Подборка.

...Германия готовилась к войне. Подготовку вели в стране и за пределами страны, открыто нарушая существующие договоры. Цель жизни - это смерть на поле битвы, проповедовали фашистские вожаки. 

Война - высшее предназначение нации, провозглашали громкоговорители, все свободное время молодежи заполнялось военной муштрой. На улицах снова зазвучали военные песни. В то же время фюрер в высокопарных истерических речах заверял, что страна неукоснительно придерживается существующих договоров и стремится только к миру. Хитро подмигивая, массам объясняли, что речи фюрера предназначены исключительно для дураков за границей и произносятся лишь для того, чтобы без помех продолжать вооружение. 

Эта "маскировка", измышленная "северной хитростью", оправдана великими целями нации. Так пыталось правительство объединить шестьдесят пять миллионов людей в союз хитро подмигивающих двурушников.

Л. Фейхтвангер. "Семья Опперман", 1933

Йозеф Барта родился в 1884 году в Праге. Работал чернорабочим и разнорабочим на стройках. Ездил в Германию на заработки, где вступил в социал-демократическую партию.
В 1915 году мобилизован в австро-венгерскую армию, служил первым номером пулеметного расчета. Взят в плен русскими в том же году на Карпатах. Сидел в лагере в Вольске. Там же вступил в феврале 1917 года в Чехословацкий корпус. Был избран членом ротного комитета.
В начале февраля 1918 года отказался выехать на фронт во Францию и с 15-ю солдатами своей роты покинул эшелон. Явился с ними в Отделение Чехословацкого Национального совета в Москве, где заявил "что они с эшелоном не поехали и решили остаться в России, так как все они являются большевиками и хотят добровольно вступить в Красную армию".
Отряд Йозефа Барты получил пулеметы и был отправлен 23 февраля под Псков, где принял участие в первых боях Красной армии, сдерживая наступление немцев.

Как писала 27 февраля 1918 года чехословацкая газета "Pochodeň" ("Факел"): "Яростные атаки немцев на Петроград отражают в рядах социалистической армии и наши бесстрашные чешские парни. К оружию! Идем на помощь нашим товарищам!"

В марте 1918-го Йозеф Барта был назначен начальником пулеметной команды формирующегося в Пензе 1-го Чехословацкого революцонного полка. В кровопролитном бою с белочехами 28-29 мая смог пробиться со своей командой и ранеными красноармейцами из города, после чего отбивал у белочехов же Кузнецк. В 1918-20 годах был военным комендантом Кузнецка.
В 1920 году, после прохождения партийных курсов Коминтерна, вернулся на родину.
Во время фашистской оккупации Чехословакии возглавлял подпольную партийную ячейку в Праге и участвовал в движении Сопротивления на посту заместителя председателя Национального комитета в одном из пражских районов. Награжден чехословацкой медалью "За верность в Дружинах Народной обороны".

Биография частично из книги Ярослава Кржижека "Пенза. Славные боевые традиции чехословацких красноармейцев", Пенза, 1958, частично из гугла.

