Гаубичный, тяжеленный,
жижу взметнул снаряд
Мечемся в окруженьи,
тычемся наугад,
Выхода нет пехоте
связи в помине нет,
Мёртвых сглотнет болото
взрыв - и сблюёт на свет,
Взрыв - выплывают каски,
головы, ноги - вспять...
Кровью густой - не краской
залита хлипкая гать
Мостим связками веток,
мостим трупом своим
Видно, недаром предки,
бор называли Мясным,
Видно, недаром гнали,
в топи вперёд полки,
Горькую наливали,
под "боевые листки"...
Спереди хлещут мины,
двигают смертный вал,
Вот и сестричка, Нина
рухнула на увал.
Сколько нашего брата,
руки её спасли,
Отняли у проклятой...
...- Доченька, потерпи...
Рвал на бинты рубаху,
в рану вдавил тряпьё,
не было горше страха,
не донести её,
Кочки гнилостно-сладкий,
под сапогами вздох,
мокрая плащ-палатка,
путается меж ног,
Тут запоёшь "алилуйя"!
- Господи, пожалей!
дай донести живую -
мёртвая тяжелей.
Ну вот и всё. Земля на грудь уже не давит.
Теперь могу я прокричать родне:
Меня нашли! Вам скоро весточку доставят
О "без вести пропавшем" на войне.
Меня нашли, родной, искать уже не нужно
Уже прочтён мой смертный медальон
Они пришли за мной - отряд неравнодушных
Ах сколько раз я видел этот сон.
Запросы, знаю, ты давно уже не пишешь,
Но папка твой не без вести пропал.
Погиб под Ржевом я, сынок. Теперь ты слышишь?
Меня ты помнишь? Ты б меня забрал...
Ты плохо слышишь? Это возраст, понимаю.
Ну, может, тогда внуки заберут?
Ведь я устал тут между адом быть и раем,
И верю, что услышат и придут.
Но если я и внуками забытый,
То знаю, кто услышит голос мой.
Откликнись, правнук! Это прадед твой убитый!
Я здесь под Ржевом. Забери домой!
(с) Сергей Белкин
ИТАЛЬЯНЕЦ
Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца,-
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый...
Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?
Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далеком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!
Но ведь я не пришел с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землей Рафаэля!
Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,
Где собой и друзьями гордился,
Где былины о наших народах
Никогда не звучат в переводах.
Разве среднего Дона излучина
Иностранным ученым изучена?
Нашу землю - Россию, Расею -
Разве ты распахал и засеял?
Нет! Тебя привезли в эшелоне
Для захвата далеких колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного...
Я не дам свою родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю - и нет справедливости
Справедливее пули моей!
Никогда ты здесь не жил и не был!..
Но разбросано в снежных полях
Итальянское синее небо,
Застекленное в мертвых глазах...
1943 Автор: М. А. Светлов
ХУЛИГАН
Мамаша, успокойтесь, он не хулиган.
Он не пристанет к Вам на полустанке.
В войну (Малахов помните курган?)
С гранатами такие шли под танки.
Такие строили дороги и мосты,
Каналы рыли, шахты и траншеи.
Всегда в грязи, но души их чисты.
Навеки жилы напряглись на шее.
Что за манера - сразу за наган?!
Что за привычка - сразу на колени?!
Ушел из жизни Маяковский-хулиган,
Ушел из жизни хулиган Есенин.
Чтоб мы не унижались за гроши,
Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,
Ушел из жизни хулиган Шукшин,
Ушел из жизни хулиган Высоцкий.
Мы живы, а они ушли Туда,
Взяв на себя все боли наши, раны.
Горит на небе новая звезда -
Ее зажгли, конечно, хулиганы.
Валентин Гафт
Меня научили в школе
Закону «мое - не твое»,
но когда я всему научился,
я понял, что это не все.
У одних был вкусный завтрак,
другие кусали кулак.
Вот так я впервые усвоил,
понятие «классовый враг».
Я понял, как и откуда»
противоречья взялись.
Так и будет всегда, покуда
дождь падает сверху вниз.
Твердили мне: будешь послушным,
станешь таким, как они.
Я же понял не быть тому мясником,
кто ягненком был искони.
Иной стремился к богатству,
и к богатым втирался он.
Я видел, как искренно он удивлялся,
когда его гнали вон.
А я не желал дивиться,
я знал уже в те года,
дождь может лишь кверху литься,
но вниз не пойдет никогда.
Автор неизвестен.
— Вот вы говорите, что слезы людские — вода?
— Да.
— И все катаклизмы проходят для вас без следа?
— Да.
— Христос, Робеспьер, Че Гевара для вас — лабуда?
— Да.
— И вам все равно, что кого-то постигла беда?
— Да.
— И вам наплевать, если где-то горят города?
— Да.
— И боли Вьетнама не трогали вас никогда?
— Да.
— А совесть, скажите, тревожит ли вас иногда?
— Да…
— Но вам удается ее усмирить без труда?
— Да.
— А если разрушили созданный вами семейный очаг?
