fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 4.60 (5 Голосов)

Кожедуб

"На второй день наступления наших войск, 17 апреля, ожесточённые бои шли на Зееловских высотах. Фашисты яростно сопротивлялись, но наши войска продолжали своё победоносное наступление. Здесь, на подступах к Берлину, каждый из нас, советских воинов, не жалел сил и даже жизни, лишь бы ускорить разгром врага. И чем ближе была победа, тем неудержимей мы рвались в бой и не чувствовали усталости.

Нелёгкой была обстановка не только на земле, где советские войска с боями брали рубежи, преодолевая глубоко эшелонированную оборону, но и в воздухе.. Враг стал бросать с берлинских аэродромов большие группы самолётов - лучшее, что осталось от его потрёпанных воздушных сил, - пытаясь наносить удары по нашим войскам.

У нас задача вылетать на охоту в район Берлина. Мы вели поиск, проскакивая под облаками, вступали в бой с любой по численности группой. Но уничтожить воздушного противника в районе Берлина было делом не простым.
Активные действия нашей авиации заставили воздушного врага идти на всяческие ухищрения. Фашистские самолёты изменили время прихода к району боевых действий. Они стали прилетать не утром, а под вечер, когда солнце было на их стороне. Но это им не помогло. Мы тоже начали вылетать на охоту под вечер. Залетали ещё глубже в пригород Берлина и, пользуясь дымкой, стоявшей в воздухе, «прочёсывали» пространство.
Особенно к заходу солнца было плохо видно в районе Берлина и Зееловских высот. На помощь приходили приборы, но можно было случайно встретиться с противником - трудно было оценить обстановку.
- Игра в жмурки, - говорили лётчики.

В тот напряжённый день лётчики полка вылетали по нескольку раз в день. К вечеру я вылетел в паре с Титаренко в район Берлина. Командир отпустил нас неохотно. Это был наш пятый вылет, и обстановка была сложная. День уже подходил к концу. В воздухе стояла густая дымка от пожаров: иной раз с самолёта ничего не было видно буквально за несколько метров. А у немцев, как и прежде, под вечер было преимущество: они летели с запада, когда нас слепили лучи заходящего солнца.
Со всей строгостью предупреждаю Титаренко:
- Дима, внимательно следи за всеми моими действиями. Вылет сложный, тем более оба мы устали. Ни на секунду не ослабляй внимания. Не горячись и смотри в оба!
- Слушаюсь! - отвечает Старик.

Вылетели. Молча пересекаем линию фронта на высоте 3500 метров. Я мельком посмотрел вниз в сторону Зеелова: там шёл ожесточённый бой.
Подлетаем к северной части Берлина. Напряжённо вглядываюсь в даль на запад. Почти ничего не видно. Мешает мгла, пронизанная лучами солнца. Да и облака появились. И вдруг я отчётливо увидел группу «Фокке-Вульфов-190» с бомбами. Они летели навстречу. Ясно - собираются совершить налёт на наши войска.
Обычно я издали замечал противника и строил манёвр. А сейчас из-за плохой видимости встретился с ним неожиданно, чуть ли не в лоб. Летим на встречных курсах.
Фашисты тоже увидели нас и открыли огонь. В воздухе промелькнули трассы.

Надо разобраться в обстановке, выяснить, сколько летит вражеских самолётов, а потом уж вступать в бой. Резко отворачиваю на 90 градусов. С набором высоты отлетаю в сторону - в тыл фашистов. Прикрываюсь небольшим облаком. Считаю самолёты.
Передаю по радио на КП:
- В районе северо-западнее Берлина встретил около сорока «фокке-вульфов» с бомбами. Курс на восток. Высота 3500 метров.
Противник, очевидно решив, что наша пара ушла, спокойно продолжает полёт. Соотношение сил явно не в нашу пользу. Незначительный просчёт - и все будет кончено. Наш долг - сорвать налёт, и я принимаю единственно возможное решение: атаковать.
- Готов к бою, Дима? - спрашиваю Титаренко.
- Готов, - отвечает он.
Не знаю, что он чувствовал в ту секунду, но голос у него был ровный, уверенный.

