Сталино в оккупации.

"Вряд ли Вас когда-либо интересовал вопрос о деньгах в период оккупации. Уверен, что в природе имеется совсем немного людей, способных с удовольствием штудировать сухие трактаты об экономическом хозяйствовании фашистов. Нормальному человеку, все эти цифры не интересны. Для нормальных есть воспоминания очевидцев о натуральном обмене, мизерных зарплатах и громадных ценах, чего вполне достаточно, для общего представлениях о ситуации.

ДЕНЬГИ
 Как ни парадоксально прозвучит, но с приближением фронта к Сталино, на руках у его жителей оказалась значительная сумма наличности. Советская власть в предшествующие годы с таким пагубны явлением всячески боролась, максимально изымая наличные деньги из оборота, что бы искусственно понизить покупательную способность граждан, и тем самым сдерживать цены. С началом войны, эта политика еще больше ужесточилась, за счет введения военных набавок к налогам и завышения цен на ряд товаров, но перед самой оккупацией сотни тысяч человек были уволены, получив полный расчет. Деньги для этих целей завозились в срочном порядке, в том числе с использованием авиации. 11 октября 1941 года в Сталино, для выплат шахтерам, было доставлено 124 миллиона рублей, вот только потратить их стало проблематично.

Город стремительно скатывался в анархию. Магазины и столовые массово закрывались, отоварить карточки не представлялось возможным, а торговля на колхозном рынке замерла до прояснения ситуации. Никто не знал, что принесут с собой немцы, и не хотел рисковать. Деньги утратили свою значимость среди брошенных на произвол жителей. В основном, шло массовое разграбление магазинов, складов и торговых точек.

Еще в период планирования операции «Барбаросса», в т.н. «Зеленой папке Геринга», германские стратеги указывали на необходимость скорейшего восстановления денежного обращения в захваченных восточных областях.  Верные этому постулату, фашисты не только сохранили за рублем силу платежного средства, но и впервые за двадцать лет обеспечили советским гражданам свободный доступ к иностранной валюте.

Часто в  мемуарах и воспоминаниях, можно встретить эпизод, о вручении солдатами вермахта расписок за реквизируемые вещи. Их бесполезность намеренно акцентировали, скромно умалчивая, что по этим бумажкам, военные комендатуры выдавали вполне реальные деньги. И дело тут не в гуманизме захватчиков, так немцы вводили в оборот то, что многие воспринимали, как рейхсмарки.

На самом деле  это были билеты кредитных касс, оккупационные марки, которые никогда не привязывались к немецкой валюте и на рейхсмарки не обменивались. Их начали печатать в мае 1940 года специально созданные кредитные кассы для обращения на захваченных территориях. Оккупационные марки объявлялись законным платежным средством при закупке товаров на местных рынках, и оплате услуг, оказываемых вермахту. Курс кредитных билетов принудительно завышался относительно местных денег, но какого-либо обеспечения под собой они не имели, и ничто не мешало печатать их в неограниченном объеме.

До войны в СССР рейхсмарка официально стоила 2 рубля 12 копеек, вермахт свою эрзац-валюту оценил в 1 червонец. Для тех, кто привык к цифре в 10 рублей за одну марку, надо лишний раз напомнить, что до реформы 1947 года в СССР существовала двухуровневая валюта – в стране ходили рубли и червонцы. Червонцем назывались деньги, введенные в 1922 году прежде всего для международного расчета, имевшие твердое золотое обеспечение и приравненные к 10 золотым рублям Николая II. Советские рубли появились только в 1923 году взамен совзнаков, бумажных денег, печатавшихся большевиками. 50 тысяч совзнаков  обменивались на 1 рубль, условно называемый золотым. Существовали банкноты в  1, 3, 5 рублей, и в 1, 3, 5, 10 червонцев.

