Начерпано каши.

Кое-что уже было.

В январе 1930 года вся русская эмиграция во Франции была потрясена исчезновением в Париже главы белогвардейского Русского общевоинского союза (РОВС) генерала Александра Павловича Кутепова. 26 января Кутепов вышел из дома и отправился в церковь галлиполийцев, где должна была состояться панихида по случаю годовщины смерти генерала барона Каульбарса.

Однако до церкви он так и не дошел. Полиции удалось установить, что около 11 часов дня Кутепова видел один белый офицер на углу улицы Севр и бульвара Инвалидов, но дальше следы генерала терялись. Наконец спустя несколько дней обнаружился свидетель его исчезновения. Уборщик клиники, расположенной на улице Удино, Огюст Стеймец показал, что утром 26 января около 11 часов он увидел в окно, выходящее на улицу Русселе, большой серо-зеленый автомобиль, повернутый в сторону Удино, возле которого стояли двое рослых мужчин в желтых пальто, а неподалеку - красное такси.

Тут же на углу стоял полицейский постовой. В это время со стороны бульвара Инвалидов по улице Удино шел мужчина среднего роста с черной бородой, одетый в черное пальто; эти приметы в точности совпадали с приметами Кутепова. Когда он, свернув с Удино на Русселе, поравнялся с серо-зеленым автомобилем, люди в желтых пальто, стоявшие рядом, схватили его и втолкнули в автомобиль. Полицейский, спокойно наблюдавший за происходящим, сел в этот же автомобиль, и машина, выехав на Удино, помчалась в сторону бульвара Инвалидов, а вслед за ней туда же отправилось и красное такси. Заметим, что в действительности никакого полицейского поста на углу улиц Русселе и Удино никогда не было.

Полиции так и не удалось выйти на след похитителей генерала, которыми были сотрудники и агенты специальной группы Якова Серебрянского.

Еще летом 1929 года советское руководство санкционировало операцию по "секретному изъятию" генерала Кутепова. 1 января 1930 года Серебрянский вместе с членами своей группы Турыжниковым и Эсме-Рачковским выехали в Париж. Заталкивающие под видом полицейской акции Кутепова в машину люди в желтых пальто были французскими коммунистами - тайными агентами группы Серебрянского. Роль постового сыграл настоящий офицер парижской полиции, близкий коммунистам, тоже агент ОГПУ. В красном же такси сидели непосредственные руководители операции на месте Турыжников и Эсме-Рачковский.

Сразу в машине Кутепову была сделана инъекция морфия. Пленника вывезли из Парижа, но доставить в СССР его не удалось. Вечером того же дня Кутепов скончался от сердечного приступа и был похоронен в предместье французской столицы в саду дома, владельцем которого был вышеуказанный полицейский офицер.

Григорий Григорьевич Пушкин – единственный в мире правнук поэта, доживший до конца двадцатого столетия. Его родной дед, храбрый генерал Александр Пушкин, был любимым сыном поэта. И Гри­горий Пушкин свою жизнь прожил, так же честно и достойно послужив Отечеству, как и его предки.

Удивительный был человек. Мудрец и великий насмешник. Прямой и бескомпромиссный, он не любил менять ни убеждений, ни привычек, ни друзей. Всех почитателей своего великого прадеда строго делил на две категории: пушкиноведов и «пушкиноедов». Наверное, так оно и есть.

По родству Григорий Григорьевич – самый близкий к Пушкину человек. Кстати, однажды поэт изобразил себя в пре­клонных летах. И теперь, когда я вижу этот пуш­кинский автопортрет, кажется, что поэт нарисо­вал не себя, а своего будущего правнука.

Предписание Военно-революционного комитета № 1706
26 октября 1917 года
Военно-революционный комитет предписывает дать в распоряжение комиссара печати 120 красногвардейцев для производства сегодня ночью ареста всех газет, закрытых за помещение воззваний бывшего Временного правительства, и все газеты, которые поместят назавтра воззвание генерала Духонина, а редакторов газет и главных сотрудников арестовать.

