Разгром итальянского альпийского корпуса на Верхнем Дону .

Ещё не закончился разгром главных сил 8-й итальянской армии на Среднем Дону, а Верховное Главнокомандование Красной армии уже решило ликвидировать последнюю крупную группировку войск сателлитов, подчинённых группе армий «Б» в районе Острогожска, Каменки, Россоши. 21 декабря 1942 г. командующему Воронежским фронтом Ф.И. Голикову было приказано подготовить наступательную операцию на Верхнем Дону.

13 января 1943 г. войска Воронежского фронта начали Острогожско- Россошанскую наступательную операцию, в результате которой произошла давно ожидаемая катастрофа итальянского горнострелкового корпуса. В составе альпийского корпуса к началу января 1943 г. оставалось 55 тысяч человек. Корпус в составе горнострелковых дивизий «Тридентина», «Юлия», «Кунеэнзе» и пехотной дивизии «Виченца» занимал позиции от населённого пункта Бабки до с. Новая Калитва.

На южном фланге острогожско-россошанской группировки стрелковые соединения генерал-майора П.С. Рыбалко атаковали слабые позиции в участке Митрофановка - Кантемировка, которые удерживали части 24-го немецкого танкового корпуса. Перед советскими войсками оборонялись 387-я немецкая пехотная дивизия и дивизионная группа «Фогеляйн». Прорыв обороны советскими стрелковыми соединениями осуществлялся медленно, поэтому ударная группировка бросила против гитлеровских войск значительные силы. В бой были введены 12-й и 15-й танковые корпуса. Это предопределило исход сражения, и через несколько часов, в первый же день боёв, фронт был прорван. В оборонительной линии, определившейся к 20 декабря 1942 г. для прикрытия правого крыла войск сателлитов на рубеже от Новой Калитвы до Михайловки, образовалась брешь, что оказало решающее влияние и на положение альпийского корпуса.

14 января головная походная застава советского 15-го танкового корпуса проникла в глубокий тыл противника, достигнув с. Жилина, где располагался штаб 24-го немецкого танкового корпуса, и атаковала его. Десантники 9-й стрелковой роты 52-й мотострелковой бригады разгромили штабные службы. В этом бою командир корпуса генерал-лейтенант танковых войск М. Вандель был убит.

Централизованное управление частями немецкого корпуса, в составе которого была и 3-я альпийская дивизия «Юлия», было потеряно. Новый командир корпуса, генерал-лейтенант А. Яр, покончил с собой, и только поздно вечером командир 385-й немецкой пехотной дивизии генерал-лейтенант К. Эйбл принял на себе номинальное командование 24-м танковым корпусом. После разгрома штаба корпуса в итало-немецкой группировке некому было координировать оборонительные действия соединений, находившихся на южном фланге.

В результате прорыва в полосе немецкого армейского корпуса и изза недостатка резервов положение итальянского альпийского корпуса стало критическим. Генерал Г. Наши, из-за очень тяжелого положения 3-й и 4-й альпийских дивизий на Калитве, уже ночью с 14 на 15 января подписал первый приказ об отступлении, т.е. до того, как 106-я танковая бригада полковника И.Е. Алексеева ударила по Россоши, где дислоцировался штаб альпийского корпуса.

Командующий 8-й итальянской армией генерал И. Гарибальди попросил у штаба группы армий «Б», чтобы левое крыло 24-го немецкого танкового корпуса отступило в долину Криничная. Вследствие этого можно было использовать части 320-й и 385-й немецких пехотных дивизий, высвободившихся в связи с сокращением фронта, и дополнительно часть корпусной группы «Крамер», и с их помощью остановить продвижение советских войск в направлении Россоши.

Командование группы армий «Б» приказало восстановить положение на прорванном южном фланге, на новых рубежах южнее линии Новая Калитва - Криничное - Митрофановка - Куликовка - Бондарева - Ново-Марковка. Для решения этой задачи генерал-полковник М. фон Вейхс согласился на отступление немецких частей 24-го танкового корпуса и использование остатков 320-й и 385-й немецких пехотных дивизий, но отказал генералу Гарибальди в использовании корпусной группы «Крамер».

