"Второй фронт".

Гарри Снайдер , ветеран Второй мировой войны, принявший участие в высадке союзников в Нормандии и освобождении Франции вспоминает:
        "В своем батальоне я был водителем и фотографом. Среди солдат вермахта были разные этнические группы, но средний немецкий солдат был обычным человеком. Если немца брали в плен, я мог спокойно с ним поговорить. Солдаты были похожи на обычных людей, которых где угодно сыщешь.
         А вот ребята из СС были ублюдками, настоящими убийцами... Они отвечали за концентрационные лагеря и убийства невинных людей. С ними взаимодействовать было тяжело - ты обращался с ними, как с падалью. Помню случаи, когда ребята из нашего подразделения просто хватали тех эсэсовцев и избавлялись от них...
         Гитлер промыл немцам мозги. Он пообещал мир и порядок, но не объяснил, как он этих целей собрался добиться. Когда я общался с гражданскими, никто из них не утверждал, что был нацистом.
         Оказывалось, что нацистом был всегда "тот парень". Большинство немцев считали, что с американскими солдатами ладить легко, но вот русские были грубы, порой жестоки. В целом, немецкие граждане хорошо относились к американским солдатам.

Ходили слухи. Мы слышали что-то об убитых невинных людях, но никто не понимал сути, не понимали и того, как это происходило. Мы не знали о том, как они травили газом детей и их матерей. Этого мы не знали.
       Существует журналистика, существует фотография - все, что мы делали, было общеизвестными фактами. Не думаю, что в глобальном плане что-то могло быть упущено или скрыто. Разумеется, о личных действиях конкретных людей могли не говорить вовсе.
        Американские солдаты, например, мародерствовали. Почти каждый норовил найти что-то, что он смог бы забрать с собой домой. У меня с англичанами проблем не было. Мне они показались людьми, с которыми легко дружить.
          Однажды после войны одного немецкого офицера спросили об американцах и об англичанах, и он ответил, что нашел британцев лучшими воинами, нежели американцев.

          Во время высадки в Нормандии, думаю, 8-я военно-воздушная армия могла сделать больше. После того, как военные корабли произвели артобстрел берега, истребители должны были бы поактивнее проработать немецкие укрепления и вражеские пулеметные гнезда, пока наши войска высаживались на берег.
        Я так думаю. Много ошибок было. Гитлер тоже допустил ошибку, не позволив генералу Роммелю выдвинуть танковые резервы. Если бы это произошло, наша высадка бы захлебнулась.
        Войны никогда не были мне симпатичны, ни в Корее, ни во Вьетнаме: мне своей войны хватило. Но видя вовлечённость нашей страны в конфликты и, конечно же, последствия этой вовлечённости, я не мог одобрять какую бы то ни было из этих войн."

          Герхард Хиллер, солдат вермахта: "Весной 1944-го я был в бункере на нормандском побережье. В свое дежурство мы стояли на часах, а в остальное время ходили на пляж через минное поле, купались и загорали. 6 июня я стоял на часах, когда внезапно началась высадка.
       Столько кораблей, что нельзя было сосчитать. Мы были изумлены, ведь мы ждали, что союзники высадятся в Кале, а не в Нормандии. Некоторые начали молиться, некоторые обмочились от страха. Меня взяли в плен и отправили в Техас.
        В Америке собирал хлопок с неграми. После войны нас отправили в Англию, на "восстановительные работы", как они говорили. Это продолжалось до 1948 года, в нарушение международных законов, по которым все пленные должны быть отпущены по окончании военных действий. Я ушел из дома в 19 лет, а вернулся в 27. Потерял лучшие годы своей жизни".

