Подборка.

Крейсер "Аврора" после Цусимского сражения. 20 мая 1905г.

По свидетельству старшего минного офицера лейтенанта Г. К. Старка, за время боя «Аврора» получила 18 попаданий снарядами среднего и малого калибров. Основные повреждения крейсера:
На правом борту осколками выведен из строя клюз; перебита якорная цепь; якорь перестал отдаваться.
От клюза к верхней палубе в метре от ватерлинии находились две пробоины площадью 0,18 м² и 10-15 небольших отверстий; два шпангоута деформированы.
В помещении носового минного аппарата повреждено крепление правого якоря, выбито несколько заклёпок.
Разорвавшимся в районе 71-го шпангоута правого борта снарядом в стыке батарейной палубы нанесена большая пробоина и разрывы на протяжении 3,7 м; два шпангоута погнуты.
В районе 40-го шпангоута трещина и 5 пробоин.
Во второй угольной яме более десяти мелких пробоин.
На левом борту в районе 65-го шпангоута образовалось три пробоины; разбит трап на ходовой мостик.
На спардеке в районе 47-го шпангоута пробоина площадью 0,45 м².
Дымовые трубы получили множественные повреждения, наиболее крупным из которых стала пробоина площадью 3,7 м в передней трубе; средняя труба из-за пробоины примерно такой же площади несколько наклонилась вперёд.
Все шлюпки, катера и баркасы крейсера изрешечены осколками, как и вентиляционные раструбы.
Фок-мачта «Авроры» получила три попадания: первым снесена фор-стеньга и фор-марс-реи, вторым сбита треть стеньги, третий попал в мачту у топа, сделав в ней трещину.
Артиллерия крейсера претерпела существенный урон: все 75-миллиметровые орудия, кроме одного, получили повреждения, а пять из них вышли из строя окончательно. Кормовое 152-миллиметровое орудие правого борта стало непригодным к стрельбе, правое 37-миллиметровое орудие кормового мостика сбито за борт со всей установкой.
Марсовая дальномерная станция уничтожена; с правого крыла кормового мостика сбит прожектор. Единственный дальномер Барра и Струда разбит.
По итогам осмотра крейсера в Маниле американская комиссия определила, что «Авроре» для безопасного продолжения плавания требуется 30 суток ремонта.

Повреждения центральной части правого борта и дымовых труб крейсера Аврора

Повреждения носовой части крейсера Аврора

В течение боя на «Авроре» осколками шесть раз был сбит флаг, но его неизменно поднимали на место. К вечеру он был изрешечён, но продолжал развеваться над крейсером.

Карточную систему на продукты в Париже ввели в октябре 1940 г. Оккупанты к этому времени забрали все, что могли. И, как все административные мероприятия германских властей, карточная система во Франции была осуществлена довольно-таки скверно.

К ней привыкли не сразу. Вначале сверх карточного пайка у торговцев и у приказчиков за взятку можно было получить кое-какие продукты. Но так как и взятки стали давать все, пришлось увеличить их размеры. Скоро и за взятку ничего нельзя было достать. Оккупанты стали реквизировать продукты в деревнях, на корню: методически каждый день объезжая фермы, они реквизировали поля. На поле водружали дощечки с надписью: «Поле реквизировано германскими военными властями». Иногда рядом с такой табличкой даже ставили часового.

Сразу почему-то исчезла соль. Начался переполох. Соль стали скупать через спекулянтов. Потом соль появилась. Понемногу исчезли макароны, рис, растительное масло, кофе, чай. В январе 1941 г. за килограмм чая платили 750 франков вместо 80–100, потом исчез и чай.

Начали пропадать овощи. Не стало ни картофеля, ни моркови, ни лука, ни чеснока. Всю зиму большинство парижан питалось кормовой брюквой — «рютабага». Люди часами стояли в очередях у лавок или на рынке. Раза два в месяц удавалось получить по карточке килограмм картофеля или моркови. Но не было масла.

В декабре 1940 г. знакомая торговка таинственно сообщила нам, что немцы выделили парижанам 100000 тонн картофеля и он скоро появится в продаже. На другой день на рынке у всех торговцев выстроились длинные очереди. Картофель действительно привезли, но почти весь гнилой. Оказывается, картофель этот был французский: оккупанты реквизировали его еще в августе. Картофель, выкопанный раньше времени, не может долго сохраняться и гниет. Как только он начал портиться, германские власти вернули его обратно французам в виде особой милости. Парижане называли его немецким, высказывая этим свое презрение к оккупантам.

Почти всю зиму 1940/41 г. парижане усиленно ели устриц. Немцы их не любили, не ели и не реквизировали. Французы, вообще большие любители устриц, жадно набросились на них. За всю историю Франции в Париже никогда, пожалуй, не ели столько устриц, как в ту памятную зиму. Мусорные ящики были забиты устричной скорлупой, и утром, когда их содержимое вываливали в автомобили, слышался тонкий перезвон трущихся одна о другую скорлупок. К концу января 1941 г. все устричные парки в Бретани, в Шаранте, в Аркашоне иссякли. Устрицы в Париже также пропали.

