Пеший камикадзе. Глава 2.

- Ну чо, пацанчики, по-пятьдесят? - подоспел Бондаренко, сплюнул на ладони, растер и достал из-за ворота бутылку. - Натощак не буду! - сурово взглянул Егор. - Не могу пить в пять утра! - однако через минуту сдался. - Наливай, имею право себя не беречь!

- Все дороги ведут в Рим... - припомнил Егор выражение.
В руках он держал карманный календарик 2000 года, на котором дни были проколоты обыкновенной швейной иглой. Многие перечеркивали или обводили цифры шариковой ручкой, но только не Бис. Егор любил цифры прокалывать. Так он считал, не ошибешься в подсчете, ища очередной день даже в самой кромешной темноте.
Скользишь иглой по поверхности календаря с уже проделанными отверстиями и через три миллиметра от последнего безошибочно делаешь укол в очередную уже истекшую дату. - Все от Рима... И этот чертов римский календарь!'
- Я, товарищ старший лейтенант! - не расслышал дежурный.
Егор отмахнулся.
- Хотите чаю?
- Чаю? - снова задумался Бис. - Давай чаю...
Дежурный достал из стола опаленную армейскую кружку, протер рукавом растянутого свитера, налил кипятка и украдко закинул пакетик, припасенный в боковом кармане камуфлированных брюк. Поставил кружку перед Егором на стол и сел напротив. Егор с интересом заглянул внутрь алюминиевой кружки.
- Одного из римских императоров звали Нума Помпилий... Дурацкое имя?! - хмыкнул Бис.
Котов пожал плечами.
- Первое, что он сделал, распустил своих телохранителей!
- И как же он?
- А вот так! - задумался Егор. - Распустить бы армию... Нет армии - нет войны!
- Можно! - зарделся радостью Котов.
- Эх, дал бы! - замахнулся Егор на бойца, от чего сержант внезапно свалился со стула на пол. - Что за люди такие? Лишь бы не служить!
- Товарищ лейтенант, я же пошутил!
- Вот, и я тоже...

- Ладно, парни, еще раз с наступившим! - попрощались Егор и Стеклов с омоновцами. Они вышел из бетонного сооружения, у входа в который толпилась группа саперов.
- Фу! Федор - мусорщик! Любитель ковырять дерьмо!
- Не мусорщик, а помойщик! Ха! - гомонили бойцы Биса, живо обсуждая Федорова, на чьей обочине по улице Хмельницкого располагалась внушительных размеров свалка бытовых отходов. Выполняя работу сапера, Федоров вынужден был досматривать мусор, переворачивая его щупом.
- Ты, там так внимательно дерьмом на бумаге разглядываешь, или как? Смотри, подотрутся пластичной взрывчаткой, она и рванет! Мы тебя хрен отмоем! - облако задорного смеха закатилось за бетонный блокпост, откуда первым показался Стеклов.
- Ты, сам смотри не испугайся, а то не мыть, а 'обмывать' придется!
- Чтоб ты знал, 'чехи' не подтираются, - рыкнул Бис в солдатскую толпу, - они жопы водичкой моют, понял?
- Так точно! - отозвался какой-то смельчак, спрятавшись за спинами товарищей.
- По местам! - взглянул Егор на часы и доложил по радиостанции: Я - 'Водопад', 10-45 'Липа', прием!
Радиостанция противно фыркнула:
- Принял.
Развернувшись у 'второй' заставы, разведчики вернулись к 'девятке' и свернули на Маяковского. Небольшой придорожный базарчик, привычный для этих мест, располагался сразу за перекрёстком. По обеим сторонам дороги - деревянные лотки с продуктами, вещами первой необходимости и военной формой. У проезжей части - десятилитровые бутыли с бензином, у прилавков - женщины, мужчины - поодаль.
Странную деталь подметил Бис наблюдая за местными, очень часто можно было встретить мужчин сидящих на корточках, как если бы оправляющих нужду в деревенском нужнике. Это было непривычное для Егора зрелище, необъяснимая черта характера, о которой еще Толстой писал: 'Старики собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто не говорил. Чувство, которое испытывали чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истреблять их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения...'; а Кривицкий реагировал в своей манере: 'А кто их знает, Егор? Здесь и без того все загадочно, как ни сядь, хоть на корты в кружок, хоть на жопу! Ответственность перед Аллахом давит на плечи, вот и присаживаются, передохнуть!'
В этом на первый взгляд заискивающем оглядывании Егором людей крылся вполне конкретный умысел - он хотел заметить в поведении местных жителей нечто необычное, что помогло бы расшифровать имеющиеся в его голове опасения и соображения, и предотвратить события, последствия которых почти ежесекундно представлялись ужасающими. Все последние случаи потерь среди военных главным образом были связанны с подрывами войсковых колонн, личный состав которых при движении находился поверх бронемашин. Отсюда и многочисленные потери.
Впрочем, саперов Бис всегда прятал под 'броню', и только сам находился сверху в тайне надеясь, что противник не станет подрывать его одного. Вероятность же поражения личного состава внутри машины, в особенности в момент движения была значительно ниже и зависела напрямую от скорости автомобиля, ловкости подрывника, мощности самодельного взрывного устройства и его убойной начинки.
- Напротив автомойки стоп колеса! - прильнул Бис к люку водителя.
Тот кивнул.
Очередную точку высадки Бис указал метров на пятьдесят дальше привычной остановки. Этот тактический прием, Егор применял повсеместно, дабы избежать ловушки, в которую могли попасть саперы, останавливаясь всегда в одном месте. Такой ловушкой мог оказаться подрыв машины и личного состава в момент десантирования. Но взрыв, который накрыл БТР в следующую секунду, оказался такой мощности, что его бросило в сторону, окатив Егора рыже-огненной вспышкой и добротной дробью осколков. Егора швырнуло на нос бронемашины, где он едва удержавшись, в ту же секунду заметил второй БТР.
Решив проскочить задымленный участок, водитель машины вогнал педаль газа в пол. БТР выскочил из раскатистых клубов дыма и земляной пыли и, кренясь вправо, на полном ходу врезался в машину Егора. Его швырнуло как тряпичную куклу на башню и в мгновение стало темно.
БТРы стояли вплотную. Первый, от столкновения скатился в кювет, уткнулся в дерево и дымил едким паром; второй - заглох.
Саперы отражали нападение, а никем незамеченный в пылу боя офицер лежал едва живой у обочины. С трудом разлепив веки, Бис первым увидел грязное небо, в которое он глядел одним глазом. Вязаная шапочка, сбившись на сторону, закрыла правый, смотревший сейчас в темноту. Тело было ватным, словно его поместили в вязкую теплую субстанцию. Бис с трудом поднял руку, с удивлением рассматривая ее, слово видел впервые. Это движение болью отозвалось в позвоночнике. Неподвижные облака вдруг удивительно быстро поплыли, вызвав прилив тошноты. Егор крепко зажмурился, увидев, как белолобые светлячки весело закружили в темноте закрытых глаз. Это было удивительное зрелище, но длинная автоматическая очередь, которую он ощутил внутри себя гортанным клокотание воды, как в кипящем чайнике, выхватила Биса из тьмы. Крутить головой было больно.
