оборудовать свои секторы обороны и быть готовыми отразить самые мощные удары  противника.
Все совещание  длилось менее десяти минут. К концу его я уже распределил вверенный мне сектор  и местность между ротами.

Быстрее, чем я  ожидал, и без проволочек мы произвели замену войск на позициях. Значительная  часть итальянских войск была уже выведена до того, как мы прибыли.
Мне понравились  бункеры, построенные еще французами, на кромке русла Зигзау. Некоторые из них  были армированы сталью, что делало их практически неуязвимыми для снарядов и  бомб. Но среди них были и такие, которые могли служить лишь укрытием, а не  позицией для ведения огня. На других не было даже амбразур. Кроме того,  большинство бункеров предназначались для установки французских 25– и  47-миллиметровых противотанковых орудий и были слишком малы для наших 50– и  75-миллиметровых орудий, которые нам пришлось оставить за линией бункеров.  Здесь в центре окопной системы из песчаника было много готовых пулеметных и  минометных позиций.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 42
Отправлено: W.Schellenberg от 09 Март 2012, 08:34:14
    Русло Зигзау  перед нашим бункером было частично заполнено водой. В нескольких сотнях метров  впереди нас располагался бугор, который ограничивал обзор, но также мешал  противнику наблюдать за нашими позициями. Несколько траншей на бугре служило  аванпостом. С сомнением, но подчиняясь приказу командира, я отправил в окопы на  бугре отряд численностью до роты. Затем в те несколько часов, что оставались до  заката, я поспешил ознакомиться с сектором, равномерно разместить вооружение и  назначить командиров огневых точек.
Примерно за час  до заката прибыли подкрепления из числа немецких войск, доставленных в Африку  по воздуху буквально за несколько часов до этого. Не тратя попусту время на  процедуру оформления прибывших, мы поспешно распределили их по секторам линии  фронта.
За час до заката  подразделение фельдфебеля Аммона, которого я назначил командовать крайним  левофланговым бункером, подверглось плотному артиллерийскому обстрелу. Он  доложил, что наблюдает передвижение войск противника. Он также доложил об  отсутствии крайне важной связи со своими соседями слева, итальянскими войсками.  А между ними и его бункером был широкий разрыв. Я доложил об этом в полковой  штаб, и мне обещали помочь.

В десять вечера  я влез на крышу своего бункера, который был моим боевым штабом. Стояла мягкая  весенняя звездная ночь.

Было так тихо,  что я начал думать, а не ввели ли нас в заблуждение наши агенты – как частенько  бывало раньше. Может быть, 8-я армия не ударит этой ночью. Одинокий самолет  прогудел над нашими головами. Судя по звуку мотора, это был ночной истребитель  «мессершмит». На горизонте над вражескими позициями опускались на парашютах  осветительные бомбы. Значит, работали наши бомбардировщики.
Внезапно весь  горизонт передо мной залил свет, как будто вспыхнула огромная молния.
– Вот так  фейерверк! – крикнул я своему связному.

«Молния»  сверкала без перерыва: насколько хватало глаз, вдоль и вширь вспышка следовала  за вспышкой. Затем я вдруг понял, что это была не молния, а заградительный  огонь Монтгомери.
Через несколько  секунд раздался вой, свист, скрежет, а затем буханье взрывов вокруг нас. Одним  прыжком я перелетел с крыши бункера в глубокий окоп внизу. И как раз вовремя:  всю местность вокруг нас накрыло разрывами снарядов.

(http://s017.radikal.ru/i427/1202/92/d523cf21c204.jpg)

Все досужие  мысли тут же вылетели у меня из головы.
– Дерись –  дерись за свою жизнь! – услышал я собственное бормотание.

Я подумал, что  нам следует вскоре ожидать либо пехотной, либо танковой атаки, возможно, и того  и другого, раз уж сейчас нас так обрабатывает артиллерия, Невыносимый грохот не  умолкал ни на секунду.
Я побежал по  окопу и попытался убедиться, что каждый солдат готов открыть огонь и что каждый  сектор выставил вперед наблюдателя для своевременного предупреждения об атаке  противника. Очертания моих окопов уже значительно изменились. Несмотря на  твердый песчаник, края многих окопов осыпались. Мне приходилось постоянно  карабкаться по рассыпающимся под ногами кучам камней и даже перепрыгивать через  неразорвавшиеся вражеские снаряды.

В некоторых  укрытиях рядом со своим оружием лежали мертвые и раненые солдаты. Невиданное  мужество требовалось от тех, кто занимал хотя бы полчаса почти незащищенные  передовые НП.
Я добрался до  одного из нижних бункеров в центре сектора на кромке русла Зигзау. Часть  солдат, находившихся там, мертвыми лежали вокруг своего орудия. Перед входом в  бункер немного в стороне в окопе я наткнулся на двух легкораненых солдат.

– Танки на  возвышенности как раз перед нами! – закричал мне один из них. Я не знал его –  должно быть, он был из пополнения. – Танки расстреляли наш бункер прямой  наводкой! – снова прокричал он. – Оставаться в бункере – самоубийство.
– Боже правый! –  раздраженно прорычал я. – Вот-вот ворвется британская пехота. Немедленно  вернуться к пулемету рядом с бункером.

