fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 4.75 (8 Голосов)

Пленный командующий группой немецких войск под Сталинградом генерал-фельдмаршал Ф. Паулюс.  Крайний слева — заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант К.П. Трубников

1943 год. СССР. Пленный командующий группой немецких войск под Сталинградом генерал-фельдмаршал Ф. Паулюс. 
Крайний слева — заместитель командующего Донским фронтом генерал-лейтенант К.П. Трубников
Автор: Ефим Копыт

Дневник-отчет оперуполномоченного контрразведывательного отдела особого отдела НКВД Донского фронта старшего лейтенанта госбезопасности Е.А. Тарабрина о нахождении и общении с генералами немецкой армии, которые были взяты в плен войсками 64-й армии в г. Сталинграде 



4 февраля 1943 года. 

Утро. Паулюс и Шмидт еще лежат в постелях. Входит Адам. Он уже побрился, привел себя в полный порядок. Протягивает левую руку, говорит: «Хаиль!» 

Паулюс: Если вспомнить римское приветствие, то это значит, что Вы, Адам, ничего не имеете против меня. У Вас нет оружия. 

Адам и Шмидт смеются. 

Шмидт: По латыни это звучит как «моритури теа салютам» («идущие на смерть приветствуют тебя»). 

Паулюс: Совсем как мы. Вынимает папиросу, закуривает. 

Шмидт: Не курите до еды, вредно. 

Паулюс: Ничего, плен еще вреднее. 

Шмидт: Надо набраться терпения. 
Встают. Утренний туалет, завтрак. 

Приезжает майор Озерянский из РО за Шмидтом. Его вызывают на допрос. 

Шмидт: Наконец, заинтересовались и мной (он был несколько уязвлен, что его не вызывали раньше). 

Шмидт уезжает. Паулюс и Адам ложатся. Курят, потом спят. Затем ждут обеда. Через пару часов возвращается Шмидт. 

Шмидт: Все то же — почему сопротивлялись, не соглашались на капитуляцию и т.д. Говорить было очень трудно — плохая переводчица. Не понимала меня. Так переводила вопросы, что я не понимал ее. И наконец, вопрос — моя оценка оперативного искусства русских и нас. Я, конечно, отвечать отказался, заявив, что это вопрос, который может повредить моей родине. Любой разговор на эту тему после войны. 

Паулюс: Верно, я ответил также. 

Шмидт: Вообще все это уже надоело. Как они не могут понять, что ни один германский офицер не пойдет против своей родины. 

Паулюс: Просто нетактично ставить перед нами, солдатами, такие вопросы Сейчас на них никто отвечать не будет. 

Шмидт: И всегда эти штучки пропаганды — не против родины, а для нее, против правительства и т. д. Я уже как-то заметил, что это только верблюды 1918 г. разделяли правительство и народ. 

Паулюс: Пропаганда остается пропагандой! Даже курса нет объективного. 

Шмидт: А возможно ли вообще объективное толкование истории? Конечно, нет. Взять хотя бы вопрос о начале воины. Кто начал? Кто виноват? Почему? Кто может на это ответить? 

Адам: Только архивы через много лет. 

Паулюс: Солдаты были и останутся солдатами. Они воюют, выполняя свой долг, не думая о причинах, верные присяге. А начало и конец войны — это дело политиков, которым положение на фронте подсказывает те или иные решения. 

Далее разговор переходит на историю Греции, Рима и т.д. Говорят о живописи и археологии. 
Адам рассказывает о своем участии в экспедициях по раскопкам. Шмидт, говоря о живописи, авторитетно заявляет, что германская является первой в мире и лучшим художником Германии является... Рембрандт (якобы потому, что Нидерланды, Голландия и Фландрия — «старые» германские провинции). 

Так продолжается до ужина, после которого ложатся спать. 

Утром 5 февраля я получаю распоряжение вернуться обратно в отдел в связи с передислокацией. Пребывание с генералами окончено. 

Оперуполномоченный КРО ОО НКВД Донфронта 
старший лейтенант госбезопасности Тарабрин 

Верно: подполковник П. Гапочко 

АП РФ, ф. 52, on. 1, д. 134, м. 23—33. Копия

2 февраля 1943 года. СССР. Пленные немцы из состава 11-го армейского корпуса (XI. Armeekorps) генерал-полковника Карла Штрекера, сдавшиеся в плен. Район Сталинградского тракторного завода.

