«16 июля 1943 г. Еще один день в аду. Мы буквально расстреляли пехотную колонну противника, пытавшуюся обойти наших гренадеров с фланга. Даже внутри «Тигра» мы слышали, как наши солдаты радостно кричали всякий раз, когда очередной снаряд ложился прямо в середину русских. Мы чувствовали себя прекрасно. Хотя, честно говоря, наблюдать за летающими повсюду кусками тел мне удовольствия не доставляло. Берти, нашего заряжающего, дважды вырвало прямо в пустые ячейки хранилища снарядов. Сам будет убирать. Еще одна ночь, пытаюсь уснуть. Не думаю, что получится. Я не могу нормально поспать уже в течение трех суток». (Дневник командира немецкого танка Иоахима Шолля).
Немецкий офицер пишет домой: "С расстояния в 600 метров мы открыли огонь, и целые отделения в первой волне атакующих повалились на землю... Уцелевшие одиночки тупо шли вперед. Это было жутко, невероятно, бесчеловечно. Ни один из наших солдат не стал бы двигаться вперед. Вторая волна тоже понесла потери, но сомкнула ряды над трупами своих товарищей, павших в первой волне. Затем, как по сигналу цепи людей начали бежать. С их приближением доносилось нестройное раскатистое: "Ура-а-а!"... Первые три волны были уничтожены нашим огнем... Натиск четвертой волны был более медленный: люди прокладывали путь по ковру трупов... Пулеметы раскалились от непрерывного огня, и часто приходилось прекращать стрельбу для замены стволов... Количество, продолжительность и ярость этих атак совсем истощили нас и довели до оцепенения. Не буду скрывать, они испугали нас... Если Советы могут позволить себе тратить столько людей, пытаясь ликвидировать даже незначительные результаты нашего наступления, то как же часто и каким числом людей они будут атаковать, если объект будет действительно очень важным?"
В 1942 году при форсировании Волхова у бывшей помещичьей усадьбы Званка к очередному революционному празднику не успели подогнать пушки, потому полководцами было принято мудрое решение штурмовать холмистый берег, на котором стояли два немецких дзота... пехотой. Солдаты расстреливались из пулеметов в упор. Один из немцев, увидев перед собой шинельно-кровавое месиво, сошёл с ума. Званку взяли. Талантливыми советскими стратегами было найдено слабое звено в немецкой военной машине: пулемет ведь не может стрелять вечно? В одном из подобных штурмов бетонных укреплений пехотой жуковы и рокосовские за час положили десять тысяч человек - пока у противника кончились патроны.
В 1938 году журнал «Тайм» назвал Адольфа Гитлера «Человеком года». Правда, это был единственный раз, когда фотография человека года не была размещена на обложке журнала.
В сентябре 1943 года наш полк подошел к Днепру в районе Кременчугского рога. Сформировали группу, я, Минкин Александр из Тулы и Ваня Ерошенко и приказали нам переправиться. Нашли лодку, стали переправляться, а немцы осветительные ракеты запускают, мы на воде как на ладони и немцы дали по нам очередь из пулемета. Минкина в обе ноги ранило, но мы тут к островку прибились, вынесли его, выбрались сами. Я когда из лодки выбирался споткнулся и упал в воду. Думаю – надо доложить, а рация не работает, мокрая. Тут меня такая усталость взяла – и я уснул. Утром солнышко пригрело, я проснулся – пытаюсь связаться, а рация так и не работает.
Я родился 23 июня 1917 года в станице Славянской на Кубани, сейчас это город Славянск. Помню, в детстве я спрашивал маму: «Мама, почему ты родила в такое время, когда началась война?» «А вот потому что в революцию стреляли с «Авроры», тебя разбудила, и я тебя родила».
Жили мы неплохо, у дедушки было десять десятин, 7 коров, 12 лошадей пчелы, однако, когда началась коллективизация, он был раскулачен и на 7 лет сослан в Сибирь, но на мне это не очень сказалось. Я вступил в комсомол, был секретарем комсомольской организации техникума.
У меня плоскостопие было, поэтому меня в армию не брали – других ребят призывали, а меня нет. Так я скрыл свое плоскостопие и поехал в Ростовское училище. Сдал экзамены, а на медкомиссии мое плоскостопие вскрылось и меня отправили домой. Мне так обидно было.
Перед войной я окончил техникум, работал агрономом. 22 июня пошел на рынок и услышал по радио выступление Молотова. Я сразу пошел в село Петровское, где был районный военкомат и попросил направить меня на фронт. Но мне отказали, потому что я был агрономом. Однако я настоял и, в конце августа 1941 года, меня призвали и направили на учебу в город Миллерово, где я прошел обучение как артиллерийский разведчик и уже в 1942 году был направлен на фронт.