Вспоминает минометчик Мансур Абдулин:
На нашем участке ожидали попытки окруженных немцев прорваться к западу. Спать в окопах было приказано по очереди. Но трое суток уже прошло, как мы ждем прорыва, а немцы, окруженные под Сталинградом вроде и не думают об этом. Ну и бдительность стала притупляться. 
В общем, мой командир Суворов уснул. Я же уснул так незаметно для себя, что много лет спустя и теперь не пойму, как это я мог мгновенно потерять свое сознание. Но больше никогда не случалось со мной такое… 
Немцы пошли сплошной лавиной, колоннами на прорыв из окружения через наши головы — со своими танками, машинами, тягачами. 
Наши артиллеристы открыли огонь и подожгли два десятка танков и машин. 
Но немцы напирали. 
Наши стрелковые роты отходят назад. Все наши передовые подразделения, не выдержав сплошного натиска немцев, организованно и медленно, но отходят назад, прижимаясь ко второму эшелону нашей оборонительной линии, чтобы дать возможность ему использовать всю свою достаточно сильную огневую мощь… 
А мы спим. Вижу весь этот реальный бой в своем глубоком сне. Сознание мое воспринимает бой как сон и не требует, чтоб я проснулся. Но еще какая-то совершенно независимая бдительная клетка моего мозга откуда-то из непостижимой глубины кричит мне: «Проснись! Это не сон!» Кому верить? Проснуться или нет? «Открою хоть глаза», — решил я. 
Разлепил я глаза, не сплю, кажется, а картина сна продолжается без изменения… Что же это за дьявольщина?! 
Суворов тоже проснулся. 
— Ну что, Мансур, как дела? 
— Фашисты прорвали оборону, — пробормотал я. 
— А мы с тобой спим?! 
Суворов сначала осторожно слушал, как над нашими головами двигались немцы: танк, который горел перед нашим окопом, заставлял их обходить его, и мы оказались в «мертвой зоне». Это нас спасало теперь, когда мы проснулись. 
Суворов приказал мне сидеть смирно, а сам потихоньку высунулся и замер. Потом сполз обратно, и мы стали держать военный совет. 
Моя слуховая ориентация во сне меня не обманула. Судя по тому, что удалось Суворову увидеть наверху, фрицев остановили на рубеже второго эшелона нашей оборонительной линии. Грохот боя от нас не удаляется, стоит на месте в двух-трех километрах от нас — там, где наш второй эшелон. Нам необходимо подождать еще пару часов, и если полк не вернется сюда обратно, то нам с Суворовым придется, пока ночь, самим пробиваться к своим… Но мы были уверены в том, что наши должны вернуться сюда и загнать немцев обратно в «котел». 
Суворов высунулся опять на свой НП, а я притаился на дне окопа со своими думами… И думы мои были печальными. Как же это так я отключился и уснул на своем посту? 
Я застрелился бы давно, но не хочу совершить еще одну подлость по отношению к Суворову… Сам себя кончу и его оставлю одного в этот опасный момент! 
Грохот боя слышу все время. Горят немецкие танки, фашисты двигаются разрозненными колоннами, в одиночку и мелкими группами на запад. Наши артиллеристы, чтобы остановить, достают их здесь, в глубине, осколочными снарядами и минами. Взрывы вокруг нас методично уничтожают живую силу противника… Можем, кстати, и мы от своего снаряда туда же… 
Но вот отдельные группы немцев стали отходить назад. Галдеж немецкой речи, взрывы, сердитый рев моторов вражеской техники, дым от горящих танков и взрывов, пыль мерзлой земли, оседающая сверху, стоны раненых врагов — все смешалось в грохоте ночного сражения. 
Вот уже и вся масса немецких войск остановилась и стала качаться то вперед, то назад… Чувствовалось, что там, впереди, непреодолимый заслон… Потом серая лавина немцев, набирая скорость, потекла назад, в «котел»! Наша берет! 
Грохот основного боя стал приближаться к нам. Через полчаса донеслась уже ядреная русская матерщина, от которой даже у меня мурашки побежали по спине! Милые наши мужики-солдаты! Материте и меня за то, что я тут сижу-посиживаю, а вы там лишаетесь своих животов и добываете мне освобождение из этой ловушки! Сердитые сейчас наши солдаты, и не простят они, что спал я тут сладко!.. 
Суворов спустился, взял несколько гранат-«лимонок», диски к автомату и деловито говорит мне: 
— Будем зарабатывать помилование от своих… Вставай! 
Я тоже пожадничал, набрал без меры гранат и дисков и рядом с Суворовым приготовился открыть огонь. Жду, когда начнет командир. 
Фашисты отступают по своим следам, но автоматным огнем можно их доставать. Бегут, гады! 
Чуть-чуть подождали мы еще и, когда почувствовали самый критический момент, открыли встречный огонь по отступающим фашистам. А у них уже не оставалось времени заняться нами. Они только подальше стали обтекать наш окоп с обеих сторон. 
По немцам открыл огонь еще кто-то. 
Автоматы накалились. Стараемся следить, чтобы со спины фрицы нас не накрыли. Потом опять сложность — как бы не зацепить своих, которые уже близко… 
И вот наконец мы повернули автоматы в спины фрицам, и наш с Суворовым тыл стал обеспеченным, то есть за спиной у нас — свои! Потеряв половину личного состава, батальон наш вернулся на прежние позиции. 
Таким образом, в продолжение одной ночи мы с Суворовым, не сходя с места, побывали в тылу у гитлеровцев. Солдаты, измотанные окопной жизнью, и при артналетах ухитрялись спать, а сейчас нас беспокоит шум трамвая под окнами…