Ранен ты или не  ранен, а вопрос стоял о жизни и смерти. Я забрался в разбитый бункер и выволок  пулемет. Оглядевшись, я увидел, что те двое солдат так и лежат в окопе, где я  их оставил. Они не двигались. За те несколько секунд, что я был в бункере,  разорвавшийся снаряд убил их.
Я поспешил назад  в свой бункер. Обратный путь оказался еще тяжелее. Новые взрывы заставляли меня  каждые несколько секунд падать на землю. Окопы все больше и больше осыпались и  покрывались ямами.
Когда я наконец  добрался до бункера, то выделил трех солдат в пулеметный расчет. Один из них  был мой лучший бегун, полный веселья коротышка. Через несколько минут он вернулся  и, тяжело дыша, произнес:
– Господин  обер-лейтенант, томми наступают. Они уже справа перед нашими окопами.

Итак, игра  началась. Солдаты забегали по окопам, поднимая тревогу.
– Пехота  наступает – оружие к бою!

Через несколько  секунд уцелевшие пулеметы открыли перекрестный огонь по всему фронту. Наш  огонь, как фронтальный, так и продольный по руслу, был ужасающ. Пулеметы  поглощали ленту за лентой.

Рота,  удерживавшая передовой пост, была уничтожена. Четверть часа назад мы приняли от  них донесение: «Танки наступают». Теперь от них не было новостей. С того места,  где они были, велся плотный танковый огонь.
Я послал  связного на фланговую позицию Аммона. Ему пришлось пересекать открытое  пространство, и он погиб. Меня это не удивило. Он наткнулся на британскую  пехоту, и его забросали гранатами. Было ясно, что британцы покрывают берег  русла фашинами. Это требовало огромного мужества и решительности. Огонь  британской артиллерии был, как и прежде, плотен. Солдатам противника  приходилось преодолевать открытое пространство, находившееся под заградительным  огнем их собственной артиллерии.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 42
Отправлено: W.Schellenberg от 09 Март 2012, 08:39:56
    Чтобы очистить  наши левофланговые окопы от проникших туда вражеских солдат, была выделена  группа. Бункер в конце этой системы окопов был отбит, и было взято трое  пленных. Но некоторые из атакующих упорно держались в отдельных местах и  встречали нас гранатами. Мы не смогли подобраться к ним, и нам пришлось  довольствоваться тем, что мы перекрыли им путь в наши главные окопы.
С опорного  пункта Аммона мне передали по радио: «Английская пехота прорывается справа и  слева от нас. Сам пункт еще наш».

Когда наступил  день, я увидел на пригорке, где еще вчера находилась моя рота, несколько  британских танков «валентайн». Мы не могли обстрелять их: наши тяжелые  противотанковые орудия все еще находились за линией бункеров, поскольку  предыдущим вечером не было времени подготовить для них позиции. Но  сосредоточенным огнем пулеметов и минометов мы в течение часа очистили этот  пригорок от вражеских танков. Просочившуюся в наши окопы пехоту тоже  уничтожили, когда у них закончились боеприпасы. В течение дня я отбил все свои  окопные позиции, за исключением крайнего левого фланга.
Мы взяли пленных  из 50-й дивизии. Они были раздосадованы тем, что затопленное русло Зигзау,  которое им пришлось преодолевать вброд, было непроходимо для колесной техники.  Только несколько тяжелых танков перебрались на другую сторону. Подкреплений они  получить не могли.

Наш врач  перевязал молодого английского лейтенанта.

– За что вы  сражаетесь? – спросил он. – У нас подавляющее преимущество в людях и  материальных средствах. Через несколько дней или недель война так или иначе для  вас закончится.

Мы не поверили в  это и посмеялись над его оптимизмом.

– Вам нравится  Геббельс? – спросил англичанин нашего доктора, молодого хирурга из Вены.
– Что мне ему  ответить? – спросил он меня.
Я пожал плечами  и ничего не сказал.

Слева от нас  солдаты 8-й армии все глубже и глубже проникали в линию «Марет». Далеко в тылу,  за линией бункеров, я заметил небольшую группу англичан, поднимавшуюся на  возвышенность.
У нас совершенно  не было связи с нашими солдатами в тылу. Неужели о нас забыли? Я сделал запрос  по радио. Через несколько часов нам ответили:
– Удерживайте  позицию во что бы то ни стало. Усиленный полк нанесет контрудар.

Опорный пункт  Аммон лежал как островок на моем левом фланге. Он радировал мне: «Противник пытается  продвинуть вперед танки».
Мы сами  подверглись прицельному обстрелу танков, стоящих сразу же за пригорком. Было  почти невозможно поднять головы из-за укрытия.
Наступила вторая  ночь. Мы ожидали большей активности вражеской артиллерии, но, на удивление, ее  не было. Не последовала, хоть я и ожидал, и атака пехоты. Из предосторожности я  приказал время от времени обстреливать русло из минометов и пулеметов.  Несколько британских штурмовых подразделений вновь попытались атаковать нас из  окопов, занятых ими прошлой ночью на нашем левом фланге. Они пробивались вперед  гранатами и автоматами, не обращая внимания на потери. И снова мы потеряли  бункер на левом фланге.