Послали в разведку в небольшое село. Вошли туда – никого нет. Хохлы жили беднее, чем казаки на Кубани. Вошли. Печка, картошку. Мы сидим, Ярошенко, Дорошенко и я, вдруг открывают дверь, немцы! А мы сидим, едим картошку. Я командиром отделения был, ребят всегда сам отбирал. Смотрю, ребята пах-пах… Я в окно, у меня кобыла Динка была, она никогда без меня не уйдет. Я кричу: «Динка!», – она, аж, на коленки встанет, я на нее прыг, еду. Вернулись, доложили.
Потом было село Петровка. Там немцы прорвали нашу оборону и сумели уничтожить наш 104-й артполк. Мы отошли, получили пополнение и снова в наступление пошли и в мае, в районе Лозовой попали в окружение. Я видел, как другие сдавались, а я не захотел – я же кубанский казак, комсомолец! Иду, а рядом со мной Барвенко. Я смотрю – у него шинель вспухла. Спрашиваю: «Что у вас тут такое?» Он достает Знамя полка. «Все», – говорит. – «Штаб весь раздавлен, разбит. Неси, Ваня». Передал мне Знамя и документы, а сам застрелился. Пошел по тылам, ко мне еще другие ребята прибились так и вышли.
Меня направили в 7-ю гвардейскую артиллерийскую бригаду Кавказского фронта, а после боев на «голубой линии» нашу бригаду отвели под Воронеж, где формировали 110-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Я был назначен командиром взвода разведчиков. Как-то позавтракали и пошли заниматься строевой. Пришли в бор и, вместо того, чтобы заниматься, вздремнули. Тут подъехал «виллис». Выходит один полковник, второй, смотрю, генерал. Я кричу: «Встать!» Ребята встают, глаза протирают. Генерал на меня смотрит: «Чем занимаетесь?» Я говорю: «Виноваты». «Разжаловать! В штрафную роту! Через два часа я подъеду, чтобы спины были мокрые!» Сел и уехал. То ли будет, то ли нет. А как сделать спины мокрые? Это же надо 30-40 километров пробежать. Я говорю ребятам: «Вон, река, сейчас мы туда бегом». «Зачем, товарищ сержант?» «Слыхали, чтобы мокрые спины были, бегом туда». До речки метров 800 было. Мы, не раздеваясь, в воду, вышли все мокрые. Сидим, не сушимся. Подъехал «виллис». Генерал посмотрел: «Ты откуда?» «Славянские, с Кубани». «Мать есть?» «Есть». «Отец?» «Нет». «Запишите, в удобное время имеет право поехать к матери. Молодец!» Сел и уехал. Кто хитрее был?! Сказал, чтобы спина была мокрая. Вот и сидим мокрые.
В сентябре 1943 года наш полк подошел к Днепру в районе Кременчугского рога. Сформировали группу, я, Минкин Александр из Тулы и Ваня Ерошенко и приказали нам переправиться. Нашли лодку, стали переправляться, а немцы осветительные ракеты запускают, мы на воде как на ладони и немцы дали по нам очередь из пулемета. Минкина в обе ноги ранило, но мы тут к островку прибились, вынесли его, выбрались сами. Я когда из лодки выбирался споткнулся и упал в воду. Думаю – надо доложить, а рация не работает, мокрая. Тут меня такая усталость взяла – и я уснул. Утром солнышко пригрело, я проснулся – пытаюсь связаться, а рация так и не работает.
Я на дерево залез, смотрю в бинокль, вижу – три кухни и немцы. Надо доложить, а рация не работает, я в ней всего и понимал-то как включить и выключить! Начал по ней стучать кулаком, она и запищала. Я кричу: «Але, але, Коля, это я»! Мне: «Какой Коля?! Ты же Кубань, а я Днепр!»
Я доложил о том, что видел, мне и говорят: «Давай, корректируй!» Я прикинул, даю координаты, оказывается, я расстояние между батареей и немецкими кухнями, которые я видел, увеличил где-то метров на 500. Почему кухни? Так танки и солдат не пересчитаешь, а если кухни – значит солдат много.
Вижу – наши снаряды перелетели, тогда уменьшил. Уменьшил, потом еще уменьшил, смотрю – хорошо. Наши немцев накрыли, но к этому времени немцы засекли мое место и перебежками ко мне.
Я опять координаты изменяю, ближе к себе, а мне с другого берега: «Ты, что итит мамочку делаешь?!» Я говорю: «Давай, иначе они меня сейчас живым заберут!»
Но повезло, подошли наши саперы, немцы отступили. Мне с другого берега передают: «Ваня, сейчас с тобой будет говорить с бугра. Ты там повежливей. Это командир армии или фронта». Со мной генерал на связь выходит, говорит: «Сейчас будут Илы, бить «катюши». Ты там проследи». В 1945-м я с этим генералом в Монголии встретился. Там речки мелкие, по колено, а ила вот столько, любая машина, если только она потеряет скорость, завязла и будешь сидеть. Я на «студебекере» был, уже переправился, смотрю «виллис» подъезжает. Думаю, как же они переедут? Они вышли, постояли, посмотрели, до середины доехали, «виллис» встал. Мы его вытащили, я смотрю – генерал армии. Подошел, у меня Звезда.
– Ты герой?