Разворачиваемся. На предельной скорости сзади сверху приближаемся к хвосту колонны со стороны солнца. Я подлетел вплотную к ведомому последней пары. Почти в упор открыл огонь. И самолёт, разваливаясь в воздухе, рухнул на окраину города.
Фашисты заметались. Некоторые начали бросать бомбы, торопясь освободиться от груза. Боевой порядок врага нарушен.

Проскакиваю мимо вражеских самолётов. Резко взмываю вверх. Титаренко - за мной. Кладу самолёт на крыло, смотрю вниз. В задних рядах «фокке-вульфы» мечутся, ходят «змейками»: видно, разбираются, кто же начал их бить. Несколько «фоккеров» поворачивают на запад. Но большая часть продолжает полёт. Как же им помешать? На помощь приходят опыт и умение. Решение найдено: надо вклиниться в боевой порядок фашистов, расстроить его.
Передаю ведомому:
- Держись, Старик!
Ввожу самолёт в пикирование. На предельной скорости проносимся между вражескими самолётами. Стремительно атакуем их то справа, то слева. Как часто бывало в таких случаях, фашисты, конечно, вообразили, будто нас много. В суматохе сбрасывают бомбы, строятся в оборонительный круг. Но вот немцы опомнились - очевидно, приметили, что в воздухе всего два советских самолёта, - и начали нас атаковать.
В хвост к моему самолёту пристраивается «фоккер». Титаренко стремительно отбивает его атаку. Вражеский самолёт вспыхивает в воздухе. Спас меня боевой друг.

Внимательно осматриваю воздушное пространство. Вижу группу наших истребителей. Товарищи летят к нам на помощь. Они вступают в бой с врагом, обращают его в бегство. Теперь мы с Титаренко можем спокойно лететь домой. Поворачиваем к линии фронта. Но, по обыкновению, продолжаем искать врага и после боя. И не напрасно: впереди ниже нас показывается «фокке-вульф» с бомбой. Очевидно, он отделился от группы и держит курс к нашим войскам. Экипажу явно хочется получить крест: сейчас, в конце войны, Гитлер, не скупясь, награждал фашистских лётчиков крестами за каждый уничтоженный советский самолёт, за бомбёжку войск.
Передаю ведомому:
- Смотри-ка, у нас попутчик! Атакую!
Настигаю фашиста. Очевидно, экипажу сообщили по радио о погоне. Враг сбрасывает бомбу на берлинский пригород и, маскируясь на фоне местности, старается уйти. В упор расстреливаю его, когда он выводит самолёт из пикирования. «Фокке-вульф» взрывается в воздухе.

Бой закончен, и первая моя мысль - о ведомом. Оглянулся: он здесь. Затем - о самолёте. Посмотрел на плоскости: пробоин не видно. Взглянул на бензомер: горючее кончалось. Осмотрелся: ни одного вражеского самолёта нет.

Я вздохнул, расслабил мускулы. Как всегда, после напряжённой схватки чувствую нервную дрожь. Голова горит, мучит жажда. Главное теперь - прийти на аэродром. Беру себя в руки, внимательно слежу за обстановкой. А это нелегко: дымка стала сгущаться ещё больше.
- Ну, как дела, Дима? - спрашиваю я.
- Всё в порядке. Только горючего мало, - отвечает он охрипшим голосом.
- Не беспокойся: идём на аэродром точно.
Когда мы приземлились, оказалось, что баки у нас почти сухие.

Первым ко мне на аэродроме подошёл командир. И сейчас же нас окружили однополчане. Они знали, что мы вдвоём вели бой с четырьмя десятками вражеских самолётов, и ждали нас с тревогой. Товарищи обнимали нас, засыпали вопросами. В этом бою Дмитрий Титаренко увеличил личный счёт сбитых вражеских самолётов; я же сбил шестьдесят первый и шестьдесят второй самолёт [не считая американцев]. Нам помог добиться этой трудной победы тот неудержимый наступательный порыв, который охватил в эти дни всех советских воинов."

пруф


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.