Теперь я начал  ощущать собственные потери. На каждой огневой позиции у меня осталось не более  двух артиллеристов, так что резервов для организации местных контратак не было.  Мне вновь пришлось заблокировать конец окопной системы и вести минометный огонь  для сдерживания противника. Не было никаких признаков обещанной полком контратаки.  Я уж начал думать: а не было ли это радиосообщение просто дешевым утешением в  нашей критической ситуации?
Но нет, после  полудня мы получили еще одно сообщение: «115-й мотопехотный полк пошел в атаку.  Примите меры, чтобы не обстрелять свои войска».

Вскоре я увидел  немецкую пехоту позади нас, двигавшуюся перекатами. Они упорно продвигались,  очевидно отбивая потерянную местность. Мы с большим вниманием следили за  действиями в тылу, чем за тем, что происходило перед нами. Но сейчас не  приходилось беспокоиться о необходимости новых местных контратак. Я испытывал  некоторую гордость за свой старый полк и был ему благодарен. Он действительно  шел к нам на помощь.
Наша собственная  артиллерия начала обстрел окопов, занятых противником слева от нас, а также пригорка  впереди. Я вспомнил тот первый страшный обстрел британской артиллерии, но она  почему-то молчала. Может быть, командование 8-й армии не знало местоположения  своих собственных частей или просто меняло позиции орудий?

Воодушевленные  поддержкой, мы короткими перебежками передвинулись вперед, оставив позади линию  своих бункеров. Я оставил людей только у орудий. Основная часть солдат была  направлена к левому флангу и к самому руслу Зигзау. Мы обнаружили британскую  пехоту в неожиданной близости от нас: солдаты ползли в нескольких ярдах от  наших позиций. Противник попытался отойти. Многим это удалось. Другие угодили в  наши руки. Мы захватили около взвода пленных, когда прибыли гренадеры,  посланные к нам в качестве подкрепления.
Вскоре мы вновь  овладели всей линией бункеров. Я вновь установил прямой контакт с Аммоном,  который в течение двух дней делил окопы своего пункта с проникшими сюда  британцами. Свежая немецкая пехота заполнила интервал слева от него, и я вновь  почувствовал себя в безопасности.

Под прикрытием  артиллерийского огня британские передовые части отошли по приказу Монтгомери.  Фронтальная атака на линию «Марет» провалилась.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 43
Отправлено: W.Schellenberg от 09 Март 2012, 08:59:23
   
Глава  43

Тонкий  рубеж против янки


Отказавшись от  своего первоначального плана, Монтгомери прекратил фронтальную атаку, двинул  все свои силы, чтобы обойти нас с флангов. В сумерках того же дня он послал еще  одну дивизию танков (1-я бронетанковая дивизия) для поддержки мощной колонны,  которая к тому времени начала бои в районе Джебель-Мелаба. Туда были спешно  переброшены наши 21-я танковая и 164-я дивизии, занимавшие западную оконечность  линии «Марет», чтобы отразить удар новозеландцев, которым были приданы 200  танков. Получив свежие бронетанковые дивизии, Монтгомери собирался ударить нам  в тыл 300 танками.

Тем временем  Александер приказал Паттону и его американцам двинуть одну дивизию пехоты по  дороге Гафса – Габес и одну танковую дивизию по дороге Гафса – Макнасси.
Нашему  командованию не оставалось ничего другого, как оставить сильнейший  оборонительный рубеж под Маретом в Тунисе. Эту линию Мажино во Французской  Северной Африке.
Нас вывели с  занимаемых позиций, и мы снова стали отступать.

Вместе со  вступившей в бой 15-й танковой дивизией 21-я и 164-я дивизии сдерживали  новозеландцев у Эль-Хаммы, пока войска из-под Марета отходили по коридору  позади них на следующую оборонительную позицию на русле Акарита к северу от  Габеса. Ожесточенные бои продолжались несколько дней, прежде чем в полдень 29  марта фрайбургская колонна не вошла в Габес. К тому времени наша  итало-германская армия потеряла 7000 человек пленными, в основном итальянцев, а  также множество орудий и танков.
Тем временем мой  батальон воевал против американцев под Эль-Геттаром.