Альчео Доссена.
История этого удивительного человека, создававшего гениальные подделки из любви к искусству, началась в 1876 году в итальянском городе Кремоне. Забавно, но там же родились когда–то выдающиеся скрипичные мастера Амати и Страдивари. Доссена тоже пытался делать скрипки, но с музыкальными инструментами у него не заладилось. Поэтому молодой человек устроился работать каменотесом и до 37 лет ваял надгробные камни.

Чтобы вырваться из тисков бедности, Доссена покинул родной город и отправился в Рим. Но через год началась Первая мировая война, и Альчео призвали на фронт. Служил он в аэродромной обслуге и в свободное время мастерил поделки. Как–то он сделал небольшой керамический рельеф в стиле Возрождения с изображением Мадонны и Святого Младенца, который обжег в солдатской печке и отшлифовал. А перед Рождеством 1916 года, уйдя в краткосрочный отпуск, он захватил ее с собой, надеясь продать.

В Риме Доссена предложил свой рельеф трактирщику, а тот свел его со знакомым антикваром Альфредо Фазоли. Чтобы набить цену, Альчео не стал признаваться, что является автором рельефа, а заявил, что нашел его в разгромленной церкви. Фазоли это объяснение устроило и он без долгих расспросов выложил за вещицу сотню лир. По тем временам — неплохие деньги. И они привели Альчео в настоящий трепет. 

Демобилизовавшись в 1919 году и вернувшись в Рим, Доссена разыскал антиквара, напомнил ему об их прошлой встрече и сказал, что у него есть еще кое–какие вещи из камня, найденные в разрушенном храме. Впрочем, Альфредо быстро понял, что его пытаются надуть, но не стал обращаться к стражам порядка. Он понял, что перед ним — шанс сказочно разбогатеть. Поэтому он заручился помощью своего коллеги Палези, отлично разбирающегося в скульптуре, и предложил Альчео сделку. Работа закипела.

В мастерской на окраине Рима Доссена творил скульптуры в стиле древних мастеров и искусственно старил их. А Фазоли и Палези занимались продвижением его работ на антикварном рынке. И делали это весьма успешно. За первую статую, сделанную Доссеной, они заплатили ему 200 лир, а продали в пятнадцать раз дороже.

Сначала подделки выдавались за работы неизвестных мастеров, а потом за произведения знаменитых скульпторов. Прошедшие через руки Фазоли и Палези работы Доссены стали украшать залы знаменитых музеев. Так, в нью–йоркском Метрополитен–музее появилась скульптура якобы работы греческого мастера VI века до нашей эры; в музее Сан–Луи — этрусская Диана, в Кливленде — архаическая Афина, в Вене — фронтонная группа из Вели. А ведущие специалисты мира подтверждали их историческую ценность и возраст.

Самое интересное, что сам мастер едва сводил концы с концами, работая из любви к искусству. Фазоли и Палези держали его в черном теле. Закончилось все трагично. В 1927 году умерла жена Доссены — Мария. И у мастера, создающего скульптуры ценой чуть ли не на вес золота, не оказалось денег на погребение супруги. Альчео отправился к Фазоли и попросил у него задаток в счет будущей работы. Антиквар не только не дал денег, но и в резких выражениях выставил просителя за дверь.