Поздно вечером 14 января генерал-лейтенант К. Эйбл сообщил командованию дивизии «Юлия», что в связи с разгромом правого крыла немецкого корпуса силам вермахта приказано отступить на рубеж от Криничной до Новой Калитвы. Чтобы прикрыть этот участок шириной 25 км, было решено использовать части дивизии «Юлия» и расширить линию альпийской дивизии. Но в Россошь не поступало официального сообщения о том, что немецкие части не смогут сдержать атаку совет- ских войск на правом фланге - лишь пришёл «безосновательный слух».
Командование альпийского корпуса не имело данных о наступающих силах. В ту же ночь, без ведома итальянского командования, немецкие части, находившиеся в Россоши, отступили на запад.

Введённый в прорыв фронта 24-го танкового корпуса вермахта южнее Новой Калитвы вечером 14 января 12-й советский танковый корпус наступал по двум направлениям. 97-я танковая и 13-я мотострелковые бригады во взаимодействии с частями 48-й гвардейской стрелковой дивизии и соединениями 15-го танкового корпуса получили задачу к исходу 14 января овладеть Михайловкой и далее наступать в направлении западной окраины Россоши. 30-й и 106-й танковым бригадам, наступавшим правее, надлежало овладеть Митрофановкой и выйти на юго-восточную окраину Россоши.

Особенно успешно вела наступление левая группа 12-го советского танкового корпуса. Командир 106-й танковой бригады полковник И.Е. Алексеев под свою ответственность принял решение повернуть бригаду на город. Не встречая организованного сопротивления, на рассвете 15 января 106-я танковая бригада в составе 16 танков Т-34 и роты десантников, выполнила приказ, гласивший: «К 7:00 достигнуть Россоши и захватить город, железнодорожную станцию и аэродром, после чего выйти на северо-западную окраину города Россоши, отрезать противнику путь для отхода и держаться до подхода главных сил».

Рано утром 15 января передовой отряд 106-й танковой бригады, возглавляемый лейтенантом Д.С. Фоломеевым, вышел на южную окраину города. Танковые соединения ударили неожиданно и стремительно атаковали штаб альпийского армейского корпуса, который разместился в центре города Россоши. Продвижение танковых частей полковника Алексеева было таким молниеносным, что дезорганизовало итальянский гарнизон. О «сюрпризе» 106-й танковый бригады в Россоши лейтенант инженерных войск 9-го смешанного батальона связи армейского корпуса Ренато Россини рассказывал: «Сюрприз был такой неожиданный, что боец службы движения, стоявший на перекрестке перед зданием штаба альпийского армейского корпуса, дал сигнал "путь свободен" советскому танку, продвигавшемуся с включенными фарами; промчавшийся перед зданием командования, танк стрелял из пушки».

106-я танковая бригада взять город с ходу не смогла, но рейд комбрига Алексеева по тылам альпийского корпуса достиг своей цели: в штабных и тыловых службах итальянского армейского корпуса наступил хаос. Итальянское командование считало, что город находится в глубоком тылу. Хотя ещё за сутки до этого генерал Наши попросил командующего 8-й армией спешно эвакуировать оба полевых госпиталя из Россоши на запад и передвинуть командование альпийского корпуса на 20 км на север в расположение 2-й горнострелковой дивизии «Тридентина».

Командующий армией генерал Гарибольди подтвердил, что выполнит немецкий приказ, чтобы удержать оборонительную линию на Дону любой ценой, но согласился с Наши и ориентировал корпусное командование на отход из Россоши в с. Подгорное. От генерала Гарибольди пришло ещё сообщение о том, что с юга от Митрофановки к Россоши устремились советские соединения двумя колоннами - 600 и 3 тысячи бойцов.