Не смотря на то, что к 40-м годам 1 червонец практически стал синонимом 10 рублей, во время оккупации червонцы ценились больше рублей, и их курс значительно колебался. Предпочтение червонцам отдавали и немцы, по возможности изымая их из оборота, в то время как рубль считался разменной банкнотой, и имел хождение даже после введения украинских карбованцев.

Хотя официальный курс оккупационной марки оставался стабильным, в реальности он изменялся в зависимости от положения на фронте. Летом 1942 года за одну марку на черном рынке давали 11-12 рублей (в червонцах она так и стоила - 1 червонец), а в августе 1943 года – только 8-9 рублей. При этом надо учитывать, что основной валютой в зоне военной администрации всегда оставался советский рубль. После периода внедрения военных кредитных билетов и установления грабительского курса, хождение марок среди гражданского населения не приветствовалось. Они оставались законным платежным средством, но, скажем, зайти с улицы в банк и обменять рубли на марки простой обыватель не мог.

На территориях, находившихся под непосредственным управлением вермахта, официально действовали только две валюты – оккупационная марка и советский рубль. Украинский карбованец, печатавшийся в Ровно, к востоку от Днепра не котировался, и обмен рублей на карбованец не производился, но при этом, с 1943 года немцы стали  требовать обязательный прием к оплате украинских карбованцев, от которого местные жители всячески уклонялись.

После возвращения советской власти, оккупационные марки, а тем более карбованцы, обменивать на рубли никто не собирался, да это и не требовалось. Население, по мере наступления наших войск, самостоятельно стремилось перевести свои денежные средства в рубли. После открытия отделений Госбанка, вся иностранная валюта объявлялась недействительной и предлагалось  "безвозмездно сдать в банк имеющуюся иностранную валюту воюющих с СССР стран". Помимо немецких марок, в список недействительных попали итальянские лиры, румынские леи, финские марки, словацкие кроны, венгерские пенге.

ЗАРПЛАТЫ И ЦЕНЫ

Указом Хозяйственной инспекции «ЮГ» цены, расценки на услуги и зарплаты в зоне военной администрации фиксировались на уровне 10 июля 1941 года, что мало соответствовало сложившеся к моменту оккупации действительности. Разграбление складов и магазинов, реквизиция вермахтом оставшихся запасов, в купе с большой денежной массой на руках, привели к стремительному росту цен на колхозных рынках. Перед оккупацией этот процесс удавалось сдерживать за счет нормированного распределения продуктов по карточкам. Теперь же, основной упор делался на административные меры, что быстро переродило колхозный рынок на «черный», где торговля велась из под прилавка. Реальные цены на продукты меньше не стали, в отличие от фактической покупательской способности зарплат.

Так, например, в Сталино по горно-металлургическому обществу «Восток» средняя заплата шахтера, без вычета налогов составляла 347 рублей, инженер зарабатывал 700-1000 руб.; рядовой вспомогательной полиции получал 300 руб.,  рядовой пожарной охраны -250 руб., начальник отдела в Городской Управе – до 3500 руб. А цены на черном рынке на начало 1942 г. составляли: 1 кг. картофеля – 33-100 рублей, лука -30-110 руб., хлеба – 80-220 руб., пшеницы – 70-2500 руб., кукурузы – 55-222 рубля, сливочного масла 625-2400 руб., сала свиного – 750-2000 руб., бутылка самогона 0,5 л. стоила 350 руб., пара ботинок – 1000-1200 руб.

Немецкие цены на продукты, установленные для торговли на рынке и закупок  интендантской службой, на этом фоне кажутся издевательством: 1 кг картофеля - до 0,6 руб., лука – 1,2 руб., муки пшеничной – 1,6 руб., муки кукурузной – 1 руб., сливочного масла 1 сорта – 28 руб., сала свиного – 24 руб. При этом, до момента выполнения норм продовольственной поставки в войска, торговля продуктами на рынке запрещалась. Да крестьяне и сами не стремились везти продукты в город, что бы торговать по таким расценкам.