Поэтому 51–летний скульптор отправился к журналистам, которых его история чрезвычайно заинтересовала. Они тут же окрестили Альчео гением подделок и принялись раскапывать, в каких коллекциях оказались его работы. Скандал получился на весь мир.

Разрешить его решил авторитетный американский антиквар Якоб Гирш, который приобрел у Фазоли статую Афины для Кливлендского музея. Чтобы доказать, что архаическая Афина вышла из–под его резца, Доссена привел Гирша в свою мастерскую, подробно описал ему процесс создания скульптуры и предъявил мраморную руку богини, самолично отбитую им у статуи. 

Когда фальсификация исторических ценностей была установлена, дело о скульптурах Доссены попало в суд. Альчео суд оправдал. Но и мошенничества со стороны Фазоли и Палези служители Фемиды не усмотрели. Возраст скульптур определяли не они, а музейные эксперты. 

Теперь Доссена продавал скульптуры под своим именем. На волне громкого скандала были организованы выставки работ Альчео в Неаполе, Берлине, Мюнхене, Кельне. Но большим спросом новоделы с его клеймом не пользовались. Всю коллекцию он распродал всего за 9 тысяч долларов, тогда как раньше одна скульптура уходила за 150 тысяч. 

А в 1937 году Доссена умер в своей мастерской в Риме. Нищий и никому не нужный.

Карманные часы в виде черепа, сделанные часовщиком Жаном Руссо, дедом философа Ж.-Ж.Руссо. 
Франция, 17 век. Латунь, серебро.

Картина Сальвадора Дали “Портрет моего умершего брата” (1963г)

Изначально имя Сальвадор принадлежало не ему, а его старшему брату, очень любимому родителями, который умер, так и не дожив до двух лет. Сальвадора, которого мы знаем, мать с отцом создали в память об ушедшем сыне. 

От великой скорби родители мальчика быстро перешли к оскорбительному психозу: одевали в ту же одежду, что и погибшего сына, и давали те же игрушки, обращались с ним словно с воскресшим из мертвых или, точнее, с реинкарнацией старшего сына.

Эти странности оставили в душе художника пожизненный след - 
тяжело жить в роли призрака, пусть и близкого родственника. Впоследствии, в 1963 году уже пожилой Сальвадор написал портрет своего брата, как если бы тот дожил до своей юности – привидение несостоявшейся реальности в мире бескрайнего сюра. 

Когда Дали спросили о сюжете картины, он ответил, что каждый день своей жизни убивает в себе образ старшего брата.

Штык к винтовке Мосина « Блокадник». 

Среди множества вариантов и разновидностей штыков, когда-либо выпускавшихся для винтовки Мосина, существует так называемый «эрзац»-штык, достаточно массово производившийся в 1941-1944 годах в блокадном Ленинграде, и оттого получивший в среде коллекционеров и исследователей советского холодного оружия обозначение «блокадник». 

Хотя в профессиональной литературе, посвященной штыкам, он неоднократно описан, тем не менее, объем информации, посвященный ленинградским «эрзацам» скуден, зачастую противоречив и, в значительной степени, неполон. 

Достаточно сказать, что даже размеры этого вида холодного оружия колеблются в пределах от 340-440 мм по длине собственно штыка, 265-360 мм. по длине клинка и 24-27 мм. по ширине. На интернет-форумах, посвященных холодному оружию, перечисляются от двух до шести и более разновидностей одних только «блокадников», производившихся в Ленинграде, не говоря уже о нескольких вариантах так называемых «Тверских» эрзац-штыков. Судя по внешнему разнообразию «блокадников», они могли производиться как минимум на трех предприятиях блокадного Ленинграда. 

Форма лезвия и долов этих штыков долгое время заставляла исследователей предполагать, что они изготавливались посредством приваривания к трубке-байонету стандартного мосинского штыка образца 1930 года обломков ножевых полотен или заготовок штыков к винтовкам АВТ/СВТ. Тем не менее, при сравнении лезвий «блокадников» и штыков к советским автоматическим винтовкам 30-40 годов, становится очевидным, что это далеко не так. Несмотря на внешнюю схожесть геометрии клинков и формы долов, хорошо видны и различия – клинки «блокадников» проще и грубее. Да и наличие в блокадном Ленинграде достаточного количества поломанных штыков к винтовкам Мосина и АВТ/СВТ, требуемого для промышленного производства эрзацев, представляется весьма маловероятным.