'Японский механизм... - напрягся он. - Заклинило?! - пытался шевелил Бис бесчувственными конечностями, как опрокинутый кверху лапами жук. Нервно дернув головой, ощутил, что глаз заволокло мутью, и ледяная вода пошла в нос. - Что это? - ошалело метнулся он. Голова Егора лежала в луже. Он мучительно повалился набок, подобрав под себя непослушные колени, снова хлебнув грязной воды. Тело не слушалось, а земля утекала из-под ног как вода. - Где моя рация! - бормотал он, гоняя в зубах кусок металла размером с рыбью кость. Егор сплюнул, но, оказалось, металлический осколок пробил щеку насквозь, впившись рваными краями в плоть. - Чертова железяка?! - скрежетнул Бис зубами и неаккуратно выдернул ее из щеки. - Вот дрянь!'
Бойцы во главе с Крутием и Стекловым преследовали противника в глубине частного сектора, а шарахающийся в поисках радиостанции Бис, наконец, заметил водителя БТРа, что в него врезался. Зло улыбаясь и харкая кровью, Егор поплелся к БТРу, но поравнявшись пошатнулся, будто его остановил кто и упал без чувств.
- Товарищ старший... - выглянул водитель с перебитым носом, потеряв из виду офицера. - Товарищ лейтенант...
- Убью, суку! - прохрипел Бис, едва придя в сознание.
Наблюдая за дорогой поверх смотрового бронеокна, в момент аварии водитель разбил лицо о кромку люка и сейчас, на переносице зияла глубокая кровоточащая рана, будто от удара горской сабли. Забравшись на броню, Егор снова сплюнул кровью, замахнулся, чтобы ударить солдата, но перекинувшись через край посадочного люка, неловко ударился головой о кромку, в очередной раз впав в обморок.

После ужина в палатку зашел Крышевский.
- Как самочувствие?
- Нормально, - храбрился Егор. - Жить буду...
- В госпиталь едешь?
- Нет, наверное... - нетвердо решил Бис. - Ухо пришили, бровь - тоже. Мелкие осколки из лица, плеча и шеи достали. Отлежусь здесь... Здесь и стены помогают! - Егор скосил припухшие глаза на стену за спиной, где висела фотография жены с крохотным сыном на руках. Доброе и вместе с тем глупое лицо Биса осветилось гордостью. - Отлеживайся, - сказал Крышевский, прервав полные светлости мысли Егора, - но только до утра... Замены не будет. У нас - ты и Кубриков. На твой маршрут отправить не кого, - поделился начальник штаба с видом глубокой озабоченности. - Дело это опасное... Кого ни отправь, чревато потерями... Сам знаешь, подрывы носят почти ежедневный характер...
'Тоже мне новость! - скрыл возмущение Бис. - Будто не я сегодня подорвался! Еще про обстановку расскажите!' - заерзал под одеялом Егор.
- Да что я тебе рассказываю... - почувствовал Крышевский негодование Биса. - Сам все видишь. Обстановка сложная... - тяжело выдохнул он. - У нас только в прошлом месяце на одном фугасе сразу трое... В Группировке выразились ясно: один сапер на фугас - отличный показатель!

Голова шла кругом, и все же Егор уснул, но даже во сне продолжал слышать последние слова Крышевского, которые как заезженная грампластинка, проигрываемая на редком граммофоне, скрипнув на изломе, раз за разом проигрывала небольшую часть непрерывной извилистой звуковой канавки, на фоне которой Егор с действительной ясностью слышал разрывы фугасов, крики и автоматную трескотню и вздрагивая всем телом, тянул на глаза одеяло, и снова валился в пустоту:
'Один фугас, один труп - отличный показатель!'
Наутро Егор не чувствовал и половины тела. Болезненные ощущения были соизмеримы разве что с последствиями падения с восьмиэтажки, когда накаутирующему удару оземь предшествовали многочисленные удары тела о каркасные конструкции для сушки белья. Егор с трудом мог держать голову. А инженерная разведка началась, как только военврач Денис Николаев закрепил на шее Егора бандаж.
Бис шагал осторожно как по минному полю, и совсем не потому, что боялся очередного подрыва, обычный шаг давался ему с неимоверным трудом. С сочувствующим видом Стеклов шел рядом.
- Ну чо, пацанчики, по-пятьдесят? - подоспел Бондаренко, сплюнул на ладони, растер и достал из-за ворота бутылку.
- Натощак не буду! - сурово взглянул Егор. - Не могу пить в пять утра! - однако через минуту сдался. - Наливай, имею право себя не беречь! Ведь хуже быть не может.
- А закусить не взял? - спросил Стеклов.
- Закуска градус крадет! - огрызнулся Иван. - С вечера надо было поесть хорошо!
Егор выпил без удовольствия, с безразличием прошел место вчерашнего подрыва, не потерявшего свежесть из-за мелкого дождя. Дождь в январе, для этих мест, было делом привычным. Егор шел, спрятав голову в капюшон, а когда очередной 'Камаз' окатил Егора с головой раскисшей грязью, он лениво фыркнул в ответ. Непогода была сущим пустяком в сравнении с физической слабостью.
- Не мучай себя! - заметил Стеклов. - Лезь в БТР! Без тебя справимся!
Саперы приближались к заводу 'Красный молот'. В этом месте дорога сужалась своеобразной воронкой. С одной стороны - заводское двухметровое ограждение из кирпича, с другой - парк одичавших от человеческого невнимания деревьев и неодолимого кустарника. Дорога напоминала узкое горлышко песочных часов. Здесь частенько была пробка, а тут еще припаркованный кем-то у обочины мотоцикл с коляской. В остальном, все было обычным - саперы шли тихо, каждый был занят делом.
Откуда-то с тыла выскочила БРДМ с омоновцами, облепившие машину как синие улитки, обогнула по обочине боевой порядок саперов и уткнулась в узкое место. Раздался взрыв и на деревья брызнула огненная лава.
Шаря глазами сквозь парковые заросли, стараясь обнаружить противника, Бис сменил несколько позиций, укрылся за массивным деревом, прислушиваясь к радиоэфиру. Эфир был пуст, если не считать брань Стеклова, который залег где-то рядом и скверно матерился, обо что-то больно ударившись.
- Вов, жив?
- Ага!
- А Иван?
- Тут я! - отозвался Бондаренко, махнув из-за дерева рукой.