2 февраля 1943 года Из воспоминаний командира сапёрного батальона вермахта майора Гельмута Вельца: 

«…на рассвете на переднем крае уже гремят противотанковые орудия и минометы. Восходит солнце, и наблюдатель с крыши цеха твердо устанавливает, что слева, перед позициями 26-го мотопехотного полка, без единого выстрела строятся русские колонны. Подразделения русской пехоты почти сомкнутыми боевыми порядками продвигаются в лощину, проходящую под углом к линии фронта метрах в двухстах от немецких позиций. Другие русские роты накапливаются и формируются на высотах западнее Спартаковки. Основная масса русских танков, противотанковых орудий и артиллерии в данный момент стоит еще довольно мирно, но угрожающе направлена на котел. На немецкой стороне никакого движения. Минометы и артиллерия еще вчера выстрелили свои последние боезапасы. Позиции 11-го корпуса беззащитны против русских полков. Чтобы не положить последних солдат под огневым ударом русских орудий, командиры сами, без приказа свыше, выбрасывают белые флаги, капитулируя один за другим. К полудню бросает оружие последняя группа. Генералы сдались в плен незадолго до этого. 

Занавес падает.»

"Гражданам Сталинграда крепким, как сталь, от короля Георга VI в знак глубокого восхищения британского народа." - к прошедшей дате победоносного для СССР завершения величайшей битвы в истории человечества. 

Меч Сталинграда - наградной церемониальный меч, выкованный по специальному указу короля Великобритании Георга VI в знак восхищения британского народа мужеством, проявленным советскими защитниками Сталинграда во время битвы за город. 

Вручён 29 ноября 1943 года премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем Маршалу Советского Союза Иосифу Сталину в присутствии президента США Франклина Рузвельта и почётного караула на церемонии, приуроченной к открытию Тегеранской конференции. Ныне экспонируется в музее Сталинградской битвы в Волгограде. 

Клинок меча - обоюдоострый, остроконечный, выпуклый, без дола, модели «Крестоносец» (англ. Crusader), выкован вручную из первоклассной шеффилдской стали. Длина клинка - 36 дюймов (около 91,4 см). По клинку кислотой вытравлены надписи на русском и английском языках: 

ГРАЖДАНАМ СТАЛИНГРАДА • КРЕПКИМ КАК СТАЛЬ • ОТ КОРОЛЯ ГЕОРГА VI • В ЗНАК ГЛУБОКОГО ВОСХИЩЕНИЯ БРИТАНСКОГО НАРОДА 
TO THE STEEL-HEARTED CITIZENS OF STALINGRAD • THE GIFT OF KING GEORGE VI • IN TOKEN OF THE HOMAGE OF THE BRITISH PEOPLE 

Рукоять покрыта оплёткой из 18-каратной золотой проволоки. В торце головки из горного хрусталя - золотая роза Тюдоров. Гарда выполнена из чистого серебра. Позолоченные дужки гарды, загнутые в сторону клинка, выполнены в виде стилизованных голов леопардов. Размах дужек - около 25,4 см. Общая длина меча - около 122 см. Ножны - малинового цвета, из крашеной каракульчи (по некоторым источникам - из сафьяновой кожи - декорированы посеребрённым королевским гербом, короной и вензелем, пятью серебряными накладками и тремя пятиконечными рубиновыми звёздами в золотой оправе. Меч считается одним из шедевров кузнечного оружейного ремесла современной эпохи. 

Эскиз меча выполнен оксфордским профессором изящных искусств Р. М. Глидоу и одобрен лично королём Великобритании Георгом VI. За ходом работ по изготовлению меча наблюдала комиссия из девяти экспертов от Гильдии золотых дел мастеров Великобритании. Русскую редакцию дарственной надписи выполнил специалист по славянской иконографии, президент кембриджского Пембрук-колледжа сэр Эллис Ховелл Миннз. 

