Судьба экипажа HMAS «Сидней». (Часть 2)

Когда HMAS «Сидней» не прибыл во Фримантл к назначенному сроку, военно-морское командование Австралии (Военно-морской совет, Australian Commonwealth Naval Board) не проявило особенного беспокойства. Лишь 24 ноября, после того, как первые спасенные британским танкером немецкие моряки сообщили о сражении крейсеров, эфир огласили отчаянные радиопризывы к «Сиднею» выйти на связь.

На поиски пропавшего крейсера были брошены четыре корабля австралийской береговой охраны, нидерландский легкий крейсер «Тромп», шесть находившихся поблизости торговых судов, самолеты 14-й и 25-й эскадрилий Королевских австралийских ВВС (No. 14 and No. 25 Squadrons RAAF). Широкомасштабная поисково-спасательная операция продолжалась между северо-восточным побережьем Австралии и островом Ява до 29 ноября, и именно ей обязаны своим спасением остальные моряки с «Корморана». Однако единственными следами легкого крейсера «Сидней» были обнаруженные в воде спасательный пояс с оборванными застежками и спасательный плот системы Керли, тип 20 (20-type Carley float). Корпус плота, изготовленный из прессованного волокна хлопкового дерева, и его деревянный настил были изъязвлены пробоинами (около 100), которые первоначально навели австралийских экспертов на мысль о том, что гитлеровцы расстреливали пытавшихся спастись с «Сиднея» из пулеметов.

Капитан Детмерс и его люди резко отвергли это обвинение: за время своих пиратских «подвигов» они не раз нарушали законы и обычаи войны, но помочь людям с погибающего корабля все же считали своим долгом моряков (жестокий приказ адмирала Денница от 1942 г. был еще впереди и касался только подводников). Следовательно, заключили в Военно-морском совете, спасать было уже некого… Плот был передан в Австралийский Военный Мемориал (Australian War Memorial) в Канберре как реликвия с погибшего легкого крейсера. В 1993 г. специалисты внесли окончательную ясность в вопрос о характере его повреждений. Частицы металла, обнаруженные в корпусе плота, оказались осколками снарядов с «Корморана». Пулеметного огня по нему не велось.

30 ноября 1941 г. премьер министр Австралии Джон Кертин официально объявил легкий крейсер HMAS «Сидней» «погибшим в боевых действиях». Родным и близким членов экипажа крейсера были разосланы телеграммы-извещения с формулировкой: «пропал без вести в результате действий неприятеля». Однако, на фоне последовавшего вступления Японии во Вторую мировую войну, шоковая реакция австралийской общественности на гибель ее морского любимца была недолгой… Судьба 41 офицера, 594 матросов, 6 авиаторов RAAF (персонал корабельного самолета) и 4 вольнонаемных работников столовой, вышедших на борту «Сиднея» в его последний поход, до конца войны оставалась предметом не особенно интенсивного расследования военно-морских властей и личной трагедией тех, кто напрасно ждал их с моря. 18 марта 1942 г. появилось предварительное заключение аппарата Начальника военно-морского штаба (Chief of Naval
Staff) о причинах гибели крейсера. В нем довольно лаконично возлагалась вина на командира корабля, «опасно сблизившегося с рейдером на 1500 ярдов, что не соответствовали отданным ему приказам», и артиллерийского офицера, который «не был готов, хотя имел возможность открыть огонь первым, опередив рейдер на два залпа». При этом командование еще не решилось произнести в отношении «Сиднея» зловещее заключение «Lost with all hands» - «Потерян со всем экипажем», и его моряки до конца войны числились пропавшими без вести. Такое положение подпитывали слухи, один фантастичнее другого, циркулировавшие в австралийских военно-морских кругах. Например, бытовала версия, что уцелевших с крейсера подобрала японская подводная лодка, и с официальным началом войны они были объявлены военнопленными. Более мрачный вариант этой истории гласил, что подлодка добила «Сидней» торпедой и расстреливала спасавшихся из пулеметов, однако кое-кого все же подняла на борт. Говорили также, что чудом выжившего матроса подобрало в море нейтральное судно (предположительно латиноамериканское), и после всего пережитого он принял решение «завязать» с войной, о чем якобы рассказал в 1943 г. в одном из притонов Сантьяго репортеру американского таблоида «The Choice».
