fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 4.67 (6 Голосов)

Как известно, в августе 1941 года советское руководство решилось на депортацию граждан СССР немецкой национальности в восточные районы страны. Предлогом послужило обвинение в предательстве социалистической родины. Из подробного доклада министра внутренних дел Сергея Круглова Лаврентию Берии явствует, что в 1941-1942 годах в целом было выселено 806 533 немецко-советских граждан. Из них до 1 января 1942 года только из Европейской части Советского Союза 799 459 человек было выслано в Казахстан и Сибирь, где уже проживало примерно 220 000 немцев. Вместе с военнослужащими, заключенными ГУЛАГа и женщинами, состоявшими в смешанных браках и не затронутыми депортацией, в конце 1941 года на территории, контролировавшейся Советской властью, находилось около 1100 тысяч немцев. Следующей ступенью лишения немецкого меньшинства гражданских прав стало почти полное заключение всех взрослых в лагеря принудительного труда, что официально называлось «мобилизацией в рабочие колонны». 

В соответствии с секретным решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 августа 1941 года «О немцах, проживающих на территории Украинской ССР» все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет в Днепропетровской, Ворошиловградской, Запорожской, Киевской, Полтавской, Сталинской, Сумской, Харьковской и Черниговской областях подлежали мобилизации в строительные части. Уже 3 сентября 1941 года заместитель Наркома внутренних дел сообщал о комплектовании 13 строительных батальонов общей численностью 18 600 человек, распределенных по четырем уже существовавшим лагерям и стройкам НКВД на Урале и в Казахстане – Ивдельлаг (лесоповал) и Богословлаг (строительство алюминиевого завода) в Свердловской области, Соликамскбумлаг в Молотовской (Пермской) области, а также Кимперсайлаг (Актюбинсклаг) в Актюбинской области, созданного для строительства бумажной и пороховой фабрик, а также феррохромового комбината. 

8 сентября 1941 года Сталин подписал директиву № 35105 Наркомата обороны, предписывавшую, в частности: «Изъять из частей, академий, военно-учебных заведений и учреждений Красной Армии, как на фронте, так и в тылу всех военнослужащих рядового и начальствующего состава немецкой национальности и послать их во внутренние округа для направления в строительные части». Лишь немногим немцам благодаря особому заступничеству начальства удалось остаться в войсках. Тем самым была создана основа так называемой «трудовой армии», на деле представлявшей собой лагерную систему принудительного труда. 

Широкомасштабный призыв в «трудармию» мужчин в возрасте от 17 до 50 лет через районные военкоматы системы Наркомата обороны начался на основе строго секретных постановлений Государственного Комитета Обороны (ГКО) от 10 января и 14 февраля 1942 года. Начальником Отдела учета и распределения заключенных ГУЛАГа НКВД, капитаном Государственной Безопасности (ГБ) Грановским, разъяснялось, что «независимо от звания в Красной Армии, состояния в запасе, партийной принадлежности, выборных партийных и советских должностей и т.п. – все немцы, по постановлению Государственного Комитета Обороны, мобилизованы в рабочие колонны на время войны». 

Таким образом, в лагерях принудительного труда оказалась практически вся без исключения интеллектуальная и политическая элита российских немцев: партийные и советские работники, хозяйственные руководители, депутаты Верховного Совета СССР, РСФСР и АССР Немцев Поволжья, профессора и доценты, инженеры, офицеры, писатели, судебные работники, учителя и т.д., а вместе с ними – простые крестьяне и рабочие. По мере ухудшения военной обстановки принимались все более и более жесткие, если не сказать жестокие, решения. По постановлению ГКО от 7 октября 1942 года призыву через военкоматы (!) подлежали немецкие мальчики 15-16 годов и старшие возрастные группы, а так же немецкие девочки и женщины от 16 до 45 лет. Всю войну, по мере подрастания молодых рекрутов и рекруток, продолжалось изымание и направление немцев на принудительные работы, прежде всего в Уральский регион. 

Ни одна этническая группа в Советском Союзе не испытала такого массового рекрутирования и такой эксплуатации девушек и женщин, юношей и мужчин. В целом не менее 350.000 российских немцев были вынуждены заниматься принудительным трудом на основе решений Политбюро и постановлений ГКО. Их применение возлагалось на ГУЛАГ и выделенные из него самостоятельные отраслевые лагерно-производственные управления, такие как Главное Управление лагерей промышленного строительства – ГУЛПС. Женщины, малолетние и пожилые предоставлялись в распоряжение отраслевых министерств: угольной, нефтяной, целлюлозно-бумажной и пр. промышленности; все они находись под плотным надзором органов внутренних дел. Немцев использовали на строительстве стратегически важных объектов: железных дорог, предприятий цветной и черной металлургии, в угле- и нефтедобыче, на лесоповале и в других сферах, требовавших тяжелого физического труда. Правовой статус этих подневольных рабочих можно определить как нечто среднее между заключенным лагеря и военно-строительным рабочим, причем преобладали лагерные признаки. В местах работы немцы были изолированы от местного населения и остальных заключенных, размещались в зонах, обнесенные колючей проволокой, находились под военизированной охраной и снабжались в соответствии с продовольственными нормами ГУЛАГа. Питание было организовано как у уголовников, по котловочному принципу, т.е. дифференцировалось в зависимости от степени выполнения производственных норм. Тем не менее, эти подневольные рабочие, которых офицеры из Политотделов и администрация, ради затушевывания реальности, обозначали «трудмобилизованными немцами» или «трудармейцами», не отражались в статистике ГУЛАГа. 

В большинстве лагерей и на стройках НКВД условия жизни и труда были катастрофическими. В Вятлаге, Кировская область, с февраля 1942 года по июнь 1943 года из направленных туда 6.977 трудмобилизованных немцев умерли 1.186 человек или 17%. Из-за истощения, дистрофии и по инвалидности лагерная администрация была вынуждена демобилизовать 1.308 (18.7%) человек; физическое состояние только 516 было удовлетворительным. Положение в этом лагере, в первую очередь провал плана добычи леса, вынудило руководство наркомата внутренних дел направить туда специальную комиссию и отстранить от должности начальника лагеря Ноя Левинсона. В течении 1942 года на строительство Челябинского металлургического завода (Челябметаллургстрой НКВД СССР, начальник Управления строительством Александр Комаровский) было направлено 34.446 немцев. В том же году 2.727 из них погибли от голода и бесчеловечных условий содержания. 

Репрессивно-уголовная практика государства 

Как ни абсурдны были выдвинутые Указом Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР от 28.08.41 обвинения поволжских немцев в пособничестве врагу, наличии многочисленных шпионов, подготавливаемых взрывах и т.п., перед карательными органами сразу же были поставлены задачи вскрытия и ликвидации «антисоветских проявлений», «диверсионных групп» и «повстанческих организаций» в их среде. Особенно «удачным» для бдительных чекистов можно признать то обстоятельство, что практически все работоспособные немецкие мужчины вскоре после переселения оказались сконцентрированы в лагерях НКВД. В течении последующих нескольких лет оперативно-чекистскими отделами (ОЧО) этих мест заточения были сфабрикованы тысячи обвинительных дел по трудмобилизованным немцам. До июля 1944 года за попытки к бегству и шпионаж, мнимые акты саботажа, т.н. контрреволюционную и повстанческую деятельность, за членовредительство и умышленное самоистощение (!) было арестовано 8.543 мобилизованных немцев, из которых 6.392 осудили к длительным срокам заключения, а 526 расстреляли (остальные находились под следствием). В большинстве случаев приговор выносил внесудебный орган, т.н. Особое Совещание (ОСО) при Наркоме – с марта 1946 года Министре – внутренних дел СССР, в обход существующих юридических процедур. Излишне говорить, что все фигуранты подобного рода дел были впоследствии реабилитированы за отсутствием в их действиях состава преступления. 

Такого рода архивно-следственные дела из областных управлений ФСБ (бывший КГБ) в настоящее время частично переданы на хранение в государственные архивы, что позволяет в какой-то мере оценить масштабы уголовного преследования немецкого меньшинства во время войны и в первые послевоенные годы. К сожалению, значительный массив документов по репрессивной политике советского государства в годы советско-германской войны – отметим, что прошло уже более 70 лет со дня ее окончания – все еще закрыты для исследователей. Это касается внутрислужебной переписки, личных дел сотрудников НКВД-НКГБ-МВД-КГБ, в том числе и следователей, фальсифицировавших дела на российских немцев. Не доступны архивно-следственные и иные дела на лиц, которым отказано в реабилитации или которые не подпадают под реабилитационное законодательство. Так что прошлое СССР до сих пор остается непредсказуемым. 

Хотелось бы кратко обратить внимание на роль внесудебных органов в данных политических процессах. В соответствии с распоряжением Государственного Комитета Обороны от 17 ноября 1941 года ОСО при Наркоме (Министре) внутренних дел было предоставлено право, в случае совершения преступлений, предусмотренных ст. 58 и 59 УК РСФСР (и соответствующими статьями других союзных республик) выносить окончательные приговоры вплоть до высшей меры наказания. ОСО – вообще уникальное явление в мировой судебной практике – выводило окончательное, не подлежавшее ревизии решение в отсутствии не только адвоката, но и самого обвиняемого, опираясь исключительно на материалы предварительного следствия, посылаемые в Москву. При этом сам следователь предлагал определенную меру наказания подсудимому! Не исключено, что при обилии дел, поступающих в этот внесудебный орган, решение принималось на основе чтения только обвинительного заключения. В подавляющем большинстве случаев отсутствовали какие-либо вещественные доказательства вины, все обвинения строились, как правило, на признательных показаниях самих подследственных. Так что в ходе «обычного» судебного разбирательства, соблюдая даже отнюдь не либеральные законы того времени, была все же определенная вероятность отказа подследственных от своих показаний, их оправдания судом или же смягчения наказания. 

Одной из важнейших задач органов государственной безопасности стал сбор доказательств предательства партийно-хозяйственной и интеллектуальной верхушки немецкого населения страны – в первую очередь из Поволжья – чтобы задним числом оправдать карательную политику по отношению к ним. Это было не так уж трудно сделать хотя бы потому, что огульные обвинения в поддержке нацистской Германии и последующие депортации не пощадили даже самых правоверных сталинистов из среды российских немцев. Можно понять глубину их разочарования и даже озлобления. 

Особенную активность по выявлению «фашистских шпионских элементов» проявили органы безопасности Бакалстроя (с августа 1942 года - Челябметаллургстроя) НКВД СССР. Более сорока сотрудников насчитывал ОЧО строительства, среди них такие оперативники с многолетним «чекстажем» как капитан ГБ Константин Курпас, лейтенант ГБ Израиль Зеликов, лейтенант ГБ Федор Глазков и другие. По далеко не полным данным, только в 1942 году здесь были арестованы не менее 1.400 немцев, большую часть из которых было осуждено ОСО при Наркоме внутренних дел. Десятки напечатанных крупным шрифтом приказов за подписью начальника Управления строительства А. Комаровского с именами расстрелянных или осужденных лиц, вывешивались в зоне для устрашения трудмобилизованных. 

Приказ № 247 от 18 мая 1942 г. по Управлению строительства Бакалстроя НКВД СССР. 
Приказ № 248 от 18 мая 1942 г. по Управлению строительства Бакалстроя НКВД СССР. 
Приказ № 431 от 19 июля 1942 г. по Управлению строительства Бакалстроя НКВД СССР. 
Приказ № 876 от 6 декабря 1942 г. по Управлению Челябметаллургстроя НКВД СССР. 
(изображения приказов прикреплены ниже) 

Так, бывший до сентября 1941 года первый секретарь кантональной (районной) организации ВКП(б) Краснояр из Республики Немцев Поволжья, Яков Мюллер, прибыв на стройку, возмущенно говорил: «Я не понимаю, как Советская власть могла допустить такое варварское отношение к нам – немцам. Я – коммунист, а попал в заключение». Вместе с ним в течении июня-августа 1942 года были арестованы 18 человек, которые обвинялись «в подготовке вооруженного восстания против советской власти и перехода на сторону немецко-фашистских войск». Мюллер сознался, что являлся агентом немецкой разведки с 1934 года. Вместе с арестованным Владимиром Гартманом, бывшим председателем исполкома и Теодором Траутвейном, бывшим 2-м секретарем ВКП(б) этого же кантона, они «в ходе войны между Германией и СССР разработали планы приема и сохранения парашютных десантов немецких войск, которые должны были высадиться на территории Красноярского района, а так же создавали продфуражные фонды для немецкой армии». Мюллера вынудили дать показания против Генриха Корбмахера, на момент ликвидации АССР НП самого высокопоставленного немца – члена партии (третий секретарь Немобкома). Все девятнадцать подследственных, среди них Александр Вульф, директор Красноярского государственного банка, Александр Юстус, заведующий заготконторой села Шталь и другие на основании постановления Особого Совещания были расстреляны в октябре 1942 года. 

Автор статьи: Виктор Кригер (Viktor Krieger) 
Родился в 1959 году в Джамбулской области, Казахстан. Доктор философии. Высшее образование получил в Новосибирске. С 1981 года работал преподавателем Джамбулского технологического института легкой и пищевой промышленности (ДТИЛПП). В 1988 году был зачислен в заочную аспирантуру при Институте истории, археологии и этнографии АН Казахстана (Алма-Ата), которую окончил защитой диссертации, посвященной истории переселения поволжских и причерноморских немцев в Западную Сибирь, казахскую степь и Туркестан в дореволюционный период. С 1991 года проживает в Германии.

Тимофей Кранин


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.