Мессе,  итальянский генерал, командовавший остатками нашей армии, сражавшейся под  Эль-Аламейном, еще раньше приказал эвакуировать небольшой гарнизон Гафсы и  построил импровизированный оборонительный рубеж в пяти милях к востоку от  Макнасси. Этот рубеж был укомплектован немецким и итальянским  разведподразделениями и усилен 10-й танковой дивизией, тремя немецкими  пехотными батальонами и несколькими итальянскими танками. Они удерживали  перевал, который штурмовала американская 1-я бронетанковая дивизия. К 25 марта  атака американской пехоты на дороге Гафса—Габес была остановлена серией  контратак 10-й танковой дивизии.
Наша спецгруппа  288 со своими противотанковыми орудиями настолько часто использовалась для  «огневого прорыва», что меня нисколько не удивило, что нас вывели с линии  «Марет» и послали в долину Эль-Геттар. Орудия американского корпуса Паттона  приветствовали нас, словно старых друзей.
Ко мне на гусеничном бронетранспортере подъехал командир 10-й танковой дивизии. Мы  находились под обстрелом, и он остановился лишь на несколько минут, чтобы  сообщить обстановку. Дружески настроенный и, очевидно, бесстрашный, он  прокричал мне, стараясь перекрыть гул обстрела:

– Выдвигайтесь  вперед как можно быстрее со всем личным составом! Впереди в долине – там, за  подъемом, рядом с дорогой – должна быть оборонительная позиция итальянцев. Но  итальянцев, возможно, уже разбили. Мы видели множество итальянских пленных за  американской линией фронта. Ваша задача – занять подходящую позицию,  продвинувшись вперед как можно дальше, и вместе с оставшимися там войсками  построить новый оборонительный рубеж.
– Так точно,  господин генерал, – отозвался я.
– Продвижение  американцев должно быть остановлено любой ценой, – добавил генерал-танкист. –  Если эту линию прорвут, роммелевским силам придет конец. Сделайте все, что в  ваших силах!
Пока генерал  говорил, я отдал команду:
– Выгрузить  оружие и боеприпасы. Транспорт отвести назад!
Генерал не хуже  меня знал, что ситуация требует быстроты и решительности действий. Он не  отчитал меня за то, что я прервал его.
– Итак, сделайте  все, что в ваших силах, – спокойно повторил он и уехал.

Подгоняемые  разрывами снарядов, солдаты быстро выполнили мой приказ. Высокие грузовики, как  магнит притягивавшие снаряды вражеской артиллерии, уехали. Снаряды полетели за  ними, а мы получили короткую передышку. Мои солдаты с оружием залегли к югу от  дороги. Во время передышки офицеры смогли сориентироваться.
Мой приказ был  короток:
– Пехотинцам  развернуться в цепь и наступать широким фронтом. Остальным следовать сзади!

Надо было  наступать как можно скорее. Я побежал вперед, чтобы стать во главе. Наш  батальон быстро продвигался вперед по правой стороне дороги на Гафсу, используя  каждое подвернувшееся нам укрытие. Через несколько минут мы достигли широкой  плоской низины. Укрыться там было негде. Каждый мой солдат был виден как на  ладони. Еще секунда, и это место превратится в ад, подумал я.
Скорее отсюда!

Я бежал так, как  будто за мной гналась вся нечистая сила на свете. Любая заминка означала  гибель. Солдаты неслись рядом со мной. Мы и в самом деле оказались в центре  преисподней. То там, то здесь падали солдаты. «Санитаров!»– вновь и вновь  слышался крик. Товарищи подхватывали упавших и тащили за собой. Другие солдаты  бежали рядом со мной и сзади.
Прошло полчаса,  но снаряды заградительного огня все еще рвались позади нас. Вместе со мной  сквозь него проскочило лишь два взвода. Остальные пробовали вновь и вновь, но,  неся тяжелые потери, не могли оторваться от земли.

Мы же, сумевшие  выкарабкаться из этого пекла, упорно двигались вперед. Время от времени мы  давали себе передышку, спрятавшись за каким-нибудь укрытием. Снаряды еще  рвались среди нас и неподалеку, но это было уже сущим пустяком по сравнению с  тем, что было раньше.
Мы взобрались на  высотку, которую показывал мне генерал, но не увидели там никого – ни  американцев, ни итальянцев. Естественных укрытий здесь было больше.
Около возвышения  я заметил вход в пещеру. Перед ним стоял итальянский солдат. Мы подошли к нему.  Я потребовал у него информации и воды.
– Aqua? Niente aqua[7], – ответил он. – Vino, buono  vino rosso![8]

Он угодливо  подал мне фляжку. Я сделал большой глоток. Мое усталое тело как будто налилось  новой энергией. Из темной пещеры был вынесен длинный ряд итальянских фляжек, и  все мои солдаты сделали по глотку.
Вскоре мои глаза  привыкли к темноте, царившей в пещере. Я заглянул в нее – там находилось около  шестидесяти итальянцев.

– Dove est vostro posizione?[9] – спросил я.
– Niente posizione, soltanto Americani[10], – равнодушно ответил офицер.

Итальянцев  начало беспокоить то, что мы столпились у входа в пещеру. Это могло выдать их  укрытие.
Я быстро увел  своих солдат. Вскоре мы снова попали под заградительный обстрел. Я увидел перед  собой склон, изрытый ямами и щелями. Солдат я не видел, но я был уверен, что  это и есть позиции итальянцев. Я уже знал, как они устраивают свои  оборонительные рубежи: окапываются, делают хорошее укрытие за гребнем  возвышенности и выставляют несколько передовых постов, каждый из которых имеет  определенный сектор обстрела.
С огромным  чувством облегчения я быстро распределил своих солдат по брошенным итальянцами  одиночным окопам. Я распределил людей на широком фронте и назначил двух  лейтенантов командовать секторами на флангах и по обеим сторонам дороги. Сам я  остался на южной стороне дороги.