Позабыв о болезни, Егор стремглав метнулся за очередное дерево ближе к дороге, заметив на асфальте людей. Озираясь, они стреляли по случайному настроению, и были растеряны. Сейчас Егора волновало одно, чтобы в неразберихе подрыва они не пальнули по нему, и, приметив удобное укрытие у обочины, резво рванул за него. Не отводя взгляда, дабы не потерять бдительности, подхватил оказавшийся рядом рукав омоновской куртки, из которого торчала рука. Контуженный взрывом милиционеры искали выход, Егор протянул руку и окликнул того, что был ближе. Небрежно ухватившись за пальцы, омоновец сжал их как в тисках и повалился на бок.
Стрельба вскоре стихла, было ясно, что противник произвел только подрыв фугаса. Саперы принялись помогать уцелевшим грузить тела мертвых оперативников на БРДМ, укладывая их друг на друга. На сердце было скверно.
'Одно дело, - думал Егор, - когда из-под огня вытаскиваешь раненного, не всегда ладно прихватив его, когда за ворот, а когда и за причинное место, и совсем иначе выглядит, когда трупы складывают в штабель, как дрова.
Егор омыл руки в луже, и весь остаток пути оглядывал их, заметив под ногтями остатки чужой запекшейся крови.
Фугас-мотоцикл в своем виде был первый. До этого момента не было взрывающейся колесной техники, и именно новизна исполненного подрыва ввергала Егора в состояние безнадежности. Не было уверенности, что подобная ловушка может быть своевременно обнаружена и будет обнаружена в другой раз, не окажись спешащей БРДМки, ведь в городе сотни машин.
- Какая-то жопа... Чо делать будем? - откупорил Стеклов бутылку пива на 'Груше'.
Егор молча отхлебнул.
- Чо молчишь? Язык проглотил?
- Чего ты хочешь? - отщипнул Егор рыбу.
- ...жопа?! - выразительно повторил Стеклов.
- Ну, жопа... И что?
- Да, ничего. Наверное, я не буду ходить. Кинолог ходит и пусть - а я устал!
- Не устал, а зассал! - процедил Егор сквозь зубы, поставив бутылку на землю. - В данном контексте, это называется именно так, а не иначе!
- Сам ты зассал! - обиделся Стеклов.
- Иди вон... И пса своего забери, все равно кроме как обсывать деревья он ни черта не может! Из палатки не забудь в вольер переехать, чтобы морду твою сыкливую я по утрам не встречал!
- Хорош, ребят! - вмешался Бондаренко. - Зачем ругаетесь?
- Пошел он!
- Да пошел сам! - Стеклов сунул сигарету в рот и предложил Бису.
Егор обиженно отмахнулся.
- Бери! - прошипел он сквозь сигарету. - Харю скорчил - спать не буду! Пошутил я! На кого я тебя променяю, монгольская морда?!
- Сука ты, Вова! - прикурил Бис. - Сроду в душу насрешь, когда и так хуже некуда!
Все трое рассмеялись.
- Отмыться бы... - процедил Егор дымом сквозь зубы, разглядывая пальцы с сигаретой. - Погнали на базу? Надоело все!
На месте утреннего подрыва, разведчики спешились и обратно пошли пешком. Бис протестовал, шагая первым по центру дороги, по хлипким лужам, в которых сгустками плавала кровь и липла к подошве его ботинок.

Утром, 6 января, Егор выглядел куда лучше, чем двумя днями ранее. Состав дозоров был без замен и Бис был спокоен. Правда, вместо 'летучих мышей' Бондаренко, в прикрытии шел Крутий. С переговорного пункта комендатуры Егор позвонил жене, отчего настроение его было хорошим. В Заводском районе, куда двигались саперы, засветло обстреляли машину из комендатуры, погибли люди, но чудесного настроения Биса уже ничто не могло омрачить.
- Чо такой радостный? Случилось чего?
- Да так...
- Что 'да так'?
- Ты не поймешь?
- Да, ладно, что я тупой такой? - разозлился Стеклов.
- Нормальный ты! Просто это личное!
- Настолько личное, что сказать не можешь?
- Не могу!
- С женой говорил?
- Отвали!
- Чо сказала? Служи дурачок, получишь значок?!
- Нет.
- Вторым забеременела пока ты здесь?
- Отвянь!
- Значит, другой появился! - фантазировал Стеклов.
- Дурак... С сыном разговаривал - первый раз! - Егор жестом подал сигнал грузиться.
- Чо поедем остаток маршрута? До базарчика? Отвязаться от меня хочешь? Ладно! - грозно сказал Стеклов.
Улица Индустриальная начиналась со странного памятника пожарникам, погибшим в годы Великой Отечественной, в виде гнущего железку мужика и заканчивались одинокой двухэтажкой. Справа - двухэтажки, слева - искореженные трубы нефтеперерабатывающего комплекса, красноречиво говорящие о том, что генеральный штаб Минобороны окрестив его важным стратегическим объектом, приказал уничтожить, с чем военные, судя по виду, успешно справились. Егор отрешенно пил пиво у пустого прилавка.
Завершать инженерную разведку, таким образом, стало доброй традицией. Многокилометровые прогулки по городу изрядно выматывали нервы и Бис все чаще проезжал часть маршрута, чтобы сгладить тяжелейшее бремя войны на базарчике, где офицеры пили пиво, а бойцы меняли соляру из БТРов на продукты, которыми продовольственный склад не баловал.
- 'Водопад', я - 'Варяг', прием, - ожила рация голосом Крышевского, - 'Мираж' с 'ленточкой' из 'Хрустального' идет через 'Грушу', дождись его и проводи до базы, как понял?
- Я - 'Водопад', принял: ждать 'ленту', - холодно ответил Егор.
- Чо случилось? - спросил Стеклов.
- Колонну из Ханкалы ждем...
- Блин, даже пиво спокойно не попьешь?! А кто старший?
- Майор 'Мираж'... Груздь, наверное...
- А! Твой Кизлярский кореш? Там же ты ему морду начистил?
- Не ему, а Пыряеву... - неохотно признался Егор.
- Не понял, ты еще и Пыряеву в харю залез?! - удивился Стеклов.
- Блин, я Груздя не трогал, а Пыря... Почему всем тот случай покоя не дает?!
- Постой-ка, постой! А что было?
- Да, ничего!
- Да ладно, ржачно вышло же! - заключил Крутий, слыхавший об этой истории.
- Вам - поржать, а я теперь вечный Егор-взводный... Я штурм пережил, здесь уже второй раз за ротного, а вакансию замполита вчерашним выпускником заняли! И в придачу таким дубовым! Точно говорю, когда решение принимали и Пыряев и Груздь за меня словечко замолвили.
- А как все вышло? - не отступал Стеклов.
- Блин, нас тогда только вывели под Кизляр. Помнишь, один из батальонов бросили в Кадарскую зону под 'Новолак', те попали в самое пекло, где саперы проебали несколько 'штыков' - попали в засаду, ну и...
- Тогда не только стволы теряли... Почти сотню бронежилетов недосчитались! Много чего не уберегли... А людей? Иришку Янину... тоже, - Крутий сплюнул. - Царствие ей небесное!