Генерал Наши эвакуировал в срочном порядке командование альпийского корпуса в Подгорное и поручил город тыловому гарнизону. Неизвестно, какой план обороны Россоши был разработан командованием корпуса, и какими силами предстояло решить эту задачу.

15 января командование 8-й итальянской армии послало приказ об отходе левого крыла 24-го немецкого танкового корпуса в направлении Терновки и р. Меженки (приток Черной Калитвы) на левый берег р. Черная Калитва, чтобы создать линию обороны южнее Россоши. Но и этот приказ запоздал: к исходу этого дня советские танковые соединения продвинулись на Ольховатку. Генерал Наши приказал командованию 4-й горнострелковой дивизии послать для обороны Россоши ХХХ-й батальон инженерных альпийских войск и 1-й батальон из прибывшего из Италии пополнения. Их, вместе с лыжным альпийским батальоном «Монте Червино», срочно послали в район Евстратовского аэродрома с приказом атаковать на рассвете оставшиеся танки 106-й танковой бригады полковника Алексеева. Вновь прибывший батальон не успел получить станковые пулемёты, миномёты и боеприпасы к ним, и солдаты шли в бой только с винтовками, пистолетами и ручными гранатами. Оба этих альпийских батальона утром 16 января были уничтожены советскими Т-34. Спаслись только 46 резервистов из Кунео.

Утром 16 января генерал Наши позвонил лично командиру дивизии «Кунеэнзе» генералу Э. Баттисти и подтвердил приказ удерживать
позиции на Дону любой ценой. Днём офицер штаба дивизии провёл
рекогносцировку и узнал о том, что в Россоши больше нет альпийских
частей, а есть только тысячи итальянских военнопленных.

17 января советские танки 30-й бригады овладели хутором Постоялый. В дальнейшем основные силы 12-го танкового корпуса развивали наступление на с. Карпенково. Утром передовой отряд корпуса в составе 8 танков и роты пехоты достиг Карпенково, а ровно через сутки этот же отряд встретил наступавшую с севера 161-ю дивизию 18-го стрелкового корпуса. В «котле» восточнее Россоши оказались 2-я горнострелковая дивизия «Тридентина», 156-я пехотная дивизия «Виченца», 3-я горнострелковая дивизия «Юлия», 4-я горнострелковая дивизия «Кунеэнзе», 385-я и 387-я немецкие пехотные дивизии, остатки дивизионной группы «Фогеляйн» и 19-я и 23-я венгерские пехотные дивизии.

17 января командир альпийского корпуса генерал Наши дал приказ генералу Баттисти об отходе с Дона. «Возражения, выдвинутые командиром дивизии "Кунеэнзе" о коренных изменениях в том положении, которое было на основе этого приказа, прежде всего отход дивизии "Юлия" в направление Поповки, не были приняты генералом Наши».

В результате захвата Россоши части дивизии «Кунеэнзе» потеряли много обозов и все автомашины, находившиеся в городе. Кроме того, отделениям 2-го горнострелкового полка по ошибке было сообщено, что этот марш из Россоши осуществляется для передислокации с целью создания нового оборонительного рубежа на правом берегу р. Черная Калитва между Старой Калитвой и аэродромом Россоши, поэтому они оставили продовольствие и боеприпасы, а взяли с собой лишь инвентарь для работы и печки.

16 января советские войска 40-й общевойсковой и 3-й танковой армий продолжали наступать на Алексеевку, охватывая острогожско-россошанскую группировку с севера и юга. Передовые части этих армий
не втягивались в бои за опорные пункты, а выходили в глубокий тыл
венгров и итальянцев. В тот же день 88-я танковая бригада 15-го советского танкового корпуса и подвижные части 40-й армии соединились в районе Алексеевки, замкнув кольцо окружения крупной группировки:
2-ю венгерскую армию, итальянский альпийский и 24-й немецкий танковые корпусы, корпусную группу «Крамер» - всего 13 дивизий. После того, как в результате прорыва фронта 2-й венгерской армии по обе стороны Коротояка северный фланг острогожско-россошанской группировки был оттеснён, а южный фланг отброшен до Россоши, был создан внешний фронт окружения в 50 км западнее Россоши, и группировка была рассечена на две части.