– Вы, что, товарищ генерал, не видите?!
– Как твоя фамилия?
– Игнатенко.
– Где ты воевал?
Я рассказал, он меня обнимает, целует, говорит: «Довелось живым увидеть».
Героя мне за ту корректировку огня на Днепре дали.
В Венгрии меня ранило. Зимой, пробило мне шлем, офицерскую шапку. Меня на «студебекер» и отвезли в медсанбат. После выписки назначили командиров взвода боепитания
В конце войны у меня случай был. Я уже Героем был, а у нас в полку комиссар из Горького был, Хлопов и вот он мне говорит: «Ты удачный. Иди, готовься, подбирай себе ребят, нужен «язык»». Это в Чехословакии было. Уже война заканчивается, а мне за «языком» к немцам… Но приказ. Пошли. Выходит одна пара. Буркач Ванька говорит: «Берем». «Нет!» Смотрим – трое вышли. Один поссал, второй поссал, а третий шел в середине не пописал. Я говорю: «Берем». «Кого?» «В середине который». Двоих немцев сняли, одного немца взяли. Ванька быстро с себя плащ-палатку скинул и мы в нее немца закутали. Пришли, немец живой еще был. Попил из котелка. Оказалось генерал немецкий.
Я разделся, уснул, а там две чешские девушки были, они меня все Иванко звали и вот: «Иванко, тебя требуют». Я спрашиваю: «Зачем?» А мне: «Поехали, потом по дороге скажем». Поехал. Командир полка говорит водителю: «Давай, в дивизию». Приехали в дивизию, заходим. Немец встал и начал что-то говорить. Командир дивизии, Огородов, подъехал, а немец все что-то говорит. Я спрашиваю: «Что он лепечет». Мне объяснили, что немец требовал показать, кто взял его в плен. Мы же с пленными немцами обращались не как немцы с русскими пленными.
После Победы меня отобрали для участия в параде, в Москве. Прибыли в Москву – молодые парни и девчата обнимали нас, целовали, плакали, а старики с бородой становились на коленки, благодарили нас. И, конечно, нам это было приятно, и тоже были слезы на глаза. Я уже думал, что после Парада поеду в свою станицу, буду выращивать хлеб, пахать землю, а тут приходит дежурный из штаба Красной Армии и говорит: «Игнатенко! Завтра за тобой приедут, в Кремль на прием».
Привезли. На столе была хорошая еда, с правой стороны икра черная, большая тарелка, с левой – икра красная. Охранник, солдат внутренних войск, говорит: «Товарищ старшина, ешь все. А вот эти 12 бутылок мы тебе отвезем, и ты отметишь день рождение». Потом меня забрали, отвезли в Сокольники, в Красные казармы. Там мы с ребятами выпили вино, повеселились. А утром прибыл курьер из Генерального штаба и передает мне приказ – 27 июня быть на Казанском вокзале. Мой полк к тому времени уже миновал Москву, и двигался на японскую войну. Е-мое, у меня же Фаина в Вене, я думал, ее заберу, и будем вместе пахать, жить, но приказ есть приказ.
Приехали в Монголию и приступил к своей работе артиллерийского разведчика. Нам монголы указали куда ехать, приехали – а там никакой дороги нет. Едем назад, со мной еще один Иван был, смотрю – на дороге тройные следы. Я говорю: «Вань, а что это?» Он: «Ты, чего, Ваня, не знаешь?! Это лошадь идет, у них, у монголов, большие колеса. Лошадь посередине, а это два колеса». А я смотрю, дело не вяжется, никак у меня не получается. Говорю: «Давай, мотай, там у старшины мои вещи, там немецкий бинокль», а – у немцев оптика была на порядок лучше нашей. Привезли бинокль – это уже другое дело, в него каждая юрта видна. Посмотрел – все точно, приехали по назначению.
Японская война была для нас легче, не такой жестокой, не с такими потерями.
Подошли к Харбину, меня вызывает командир полка, Кочуренко и говорит: «Ваня, поезжай в Харбин, там есть фабрика, которая выпускает хороший шелк». Дали мне «студебекер». Приехал в Харбин, а там русские, которые после революции в Китай бежали. Они так рады были, что приехал кубанский казак. Хорошо нас встречали, так же как в Москве.
Потом наш полк отвели в Иркутск. У меня к тому времени три ранения было и я, и по ранению и как агроном имел право демобилизоваться, что я и сделал.
18 октября 1851 был опубликован роман Германа Мелвилла « Моби Дик»
Фабула романа во многом основана на реальном случае, произошедшем с американским китобойным судном «Эссекс». Судно водоизмещением 238 тонн вышло на промысел из порта в штате Массачусетс в 1819 году. В течение почти полутора лет экипаж бил китов в южной части Тихого океана, пока один кашалот не положил этому конец.
20 ноября 1820 года в Тихом океане китобойное судно было несколько раз протаранено гигантским китом.
