fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
26 27 28 29 1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 5.00 (4 Голосов)

F.i.

— В ходе осад имела место коммуникация — между осажденными и осаждающими, осажденными и возможной подмогой и так далее. Наверняка была какая-то общепринятая система знаков, сообщений…

— Разумеется. Это же эпоха барокко, все преисполнено символами. Все не только было красиво, но и имело свое значение. Что-то из этих символов мы сегодня можем истолковать, а что-то и не можем. Многие этапы той же осады были оформлены разными церемониями. В частности, начало бомбардирования города — по современным меркам довольно жестокий акт по отношению к городскому населению, но тогда считавшийся в Европе нормой. Так вот, бомбардировка начиналась с молебна в осадном лагере, с игры военной музыки, после чего приступали к забрасыванию города бомбами. Открытие траншей должно было оформляться выставлением знамен на бруствере траншеи. Пересылки сообщений между противниками осуществлялись музыкантами: это были либо трубачи, либо барабанщики, с которыми передавали письма. Чтобы быть замеченным, этот барабанщик играл некий музыкальный сигнал — шамад. Очевидно, он был одинаков во всех армиях. Отправление этого барабанщика в неприятельский лагерь автоматически означало прекращение боевых действий, должны были прекратиться осадные работы — равно как и стрельба по осаждающим. Господа офицеры могли выйти из траншей и пообщаться с противниками, которые выходили на крепостные стены, не боясь выстрелов. Происходил обмен любезностями, или же, поскольку в обеих армиях было много наемников, люди могли друг друга узнать по какой-то совместной службе во Франции или еще где-то десять лет тому назад…

Есть моменты, которые объяснить довольно сложно, но тем не менее можно. Например, осажденный, блокированный город, имеющий сложности с продовольствием и припасами, во время одного из таких перемирий отправляет от имени коменданта командующему осаждающей армии воз с разными угощениями: пиво или жареная дичь… Звучит довольно странно, но в этом был свой смысл: таким жестом комендант давал понять противнику, что город не испытывает серьезных проблем с продовольствием и поэтому не сдастся. Дальше целый ряд символических жестов связан с церемонией сдачи крепости. Если крепость сдавалась на почетных условиях, это обставлялось соответствующим образом. Противники должны были выказать друг другу максимальные почести. Сдающийся гарнизон выходил, делая вид, что все еще боеготов: люди шли с зажженными фитилями, развевающимися знаменами, пулями во рту и бьющими барабанами. Это означало, что войско все еще готово сражаться и просто делает любезность осаждающим — так уж и быть, покидает крепость. Чуть позднее, в XVIII веке в Западной Европе уходящий гарнизон не просто бил в барабаны, а играл марш неприятельской армии — это считалось вежливым. То, что я пока не смог разгадать полностью, связано с так называемыми «молчащими колоколами». Есть свидетельство, что в той же Нарве горожане, при начале русской осады, либо сняли свои колокола, либо обшили их, чтобы они не звучали. Есть также свидетельство, что, когда в 1703 Карл XII взял польский Торн, он наложил на город огромную контрибуцию, и сверх этой контрибуции с торнского монастыря была взята немалая сумма в наказание за то, что монахи посмели звонить в колокола во время осады. Я не нашел объяснений в текстах, но, очевидно, такая традиция была, осаждающие и осажденные о ней знали и поступали соответственно. Возможно, это казалось современникам столь очевидным, что они не удосужились где-либо написать об этом; или просто такой источник пока не нашелся.

— Были ли какие-то люди, которым позволялось беспрепятственно выйти из осажденного города или, напротив, в него пройти? То есть существовал ли для кого-либо статус «вне игры»?

— И да, и нет. Случаев, когда осаждающие любезно выпускают кого-то из города во время осады, мне неизвестно. И это, в общем, логично, потому что, наоборот, комендант заинтересован в том, чтобы выпустить лишние рты, а осаждающие заинтересованы, чтобы там было больше ртов и как можно быстрее закончился провиант. В связи с этим известны требования должностных инструкций к комендантам: если понятно, что город скоро попадет в осаду, необходимо поскорее избавиться от лишних ртов. В частности, есть инструкция смоленскому воеводе (Смоленск, правда, избежал шведской осады) о том, чтобы выслать из города вглубь страны одиноких стрелецких жен, еще кого-то. Однако особым статусом, несомненно, пользовались иностранные купцы. Не то что у них была возможность пересекать линию фронта, но к ним было особое отношение. В первую Нарвскую осаду в 1700 году английским купцам отправляли письма в осажденную Нарву русские генералы с просьбами продать им вина или еще чего-то — в обход нарвского коменданта. Ну и когда четыре года спустя Нарву брали, этим же самым английским купцам были выданы охранные грамоты, позволившие им сохранить свое имущество во время взятия города и его последующего разграбления.