Пожалуй, наиболее активно пытался выяснить истину бывший командир крейсера Джон Коллинз (теперь командор), которого со многими из погибших связывало боевое братство. По окончании войны он находился в Японии как представитель RAN при капитуляции остатков Японского императорского флота. 17 сентября 1945 г. глава Военно-Морского совета (First Naval Member) адмирал Л.Гамильтон (Sir Louis Hamilton) отдал Коллинзу приказ выяснить ситуацию, т.к. «снова возникли слухи о возможном нахождение моряков с «Сиднея» в японском плену». Однако ни морское министерство Японии, ни бывший германский военно-морской атташе, ни редкие пережившие войну японские подводники ни смогли предоставить Коллинзу обнадеживающей информации. 28 сентября бывший командир «Сиднея» сообщил командованию: «К моему глубокому прискорбию, никаких данных, поддерживающих надежду, что кто-либо из экипажа HMAS «Сидней» остался в живых, обнаружить не удалось». Уже в наши дни австралийский автор Д.Дженкинс, занимающийся историей подплава Японского императорского флота во Второй мировой войне (Mr D Jenkins. Battle Surface! Japan’s submarine war against Australia, 1942-44), вновь опроверг версию «японского следа» в гибели австралийского крейсера. Архивные материалы свидетельствуют, что ни одна из 47 боеготовых японских подлодок в конце ноября 1941 г. не находилась в районе потопления «Сиднея», никого не поднимала из воды и не доставляла в Японию.
Что же касается «латиноамериканской истории», то, несмотря на отсутствие исследований в этой области, она более всего походит на вымысел скандального журналиста. Маловероятно, чтобы уцелевший матрос с «Сиднея», у которого в Австралии, скорее всего, оставались родные и точно – друзья, никак не дал о себе знать.
Так или иначе, в конце 1945 г. Военно-морской совет Австралии произнес HMAS «Сидней» трагический приговор: «Lost with all hands». Его экипаж получил печальный статус «KIA» - «погиб в боевых действиях». Погибшие на крейсере составили не менее 35% всех потерь RAN во Второй мировой войне, а сам он стал самым крупным кораблем Союзников, потерянным со всем экипажем. Название HMAS «Сидней» и герб корабля с добавленной за бой 19 ноября 1941 г. почетной лентой «Kormoran 1941» в 1948 г. унаследовал легкий авианосец ВМС Австралии, а в 1983 г. - фрегат УРО, несущий службу по сей день.
В послевоенные годы обстоятельства гибели легкого крейсера «Сидней» и последние часы его экипажа продолжали оставаться предметом то несколько ослабевающего, то вновь возрождающегося научного и общественного интереса. Среди исследователей господствовало мнение, что корабль погиб через несколько часов после сражения в ночь с 19 на 20 ноября 1941 г., либо перевернувшись из-за неконтролируемого затопления отсеков через пробоины в корпусе, либо из-за взрыва боезапаса, до которого добралось пламя. Все авторы признавали, что экипаж крейсера понес в бою тяжелейшие потери. Однако о размерах этих потерь и шансах уцелевших моряков в борьбе за живучесть своего корабля оставалось только гадать, основываясь на единственных доступных источниках: свидетельствах германских пленных. Почему никто из находившихся на борту «Сиднея» людей не спасся, оставалось загадкой.
Единственной «зацепкой» был неизвестный моряк, тело которого прибило на спасательном плоту к Острову Рождества. В конце 1940-х гг. морские эксперты пришли к следующему заключению: «Плот системы Керли соответствует образцу, введенному в RAN и RN (Royal Navy), но не на торговых судах Союзников… Так как австралийские власти не располагают информацией о потере другого корабля RAN в такой позиции, чтобы его плот могло отнести к Острову Рождества в указанное время, единственным вариантом является HMAS «Сидней». Постоянные и переменные ветры и течения у западного побережья Австралии в это время года таковы, что могли… отнести плот к острову». Однако и здесь существовал ряд сложностей. В марте 1942 г., после того, как японцы несколько раз бомбили остров и обстреливали его с моря, сикхский гарнизон поднял мятеж, перестрелял пятерых британских военнослужащих, арестовал два десятка европейцев, оставшихся там после эвакуации женщин и детей, и сдал остров японским десантникам. В ходе этого инцидента были утрачены все официальные документы местной администрации, в том числе - относившиеся к обнаружению спасательного плота с «Сиднея» и его мертвого пассажира. Устные свидетельства переживших японский плен или сумевших вырваться с острова очевидцев не воспринимались как «достоверные доказательства», и австралийские военно-морские власти долгие годы не спешили признавать погибшего моряка с Острова Рождества «своим».
Ситуация в корне изменилась в 1997-98 гг., когда парламент Австралии инициировал самое масштабное в своей истории расследование, посвященное обстоятельствам потери легкого крейсера HMAS «Сидней» со всем экипажем. Разумеется, переворошив архивы, «поставив на рога» командование RAN, сорвав голоса в прениях и выкурив бессчетное количество сигар в «в кулуарах», «джентльмены из законодательного собрания» не открыли почти ничего, что не было бы известно до тех пор. Но они сумели дать энергичный импульс практическим исследованиям в этой области. Для координации поиска обломков «Сиднея» и проведения научных изысканий был основан Фонд НMAS «Сидней» (HMAS Sydney Foundation Trust), в который вошли многие видные общественные деятели и сотрудничать с которым было предписано государственным, военным и ученым институциям страны. Отдельно была отмечена необходимость внесения ясности в происхождения «неизвестного моряка с Острова Рождества», и, пока морские экспедиции и частные энтузиасты без особого успеха прочесывали дно в районе памятного сражения 19 ноября 1941 г., на остров отправилась группа военных археологов и представителей RAN.
В период японской оккупации следы могилы последнего из экипажа «Сиднея» были потеряны, и обнаружить захоронение удалось только со второй попытки – в октябре 2006 г. Останки и найденные артефакты были переправлены в Австралию и исследованы с применением наиболее передовых методик и лучших специалистов в области судебной медицины. Удалось выяснить, что погибший получил тяжелое ранение в голову, которое «в случае неоказания хирургической помощи неизбежно повлекло бы смерть… Ранение не обязательно вызвало немедленную потерю дееспособности, и агония могла продлиться от нескольких часов до более значительного времени». Осколок, найденный в левой передней части черепа, по составу металла соответствовал материалам, применявшимся в конструкции британских боевых кораблей. Проще говоря, бедняге пробил голову отколовшийся при взрыве кусочек брони. Кроме того, у него были переломы ряда ребер.

Обнаруженные в могиле застежки-кнопки комбинезона с логотипом австралийской фирмы-производителя, не являвшейся военным поставщиком, заставили военных историков предположить, что одежда погибшего, хоть и уставного образца, была изготовлена по его личному заказу. В соответствии с категориями военнослужащих Британского Содружества, имевших право обмундировываться «за свой счет», «неизвестный моряк с Острова Рождества» мог являться «корабельным офицером RAN, старшим уорэнт-офицером или уорэнт-офицером с правом вахтенного начальника» (RAN ship’s officer, commissioned warrant officer or warrant officer who was senior enough to hold a watch keeping certificate). Судя по комбинезону, он являлся техническим специалистом и в момент боя находился на вахте.
Наконец, исследование скелета позволило сделать некоторые выводы о личности погибшего. Был установлен его примерный возраст – от 22 до 31 года (вполне соответствует среднему возрасту младшего офицера или уорэнт-офицера). В довоенный период он имел доступ к квалифицированной стоматологии (золотые зубные пломбы), вел подвижный образ жизни и регулярно испытывал сильные физические нагрузки (в равной мере это мог быть и джентльмен, занимавшийся силовыми видами спорта, и простой рабочий или фермер). Экспертиза ДНК и медицинские данные погибшего позволили ученым сократить список «кандидатов» среди членов экипажа «Сиднея» до 87, однако точно личность «неизвестного моряка с Острова Рождества» никогда не будет установлена… Зато последние часы его жизни представляется возможным воспроизвести с довольно высокой степенью достоверности. На ране отсутствовала повязка - это значит, он вряд ли находился на крейсере после боя, иначе товарищи успели бы оказать ему помощь (аптечка имелась в каждой боевой части корабля). Скорее всего, моряк был ранен и выпал за борт, когда начался внезапный обстрел с «Корморана». Очевидно, среди несчастных зевак, сметенных с палубы германским огнем, кое-кто еще был жив и мог держаться на воде. Спасательный плот, на который раненый или забрался сам (напомним, он был физически сильным человеком), или был втянут кем-то из менее пострадавших товарищей, был сбит с корабля взрывом или сброшен каким-нибудь самоотверженным моряком для спасения друзей. Однако шансов быть обнаруженными у оказавшихся в воде австралийцев практически не было. И «Сидней», и «Корморан» в ходе сражения отошли на несколько морских миль, а со спущенных немцами шлюпок в сумерках и на большом расстоянии заметить приземистый плотик почти нереально. Невозможно без содрогания представить, какие страдания пришлось испытать «неизвестному моряку с Острова Рождества» перед смертью. В случае, если он находился на плоту не один, судьба его товарища или товарищей неизвестна, что делает ее не менее трагической. Вероятнее всего, жажда, жара и отчаяние быстро сделали свое дело…
Последний моряк с крейсера «Сидней» все же вернулся на родину. 19 ноября 2008 г. после траурной церемонии на военном мемориальном кладбище в Джералдтоне (Западня Австралия) его останки были преданы земле со всеми воинскими почестями.
17 марта 2008 г. морская экспедиция, организованна фондом поиска «Сиднея» (Finding Sydney Foundation) обнаружила обломки легендарного легкого крейсера, покоящиеся на морском дне в точке 26°14′31″S 111°12′48″Е на глубине 2 468 м. Несколькими днями ранее экспедицией был найден «Корморан». Расстояние между местами гибели кораблей составляло всего 11,4 морских мили (около 21 км). В течение нескольких месяцев обломки «Сиднея» были детально исследованы с применением телеуправляемого подводного аппарата, было отснято свыше 50 часов видеосъемки и 1 400 фотографий. На основании полученного материала 31 марта приступила к работе следственная комиссия во главе с видным австралийским юристом Теренсом Коулом (The Honourable Terence R.H.Cole), задействовавшая огромный корпус специалистов из стран Британского Содружества, США, Германии и т.д. Результатом ее работы стал выход в июле 2009 г. трехтомного фундаментального труда «Потеря НMAS «Сидней II» («Сидней I» - крейсер, находившийся в строю RAN в 1913-28 гг.). Свидетельства и выводы» (The Loss of НMAS Sidney II. Evidence and Conclusions.), являющегося на данный момент наиболее полным исследованием по этой теме. Выводы комиссии Теренса Коула наконец пролили свет на судьбу мужественного экипажа крейсера «Сидней» и позволили реконструировать его последние часы.
Изучив характер повреждений «Сиднея» и проведя компьютерное моделирование обстановки на корабле в ходе сражения и непосредственно после него, эксперты пришли к следующему выводу: «Предположительно, потери составили примерно 450 чел., или 70% экипажа, вышедших из строя в результате боя. Многие, кто пережил сражение, были, вероятно, блокированы пожаром в замкнутом пространстве. Они погибли в пламени или задохнулись в дыму вследствие отрезанных повреждениями путей к эвакуации. Те, кто оставались в живых, предположительно находились во внутренних отсеках на нижних палубах в кормовой части корабля, пытаясь бороться за живучесть корабля и оказывать помощь раненым». По мнению комиссии, на верхней палубе могли уцелеть только расчет героической орудийной башни «Y» (20 чел.) и какие-то одиночки из других боевых частей. Выбраться наружу через элеваторы башен имели шанс моряки из кормовых погребов боеприпасов главного калибра, а также из склада глубинных бомб на квартердеке – это еще около полусотни людей. Уцелел, вероятнее всего, персонал кормового машинного и котельного отделений и еще ряда технических боевых постов на корме, насчитывавший, в общей сложности, меньше сотни моряков. Выжившие, скорее всего, оставались и в передних машинном и котельном отделениях, но они были отрезаны огнем и мало что могли сделать.