— Так…
— Жестоко расправились с членами вашей семьи?
— И?..
— И вам самому продырявили пулею грудь?
— Жуть!
— Неужто бы вы и тогда мне ответили «да»?
— Нет!
— А вы говорите, что слезы людские вода?
— Нет!
— Все катаклизмы проходят для вас без следа?
— Нет!
— Так, значит, вас что-то тревожит еще иногда?
— Да, Да, Да…
Леонид Филатов
Где-то в шесть тридцать — в шесть сорок по рижскому,
в зимнее утро, до скрипа промерзшее,
некий мужчина, ничем не особенный,
пристальным взглядом следил за прохожими.
Мысли и чувства, надежды и горечи,
радость и гнев устремились по улице.
«Скучно, привычно и слишком обыденно», -
думает он и насмешливо щурится.
«Стоит развлечься!» и вдруг улыбается,
взглядом отметив бездомного пьяницу:
- С этой минуты до самой полуночи
пусть все мечты у тебя исполняются.
И у тебя! - добавляет с иронией,
глядя на девушку с длинными косами.
Та, поскользнувшись, едва не расплакалась,
вновь не успев за проклятым автобусом.
- И у тебя! - выбирает последнего —
хмурого парня, как первого встречного.
Некий мужчина уходит задумчивый,
бросив с улыбкой: - Увидимся вечером!
***
Вечер настал для кого-то заранее,
ровно в два тридцать по рижскому времени.
Мертвым был найден сегодня на улице
пьяный бродяга без рода и племени.
Слишком сильна была жажда бездомного,
слишком щедры оказались прохожие,
Горсти монет зазвенели бутылками,
пить — не напиться, да сердце изношено.
***
«Вот бы одной мне пожить пару месяцев!», -
думала девушка с длинными косами.
«С братом не нужно таскаться до садика,
с предками спорить до хриплого голоса».
Ей позвонят из больницы пол третьего,
сухо спросив: «Это Лигита Шавриня?
Ваша семья угодила в аварию...
Живы, но в очень плохом состоянии».
***
Парень бродил по району, затравленный:
«Где бы на дозу достать еще зелени?
Вот бы попался мне кто-нибудь немощный,
чтобы не тратить ни силы, ни времени».
Смотрит — старуха куда-то торопится.
Вот так удача! Аж сбилось дыхание.
Он к ней — на встречу и выхватил сумочку...
Только вернулся, услышав рыдания:
- Что же за горе! За что мне на старости?
Доченька с мужем практически при смерти.
Маленький Кристапс не выжил в аварии.
Как же всё это мне с Лигитой вынести!
Парень молчал, точно горло раздавлено,
ужас и стыд удержали от пропасти.
«Надо бежать!» потерялось в сознании.
«Пусть её близкие выживут, Господи!»
***
Полночь пришла, обозначив созвездия,
месяц белеет цветами акации.
Некий мужчина, ничем не особенный,
молча шагает за парнем на станцию.
- Так не бывает! - сказал ему юноша.
- Я уже год — на иголке. Не верите?
- Ты меня видишь, а, значит, сработало...
Видят лишь те, кто способен пожертвовать.
Парень смеется: - Как много вы выпили?
В баре твердили, что люди те выживут,
Здесь приплели мою наркозависимость.
Корчите джинна какого-то книжного.
Хватит тащиться за мной с этой глупостью.
Вам на ТВ генерировать новости!
- Воля твоя, - незнакомец прищурился.
- Снова увидишь меня — не здоровайся!
Удачная на днях была охота,
Легко нашел я логово волков.
Волчицу сразу пристрелил я дробью,
Загрыз мой пес, двоих ее щенков.
Уж хвастался жене своей добычей,
Как вдалеке раздался волчий вой,
Но в этот раз какой-то необычный.
Он был пропитан, горем и тоской.
А утром следующего дня,
Хоть я и сплю довольно крепко,
У дома грохот разбудил меня,
Я выбежал в чем был за дверку.
Картина дикая моим глазам предстала:
У дома моего, стоял огромный волк.
Пес на цепи, и цепь не доставала,
Да и наверное, он бы помочь не смог.
А рядом с ним, стояла моя дочь,
И весело его хвостом играла.
Ничем не мог я в этот миг помочь,
А что в опасности - она не понимала
Мы встретились с волком глазами.
"Глава семьи той",сразу понял я,
И только прошептал губами:
"Не трогай дочь, убей лучше меня."
Глаза мои наполнились слезами,
И дочь с вопросом: Папа, что с тобой?
Оставив волчий хвост, тотчас же подбежала,
Прижал ее к себе одной рукой.
А волк ушел, оставив нас в покое.
И не принес вреда ни дочери, ни мне,
За причиненные ему мной боль и горе,
За смерть его волчицы и детей.
Он отомстил. Но отомстил без крови.
Он показал, что он сильней людей.
Он передал, свое мне чувство боли.
И дал понять, что я убил ДЕТЕЙ.
(deakon)
Федор Тютчев
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На брошенное тело...
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени,-
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи