fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 3.80 (5 Голосов)

В полночь с 16 на 17 сентября 1939 года был срочно вызван в Народный комиссариат иностранных дел, где заместитель министра Вячеслава Молотова Владимир Потемкин попытался вручить Вацлаву Гжибовскому (Wacław Grzybowski) советскую ноту с обоснованием атаки Красной Армии. Гжибовский отказался ее принять, заявив, что советская сторона нарушила все международные соглашения. Потемкин ответил, что нет уже ни польского государства, ни польского правительства, заодно объяснив Гжибовскому, что польские дипломаты не имеют больше никакого официального ранга и будут трактоваться как находящаяся в Советском Союзе группа поляков, которую местные суды имеют право преследовать за противоправные действия. Вразрез положениям женевской конвенции советское руководство попыталось воспрепятствовать эвакуации дипломатов в Хельсинки, а потом арестовать. Просьбы заместителя декана дипломатического корпуса посла Италии Аугусто Россо к Вячеславу Молотову, остались без ответа. В итоге польских дипломатов решил спасти посол Третьего рейха в Москве Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург (Friedrich-Werner von der Schulenburg), который вынудил советское руководство дать им разрешение на выезд.


30 сентября польский консул в Киеве Ежи Матусинский (Jerzy Matusiński) был вызван в местное отделение Наркоминдела. В полночь он вышел в сопровождении двух своих шоферов из здания польского консульства и пропал без вести. Когда об исчезновении Матусинского узнали остававшиеся в Москве польские дипломаты, они вновь обратились к Аугусто Россо, а тот отправился к Молотову, который заявил, что, скорее всего, консул с шоферами бежал в какую-нибудь соседнюю страну. Не удалось ничего добиться и Шуленбургу.

Летом 1941 года, когда СССР стал выпускать поляков из лагерей, генерал Владислав Андерс (Władysław Anders) начал формировать на советской территории польскую армию, и в ее рядах оказался бывший шофер консула Анджей Оршинский (Andrzej Orszyński). Согласно его показаниям, данным под присягой польским властям, в тот день всех троих арестовало НКВД и перевезло на Лубянку. Оршинского не расстреляли только чудом. Польское посольство в Москве еще несколько раз обращалось к советским властям по поводу пропавшего консула Матусинского, но ответ был одним и тем же: «У нас его нет».
Консульству в Ленинграде запретили передать здание и находившееся в нем имущество следующему консулу, а НКВД выдворило из него персонал. У консульства в Минске был организован митинг «протестующих граждан», в результате которого демонстранты избили и ограбили польских дипломатов. Произошедшее с представителями польского государства в сентябре 1939 года, было уникальным событием в истории мировой дипломатии.

 

Польские танки на улицах города Тешина (Тешинская Силезия, Чехословакия)

Во время национального триумфа по случаю захвата Тешинской области в 1938 году польская пресса писала:

«…Открытая перед нами дорога к державной, руководящей роли в нашей части Европы требует в ближайшее время огромных усилий и разрешения неимоверно трудных задач».

Дальнейшие планы Польши не изменились. Так, в докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска польского за декабрь 1938 года подчёркивалось:

«Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель — ослабление и разгром России».

 

В ночью на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома, была расстреляна семья последнего Императора Всероссийского Николая II.

Обстановка в стране накалялась: шла гражданская война, а император вместе с близким был своеобразным символом белогвардейцев. Постоянно распространялись провокационные сообщения о бегстве и о похищении бывшего царя, воодушевлявшие борющихся за восстановление самодержавия. Большинство революционеров призывало покончить с царём. Первоначально над императором и его семьёй планировалось провести показательный суд, но времени не было.

Существует несколько версий о том, кто конкретно принял решение о расстреле царской семьи. Основными считаются версии о приказе исходящем от В.И. Ленина и Совета народных комиссаров и решении областного Совета Екатеринбурга, одобренном позднее Всероссийским центральным исполнительным комитетом.