С минуту все задумчиво молчали.
- И что было дальше?
- Пыряев прилетел на смену кого-то из 'оружейников', те весь вечер бухали, вспомнили о потере стволов под Новолаком, а ночью пришли разбираться с дежурным по роте. Я тогда тоже пьяный спал.
- И что дальше? - торопил Стеклов.
- Сквозь сон слышу возню, открываю глаза и вижу, как Пыряев бьет в лицо сержанта, сгребает его на пирамиду с оружием и валит ее... Я спросини вскочил, спрашиваю: 'Что случилось? ', а он мне: 'Пасть захлопни, не твое дело!' - Я думаю: 'Как не мое дело? Подразделение - мое, солдат - мой, а дело значит не мое!' - Изловчился, ну и дал в ответ...
- И?..
- Что 'и'? Ударил дюже сильно, лицо испортил... Человек едва приехал, ночь еще не переспал с этой мыслью, а на лице уже 'эхо войны'...
- Я б также поступил! - согласился Стеклов. - А с Груздем чо было?
- Едут! - послышался голос из оцепления.
- Ладно, потом...
Из тумана колонна показалась серой тенью, а через мгновение уже были различимы контуры головного бронетранспортера и 'Камазов', люди на броне со стволами, и их лица, одно из которых - начпрода, маячило в стекле кабины явно припухшее от бессонной ночи.
- По местам, - скомандовал Егор, поднимаясь на БТР.
В город колонна вошла необычно тихо. Егор намеренно не спешил, дабы задержать Груздя в городе и попугать его. А вскоре саперы и вовсе спешились и двинулись легкой трусцой, по обеим сторонам дороги.
Бис бежал сердито. Как бы не выглядело, человек, бегущий в бронежилете и каске, с автоматом наперевес, всегда смотрится агрессивно. После пива голова была невесомой, словно существовала отдельно от тела и фиксировала то, что видели глаза: перекресток Маяковского и Старопромысловского шоссе, Ленинская комендатура, разбитая заправка, столб бензоколонки... Выстрел!
Кубарем Егор влетел под колонку и повалился на бок. Замер. В голове загудело, как в наушниках 159-ой радиостанции и очередного выстрела Егор не слышал. По звуку он громыхнул из дома за парком и звонко ударил в заправочную трубу. Тупая боль растеклась по ноге от бедра к ботинку. А огромное число стволов обрушилось свинцом во все стороны. Со всей колонны сыпались люди, занимали позиции прямо у обочины и открывали огонь по невидимому, но предполагаемому противнику. Не дав Бису оправиться, очередная пуля угодила в металлическую трубу, за которой он укрывался. От неожиданности, Егор выпустил из автомата короткую очередь, раскурочив перед собой асфальт. В глазах плыло. Несколько десятков автоматов били по высотке так яростно, словно хотели сравнять ее с землей, но стрелок, словно не обращал внимания. Третья пуля зацепила тяжелый носок ботинка, не причинив вреда. Егор подтянул обе ноги, едва умещаясь за укрытием. Пот застилал глаза.
- Отче Наш, еже еси на небесех, - забормотал он, зажмурившись. - Да святится имя Твое, да придет царствие Твое... - жался он к трубе. - Аминь!
- Приятно познакомиться! А меня - Володя! - подскочил Стеклов. - Ну что, отдохнул?
- Ногу кажись зацепило.
- Нормально сиди, тихо! В доме за парком походу снайпер!
Очередная пуля яростно ударила в трубу.
- Ты смотри, урод косой! Понравилось в трубу шмалять! - едва успел сказать Стеклов, как очередная рванула клок нарукавного кармана. - Вот сука, куртку испортил! Давай, вставай, будем выбираться, - прижался к бензоколонке Стеклов. - Бежать сможешь?
- Попробую...
Бис нащупал тангенту рации:
- Внимание всем! Я - 'Водопад', я - 'Водопад'... выходим из зоны обстрела! Как поняли? Повторяю, выходим из зоны огня!
- Юра, готовы! - заорал Стеклов.
- Да!
- Мочи!
Группа Крутия обрушила на пятиэтажку шквал огня. Бис рванул, казалось, позабыв о ноге, но уже через минуту бежал тяжело и задыхался. Перед глазами мелькали: базарчик, 'девятая' застава, улица Хмельницкого, контрольный пост милиции, Кирпичный завод... Когда простреленная нога не сдюжила, Егор упал. Махнув рукой, Стеклов оживил бронетранспортеры, которые взревев, выросли защитным полукольцом. Бойцы растворились, слипшись с местностью.
Пустив со рта тягучую слюну, Егор пытался избавиться от металлического привкуса оскомины.
- Ну, что? - спросил Стеклов.
- Ногу не чувствую, - снова сплюнул он.
- Дай погляжу! - деловито сказал Владимир и, щелкнув ножом, распорол брючину.
- Сильно не реж - новые!
- Уже старые... Черт! Да у тебя тут кровавый мешок! - кровь набралась внизу брючины, передавленная высоким берцем ботинка. - Юр, заткни-ка рану! - приказал он подоспевшему Крутию.
Бис зарычал.
- Какого черта ты делаешь?!
- Ты же сам сказал: заткни рану?!
- Заткни, значит - зажми! А не воткни в нее палец!
- Да что ему будет? - дурным голосом сказал Юрка. - Все равно не целка!
Яростно разодрав перевязочный пакет, Стеклов наспех наложил его на рану. Биса погрузили в БТР и доставили медпункт бригады, где военврач Николаев извлек корявый осколок пули и вернул Егору вместе с горсткой таблеток. - Что с ним делать?
- На шее носи! - отпустил шутку Стеклов.
- Вечером сделаем еще два укола, - сказал Николаев. - Таблетки не забудь...
- А дезинфекция внутрь? - попросил Егор.
- Я тебе дома налью! - сипло отозвался Владимир.
- Спасибо, сестричка, - сказал Егор, подмигнув медсестре и поцеловав Стеклова в лоб.
- Да пошел, ты... - огрызнулся тот, подхватив Биса под руку. - Тяжелый какой?
- Я же в броне!
- Ногами двигай! Повис как мешок с дерьмом!
Егор запрыгал на здоровой ноге к выходу.
- Молодцы, не унывают! - сказал врач.
- Хорошо, что такие! - улыбнулась медсестра.

- Бля, как больно... - свесив голову с кровати, стонал Егор.
- Ну, и слюней напускал! Как еще не обоссался! - поправил под головой Егора подушку Кривицкий, присаживаясь на кровать рядом. - Чаю будешь?
- Нет, - промычал Егор. - Водки налей - таблетки запить, а то, совсем не помогают. Нога и жопа болят... Не знаешь, от чего?
- Знаю... примета такая! Ща, комбриг подойдет, и узнаешь: чего так жопа разболелась!
- Шмейся, ш-шмейся...
Всю ночь Бис бредил от температуры, а в восемь утра сидел на броне, двигаясь по привычному для саперов маршруту. На перекрестке, где накануне саперы попали под снайперский огонь, один из дозорных подметил торчащий в растрескавшемся асфальте огрызок полевого провода с изоляцией из светостабилизированного полиэтилена низкого давления, но Егора это не насторожило - уложить в расщелину даже небольшой боеприпас было невозможным.
- Это же СПП-2!? - возмутился Гузенко.
- И что? - равнодушно произнес Бис.
- Саперный провод! Что ему здесь делать, как не...
- Ерунда!
- А если фугас? - не уступал боец. - Ну, вдруг...
- В такой щели? - Невозможно! - Слишком узкая...
- Давайте раскопаем?!
- Иди на место, копатель! Яму под новый сартир лучше выкопай!
Боец занял место в боевом порядке, обиженно взглянув Биса, который примерялся к местности.
'Ну что может быть, - думать Бис, - на пятачке, где расположена целая армия?! Комендатура.
Правительство. Незаметно заминировать не могли? Не заметить - тоже! Законсервировать фугас во время ремонта дороги можно, но хлопотно!'
- Товарищ старший лейтенант, ну... - напомнил о себе назойливый сапер.
- Баранки гну! Задолбать меня решил?
- Никак нет! Напомнить... - сконфузился Гузенко.
- Я не настолько дряхлый, чтобы мне напоминать!
На обратном пути Бис все же остановился.
- Гузенко, МПЛ прихвати!
Схватив пехотную лопатку, боец побежал к разлому, обогнав Биса, без раздумий улегся на асфальт и стал выгребать из разлома грунт. Егор некоторое время колебался, но, поразмыслив, лег рядом.
- Может, замкнем? - предложил сапер. - Быстро и дешево!
- Быстро, Гузенко, мошка на рожу срет! Не выйдет быстро: движение перекрой, оцепление выстави, знаешь, какой геморрой здесь будет через пять минут! И не думаю я, что это фугас! - противился Бис.
От асфальта веяло холодом.
- Глубже сможешь? - спросил Егор.
- Не выходит. Слишком узко!
- Провода не повреди!
- Глубоко уходят, не достанем.
- Знал, что затея пустая! - поднялся Бис. - Вставай, пока писюн не отморозил!
- А вдруг однажды неожиданно рванет?!
От таких слов у Биса всегда холодело за воротом.
- Сплюнь!
- Товарищ ст...
- Ладно, - сдался Бис, - тащи подрывную машинку... И не забудь оцепление выставить? Смотри - за главного!
- Так точно! - обрадовался солдат.
Бис побрел к БТРу и уселся на откинутую нижнюю часть десантного люка, болезненно вытянув прострелянную ногу.
'Где-то было пиво?' - нащупал он на полу десантного отсека бутылку.
- Готов? - запросил он сапера, наблюдая за завершающими приготовлениями.
- Готов, - ожила рация.
- 'ОГОНЬ' на три счета, - выпустил Егор невидимого пивного джина из-под крышки и сделал глоток. - Внимание, ТРИ! - перекресток кишел людьми, которых с каждой минутой становилось все больше. Справа, у заслона скандалили чеченки, на что солдаты размахивали оружием. Водители пассажирских автобусов таращились в лобовые стекла. - ДВА! - Егор сделал очередной глоток. Беспокойство толпы нарастало. - РАЗ! - закончил он счет.
Оглушительный взрыв поглотил небосвод, небо стало черным, Егор вжался в броню, поджав ноги. Казалось, земля падала целую вечность. На месте торчащих концов провода образовалась воронка глубиною почти три метра, в диаметре - немного меньше ширины проезжей части.
- Ты что натворил?!
- Я? Блин, не ожидал, что будет именно так!
- А что ты ожидал? - сказал Бис, сам не предполагавший такого результата. - Ты понимаешь, что теперь после нас здесь никто не проедет?
- Не знаю, что сказать...
- И не надо... Быстро по-машинам! Бегом! Уносим ноги, пока не оказались в ловушке.
После оперативного совещания каждый был занят собственным делом. Вечера, как правило, были унылыми, а печальный собачий лай из вольеров нагонял еще большую тоску. Ковыряясь в раскрытой печи, Егор выудил из нее огарок и прикурил, заглядевшись на мерцающий в зольнике огонь. Завтра исполнялся месяц, как Егор был на войне, а значит можно подвести промежуточный итог, решил он.
Занятие оказалось захватывающим, не смотря на то, что подсчет был примитивен, но Биса так увлек процесс, что он вооружился калькулятором.
Завтра, месяц как я здесь. За это время:
обезврежено фугасов - 3 (25.12.2000; 06.01.2001; 08.01.2001);
подрывов (без потерь) - 3 (23 и 24.12.2000; 04.01.2001);
подрывов (с потерями) - 2 (21.12.2000; 05.01.2001);
боестолкновений - 3 (12.12.2000; 4.01.2001, 5.01.2001);
получено ранений -2 (04.01.2001; 06.01.2001).

На утро Бис шагал по незнакомой прежде улице Первомайской, напевая песню Антонова про 'улочки центральные', которую пел всегда, когда беспокойство было не унять. Такое пение было вроде защитной реакции. В далеком детстве, когда Егорка с родителями гостил у родственников в Сибири, проигрыватель и небольшая коллекция грампластинок были, пожалуй, единственным тогда развлечение. Шел 1984 год. Антонов был на пике всенародной популярности, едва ли не членом каждой советской семьи. Нравился и Егору; и теперь он настырно пел его песню, гася распространяющуюся по телу тревогу.
На незнакомом маршруте саперы 'работали' медленно, вследствие чего Егор часто оказывался далеко впереди боевого порядка, чего сейчас делать совершенно не хотел, и делал это не сознательно. Пожалуй, причин тому было две: во-первых, хотелось пройти маршрут быстрее пока что-нибудь не рвануло, во-вторых, пока не ослабела нога и не стала еще большей обузой, чем простой страх. Егор остановился, вроде, как 'разгрузить' раненную ногу, оглядывая правильность построения дозора и прапорщика Крутия, который по какой-то причине шел позади второго БТРа, растворяясь в облаке выхлопных газов. Бис догадался, Юра шел рядом с машиной, не потому что трусил, скорее инструктировал водителя-новичка, который никак не мог приспособиться к непривычному темпу инженерной разведки.
Любимая фраза: 'штурмовать будем так - я впереди, вы, все - за мной', сегодня представлялась Бису сущей ошибкой, идти впереди не было никакого желания. Впрочем, ходить первым всегда было неприятно, а по незнакомой улице - неприятно вдвойне. Хмурые девятиэтажки таили неизвестность, поблескивая пустыми глазницами окон, а горелые рты подъездов выдыхали запах горечи и гнили. От оконных проемов, которые по ходу движения оказывались за спиной, стыл затылок. Холодное зимнее солнце отражалось от проемов затянутых полиэтиленом.