Статья в газете "Правда" от 5 марта 1933 года
(отчёт о праздновании 15-летнего юбилея РККА: доклад К.Ворошилова)

Верховный суд Российской Федерации реабилитировал русского морского офицера Михаила Михайловича Ставраки. Посмертно — ровно 90 лет спустя после расстрела. С формулировкой «за отсутствием состава преступления». Предлагаем читателю главу из книги прямого потомка расстрелянного кавторанга — Лидии Валериевны Ставраки-Шамраевой «В воздаяние личного мужества». Литературная обработка С.Самченко.

В истории рода Ставраки есть эпизод, о котором в советские годы были написаны буквально сотни исследовательских работ. На материале двух давних судебных процессов защищены десятки диссертаций юристов и историков.

На первом суде, состоявшемся осенью 1905 года, основным фигурантом был легендарный деятель первой русской революции, знаменитый на весь мир лейтенант Петр Шмидт.
Судили его и троих его соратников за организацию вооруженного антиправительственного мятежа на крейсере «Очаков».
А семнадцать лет спустя, уже при советской власти, сел на скамью подсудимых другой отставной флотский офицер — Михаил Ставраки. Бывший однокашник Шмидта по учебе в Императорском Морском Корпусе. И судили его как убежденного контрреволюционера, деятельного врага новой власти…

Два приговора — один итог биографии. И «красный лейтенант», и его бывший школьный товарищ шагнули под пули расстрельного взвода.

Обычно констатацией этого факта и завершают историки рассказ о судьбе двоих моряков. Но пробовал ли кто-нибудь из собратьев по перу разобраться в том, как человек, приносивший присягу государственным властям, становится их непримиримым врагом?

Часто у партизан не было патронов. Нельзя было мало-мальски хорошо подраться с японцами. Тогда придумали — и весело и делу польза.

Главарями всегда были отчаянные Иван Неунывахин и татарин Алей. Просят, бывало, командира разрешить нескольким заводилам зайти в тыл или с флангов японского отряда и «пощекотать» его немного. Командир разрешал.

С ружьями, заряженными самодельной картечью, партизаны темной ночью подбирались к расположению японской части. Кошка так не подкрадется, как они подползут к часовым, и пойдет пальба из дробовиков. В японском отряде суматоха. По направлению выстрелов открывался ураганный ружейно-пулеметный огонь, стреляли даже из горных орудий. Партизаны быстро отступали в безопасные места и любовались, как японцы больше часа лупили по пустому месту. Когда японцы уходили, партизаны подбирали после такой «потехи» груды пустых гильз от винтовочных патронов.
У партизан было несколько японских винтовок. Капсули от охотничьих ружей подходят к японскому патрону. Кузнецы отряда заряжали патроны. Стреляли хорошо, хотя и были осечки.

Были и другие способы дразнить японцев. Партизаны находили железную трубу — чаще всего от самогонных аппаратов,— запаивали наглухо конец, на расстоянии дюйма от глухой стенки просверливали дырку, раззеньковывали ее для запала. Труба заряжалась охотничьим порохом — в отряде его было достаточно.
После пороха и пыжа забивали свинец и кусочки железа.
Ночью подползали к японцам, устанавливали «орудие», поджигали порох. Получался громкий выстрел, походило на пушку.

Поражений японцам от свинца не было, но был великий переполох. Обычно японцы рассыпались в цепь и долго палили по пустому месту.

«Смерть принижает человека, разлагает человеческий тип: боязнь за свою жизнь рождает трусость, робость низость, лживость, уродство. В то же время глубочайший корень социальной несправедливости, уродливой частной собственности, интериндивидуальных, национальных и классовых антагонизмов – лежит в смерти. Этот локализм во времени (смерть) есть извечная основа духовного и материального распада личности и общества».