Ночью с 16 на 17 июля семье императора и обслуживающего персонала (кроме поварёнка Сиднёва, которого специально увезли заранее под предлогом свидания с дядей) было приказано собраться в одной из комнат дома, в котором они проживали, под видом переезда. Арестованные ещё ни о чём не подозревали. Лишь после того, как все проживающие в доме собрались в указанном месте, комендант Яков Юровский зачитал им краткий приговор, сразу после чего выстрелил в Николая II. Кроме коменданта в расстреле участвовали несколько человек. Сведения о составе производивших расстрел довольно противоречивы. По сведениям одного из них (возможно) чекиста Медведева, в расстреле кроме Юровского участвовали его помощник Никулин и комиссар Ермаков.

По сведениям того же Медведева расстреляны были Николай II, его супруга Александра Федоровна, дочери Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, сын Алексей, лейб-медик Боткина, камердинер Трупп, горничная Демидова и повар Харитонов. Руководил казнью Юровский. В то же время на второй день после убийства "Известия" сообщали, что "из-за тяжелой военной ситуации и наличия контрреволюционного заговора в Екатеринбурге расстрелян Николай II, а его семья переведена в безопасное место".

После казни были приложены все усилия для того, чтобы трупы членов царской семьи и слуг никогда не были никем обнаружены. Сначала тела решено было сбросить в затопленную шахту, но вода в ней замёрзла и сохранила бы тела в хорошем состоянии. Затем трупы пытались сжечь, а когда это не удалось, залили кислотой, прикрыли шпалами и зарыли прямо на дороге.

В связи с тем, что расстрел царской семьи и все сведения о нём большевики пытались скрыть, возникло множество альтернативных версий об этом событии. Ходили слухи о том, что некоторым членам царской семьи удалось чудом выжить. Слухи эти распространяли главным образом белогвардейцы, которым необходим был живой символ династии Романовых, а также самозванцы, периодически объявлявшиеся в различных странах Европы и Америки.

В частности, по одной из версий, Алексей Романов остался жив после расстрела и выпрыгнул из грузовика, в котором везли трупы, после чего воспитывался в крестьянской семье. При этом, по сведениям участников и очевидцев расстрела, Алексей был сильно болен и не мог даже самостоятельно передвигаться в то время. Известны несколько случаев, когда молодые девушки объявляли себя чудом спасшийся от расстрела Анастасией Романовой, однако, ни одна из этих версий не имеет документального или иного подтверждения.

 

После событий Кровавого воскресенья у известного фабриканта Саввы Морозова наблюдается нервное расстройство. Его взгляды на рабочее движение были растоптаны вместе с расстрелом мирной демонстрации в злополучное воскресенье 9 января 1905 года. Началась забастовка рабочих на принадлежащей ему Никольской мануфактуре. Он просил у матери доверенности на ведение переговоров с рабочими, но получил отказ. Находясь под сильным впечатлением от начальных событий Первой русской революции, Морозов составил записку «О причинах забастовочного движения. Требования введения демократических свобод». В записке он перечислил меры, которые необходимо предпринять для улучшения социальной жизни рабочих.

Высказанные Морозовым предложения были для своего времени прогрессивными и в той же степени радикальными. На заседании правления Никольской мануфактуры записка была заблокирована, хотя Морозову было предоставлено право подписать и подать ее в правительство от себя лично. Дамокловым мечом висела над ним угроза отстранения от дел. Попытка объяснить свои действия разбилась о непонимание матери: «И слушать не хочу! Сам не уйдешь – заставим».

Морозов впал в депрессию. Поползли слухи о психическом расстройстве фабриканта. В апреле 1905 года на врачебном консилиуме доктора засвидетельствовали у него «тяжёлое общее нервное расстройство, выражавшееся то в чрезмерном возбуждении, беспокойстве, бессоннице, то в подавленном состоянии, приступах тоски и прочее». Врачи рекомендовали отправить больного на лечение в Европу. В мае этого же года Морозов в сопровождении жены уехал на излечение в Канны. Здесь в гостиничном номере он был обнаружен мертвым с признаками самоубийства.

Версия самоубийства была выгодна как родственникам погибшего, так и французским властям: не требовалось проводить расследования и тело в скором времени можно было перевезти на родину. Правда, христианская вера не позволяла хоронить самоубийц по христианским обычаям. Семье пришлось использовать все свои связи, чтобы получить разрешение на похороны в родовом склепе на территории Рогожского старообрядческого кладбища в Москве. В качестве обоснования Морозовы представили свидетельства врачей, говоривших о наступлении смерти в результате «внезапно наступившего аффекта». Такая формулировка якобы показывала, что самоубийство произошло ввиду помутнения сознания помимо воли погибшего.