Дорога была пуста. Саперы вращали головами по заученной траектории, как и башни БТРов - слева направо и сверху вниз. Смотрелось забавно, и очень радовало Егора. Кулачные внушения, которыми он никогда не брезговал, наконец-то дали свои плоды, отложив в бестолковых головах наводчиков другую часто приговариваемую им фразу: 'Вести наблюдение! Постоянно наблюдать!', а раз башни вращались, это означало, что наводчики наблюдали за обстановкой, а не досыпали остаток ночи, пуская слюни на пулеметы.
Тем временем саперы с осторожностью хирурга проверяли обочины, что происходило не всегда, физическая усталость и повседневность давно притупили чувство смертельной опасности, сейчас же пугала неизведанность маршрута.
- Володь, как думаешь: о чем они сейчас думают?
- Не знаю... Взял бы и спросил!
- Спрашивал.
- И о чем же?
Бис пожал плечами:
- Никто не сказал однозначно - обо всем и ни о чем. Вон, Котов после того как подорвался - сидит, молчит, улыбается, а спросишь чего - беспокойный становится, взволнованный ...
- У тебя бы фугасный осколок в бронежилете остановился, пробив руку, цевье и магазины с патронами в разгрузке, ты бы не беспокоился?
- Заикается теперь - невозможно ничего разобрать. А как от неожиданного звука - падает и скулит, я вообще не знаю, что с ним поделать!
- Ты ж его отстранил от разведки?
- Ну, да... Жалко стало. Один у матери - семья неполная.
- У тебя таких процентов шестьдесят? Всех пожалеешь?
- Фугас! - солдатский вопль разрезал тишину улицы. Саперы бросились по сторонам, а Дудатьев, обнаруживший фугас, отскочив, рухнул на асфальт в ожидании взрыва, но тот не прогремел. В секунду поднявшись, он стремглав перемахнул через проезжую часть, оказавшись рядом с Бисом.
- Т-т-товарищ старший лейтенант, фугас!
- Я слышал.
- Фугас... там...
- Точнее: где, как выглядит?
- У дерева, под кустом!
- Там три куста... Под каким именно?
- Как три? - высунул голову Дудатьев. - Не помню!
- Ничего. Ща разберемся...
- Под кустом ямка свежая, а в ней - снаряд и мыльница!
- Какая мыльница? - спросил Бис.
- Голубенькая...
- Все ясно.
- Не верите? Новая, скотчем перемотана!
Бис не знал, что делать, и сосредоточено решал с чего начать.
- Чо там? - подобрался с тыла Стеклов.
- Как обычно, - спокойно произнес Бис. - Фугас на базе боеприпаса комплекса корректируемого артиллерийского вооружения первого поколения с лазерным наведением 'Сантиметр': маркировка - 3-ОФ-38; калибр - 152 миллиметра; масса - 49 килограммов; тип осколочно-фугасный; длинной - чуть больше метра; тротиловая масса - 8,5 килограммов...
От удивления Дудатьев открыл рот:
- Откуда вы узнали, товарищ старший...
- Да болтает он! - успокоил солдата Стеклов. - Слушай больше! От кого только нахватался? Так, что там? - Стеклов перекинул оружие за спину.
- Не знаем...
- Ну, раз сразу не подорвали, - Стеклов похлопал Егора по плечу, - у тебя есть шанс разобраться с 'Сантиметром' длинною больше метра, - передразнил он. - Удачи!
- Может, собачку отправим? - предложил Егор.
- Зачем? Солдат нашел, его и отправляй! - отказался Стеклов.
Дудатьев напряженно смотрел на обоих.
- Ты, Бис, я чо-т не пойму, вообще собак не любишь, или мяса захотел?
- Конечно, мяса!
- Я так и подумал! Чего от тебя еще ждать?!
- А от тебя? Солдата на фугас - не жалко!
- На то он и сапер, с фугасами возиться... Своих жалеешь, значит, а собаку... Живодер ты! Думай, что делать будем!
- Расстреляем фугаса из пулемета, если ожидаемого результата не достигнем - тогда из КПВТ... Если ничего, тогда накладным зарядом... Лучше перебздеть, чем недобздеть! - Егор взглянул на Дудатьева. - А ты готовься доразведать!
Дудатьев кивнул.
- Все, начали! - Бис вынул рацию. - 'Волна', я - 'Водопад'! Лазаря давай! Как понял?
- Уже... - успел сказать Крутий, как рядом с Егором грузно опустился Лазарев, звонко ударив прикладом пулемета об асфальт, еда не передернув таким образом затворную раму.
- Напугал, черт!
- А по приданию - я нищий, - Лазарев улыбнулся во все зубы.
- Слушай меня, нищий, стреляешь по тем кустам...
- А разрешите длинными?! - сверкнул он глазами.
- Мочи! Главное, чтобы в цель!
Лазарь быстро изготовился и выпустил завораживающую длинную очередь, за которой в ответ последовал оглушительный взрыв фугаса огненным плюмажем окативший дерево с сочной листвой так, что оно стало черным.
Кинжальный огонь обрушился на саперов с высоток.
- Я не понял, фугас от пули сдетонировал! - недоумевал Стеклов.
- Нет, чехи догадались, что мы обнаружили его и подорвали! - признался Бис, прицелившись.

16 января выдался на редкость солнечным.
- Что за январь, такой! - возмутился Стеклов, гоняя в ногах ком сухой глины. - Ни снежинки, и солнце светит, будто Новый год ошибочно отпразднован в мае!
После проверки маршрута, дозору Биса была поставлена задача в составе оперативной группы от коммендатуры Ленинского района организовать в аэропорту 'Северный' встречу и сопровождение по Грозному прежде неизвестного Егору британского правозащитника лорда Джадда из миссии Евросоюза, и Егор не испытывал по этому поводу радостных чувств, ясно понимая, мероприятие не сулило скорого окончания.
На оперативном совещании Бис предложил применить тактический прием - менять время выхода и направление движения по маршруту разведки, с целью исключения шаблонности своих действий. Утвержденный штабом объединенной Группировки войск маршрут инженерной разведки бригады, комбриг не мог изменить ни при каких обстоятельствах. Но утвердить начало проверки маршрута с конечной точки, двигаясь в обратном направлении, было вполне возможным, при условии, что не было задачи проверить какой-либо участок маршрута к определенному времени. Джадд прибывал в грозненский аэропорт к обеду, и это значило, что провести разведку можно до нефтезавода на Индустриальной, а затем по Хмельницкого, до аэропорта, на что командование неохотно, но согласилось.
- Хоть какое-то разнообразие, скажи? - хвастался Бис перед Стекловым, который с раннего утра был не в духе.
- Ага, - едко сказал Стеклов. - Могли пиво пить на водозаборе, а теперь это не сделать! Чего хорошего?