Скорее всего, «блокадники» изготавливались как минимум с использованием двух технологий, существовавших на тот момент. Первая – отливка штыка целиком, с последующей механической и термической обработкой, вторая – за счет раздельного изготовления и последующей сварки ножевого полотна с трубкой. Во всяком случае, внимательное изучение доступных экземпляров и фотографий, наглядно доказывает существование как «сварных», так и «литьевых» вариантов эрзац-штыка. К тому времени уже существовали и широко внедрялись на производствах военного времени технологии разработанные и опробованные в Киеве Институтом электросварки АН УССР под руководством Евгения Осиповича Патона. 

Кроме того, известны ссылки на некий пока не идентифицированный отчет об испытаниях штыков, поступивших с нескольких заводов Ленинграда, в котором встречаются такие слова: "Оба штыка сломались по сварке лезвия с трубкой", "Один штык .... сломался по сварке...".

Встречаются утверждения, что в качестве сырья для ленинградских эрзац-штыков использовались не только отечественные, но и иностранные модели штык-ножей, в том числе от будто бы сохранившихся на складах со времен Первой Мировой запасов штык-ножей к японским винтовкам системы «Арисака». 

Конечно, не исключено, что среди значительного количества «блокадников» можно отыскать и те, «донорами» для которых стали поврежденные, либо устаревшие штык-ножи от других винтовок, но подобные экземпляры относятся, скорее к исключениям, лишь подтверждающим общее правило.

Одним из основных производителей эрзац-штыков к винтовке Мосина называют существовавший в Ленинграде к тому времени уже 220 лет Медико-Инструментальный завод, также известный, как «Красногвардеец». Существуют данные о том, что на этом предприятии выпускались не только штык-ножи, но и кинжалы для вооружения партизан. 

Необходимо вспомнить, что до Великой Отечественной войны Ленинград являлся одним из ведущих промышленных центров страны. В нем действовало 333 предприятия союзного и республиканского подчинения, а также большое количество заводов и фабрик местной промышленности и артелей. На них работало 565 тыс. человек. Примерно 75% выпускаемой продукции приходилось на оборонный комплекс, для которого был характерен высокий профессиональный уровень инженеров и техников. Очень высок был научно-технический потенциал Ленинграда, где насчитывалось 130 научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, 60 высших учебных заведений и 106 техникумов.

Начало Великой Отечественной войны обусловило необходимость перевода гражданской экономики на выпуск военной продукции, а в оборонном комплексе - перехода в кратчайшие сроки с индивидуального и мелкосерийного ее изготовления на крупносерийное и массовое. 116 ленинградских заводов и фабрик были переключены на выпуск снарядов и мин, 60 предприятий изготовляли детали и узлы полковых орудий, на 15 заводах было размещено производство минометов и пр.

Как вспоминал журналист, член КПСС с 1938 года, впоследствии персональный пенсионер Лев Семенович Ганичев, «…уже в сентябре 1941 г. на «Красногвардеец» поступили первые военные заказы. Задача, поставленная Ленинградским горкомом партии, казалась невыполнимой. Но враг был у ворот, и те, кто трудился на заводе, помнили наказ фронтовиков. Каждый работал за двоих. В результате первую партию радиаторов завод выпустил в рекордно короткий срок — в 3 недели, а первые детали для пулемета-пистолета Дегтярева (ППД) были освоены за 10 дней.

Уже в октябре 1941 г. в номенклатуре производимой заводом продукции были оставлены лишь те хирургические инструменты, в которых остро нуждались ленинградские госпитали. Половину его продукции составляли теперь названные выше боевые заказы фронта. К ним прибавились кинжалы для партизан. Материалы для этих изделий поставлялись с других предприятий.