Меч изготовлен на заводе компании Wilkinson Sword кузнецами-оружейниками Томом Бизли и Сидом Роузом, каллиграфом Мервином С. Оливером и серебряных дел мастером капралом Королевских ВВС Великобритании Лесли Дж. Дарбином. Сталь для клинка поставлена шеффилдской фирмой Sanderson Brothers and Newbould. Осуществление проекта - от эскиза до готового меча - заняло около трёх месяцев.

 

В нашем истребительном полку было три эскадрильи, две – на истребителях И-16, одна – на И-15. Меня зачислили в 1-ю эскадрилью на И-16, закрепив за мной самолет. Правда, я уже думал, что я истребитель, но когда опытные летчики начали проверять технику пилотирования, они сказали: «Ребята, вам еще учиться надо», и мы фактически заново стали осваивать И-16. Кроме того, командиры звеньев проводили занятия по изучению района аэродрома. 

После провозных на УТИ-4 командир звена давал «добро» на самостоятельный вылет по «коробочке». Полеты были не ежедневно, так как обычно летала одна авиаэскадрилья, ибо аэродром был небольшой, с травяным покрытием, другие эскадрильи занимались или ремонтом авиатехники, или теоретической учебой. Кроме того, необходимо было выделять один или два дня в неделю для полета 46-го бомбардировочного авиаполка, который базировался на том же аэродроме и вел боевую подготовку, выполняя различные учебные боевые здания, в том числе бомбометание на полигоне по мишеням, полеты по маршруту. 

По субботам обычно проходили командирские занятия, на которых летчики изучали новые конструкции немецких самолетов и нового истребителя МиГ-1. В конце занятий приходил начальник особого отдела и отбирал у нас все конспекты по МиГ-1, считающиеся совершенно секретными. Но самым главным были полеты. Мы летали в зону на отработку фигур высшего пилотажа, вели учебные воздушные бои, стреляли по конусу и по наземным целям.

Рядом, в 100 – 125 км от Шяуляя, проходила граница с Германией. Близость ее мы ощущали на своей шкуре. Во-первых, непрерывно шли военные учения Прибалтийского военного округа, во-вторых, на аэродроме дежурила в полной боевой готовности авиаэскадрилья или, в крайнем случае, звено истребителей. Встречались мы и с немецкими разведчиками, но приказа сбивать их у нас не было, и мы только сопровождали их до границы. Непонятно, зачем тогда поднимали нас в воздух, чтобы поздороваться, что ли?!. 

Я помню, как во время выборов в Верховные Советы Эстонии, Латвии и Литвы мы барражировали на низкой высоте над г. Шяуляй. Непонятно, для чего это было необходимо – то ли для праздника, то ли для устрашения. 

Конечно, кроме боевой работы и учебы, была и личная жизнь. Мы обзавелись знакомыми и ходили с ними в Дом культуры военного гарнизона г. Шяуляй, где пели, смотрели кино или танцевали. Молодые же были – 20 лет! У меня была знакомая красивая девушка, парикмахер, литовка Валерия Бунита. В субботу 21 июня 1941 года я встретился с ней и договорился в воскресенье поехать прогуляться на озеро Рикевоз. Мы в это время жили в летнем лагере – в палатках возле аэродрома. Как раз шли учения ПрибВО. 

Проснулся часов в пять, думаю, надо пораньше встать, чтобы успеть позавтракать, потом сходить к Валерии и ехать на это озеро. Слышу, гудят самолеты. На аэродроме дежурила третья эскадрилья, на И-15, прозванных гробами, поскольку на них постоянно были аварии. Вот, думаю, налет с Паневежиса, а эти его небось прозевали. Открываю полу палатки, смотрю, над нами «кресты» хлещут из пулеметов по палаткам. Я кричу: «Ребята, война!» – «Да, пошел ты, какая война!» – «Сами смотрите – налет!» Все выскочили – а уже в соседних палатках и убитые есть, и раненые. Я натянул комбинезон, надел планшет и бегом к ангару. Технику говорю: «Давай, выкатывай самолет». А дежурные самолеты, что были выстроены в линеечку, уже горят. Запустил двигатель, сел в самолет, взлетел. Хожу вокруг аэродрома – я же не знаю, куда идти, что делать! Вдруг ко мне подстраивается еще один истребитель И-16. Покачал крыльями: «Внимание! За мной!» Я узнал Сашку Бокача, командира соседнего звена. И мы пошли на границу. Граница прорвана, смотрим, идут колонны, деревни горят. Сашка пикирует, смотрю, у него трасса пошла, он их штурмует. Я – за ним. Два захода сделали. Там промахнуться было невозможно – такие плотные были колонны. Они почему-то молчат, зенитки не стреляют. Я боюсь оторваться от ведущего – заблужусь же! 