В итоге в Сталино наступил голод. Даже летом 1942 года, уже после начала продажи хлеба по карточкам, после того, как допустимые розничные цены на рынках были увеличены, что хоть как-то повысило приток продуктов, смертность от истощения составляла 10-25 человек в сутки. Начался массовый отток жителей в сельскую область. К маю 1943 года в городе осталось 148.507 человек, четверть довоенного населения.

Отсутствие продуктов на рынках, мизерные зарплаты и продуктовые пайки, крохотные нормы снабжения по карточкам, привели к развитию такого отхожего промысла, как «менка». Жители брали у руководителей своего предприятия, в том числе у немцев, разрешение не появляться на работе несколько дней, и уходили в окрестные села, где меняли вещи на продукты питания. На базарах города такой натуральный обмен не поощрялся, пресекался вспомогательной полицией и порицался на страницах «Донецкого Вестника», но продолжал существовать, вылившись в более уродливую форму, когда обмен шел «на стакан», «на тарелку», «на горсть».

Надо констатировать, что тяжелая ситуация с продовольствием была не случайным следствием военного времени, а результатом фашистской политики обезлюживания крупных городов. В сельской местности проблем с продовольствием не наблюдалось. В итоге, недовольство жителей города, вылилось в разрастание  подпольной антифашисткой борьбы. Уже летом 1942 года немецкие коменданты городов вынуждены были просить Гитлера смягчить оккупационный режим, дабы не накалять обстановку и дальше.

Пришлось пойти на некоторые поблажки. Прежде всего, началось снабжение населения продуктами по карточкам. Увеличились продуктовые пайки к зарплате. Цены на рынках продолжали нормировать, но привели в некоторое соответствие с реальными. Большую роль тут сыграл обильный урожай 1942-43 годов, значительно понизивший расценки на черном рынке.

НАЛОГИ И БАНКИ.

Можно назвать точную дату прекращения функционирования советской банковской системы в города Сталино. 12 октября 1941 года директор Госбанка закрыл свое заведение и растворился в восточном направлении. В городе еще работали некоторые предприятия и вращались деньги, которые в итоге стали свозить в мешках в горсовет и обком партии, а оттуда уже эвакуировали на восток.

Фашисты налаживали свою банковскую систему в течении двух месяцев после оккупации.  Все это время её функции выполнял финансовый отдел Городской Управы. С первых же дней существования, управа не только призывала вернуть разграбленные в период безвластия материальные ценности, но и возобновить выплату налогов, а так же погасить все задолженности по ссудам.

23 декабря 1941 года в городе заработал Украинский Хозяйственный банк. Несмотря на название, заведение было исключительно германским, подчинялось кредитной кассе Рейхсбанка при Хозяйственной инспекции «Юг», и являлось единственным финансовым органом в зоне военной администрации. Через него проводились все денежные операции в рублях и военных марках, а также принимались на хранение сбережения граждан. В этом же банке были открыты счета для уплаты налогов, а чуть позже через него стали поступать денежные переводы от восточных рабочих из Германии. Пожалуй, единственным, чем не занимался Хозбанк, так это кредитованием. Размещался в здании бывшего Госбанка на ул. Артема, 38.

Война резко подорвала доверие граждан к банковским организациям. Мало того, что советское правительство ограничило сумму снятие наличности со сберегательных счетов, после отступления, судьба накоплений вообще повисла в воздухе. Поэтому приучать население к новому банку пришлось силой.  Сразу после открытия Хозбанка, оккупационная газета «Донецкий вестник» всячески призывала граждан и предприятия сдавать свои сбережения на счета. А уже 1 января 1942 года хозяйственный комендант Лютер издал приказ об обязательной сдаче предприятиями и торговыми организациями своей кассовой выручки в банк.