17 июня 1942 г. стало известно решение Советского правительства эвакуировать «Красногвардеец» на Восток. Страна остро нуждалась в его довоенной продукции. Эвакуированный на Урал завод стал базой для создания в Свердловске и Нижнем Тагиле новых предприятий, снабжавших хирургическим инструментарием Красную Армию. Однако и после эвакуации людей, оборудования и полуфабрикатов завод «Красногвардеец» не прекратил своего существования в Ленинграде. Уже в сентябре 1942 г. Военный совет фронта и городской комитет партии приняли решение в кратчайший срок возобновить его работу.

Все производство пришлось «ставить» заново, начиная с разработки технологии, составления чертежей, подготовки инструмента и штампов и кончая организацией цехов. Фронтовые заказы составляли теперь почти девять десятых производственной загрузки «Красногвардейца». Завод изготовлял детали для пулеметов и артиллерийских снарядов, авиационные радиаторы и газофильтры для торпедных катеров, холодное оружие. Особенно важным было боевое задание Военного совета фронта — организовать массовое производство солдатских штыков. Только ценой огромного напряжения и путем технического перевооружения можно было выполнить этот срочный заказ.

В кратчайший срок на заводе сконструировали новый образец штыка, который полностью отвечал всем требованиям фронта и в то же время соответствовал производственным возможностям «Красногвардейца». Организация поточного производства позволила использовать малоквалифицированных рабочих и то относительно слабое станочное оборудование, которым располагал завод.

Штыки «Красногвардейца» пользовались на фронте доброй славой. Потребность в них была велика, и в мае 1943 г. заводу предложили десятикратно увеличить их производство. Были мобилизованы все людские силы, все технические ресурсы. Изо дня в день наращивая темпы, коллектив достиг большой победы, довел ежемесячный выпуск до 20 тыс. штук. Годовое задание было превзойдено вдвое.».

К сожалению, пока не удается установить, на каких еще предприятиях блокадного Ленинграда также было развернуто производство ножевидных штыков к винтовке Мосина. Существуют лишь косвенные, ничем не подтвержденные упоминания, что штыки также производились на Кировском заводе, причем именно посредством сварки. Также производителями называются «полевые мастерские Ленинградской области». Можно только надеяться, что новую информацию даст получение доступа к первоисточникам, отсутствующим в сети интернет, таким как, скажем, двухтомник «Ленинград в Великой Отечественной войне Советского Союза», первый том которого вышел в 1944, а второй – в 1947 году. Очевидно, много интересного до сих пор ждет своего часа в архивах, где хранятся документы предприятий, работавших в период блокады Ленинграда.

Между тем, обычная для нынешней России неразбериха в отношении военных производств, и спрос на достаточно редкий, интересный и малоизученный штык, неплохо используется многочисленными производителями откровенного фуфла. В частности, известны попадающиеся в продаже псевдо «блокадники» польского производства. От оригиналов их отличает либо состояние – будто только со склада «из масла», либо штык от СКС югославского производства, приваренный к "мосинской" трубке..

​​Существует миф о том, что российские спортсмены в девяностые годы массово ушли в криминальные бригады. Это не так. Некоторые начали торговать наркотиками.
На фотографии советская сборная по водному поло, победитель Олимпийских игр 1972 года. В нижнем ряду первый слева Владимир Жмудский.
В 1992 году Жмудский снова напомнил о себе, когда с дзюдоистом Галимом Абдуллиным привез из Индии 40 тысяч ампул полусинтетического опиоида бупренорфина.

Абдуллин, кроме того, еще мошенничал на покупке валюты: давал объявления, а потом ловко подсовывал продавцам газетную куклу.

В 1995 году Абудуллину дали восемь, а Жмудскому пять лет лишения свободы. В свое оправдание спортсмены заявили, что бупренорфин везли друзьям от похмелья.

В 2007 году в СМИ появилась заметка о том, что неизвестные злоумышленники угнали у Жмудского "Бентли" из чего можно заключить, что после отсидки все у него хорошо сложилось