Документы, вырезки из газет.

"...никогда не получал никаких угроз от работников ЦРУ, хотя сыграл роль американского агента в советском фильме 'Приключения Врунгеля'..."

Kennbuch / Служебная книжка
№12
Солдата, с 27.9.43 - произведенного в унтер-офицера (приказ №181), а с 10.11.44 в фельдфебеля (приказ №87) Павла Талалаева, родившегося 10.3.1925 года в с. Кропотово и проживавшего в г. Локоть Орловской области.
Холост, детей нет.
По профессии - машинист.
Рост 160 см.
Лицо - круглое.
Волосы - блондин.
Бороды - нет.
Глаза - голубые.

Документ выдан 2.8.1943.
Жены - нет.
Родители - Алексей и Евдокия Талалаевы проживающие в г. Локоть Орловской области.

Билет соратника Союза Борьбы Против Большевизма. (Ранее никогда об этом ничего не слышал.)

Андрей Ганин

Описание троцкистских продавцов, двурушников, шпионов, вредителей, фальсификаторов истории и т.д.

Троцкины дети. Крокодил.1937. №2

11 января 1945 года. (От специального корреспондента «Красной звезды»)

Некий доктор Риц, один из служащих будапештской полиции, окончательно растерявшийся в нынешней обстановке, недавно передал следующую телеграмму: «Министру снабжения. Ввиду того, что все органы немецкого и венгерского управления бежали из Будапешта, в городе царит полная паника и полный беспорядок. Наблюдаются грабежи. Снабжение населения дезорганизовано. Прошу назначить ответственное лицо, которое в наставшие тяжелые времена отдало бы все свои силы для выполнения долга, оставалось бы здесь до последней минуты и приняло бы все меры к наведению порядка, а также могло бы поддерживать связь с немецким командованием.

Немцев особенно беспокоят участившиеся случаи перехода венгерских солдат и офицеров на сторону Красной Армии. В силу этого венгерские части и подразделения расформировываются и вливаются в немецкие подразделения. Не так давно на пункте военнопленных пришлось слышать немало рассказов о том, что венгерские солдаты и офицеры, находящиеся в осажденном Будапеште, сражаются весьма неохотно.

Капитан Пастор говорил, что он не знает ни одного офицера, который не имел бы при себе гражданского платья, чтобы при первом удобном случае переодеться и перейти на сторону Красной Армии. Вот его подлинные слова: «Я знаю лично полковника Гаана, сказавшего мне при встрече следующую фразу: «Будь спокоен, дорогой мой капитан, и я венгр! Это означало, что он хочет избавиться от немцев, чтобы не погибнуть вместе с ними и при случае убежать в расположение советских войск».

Как бы в подтверждение сказанного капитаном Пастором, на улице Маглоди мы встретили большую группу немецких и венгерских солдат, взятых в плен. Их было больше сотни, сопровождаемых несколькими нашими автоматчиками. Вчера еще они обороняли керамические заводы и текстильную фабрику. Многие из них еле волочат ноги — дают о себе знать ранения. Наш переводчик остановил двух солдат. Один из них, Хордар Миклош, раненный в обе руки и голову, сказал: «Вот всё, что от меня осталось. Теперь я калека. Проклятые швабы! Всё это из-за них».

Мы идем по району, где недавно полыхал бой, теперь откатившийся дальше — в центральную часть города. Улицы, ведущие к керамическим заводам, усеяны трупами немцев и венгров. Из окна двухэтажного дома головою вниз свесился немец. Винтовка выпала из его рук, когда по нему ударила автоматная очередь. На обширных заводских дворах тоже валяются убитые гитлеровцы. Здесь вместе с немцами уничтожена группа венгерских фашистов из организации «Скрещенные стрелы», о чем можно догадаться по специальным нагрудным значкам.

Оборона керамических заводов была построена круговой. Об этом свидетельствуют пулеметные точки, сосредоточенные в угловых зданиях и установленные в окнах. В одном из домов мы насчитали 16 станковых пулеметов. Все они были в исправном состоянии. Судя по всему, борьба велась внутри этого здания, где наши бойцы навязали врагу гранатный бой. Вражеские солдаты не выдержали этого боя и пытались бежать через окна. Но тут их уничтожали автоматчики. Та же самая картина наблюдается и на текстильной фабрике. Толстые стены фабричных зданий не укрыли неприятельский гарнизон, и он был почти полностью уничтожен. Лишь немногие немцы, как рассказывают пленные, спаслись бегством.

Сворачиваем на улицу Шустер, потом на Бихари, против которой раскинулся городской сад. По юго-восточному краю его проходит железная дорога. Отсюда с насыпи вели огонь немецкие пулеметы и самоходные орудия. По этим огневым средствам врага, видимо, нанесли мощный удар наши гвардейские минометы. Деревья кое-где обгорели. Стоят обгоревшие самоходные орудия. В противоположном углу сада еще гремят выстрелы: там советские пехотинцы штурмуют большое здание, в котором засели немцы.

С каждым днем все туже сжимается кольцо вокруг осажденной вражеской группировки в Будапеште. Все основные предместья города уже заняты наступающими. Упорные бои переместились в центральную часть венгерской столицы. Еще не так давно немцы и клика Салаши утверждали, что советские войска ни на шаг не продвинутся через оборонительные рубежи, которыми Будапешт был опоясан с востока. Но все эти утверждения оказались несостоятельными.

Бои на улицах венгерской столицы не стихают ни на минуту. Даже ночью штурмовые группы ухитряются действовать в сложном лабиринте зданий незнакомого города. Всюду схватки изобилуют острыми моментами. Ярко проявляются предприимчивость и инициатива наших воинов. Немало рассказывают об умелых действиях штурмовой группы, которой командует лейтенант Остапов. В то время, когда он со своими бойцами дрался где-то в районе казарм, прибежал связной и доложил, что группа овладела еще одним зданием. Вчера она штурмовала двухэтажный дом, в подвальных окнах которого были установлены пулеметы, прикрывавшие правую сторону квартала. Лейтенант, разведав направление огня, приказал двум орудийным расчетам подавить пулеметные точки. Артиллеристы проделали щели в воротах дома, стоящего в 200 метрах от позиций противника, и через них открыли огонь. Точность стрельбы была исключительной. Пехотинцы немедленно воспользовались благоприятной обстановкой, ворвались в здание и для верности бросили в подвал несколько гранат. Восемь немецких солдат было там уничтожено, а четверо взяты в плен. С захватом этого дома закончилось очищение от противника всего квартала.

Особенное усердие и сноровку в боях на улицах Будапешта проявляют славные участники Сталинградского сражения. Одна из сражающихся здесь частей насчитывает в своих рядах немало гвардейцев, прошедших суровую школу уличных боев в Сталинграде. Еще задолго до штурма вражеских поздний в Будапеште сталинградцы провели в подразделениях поучительные беседы о том, как блокировать дома, как бросать гранаты внутри зданий, как использовать огонь автоматов и бороться с контратакующими танками. Результаты этих бесед и практической учебы сказываются теперь на деле. Часть, в которой сражаются герои Сталинграда, только за один день заняла восемь больших кварталов, взяла в плен свыше сотни вражеских солдат, захватила пороховой склад, 15 пулеметов.

Участник боев в Сталинграде гвардии сержант Яков Микшин за короткий срок сумел совершить следующее. Он был дежурным на наблюдательном пункте командира части, отстоявшем от противника не больше чем на 200 метров. Немецкие автоматчики обстреляли этот наблюдательный пункт. Кроме того, их огонь мешал продвижению пехоты. Микшин ползком добрался до здания какого-то склада, где находились немцы, и сигнализировал флажком артиллеристам о направлении вражеского огня. Артиллеристы тут же стали бить по зданию и вели огонь до тех пор, пока немцы совершенно не перестали стрелять. Потом спрятавшийся за углом дома сержант заметил, что к наблюдательному пункту двигаются шесть бронетранспортеров. Об этом он тоже сигнализировал артиллеристам, и те подготовились к встрече неприятеля. Сам же Микшин, имея при себе противотанковые гранаты, подбил головной бронетранспортер. Вражеский экипаж, покинувший машину, был расстрелян отважным сержантом из автомата.

В батальоне офицера Толстых бойцы-сталинградцы — мастера ближнего боя. Вчера они обложили одно здание, в котором было более 50 вражеских солдат. В окна полетели одна за другой гранаты. Рядовой Аладжиков, приоткрыв дверь, бросил гранату в коридор и после взрыва ворвался туда. Вслед за ним кинулись остальные бойцы. Рассыпавшись по комнатам, они начали уничтожать гитлеровцев, и вскоре здание было полностью очищено.

Сталинградцы на каждом шагу учат новичков тактике уличного боя. Нельзя, например, врываться в здание сразу всей группой. Необходимо оставлять засады вокруг дома, чтобы во-время предупредить контратаку. Бойцы, выделенные для охраны своих товарищей, очищающих здание от противника, выбирают себе места, откуда можно вести огонь вдоль улиц, а особенно по перекресткам. На участке того же батальона Толстых был следующий случай. При осаде дома бойцы, выставленные в качестве охранения, увидели, что сюда движутся два немецких бронетранспортера. Пулеметчик Булава, стреляя бронебойными патронами, остановил их, а экипажи были добиты автоматчиками.