         Рой Армстронг, бывший канадский военный: "Предыдущей ночью нам сказали, чтобы мы написали свои последние письма домой. Я был молод и только недавно женился. Я был очень молод. К кому вообще нужно обращаться в таких письмах? К матери, к жене, к отцу? Я написал им всем. Это невыносимо - писать такие письма.
         Во время Нормандской высадки, в которой я участвовал, канадская армия продвинулась дальше всех, а прямо за ней размещался канадский полевой госпиталь. Вы когда-нибудь видели, как его обустраивали? Четыре санитарных машины ставили впритык друг к другу, а в центре оставалось небольшое пространство - операционная. В каждую машину помещались по четыре раненных. Их оперировали и увозили, а на место уехавшей санитарной машины вставала другая.
         Один раз я видел там человека, который, как мне сначала показалось, молился. А между сложенными руками у него было отверстие, в которое помещалась сигарета. Оказалось, он не молился - немцы срезали кожу с его ладоней и сшили их вместе. Знаете, зачем? Чтобы он больше никогда не смог оперировать. Он был врачом. Порой немецкие солдаты делали и такие вещи."

           Дэвид Дэнчфилд, британский военный летчик: "Я приземлился и спрятался в кустах, таких низких, что даже смешно. Но выбирать не приходилось. Я вспомнил, что мне так и не довелось справить малую нужду с самого утра.
         Только я приступил к делу, как увидел двух человек в униформе на расстоянии около 250 ярдов от меня. Закончить свое дело мне пришлось лежа. Они все-таки заметили меня, приблизились, и один из них сказал: "Для тебя война закончилась!" Раньше я думал, что так говорят только в кино.
         В весьма дружеской атмосфере мы проследовали к их "Форду" и проехали около 400 ярдов к месту, где дымились остатки моего бедного "Пи". Увидев, что от него осталось, я обрадовался, что решил покинуть самолет.
         Потом мы направились в аэропорт, который располагался примерно в 10 минутах езды. Там меня привели в какое-то сооружение, хотя оно выглядело скорее как стог сена. Из лачуги неподалеку вылезли около дюжины пилотов Люфтваффе, они по очереди поприветствовали меня, встав по стойке смирно.
        Конечно, мне пришлось ответить им взаимностью. В те времена мы весьма уважали друг друга, это была привычка, оставшаяся с Первой мировой.
       Меня приняли очень любезно и даже приставили ко мне англоговорящего гида-пилота - он восстанавливался после того, как ему пробило барабанную перепонку. В комнате для экипажа меня познакомили с летчиком, который меня подбил. Его звали майор Осо, и он был одним из самых успешных стрелков.
        Мы с ним поболтали пару минут, и я подписал карандашом его портсигар, чтобы потом он сделал на нем гравировку. На портсигаре было еще шесть английских имен. Затем майор Осо повел меня на экскурсию по аэродрому. В магазине одежды Осо купил мне новые немецкие сапоги, свои я потерял, когда покидал самолет."

           Житель французского города Байё ФРАНК: "Освобождение. Это живет в сознании жителей всей Нормандии, я думаю. Кого-то это даже шокирует: я видел людей, которые приезжают и недоумевают, почему повсюду американские и английские флаги, например.
        Но для местных жителей эта история остается очень важной, мы её не забыли, хотя многие уже забыли, сколько жертв среди мирного населения было во время военных операций. Хотя это очень важно тоже, об этом предпочитают не говорить.
        Главное - это было освобождение. Я помню, еще когда я был мальчиком, мне всё время рассказывали об американцах, англичанах, канадцах. И до сих пор это остается в моем сознании.
        Я часто бываю на местах высадки. На американском воинском кладбище я был, наверно, 45 раз, может, и больше. Очень часто я говорю своим детям: давайте поедем на американское кладбище. Мы уже огромное множество раз там бывали. Свои знания я передаю детям. Конечно, они знают историю".

       К 25 июля Нормандия была практически очищена от врага. Союзники за период с 6 июня по 23 июля потеряли 122 тысячи человек. Потери немецких войск составили 113 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными.

А это Африка:

спасибо