- Я думал, это свойственно Иванушкам, но, похоже, Вованы в той же лодке?! Точнее, на той же печке сидят!
Я голову ломаю, сделать так, чтобы нас не подрывали на маршруте каждый день, а ты о пиве?! Ты - дурак?!
- Ща не понял, это вопрос или утверждение? - не нравилось Стеклову.
- Думаю, вопрос... - сообразил Егор.
- А мне показалось, что утверждение?
- Тебе показалось...
- Точно?
- Точнее некуда!
- Ах, ты, сука... - по-ребячьи замахнулся Стеклов.
- Ты, дурак, бля!
- Убью! - пустился Стеклов вдогонку, пытаясь отвесить Бису ботинком.
Егор хохотал в голос на всю улицу.
Добравшись до 'Груши', саперы вернулись к 'девятой' заставе, построились - уступом вправо и, не спеша, пошли по Хмельницкого. На часах было 07:30 утра.
Улица Хмельницкого промеренная парами шагов, составляла тысячу пятьсот восемьдесят четыре метра и начиналась частным сектором с обеих сторон дороги, который тянулся до перекрестка с улицей Авиационная. До Авиационной было еще две улицы - Полевая и Профессиональная.
Бис шел за первым номером дозора рядовым Федоровым. Санька был первоклассным сапером. В разведку ходил не первый месяц, давно изучив маршрут, как свои пять пальцев. Он хорошо чувствовал сторону, по которой ходил ежедневно, подмечая самые незначительные изменения, которые касались его обочины. И ничего не боялся, потому что хорошо знал ее особенности. Психологически он надломился после подрыва, прогремевшего 24 декабря прошлого года, когда прошел место, мгновение спустя превратившееся в огромную воронку четвертого подряд фугаса.
'Его бы поменять, - думал Егор. - Но в бою смены нет, есть только поддержка. Все на износе. Поменять одного - нет права'.
- Сань, как дела? - начал Бис свой излюбленный опрос, имевший, пожалуй, единственную цель - залезть солдату в голову и провести диагностику мозгов.
- Нормально, товарищ старший лейтенант.
- А чо зеваешь? Не выспался?
- Угу...
- А дома как? Письма получаешь?
- Да, - неохотно отвечал Федоров, увлеченный делом. - Нормально дома. Домой охота!
- Всем охота! - отстал Бис. - Потерпи, скоро будешь! - оглянувшись, Егор запнулся взглядом на прапорщике Фофанове, нередко подменявший Крутия, когда тот уходил в запой.
Автомат Фофанов носил на груди стволом вниз и, что Егора особенно злило, с примкнутым прикладом. Он и огонь вел не отстегивая его, навскидку, и как казалось Бису, в никуда. Результативность такой стрельбы всегда была весьма сомнительной.
- На хер мне его суют?! - злился Бис на Фофонова, но больше на Крутия.
Саперы приближались к перекрестку Хмельницкого и Чукотская. Кинолог с собакой шагали по центру дороги. Просто шли рядом. Егор злобно посмотрел им в спины, как если бы завидовал, пока на Чукотской его взору не открылись зловещие полуобгоревшие восьмиэтажки. Четыре высотки располагались вдоль проезжей части Хмельницкого, другие - за ними, в глубине. Улица была пуста и безлюдна. Бис прочел название улицы на указателе, несмотря на то, что знал наизусть даже их очередность: Чукотская, Окраинная, Суворова, Слепцовская, Ипподромная. На перекрестке с Окраинной перед Бисом неожиданно возник Федоров:
- Там... там в воронке, под столбом... я не знаю... Фугас?
- Давай без этих... без трясущихся рук! - остановил его Бис.
- Там... воронка... в ней... точно не разглядел... пивная бутылка, похоже! Коричневая... - указал Федоров на углубление у основания уличного фонаря.
- На бутылку? Или бутылка?
- Не знаю! Я щупом ее... она под листвой... катается... Коричневая! Не рассмотрел...
- Тогда смотри! - отрезал Бис. - Что за 'деза'? Бутылка, не бутылка... В каждую бутылку будем стрелять из пулемета?! Дуй, смотреть!
- Не пойду! - отказался Федоров.
- Саня, дело - есть дело! Никто кроме нас!
- Да... но я... Я не могу...
- Не глупи! - замешкал Бис. - Ладно, щас... К бою! - скомандовал он, и выскочил на проезжую часть, остановив идущий на встречу трактор.
Тракторист долго упирался, и все же сдался. Он переехал на встречную и остановился у столба; с Окраинной Бис перекрылся пассажирским автобусом, закрывшись людьми, как щитом. Подавленный плохим самочувствием он торопился.
Пожалуй, сложно оценить окружающую обстановку, которая не претерпевает изо дня в день серьезных изменений, и признаки опасности можно читать разве что по демаскирующим свойствам местности - выпал снег, прошел дождь, или что-то в этом роде, и только. Ведь отсутствие зевак на улицах и в окнах домов не всегда говорит о том, что тебя поджидает опасность, что жильцы предупреждены и лежат на полу, прижав к себе детей, в ожидание расправы на дороге, в то время, как в соседней комнате, квартире, коридоре, лязгая затворами и разложив пред собой гранаты и магазины с патронами, прячутся те, кто собирается расстреливать, взрывать и убивать.
Егор взглянул на часы: 08:40.
- Не ссы, идем вместе! - успокоил Бис сапера.
Санька обреченно шагнул к воронке, слыша возмущение тракториста и гвалт пассажиров автобуса. Егор шагнул следом. Рыже-огненная вспышка окатила обоих пламенем, завернув в огромный клуб густого черного дыма и оглушительного грохота. Поблекшая от вспышки, гари и пыли картина запечатлела в памяти Биса ужасающий миг - летящее под телегу искореженное тело сапера и вывороченный из земли и падающий как башенный кран, бетонный фонарный столб. От удара обо что-то массивное картинка стала пустой.
Бис пришел в себя за тремя бетонными плитами, уложенными друг на друга, вблизи с проезжей частью.
Гнетуще гудела голова, неприятно колотилось сердце, в ушах шипело и булькало. Егор лежал в луже рвоты, пытаясь разобраться в происходящем, пока, наконец, не понял - случился подрыв. Окружающие звуки провалились ему в желудок и доносились оттуда глухим утробным рокотом, как из кипящего чайника. Неподалеку, из-за дровяника вел огонь Фофанов, Стеклов снаряжал магазины патронами. С дороги, извергая пламя, работал крупнокалиберный пулемет БТРа, срывая с высоток балконы, как обветшалую одежду. Водитель бронемашины стрелял из автомата из люка.
- Какого черта?! В проулок... - махнул Бис рукой, внезапно заметив две огневые точки противника: первый вел огонь через небольшое отверстие на балконе; второй - бил с торца пятого этажа под окна.
