Как белоэмигрант четыре года водил за нос Абвер

Немецкий историк Винфрид Майер написал книгу о "ведомстве Клатта", "донесениях Макса и Морица" и пр., чем фактически закрыл тему. Впрочем, он же ее 14 лет назад (заново) и открыл: те самые протоколы были рассекречены британцами по его запросу.

Если выделить из книги Майера основные тезисы (ниже я их приведу), то они покажутся настолько фантасмагорическими или даже сенсационными, что их вполне можно представить изданными на серой оберточной бумаге в Москве под броской обложкой и заглавием "Циклоп против Абвера" (вариант: "Абрам против Абвера"). Как будто стесняясь и желая спрятать сенсационные листы, Майер (по старой идее отца Брауна) посадил целый лес. Получилось 1287 страниц мелким шрифтом, причем изложение автора лишено всякой (столь популярной в России) суггестии. Он не восклицает поминутно: "и это подтверждает мою версию", "как мной и предсказано", "в главном я прав", а лишь последовательно ведет крайне запутанное повествование. Ни в концах глав, ни в конце книги нет никаких выводов. Делать выводы, по мнению Майера, задача читателя, если, конечно, он не повесится раньше, окончательно запутавшись в сотнях действующих лиц, большая часть коих либо кого-то вербует, либо кем-то уже завербована.

Майер работал над книгой 12 лет. Если у вас есть некоторый опыт чтения современных немецких исторических исследований, и вы имеете представление о педантичности, дотошности и фундаментальности подхода немецких историков, умножьте свое представление на два, а лучше на три. Документы из десятков архивов на дюжине языков плюс контакты с наследниками второстепенных действующих лиц (зачастую лишь, чтобы заполучить одну старую фотографию для иллюстрации). Достаточно сказать, что Майер перелопатил почти 300 толстенных томов обработанных в Блетчли-Парке британских перехватов немецких радиосообщений, чтобы вычленить донесения Макса, Морица и другие релевантные для книги немецкие шифровки. 

Итак, тезисы:

1. Во время второй мировой войны абвер получал от своего венского отдела военную информацию о России ("донесения Макса") и о средиземноморском театре военных действий ("донесения Морица"). Их общее число, по всей видимости, приближается к десятку тысяч: около 3000 в 1942 году и 3700 в 1943 году (правда, это суммарное число донесений "ведомства Клатта", у которого были и другие, маргинальные по сравнению с "Максом-Морицем", источники). Название не было постоянным: по ходу дела Макс превратился в Вилли, затем в Эдельвейса, затем в Олафа.

2. Большая часть донесений Макса (Вилли и остальных) относилась к югу СССР (грубо говоря, зоне интересов ГА Юг), меньшая часть к центральной (ГА Центр) и незначительная к северной (ГА Север) России. 90% донесений Макса повествовали о передислокации войск (вот пример типичного донесения: "6 августа [1942] из Калинина на участок фронта севернее Ржева направлены одна легкая и две тяжелые танковые бригады, одна кавалерийская и одна стрелковая дивизии"). Конкретные номера частей никогда не упоминались. Из оставшихся 10% часть повествовала о событиях в советском тылу (акты саботажа, мобилизация, ущерб от бомбардировок), а часть о высших советских военачальниках: перемещения Сталина, Жукова, Тимошенко, Шапошникова, военные совещания и принятые на них решения, например: "На военном совещании, прошедшем 1 марта [1943] в Москве под председательством Сталина было решено подтянуть резервные соединения для проведения следующих операций:
1) Наступление у реки Ловать южнее озера Ильмень в направлении Дно – Псков.
2) Наступление в районе Новгород – Луга, чтобы отрезать немецкие войска под Ленинградом.
3) Наступление на Сычевку.
4) Наступление из района Сухиничи в район Рославль-Брянск, чтобы обойти Орел."

3. Источником сведений по официальной версии была подпольная группа в СССР, которая симпатизировала белой России. Сведения от этой группы поступали к белоэмигранту (потомку чешских переселенцев в Россию), которого звали Лонгин Ира (Лонгин это имя). Условием своего сотрудничества с абвером Ира с самого начала поставил полное сокрытие информации о своих источниках и способах передачи информации. Абвер на это согласился.