Это цитата из манифеста анархистов-биокосмистов «Наши утверждения». Крошечная организация русских анархистов-биокосмистов возникла на волне Октябрьской революции и являлась одним из самых радикальных левых проектов своего времени. Настолько глубоко «копать» в социальную справедливость не решался никто.

Вот цитата из другого манифеста биокосмистов: «существенными и реальными правами личности мы считаем ее право на бытие (бессмертие, воскрешение, омоложение) и на свободу передвижения в космосе (а не мнимые права, провозглашенные в декларации буржуазной революции 1789 года)». Биокосмисты утверждали, что путь к самому передовому обществу в истории человечества лежит через победу человека над смертью. А пока существует смерть, будут существовать социальная несправедливость, эксплуатация и ущемление прав человека человеком.

Идеологами и основателями организации биокосмистов стали два литератора – Александр Святогор (Агиенко) и Александр Ярославский. В апреле 1921 года они переоформили свою московскую группу, состоящую из радикальных поэтов и художников, в «Креаторий российских и московских анархистов-биокосмистов». В то время в Советской России достаточно свободно существовали самые разные организации – при условии, если они принадлежали к левому политическому флангу.
Идеологическая почва в стране была благодатной для возникновения тотально новых культурных явлений. Старая культура вовсю упразднялась, а что должна представлять из себя новая, «истинно пролетарская» культура, было не совсем ясно – или даже совсем неясно. Практиковалась и левая критика большевизма. К примеру, анархисты-универсалисты Александр и Владимир Гордины вплоть до 1923 года открыто критиковали на митингах их политику, «Красный террор» и методы военного коммунизма.

В этой обстановке и появилась организация, совмещающая в себе идеи анархизма и космизма. Если анархисты считали себя более радикальными левыми, чем сами большевики, то биокосмисты являлись самым крайним течением анархизма. Обычно левые «замахивались» на переформатирование экономической системы и взаимоотношений в социуме, однако они не посягали на законы природы. Однако, биокосмисты замахнулись на самый фундаментальный из принципов бытия – всё смертно, и каждый родившийся рано или поздно умирает. По их мысли, природа «неправильно» функционирует в самой своей основе. А раз неправильно – надо исправить. Биокосмисты читали лекции и проводили диспуты. Их последователи множились. Секции «Креатория биокосмистов» возникли в Сибири, Петрограде и в Украине. В Петрограде и Москве издавались их журналы – «Бессмертие» и «Биокосмист». В течение некоторого времени группе покровительствовал Александр Богданов, большевик-впередовец, идеолог Пролеткульта и один из первых левых писателей-фантастов. Он страстно пропагандировал омоложение, был директором первого в мире Института переливания крови, и погиб, производя на себе опыт.

«Доныне человечество было подобно людям древнего философа, которые пребывали в пещере, где видели только тени вещей. Ныне же, в лице биокосмического авангарда, человечество может быть уподоблено тем же людям, но уже вышедшим из пещеры, и увидевшим при солнечном свете подлинные вещи, даже решившим взглянуть на само солнце», – проповедовали биокосмисты. Решить проблемы бессмертия и воскрешения, а так же покорения космоса (интернационализм слишком узок для них, интерпланетаризм – вот их масштаб) планировалось с помощью новейших достижений техники, которую собирались подчинить идеям биокосмизма.

Свою связь с традиционными космистами Александр Святогор всячески отрицал. Для него космисты были слишком архаичны и «старомодны». Как известно, «старый» космизм возник во второй половине XIX века, на основе работ футуролога Николая Федорова, прозванного современниками «московским Сократом». Федоров провозглашал необходимость победы над смертью и верил в воскрешение всех предшествующих поколений. Одним из последователей идеалистического учения космизма, между прочим, был выдающийся ученый Константин Циолковский – решая задачи, куда можно будет поселить сотни миллионов воскрешенных людей, он, собственно, и занялся космонавтикой.

