Боевое крещение Эриха Фишера на Михайловском плацдарме у Белгорода 5 июля 1943 г

Вплоть до моего ранения, в целом выпало не более получаса за три дня, чтоб присесть, сняв каски (обстрел шел непрерывно)

...4 апреля 1942 года брата призвали в Вермахт. В Хильдесхайме и Магдебурге он прошел обучение на артиллериста, но через несколько месяцев в Зальцведеле был переподготовлен на панцергренадера. Учебный курс длился 6 месяцев. 11 мая 1943 г. Эриха отправили из Ганновера в далёкую Россию. Его письма повествуют о монотонно текущей службе. <...>
...Внезапно был получен приказ к выступлению. Техника двинулась в направлении города Белгорода. Марш происходил только по ночам. По иронии судьбы, лили сильные дожди, превращая дороги в болото, и многие машины застревали. После пяти ночных переходов 4 июля дивизия прибыла в Белгород, где в ту же ночь на рассвете началось наступление на русские позиции, во время которого после трех дней тяжелых боев мой брат был ранен.
О своем крещении огнем он рассказал в письме от 14 июля 1943 года:

"Дорогой отец!
...Теперь о сражениях, что будет небезынтересно участнику предыдущей Мировой войны.

...В ночь с 4 на 5 июля мы пересекли Донец по узкому пешеходному мостику. Сапёры строили мост для «Тигров».
Едва мы переправились, как со стороны русских один за другим раздался ряд залпов.
Кто-то воскликнул: «Сталинский оргАн!» (Катюша!)
Все бросились в окоп, и траншея, длиной около 400 м, полностью наполнилась людьми.
Мы валимся друг на друга.
Затем весь этот ад пронесся над мостом - около 42-х ракет ударило почти одновременно.
От переправы послышались крики и рота остановилась на мостке, ожидая дальнейших распоряжений.
Сзади раздалось: «Вперёд!»
Ничего хорошего это не сулило: траншея переполнена, и артиллерия лупит по ней и мосту с особым упорством; строительство моста прекращено и рассчитывать на поддержку «Тиграми» нам не приходится.
Неожиданно со стороны передовой донеслось: «7-я рота - назад!»
Но не успели мы отступить и на 100 метров, как снова дана команда: «7-я рота - вперёд!»
Теперь отдан приказ к атаке, и мы выползаем из траншеи.
Боевых групп и взводов уже не существует - это беспорядочная толпа.
Она продвигается через минное поле (впрочем, по-прежнему без каких-либо потерь).
Затем мы выходим на открытую местность.
В дополнении к разрывам мин, песок вокруг нас вздымается от множества пуль.
Теперь можно немного и оглядеться:
Я нахожусь в самой нижней точке. Неожиданно замечаю, что бойцы, залегшие чуть выше, так и продолжают лежать, не шевелясь.
Я что-то почувствовал и окликнул солдата из моей группы - тот не ответил.
Звать бесполезно. Он был мёртв. Так же как и несколько других солдат, находящихся на высоте, застреленные русскими снайперами. При этом совершенно не известно, где наш враг находится.
Мы прошли 300 метров и остановились. Я обнаружил яму в полметра глубиной, заполз в неё и стал окапываться до тех пор, пока едва только мог выглянуть из нее. Нас оставалось чуть больше 40-ка человек - остальные были убиты или ранены на поле. Мы заняли круговую оборону, т.к. были совсем одни в этом месте. Так мы пролежали какое-то время, которое превратилось в вечность. С особой силой по нам лупила русская артиллерия, иногда сменявшаяся ударами артиллерии нашей собственной, стрелявшей и по нам. Со временем выбывало всё больше и больше бойцов. Командира и лейтенанта тяжело ранило. Каждый, кто выглядывал из укрытия, получал пулю в голову. Постепенно наше нахождение здесь потеряло всякий смысл: оружие, будучи заваленным при артобстреле, толком не действовало. Если русские придут - мы будем просто уничтожены.
Мы проработали пути к отступлению. Раненых, по возможности, отправили обратно.
В своём окопе я получил пулей по каске. Но она соскользнула и только помяла стальной шлем. С тех пор у меня было определенное чувство, что я отсюда выберусь. (Так или иначе, это чувство не обмануло меня).
Возвращение состоялось ползком на животе. Свистящие пули зорко следили за тем, чтобы мы не держали головы слишком высоко. Последняя трудность заключалась в том, чтобы перескочить через дорогу, которая находилась под наблюдением врага по всей её длине, поэтому всё закончилось на максимальной скорости хода. Пули вились у головы и нежно посвистывали. За исключением унтер-офицера, которому прострелили бедро и руку, при этом никто не пострадал.
При возвращении же несколько наших товарищей получили очень тяжелые лёгочные ранения.
К следующему укрытию мы добрались первыми. Здесь находилось 7-8 человек. Я взглянул на часы: «6:30 вечера», - произнёс я вслух. «Нет, утра!» - поправил меня кто-то: прошедшее время показалось нам вечностью.
Потом пришел какой-то пехотный офицер, который отправил нас обратно и сказал, что они опять должны взять эту позицию. Итак, назад - к уже законченному Тигровому мосту. В деревне, за мостом, мы встретили «Тигров», которые шли к передовой. Мы не нашли там своей роты и, отправившись на полковой командный пункт, узнали, что рота все еще на передовой. Она снова пошла в атаку - теперь вместе с «Тиграми». Но как и в первый раз эта атака была отбита противником.
Мы пролежали в траншее пластом до темноты. «Я вспомнил все свои грехи».
Личного состава выбывало всё больше и больше; вечером нашу роту опять разделили. Командиром роты у нас назначили незнакомого обер-лейтенанта. Рота состояла из двух фельдфебелей, одного унтерофицера (который весь дрожал от страха и на следующий день его погнали в атаку прикладом, настолько он был труслив) и 25-ти солдат. Роту разбили на две группы: одну из них возглавил я, вторую - другой обер-ефрейтор. К вечеру нашлось что-то, чтоб поесть в первый раз. На вкус очень, очень «горькое».
Таким, дорогой отец, было моё боевое крещение 5.07.1943 на плацдарме у Белгорода.

