История железной Дороги смерти

В 1942—1943 годах, в самый разгар Второй мировой войны, пока советский народ сражался с немцами и их союзниками, за тысячи километров от Сталинграда и Курской дуги шла совершенно иная битва. В горах Бирмы и Таиланда, под муссонными дождями в тропических джунглях, превозмогая холеру, малярию, дизентерию, голод и чудовищную жестокость Армии Великой Японской империи, четверть миллиона рабов возводили железную дорогу. Всего за год невыносимая задача была выполнена, но цена за этот сложнейший инженерный проект была заплачена страшная. В общей сложности на этой стратегически значимой для Японии стройке погибло более 100 тыс. военнопленных и подневольных азиатских рабочих — по 250 человек на каждый из 415 проложенных километров.

К 1942 году Японская империя находилась в сложной ситуации. С одной стороны, была оккупирована большая часть Юго-Восточной Азии: захвачены Филиппины, Индонезия, Маньчжурия, часть Китая, Вьетнам, Камбоджа, Гонконг и даже Сингапур, потерю которого Черчилль назвал «худшей катастрофой и крупнейшей капитуляцией в британской истории». Более того, к середине года японцы заняли Бирму, вплотную подойдя к Индии — главной жемчужине британской короны. Однако 4 июня 1942 года императорский флот потерпел сокрушительное поражение у атолла Мидуэй, ставшее для него катастрофическим и обозначившее, как стало ясно впоследствии, перелом в войне на Тихом океане.

Тем не менее ее исход к лету 1942-го еще не был окончательно решен. В этой связи одной из важных задач (хотя и малозаметной на фоне крупномасштабных боевых действий), стоявших перед японцами, являлось обеспечение беспрепятственного снабжения оккупированной Бирмы. Эта британская колония должна была стать плацдармом для грядущего нападения на Индию. Вдобавок именно после ее захвата Япония планировала перерезать каналы поставок вооружения и продовольствия для армии Чан Кайши, воевавшей против нее в Китае.

Проблема заключалась в том, что японцы были вынуждены снабжать свою бирманскую группировку лишь морским путем, а после поражения под Мидуэем этот маршрут оказался под угрозой. У императорских кораблей не было иного выхода, кроме как преодолевать более 3000 километров, огибая узкий и длинный Малайский полуостров и становясь по дороге легкой добычей для подводного флота союзников в Малаккском проливе и Андаманском море. Выход из ситуации, казалось, был прост: связать Бангкок и Рангун, столицы Таиланда и Бирмы, относительно короткой железной дорогой, сделав ее основным источником снабжения армии. Однако простота этого решения была обманчивой.

О подобном проекте задумались еще англичане в XIX веке, однако, изучив трассу предполагаемой железной дороги, прослезились и от идеи отказались. Между бирманским городом Танбьюзаят и тайским Бан Понгом, уже подключенными к функционировавшей железнодорожной сети, было всего около 400 километров, но только 200 из них находились на удобной плоской местности. В глубине территории Таиланда на пути будущих строителей вставала горная гряда Тенассерим, а подступы к ней надежно преграждали казавшиеся непроходимыми джунгли и сотни ручьев, в сезон дождей превращавшихся в бурные реки.

Задача возведения полноценной железнодорожной ветки, пусть и однопутной, тем более в ультракороткие сроки, выглядела на таком фоне невыполнимой. Японцев это, конечно, не остановило, ведь в их распоряжении была бесплатная рабочая сила, которой можно было легко пожертвовать.

В общей сложности для строительства Тайско-Бирманской магистрали императорская армия привлекла около 60 тыс. военнопленных: британцев, голландцев, австралийцев и американцев. Их перебрасывали из тюрем и лагерей со всей оккупированной территории Юго-Восточной Азии: из Сингапура, Индонезии, с Филиппин. Однако основной рабочей силой (а потом и жертвами) этого бесчеловечного проекта стали местные жители Бирмы и Малайского полуострова.

Их называли ро́муся («чернорабочие» в переводе с японского). Любопытно, что первоначально японцы попытались набирать их на добровольной основе. Малайцам и бирманцам обещали золотые горы: нормированный рабочий день, зарплату, жилье, еду и ограниченную продолжительность вахты (три месяца). Первые строители ехали туда порой даже с семьями, с женами и детьми. Однако добровольцы быстро закончились, после того как уехавшие пропадали, не возвращаясь ни спустя три месяца, ни через полгода. После этого японцы начали практиковать принудительный набор «чернорабочих». Применялась, например, такая схема: в Малайе объявляли бесплатные показы фильмов, во время сеансов кинотеатры блокировали солдаты, и всех мужчин подходящего возраста насильно отправляли в джунгли, где они становились, по сути, рабами.