4. "Донесения Макса и Морица" сортировались и передавались в соответствующие разведки различных родов войск и групп армий. Со временем, поверив в надежность и достоверность источника, немецкие штабные офицеры все более и более основывали свой анализ советских военных планов на "донесениях Макса". Особенно заметным это становится в конце 1942 – начале 1943 года, когда к составляемой Р. Геленом (отдел "Иностранные армии Восток") сводке ("Beurteilung der Feindlage im Großen") разведывательные донесения стали прямо прилагаться в качестве источников информации. С декабря (1942) по август (1943) "донесения Макса" составляли не менее 50%, в марте даже 79% от общего числа. Майер показывает примеры дословного переноса Геленом в сведений из донесений в сводки. На более низком уровне донесения через группы армий пересылались в релевантные командования армиями. Очевидно, эта информация играла непосредственную роль при принятии немецким командованием тех или иных военных решений.

5. Подразделением абвера, с которым контактировал располагавшийся большую часть войны в Софии Ира, было так называемое "ведомство Клатта", которым руководил австрийский еврей Рихард Каудер (Клатт – абверовский псевдоним). Умело пользуясь все увеличивавшейся зависимостью немецкой разведки от "донесений Макса", начинавший простым агентом Клатт раздул штат своего "ведомства" до нескольких десятков человек, большая часть которых была так или иначе не в ладах с нацистским государством. В "ведомстве Клатта" служили евреи, мишлинги, гомосексуалисты, полукриминальные барыги, представители богемы, дамы полусвета и пр. Клатт активно пытался разрабатывать и другие источники информации, но золотые яйца (донесения) нес только Лонгин Ира. Получаемое им от абвера материальное вознаграждение было, впрочем, в свою очередь весьма щедрым.

6. Разумеется, "ведомство Клатта" было костью в горле для идейных нацистов. Наиболее активно борьбу с ним вел начальник софийского отдела абвера Отто Вагнер ("доктор Делиус"). Вагнер страстно хотел доказать, что "жид Клатт" или Лонгин Ира (а лучше оба) являются советскими агентами, Майер описывает бесчисленное количество интриг и пертурбаций вплоть до ареста Клатта в конце войны. Однако, ни Вагнеру, ни кому-либо другому так и не удалось доказать связь Клатта или Ира хоть с какой-то враждебной разведкой.

7. Зато британская разведка, которая перехватывала и расшифровывала "донесения Макса и Морица", передаваемые Ира из Софии в Вену, уже в 1942 году начала бить тревогу и искать крота в собственных рядах. Лишь после тщательной проверки "донесений Морица" оказалось, что действительности соответствуют менее 10% из них. Затем было установлено, что оригинальные сообщения, по всей видимости, пишутся на русском языке (в сообщениях встречались непереведенные слова типа Istrebitjel и Sturmovik) После идентификации "ведомства Клатта" и Ира как источника сообщений строилось множество различных теорий, призванных объяснить, каким образом информация вообще попадает к Ира. Радиопередача исключалась: передатчик, судя по числу сообщений должен был бы быть крайне активным, но его ни разу не удалось запеленговать и перехватить. Кроме того "донесения Макса" в отличие от "донесений Морица" казались британцам аутентичными. Предсказанные Максом направления советских ударов несколько раз оказывались верными. Перед британцами стояла задача сообщить дядюшке Джо о серьезной утечке в советских верхах, но при этом не выдать собственный секрет: умение вскрывать Энигму. В конце концов это было сделано, но СССР на удивление не проявил интереса к информации: британцы не знали, что благодаря "кембриджской пятерке" советская сторона была в курсе деталей всего их расследования.

8. После войны индифферентность СССР вызвала к жизни теорию, что вся операция с "донесениями Макса и Морица" была гигантской двойной игрой советской разведки, порой жертвовавшей собственными солдатами, предоставляя верную информацию о своих военных планах, чтобы подчеркнуть достоверность сведений агента и воспользоваться этим позже. Для разгадки тайны донесений были привлечены лучшие силы: профессор Гилберт Райл, занимавшийся анализом донесений еще в ходе войны, и Клоп Устинов ("мистер Джонсон"). Каудер, Ира и шеф военной организации, в которой состоял Ира (и которая якобы находилась в связи с предоставлявшим сведения подпольем в СССР) генерал Антон Туркул были арестованы, доставлены в Лондон и подвергнуты продолжительным допросам (небольшую часть протоколов которых я перевел). Допросы произвели самый разный эффект. Каудер попытался покончить жизнь самоубийством. Туркула, который не проявил себя гигантом мысли, удалось убедить, что Ира – советский шпион. Ира не удалось убедить ни в чем, он вообще держался наиболее уверенно, на равных со следователями. Подробный меморандум по итогам расследованияя тоже переводил, вкратце он сводится к формуле "Чую, что дело бесовское, но обосновать не могу".

