fly

Войти Регистрация

Вход в аккаунт

Логин *
Пароль *
Запомнить меня

Создайте аккаунт

Пля, отмеченные звёздочкой (*) являются обязательными.
Имя *
Логин *
Пароль *
повторите пароль *
E-mail *
Повторите e-mail *
Captcha *
Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
26 27 28 29 1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 Рейтинг 4.71 (7 Голосов)

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГЕЛЬМУТА ГЮНТЕРА.

Мы сидели на корточках на скованной морозом, покрытой снегом земле. В любую минуту мог начаться бой. Времени оставалось лишь на прочтение писем из дома, да и то на ходу – пока мы двигались вслед за танками. Я видел нескольких мотоциклистов, привязавших буханки хлеба веревками к спине. У многих на голове были русские меховые шапки. Очень популярные были «позаимствованные» у русских валенки – теплая зимняя обувь жуткого пронизывавшего до костей мороза с ветром. Все и так знали свое начальство. Так что офицер-новичок или прибывший к нам из другого подразделения вполне мог ожидать, что кто-нибудь из рядовых дружески похлопает его по плечу и попросит прикурить, по ошибке приняв за своего товарища. Ну а если, приглядевшись, узнает, кто он есть на самом деле – гауптман или обер-лейтенант, – тоже не беда, на войне ведь всякое бывает.

Однажды на дезинсекционном пункте в Рославле я хлопнул по спине стоящего впереди и попросил у него полотенце – свое я превратил в ветошь для протирания мотоцикла. Он без слов дал мне полотенце. А уже когда мы переодевались, переодевались, увидел, что я столь фамильярно обошелся с фельдфебелем из люфтваффе. Я уже похолодел от страха, но фельдфебель вполне дружелюбно улыбнулся мне и кивнул.


Альберт Крейцер писал Рудольфу Крейцеру с фронта из Литвы 29 июня 1941 г.: «Уже после первого столкновения у нас был один убитый и пять раненых. На другой день еще один был убит партизанами, за что мы, впрочем, немедленно расстреляли семерых русских».

Унтер-офицер Ланге (полевая почта 325324) писал Геди Байслер: «Во Львове было настоящее кровопролитие...Точно так же в Тарнополе. Из евреев никто не остался в живых». Ты можешь себе представить, что мы не имели никакого сожаления к ним. То, что еще произошло, — не могу тебе сообщить».

«Наша дивизия не берет больше в плен, а всех, кто попадается к нам в руки, мы расстреливаем, — писал обер-лейтенант Зильберт Кун своей жене Фриде 9 июля 1941 года. — Поверь мне, что расстреливается каждый, кто попадается нам на пути: будь то штатский или солдат, если он только кажется нам подозрительным».

Макс Грубер пишет Карлу Зейтцингер 8 июля 1941 г.: «Ты не можешь себе представить, что здесь происходит. Все, что встречается нам по пути, расстреливается, ибо столько партизан, сколько есть в России, в Польше никогда не было. Можешь себе представить, как мы с ними обходимся: когда мы проезжаем через какую-нибудь русскую деревню и в нас стреляют, мы расстреливаем всю деревню». ("Известия", СССР)



Обер-ефрейтор Герман Вигребе писал брату 29 сентября 1942 г.:
«О себе хорошего писать нечего – 4 недели нет подвоза мяса и жиров, и единственная мысль, беспокоящая меня – это о моем желудке. Но сегодня мой приятель (он ездовой) принес мне целый котелок требухи, так что ворчания в желудке я сейчас не чувствую. Не можете себе представить, однако, как меня мучает жажда. Мы находимся южнее Сталинграда, очень недалеко от Волги, но «близок локоть, да не укусишь» – воду достать очень трудно… Мы находимся в обороне уже две недели, Сталинград почти что в наших руках.
Но мы не наступаем, так как мало снарядов. У русских тоже снарядов нет и жрать нечего, но та небольшая горстка людей, которая осталась здесь от их многочисленных дивизий, бросается порой вперед, как будто их подгоняют сзади каленым железом… На днях мы отправились в разведку и увидели двух русских. Одного пристрелили, другой убежал, при этом бросив вещевой мешок, в котором оказались сухари и концентрат. Мы его немедленно стали варить, но я не утерпел и съел полусырым… Вообще вы не можете себе представить того, что здесь происходит и порой приходится пережить… На днях пробегали собаки, я стрелял, но та, которую я подстрелил, оказалась очень тощей… По ночам я страдаю от холода и вообще нервы очень напряжены. Вы бы меня не узнали, так я изменился…».


21.04.42: У немецкого унтер-офицера Ойгена найдено неотправленное письмо на родину. Письмо отражает упадочнические настроения немецких солдат. Вот что писал Ойген своим родным: «...Напишу ли я вам еще одно письмо — не знаю... Русские захватили много пленных... Не верится мне, что я выйду отсюда с целыми костями. Мое завещание вы, надеюсь, положили в безопасное место. Пусть Эльза и мама все унаследуют. Русские самолеты, как сумасшедшие, кружатся над нашими головами, и я удивляюсь, что меня до сих пор не настигла пуля, не поразил осколок снаряда...». (Совинформбюро)

10.04.42: На поле боя подобрано письмо немецкого солдата по имени Гельмут. Ниже приводятся выписки из письма: «Я прожил только 16 фронтовых дней. Но все, что я видел и пережил за эти дни, не поддается никакому описанию... Русские партизаны очень дерзки. Это самые бесстрашные люди на свете. Города и деревни, через которые мы проходили, еще не завоеваны нашей армией.

Война уже длится девятый месяц, но вы, в Мюнстере, не представляете себе, что творится на фронте. Вам морочат головы. Вы знаете, что Германия на очистках теряет ежегодно 4 с половиной миллиона тонн картофеля. Чтобы этот картофель не пропадал, газеты вам советуют кушать картофель в мундире. Это очень трогательно. Но сколько голов ежедневно теряют наши войска на Востоке – вы никогда быть может не узнаете... Наш полк сильно потрепали. Второй батальон полностью ликвидирован. От него осталась жалкая кучка. Много пулеметов, автомашин, боеприпасов досталось русским... Я прекрасно понимаю, что всякая война требует жертв. Но когда прибывающие резервы тают с такой быстротой – теряется вера в победу. Это самое страшное. Солдаты уже не хотят воевать — таково впечатление свежего человека. Здесь не услышишь громких слов. Все стремятся как можно скорее выбраться отсюда с целыми костями. Все остальное – совершенно безразлично...»



Солдат Ксиман из «СС» писал своей жене в Мюнхен 3 декабря: «В настоящее время мы находимся в 30 километрах от Москвы. Когда выходишь из дому, можно видеть издали некоторые башни Москвы. Скоро кольцо сомкнётся, тогда мы займем роскошные зимние квартиры, и я пришлю тебе такие московские подарки, что тетка Минна лопнет от зависти».

Обер-ефрейтор Адольф Губер писал 30 ноября своей жене: «Несмотря на холод, снег и лед, наш поход продолжается дальше по указанному пути. Мы, пехотинцы, находимся сегодня на расстоянии 35 километров от Москвы. Продолжится еще недолго, последнее сопротивление русских преодолеем, и достигнута будет победа. Русские заплатят нам тогда за все!..»

Неизвестный солдат писал своей жене Анне Готер 1 декабря: «Нам остались 30 километров до Москвы, мы возьмем ее, и тогда нас отпустят, и ты получишь свое меховое пальто».

хабарок

спасибо


Комментарии могут оставлять, только зарегистрированные пользователи.