Положение итальянского альпийского корпуса и 24-го немецкого танкового корпуса стало критическим. Если бы не удалось остановить продвижение советских войск западнее Россоши, то все пути отхода альпийского корпуса были бы отрезаны. Опасность окружения требовала срочного приказа отходить.

Несмотря на это, генерал Наши подчинился непонятному для него приказу командующего армией Гарибольди. Так, сразу же после падения Россоши на неоднократные просьбы командира дивизии «Кунеэнзе» генерала Эмилио Баттисти об отходе он ответил: «Остаётся в силе приказ штаба ОКВ от 10 января, т.е. запрещение покинуть донской фронт».

Между тем, войска 3-й танковой армии генерала Рыбалко перекрыли пути для отступления, и остатки 8-й итальянской армии остались на берегу Дона, восточнее Россоши.

17 января управление 2-й горнострелковой дивизией «Тридентина» сообщило, что штаб 7-го венгерского корпуса поставил его в известность о получении приказа отступать по маршруту Карпенково - Татарино - Алексеевка: поэтому венгерские дивизии начали сразу отступление от линии Дона.

Начальник оперативного бюро штаба альпийского корпуса подполковник Марио Одассо вспоминает: «Серьёзность этого сообщения была очевидна. Сразу уведомили начальника штаба корпуса генерала Мартината. Он не верил в истинность сообщения потому, что если бы информация была правильной, альпийское командование получило бы непосредственно инструкции от своего армейского командования.

Из-за того, что телефонная связь с 7-м венгерским корпусом перестала работать, Мартинат связался с командованием дивизии "Тридентина". Он получил подтверждение информации и добавил, что, наверное, имеется в виду отход не для всех частей, а только 12-й венгерской дивизии и части 23-й венгерской дивизии во второй эшелон для создания новой линии связи с войсками корпусной группы "Крамер". Остаётся не ясно то, что венгерский корпус, при ухудшении положения, получил приказ окончательно и целиком отступить по маршруту Карпенково - Алексеевка».

Командующий генерал Гарибольди отдал приказ об отходе с Дона «В тесной связи с 7-м венгерским корпусом». На самом деле венгры тогда вовсю отступали с Дона, не думая о взаимодействии с кем-либо. «С 15 января венгерское армейское командование попросило у немецкого командования разрешение отходить, но не добилось его. 16 января оно снова попросило разрешение и получило новый отказ ... Тогда командующий 2-й венгерской армией генерал-полковник Густав Яни, по своей инициативе, приказал отходить. Но ещё до приказа некоторые венгерские части покинули линию и двинулись к западу. Среди них и 23-я венгерская дивизия, позиции которой находились рядом с итальянской дивизией "Тридентина". Она покинула позиции на Дону, не извещая об этом командование соседней итальянской дивизии. Таким образом, альпийский корпус имел совершенно открытый глубокий южный фланг, а его северный фланг в любой момент мог быть атакован превосходящими силами противника».

В ночь на 17 января подполковник Одассо по приказу генерала Наши срочно выехал в венгерский штаб в Карпенково с венгерским офицером связи при командовании альпийского корпуса, чтобы выяснить ситуацию с командованием 7-го венгерского корпуса.

Вот как посланник генерала Наши рассказывает об этой несчастной
экспедиции: «До Карпенково доезжают в 10:30 17 января. В населённом пункте всё в движении . ... Венгерское командование уже покинуло Карпенково. Итальянцам советуют следовать за командованием венгерского корпуса в Татарина, где можно будет договориться об отходе двух больших частей совместно. В Татарина узнали, что командование 7-го венгерского корпуса поехало в Алексеевку, не останавливаясь в Татарина. Приехав в Алексеевку, офицеры узнают, что венгерское командование проехало и Алексеевку, не останавливаясь, и что оно направилось в Будённый. Наконец, около 15 час. 17 января в Будённом они могли совещаться с командиром 7-го венгерского корпуса.

На рассвете 18 января, наконец, приезжает начальник штаба. С отсутствующим взглядом он несколько раз повторяет, что всё уже потеряно и что больше нет надежды. Карпенково и Алексеевка взяты советскими войсками в первые часы ночи: венгерский корпус оказывается окружённым: больше невозможно никакого договора с альпийским корпусом из-за того, что две большие части разделены между собой врагом.

Группе итальянских офицеров не осталось ничего, кроме как уехать и найти ещё не перерезанную противником дорогу в Подгорное». Сначала, имея достаточно сил, генерал Наши использовал порядок отхода, построенный на широкой линии фронта, где все дивизии должны были отходить в параллельных колоннах, готовые открыть себе дорогу силой. Командир корпуса направил дивизии так, чтобы начать движение на трёх последовательных позиционных линиях: железная дорога Евдаково - Россошь: долина Ольховатки: долина р. Айдара - Николаевка. Альпийские дивизии должны были взять с собой как можно больше продовольствия и боеприпасов; всё то, что невозможно было перевезти, надо было уничтожить.

Каждая часть должна была поддерживать связь со смежными частями и прикрывать своё движение арьергардами. Радиосвязь полагалась раз в три часа, начиная с 18:00 17 января. Обязательная радиосвязь также назначалась во время остановок. В результате падения Россоши были потеряны все радиостанции корпуса. Теперь командование армейского корпуса должно было пользоваться радиостанцией дивизии «Тридентина», чтобы восстановить связь с горнострелковыми
соединениями.

18 января командованием альпийского армейского корпуса был
отдан приказ об операции № 2: « [ ".] С сегодняшнего дня альпийский
армейский корпус должен действовать как будто на горной территории.
Надо покинуть автотранспорт и рассчитывать только на санки и обозы,
перевозя на них как можно больше продовольствия и боеприпасов» 13•
В связи с недостатком транспорта и глубоким снегом альпийский корпус и остатки 24-го немецкого танкового корпуса отошли, бросив транспорт и склады с продовольствием. Отступление в данной ситуации становилось уже невозможным, войска подвергались угрозе полного уничтожения. Поэтому было решено оставить тяжелораненых, взяв с собой только тех, кто мог нести оружие.

Вечером 18 января в с. Поповку прибыли передовые отряды колонны 8-го горнострелкового полка. После 20-часового марша пешком усталость итальянских войск дошла до предела. Все подразделения дивизии «Юлия» пришли на место в небоеготовном состоянии:
47-я зенитная батарея бросила все 20-мм пушки, а у миномётов больше
не было боеприпасов; у артиллерийского дивизиона «Конельяно» осталось по 150 выстрелов для каждого орудия, но не было мулов для их транспортировки.

С огромным трудом отошли на южную окраину Поповки альпийские стрелки 9-го горнострелкового полка. 77-я и 45-я батареи зенитных 20-мм пушек бросили все пушки; у артиллерийских дивизионов «Удине» и «Вал Пиаве» были мулы и около 100 выстрелов для каждого орудия. Командир 9-го альпийского полка полковник Лавиццари в 18 час. договорился с командирами батальонов и приказал сжечь знамя полка, чтобы оно не попало в руки противника.

В то время, когда масса солдат ещё прибывала в поселок, к 23:30
они были внезапно атакованы советскими пехотными подразделениями со стороны Россоши. В Подгорное отошли тысячи итальянских,
венгерских и немецких солдат, и в возникшем хаосе подразделения смешались и потеряли организационную структуру. Это был знак того, что положение становится безнадёжным. Шоферы альпийского корпуса
были вынуждены покинуть автомашины и вывести из строя двигатели
дубинками; немцы сожгли свои машины. Войска сожгли всё, что невозможно было увезти: целые склады, где хранились тысячи шуб, ботинок, свитеров, шерстяной одежды, тонны продовольствия.