Похороны проходили при большом стечении народа. Многие захотели засвидетельствовать уважение радивому хозяину и меценату. После панихиды и посещения кладбища участников ждал поминальный обед на 900 персон. Рабочие Никольской мануфактуры собрали деньги и заказали икону в храм на родине Морозовской династии в селе Зуево «в вечное воспоминание незабвенного Саввы Тимофеевича Морозова, неустанно стремившегося к улучшению быта трудящегося люда».

Версия о самоубийстве имела некоторые изъяны и отдельные факты опосредованно указывали на иные версии случившегося. Так, супруга Саввы Морозова Зинаида Григорьевна, вбежавшая в гостиничный номер на звук выстрела, в последующем показала, что сквозь открытое настежь окно увидела убегающего из сада незнакомца в шляпе. Когда подоспел находившийся неподалеку личный врач, то к своему удивлению нашел тело со сложенными на груди руками и закрытыми глазами, при этом супруга покойного к нему не прикасалась. Кто же мог быть тем убегающим незнакомцем?

Бывший министр финансов и председатель Совета министров С.Ю. Витте в своих мемуарах сделал предположение о том, что Морозов за границей окончательно попал в сети революционеров, требовавших от него новых пожертвований – это в конечном итоге и привело к самоубийству. Революционный след тянулся к «товарищу Феномену» Марии Андреевой, активной стороннице большевиков и бывшей возлюбленной Морозова. После расставания с нею фабрикант продолжал питать к ней теплые чувства. Незадолго до поездки в Канны Морозов помог ей во время опасной болезни и оплатил лечение. Тогда же он передал ей полис на предъявителя, по которому застраховал свою жизнь на 100 000 рублей. Полис он сопроводил собственноручным письмом, в котором поручал ей после своей смерти распорядиться деньгами на известные им цели.

Обладательница полиса Мария Андреева передала его под расписку своему адвокату П.Н. Малянтовичу, который выиграл у наследников суд и получил причитающиеся деньги. Большая часть полученной суммы предназначалась для передачи через большевика Красина в партийную кассу. Красин выполнял функции партийного казначея, именно он заботился о пополнении казны и контролировал расходование средств на революционные цели. Может быть, предполагаемое убийство Морозова произошло при его непосредственном участии? Остается только строить догадки и предположения.

Доподлинно известно, что Красин встречался с Морозовым в его последней поездке за границу. Об одной такой встрече во Франции вспомнила супруга Зинаида Григорьевна: «Появление Красина в Виши было совершенно некстати». Тот факт, что Красин знал местонахождение Морозова, подтверждал гипотезу о ведении слежки за четой фабриканта. Иначе найти Морозовых, переезжавших из одного города в другой, не представлялось бы возможным. Вероятно, они снова встретились за пару дней до смерти, уже в Каннах, но прямых свидетельств этому нет.

 

6-9 июня 1940 года. Германия. Групповое фото А. Гитлера и высшего командования Германии в резиденции Фельсеннест.

На фото в первом ряду слева направо: Обергруппенфюрер СА Вильгельм Брюкнер; группенфюрер СС Отто Дитрих; генерал-оберст Вильгельм Кейтель; Афольф Гитлер; генерал-майор Альфред Йодль; обергруппенфюрер СС Мартин Борман; гауптман Николаус фон Бюлов; фотограф Генрих Гоффманн.

Второй ряда слева направо: майор Герхард Энгель; оберштурмбаннфюрер СС Карл Брандт; фрегаттенкапитан Карл-Джеско фонн Путткамер; генерал-лейтенант Карл-Генрих Боденшатц; Гейнц Лоренц; оберфюрер СС Вальтер Хевель; неизвестный в очках; оберст Рудольф Шмундт; группенфюрер СС Юлиус Шауб; гауптштурмфюрер СС Макс Вюнше; группенфюрер СС Карл Вольфф; доктор Теодор Морелль; оберштурмфюрер СС Ганс-Георг Шульце-Коссенс.


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.