Подборка.

В 1930—1931 годах столицу буквально захлестнула волна ночных краж государственного и общественного имущества. Сбить эту волну можно было, лишь резко улучшив профилактическую работу и повысив раскрываемость подобных преступлений. Однако выделить на эти цели достаточное число сотрудников без ущерба для качества борьбы с другими видами преступности руководители МУРа не имели возможности. Возникла мысль создать специальное подразделение для борьбы с ночными кражами. Но откуда взять людей, средства, технику?

Как русский живописец Василий Верещагин предсказал ужасающие зверства красных кхмеров в Камбодже.

«Благодаря» современным СМИ и фильмам, обыватель довольно хорошо знаком с изображением смерти. Несмотря на это, картина Василия Верещагина «Апофеоз войны» все равно вызывает гнетущее чувство страха и некой опустошенности. Художник хотел продемонстрировать, что в конечном итоге ждет всех завоевателей. Но он и в страшном сне не мог подумать, что когда-то его картину захотят воспроизвести на самом деле. 

Русский художник Василий Верещагин никогда не мог похвастаться особым расположением властей к своей персоне, ведь он изображал на своих картинах не бравые баталии, а суровую реальность. Многие военачальники и гражданские лица призывали уничтожать эти полотна, т. к. они оказывали «самое пагубное влияние». Но самой резонансной работой Верещагина стал «Апофеоз войны» (1871 год). 

Поначалу картина называлась «Торжество Тамерлана», но потом художник переименовал ее, а на рамке написал: «Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим». И действительно, на изображенных черепах можно рассмотреть следы от стрел, сабель и пуль. Картину не уничтожили лишь потому, что ее приобрел в свою частную коллекцию Павел Третьяков. 

«Апофеоз войны» - не единственная картина, чрезвычайно ярко описывающая ужасы войны. Немного позже, побывав в Индии и увидев зверства, которые британские солдаты творили над местными жителями, Василий Верещагин написал картину «Подавление индийского восстания англичанами». Солдаты Империи привязывали восставших людей к пушкам и совершали выстрелы. Тела сипаев разрывало на части, что было ужасно вдвойне. Ведь согласно их религии, они не смогут обрести покой на том свете. 

Спустя век после написания «Апофеоза войны» в Камбодже произошел геноцид, устроенный красными кхмерами. Они словно пытались воссоздать картину Василия Верещагина в реальности. Люди гибли сотнями тысяч, поэтому пирамид из черепов было сложено несметное количество.