20 матросов на трёх крошечных шлюпках добрались до необитаемого острова Хендерсон, входящего ныне в состав британских островов Питкерн. На острове была большая колония морских птиц, которая стала для моряков единственным источником пищи. Дальнейшие пути моряков разделились: трое остались на острове, а большая часть решила отправиться на поиски материка. От высадки на ближайшие известные острова отказались, — боялись местных племён каннибалов, решили доплыть до Южной Америки. Голод, жажда и каннибализм погубили почти всех, только через 95 дней после нападения кита, капитана Полларда и ещё одного моряка спасло другое китобойное судно. Первый помощник Чейз, спасшийся на другой шлюпке, написал отчёт об этом приключении.
Первое воспоминание: мне три годика. Мать везет меня на поезде из поселка Могэс в детский сад на Пятницкой улице. Садик для детей сотрудников Мосэнерго, где мама трудится. До станции Карачарово, откуда мы ездили, еще и три с половиной километра идти надо было. Но когда приходили, смотрели, а там чудо и красота — паровые поезда. Тогда они еще ходили. Мама меня отвозила в сад на всю неделю, до субботы.
Помню 45-й год. Победу. Все паровозы в тот день загудели. Даже в нашем поселке слышно было. Люди закричали и побежали на улицу. Уличное радио на столбе объявляло, что кончилась война.
До 47-го была карточная система. Я один раз потерял все карточки на месяц. Мне тогда три или четыре года было. Вот мать лупила меня! Прямо по попе веревкой, а как же? И плакала. Есть было нечего, страна голодала.
Помню эти карточки на хлеб: 400 грамм — рабочая, 200 грамм — детская. Ничего, как-то выжили. Помню, ботву привозили на корм лошадям. А там «шлепочки», попки от морковок. Их и ели.
А еще идешь по поселку, у кого есть еда, тот угощает. Видят ребенка — сразу: возьми пирожок. Все друг другу помогали.
В поселке было десять или одиннадцать бараков, это значит двадцать, может, тридцать комнат. И керосин стоял у каждой двери в коридоре, чтобы в лампы наливать. Мы жили в бараке номер три — я и мама. За водой ходили на колонку.
Мама работала то в первую смену, то во вторую. Оставляла меня на соседей. Все так делали.
В 49-м я пошел в школу. В этот год продукты стали покупать, но муку давали по три килограмма в месяц на человека. Моя первая учительница брала меня с собой, чтобы побольше муки дали. «У меня сын на иждивении!» — говорит. И ей давали. Так мы убегали с уроков с ней и стояли в очереди за мукой.
Хоть все голодали, в школе было хорошо. Там давали завтраки: макароны и чай. К детям тогда было особое отношение. Чужих детей не было.
Я помню, расспрашивал Вовку Карасева: «Чего у тебя мамка такая толстая?» Не понимал, что она пухнет от голода, маленький ведь был. А у Вовкиной мамы, тети Марфуши, трое детей было. Она, чтобы их прокормить, собирала очистки картофельные и варила. На заводы «Клейтук» и «Новый мыловар» свозили кости животных: черепа коров и всякое другое. Вот тетя Марфуша их собирала и тоже варила, чтобы детей кормить. Мимо их дома проходил и слышал запах, как кости варят. Я этот запах терпеть не мог.
Еще у Вовки Карасева был старший брат. Он умирал с открытой формой туберкулеза у нас за стенкой. Всего 21 год парню был. Он кашлял, а мы боялись.
Люди умирали чаще всего просто от голода. Помню, как маленьких хоронили, младенцев совсем. Гробов им никто не делал. Хоронили в простынках. И тетя Марфуша умерла, помню, как хоронили. Я не понимал тогда.
Школы были раздельные. Ходишь, как в резервации, одни мальчишки. Все ходили стриженые — от вшей. Вся ребятня курила. На первой парте было плохо сидеть: там учительница била по пальцам указкой. Работали в школах и учителя-фронтовики — искалеченные, кто без руки, кто без ноги. Историк, географ у нас такими были.
Никто не кичился орденами, не принято было.
Я учился в третью смену, потому что школ было мало и все они были очень загружены. Третья смена кончалась в 11 вечера. Домой мы возвращались из деревни Хохловка, где была школа, через кладбище. Один раз иду, вижу, как из-за памятника вышел мужик. Говорит: «Мальчик, тебя мама зовет». Напугал он меня здорово. Тогда много всякого народа шаталось. Опасно было. Домой я бежал — только пятки сверкали.
Друг у меня был из немцев, не помню, как звали. Пленные немцы в соседнем бараке жили. Их, конечно, охраняли, но не сильно. Они булыжники тесали и ходили вечно голодные. Один раз выхожу я из дома, а у меня целый ломоть хлеба. С маслом и солью. Богатство! Немец этот говорит: «Дай хлеба, дай!» и мне перочинный ножик протягивает немецкий. Настоящий! Отдал за простой кусок хлеба. Эх, жалко, сперли потом в пионерлагере этот нож.
Так и жили все вместе: работники Мосэнерго, пленные немцы и «ремесленники».