Днем 18 января командование дивизии «Тридентина» приказало
покинуть Подгорное. В сумерках начался марш двумя отдельными колоннами, по одной для горнострелкового полка. В ночь на 19 января в посёлок совхоза «Опыт» с командованием альпийского армейского корпуса прибыло командование 24-го немецкого танкового корпуса и дивизии «Тридентина». Когда батальоны «Вал Киезе» и «Верона» шли к Репьёвке, на севере хут. Постоялого была обнаружена большая колонна, двигавшаяся на север в направлении Карпенково. «Лыжный дозор отправился на осмотр и узнал, что это была колонна из около 2 тысяч венгерских евреев, схваченных и посланных в специальные батальоны для работы в тылах венгерской армии. Охрана состояла из нескольких русских на лошадях, без оружия. Альпийцы взяли у них лошадей, и колонна продолжил путь дальше» .

Вечером 19 января в хут. Новопостояловку прибыли авангарды 8-го горнострелкового полка дивизии «Юлия». Сразу начались ожесточённые бои. На помощь пришли альпийцы дивизии «Кунеэнзе», и всю ночь на 20 января бои продолжались, но безуспешно, альпийцам не удалось прорвать советскую оборону. Этот длинный бой решил судьбу войск южной группы. Дивизии «Юлия» и «Кунеэнзе» не могли больше вести боевые действия. Разгром этих дивизий заставил генерала Наши изменить порядок отступления альпийского корпуса, построив в одну колонну все части во главе с сильным авангардом, способным прорвать советскую оборону.

 Именно этим объясняется наличие странного введения в пропагандистском итальянском фотоальбоме CSIR о концлагере для советских военнопленных в степях Придонья. В нем нескольким военнопленным было предложено подписаться под тем, что к ним «по-братски» относятся итальянцы, включая начальника лагеря полковника Бианки.

Что же касается 8-й итальянской армии, оборонявшейся на Дону, то она была обычной оккупационной армией со всеми соответствующими атрибутами. Коммунисты, политически неблагонадёжные, по их мнению, гражданские лица, направлялись в лагеря и репрессировались.

Функционировали итальянские разведорганы, в советский тыл
забрасывались агенты и диверсанты. Чернорубашечники относились к
местному населению оккупированных территорий как к туземцам, применяя этот термин в официальных документах, очевидно помня об итальянском опыте боев в Африке.

На временно оккупированной территории СССР в годы Великой
Отечественной войны итальянскими войсками были открыты 15 лагерей для советских военнопленных. Из них 7 в Украине и 8 в России: 5 лагерей в Ростовской области (Чертково, Каменск-Шахтинский, Мальчевская, Миллерово, Каржинская), 3 лагеря в Воронежской области (Кантемировка, Острогожск, Россошь). На Среднем и Верхнем Дону итальянские концлагеря находились рядом с немецкими и венгерскими, которые уже существовали в зоне развертывания ARMIR.

Командование 8-й армии так оценивало положение советских военнопленных в немецких лагерях: «В немецких концлагерях пленных
держали в голоде, они были плохо одеты, не имели обуви. Отношение
к ним было очень жестоким, никакого милосердия к слабым и больным,
офицеры находились рядом с рядовыми, дневной паёк состоял только
из одного приёма пищи и отвратительного супа, лишённого витаминов, необходимых не только для того, чтобы работать, а хотя бы для
поддержания жизни. Сыпной тиф, брюшной тиф, дизентерия, холера
уничтожают пленных в немецких лагерях, где условия жизни
действительно невыносимые».

На Верхнем Дону в итальянском секторе лагерь в Россоши находился под немецким командованием и после развёртывания альпийского корпуса. Названная Россошанской Ямой, эта структура располагалась на территории колхоза «Путь Ленина», в нескольких километрах от города - 3 га, окружённых колючей проволокой. Открытие концлагеря произошло 7 июля 1942 г. , и до 20 ноября 1942 г. он находился под командованием офицеров гестапо и сд. С 20 ноября 1942 г. по 15 января 1943 г. лагерь находился под командованием Королевской армии.

