Май 1945 года.

"8 мая над Балтийским морем встало кроваво-красное солнце, словно показывая, ясно и недвусмысленно, что приговор нам, последним солдатам на косе Фрише-Нерунг, уже вынесен. Все военные корабли, стоявшие напротив устья Вислы, отчалили и ушли под покровом ночи. Они были нашей последней надеждой.

     Над нами занимался прекрасный майский день. Но в душе у нас царило отчаяние. Легкий восточный ветер покачивал верхушки сосен, но тот же самый ветер нес запах и пожаров и пороха, крови, смерти, трупов и разложения. Мы как никогда ощущали себя брошенными и преданными - даже нашими врагами, так как они почти прекратили стрелять по нам. На фронте воцарилось необычное спокойствие. Коса Фрише-Нерунг, прибрежные отмели устья Вислы - все опустело за эту ночь.

     Последний рубеж обороны - небольшой плацдарм, на котором были стянуты и закопаны в качестве огневых точек наши танки, - удерживать дальше не было смысла. Танки пришлось взорвать. Остались лишь три последних боеспособных танка.       Высвободившиеся экипажи, вместе с ремонтниками и отделением связистов, должны были эвакуировать морем. Снова блеснул луч надежды. Кто-то еще собирается выслать за нами корабль!
     Я еще раз проверил все рации, так как отвечавший за это оберфункмайстер Шмидт погиб несколько дней назад. В лесу повсюду слышались взрывы. Тягачи, орудия, всевозможная бронетехника - все это уничтожалось в соответствии с приказом.   Удручающее зрелище. Однако каждый хотел, так сказать, убрать со стола за собой, чтобы со спокойной совестью убраться отсюда, так как у каждого еще теплилась некоторая надежда.
    В два часа дня наш батальонный адъютант, обер-лейтенант Григат. передал мне распоряжение штаба с пятью экипажами танков и остальным личным составом - всего 28 человек - немедленно выступить к устью Вислы, где уже находился наш бронетранспортер с рацией, обеспечивавший связь с паромами. Что-то явно витало в воздухе - то, что должно было произойти.
    Однако то, что я узнал, прибыв к устью Вислы, враз лишило меня мужества. Оказалось, что паромы, которые должны были доставить нас в Хелу, уже отчалили. Назад они уже не вернутся, так как сейчас они направляются в Киль. Правда, посередине реки еще плавало несколько суденышек. Но и на пляже к тому времени собралось несколько тысяч солдат.
    В 5 часов вечера радио еще раз подтвердило недавний слух: в полночь вступит в силу соглашение о прекращении огня, а точнее - договор о безоговорочной капитуляции. И хотя никто не высказал эту мысль вслух, на всех лицах читалось: "Ловушка захлопнулась! С мечтами о возвращении домой покончено..."
+++++++++
      Хотя каждый в бесконечной очереди ожидавших эвакуации прекрасно знал, что надеяться на появление еще одного корабля почти бесполезно, а те два судна, которые стояли на якоре в фарватере Вислы, не смогут принять на борт всех, не было ни суеты, ни паники. Нескольких солдат из обоза, пытавшихся тайком пробраться в передние ряды, без лишних слов вытолкнули и заставили соблюдать дисциплину.
    Один из двух кораблей пристал к нашему, восточному берегу Вислы. На него погрузились уцелевшие бойцы нашего 4-го танкового разведывательного батальона. Мне без особого труда удалось пристроить туда же 28 моих танкистов.
    У меня был четкий приказ сопровождать их. Но на берегу еще оставался радиофицированный бронетранспортер с экипажем из четырех человек, присланный нам из танкового батальона связи. Рации все еще работали на прием, пытаясь установить связь с группой Григата, последним подразделением 35-го танкового полка, остававшимся в дельте Вислы.
    Командир танкового разведывательного батальона майор фон Гаупп несколько раз звал меня подняться наконец на корабль. Но четыре радиста, находившиеся в моем непосредственном подчинении, еще продолжали свою работу, и я не мог их бросить.   Я еще некоторое время стоял на берегу в нерешительности, а затем пошел назад, к радистам. Мне было стыдно, что я мог допустить такую мысль - бросить их здесь на произвол судьбы.
    Водитель бронемашины, обер-ефрейтор Экштайн, возившийся с пулеметом, чуть не со слезами на глазах встретил меня словами: "Герр обер-лейтенант. я не знаю, что бы я сделал, если бы вы бросили нас здесь. Я бы не вынес такого разочарования еще и от вас".
++++++++
      В 6 часов 20 минут вечера последний переполненный корабль покинул устье Вислы. Солдаты гроздьями висели на поручнях, держась за все, что могло служить опорой. Они махали нам руками. Мы провожали оба судна с тяжелым сердцем, но одновременно и с каким-то облегчением. Второй корабль принял на борт солдат с другого берега Вислы. Ну что же, теперь добро пожаловать на родину!
    В этот момент в наушниках внезапно раздался какой-то свист. Кто-то вышел с нами на связь. Мы быстро расшифровали радиограмму: "Машины и оборудование уничтожить. Вы свободны от данной вами воинской присяги. Теперь прорывайтесь на свой страх и риск. До полуночи - соблюдайте радиомолчание. Конец". Мы подтвердили получение.
