Из воспоминаний милиционера (ныне полковника) Александра Наумова

«— Ночью 26-го апреля меня подняли по тревоге. Звонок от помощника оперативного дежурного. Был у нас такой украиноязычный помдеж. "Тривога, — каже, — не учбова. Візьміть харчів на три дні". "А чё случилось?", — спрашиваю. — "Ну, кажуть, якась там АЄС горить. Но де знаходиться — ніхто не знає".

Я тогда служил в линейном отделе внутренних дел на станции Киев-Пассажирский в звании капитана. Только вышел на Васильковскую, — останавливается такси. Редкое тогда, радифицированное. "Что случилось?", — удивляюсь. — "Сказали всех людей в форме подвозить". Таксист меня по дороге спрашивал: "Что, где?". Сам он в прошлом был мичманом, реакторщиком. "О, — говорю, — значит, ты больше соображаешь. Я же ничего не знаю".

Привез он меня на вокзал, где находилось наше управление. Там быстро провели сбор. Оперсостав отправили по кабинетам заниматься бумажной работой. Патрульно-постовые наряды в залах ожидания усилили. Создали резерв. Начальник сообщил, что наша оперативная группа из управления находится на какой-то станции Янов. Вот и вся информация.

В четыре-пять захожу в кабинет. Спрашиваю у своих:

— Что слушаем?
— Голоса врагов, вот они говорят…

— Погоди, если бы у нас что-то случилось, — нам бы об этом уже рассказывали "Маяк" и "Программа время". А это просто запугивают.

Я остался в управлении на ночь. Под утро 27 апреля по рации докладывают, что на Привокзальную площадь заехала колонна автобусов. Оказалось, всего-навсего два ПАЗа. С Припяти. А тогда уже просочилась информация, что станция находится возле Припяти.

Какой-то бородатый мужичок рассказал, что фоновые значения не в десятки, а намного больше раз на самой станции повысились, что это очень серьезно и надолго.

Я зашел к дежурному по станции, объяснил ситуацию. Мол, жители "оттуда". В основном, это были женщины с детьми. Мы освободили для них комнату матери и ребенка на вокзале, потеснили зал интурист, открыли отдельную кассу. Доложили в горком партии. Чиновники предложили бесплатно разместить всех желающих в гостинице "Лыбидь" и "Экспресс". Но таких не нашлось. Все хотели как можно быстрее уехать.

Под утро пришли какие-то спецы из какого-то солидного НИИ, показали удостоверения. Говорят:
— Надо проверить тех, кто приехал оттуда.

— Откуда?

Ну, переговорили, поерничали. И идет, значит, вводная. "Их нужно мыть и переодевать". Где мыть? Во что переодевать?
Хорошо еще, что мы открыли для них отдельную кассу. Потому что потом другие ведомства проверяли, куда же они все разъехались.

У некоторых, кстати, не было даже денег при себе. Мы их сажали на поезда именем советской власти.

Как я понимаю, это еще до начала эвакуации кто-то ухитрился вывезти людей.

***

Вышло так, что в один из дней мне пришлось подвозить члена правительственной комиссии, у которой заглохла в Копачах 31-я Волга. Они жили в гостинице Полесье, в Припяти. И с верхнего этажа было видно станцию. Тогда уже зародились сомнения: было непохоже на "незначительные разрушения".
Кстати, вся связь была отключена, чтобы информация не распространялась.
Но у нас она была релейная, от станции к станции. Я позвонил оперативному дежурному. Говорю: "что-то у меня мужики поблевывать начали". "Это вы водки перепили", — отвечает.
Наконец, сказали, что нас сменяют.
В Киев мы вернулись в ночь то ли с 1 на 2-е, то ли со 2-го на 3-е мая. И нас направили на пункт дезактивации с поликлинику МВД.
Стоит дозиметрист, в плаще химзащиты, в противогазе.

— В норме. Раздевайтесь.

— А если в норме, — зачем раздеваться?
Подошла врач нормальная. Мы сбросили свои мундиры в клеенчатые резиновые мешки. И пошли мыться.

Голову я мыл порошком, которым бронетехнику моют. Вроде не так звенеть начала.

Дома выпал в глубокий осадок. Утром просыпаюсь, спрашиваю: "чьи это волосы на подушке лежат?" Жена говорит: "твои".
Рвота безудержная, пьешь воду, чтобы не надорвать желудок. Выпил противорвотные капсулы из аптечки, которые нам выдавали.

Тут звонок: "звонит шеф, отправляем очередную группу, нужно проинструктировать". Как будто я знал, что делать…

Приехал я, он на меня посмотрел, говорит: "Знаешь что, с такой рожей на подвиг не вдохновляют".
Накануне 5 мая по телевизору показали выступление министра здравоохранения Романенко. Видимо, монтировали в бешеной спешке, а перебивок на склейках не делали. Поэтому казалось, что у него голова дергается. Он постоянно себе противоречил, и каждый его посыл заканчивался фразой: "верьте мне, как министру".

После этого началась паника, на вокзал поперла огромная масса народу — такого никогда не было! Все спасали детей. Жара стояла несусветная, люди падали в обмороки. В какой-то момент я дал команду в мегафон открыть окна.

— Они хотят отравить нас радиоактивной пылью! — закричал кто-то в толпе.

"Не хватало только паники", — думаю. Решил пошутить. Говорю патрульным: "ведите этого сюда". И спрашиваю при нем у ребят: "патроны еще есть?"

— У меня четыре.

— А у меня полная обойма.

— Тогда паникера в овраг.

Тот шутки не понял, ушел в обморок. Отнесли в медпункт. Нюхнул нашатыря и смылся в окно.

К вечеру меня уже спрашивал начальник управления, сколько я расстрелял людей.

А 9 мая нам сообщили по низам о том, что сегодня можно напиться.

— Почему?
— Откачали воду из-под реактора. Водородный взрыв отменяется.

С годами я нашел информацию, что если бы в эту воду упал реактор, то возможно произошел бы водородный взрыв, и ударная волна дошла бы до Минска — 360 километров. Значит, о Киеве вообще говорить не приходилось.

Вскоре меня положили в больницу. Думал, полежу недельку-вторую. В результате, провалялся полгода. Зато мне трижды профильтровали кровь.

соц. сети.