Размещая солдат  на левом склоне, я обнаружил укрытие с тремя немецкими самоходными штурмовыми  орудиями. Офицеров, командовавших ими, я нашел в глубоком итальянском бункере,  защищенном несколькими слоями камней и земли, который наверняка был построен  для старшего итальянского офицера.
Командовал  отрядом штурмовых орудий обер-лейтенант, который очень обрадовался, узнав, что  к ним для поддержки прибыла немецкая пехота. За исключением этих людей, в  секторе никого не было. В течение ночи американцы атаковали наш участок обороны  и захватили в плен всех итальянцев, кроме тех, кто сумел убежать в тыл.
–  Непосредственно перед нами на склоне расположено гнездо американцев, оно  находится в сорока шагах от нас, – сказал обер-лейтенант.

Произнося это,  он не отрывался от смотровой щели бункера. Мне он показался толковым и  мужественным офицером. Он сильно расстроился, узнав, что у меня с собой не было  противотанковых орудий. Но до наступления ночи привезти их под обстрелом  американцев было бы невозможно.
Вдруг  обер-лейтенант воскликнул:
– Танки  наступают!
На нас катилось  около дюжины гигантских «шерманов». Они исчезли в низине – видны были лишь  несколько башен. Вскоре я заметил, что к ним присоединилась американская пехота  – две роты, насколько я мог судить.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 43
Отправлено: W.Schellenberg от 09 Март 2012, 09:10:08
   
(http://s018.radikal.ru/i524/1202/da/4251592e65c6.jpg)

Офицер рядом со  мной встревожился. Я успокоил его:
– Танки сами по  себе вряд ли пойдут в атаку – они, вероятно, будут оказывать огневую поддержку  пехоте.
Но он думал  по-другому:
– Я со своими  орудиями не могу противостоять этим американским танкам. А пехота без  противотанковых орудий не сможет защитить мои орудия от этих танков.
Возможно, он был  прав. И тем не менее, я сказал:
– Я отвечаю за  этот сектор. Оставайтесь здесь со своими орудиями, но поддержите нас огнем  против пехоты.
Пора было  поднимать моих людей по тревоге. У нас было лишь несколько тяжелых пулеметов и  пять минометов, причем боеприпасов для них было очень мало. Через несколько  минут с боевых позиций мне доложили:
– К бою готовы!

Мой приказ  минометчикам: «Огонь по усмотрению!» – стал общим сигналом для всех видов  оружия.
Весь мой рубеж  открыл огонь одновременно. Израсходовав половину ленты, пулеметный расчет нырял  в укрытие. Стреляли мои солдаты отлично – более слаженных действий я не видел  даже на учебных занятиях или маневрах.
Результат был  таким, какого я и ожидал: американская пехота не смогла поднять головы.
Когда первая  волна снова пошла в атаку, мы вытащили наши пулеметы и минометы из укрытий и  установили их на позиции. Я отошел на пару шагов от тяжелого пулемета около  ямы, служившей мне командным постом, и в эту же минуту туда с визгом упал  снаряд. Расчет из трех человек был уничтожен.
Американские  танки сосредоточили свой огонь на наших позициях на высотке. А несколько минут  спустя три немецких штурмовых орудия сломали свое укрытие и промчались мимо  нас. Как бы извиняясь за свое бегство, офицер крикнул мне на ходу:
– Танковая  атака! Надо уходить!

Нет, сказал я  про себя. В старом Африканском корпусе Роммеля такого бы никогда не случилось.  С такими вояками победы в Африке нам не видать!
Но, как я и  ожидал, американские танки не стали подходить. Мы остались одни, два неполных  взвода, и только Богу было известно, какой силы противник стоял против нас.
Я решил, что  выбор итальянцами оборонительной позиции был, в конце концов, не так уж  неудачен… Мы были рады убраться с гребня, оставив только НП за кучей камней, и  выйти на обратный склон. Из укрытия мы продолжали вести заградительный  минометный огонь и сдерживали атаку – пока не истратили почти все боеприпасы.

Среди нас был  только один санитар, в гражданской жизни католический священник, который до  войны учился в Швейцарии на средства американской благотворительной  организации. Я послал его оказать помощь раненым и забрать у убитых личные  жетоны. Полагаясь на защиту своей нарукавной повязки с Красным Крестом, он  взобрался на гребень, когда обстрел прекратился, и принялся за свое дело на  виду у американцев. Стволы танковых орудий угрожающе повернулись в его сторону,  но командир противника увидел в бинокль повязку, и его не тронули. Я уважал  американцев за их рыцарство, хотя мы и воевали друг с другом.
После  наступления темноты войска, которым не удалось прорваться днем, присоединились  к нам, и теперь я получил возможность расширить свой фронт к северу от дороги, где  располагался капитан Молль с остатками своего батальона. В темноте мы выдвинули  наши противотанковые орудия вперед, и я расположил их вдоль дороги для  прикрытия флангов нашей пехоты в долине.