Уровень смертности среди них был ужасающим. Хотя ромуся были куда лучше приспособлены к тропическому климату, чем военнопленные союзных держав, перед эпидемиями инфекционных заболеваний они были практически беззащитны. У союзников были свои доктора, имевшие представления о необходимости карантина, профилактике и гигиене. Несчастные азиаты, зачастую не умевшие читать и писать, об этом не подозревали. Их даже содержали в отдельных лагерях, не имевших вообще никакой санитарной инфраструктуры. Из 180 тыс. «чернорабочих», в общей сложности привлеченных японцами к строительству Дороги смерти, погибло более половины, навсегда оставшись в джунглях Тенассерима.

Дорога строилась одновременно на всем своем протяжении, и от того, в какие условия повезло или не повезло попасть жертве, напрямую зависели и ее шансы на выживание. На равнинных участках с относительно простым рельефом и лучшим продовольственным снабжением перенести тяготы стройки было еще по силам. В горной местности, в джунглях задача становилась трудновыполнимой, тем более для ромуся и особенно в период так называемого «ускорения». C апреля по август 1943 года японцы, озабоченные скорейшей сдачей магистрали в эксплуатацию, многократно увеличили продолжительность рабочего дня (порой до 18 часов) и нормы выработки. Люди ежедневно умирали тысячами.

У несчастных строителей было три главных бича: недоедание, невыносимые условия работы и особенно болезни. Значительное количество заключенных, совершив пеший переход к своему лагерю на каком-нибудь 280-м километре дороги, уже оказывались истощены. На стройке их заселяли в открытые бараки из бамбука. В каждом из таких типовых зданий жило около 200 человек, и на одного из них приходилось около двух квадратных метров площади. Впрочем, с этого их страдания только начинались.

В равнинных лагерях питание было сравнительно полноценным. Там была возможность самостоятельно устраивать огороды, выращивая для себя дополнительные овощи. В горах сделать это было просто невозможно. Основу рациона составлял обычный белый рис. К нему вроде бы полагались овощи и мясо, но первые часто представляли собой обычную зеленую массу, а мясо взять было просто негде. Пищу готовили в огромных металлических кастрюлях, но во влажный сезон большой проблемой становилось обычное поддержание огня. Еды не хватало, особенно для людей, занимавшихся тяжелейшим физическим трудом. Один из выживших британских докторов в своих послевоенных мемуарах писал: «Голод стал обычной частью нашей жизни. Еда была как секс, мы просто старались про нее не думать».

Любую воду необходимо было предварительно кипятить, ведь над рабочими лагерями постоянно висела угроза эпидемий. Около трети всех смертей военнопленных (статистику по «чернорабочим» установить невозможно) были вызваны дизентерией и диареей, еще около 12% — холерой, 8% — малярией. Самым страшным заболеванием была тропическая язва. В открытой ране могли завестись особые микроорганизмы, которые буквально съедали жертву заживо. Спасением было удаление зараженных тканей. Иногда это делали обычной ложкой, кто-то опускал пострадавшую конечность в воду, где мертвую плоть объедали рыбы, кому-то приходилось делать ампутацию — все это, естественно, без необходимых медикаментов, оборудования и анестезии.

Но среди военнопленных японцы хотя бы позволяли работать докторам. Врачи знали, что при подозрении на холеру больного нужно изолировать, знали, что воду просто обязательно необходимо кипятить, а ложки — стерилизовать. У военнопленных была относительная дисциплина, иерархия, организационная структура, что позволяло поддерживать в их среде порядок, распределять дополнительную пищу среди тех, кто в ней особенно нуждался. Помощь и взаимовыручка действительно имели значение. Процент смертности среди военнопленных был значительно меньше: из 60 тыс. человек, занятых на возведении Тайско-Бирманской железной дороги, погибло 16 тыс.

Японцы добились своего. Всего за год — с октября 1942-го по октябрь 1943-го — Дорога смерти была построена и сдана на два месяца раньше установленного срока. То, что казалось невозможным британским инженерам XIX века, было осуществлено. Голые руки рабов с помощью лишь самых примитивных инструментов соорудили не только 415 километров железнодорожного полотна в сложнейших географических и климатических условиях, они возвели и 60 станций со всей инфраструктурой, необходимой для разъезда поездов, их технического обслуживания, дозаправки топливом и водой.

Тысячи военнопленных и оставшихся безымянными «чернорабочих»-ромуся ценой собственных жизней пробили горную гряду Тенассерима. Перевал, где многие из них погибли, получил говорящее название Hellfire («Адский огонь»). «Он заслужил такое имя, — писал после войны в своих воспоминаниях Джек Чокер, бывший британский военнопленный, оставивший после себя десятки рисунков, сделанных им в тот страшный год. — Ведь он выглядел, нет, он был для нас живым воплощением ада».

Четверть миллиона человек, прошедших за год через этот ад, построили целых 688 мостов, самым знаменитым из которых стал воспетый в знаменитой эпической драме 1957 года режиссера Дэвида Лина мост через реку Квай.