Очевидно, большая часть переживших бой членов экипажа «Сиднея» располагалась компактно – на корме, и могла установить связь друг с другом. Можно с уверенностью утверждать, что большинство офицеров, в т.ч. все старшие, находившиеся в зоне наиболее эффективного поражения огнем «Корморана» - на мостике, на посту управления огнем и т.п., погибли в первые минуты боя. Но в силу непреложной морской традиции кто-нибудь из уцелевших лейтенантов (вряд ли старше) принял командование крейсером. Флотская привычка к дисциплине, профессионализм, личное мужество и чувство товарищества, многократно доказанные в боях и походах, скорее всего не позволили остаткам храброго экипажа впасть в панику или в прострацию (хотя, отдельные проявления уныния точно имели место). Последние часы «Сиднея» были наполнены отчаянной борьбой за жизнь, хотя, принимая во внимание тяжелейшие повреждения и отказ большинства технических систем корабля, надежды не было вообще. Положение останков австралийского крейсера относительно обломков «Корморана» и места сражения свидетельствуют, что смертельно раненый корабль прошел свои последние мили не в направлении берегов Австралии, а параллельно им. Следовательно, управление так и не удалось восстановить. Равно не была налажена и нормальная радиосвязь – сигнал бедствия не был послан, или был так слаб, что не был никем принят. Спасти последних моряков «Сиднея» могло только чудо; как справедливо заметил Редьярд Киплинг, «чудеса на войне происходят редко и всегда с кем-нибудь другим»…
«Сидней» погиб, вероятно, около 22.00-23.00 19 ноября. Эксперты полагают, что крейсер утратил плавучесть в результате затопления внутренних отсеков из-за многочисленных пробоин и погрузился в пучину за считанные минуты, или еще быстрее. Положение обломков, лежащих на дне практически на ровном киле, а также то, что тяжелые орудийные башни и множество другого палубного снаряжения находятся на своих местах, исключает версию, что корабль перевернулся – иначе все это выпало бы со своих мест и было бы разбросано вокруг. Взрыва боезапаса также не было. «Сидней» тонул с дифферентом на нос; уже после погружения носовая часть корабля оторвалась по линии пробоины от торпеды «Корморана», пришедшейся на самое хрупкое место корпуса, и теперь покоится примерно в 500 м. от него. В связи с внезапным характером гибели корабля те из моряков, кто находился в это время во внутренних отсеках, вообще не имели шансов покинуть его. Шансы тех, кто был на палубе, также представляются крайне ограниченными. Спустить шлюпки экипаж не имел никакой возможности: во-первых, не хватило бы времени, а во-вторых, подъемный кран, с помощью которого их извлекали из ангара, был разбит снарядом вместе с катапультой. Подводные съемки показали, что остовы пяти шлюпок, находившихся в ангаре (на верхней все шлюпки были уничтожены в ходе боя), прочно стоят на стапелях… Не исключено, что после того, как «Сидней» исчез в волнах, на воде держались всего несколько человек, которые могли рассчитывать лишь на «временные» спасательные средства типа пробковых поясов. Заключение экспертов не оставляет сомнений в том, что эти несчастные были обречены: «Не следует забывать, что почти все они пострадали от ранений, ожогов, контузий и отравления продуктами горения / дымом. Человек, находящийся в таком состоянии, может выживать с помощью спасательного пояса не более нескольких часов... Пояс не поддерживает голову пловца, и, когда он потеряет сознание или заснет, то неизбежно захлебнется». Еще одним убийственным фактором стали акулы, в изобилии водившиеся в тех местах. При температуре воды, в момент гибели австралийского крейсера составлявшей около 23-24 °C, запах крови распространился крайне быстро и привлек к месту бедствия морских хищниц. Отметим, что даже находившиеся в надежных шлюпках матросы и офицеры «Корморана» постоянно отбивались от этих опасных бестий веслами и баграми, а измученные и израненные члены экипажа «Сиднея» были против них совершенно беззащитны…
Словом, маловероятно, чтобы кто-нибудь из австралийских моряков с погибшего крейсера увидел восход 20 ноября 1941 г. Их могилой стали темные воды Индийского океана и изуродованный корпус любимого корабля. Место гибели HMAS «Сидней» по праву носит статус мемориального воинского захоронения…
Памятник матросам, офицерам и морским авиаторам, не вернувшимся из последнего похода легендарного крейсера, возвышается на морском берегу близ военного кладбища в Джералдтоне (Западная Австралия). Когда в ноябре 1998 г. проходила торжественная церемония его закладки, произошло драматическое событие, подсказавшее архитекторам будущий облик мемориала. В момент, когда фанфары оркестра RAN заиграли «Последнюю стражу», над головами собравшихся внезапно пролетела большая стая чаек и, держа отчетливый строй, растаяла вдали над морем. Когда в 60-летнюю годовщину гибели легкого крейсера «Сидней» памятник был открыт, его центральным элементом стал величественный купол, состоящий из 645 стальных силуэтов чаек – по одному за душу каждого погибшего моряка.
_____________________________________________________________________Михаил Кожемякин.

Л И Т Е Р А Т У Р А:

2. M.McCarthy. The HMAS Sydney/HSK Kormoran engagement: an analysis of events leading up the 60th anniversary celebrations in November 2001. Western Australian Maritime Museum, 2002. http://www.museum.wa.gov.au/collections/m

Спасибо