9. Лонгин Ира, которого допрашивали и немцы, и американцы и англичане, выдал в общей сумме до десятка версий происхождения "донесений Макса и Морица". Верной, по мнению Майера, является чуть ли не самая невероятная из них, изложенная на самом первом допросе в Лондоне: все донесения от начала до конца были выдуманы Ира на основании военных сводок в газетах, собственного знания Красной Армии (которой он до войны весьма интересовался), подробных карт местности (их по заявке Клатта предоставил абвер), долетавших с фронта или из лагерей военнопленных слухов и т.д. Этим объясняется, что ни радиоразведке, ни обычной слежке так и не удалось зафиксировать никаких контактов Ира с его источниками: этих контактов просто не было. Этим объясняется и то, что Ира выдавал сообщения не только в Софии (в которой было советское полпредство), но и позже в Будапеште и Братиславе (где и следа советских дипломатов не было), что озадачивало следователей.
Добавлю от себя, что есть и другие аргументы в пользу этой версии, но так как они Майером не излагаются, напишу о них в отдельной записи.

10. Разумеется, после войны тема богато освещалась в исторической и мемуарной литературе. Майер выделяет три основных тенденции. Первая – послевоенная – немецкие рассказы об их превосходной разведке, во многих из которых фигурирует суперагент, поставлявший суперинформацию из самой верхушки советского командования. В этих книгах немало путаницы, в частности, Туркул переименован в Тургута, кроме того порой заметна тенденция оставить Клатта (а заодно с ним, конечно, и Ира) за пределами повествования. Ну нечего им расово пятнать благородную службу адмирала Канариса (за спинами некоторых мемуаристов и историков обнаруживается все тот же Отто Вагнер, что проясняет генезис умолчаний).

11. Вторая тенденция – в основном в англоязычных источниках – продолжает традицию меморандума Райла и Клопа Устинова. В самых отъявленных проявлениях она представляет генерала Туркула (Ира как всегда остается на заднем плане) всемогущим советским суперагентом, которым управляет не менее всемогущая советская разведка. Каудер-Клатт в этой версии присутствует, правда по иронии судьбы, в некоторых источниках ему пришивают половину биографии совершенно другого человека – венского спортивного журналиста Фрица Каудерса, погибшего в 1943 году в концлагере.

12. И наконец, третья тенденция: постсоветская. Она, как ни странно, связана с именем одного-единственного человека: П.А. Судоплатова. По мнению Майера, первая версия мемуаров, которую престарелый разведчик написал после реабилитации, не устроила западных заказчиков: слишком много незнакомых имен, мало зацепок для западного читателя. Мемуары подверглись оживляжу, занимаясь которым Судоплатов услышал (вероятно, от Л.А. Безыменского) о загадке "ведомства Клатта". Не пропадать же добру! и Судоплатов связал историю А. Демьянова, советского двойного агента и участника операций "Монастырь" и "Березино", с именем "Макс", якобы таков был псевдоним Демьянова в абвере.
Результаты лавины (сошедшей, впрочем, уже после смерти Судоплатова) можно наблюдать повсеместно: существует масса российских публикаций о "Демьянове-Максе", в том числе официальные сборники под эгидой ФСБ и "Очерки истории российской внешней разведки". Я сам до книги Майера был совершенно убежден, что существовало два Макса: "московский" (Демьянов) и "софийский" (Ира). Так вот, Майер ссылается в книге на справку В.С. Христофорова, согласно которой ни в каких советских источниках нет информации о том, что абвер присвоил Демьянову кличку "Макс". Вся привязка к Максу основывается исключительно на тексте Судоплатова (в остальном, подчеркну, история Демьянова вполне документальна).
Добавлю от себя: настоящий абверовский псевдоним Демьянова установить нетрудно ("Фламинго", но и об этом в уже обещанной отдельной записи).

Подводя итог: история "ведомства Клатта" так или иначе рассказана уже в доброй сотне книг (в том числе с названиями вроде "Рассекреченная история разведки" или "Энциклопедия разведки"), но нет почти ни одной, в которой она изложена верно. Вместо этого авторы дружно копируют друг у друга ошибочные сведения, не ставя под сомнение их источники. От массовости некритичных заимствований волосы встают дыбом. Увлекательному анализу этой "историографии" посвящены две заключительных главы книги Майера.

Лонгин Ира умер в Мюнхене в 1987 году и похоронен на кладбище Вестфридхоф. Судя по приведенному Майером фото, за могилой ухаживают. О том, оказала ли гигантская панама, устроенная маленьким одноглазым белоэмигрантом, хоть какое-то влияние на течение второй мировой войны можно, конечно, спорить. Но закрыв книгу Майера, я решил, что сходить на могилу Ира и положить к ней цветы будет правильным поступком.

спасибо