Прилетели на аэродром, зарулили в капонир. Пришла машина с командного пункта: «Вы вылетали?» – «Мы вылетали». – «Давайте на командный пункт». Приезжаем на командный пункт. Командир полка говорит: «Арестовать. Посадить на гауптвахту. Отстранить от полетов. Кто вам разрешал штурмовать? Вы знаете, что это такое? Я тоже не знаю. Это может быть какая-то провокация, а вы стреляете. А может быть, это наши войска?» Я думаю: «Твою мать! Два кубика-то слетят, разжалуют на фиг! Я же только в отпуск домой съездил! Лейтенант! Девки все мои были! А теперь рядовым! Как я домой покажусь?!» 

Когда в 12 часов выступил Молотов, мы из арестованных превратились в героев. А переживали страшно! Потери были большие, много самолетов сгорело, ангары сгорели. Из полка только мы вдвоем дали хоть какой-то отпор, не дожидаясь приказа.

Помню, после полудня на единственном бывшем в полку МиГ-1 вылетел кто-то из командиров эскадрилий, успевших его освоить. А тут как раз шел немецкий самолет-разведчик, он к нему пристроился и не стреляет. Я думаю: «Что же ты делаешь!?» Он отвалил, еще раз зашел – опять не стреляет. Когда он приземлился, мы подошли выяснить, в чем дело. Говорит: «Гашетка не работает». А она была прикрыта предохранительной рамкой! Ее просто надо было откинуть!

К концу дня на аэродроме осталось около 12 целых самолетов, которые опытные летчики перегнали в Ригу, через аэродром Митавы. Личный же состав полка отступал на грузовиках, бензо– и маслозаправщиках – на всем, что могло двигаться. Отступали вместе с пехотинцами, артиллеристами, танкистами. Приходилось вступать в бой с немецкими десантниками и какими-то бандитами. Поначалу у нас, кроме пистолетов, никакого оружия не было, но постепенно мы разжились у пехотинцев пулеметом и гранатами. В Елгаве нас встретили пулеметным огнем из окна второго этажа. Приблизившись к дому, мы в окно закинули несколько гранат. Пулемет замолчал, а мы поехали дальше. 

На аэродроме в городе Риге мы встретили своих. Здесь мне удалось сделать один вылет на разведку. На следующий день мы должны были сопровождать наши бомбардировщики, ходившие бомбить наступающие войска. Они должны были зайти за нами на аэродром, но вместо них с моря появилась группа немецких бомбардировщиков, которая хорошенько пробомбила аэродром. Мы попрятались в щели. Вдруг на нас кто-то навалился сверху и что-то начало капать. Бомбежка закончилась, мы вылезаем и смотрим – это наш товарищ. Он сидел в туалете неподалеку, и взрывной волной его окатило содержимым выгребной ямы. Кровь кругом, убитые, а нас смех разбирает. 

От полка осталось 5 – 7 истребителей, которые мы передали другим частям, а сами на попутках добрались до Смоленска, а оттуда на Ли-2 и – в Москву. Надо сказать, что во время этого отступления мы не задавались вопросом, почему мы отступаем. Считали это временным явлением, да и некогда было думать – надо было отступать.

Из интервью.  Драбкин. А.

 

Доклад министра МИД СССР В.М.Молотова о внешней политике правительства. 31 октября 1939 года: 

"В последнее время правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов за демократические права народов против гитлеризма, причем английское правительство объявило, что будто бы для него целью войны против Германии является, не больше и не меньше, как "уничтожение гитлеризма". Получается так, что английские, а вместе с ними и французские, сторонники войны объявили против Германии что-то вроде "идеологической войны", напоминающей старые религиозные войны. Действительно, в свое время религиозные войны против еретиков и иноверцев были в моде. Они, как известно, привели к тягчайшим для народных масс последствиям, к хозяйственному разорению и к культурному одичанию народов. Ничего другого эти войны и не могли дать. 