— Таким образом, мы плавно переходим к судьбе крепости после взятия. Существовали ли обычаи, регламентировавшие обращение с населением?

— Были какие-то представления о том, что допустимо, что нет. Город, который был взят штурмом, — а такое в русско-шведском конфликте произошло, по сути, только один раз, именно в Нарве в 1704 году — был обречен на избиение горожан, разграбление домов и так далее. Это все произошло под Нарвой. Если город сдавался на более ранней стадии — до того, как штурмующие войска вошли в город, — то этого момента, насилия в боевом исступлении, не было. Как правило, города занимали тихо, появлялся гарнизон от победителей, который мог вести себя более или менее прилично по отношению к местному населению, но в целом соблюдался порядок. А так, конечно, — «горе побежденным».

— А при занятии штурмом эта резня же не бесконечно длилась, был какой-то срок, нет?

— Да, конечно. Бытует стереотип: «ребята, в городе вино и бабы — даю на разграбление три дня!» На самом деле это не более чем штамп, да и у Толстого в «Петре Первом» обещают дать «гулять» сутки. В Нарве все это безобразие в день штурма и закончилось. Через какое-то время в крепость въехали царь Петр и фельдмаршал Огильви и распорядились, чтобы грабежи и убийства были прекращены. Точнее, убийства — их потребовали прекратить категорически. Но право на грабеж было священным правом военных той эпохи, и в течение суток город был отдан на разграбление. Но уже на следующий день, 10 августа, грабеж был остановлен, войска вывели из города, им запретили входить в город. А дальше началось интересное — стали делить добычу. Существовали правила раздела добычи. Что-то безоговорочно отходило в государеву казну, что-то делили в соответствующей пропорции солдаты, офицеры, раненые, что-то должно было достаться артиллеристам, которые лично в штурме не участвовали, но пробили бреши своими пушками.

— Все награбленное сдавалось? Или часть — себе, а часть — в общак?

— Если б мы знали достоверно, это было бы интересно… Я смотрел документы, касающиеся Нарвы, там есть приказ все награбленное сдать в одно место по описи. Судя по тому, что такие приказы повторялись несколько раз, можно предположить, что солдаты не спешили их выполнять. Потом сданное либо возвращалось принесшему, либо делилось между участниками штурма.

— В процессе грабежа делалось различие между частным имуществом и государственным?

— При грабеже не делалось различий. За исключением английских купцов, успевших повесить на свои дома охранные листы, так называемые салвогвардии. Ну, а дальше то, что принадлежало королевской казне, отходило в царскую казну. Те же пушки и прочее. Была еще такая любопытная традиция: вся медь из осажденного города отдавалась артиллеристам осаждающей армии. В Северную войну эта традиция проявлялась редко, а вот в Западной Европе у нее были очень глубокие корни. И бывало так, что даже командующий осаждающей армией не мог ничего сделать с начальником собственной артиллерии, который требовал от горожан огромный выкуп за все колокола и всю медную посуду взятого города. Это было священное право артиллеристов.

— Судьба мирных жителей: их в рабство брали, потом возвращали назад или как?

— Эта тема не сказать что подробно описана как в источниках, так и в литературе. Поскольку социальная структура русского общества предполагала большое число зависимых людей — т.н. дворовых людей или служителей, — победители на вполне законных для себя основаниях уводили «полон»: женщин, детей, кто кому был нужен. Многих уводили в плен, и они становились дворовыми людьми в имениях офицеров и генералов; в услужение к себе приобретали людей не только дворяне, но также купцы, посадские, священнослужители и даже зажиточные крестьяне. По данным Кошелевой, в Петербурге в первые годы его существования, точнее в 1718 году, дворовые люди составляли 46% городского населения, а из них около 6% составляли именно пленные иностранцы.

— Это были именно частные пленные? Не взятые армией в плен воины противника, а пленные частных людей?

— Да, но об этом мало информации. Не вполне понятно, как велся их учет. По правилам, пленники из взятой крепости считались государевыми, но есть свидетельства, что их все равно брали в частный плен. К этой категории относится и будущая Екатерина I.

— После заключения мира их возвращали?

— По условиям Ништадского мира, все невоенные пленники подлежали возвращению на родину — если они к тому моменту не крестились в православие. Правда, стоит иметь в виду, что для той же Екатерины родиной была Эстляндия, ставшая теперь частью Российской империи.

via


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.