Ремесленниками назывались парни лет по 12-14, то есть повзрослей меня. Их звали ремесленниками, потому что они в школу уже не ходили, а работали на Сольбазе на простых должностях, вроде как ремесло получали. Они тоже голодали. Мать чего-нибудь если испечет, обязательно им давала. Их там 30-40 мальчишек было, и все спали в одной комнате — места не хватало. Но комната большая была, как спортзал.
Однажды они с базы мешок соли уперли. Стучат нам в окошко: «Теть Клав, мы соль притащили, нужно?» Ну, она отсыпала сколько надо. А у них по дороге, видимо, мешок за что-то зацепился, и от самой Сольбазы дорожка образовалась. По этой дорожке милиция и пришла. Забрали тех ребят. С воровством здорово тогда боролись.
А воровали в то время все.
Школу с пацанами прогуливали, потому что жрать хотелось, и шли воровать. Шли на Желатиновый завод. Туда привозили по Окружной Московской железной дороге вагоны с черепами и костями животных для переработки. Все это сваливали на железнодорожной насыпи. Эти кости можно было сдать в ларек «Утильсырье», где сидел дядя Егор. За один килограмм костей давали 40 копеек. Я мелкий был, юркий. Пролезал между вагонами и под вагонами. Поэтому я и лазил. А там охранники были с ружьями. Во взрослых они на поражение стреляли. В детей нет. Только «щелк» затвором, чтобы испугать. Видят же, что мелкий еще.
Объединили нашу школу с девчачьей в шестом классе. Было стыдно учиться с девчонками. А в седьмом или восьмом классе я впервые ел курицу.
У нас был клуб и духовой оркестр при нем.
Руководитель оркестра Николай Иваныч все пытался парней в армейские оркестры пристроить, чтоб служба полегче была. Поэтому играть он старался научить всех. А еще в клубе фильмы показывали. Для тех, кто состоял в оркестре, вход на фильмы был бесплатным. Но тетя Тоня Митрофанова была завклубом и детишек пускала бесплатно. Мы усаживались на пол и смотрели кино. Я очень любил мелодии из фильмов запоминать.
Николай Иваныч посмотрел как-то на меня и говорит: «Возьмите ему аккордеон». А я сдуру: «На скрипке играть хочу». Просто аккордеон носить тяжело было, а я маленький был. Мне четыре года было, когда я в клуб ходить стал и к музыке приобщился.
Аккордеон мне мать купила в 47-м году у этого самого Николая Ивановича. Мне тогда уже было пять лет. Николай Иваныч сначала продавать не хотел. Тогда фильм шел «Прелюдия славы», в фильме мальчик мелодию играл — ужас как красиво. Я сидел в клубе, слушал. Николай Иваныч говорит: «Можешь?» Я: «Могу». И на слух подобрал мелодию и сыграл ему. И он мне за это продал аккордеон, на котором я играю до сих пор.
ППШ-41 с прицелом Ц-3
К сожалению, на фотографии нет аккумулятора и инфракрасного прожектора - но полагаю, что в них нет ничего существенно интересного. Ящик с проводами и фара с черной насадкой.
* - в ОИСШБр, говорят и в НКВД для засылаемых РДГ. И, разумеется, хорошо если пара-тройка сотен всего.
** - как ни странно, советские инфракрасные прицелы и преобразователи того периода гораздо компактнее немецких и американских аналогов. Правда, за это приходилось платить меньшей дальностью обзора. Про прицелы для противотанковых и танковых пушек даже и речь не заходила.
Главные конструктора ЛПП-25: И.И.Жуков, М.Ф.Самусенко, А.М.Сидоренко.
Совершенно уникальный "дырокол" ЛПП-25, чьи ТТХ сделали бы честь и современной пушке аналогичного калибра был создан в Артиллерийской Академии имени Ф.Э.Дзержинского в тяжелом 1942 году для партизан и воздушных десантников. 25-мм орудие с боевым весом всего 202 килограмма ухитрялось пробивать до 146(!)мм брони (справедливости ради - не знаю, с какой дистанции. Может быть, и в упор), этого и "тигру" должно было хватить с полуторакратным запасом! В чем же дело, и почему пушка не пошла в массовую серию?
Первый искусственный спутник Земли, первый космический аппарат, был запущен на орбиту в СССР 4 октября 1957 года. США, развивая национальную космическую программу, создали свой «металлический шарик», но гораздо позже, в 1960 году и назвали проект «ЭХО».
Суть проекта в том, что спутник, находясь на околоземной орбите, действовал как пассивный отражатель. Радиосигналы, посланные с Земли, отражались от спутника и возвращались обратно. Не знаю, насколько сильно данный проект продвинул США в освоении космоса, но фотография получилась эффектная.
противотанковый трайк
варианты прицепов
противотанковый трайк, опять же - но уже вид сзади-сверху
Однако, насколько я знаю - такой вариант так и не стал сколько-нибудь массовым.