Но эти войны были во времена средневековья. Не к этим ли временам средневековья, к временам религиозных войн, суеверий и культурного одичания тянут нас снова господствующие классы Англии и Франции? Во всяком случае, под "идеологическим" флагом теперь затеяна война еще большего масштаба и еще больших опасностей для народов Европы и всего мира. Но такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. 

Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это - дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за "уничтожение гитлеризма" прикрываемая фальшивым флагом борьбы за "демократию".

 

Телохранитель ниханг на службе в армии сикхов Низама Хайдарабада. В правой руке он держит меч кханда, а в левой — шар и цепной бич. Стальной кинжал чилланум за его поясом традиционно ассоциируется с Южной Индией. Кроме того, у него есть щит, второй меч и пистолет, затыльник которого виден из-под его левой руки. Его боевой тюрбан укреплен острыми как бритва метательными кольцами, миниатюрными клинками и стальными цепями.

 

Французский шлем гвардейского мушкетера, 1814 год.

Кое-что, уже было.

Известно, что в Англии простой люд вешали, а господ посолиднее казнили на плахе при помощи топора. Если прикинуть, какая из этих двух категорий чаще влипает в неприятности, то станет понятно, что среднестатистический английский палач 18-го века знает виселицу как свои пять пальцев, зато вид топора приведет его в замешательство. Именно это и произошло с палачом Джоном Трифтом, который 18-го августа 1746 года казнил двух якобитских заговорщиков, лорда Килмарнока и лорда Балмерино. 

Местом казни был выбран холм на северо-западной стороне Тауэра, куда загодя собралась толпа, чтобы поглазеть на расправу над государственными преступниками. Развлечений в Лондоне 18-го века было хоть отбавляй – травля медведей, женские кулачные бои, прочие милые забавы – но казни привлекали наибольшее число зрителей. Горожане взобрались на крыши и балконы, а иные даже повисли на мачтах подплывших поближе кораблей и ожидали захватывающее зрелище. 

Помост был подготовлен по всем правилам. Для каждой новой казни обычно приносили новую плаху, т.е. деревянную колоду, на которую приговоренные клали голову. Иногда плаху делали такой низкой, что осужденный фактически лежал ничком на погосте, так что к и без того неприятной процедуре примешивалась еще и порция унижения. Но обычно плаха достигала 60 см в высоту, и осужденный просто вставал рядом с ней на колени. По просьбе лордов, такой ее сделали и на этот раз. 

Топор тоже внушал трепет – почти метр в длину, с 25 сантиметровым лезвием. Неудивительно, что после удара такого топора приходилось менять колоду! Причем удар мог быть и не один. Не всякий палач отличался точностью – например, Джеку Кетчу однажды потребовалось 5 ударов, чтобы наконец отделить голову от тела. Поэтому с палачом приговоренные к казни разговаривали спокойным, приветливым тоном, а то, не приведи Господь, разнервничается. Нет ничего хуже, чем когда твою голову пытается оттяпать палач с трясущимися руками. 
Увы, якобитам не повезло, потому что нервишки у мистера Трифта пошаливали. Итак, преступники покинули Тауэр в сопровождении офицеров, взошли на эшафот и подошли к плахе, поверхность перед которой застелили красной тканью, чтобы их отрубленных головы не катались по грязи и опилкам. Лорд Килмарнок, чья очередь наступила первой, попросил одного из тюремщиков придержать его тело, на случай если у него начнутся конвульсии из-за неловкого удара палача. Сам же Джон Трифт, который уже лет 10 не рубил голов, еще до появления осужденных хлопнулся в обморок. Сглотнув, официальные лица привели его в чувство и взбодрили бокалом вина. 

Когда блистательный лорд Килмарнок взошел на эшафот, бедняга Трифт окончательно смутился столь важной персоны и разрыдался. Его опять угостили вином, а сам Килмарнок ласково заговорил с ним и одарил несколькими гинеями. 