Важным фактором выживания для этих строителей становилось отношение к ним солдат императорской армии. В общей сложности охрану трудовых лагерей осуществляли 12 тыс. японских военнослужащих, среди которых было и 800 корейцев (Корея в эти годы была фактически колонией Японии). Действительно, в большинстве случаев (хотя и не во всех) они относились и к военнопленным, и к ромуся исключительно жестоко. Физические наказания, порой даже приводившие к смерти заключенных, были частью их повседневного быта. Однако подобное отношение во многом было следствием не какой-то первобытной жестокости, а традиционного японского менталитета.

Частью японской культуры было беспрекословное подчинение старшим — не только по возрасту, но и по званию. Приказы начальства не должны были, просто не могли обсуждаться. Их следовало только выполнять, не задумываясь о причинах и последствиях. Императору, почитаемому как бог, нужна была эта железная дорога. Значит, ее надо было построить — любой ценой, невзирая ни на какие жертвы.

Кроме того, у японцев (особенно у японских солдат) было абсолютно своеобразное восприятие воинского долга. Согласно их кодексу чести, настоящий японец должен был погибнуть в битве, а сдача в плен считалась позором. Соответствующим образом они воспринимали и военнопленных держав-союзников. Они не были достойны уважения и человеческого обращения, ведь они сдались, не умерли за свою страну, своего короля, своего президента.

Физическое наказание было неотъемлемой частью жизни Армии Великой Японской империи. Генерал мог наказать офицера, офицер — солдата, японский солдат — корейского, а у тех лишь оставалась возможность избить до смерти людей, стоявших на самой низкой ступени в их иерархии — военнопленных или ромуся. Корейских охранников строители железной дороги между Таиландом и Бирмой ненавидели особенно, ведь они были самыми жестокими.

При этом японское своеобразие выражалось не только в подобных вопросах, но и совершенно неожиданным образом. Например, все заключенные на возведении Дороги смерти получали за свою работу пусть и небольшие, но деньги. Это было абсолютно немыслимо для европейского театра военных действий. Советские солдаты, попадавшие в плен к немцам, и за людей не считались. В тайских горах Тенассерима британцы также умирали тысячами, но при этом за свою работу — от рассвета до заката, среди туч малярийных комаров, под ливневыми дождями или палящим солнцем, питаясь сгнившим рисом, а потом погибая от холеры — за это все они получали деньги. Деньги, за которые позже военнопленные могли купить хоть немного дополнительной еды у местных крестьян или самих японцев.

Отпечаток накладывал и необычный для западного менталитета «культ смерти». Да, японцы относились к живым военнопленным как к людям, опозорившим себя, свою семью и свои страны. Их можно было бить, не давать им лекарства, лишать пищи, но после смерти они должны были быть с достоинством похоронены. Японцы позволяли создавать полноценные кладбища и — вовсе немыслимое дело — в 1944 году соорудили мемориал, увековечивший память всех (!) погибших при строительстве Дороги смерти — не только подданных Страны восходящего солнца (их, кстати, из 12 тыс. умерло около 1 тыс.), но и австралийцев, голландцев, малайцев, американцев, бирманцев и британцев.

При этом нужно отдавать себе отчет: эти национальные, ментальные, культурные особенности вовсе не оправдывают совершенные во время возведения Тайско-Бирманской железной дороги зверства. Лишь 133 японских солдата и офицера после окончания Второй мировой войны были осуждены за военные преступления, совершенные в тех джунглях. Количество же их жертв превышает 100 тыс. человек.

Несмотря на такое количество погибших и все затраченные ими усилия, эта железная дорога оказалась, по сути, бессмысленной стройкой. За два года эксплуатации японцы перевезли по ней лишь около 500 тыс. тонн грузов, которые не сыграли (да и не могли сыграть) сколь-нибудь значимой роли в исходе войны. Японцы проиграли ее, но и после ее окончания сооруженная таким трудом Дорога смерти оказалась никому не нужной. Прокладывавшаяся в спешке и пострадавшая в результате бомбардировок авиацией союзников, она уже в конце 1945 года нуждалась в серьезной реконструкции, средств и желания проводить которую не было ни у Таиланда, ни у Бирмы.

Ее бо́льшая часть была разобрана, а оставшаяся трасса была стремительно поглощена джунглями. Лишь небольшой участок — меньше четверти первоначальной длины (130 километров), в основном проходящий по равнине, — в 1950-е был вновь запущен в эксплуатацию в Таиланде. Сейчас он популярен среди зарубежных туристов, отправляющихся по нему в путешествие к мосту через реку Квай.

Аттракцион пользуется популярностью. Главное — помнить, что за живописностью маршрута, частично проходящего по эстакадам и мостам, которые были сооружены семь десятилетий назад, скрываются нечеловеческие страдания и нечеловеческая сила духа сотен тысяч ни в чем не повинных людей, ставших жертвами лишь одного эпизода той страшной войны.

спасибо