Ракета RZ.100 на испытательном стенде
Гигантомания преследовала немцев все время. И, пускай явно болезненных размеров она достигла не сразу, но первые симптомы появились уже в 1941 году, когда в Rheinmetall-Borsig разработали по собственной инициативе ракету для прицельного разрушения точечных целей. Замах был, конечно, грандиозный. 420-мм ракета с турбореактивной стабилизацией весила 730 килограммов(!) и могла пролететь несколько километров..
RZ.100, крупно
Заряд ВВ составлял 245кг, а масса топлива в двигателе была 85кг. Предполагалось, что такими ракетами можно будет атаковывать наземные цели не входя в зону действия зенитных орудий, а турбореактивная стабилизация позволяла надеяться на пристойную точность стрельбы. И даже не только надеяться, - первые полеты показали правильность общей концепции. И стрелять и попадать было можно. Но немецкая педантичность взяла верх: ракету запустили из под куска фюзеляжа Me.110. И правильно сделали, что на стенде....
запуск ракеты из под куска фюзеляжа (кликабельно)
Фокус в том, что в отличие от ракет с аэродинамической стабилизацией, у которых форс пламени из двигателя очень узкий - турбореактивные снаряды по понятной причине имеют очень широкий конус газовых струй из наклонных сопел. В общем, фюзеляж разворотило так, что будь дело в воздухе - тут же и развалился бы самолет. Тут всем стало понятно, что каменный цветок не вышел. Хотя.... Rheinmetall-Borsig еще пробовала менее монструозные ракеты на таком принципе делать, и даже воздух-воздух, но об этом через пару дней.Спасибо
В годы Второй мировой войны немцы стали строить в оккупированной Голландии аэродром «для отвода глаз»: все сооружения и техника в нем были сколочены из досок и фанеры. Работы проводились в атмосфере строжайшей секретности. Пока пролетавший над ненастоящим аэродромом британский бомбардировщик не сбросил на него… деревянную бомбу. Неизвестно, оценили ли английский юмор немцы, но намек поняли: строительство было прекращено.
За время Второй Мировой войны в СССР были разработаны три плана по убийству Адольфа Гитлера. И не смотря на то, что два из них были реализуемы, Сталин оба раза принимал решение не давать им хода. Об этом рассказал президент Клуба военачальников Анатолий Куликов на конференции "Малоизвестные страницы Великой Победы".
Оказывается, еще в 1941-ом руководством СССР было принято решение об уничтожении Гитлера в Москве, в случае захвата столицы немецкими войсками. Позже, в 1943 году, был разработан план по уничтожению Гитлера в его ставке, но Сталин неожиданно отказался от задуманного, опасаясь, что после ликвидации Гитлера его окружение заключит сепаратный мир с Англией и США без участия СССР.
В 1944 году снова разработали схему убийства Гитлера. Для этого был подготовлен человек, который специально сдался в плен и пользовался большим доверием у немцев, но Сталин и в этот раз отказался от задуманного.
Также Куликов рассказал о расходах СССР на ведение войны. Стоимость одного дня войны в 1943 году составляла 324,1 миллиона рублей, в 1944 - 350 миллионов рублей, в 1945 - 352 миллиона рублей. За 1941 и 1942 годы такие данные отсутствуют.
Источник: lenta.ru
А в остальном - даже, наверное, кое в чем и получше будет - округлые лючки без точек концентрации напряжений, гнутые бронелисты на колесах. Одно непонятно: как и в какой позе стрелять из самых задних бойниц?
Немецкие солдаты допрашивают евреев после восстания в Варшавском гетто в 1943 году. В октябре 1940 года
Фотографии 14-летней Чеславы Квоки, предоставленные Государственным музеем Аушвиц-Биркенау, были сделаны Вильгельмом Брассе, который работал фотографом в Аушвице, нацистском лагере смерти, где во времена Второй мировой войны погибли около 1,5 миллиона человек, в основном евреев. В декабре 1942 года польская католичка Чеслава родом из города Wolka Zlojecka была отправлена в Аушвиц вместе со своей матерью.
Через три месяца они обе скончались. В 2005 году фотограф (и созаключенный) Брассе рассказал, как фотографировал Чеславу: «Она была так молода и так напугана. Девочка не осознавала, почему она здесь и не понимала, что ей говорят. И тогда капо (тюремная надзирательница) взяла палку и ударила её по лицу. Эта немка просто выместила на девочке свою злобу. Такое красивое, юное и невинное создание. Она плакала, но ничего не могла поделать. Перед тем, как фотографироваться, девочка вытерла слезы и кровь с разбитой губы. Признаться, я чувствовал себя так, будто это меня избили, но не мог вмешаться. Для меня это бы закончилось фатально». (AP Photo/Auschwitz Museum)
Еврейские заключенные в концлагере «Бухенвальд» после освобождения лагеря в 1945 году. (AFP/Getty Images) (остальные более упитанные)
Экипаж советского бронеавтомобиля БА-10: старший сержант Е.Эндрексон, сержант В.П. Ершаков и овчарка Джульбарс. Южный фронт.