Палач, рыдающий в жилетку своей жертве – то еще зрелище, надо заметить. Тем не менее, Трифт приободрился и, когда лорд преклонил колени, попросил его убрать руки с плахи, чтобы топор их ненароком не повредил. Голову Килмарноку он отсек одним ударом. 

Наступила очередь лорда Балмерино, который даже на казнь явился одетым в униформу мятежников. Возможно, это было уточненным издевательством, ведь вещи осужденного по закону становились собственностью палача, а, согласитесь, в якобитской униформе по Лондону не прогуляешься. Под мундиром была шерстяная сорочка, которую Балмерино надел, чтобы она послужила ему саваном. 

Со своеволием лорда Балмерино власти уже более-менее смирились. Ранее, когда он должен был явится на суд в Вестминстер, Балмерино отказался шагать туда по улицам, как и положено государственному преступнику, и поехал в карете. Другое дело, что за преступником всегда должен был следовать мистер Фаулер, главный тюремщик Тауэра. И не просто следовать, а нести Церемониальный Топор. Когда преступник покидал здания суда, именно с помощью Топора тюремщик сообщал собравшейся толпе о приговоре. Если лезвие было направлено на преступника, он был осужден, если в противоположную сторону – оправдан. 

И когда мистер Фаулер попытался залезть в карету вместе с этой громоздкой штуковиной, то запнулся о ноги лорда и потерял равновесие. “Нельзя ли поосторожнее?” возмутился мятежник. “Этак вы мне ноги поцарапаете своим треклятым топором!” Уже после суда, офицер явился к якобиту, чтобы огласить время и место казни. Как раз в это время сам лорд и его жена, которой было позволено встречаться с ним за обедом, вкушали пищу. Услышав эти вести, женщина пришла в ужас и расплакалась, а ее супруг прикрикнул на офицера “Вот, сэр, полюбуйтесь, как своей чертовой повесткой вы испортили моей леди весь аппетит!” 

На эшафоте внушительный вид мятежника вновь привел Трифта в трепет, и он начал просить у лорда прощение. Тот не только простил палача, но и сунул ему три гинеи, извинившись за столько скудное подношение. Сказав напоследок, что будь у него тысяча жизней, он отдал бы их за правое дело, лорд Балмерино подошел к плахе. Заколебался, потому что не сразу понял, с какой стороны нужно преклонить колени. Наконец он занял правильное положение. Согласно этикету, приговоренный взмахом руки подавал палачу знак опустить топор. Так произошло и на этот раз. То ли лорд Балмерино чересчур резко взмахнул рукой и дернулся, то ли у Трифта совсем расшатались нервы, но первый удар лишь ранил лорда. Потребовалось еще два удара, чтобы отсечь ему голову, и все это время тело приговоренного придерживали тюремщики. 

После казни, тела мятежных лордов сложили в гробы, загодя привезенные к погосту. Головы преступников обычно выставляли на пиках на Лондонском мосту. 

Предварительно их пропаривали в большом котле с солью и тмином, чтобы запах специй отогнал чаек и горожане могли любоваться сим поучительным зрелищем подольше. Что именно произошло с отрубленными головами этих лордов, мне неизвестно, но есть сведения что они тоже были насажены на пики. 

Последним, кого казнили в Англии путем отсечения головы, был якобит Саймон Фрейзер, лорд Ловат. Его казнили на северо-западной стороне Тауэра 9го апреля 1747 года. Судьба палача Джона Трифта тоже не сложилась. После казни якобитов, которым сочувствовали многие лондонцы, вслед ему неслись насмешки и крики “Джек Кетч!” В 1750 году на Трифта напали на улице и в завязавшей драке погиб один из нападавших. Толпа обвинила в нападении самого Трифта, и палача приговорили к казни. 

Подумав, судьи заменили смертный приговор на высылку в колонии. Подумав еще, они отпустили Трифта на свободу в обмен на обещание продолжать службу. Все таки палач – человек незаменимый. Когда он наконец скончался в 1752 году, на его похоронах начались волнения. Хулиганы швыряли камнями в гробовщиков, вырывали у них гроб, чтобы вытащить тело палача и что-нибудь с ним сделать. Но властям удалось установить порядок, и мистера Трифта похоронили на кладбище в Ковент Гардене.