Киев, 14 июля 1943 г."

***
Хотя в «Семейной хронике» это явно не указано, но читая письмо Эриха, написанное по горячим следам, интуитивно понимаешь, что речь в нём идёт именно о Михайловском плацдарме, и что всё описанное мы уже видели (собственными глазами - но только несколькими часами позже, когда Тигры уже форсировали реку): хлипкий «штурмовой» мостик, по которому панцер-гренадёры перебрались на восточный берег Донца в то время пока рядом сапёры возводили Тигровый мост, траншея на другом берегу, простреливаемая дорога, идущие через деревню к переправе танки…

И в самом деле, некий солдат по имени Fischer, Erich обозначен в составе 73-го Панцергренадёрского полка (SR 73 / Panzergrenadier-Regiment 73) 19-й танковой дивизии, атаковавшей Михайловский плацдарм 5.07.1943 (напомню, что 2-я рота 503-го ттб Тигров в начале Курской битвы действовала совместно с 19.тд), но он это или одноимёнец — неизвестно: дата рождения там не указана (брат Ильзе родился 1.03.1923, и войну пережил - "семейная хроника" была правлена его рукой).

Полную же уверенность в том, что «крещение огнём» Эрих Фишер получил под Белгородом именно на Михайловский плацдарме даёт разгадывание места съёмки его фотографии (на которой Эрих — третий слева: в очках и с каской в руках). Не утомляя читателя процессом поиска (соотнесение с аэроснимком от 3.10.1941 г шло по ландшафту местности, наблюдаемым постройкам, тенью от дерева за домом и формой дороги), приведу конечный результат: это действительно село Пушкарное, т.е.«деревня за мостом», куда вернулся Э.Фишер после неудачной ночной атаки и где находился их полковой командный пункт (не возле него ли солдаты и сидят после возвращения с плацдарма?..).
Точка и сектор съёмки таковы:

Сейчас это место вблизи дома 50 по улице Пушкарной (согласно google-нумерации домов).

Здесь мало что сохранилось из того, что попало в кадр в июле 1943-го — даже ажурные овраги, которыми был изрезан склон холма, засыпаны и застроены в последние годы уродливыми сотами гаражей. Вот, может быть, только линия горизонта осталась неизменной - такой же, как и на фронтовом снимке Эриха из «Семейной хроники Ильзе Фишер»?...

(из «Семейной хроники Ильзе Фишер» -Familienchronik von Ilse Fischer)

спасибо