Мой новый блиндаж уже готов. Он расположен в узкой лощине, отграничивающей «Цветочный горшок» с севера. Над головой железнодорожные шпалы, хворост и метровый слой земли. Дощатая перегородка делит блиндаж на две части. Двойная дверь ведет в помещение для адъютанта, где размещаются, кроме того, двое солдат. В углу стол с папками, еще не подшитыми приказами и телефоном. В печке, одна сторона которой обогревает соседнее помещение, с утра до вечера трещит огонь. Через узкую дверь можно попасть в мою каморку. Квадратная, с накрепко вделанным посредине столом, она вполне пригодна для жилья. К стене прибит топчан. Потолок выложен желтым авиасигнальным полотнищем, стены из неструганых досок завешаны серыми защитными накидками. Через небольшое оконце вверху днем сюда проникают косые лучи солнца. Длинными вечерами и ночами ток дает аккумуляторная батарея, прикрытая пестрым абажуром лампа висит над столом. Так же оборудован и соседний блиндаж, в котором размещается штаб. 
Роты тоже расположены в надежных убежищах, Они уже давно поняли, что здесь зимовать, и энергично взялись за дело, заранее приберегая все, что может им пригодиться для постройки блиндажей. Особенно когда вели строительные работы в Разгуляевке. 
Окрашенный в защитный цвет радиоприемник доносит музыку, сообщает последние новости с фронта и из Германии. В Африке дела плохи. 23 октября 8-я английская армия перешла в наступление под Эль-Аламейном. Фельдмаршалу Роммелю пришлось отступить. Тобрук уже в британских руках. Сообщения следуют одно за другим. Высадка американцев и англичан в Северо-Западной Африке. 
Захвачены порты Касабланка, Оран, Алжир. Противник полностью овладел Марокко и Алжиром. 
От этих официальных сообщений настроение наше не становится лучше. Угрюмо, озлобленно, озабоченно занимаемся своими делами, говорим только о самом необходимом и неотложном, да и то с большим усилием сохраняя спокойствие. Недовольны сами собой и всем происходящим в последние дни. Теперь у меня, как ни верти, всего-навсего одна рота. Мы называем ее боевой, а командует ею Фидлер. По приказу сверху расформировали все канцелярии и обозы и укомплектовали эту роту до полного состава, но боеспособной ее все равно не назовешь. Посмотрим, что из этого всего выйдет. Фельдфебелей и унтерофицеров пока еще хватает, так что, может, что-нибудь и получится. Оставшаяся часть транспортного взвода, как и прежде, находится в Питомнике, там же, в развалившихся домах и блиндажах, располагается ремонтно-восстановительная служба и финансово«хозяйственная часть. Сам разрываюсь на части, чтобы слабыми силами и ничтожными средствами удовлетворить все требования дивизии и полков. Днем хожу от Понтия к Пилату: то выклянчиваю двадцать мин, то выпрашиваю четырех саперов для усиления штурмовой группы; где только могу, спускаю на тормозах приказы свыше. Вечером отдаю соответствующие приказания Фидлеру и транспортному взводу, консультирую командиров полков по саперным делам и готовлю предложения для штаба дивизии. А если остается время, после полуночи проверяю получившие задание взвода и группы. 
На переднем крае можно передвигаться только ночью, а потому у меня выработался своеобразный распорядок дня: в 10 утра – подъем, в 11 – завтрак, в 15 – обед, в 21 – ужин, в 4 часа ночи – отход ко сну. Нелепая жизнь, когда ночь превращается в день.
Передо мной приказ, только что полученный из штаба дивизии: отправить всех лошадей для подкормки в район западнее Калача. Вызываю Бергера. 
– Вот, читайте! Что вы на это скажете? Пошлем лошадей в тыл? 
– Я бы сделал это, господин капитан. Зимой они все равно балласт. Кормом обеспечить трудно. 
– Согласен. На этой плеши им жрать нечего. – Но несколько верховых лошадей я бы все же оставил, господин капитан! 
– Зачем? Уж не думаете ли, что я собираюсь заняться верховой ездой или отправиться на охоту? Видели ли вы здесь, в Сталинграде, хоть раз когонибудь верхом? Нет, мой дорогой, пусть лошади топают в тыл. А парочку неучтенных оставьте для доставки мин и продовольствия. Всех остальных в тыл. 