Не стало больше и рыбы. Оккупанты реквизировали почти всю рыбу еще в портах. У рыбаков не хватало бензина для судов, они выходили в море, как в старину, на парусниках. Но германские власти не позволяли им удаляться от берега больше чем на три километра, так как многие французы бежали на рыбацких лодках в Англию.

Оккупанты угнали в Германию все вагоны-холодильники, и доставлять рыбу в Париж было невозможно. Только четвертая часть улова попадала на парижский Центральный рынок. Но сюда с раннего утра съезжались грузовики германского интендантства, которые под носом у покупателей забирали картофель, мясо, овощи, масло, рыбу для военных частей, расположенных в Париже. Парижанам ничего не оставалось.

Мемуары Александра Рубакина, советского врача, который работал в Париже

«Широкая поляна за лесом, декорированная небольшими группами разбросанных по всей поляне деревьев и кустарника. Избушка лесника, приютившаяся среди блестящих молодых берёзок, у небольшого болотца, на котором мирно плавают среди широких зелёных листьев жёлтые кувшинки. Мирный уголок, дышащий покоем, манящий своим уютом и своей незатейливой природной красотою.
Хорошо здесь, у этого тихого болотца, растянуться на мягкой зелёной траве, дать отдых своему телу после всех передряг и волнений последнего времени. И люди пользуются настоящим моментом — разлеглись, блаженствуют.
Подойдёшь совсем близко и то сразу не заметишь орудий, выглядывающих своими жерлами из-за группы невысоких кустов, прикрывающих фронт батареи.
Германская артиллерия стреляет редкими одиночными выстрелами.
— Что-то разрывов не слышно, братцы. Стреляют, а куда неизвестно.
— В болото бухают бомбы-то ихние. Потому и разрывов не слыхать, что в болото. Я намедни был в окопах, так пехотинцы сказывали, что всё в болото садит. И рада же наша пехота, смеху-то что одного. Так, говорят, сади, чего жалеть, добро казённое.
Я лежу и прислушиваюсь к разговорам своих солда. Кажется так бы век пролежал, не поднимаясь, на этом месте.
Там, на опушке леса, на наблюдательном пункте сидит Н. А. Тиличеев, заменивший меня на некоторое время, чтобы дать мне отдохнуть. Н. А. Тиличеев устали не знает, он весь, всей душой, ушёл в боевую работу, забыв свой тяжёлый физический недуг.
Из лесу, в направлении батареи, показался всадник, а за ним пеший. Видимо, не хочет отстать от всадника, идёт вприпрыжку. Оба быстро приближаются к нам. Всадник — кубанский казак, пеший — немец.
— Эй, казак, что за немец бежит за тобою?
— А кто его знает? Где-то пристал, проклятый, и не отвяжешься от него никак. Сказывает, что он перебежчик, ушёл от своих значит. Воевать не охота.
Немец, действительно перебежчик, — природный пруссак, мастеровой из Берлина.
Однако германские снаряды не все попадают в болото: гулкое эхо разрыва тяжёлой бомбы катится по лесу. Над деревьями развернулось розовое облачко австрийской шрапнели и тихо поплыло над лесом. Разрывы слышатся чаще, противник усиливает свой огонь.
Тревожный гудок телефона:
— Командир, атака!
— Открывайте огонь, Н. А., я сейчас к вам приеду.
— Командир, артиллеристы снимают свои пункты — уходят. Теперь-то и бить, а они все уходят. Густо немцы идут — колоннами.
— Два патрона, беглый огонь!..
Я жду свою верховую лошадь, и пока я сажусь на неё и скачу на наблюдательный пункт, батарея уже грохочет, выпуская сотни снарядов.
Справа, слева гулко заговорили наши батареи, беглый огонь пошёл по всей нашей артиллерийской линии. Слава Богу, значит не сняли своих пунктов командиры батарей или вернулись обратно, увлечённые или пристыженные примером Н. А. Тиличеева.
Рядом с ним ложусь на землю в опушке леса. Несколько впереди нас, уже на поле, расположена окопавшаяся пехота. Винтовки положены на выкинутую из окопов землю, штыки торчат навстречу наступающему противнику, который густыми цепями и сплошными колоннами, насколько глаз хватает, покрывает поле от линии своих деревень в направлении нашего леса. Здесь и германцы, и австрийцы, резко выделяющиеся своим голубо-серым обмундированием на фоне зелено-серых германцев. Нещадно бьёт их наша артиллерия по всему их наступающему фронту. Сотни снарядов рвутся в их рядах, валят их целыми колоннами, рвут на части.
Я лишь наблюдаю бой, представив подпоручику Тиличееву расправляться с противником самостоятельно, дав ему возможность применить на деле весь запас накопленных им познаний.
Не выдержала пехота противника, повернула обратно и в панике бросилась бежать, оставляя поле всё сплошь покрытое телами убитых и раненых.
Мы не верим своим глазам: неприятельская пехота встречена огнём своих собственных батарей. Беглым огнём бьёт противник свою пехоту, заставляя её прийти в себя и вновь идти в атаку, — поворачивает её.
Находясь под перекрёстным огнём, своим и чужим, соединённая австро-германская пехота опять повернула на нас.
В это время одна из наших сибирских батарей, увлечённая боем, без зарядных ящиков, плохо расчитав момент, выскочила вперёд на открытую позицию для преследования бегущего противника и, расстреляв небольшой запас имевшихся в орудийных передках снарядов, попала под удар повернувших в новую атаку германцев. Батарея погибла.
— 6-я батарея! Командир корпуса благодарит батарею за работу!
— 6-я батарея! Инспектор артиллерии благодарит батарею за работу!
А батарея без перерывов жестоким огнём опустошает ряды противника, косит их, наваливает груды тел и серо-голубых, и серо-зелёных.
Вторая атака австро-германцев отбита. Пехота их рассеялась, частью сдались нашей пехоте две роты австрийцев, добежавшие до окопов с поднятыми вверх руками. Их осталось всего 14 человек из двухсот, вышедших сегодня в атаку.
Бой прекратился, и только две германские шрапнели, как бы прощаясь, под самый конец боя, лопнули как раз перед нами, осыпав меня и Н. А. Тиличеева снопами своих рвущих воздух пуль, и, как ни странно, не причинив нам ни малейших ранений.
Гудок телефона:
— Сообщить в штаб корпуса, сколько 6-я батарея сегодня в бою выпустила снарядов?
— 1200.
— Командир корпуса приказал сообщить командиру 6-й батареи, что если еще раз повторится такой чрезмерный расход снарядов, командир батареи будет немедленно отрешён от командования батареей.»

Боеслав Вильгельмович Веверн . "6-я батарея .1914-1917гг. Повесть времени великого служения Родине "

Подбитые во время атаки республиканские танки БТ-5. Фуэнтес-де-Эбро. Испания. Октябрь 1937г.

Вкратце о атаке: в августе 1937г. в Испанию прибыл танковый полк (из 50 БТ-5) для поддержки республиканцев. Командовал им комбриг Степан Иванович Кондратьев (1895-1940) под псевдонимом Антонио Льянос.
13 октября 1937г. командованием республиканцев было принято решение атаковать позиции националистов, под городом Фуэнтес-де-Эбро. Для этого планировалось совершить танковую атаку с десантом на борту, и при поддержке пехоты.
В 4 часа утра, 13 октября 1937г. , примерно 40 БТ-5 выдвинулись в. сторону города. Из-за высокой скорости БТ-5 (судя по фото они были на колесном ходу), наступающая пехота республиканцев отстала, попала под огонь противника и понеся большие потери залегла. Танки с десантом хоть и сумели зайти в город, но не смогли закрепится и отступили назад.
Общее количество подбитых танков оценивается в 16-20, часть из них оставшихся в нейтральной полосе республиканцы сумели эвакуировать.

Иракский солдат, сгоревший заживо, пытаясь выбраться из пылающего грузовика на Шоссе Смерти.  (Шоссе Смерти, Кувейт, 1991 г.)

Подпись автора фото, Кеннета Джарека: "Если я не буду это снимать, то люди, как моя мать, будут думать, что война — это то, что они видят по телевизору. Все журналы отказывались публиковать фотографию, посчитав ее чрезмерно жестокой. Впоследствии один из читателей скажет: "Если мы считаем себя достаточно взрослыми чтобы воевать, то мы должны быть достаточно взрослыми чтобы смотреть на войну".

p.s.

Вы не поверите, но появлению на экранах всего мира фильма "Москва слезам не верит", мы обязаны обычному будильнику. Помните, такие были почти в каждой советской семье. Но это на самом деле так. Именно идея сна Катерины, длинною в 20 лет, где она засыпает заводя будильник и просыпается в другой серии совершенно другой женщиной, привлекла Владимира Меньшова, на счету которого к тому времени был всего один, правда вполне успешный, фильм - "Розыгрыш"

Сценарий к фильму писатель Валентин Черных написал для конкурса сценариев о Москве. Причем написан он был менее чем за 3 недели - писатель чудом уложился в сроки подачи материала на конкурс. Первое место тогда не дали никому, а вот второе получил именно сценарий Валентина Константиновича. Правда назывался он тогда по другому - "Дважды солгавшая", и он был тут же куплен Мосфильмом

А вот Меньшова, как режиссёра, предложила супруга автора сценария. Вот только кроме временного прыжка с будильником, да ещё аферы с профессорской квартирой в сценарии молодому режиссёру не понравилось практически ничего. Не понравился он и друзьям режиссёра, большинство советовали не снимать этот фильм - сюжет посчитали не модным. И даже собственная жена, прочитав его, сказала: "Ну и мура!"

Сценарист переделывать своё творение отказался. Но Меньшов, которого так сильна увлекла идея с будильником, наперекор всем и со словами "а почему бы и нет!" сел за переделку и отшлифовку проекта сам.

Изменено было многое - от спившегося хоккеиста Гурина до профессии Гоши (по сценарию он был не "слесарь-интеллигент", а электросварщик на стройке). В итоге сценарий увеличился на треть. А мы получили фильм, который до сих пор с удовольствием смотрят миллионы зрителей.