В Параде Победы советских войск участвовали не только люди, но и их четвероногие друзья: по Красной площади прошло подразделение школы военных собак. И только одну из них несли на руках. Это был знаменитый Джульбарс – легендарный живой миноискатель, за годы войны обнаруживший почти 7500 мин. Незадолго до парада собака была ранена и не смогла оправиться к шествию. Верховный главнокомандующий приказал пронести ее на своей шинели
Колонна бойскаутов в день IX годовщины Международного юношеского дня проходит мимо памятника Робеспьеру.
Петроград. 2 сентября 1923 г. Фото Ленсовета.
Движение скаутов существовало некоторое время и после Октябрьской революции и было распущено официально решением II съезда комсомола в октябре 1919 года.
Однако в действительности - нелегально - скаутские организации продолжали существовать.
Так, в Петрограде в 1921 -1922 годах были Российская организация юных разведчиков (РОЮР),
руководимая Валентином Цауне, действовавшая полуофициально, а также нелегальные "Петроскаут-бюро",
герль-скау-ты "Соколиное гнездо", тайное общество "Ганьямада".
Петроградский округ Всевобуча в апреле 1922 года создал Бюро по объединению организаций, использующих
в своей работе методы системы скаутинг. 
Вслед за РОЮРом к бюро присоединились "Соколиное гнездо", "Серый волк", "Золотая лилия".
Всего в работе участвовали более 30 скаутских групп.
Вместе с тем не прекращалась усиленная деятельность комсомола, направленная на изменение сущности
скаутского движения.
3 декабря 1922 года в клубе Старой и Молодой гвардии (где ныне помещается Центральная городская публичная библиотека имени В.В. Маяковского) РОЮР была переименована в пионерскую организацию, положив тем самым начало пионерскому движению в Петрограде.
Gusen, Austria, May 1945. Тело убитого перед тем коменданта лагеря Маутхаузен штандартенфюрера СС Франца Цирайса (Franz Ziereis), повешенное на ограду из колючей проволоки бывшими узниками лагеря.
На теле нарисована свастика и надписи “Heil Hitler”, "SS".
Тело висело несколько дней, пока запах разложения не вынудил американского офицера отдать приказ о том чтобы его сняли.
В 1892 году в США была построена "Велосипедная железная дорога Бойнтона" (Boynton Bicycle Railway) просуществовавшая около двух лет на острове Лонг Айленд. Изобретателем, построившим эту железную дорогу, был Хосе Рамон Виллалон, ставший в последствии одним из самых выдайщихся государственных деятелей Кубы. Эта "велосипедная дорога" не являлась монорельсовой в классическом смысле: на ряду с одним рельсом на земле, она также обладала ещё одним (стабилизирующим) рельсом вверху, по которому поезд катился посредством двух противостоящих колес.
К.Е.Ворошилов и командный состав ВОХР перед Мавзолеем.
ВОХР - войска внутренней охраны Республики.
Фото можно датировать 1924-1929 годами, поскольку на заднем плане стоит второй, деревянный Мавзолей.
В августе 1953 г., в своём рабочем кабинете, был арестован генерал-майор МВД СССР П.А.Судоплатов. Помимо того, что он был человеком Берии, кому поручались многочисленные убийства, ему вменялись обвинения в испытании ядов на живых людях, участие в заговоре против Сталина в ходе проведения сепаратных переговоров с Германией, в том числе о территориальных уступках, в июле 1941 г.
Считается, что санкцию на мирные переговоры давал сам Сталин.
П.Судоплатов в своё время заслужил доверие власти, лично убив лидера ОУН Коновальца, организовав покушения на Троцкого, добывая американские ядерные секреты, занимаясь диверсионной деятельностью.
Находясь в расстрельном списке, Судоплатов сымитировал помрачение рассудка, постепенно выбрасывая в камере еду, слабея и впадая в "ступор". Обладая недюжинной выдержкой, он не выдал себя даже при проведении болезненной пункции спинного мозга. Через 5 лет следствия, его приговорили к тюремному заключению.
Освободили ставшего инвалидом П.Судоплатова ровно через 15 лет, в августе 1968 г. Когда ему принесли бумаги об освобождении, он ещё разыгрывал сумасшествие, не веря никому.
Лишенному звания, привилегий и наград, жить ему было непросто. Зарабатывал переводами. После освобождения он смог опубликовать три книги и более 20 лет добивался своей реабилитации, которая произошла в 1992 г. Реабилитация Судоплатова оспаривается до сих пор.
В 1996 г., незадолго до смерти, у него состоялся разговор с близкими ему людьми, ухаживавшие за ним у его постели. Судоплатову было предложено пригласить домой священника. Тогда он отказался, ответив, что "не готов".
Однако, через несколько дней он сам настойчиво попросил N. позвать священника. Зная, что П.Судоплатов имел привычку доскональко обдумывать каждое действие, легко согласиться с тем, что в эти дни с ним произошло какое-то внутреннее событие, вышедшее за рамки рационального и оставшееся тайной, как и его предсмертная исповедь у священника.