    Щелчок, и в эфире наступила тишина. Эти скупые слова подействовали на нас как удар молота. Если бы только эта радиограмма пришла на пару часов раньше!
      Толпа ожидавших эвакуации давно уже разошлась, каждый готовился принять ту участь, которая ему уготована свыше. А мы со своим бронетранспортером все еще стояли в нерешительности на берегу Вислы и глядели на пустынный фарватер, где уже не появится, наверное, ни одно бревно.
++++++++
      Но мы не сдавались. Около семи часов вечера, слоняясь по берегу, один из нас неожиданно набрел на брошенную кем-то надувную лодку. Мы немедленно связались с арьергардом разведбатальона, находившимся на самом мысу. Они как раз готовили к отплытию в Хелу два инженерных десантных катера. Снова блеснул луч надежды. Ребята пообещали взять на буксир надувную шлюпку с нами.
    Около 8 часов вечера к берегу причалила довольно-таки респектабельная моторная лодка. Нас охватила новая надежда. Я вежливо и скромно спросил у "хозяев", можем ли мы - я и четверо моих людей - присоединиться к ним. Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить, что в лодке еще оставалось достаточно места.
    Но "хозяева" были настроены явно недружелюбно и даже не соизволили ответить на мой вопрос. Они снова отчалили, а мы, как дураки, остались стоять на берегу. Но, в конце концов, лучше оставаться среди своих.
    Уже смеркалось, когда со стороны реки снова послышался шум мотора. На палубе катера стоял майор. Он подозвал меня к себе и, смущенно понизив голос, спросил, умею ли я ориентироваться в море и смогу ли провести катер через Балтику.
     Я был сухопутным жителем до мозга костей и не имел ни малейшего представления о мореплавании. Но я не мог сказать этого человеку, которого, можно сказать, само небо послало нам в последний момент. Поэтому я собрал в кулак все свое мужество и бесстрашно соврал ему прямо в лицо: "Так точно, герр майор, сумею!" И, чтобы подкрепить свои слова, я показал ему свой русский походный компас, который носил на запястье. Да, компас имел вполне "мореходный" вид...
       И прежде чем эта добрая душа поняла, что произошло, все четверо моих радистов погрузились на борт, и катер отчалил от берега. Все пятеро, мы только сейчас поняли, что это был перст судьбы, протянутый нам в последний момент, и тут же ухватились за него, пока она окончательно не отвернулась от нас.
+++++++++
      Было 9 часов 45 минут вечера, когда мы миновали устье Вислы и взяли курс в сторону Хелы. Уже почти стемнело. В небе появились первые "ночные совы" и начали сбрасывать осветительные ракеты, а иногда и бомбы.
    Наш катер, который звался "Цандер", собственно, был рассчитан всего на пятерых пассажиров, однако в него набилось 15 человек. Но кто мог помешать этому? Главное, что мы плыли! На море была легкая качка. Наш крохотный катерок, всего около 6 метров длиной, перепрыгивал с волны на волну как разрезвившийся жеребенок. У некоторых началась морская болезнь.
   Коса Фрише-Нерунг становилась все меньше и скоро исчезла вдали. Но сосновые кроны, синеватые в лунном свете, еще какое-то время мелькали над горизонтом. Песчаные отмели дельты Вислы выдавались далеко в Балтийское море, напоминая раскрытую пасть гигантского крокодила.
   Пока мы не вышли в открытое море, у меня все еще оставалось какое-то тревожное чувство, как будто эта пасть исполинской рептилии может вот-вот захлопнуться, и мы навсегда останемся здесь, в дельте Вислы.
     Вдалеке вспыхивали взрывы бомб и снарядов - некоторые позади нас, в устье Вислы, но в основном впереди, где должен был находиться полуостров Хела. Прожектора указывали путь "ночным машинам" (это была другая разновидность "ночных сов"). Над водой висели осветительные ракеты.
    В 11 часов 10 минут вечера мы несколько раз садились на мель. Впереди уходила в море узкая, едва различимая полоска земли. Мы подозревали, что она может быть больше, чем кажется. Должно быть, это была коса Путцигер-Нерунг. Собственно, как раз здесь мы хотели пересесть на какое-нибудь транспортное судно. Но берег казался настолько тихим и неуютным, что мы предпочли лучше обойти Хелу по широкой дуге и подойти к порту с другой стороны. Мы продолжали плыть дальше и дальше.
       Начинался новый день. Наступило 9 мая 1945 года, часы показывали 1 час 30 минут. Позади нас лежали гавань Хелы, перемирие и капитуляция. Впереди, насколько хватал глаз, простиралось Балтийское море. Впереди было неизвестное будущее, полное всяческих опасностей, но одновременно и полное надежд. Наш катер был слишком маленьким и явно не был приспособлен для плавания в открытом море. И, несмотря на это, мы готовы были рискнуть, так как это был наш единственный шанс избежать советского плена. Но небеса, кажется, вошли в наше положение, и мы надеялись на их помощь.
      Мы единодушно решили рискнуть и предпринять бегство через Балтийское море..." - из воспоминаний обер-лейтенанта 4-й танковой дивизии Х.Шойфлера.

спасибо