Святогор отбрасывал любые предположения об общности своих идей с идеями Николая Федорова, обвиняя основоположника космизма в «религиозно-платоновском дуализме». «Представление о двух мирах, божественном и человеческом, привело Федорова к полному оправданию царизма. Его «философия» – последняя (довольно архаичная) попытка спасти царизм и православие», – писал Святогор.

Биокосмисты принимали советскую власть. По их логике, в процессе строительства коммунизма необходимость в государстве должна была отпасть сама по себе. Сегодня большевики достаточно революционны, поэтому их надо поддержать – считали лидеры борцов против смерти, несмотря на разгром махновского движения и аресты их товарищей-анархистов. Однако, распад «Креатория» последовал достаточно быстро. Первым откололся сооснователь биокосмической организации Александр Ярославский. Возглавляемое им петроградское отделение отказалось в 1922 году от политических составляющих в идеологии. Петроградцы решили заниматься исключительно литературной, философской и научной деятельностью. Они организовывали лекции по евгенике, регенерации и анабиозу – хотя Петроград еще не пришел в себя после двух революций и последствий Гражданской войны. Тем временем, власти уже принимали меры по отношению к «несознательным» политическим элементам. В ноябре 1922 года редактируемый Ярославским журнал «Бессмертие» был закрыт решением Петроградского исполкома по обвинению в порнографии. Поводом для этого послужили безобидные по современным меркам стихи, призывающие самых красивых женщин страны бескорыстно отдаваться поэтам. В 1928 году Ярославский оказался в лагере на Соловецких островах, где и погиб два года спустя.

А яростный гонитель религии Александр Святогор вместе с епископом Иоаннакием организовал Свободную трудовую церковь, которая стала самым радикальным явлением в религиозной истории советского периода. Впрочем, этот странный роман анархиста с обновленческой церковью длился очень недолго. Уже в 1923 году Святогор увлекается марксизмом и становится членом Союза безбожников. Однако, волна репрессий 1937 года смыла и его – следы Святогора теряются в одном из трудовых лагерей между 1937 и 1940 годами, что поставило точку в истории анархо-биокосмизма.

Козьма Фирсович отличился 30 июля 1914 г. в одном из первых боевых столкновений с немцами на границе, в Восточной Пруссии, недалеко от польского городка Кальвария.

Казачий сторожевой дозор из троих рядовых во главе с приказным Крючковым, обнаружив отряд немецких кавалеристов из 27 человек и начав его преследование, при маневрировании неожиданно наткнулся «лоб в лоб» на этот разъезд немецких драгун. Козьма Фирсович в бою был окружен немцами и отбивался винтовкой и шашкой, а после, вырвав из рук немецкого драгуна пику, заставив ею разорвать кольцо окружения, сумел уйти из рук неприятеля, оставив на поле боя 11 трупов противника, в том числе и, убитого им, командира немецкого отряда.

Так, в бою, согласно официальным отчетам и наградным документам, Крючков лично зарубил и заколол пикой 11 человек, получил 16 колотых ран сам и 11 ран досталось его лошади «Костяк» бурой масти, товарищи тоже не подкачали — в общем, к исходу схватки были убиты и тяжело ранены двадцать четыре немецких кавалериста из 27.

Поскольку Кузьма Крючков был плоть от плоти казачества, наитипичнейшим из казаков и в биографии, и в характере, и в судьбе, верным сыном Тихого Дона, а потому, разумеется, “принимать революцию или не принимать”— такого вопроса для него не было. Верный присяге, Отечеству, Крючков, разумеется, становится белым.
После развала Русской армии Козьма Фирсович в 1918 году возвратился с полком на Дон.