Только что выпавший снег белой пеленой покрывает улицы Будапешта, где боевые действия велись несколько дней тому назад. Но всё равно тут и там заметны следы отгремевшего боя: проломленные стены и крыши, выбитые окна домов, служивших немцам опорными пунктами, воронки от разрывов, снарядов, штабеля снятых мин, которые увозятся сейчас из города. А к западу отсюда, уже в непосредственной близости к набережным Дуная, стучат пулеметы, гремят орудия. Там продолжается уничтожение окруженных войск противника. // Подполковник И.Агибалов. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.

(Ярослав 0gnev)

3 марта 1942 года.

Как многие его соотечественники, унтер-офицер 35-го стрелкового полка Гейнц Клин вел дневник. Будучи человеком с образованием, Гейнц Клин записывал не только, сколько кур он сглотнул и сколько трофейных чулок нахапал, нет, Гейнц Клин был склонен к философствованию. Он отмечал в дневнике свои мысли и переживания.

«29 сентября 1941.

...Фельдфебель стрелял каждой в голову. Одна женщина умоляла, чтобы ей сохранили жизнь, но и ее убили. Я удивляюсь самому себе — я могу совершенно спокойно смотреть на эти вещи... Не изменяя выражения лица, я глядел, как фельдфебель расстреливал русских женщин. Я даже испытывал при этом некоторое удовольствие...»

«28 ноября 1941.

Позавчера в деревне мы впервые увидели повешенную женщину. Она висела на телеграфном столбе...»

В декабре дивизия, к которой принадлежал Гейнц Клин, была обращена в бегство. Унтер-офицер писал:

«20 декабря 1941.

Город Чернь. Мы продолжаем отступать. Надо быть здесь, чтобы понять, что это значит... Это ужасно! Самые стойкие парни плачут, как маленькие дети... Мы бежим, бросая раненых. Мы вынуждены бежать и бежать только, чтобы спасти свою жизнь».

Развязка наступила в феврале. 6 февраля Гейнц Клин еще жаловался — большие потери, нет хлеба. А 12 февраля унтер-офицер был убит в деревне Сивково Орловской области.

Какая поучительная история! Кажется, и нарочно так не придумаешь. Гейнц Клин спокойно смотрел, как его земляки убивали русских женщин. Занимаясь самоанализом, он спрашивал себя: почему мне нравятся пытки беззащитных людей? Он считал себя «стойким германцем». А когда настал час испытаний, Гейнц Клин попросту струсил — не только он, все его соотечественники, включая фельдфебеля, лихо убивавшего безоружных женщин. Оказывается, «стойкие германцы» драпали из всех сил. Эти «величественные потомки нибелунгов», «плакали, как маленькие дети». Они бросали раненых товарищей. Они думали об одном — как бы спасти свою шкуру.

Гитлер хвастливо говорил, что он воспитал новое поколение немцев: «Они дерзки и жестоки, как дикие звери». Но дерзость не мужество и жестокость не сила. Солдаты Гитлера действительно похожи на диких зверей. Они кидаются на беззащитных и бегут, почуяв охотника. Хорек спокойно, даже с удовольствием душит птиц, но, попав в капкан, он отчаянно визжит.

Ворвавшись к нам, они спокойно пытали и с удовольствием вешали. На короткий срок они ошеломили нас своей наглостью: треском мотоциклов, беспорядочной пальбой, массовыми убийствами мирных жителей и светлыми бесстыжими глазами. Все это позади. Порода зверя изучена и описана. На зверя нашелся ловец. Летом наши бойцы называли немецких солдат «герман». Зимой они разжаловали германа в фрица. Эта короткая кличка выражает презрение.

Скажут, что Германия еще сильна, что немцы еще в Вязьме, что приятели Гейнца Клина еще развлекаются в Париже и в Афинах. Все это так. Но теперь мы их хорошо знаем. Мы можем чувствовать только величайшее презрение к «парням», которые храбро вешают женщин и которые хнычут, когда дело доходит до боя.

Двадцать восемь гвардейцев не жаловались и не плакали. Нашу духовную силу мы показали в трудные месяцы отступления. Теперь мы идем вперед. Наши бойцы не вешали и не будут вешать: это воины, а не палачи. Наши бойцы не пытают женщин: это люди, а не фашисты.

Гейнц Клин? Немецкая армия? Жестокие и шкодливые душонки! Они нас научили великой ненависти. Они нас научили и великому презрению.

// Илья Эренбург.

18 апреля 1942 года.

Незаметно переползая от одной кочки к другой, группа разведчиков то главе с политруком Бахтиным вплотную приблизилась к деревне Червинская Лука. Завтра эта деревня должна была стать нашей. Разведчики прислушались. Вокруг стояла звездная апрельская ночь. Над талыми снегами царила тишина.

Потом разведчики услышали шум. Из деревни явственно донеслись хриплые команды немецких офицеров:

— Файер, файер!

Выстрелы разорвали ночную тишину, раздались душераздирающие крики. Бойцы слышали леденящие сердце стоны женщин, страшный детский плач. Они содрогнулись. Они поняли, что в деревне совершается дикая расправа. Фашистские звери упивались кровью русских женщин и детей.

Назавтра Червинская Лука была занята нашей частью. Немцы бежали, не выдержав наступательного удара советских воинов. То, что увидели красноармейцы, ворвавшиеся в деревню, не поддается описанию. Перед ними открылась фашистская «зона пустыни», в которую отступающая немецкая армия по приказу кровавого Гитлера превращает сотни русских селений.

Там, где была большая, красивая деревня, теперь осталось только пепелище. Некоторые избы еще не успели догореть. Ветер раздувает пепел и из-под него показываются языки огня. Ни одного дома, ни одного строения не уцелело в Червинской Луке. 65 жилых домов, здания школы и сельсовета, магазин, красный уголок, хата-лаборатория, амбары, скотные дворы, сараи, — все сравнено с землей, превращено в груды развалин.

Ни одной души не осталось в деревне. Всех оставшихся жителей, старых и малых, немцы насильно увели с собой или расстреляли. Тех, кто способен работать, они угнали в Германию, обратили в жестокое рабство.

Бойцы шли по мертвому пепелищу. Среди них были разведчики, слышавшие вчера стоны, крики «файер», выстрелы. И вот на северо-восточной окраине их взорам представилась поистине ужасная картина. На огороде, недалеко от речки, чернели три груды человеческих тел. Седые бороды крестьян, женские головы, детские ручонки. Трупы беспорядочно свалены в кучи, облиты водой, заморожены, в большинстве раздеты и разуты.

Разведчики, склонив головы, смотрели на застывшие глаза женщин и детей, крики которых они слышали вчера. Гитлеровские бандиты выводили сюда группами жителей деревни и расстреливали их из пулеметов. Дети во время расстрела прятались за взрослых — детские трупики лежат внизу. Присматриваешься к этой страшной груде и видишь следы варварских пыток: у многих вывернуты ноги, отрублены на руках пальцы, на теле следы колотых ран. Медицинское освидетельствование устанавливает, что некоторые женщины были изнасилованы, а потом заколоты штыками. Детские лица обезображены, головки разбиты прикладами.

63 трупа мирных людей, оставленные фашистскими палачами в сожженной дотла деревне, — вот оно олицетворение фашистской зоны ужаса и смерти!

А невдалеке от этого места, у остатков сгоревшего дома найдены еще 68 трупов пленных красноармейцев. Они лежат подряд, один к одному. Изорванная в клочья одежда, многие голые или в белье, пятна запекшейся крови. Ясно видны следы мучительных пыток: кинжалами рассечены носы, губы и щеки, выколоты глаза, ссадины от ударов прикладами по голове, отрезанные кисти рук. Только чудовища в образе фашистских солдат способны на такие кошмарные зверства. Половина трупов представляет собой бесформенную массу, и установить личность замученных красноармейцев не представляется возможным.

Придя в Червинскую Луку, фашистские изуверы собирали жителей и что-то говорили о «новом порядке», о миролюбии немецкой армии. Но чем дальше, тем больше раскрывал враг свое хищное нутро. Началось с того, что оккупанты порезали птицу и свиней, угнали лошадей, дочиста обобрали у крестьян все с'едобное. Потом они раздели уже начавшее голодать население. У крестьян не осталось ни одного полушубка, ватника, валенок и даже варежек. Усилия оккупантов в области культуры были своеобразны: сельская школа вскоре превратилась в конюшню, а все учители повешены.

Злобные враги окончательно сбросили маску, установили режим кровавого террора. Они ворвались в избу крестьянина Федотова и увели его. На утро жена и сын нашли труп Федотова на опушке леса. Потом гитлеровцы повесили заподозренных в содействии партизанам трех юношей и двух женщин: Зеленову Евдокию Дементьевну — 40 лет, ее сына Владимира Ивановича — 18 лет, Андреева Виктора — 17 лет, Михееву Евдокию Степановну — 50 лет, Леонова Николая Михайловича — 19 лет. Наконец, последний день своего владычества в деревне гитлеровцы ознаменовали такими зверствами, от которых кровь леденеет в жилах.

Догорающие избы, трупы изуродованных крестьян, обесчещенных и заколотых женщин, расстрелянных из пулеметов пятилетних и восьмилетних детей, пепел и кровь — вот что осталось от русской деревни Червинская Лука, расположенной на северо-западе нашей страны. // М.Волков. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.

Газета "Новое Слово" Берлин №32(622), среда, 19 апреля 1944 года

Газета Новое Слово Берлин 1944 - №32(622)..pdf

Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.