Наравне с рублями, оккупанты не собирались отменять и налоги. С 1 января 1942 года, немецкое командование установило в городе следующие виды налогов:
- налог с оборота – указывалось, что взимание производится «по русскому Положению о налогах». Им облагались только поставщики товаров и торговцы;
- налог с заработной платы – в размере 10% от суммы превышавшей 200 руб. заработка. Удерживался по месту работы;
- подоходный налог ­– в размере 10% от суммы, превышавшей 200 рублей дохода. Уплачивался самозанятыми лицами по мету жительства;
- общинные налоги – земельная рента и налог на строения, уплачивался «по русскому закону».

С 1 января 1943 года гарнизонная комендатура Сталино ввела сбор на административные расходы в размер 3% от суммы, превышающей 400 рублей заработка или 200 рублей дохода от сдачи квартир в аренду. К уплате привлекались все жители города и района, в возрасте от 16 до 55 лет, не являющиеся этническими немцами, и не связанные, так или иначе, с оккупационными властями и вермахтом.

Помимо денежных налогов комендатуры взыскивали натуральный налог продуктами. Например, в 1942 году каждая семья (двор), содержащая курей, обязана была предоставить:  в апреле – 8 штук яиц; в мае - 13 штук; июне и июле – по 8 штук; в августе и сентябре – по 11 штук. Существовали нормы по молоку, овощам и мясу. Для сельской местности имелись свои налоги, которые к городу не относились.

Но и на этом налоговое бремя не ограничивалась, т.к. помимо налогов, установленных немцами, существовали налоги и сборы организованные Городской управой. В 1942 году управа дополнительно взимала налог на транспорт и крупный рогатый скот. Каждый владелец выездной лошади должен был за год заплатить 80 рублей за голову, автомобилисты платили 16 руб. в год с каждой силы мотора, мотоциклисты – 8 руб. с каждой силы, а велосипедисты – 10 рублей в год. Автомобилисты и велосипедисты дополнительно раскошеливались еще и при перерегистрации транспортных средств. За крупный рогатый скот надлежало уплатить 40 рублей в год, но этот налог взыскивался только с тех хозяйств, которые не подпадали под уплату сельскохозяйственного налога. В феврале 1943 года под раздачу попали даже собаки. Владельцам настоятельно рекомендовали зарегистрировать в управе своих питомцев, уплатив пошлину в 35 рублей за каждого.

Осенью 1942 года Городская управа провела обязательное страхование «от пожара, стихийных бедствий и гибели имущества, принадлежащего частновладельческим хозяйствам». Под оплату подпадали: строения, крупный  рогатый скот, лошади, овцы, козы и свиньи. Интересно сравнить суммы выплат в случае ущерба, с ценами на базаре. Так, за одну пострадавшую лошадь в возрасте от 2 до 18 лет, предполагалось возместить 250 рублей, что в 1943 году соответствовало официально установленной цене за одну битую курицу или утку.

Весь период оккупации за сбор налогов в городе отвечал финансовый отдел Городской Управы. Немецкие комендатуры в этот процесс практически не вмешивались и особой финансовой выгоды от него не имели. 70% всех собранных средств оставалось в бюджете управы, 10% отчислялись командующему тыловым районом группы армии, и 20% уходили Хозяйственной инспекции «Юг».

О том, куда тратились собранные средства можно понять из отчетной статьи бургомистра А. Эйхмана, посвященной годовщине Городской Управы. За год управа израсходовала 4 миллиона рублей только в инфраструктуру города. Из них:  2262 тыс. руб. – на восстановление коммунальных предприятий, 101 тыс. руб. – местной промышленности, 464 тыс. – предприятий «Сталинторга», 129 тыс. – лечебных учреждений, 261 тыс. – школьной сети, 83 тыс. – культурно просветительных учреждений, 457 тыс. руб. – на ремонт и восстановление дорог. Впрочем, верить приведенным цифрам следует не в полной мере, т.к. и сам Эйхман, и окружавшие его люди, были нечисты на руку, и не гнушались тратить городской бюджет в личных целях".

Источник

Фото