В начале 1918 года, через Дон покатилась Красная Армия, отступавшая с Украины от кайзеровских войск. Каждая проходившая часть накладывала, так называемые, “контрибуции” на станицы, реквизировала лошадей, продовольствие, одновременно начались необоснованные расстрелы. Сформированные комитеты деревенской бедноты грабили и самовольничали. Число сторонников новой власти стремительно уменьшалось, но казаки, деморализованные и разоруженные, все еще медлили, словно надеялись на какое-то чудо. Они еще не были доведены до той степени отчаяния, когда оружием становится все...

Поэтому первые четыре месяца борьбу с большевиками, наступающими на Ростов, Таганрог и Новочеркасск, вели одни партизанские отряды. К концу апреля 1918 года Крючков и его товарищ подъесаул Г.И. Алексеев создали партизанский отряд из 70 человек с шашками и 23 винтовками. И даже с такими ничтожными силами Крючков пытался несколько раз нападать на станицу Усть-Медведицкую, где стояли прекрасно экипированные и вооруженные многочисленные отряды бывшего войскового старшины Миронова (впоследствии казненного самими же большевиками), все время подкрепляемые частями Красной Армии, проходившей через Дон.

К началу мая 1918 г. репрессии красных усилились, и строевые казаки хлынули в степь валом, разрасталось Вешенское восстание, что позволило подъесаулу Алексееву планировать нападение на окружную станицу. 10 мая 1918 г. в 4 часа группа усть-хоперцев под командой Крючкова налетела на красные пикеты. Вооружаясь отбитым оружием, казаки под командой Крючкова и основная масса, атаковавшая станицу с фронта, под командой Г.Алексеева вышибла из нее отряды Миронова. Бой был жестоким, станица несколько раз переходила из рук в руки, однако, победили белые.

Так, «при вторичном взятии Усть-Медведицкой отличился герой последней войны с германцами казак станицы Усть-Хоперской Козьма Крючков, снявший пост красных в шесть человек» (Донская волна, 1918, № 20, с. 10).

За этот бой Крючков был произведен за боевые отличия во время восстания против большевиков в хорунжие. С этого дня он становится не просто деятельным участником белого движения, но и признанным лидером коренного казачества. Хорунжий Крючков 13-го конного Усть-хоперского полка Усть-Медведицкой конной дивизии - это было совершенно новое явление в жизни казачества, это было новое, истинно народное казачье офицерство. Простые казаки доверяли Крючкову безраздельно.

Однако никакой героизм, никакое воинское мастерство не могли противостоять той силе, что накатывала на Дон. В августе 1919 г. начался отход Донской белой армии.

Крючков командовал одним из подразделений арьергарда Донской армии, удерживая наседавших красных у районе станицы Островской, деревни Лопуховка и села Громки Саратовской губ, близ моста через реку Медведицу....

Группа офицеров, среди которых был и Козьма Крючков, разместилась в маленькой хате недалеко от моста, который нужно было удержать любой ценой. Перейдя его, красные разлились бы половодьем и охватили отступавшие обозы.

На этой стороне, у моста, размещалась небольшая группа казаков, так называемого заслона. Мост считался “ничейным”, но красные уже перешли его, выкатили по сторонам моста два пулемета и стали окапываться. Вероятно, Крючков понял, что возникла единственная секунда, в которую можно было еще все исправить. Объяснять замысел было некогда.

Он выскочил с шашкой к мосту один, крикнув на бегу казакам: «Братцы, за мной... Отбивайте мост».
Пятеро или шестеро казаков прикрытия кинулись за ним. Однако, с моста навстречу им шел целый взвод красных, более сорока человек... Казаки остановились. Остановились и красные, видя, что на них в атаку бежит один человек.
По рассказам, Крючков успел добежать до ближайшего пулеметного гнезда и срубить пулеметный расчет из китайцев, когда его скосили из соседнего окопа пулеметной очередью.
Схватка все же завязалась, в суматохе казаки успели вытащить героя из-под огня. Он был изрешечен пулями и очень страдал.
Три пули попали ему в живот, поэтому Козьма Фирсович был не транспортабелен. Его оставили умирать в станице.

спасибо