Павел Луспекаев

Накануне Великой Отечественной войны Луспекаев поступил в Луганское ремесленное училище, позднее вместе с ним был эвакуирован во Фрунзе, где работал слесарем, а в 1943 году в пятнадцатилетнем возрасте ушёл добровольцем на фронт,

где  попал в партизанский отряд, в котором неоднократно участвовал в боевых операциях в составе партизанской разведгруппы. Однажды, находясь в разведке, он был вынужден несколько часов пролежать в снегу, в результате чего сильно обморозил ноги, и  позже это привело к тому, что у актера в 26 лет развился атеросклероз сосудов ног. Луспекаев так же был тяжело ранен во время одного из боев разрывной пулей в руку, которая раздробила ему локтевой сустав. После чего Луспекаев был отправлен в саратовский военный госпиталь, где врач хотел ему ампутировать руку, но Луспекаев не позволил ему это сделать. После выздоровления Луспекаев был направлен для дальнейшего прохождения службы в штаб партизанского движения 3-го Украинского фронта, в 1944 г. был демобилизован из армии и переехал в Ворошиловград, где был зачислен в труппу Ворошиловградского драматического театра. Луспекаев прожил в Ворошиловграде два года и за это время сыграл в театре несколько ролей, среди которых были роли Алешки в спектакле «На дне» и Людвига в постановке «Под каштанами Праги» по произведению Константина Симонова. Летом 1946 года Луспекаев переехал в Москву и подал документы в театральное училище имени Щепкина…

Непростой характер актера часто давал о себе знать и за пределами семьи, и съемочной площадки. Когда на гастролях в ГДР немецкие актеры пригласили ленинградских коллег в гостиничный ресторан, заказав бутылку шнапса, Луспекаев сказал Олегу Басилашвили: «На такую компанию, да одна бутылка! У нас там еще осталось в номере-то? Принеси, будь добр». Басилашвили принес, и Луспекаев произнес тост: «В замечательном городе Берлине, чистом, красивом, где даже в гостиничных номерах – легчайшие пуховые перины…» - и неожиданно закончил: «Моя бы воля, построил бы вас в ряд, вывел в чисто поле, и из пулемета, из пулемета…» Переводчик попытался смягчить ситуацию, но взгляд Луспекаева скрыть было невозможно. «Ты невозможный человек, неуправляемый, непредсказуемый, совершенно дикий», - выговаривали потом друзья Луспекаеву. «Ну не могу я слышать их поганую немецкую речь!» - оправдывался актер, - «С самого 43 года не могу. Уж вы меня простите, дорогие мои!»

Спасибо