Я выделил  сильную группу, которая должна была занять позицию на высотке. Ею командовал  унтер-офицер, мечтавший стать офицером, который носил славную фамилию Роммель,  хотя и не состоял в родстве с фельдмаршалом. Роммель со своими людьми занял  этот холм и за ночь окопался на нем. Вскоре после полуночи я услышал впереди  нас залпы минометов. Выделенные в дозор солдаты проползли вперед и выяснили,  что американцы получали боеприпасы и провиант. Они были так близко, что наши  солдаты могли различать огоньки сигарет американцев.
Мы тоже получили  наши пайки и, что самое важное, боеприпасы. Артиллерия противника любезно  оставила нас в покое. Но утром над нашими головами пролетел разведывательный  самолет, и вскоре мы подверглись длительному артобстрелу, но, поскольку мы  находились позади гребня, большинство снарядов со свистом пролетали над нашими  головами и не причиняли нам никакого вреда.

Вновь наступила  ночь. Между часом и двумя мы услышали, как подъехала еще одна американская  колонна снабжения. Лейтенант Бекер с шестью минометами и четырьмя тяжелыми  пулеметами ровно одну минуту поливал их огнем. Вскоре я сильно пожалел об этом,  поскольку американцы, как будто обидевшись на нарушение некоего молчаливого  соглашения, открыли беспорядочный огонь, который продолжался всю ночь. Если до этого  мы могли еще размять ноги, походив вокруг своих одиночных окопов, то теперь  регулярные залпы по дюжине снарядов лишили нас этого удовольствия.
С рассветом к  нам наконец-то пришло подкрепление в виде семи танков, которые тут же заняли  позиции в сухом русле позади нас. И когда позже танки и пехота Паттона снова  пошли наступление, мы чувствовали себя гораздо увереннее, чем раньше.
Несколько  подразделений американской пехоты скрылись в сухом русле на склоне,  расположенном к югу от дороги. Часть их внезапно появилась сзади нас в нашем  собственном русле. Их атака была отражена с помощью танков. Мы захватили  нескольких пленных. Бой был жестоким, но к тому времени мы уже перестали  отличать один бой от другого.

Вечером от  фельдмаршала Кессельринга пришло сообщение: «Благодарю за стойкую оборону.  Удерживайте позиции любой ценой».
Молль и я  посовещались и решили направить ответ напрямую фельдмаршалу. Мы составили его и  отправили. Текст был такой: «Позиции мы удержим, если будет выпивка».
Это была дерзкая  выходка двух молодых офицеров, но, к нашему удивлению, она сработала и не  последовало никаких наказаний. К вечеру пришел грузовик с «джерри кэнами»  (канистрами) мускателя. Впервые с тех пор, как я прибыл в Африку, не считая  моей службы в Асмаре, я хорошенько набрался. Удивительно, но выпивка  определенно пошла нам на пользу. Поставленная перед нами задача теперь уже не  казалась нам невыполнимой. Ну, где там эти американцы?

В течение двух  ночей мы не могли установить связь с позицией Роммеля на высотке. Наши передовые  дозоры попадали под сильный обстрел именно с этой точки. На рассвете вернулись  двое солдат и доложили, что из всей группы Роммеля выжили только они.  Американская пехота, находившаяся у подножия высоты, смела их минометным огнем.  Роммель, по их словам, погиб.
Через год я  встретил его во время короткой поездки в Германию. Он не погиб, был тяжело  ранен и в течение ужасного дня и ночи дополз до сухого русла, где его подобрали  немецкие парашютисты и доставили в полевой госпиталь. Он рассказывал мне свою  историю, только что выписавшись из госпиталя, где проходил лечение.
Следующий день –  кажется, это было 6 апреля – принес с собой самую мощную атаку американской  пехоты. Противник достиг наших позиций, но был отброшен, прежде чем смог в них  ворваться.

Следующий день,  или даже следующая атака, думал я, будут для нас последними. Наши танки были  отозваны. Мы опять остались одни. И снова нас спас приказ отступать. Мы  выдвинулись на рассвете. Отправив орудия и автомобили, мы с Бекером уходили  последними. В рассветных лучах солнца мы оглянулись назад и увидели, как первые  американские дозоры достигли одиночных окопов, в которых мы так долго и,  по-видимому, совершенно напрасно сражались.
 


7) Воды? Нет воды  (ит.).
8) Вино, хорошее  красное вино! (ит.)
9) Где ваши позиции? (ит.)
10) Никаких  позиций, только американцы (ит.).
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 44
Отправлено: W.Schellenberg от 10 Март 2012, 16:48:29
   
Глава  44

Последняя  битва


Пожалуйста, не  подумайте, что я пытаюсь убедить вас в том, что только мой батальон воевал  теперь в Африке. В действительности началось большое сражение, в котором  участвовали крупные воинские соединения.