– Яволь, господин капитан! А когда отправить? 
– Послезавтра. 
– Сейчас составлю приказ. Кому поручить? 
– Офицеров для этого у нас нет. Назначьте штабсфельдфебеля Экштайна. У его взвода связи все равно на ближайшее время работы нет. Он заслужил немного зимней спячки. А вместе с ним пошлите гауптфельдфебеля Зюса: кому-нибудь надо же вести там всю писанину. Ну и несколько конюхов. Но помните, что здесь, на передовой, нам нужен каждый человек. 
Бергер уходит. Едва закрылась за ним дверь, врывается Пауль Фидлер. Лицо раскраснелось, на лбу капли пота, водянистые глаза блестят. 
– Слышал? Прибывают новые саперные батальоны! – выпаливает он. 
Его слова звучат, как фанфары в цирке, в голосе – триумф и вера. 
– Что за батальоны? 
Я и в самом деле понятия не имею. 
– Прибыли вчера. Отовсюду шлют сюда самые сильные батальоны. В Крыму, на Дону, на севере их грузят на машины или в самолеты и прямым ходом к нам, в Сталинград. Они уже здесь, теперь дело пойдет* Только что услышал от пехоты.
– Просто не верится! 
– И все-таки это так. Завтра первая атака. Думаю. что на «Теннисную ракетку». А потом на очереди «Красный Октябрь» и все остальное, остаточки. 
– Если бы так! Да еще с такой быстротой. Мне вспоминается штурм цеха № 4. 
– Пойми, – восклицает Фидлер, – пять полных батальонов, саперных батальонов! Да они подорвут все кругом! Обидно только, что пришли под конец, когда сопротивление уже почти сломлено. А теперь они смогут разыгрывать из себя победителей. 
– Ну, пока еще до этого далеко! Но атаку я хочу посмотреть. Минутку, сейчас выясню. 
Соединяюсь по телефону со штабами. Да, действительно, все так, как сказал Фидлер. Прибыло пять свежих батальонов. Завтра на рассвете они очистят «Теннисную ракетку» – так у нас зовется местность между «Красным Октябрем» и центром Сталинграда. Железная дорога дугой огибает эту часть города, а затем закругляется и идет в обратном направлении. На карте это напоминает очертание теннисной ракетки. Отсюда и название. Здесь расположены нефтехранилища и мелкие предприятия. Местность пересечена лощинами и балками, придется преодолевать перепады высот. Необходима тщательная разведка. Но начальнику инженерных войск корпуса, который руководит наступлением, это известно лучше, чем кому бы то ни было. В любом случае я намерен наблюдать за ходом наступления. Пауль просит взять его с собой. Сопровождать нас будет фельдфебель Ленц.
Тем временем получаю донесение от врача. Через его руки прошло 110 раненых. В том числе 60 только из 'моего батальона и группы Шпренгера – это 50 процентов всех участвовавших в атаке. У многих такие ранения, что до дивизионного медпункта их не довезти. У хорватов убито 30 человек, 50 лежат на перевязочном пункте и ждут эвакуации. Сам врач находится на старом месте. 
Быстро прикидываю в уме. Батальон начал наступление, имея 90 человек. Примерно половина ранена, 15-20 человек убито. Это значит: батальона больше нет! Пополнения мне не дадут. 
Вызывают к телефону. 
– Говорит командир «Волга». 
– Фон Шверин. Ну так что? Вы действительно говорите с Волги? 
Докладываю генералу, как проходило наступление. Говорю о невозможности взять цех лобовой атакой, доношу о потерях. 
Генерал гневается. Резким тоном заявляет: 
– Меня это не касается! Цех должен быть взят сегодня! Ясно? 
– Господин генерал, это невозможно! 
– Невозможного на свете нет! Вы солдат и должны знать это. Соберите остатки вашей группы и готовьте новую атаку. Начало через полчаса. 
– Господин генерал, убедитесь сами: я не в состоянии атаковать! 
– Что, позволяете себе спорить? 
– Господин генерал, повторяю: атаковать не могу! Разрешите, господин генерал, с наступлением темноты прибыть к вам и доложить лично, а также внести новые предложения. 
Тут старик выходит из себя. Резким тоном он читает мне по телефону лекцию о военном искусстве, тактическом чутье и хорошем тоне. Разъяряется все сильнее. Кладу трубку на стол, так как не имею желания слушать этот взрыв гнева. Потом отсоединяю контакт: пусть думает, что связь прервана.