В момент передачи его итальянцам ситуация была следующая: «Не
хватает туалетов, печей и топлива. Приспособленный для содержания 600 пленных, лагерь содержит 1153 человека, все в состоянии полного
истощения, заражённые паразитами и в лохмотьях. Офицеры, младший офицерский состав, солдаты и дезертиры перемешаны, и ко всем
относятся одинаково. В медпункте, где нет коек и матрасов, находятся
37 пленных, имеющих сильное обморожение конечностей. Гражданский
врач приходит в медпункт на 1 час в день, но и у него не имеется никаких
лекарств».

Итальянцы так характеризовали обстановку в подконтрольных им лагерях для советских военнопленных накануне зимы 1942/43 г. :
«Пленные встречают зиму в рваной одежде, которая может дать только
относительную защиту от холода, лишённые обуви, без одеял, тёплой
одежды. В связи с резким понижением температуры среди пленных
начинаются случаи обморожения. Тогда Интендантская служба армии
принимает радикальное решение: раздать пленным ношеную одежду.
в любом состоянии, даже если она была роздана недавно итальянским
солдатам, а затем взята у них и заменена на новую. Например, обычная шинель была заменена итальянцам на утеплённую. Таким образом,было роздано военнопленным: 1400 одеял, 4500 пар обуви, 4500 брюк, 9000 носков и портянок, 5500 фланелевых рубах, 5300 гимнастерок, 6500 вязаных жилетов, 3500 шинелей. На жилетах и шинелях в качестве
отличительного знака были нарисованы белой краской буквы Р /П».

Сохранились документы, характеризующие политику итальянских
оккупационных властей в Придонье. В частности, один из них распространялся итальянцами среди гражданского населения и во время Острогожско-Россошанской операции попал в распоряжение советских войск. Это был приговор арестованным советским патриотам, вынесенный 5 декабря 1942 г. комендантом комендатуры тыла 8-й итальянской армии бригадным генералом Э. Пасколини. В документе говорилось, что одни приговаривались к расстрелу, другие - к каторжным работам от 10 до 20 лет. На обороте была приписка: «Настоящий документ снят со стены ремонтной мастерской 2-й Осиповки 20.01.1943 г. Инструктор политотдела 172-й стрелковой дивизии старший лейтенант Иванов».

И в итальянской, и в немецкой, и в венгерской армиях были солдаты с «человеческим лицом», которые вспоминали оставленных на родине детей и жён: иногда давали русскому ребенку кусок хлеба, конфету или таблетку больному. Но это были исключения, которые не изменяли характера бесчеловечной оккупационной политики и зверств по отношению к военнопленным и населению временно оккупированных советских территорий.

И сегодня продолжаются споры о месте и роли войск сателлитов
фашистской Германии в боях на советско-германском фронте. В частности, итальянское издание «Libero» разместило статью «Итальянцы в России, герои в лохмотьях», в которой утверждалось: «Итальянские солдаты вели себя по-геройски, они не были трусами, как их описывают немецкая историография и воспоминания командиров вермахта».

Но факт остается фактом. Познав «прелести нового порядка», местное население воспринимало и гитлеровцев, и союзные им войска как
оккупантов. А оккупантов, как известно, хороших не бывает. С ними
не дружат, их уничтожают, что и делали партизаны и подпольщики в
Придонье. Что же касается поведения оккупантов в боях, то итог известен. Победитель - Красная армия.

После разгрома итальянского альпийского корпуса на Верхнем
Дону на советско-германском фронте не осталось боеспособных частей
ARMIR и в сентябре 1943 г. Италия вышла из войны.

Опубликовано - " Великая Отечественная война. 1943 rод: Исследования. документы, комментарии"/ Отв. ред. В.С. Христофоров. - М.: Издательство Главного архивного управления города Москвы, 2013. с.131-148.

Филоненко Сергей Иванович, доктор исторических наук, Воронежский государственный педагогический университет Д-р Скотони Джорджо, (Италия)

спасибо