На севере 1-я  армия противника после неприятного сюрприза, который преподнес ей Роммель под  Киренаикой, была реорганизована и теперь возобновила наступление в общем плане  операций против фон Арнима. По приказу Александера 27 марта американская пехота  вошла в Фондук, намереваясь перейти хребет Восточный Дорсаль и выйти к  Кайруану, создав, таким образом, угрозу тылу итало-германских сил генерала  Мессе на русле Акарита.
А Монтгомери  готовился тремя дивизиями: 50-я, 51-я, 4-я индийская нанести прямой удар по  руслу Акарита. Он прорвался к этому руслу 6 апреля, после однодневной битвы,  которая, по его мнению, была не менее жестокой и кровавой, чем все другие  сражения после Эль-Аламейна. Атаки и контратаки в горах сменяли друг друга, и  Александер впоследствии говорил, что, как и немцы, итальянцы «проявили  безрассудное упорство и непоколебимый боевой дух». Но противостоять трем  закаленным британским и индийским дивизиям и 450 орудиям было невозможно.

15-я танковая и  90-я легкопехотная дивизия дали, быть может, самое лучшее сражение за весь свой  славный боевой путь (я опять цитирую Александера), но исход его был предрешен.  Наша отступающая армия потеряла еще 6000 человек пленными. А на следующий день,  когда мы покинули Эль-Геттар, американские солдаты из Алжира впервые  соединились с британцами из Каира. Вот как закончилась наша «тяжелая, но ненужная»  битва под Эль-Геттаром.
Следуя приказу,  я отступил со своим батальоном с места вчерашнего боя, двигаясь по краю  Макнасси и Сиди-Бу-Зид на Тунисской равнине и обходя Фондук, пока 10 апреля не  достиг священного города Кайруан. Мы остановились на несколько минут.

Я провел их в сумрачном  покое теологической школы, расположенной здесь. Эти несколько минут тишины  оказали благотворное влияние на мои издерганные нервы. На всем пути от  Эль-Геттара нас изводили, молотили, бомбили и обстреливали из пулеметов  самолеты союзников. Кроме того, мы уже несколько месяцев не выходили из боя.  Неужели это никогда не кончится? Неужели больше не будет мира и времени для  раздумий?
Но время  подгоняло. Мы вышли из Кайруана, и, когда наша колонна уже огибала городскую  стену, я увидел, как в него въезжают первые британские бронемашины. Священный  город поменял хозяев в течение нескольких минут. Интересно, предадутся ли они  минутному духовному отдохновению?
Генерал Мессе не  надеялся, что ему удастся остановиться к югу от горной гряды, под Энфидавилем.  С понятной озабоченностью он отводил своих итальянцев к следующей возможной  линии обороны между Загхуаном и морем, предоставляя немцам, как всегда, вести  арьергардные бои.

(http://i043.radikal.ru/1202/cb/ffad1b294389.jpg)

В Загхуане над  широкой южной Тунисской равниной вздымались ввысь горные пики. Гигантские  утесы, глубокие ущелья и каменистые сухие русла предоставляли отличную защиту  от артиллерии и бомбежек. Здесь преследующие нас танковые части не смогут  быстро расправиться с нами. Здесь, как я полагал, мы могли бы продержаться,  пока не прибудут подкрепления из Европы.
Мои товарищи  резко расходились во мнениях о будущем. Одни полагали, что нужно вернуться на  мыс Бон и отправиться морем на Сицилию, чтобы подготовиться к новой битве.  Другие считали, что Гитлер не бросит Северную Африку на произвол судьбы и что в  бой вступят танки «тигр» и новые самолеты люфтваффе, причем в таких  количествах, что численное и материальное превосходство союзников сойдет на  нет. Проблема снабжения будет решена паромами, способными перевозить два танка  и вооруженными 88-миллиметровыми зенитками, которые будут охранять истребители,  и буксируемыми планерами под названием «гиганты». Большую роль в снабжении  наших войск будет играть Испания…

Наступили  спокойные дни. Мы построили оборонительные сооружения и разместили свои пушки  за укрытиями из камней. К ночи артиллерия противника обстреляла только один  объект – высоту к востоку от нас, около побережья. Я не завидовал тем, кто  удерживал эту гору, и подумал: «В этот раз нам повезло». Но на следующий же  день мы получили приказ перейти на обстрелянные высоты и пойти оттуда в  контратаку.
Итак, ночью под  проливным дождем мы пошли в атаку. Нас встретили выстрелы вражеских снайперов,  которые стреляли с ужасающей точностью. Снаряды и мины градом сыпались на нас.
Мои солдаты  представляли собой печальное зрелище. Тяготы и нервное перенапряжение последних  месяцев лишили нас жизненной силы. Мои солдаты выглядели изможденными и  безразличными. Они не могли побороть непреодолимое желание уснуть, падая в  полные грязи воронки, ища укрытия от пуль. Смерть стала видеться нам желанным  избавлением, и бояться ее казалось абсурдным. Она так добра…