П.Судоплатова отпевали в московском храме Успения в Гончарах (Болгарском подворье).
Похоронен он на Донском кладбище, в одной могиле с женой и сыном.
Упаковка Сникерса в 1930 году
В 1910 году изобретатель безопасной бритвы Кинг Кэмп Жиллетт предложил бывшему президенту США Теодору Рузвельту большую сумму денег за то, чтобы он возглавил его корпорацию в штате Аризона. Рузвельт отказал под предлогом того, что не доверяет человеку, которые делает бритвы и носит усы.
"11.Panzer Division, nicknamed the Gespensterdivision (Ghost Division) was a German Panzer division which saw action on the Eastern and Western Fronts during the Second World War".
РГАСПИ ф.558, оп.11, д.730, док.5, л.22
Победители в соревнованиях по современному пятиборью на Олимпиаде в Берлине 1936 года: золотая медаль у Готтарда Хандрика - офицера Люфтваффе (Германия), серебряная медаль у Чарльза Леонарда - офицера пехоты (США), бронзовая медаль досталась Сильвано Абба - офицеру-кавалеристу (Италия).
По-разному сложились судьбы победителей. Хандрик стал опытным командиром, дослужился до полковника, сбив в общей сложности 15 самолётов противника (5 - в Испании и 10 на Восточном фронте во время Второй мировой войны). В послевоенные годы Готтард Хандрик работал представителем компании Даймлер-Бенц. Чарльз Леонард сделал военную карьеру, дослужившись до генерала в годы Вьетнамской войны. Абба, к сожалению, единственный из троих, кто не пережил Вторую мировую войну, во время которой он заслужил золотую медаль - за личное мужество, проявленное в бою под хутором Избушенский 24 августа 1942 года.
Американец Джесси Оуенс (в центре) салютует во время церемонии вручения медалей победителям в соревнованиях по прыжкам 11 августа 1936 года. Он победил немца Лютца Лонга (справа) во время летних Олимпийских игр 1936 года проводившихся в Германии. Японец Наото Таджима (слева) был третим. Всего Оуенс выиграл 4 золотые медали в соревнования по легкой атлетике (бег и прыжки). Он был первым атлетом в истории, выигравшим 4 золотых медали на одних Олимпийских играх. Фото АР.
14 мая 1938 года сборная Германии принимала у себя на Olympic Stadium в Берлине сборную Англии. Хоть англичане и выграли этот товарищеский матч у сборной Германии со счётом 6-3, неприятный осадок об этом матче у англйских футболистов остался на всю жизнь. Дело в том, что Foreign Office настоятельно рекомендовал, чтобы футболисты и другие члены английской делегации салютовали публике в фашистском приветсвии перед и после матча во время исполнения мелодий Deutschland uber Alles и Horst Wessel, что они и проделали. До начала Второй мировой войны оставалось чуть больше года ...
Для зимних поездок Ленина в Горки и на охоту один из его «Роллс-Ройсов» был поставлен на гусеничный ход. Конструирование подобных автомобилей началось ещё до революции служившим в царском автопарке Адольфом Кегрессом. Он ставил на гусеницы Мерседесы, Паккарды и Руссо-Балты.
15 мая 1945 г. Московское радио передало последнюю оперативную сводку Совинформбюро
«От Советского информбюро...». Этими словами, произнесенными знакомым всему миру голосом диктора Юрия Левитана, начинались фронтовые сводки с первых дней Великой Отечественной войны. Советское информационное бюро (Совинформбюро, СИБ) было создано на третий день войны – 24 июня 1941 года – на основе постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) с целью «...освещать в печати и по радио международные события, военные действия на фронтах и жизнь страны».
Но перед Совинформбюро была поставлена и более широкая задача – стать первым в истории страны органом внешнеполитической пропаганды. В состав Совинформбюро входили военный отдел, отдел контрпропаганды, отдел международной жизни, литературный и другие отделы. Большинство известных советских писателей сотрудничало с СИБ.
Среди них – Вера Инбер, Валентин Катаев, Евгений Петров, Борис Полевой, Константин Симонов, Николай Тихонов, Алексей Толстой, Александр Фадеев, Константин Федин, Корней Чуковский, Михаил Шолохов, Илья Эренбург и многие другие.
Под руководством СИБ работали антифашистские комитеты и организации: Еврейский антифашистский комитет, Антифашистский комитет советских женщин, Антифашистский комитет советской молодежи и другие. Их задачей также являлась консолидация советского народа и мировой общественности в борьбе против фашизма.
15 Мая 1945
2024
Подробнее
Возврат
Подробнее
Возврат
Подробнее
БОИ ЗА БАСТОНЬ ГЛАЗАМИ НЕМЦЕВ
Подробнее
За что командир советской подлодки "Щ-408" получил орден Британской империи
Подробнее
За что командир советской подлодки "Щ-408" получил орден Британской империи
Подробнее
Германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией
Подробнее
Германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией
Подробнее
О пророчествах весны 1941-го.
Подробнее
Подборка
Подробнее