 

Роберт Годдард буксирует свою ракету к месту запуска, 1930-е.

Роберт Хатчингс Годдард был одним из пионеров современной ракетной техники. Космосом «заболел» в 16 лет после прочтения «Войны миров» Уэллса. Свою первую ракету на жидком топливе запустил 16 марта 1926 года в Оберне (Массачусеттс): «Первый полет ракеты, использующей жидкое топливо, был произведён вчера на ферме тётушки Эффи». Ракета под названием «Нелл» размером с человеческую руку в течение 2,5 с взлетела на высоту около 12 м. Это событие стало важной демонстрацией возможностей жидкостных ракетных двигателей. 

Вернер фон Браун использовал схемы Годдарда, публиковавшиеся в разных журналах, и объединил их при строительстве серии ракет Aggregat (A). Ракета A-4 больше известна как Фау-2 

29.06.1926 в газете «Луганская правда» была опубликована заметка под названием «Еще о полете на Луну»: 
В прошлом году много говорилось о полете на луну американского профессора Годдара, намеревающегося достигнуть луны при помощи ракеты, приводимой в движение пороховыми газами. Сообщения об это принимались как новые рассказы в духе Жюль-Верна. Однако, по последним сведениям, теоретические расчеты Годдара, проверенные выдающимися специалистами Америки, признаны вполне обоснованными, а проект выполнимым. Модель ракеты уже изготовлена. Годдар намерен поджечь свою ракету в конце этого лета. Он совершенно убежден в успехе. 52 человека, готовые быть «выстреленными» на луну, найдены. Ракета состоит из вставленных друг в друга гильз, которые будут постепенно автоматически отбрасываться. О том, как пассажиры лунной ракеты возвратятся обратно на землю, «к сожалению» профессор Годдар ещё не сообщил».

 

Packard Hawk

«Донорским» авто для «Ястреба» стал Studebaker Golden Hawk – приличное с виду хардтоп-купе, с рамной конструкцией и зависимой задней подвеской. Вариантов для переделок здесь могло быть множество, но что толкнуло дизайнеров Packard на ТАКИЕ экзерсисы, остается загадкой. Немного колдовства с фибергласом, и они превратили автомобиль в трепещущую от вибраций компрессора рыбину. Да-да, сие авто так и прозвали в народе – «сомовья пасть». И неважно, что стало причиной его низких продаж: халатность и пофигизм художников или боязнь менеджеров не успеть с выпуском к началу модельного года – цифра в 588 собранных экземпляров говорит сама за себя.

Плюсы: Резвый мотор с компрессором, уникальный вакуумный манометр в салоне и возможность приобрести легенду всего за $4 695!

Минусы: Чудовищная пасть Packard Hawk могла принадлежать кому угодно, но только не ястребу. Стилизованная плавниками корма завершила метаморфозу хищника в жертву.

 

2 февраля 1886 года в США начали официально праздновать День Сурка, который стал известен в России благодаря одноименному фильму с участием Билла Мюррея. В этот день в небольшом городке Панксутони на западе Пенсильвании сурок Фил предсказывает наступление весны. Согласно поверью, если сурок, вылезший из домика после зимней спячки, увидит свою тень, то зима продлится еще шесть недель. Если тени не будет – скоро наступит весна. Подобная традиция бытовала еще во времена Древнего Рима, где для этих целей служил не сурок, а еж. Позже традиция укоренилась и в немецких землях, где предсказателем погоды был барсук. Обычай привезли в Соединенные Штаты немецкие переселенцы. Первое упоминание о Дне Сурка в США датировано 1841 годом, но официальным американским праздником День Сурка стал в 1886 году. Сурок получил имя «великий Фил – провидец из провидцев, мудрец из мудрецов, предсказатель из предсказателей», а городок Панксутони стали именовать «мировым центром погоды». Ранним утром 2 февраля в городке собираются тысячи зрителей и ждут, какую же погоду предскажет на этот раз сурок. В двадцать пять минут восьмого утра Фила вынимают из норы, и он делает свой прогноз.

 

Чарльз Дэрроу. Создатель и первый продавец настольной игры «Монополия».


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.