Внезапно меня  разбудили. Кто-то энергично тряс мою руку. Забрызганный грязью солдат плюхнулся  в воронку рядом со мной. Он никак не мог отдышаться после нескольких часов  блуждания по полю боя, когда приходилось непрерывно прыгать от одного укрытия к  другому.
– Я уже  несколько часов ищу вас, господин обер-лейтенант, – сказал он, задыхаясь, и  протянул мне грязную записку.
«Наверное, –  подумал я, – еще один дурацкий приказ начать атаку».
В неярком свете  фонарика лежащего рядом со мной посыльного, я прочитал: «Обер-лейтенанту Шмидту  немедленно прибыть в штаб армии. – Ниже начальник полкового штаба сделал  приписку карандашом: – Сдать батальон обер-лейтенанту Эбенбихлеру».

Что бы это  значило? Я сделал что-то не так? Но солдату не положено обсуждать приказы. В  течение часа я сдал командование и на рассвете, усталый и покрытый засохшей  грязью, двинулся в утомительный и опасный поход от боевой позиции к своей  машине.
Название: С Роммелем в пустыне. Глава 45
Отправлено: W.Schellenberg от 10 Март 2012, 16:55:47
   
Глава 45

Усмешка бога войны


В полдень я  прибыл в штаб армии. Я соскучился по старой деловой возне. От роммелевского  штаба почти ничего не осталось, хотя этот штаб с гордостью назывался  «Командование «Штаб группы армий «Африка». Несколько полупустых немецких  командных машин создавали впечатление, что ими пользуются лишь немногочисленные  офицеры связи при генерале Мессе, итальянском командующем.

Я доложил о  прибытии, думая о том, какие неприятности меня ожидают.
Капитан  строевого отдела задумался, порылся в своих бумагах и сказал:
– Больше года  назад вы обратились за разрешением жениться. Вот оно. Вам предоставляется  двухнедельный отпуск. По возвращении прибудете в штаб группы за дальнейшими  инструкциями.
Через несколько  часов я добрался до Туниса, и джип отвез меня на аэродром. Была Пасха – 25  апреля.
Мой шофер  остановился и, демонстрируя проницательность старого солдата, выудил откуда-то  бутылку ликера – бананового. Мы выпили его вместе.
– Ты бы хотел  тоже поехать в отпуск в Германию? – спросил я его.
– Еще бы,  господин обер-лейтенант! – улыбнулся он.

(http://i006.radikal.ru/1202/ae/68bda54bcc82.jpg)

У меня в кармане  лежала пачка стандартных бланков-разрешений на отпуск солдатам моего батальона.  Я еще не исчерпал свою квоту и легко мог дать разрешение водителю ехать со  мной.
Я уже  договорился с пилотом люфтваффе о месте в самолете. Но мой водитель сказал:
– Сначала,  господин обер-лейтенант, я должен зайти в госпиталь.
Он ушел туда  ненадолго по какому-то личному делу, сказав: «Я скоро вернусь», – но не  вернулся, и я никогда больше не видел его.
Всю ночь я летел  в переполненном транспортном самолете. Он пересек Средиземное море и  приземлился в Катанье, на Сицилии. Оттуда меня доставили в Италию, потом в  Германию.

Герта и я  поженились 5 мая. Через два дня город Тунис был сдан британцам, а Бизерта –  американцам. Организованное сопротивление провалилось. Сражение закончилось на  диком полуострове Бон. Все произошло очень быстро.
Мы проводили  медовый месяц в Баден-Бадене, среди цветущих каштанов Черного Леса. Из  радиоприемников звучала приятная симфоническая музыка. Вдруг музыка прервалась  и передали выпуск новостей: «После героических сражений итало-германская  танковая армия в Тунисе прекратила борьбу, учитывая совершенно неравные шансы».  На этом битва в Африке завершилась.
Четверть  миллиона солдат сложили оружие. 663 бежали.

Не было больше  спецгруппы 288, куда я должен был вернуться, не было штаба армии, где нужно  было бы доложить о прибытии. Я выбрался из Африки благодаря невероятному  везению, которое когда-то помогло мне сесть в Асмаре на последний самолет и  попасть в штаб Роммеля.
Громоздкая  армейская машина работала в своем обычном режиме. Обстоятельства личной жизни  неприметного молодого командира батальона были тщательно изучены, и по ним было  принято решение. Пока одна часть этой огромной машины перемалывала самое себя в  Африке, в лоток донесений «совершенно секретно» и «оперативная срочность»  вклинилось сообщение о том, что офицерик, который хотел жениться, получил на  это разрешение. Это сообщение доставил ему связной, который рисковал ради этого  жизнью; и оно выдернуло его из последней битвы в Африке, одного из сотен тысяч.

И среди тихих  каштанов Черного Леса невесте и ее жениху почудилась ироническая усмешка Марса  – бога войны. В который раз он посмеялся над людьми!

(http://s54.radikal.ru/i145/1202/00/1ccc2f5d8e5d.jpg)

ENDE
Vielen Dank (http://lib.rus.ec/b/293730/read)