Гельмут Вельц "Солдаты, которых предали" (аписки командира саперного батальона 79 пехотной дивизии)

Нифо Оти (сам. Зуб Смерти) — зубчатая боевая дубина, имеющая с одной стороны параллельный по отношению к рукоятке клык. Используется самоанскими воинами. Создана из местного железного дерева, что делает её очень прочной, но и достаточно тяжелой. Темный цвет связан с мангровыми грязями, куда окунают дубину перед резьбой. Рукоять обмотана кокосовым волокном. Эволюционировала в самоанский огненный нож.

Судьба подводных лодок Кригсмарине после войны, на службе в СССР. 
К 8 мая 1945 г. в Кригсмарине оставалось около четырехсот боеспособных подводных лодок. Большинство экипажей предпочло затопить свои суда, и лишь 195 лодок попали в руки западных союзников. Англии и США германские подводные лодки нужны были лишь для испытаний, вводить их в состав своих флотов они и не собирались. Это было связано, с одной стороны, с большим числом своих лодок, как в строю, так и на стапелях, которых бы с избытком хватило для войны с единственным потенциальным противником в послевоенном мире — Советским Союзом. С другой стороны, союзники очень боялись введения германских лодок в строй нашего ВМФ. Поэтому Англия и США на переговорах с СССР о разделе германского флота настояли, чтобы большинство германских подводных лодок было потоплено, а страны-победительницы получили бы лишь по несколько лодок. 
По договоренности с союзниками СССР получил следующие германские подводные лодки. 
XXI серии: U-3515, U-2529, U-3035, U-3041. 
У нас эти лодки в 1946 г. получили номера: Н-27, Н-28, Н-29, Н-30 (Н — немецкая), а 9 июня 1949 г. их переименовали в Б-27, Б-28, Б-29 и Б-30. Эти лодки находились в боевом составе Балтийского флота почти 10 лет и во второй половине 1955 г. были разоружены и переведены в разряд учебно-тренировочных судов и зарядных станций. 
Самой долгой оказалась жизнь у U-3515, которую исключили из состава ВМФ СССР только 1 сентября 1972 г. и в 1973 г. сдали на лом. 
Двадцать подводных лодок XXI серии (U-3538 + 3557) были зачислены в списки советского ВМФ. После достройки их планировали ввести в состав Балтийского флота. 
Для использования лодок в советском ВМФ их решили несколько переделать. 
С этой целью ЦКБ-18 было поручено разработать пр. 614 (то есть это был немецкий проект с небольшими изменениями). Главным конструктором проекта стал В.Н. Перегудов, а затем П.С. Савинов. 
Лодки получили, соответственно, номера ТС-5 ТС-13, ТС-15, ТС-17, ТС-18, ТС-19, ТС-32 + ТС-38. (ТС — трофейное судно). 8 марта 1947 г. подводные лодки ТС-5 ТС-12 (U-3538 + U-3545) были переименованы в Р-1 + Р-8. 
Пять подводных лодок (U-3538 U-3542) 15 июля 1945 г. были спущены на воду и достраивались на плаву. Затем их перевели в Ленинград для окончательной достройки. Однако ввести в строй эти лодки не удалось. Союзники нажали на советское руководство, а нашим не хватило духу их послать на№%й. В результате подводные лодки Р-1, Р-2 и Р-3 в августе 1947 г. затопили в 20 милях к северо-западу от маяка Ристна в Балтийском море, а остальные лодки XXI серии с июля 1947 г. по февраль 1948 г. были исключены из списков ВМФ СССР и переданы в Отдел фондового имущества для разборки на металл. 
VII серии: союзники передали нам 4 лодки — U-1057, U-1058, U-1064 и U-1305. В СССР они получили номера Н-22, Н-23, Н-24 и Н-25, а с 9 июня 1949 г — С-81, С-82, С-83 и С-84. 
После почти десятилетней службы в Балтийском флоте в конце 1955 г. лодки С-81, С-82 и С-83 разоружили и перевели в разряд учебно-тренировочных судов и плавучих зарядных станций. 
Лодка С-84 была переоборудована в опытовую подводную лодку и отправлена на Северный флот. 
Подводная лодка С-84 (U-1305) у берегов Новой Земли была потоплена торпедой с ядерной боевой частью, выпущенной подводной лодкой С-144 с расстояния 10 км. 
С-84 находилась в крейсерском положении в 250 м от эпицентра взрыва. 
30 июля 1944 г. советский катер МО-103 потопил в Выборгском заливе германскую подводную лодку U-250 VII серии. Осенью 1944 г. аварийно-спасательная служба Балтийского флота подняла ее и отбуксировала в Кронштадт. 12 апреля 1945 г. лодку поставили в док для ремонта и зачислили в списки Балтийского флота под названием ТС-14. 
После предварительного изучения U-250 руководство Наркомата ВМФ приказало прекратить все работы по проектированию подводных лодок проекта 208, которые считались самыми перспективными средними подводными лодками нового поколения. Но вскоре выяснилось, что повреждения U-250 велики, а введение в строй подводных лодок VII серии нецелесообразно, поскольку они не идут ни в какое сравнение с подводными лодками XXI серии. Поэтому ТС-14 была 20 августа 1945 г. исключена из списков советского ВМФ и разобрана на металл. 
IX серия: союзники передали только одну подводную лодку U-1231. У нас ее назвали Н-26, а с 9 июня 1949 г. — Б-26. 17 августа 1953 г. ее разоружили и переоборудовали в «кабинет боевой подготовки», а с 27 декабря 1956 г. — в учебно-тренировочное судно. Исключили Б-26 из состава ВМФ 13 января 1968 г.

ХРАМ ВО ИМЯ ТРОИЦЫ ЖИВОНАЧАЛЬНОЙ
(Пензенская область, Белинский р-он, с.Щепотьево) 

В 1701 году по челобитью Ивана и Андрея Щепотевых была получена земля в Пензенской области. На 1710 год у Ивана Щепотьева насчитывалось пять дворов, а в 1746 в селе построена небольшая однопрестольная деревянная церквушка. В 1852 году на средства помещицы Александры Дмитриевны Богдановой, был выстроен и освящен новый храм во имя Троицы Живоначальной . Население села по состоянию на 1864 год составляло 260 человек, приход насчитывал так же жителей соседних деревень. На рубеже XIX-XX веков была построена отдельно стоящая деревянная колокольня, которая до настоящего времени не сохранилась. 

Храм имеет центрическую крестообразную композицию. К массивному четверику храма с восточной стороны пристроена прямоугольная апсида, а с трех других сторон — ризалиты с портальными входами. Эти выступающие части сверху завершаются мощными кокошниками с килевидным подвышением, в которых устроены полукруглые ниши, открывающиеся вовнутрь проемами. По-видимому, они служили своеобразными рупорами, разносящими далеко по окрестностям церковное пение с устроенных в храме хоров. Объемно-пространственная композиция и декор храма позволяет отнести его архитектуру к «русско-византийскому» стилю. 

Село Большое Щепотьево на данный момент практически погибло, храм стоит на отшибе, утратив все свои пять глав и теперь завершается лишь восьмигранными барабанами. Рядом с храмом, в непроходимых зарослях крапивы и бурьяна имеется крест с оградкой, чья то могила. Обычно хоронили возле храма священнослужителей, но как она дожила до наших дней? Да и внутри храма нами обнаружена надгробная плита с могилы какой-то женщины. До ближайшего кладбища не менее километра через овраг, как и зачем плита попала в храм?

Американские корабли огневой поддержки десанта Landing Ship Medium (Rocket)

Landing Ship Medium (Rocket) это корабль огневой поддержки десанта, построенный на базе среднего десантного корабля LSM, оснащённый направляющими для 5-дюймовых ракет. Данные корабли предназначались для огневой поддержки десанта при действиях в прибрежных районах (на глубину до 4 000 метров). Постройка кораблей осуществлялась на Чарльстонской военно-морской верфи в сентябре-октябре 1944-го года. Всего было построено 12 кораблей LSM(R).

Основным вооружением корабля состояло из пусковых установок неуправляемых ракет. Первые 8 кораблей серии получили 75 установок НУРС Mark 36, с 4-мя направляющими каждая и 30 установок НУРС Mark 30, с 6-ю направляющими (пусковые для Mark 30 демонтированы в апреле 1945-го года). Остальные корабли серии получили по 85 пусковых под НУРС Mark 51. Вспомогательное вооружение у всех кораблей серии было одинаковым и состояло из 127-мм универсального орудия , размещённого в башне в корме корабля, 2-х 40-мм и 3-х 20-мм зенитных орудий. Команда корабля состояла из 91-го человека (5 офицеров, 76 матросов).

Данные корабли использовались на Тихоокеанском ТВД. Дебютное применение кораблей состоялось в ходе высадки на Окинаву. До конца войны было потеряно 3 корабля из 12 построенных, остальные в послевоенное время были выведены в резерв, и в 1947-1948-м гг. проданы на слом