Высунув пугливую голову, Егор осмотрелся и по-собачьи переполз за колесный трансформатор у обочины, о который его едва не размозжило взрывной волной. Отсюда Бис увидел окровавленный труп сапера. Звонкая очередь прошила трансформатор, Егор прыжком переместился за бетонные плиты, из-за которых боясь поднять головы. И откуда заметил за крохотной кирпичной кладкой бойца, уткнувшегося лицом в колени.
- Эй! Стреляй! - имитировал Егор стрельбу. - Стреляй!
Боец развел руками.
- Нет патронов? А гранатомет?! Стреляй из 'граника'! Пятый этаж! Пятый! - рисовал Егор в воздухе квадрат оконного проема, сотрясая растопыренной пятерней.
Наконец, солдат сообразил, неуклюже прицелился из того же положения в котором сидел и произвел выстрел. Граната врезалась в дорожное полотно перед самым носом Егора, ударив в лицо волной тяжелого воздуха с колючей асфальтной крошкой. Егор повалился наземь.
- Ты как? - пихнул Стеклов Биса в плечо.
- Надо Федора вытаскивать! - первым сказал Бис, открыв глаза.
- Вытаскивай, я прикрою!
Егор подполз к бордюру, оттолкнулся и, как трусливая собака на низких лапах, метнулся под колеса телеги.
Санька лежал лицом вверх, лицо залито кровью, один глаз открыт. Бис бегло осмотрел его, выдернул из щеки и переносицы несколько окалин щебня, кроме того, что торчал в открытом глазу. На первый взгляд, тело Федорова было целым, за исключением разве что изодранных взрывом ног и рук. Бис потянул Федорова за плечи, но не смог даже сдвинуть тело с места. По сторонам, по всей улице слева и справа шел бой, огонь вздыбливал асфальт, выбивал из него искры и камни, выкорчевывал тяжелые бордюры и разрушал массив кирпичных стен. Ежась при каждом неожиданном взрыве, Бис вжимал голову в плечи, укрывая лицо. Он хотел сбежать отсюда, но уйти без тела сапера отказывался. Гранатометный выстрел разорвался рядом с бронетранспортером, получив в ответ хилую автоматную очередь. Три солдатские фигуры пересекли проезжую часть и исчезли за деревьями. Бис схватил Федорова за поясной ремень и рванул на себя. Он тянул тело к краю дороги, как настырный муравей мёртвую гусеницу. У обочины тело сапера подхватил Стеклов, перекинув через высокий бордюр, за которым оно глухо ударилось окровавленной головой о землю, отметив место сгустком крови, и уволок за колесный трансформатор, где тело вдруг захрипело.
- Твою мать! - заорал Стеклов. - Жив, гадина!
- Что? - не расслышал Бис кровоточившими ушами.
- Федор - жив!
- Жив?! - истерично засмеялся Бис. - Жив, сука?!
Ничего не видя, Федоров бился на земле как рыба.
Когда в штабе, наконец, поняли, что саперам самостоятельно не выбраться, на выручку отправили резерв комбрига, но на подходе к улице Хмельницкого он был расстрелян из гранатометов и увяз в собственном бою.
- Уходим в проулок! - скомандовал Бис. - Все на Лермонтова! Я за БТРами! - выскочил он на проезжую часть, стремглав преодолев расстояние до машин.
- Какого хуя стоим?! - заорал Бис, в отворенный люк. - Почему нет огня?!
- Затворная рама... Патрон в зацепах!
- Уводи машину в проулок! - вопил Бис переполняемый страхом, шумом боя и злостью.
- У тебя что с пулеметом?! - подбежал он ко второму.
- Перекос ленты в приемнике!
Егор зло махнул рукой. Очередной выстрел гранатомета разорвался совсем рядом, Бис полоснул заградительным огнем, на перекрестке нырнул под трактор и вынырнул на обочине. Перебегая от стрелка к стрелку, тряс их за ворот, кричал в самое ухо и бежал к следующему. Стеклов вталкивал бойцов в проулок, огрызаясь между делом короткими очередями. Кто-то продолжал вести огонь по высоткам уже из глубины улицы, прикрывая бегущих навстречу.
- Давай, переждем? Кажись, снайпер бьет...
- Откуда знаешь?
- Слышу! Это же очевидно...
- Да, нет...
Снайпер действительно бил, Егор это понял сразу - специфический темп и звук стрельбы с некоторых пор ему был знаком хорошо, распознал бы из сотен других звуков.
- Хочешь проверить? - предложил Стеклов. - Я нет! Давай, переждем!
- Федор, кровью истекает... Будем ждать?!
- Фу, Бис... Черт с тобой! Меня убьют - будешь себя винить!
- Уходим на 'Северный', сдаем раненного... Твои все? - кивнул он Фофанову.
Фофанов замялся.
- Организуй перекличку! - приказал Бис.
- Моего нет, - огляделся Стеклов.
- Нет одного, - доложил Фофанов.
- Ясно. Лазарь и вы, двое, за мной. Фофан, бери людей, прочешешь Лермонтова, проверь огороды! Остальные - круговая оборона! Стеклов, ты с раненым! - Бис побежал к перекрестку.
- Огонь по моей команде, - инструктировал он на ходу. - Вы, двое, начинаете, - указал Егор автоматчикам, - по всему, что видите! Следом РПГ... Пока они стреляют, выбираешь цель и мочишь, понял? - Боец кивнул. - Лазарь, я бегу, ты стреляешь! Не выше четвертого... Впрочем, гляди сам... Не подведи меня! - Егор передернул затвор, изготовившись. - Огонь!
Сухо щелкнув, граната с шипением вылетела из ствола, оставляя за собой бледный инверсионный след. Ничего не видя, кроме направления и ближайшего укрытия - дерева, Егор бросился вперед, подумав:
'Успеть бы...' - А пока думал, успел сменить дерево на небольшую кладку битого кирпича, снова на дерево, и кучу мусора.
Бойцов нигде не было.
Егор решил вернуться, но автоматная очередь ударившая в забор перед самым носом, прервала стремительный полет мыслей. Поджав ноги и, ударившись о землю, Бис кубарем ввалился в открытую калитку, с ходу влетев в подмороженную навозную кучу за ней, и вскарабкавшись перевалил за гребень, за которым притаившись курили пропавшие бойцы. Ком ненависти стал необъятным, выбив слезы удушья. Егор только и смог - зарычал от злости.
За сапером и бойцом прикрытия рванул и кинолог с мертвой собакой на руках. Собаку застрелили, когда ее хозяин прятался за столбом электролинии. Ища спасение в его ногах, ей не хватило места.
Бис бежал замыкающим, слепо отстреливаясь до самого проулка, где рухнул без сил и его стошнило.
Раненного Федорова сдали в госпиталь, на 'Северный', а контуженного Егора уже как пару часов ждали в медпункте бригады, но он проехал мимо. Медсестры во главе с начмедом Шумейкиным прибежали в расположение роты сами, застав Егора в постели совершенно грязным, одетым и обутым.
- Раздеваем? - услышал Егор женский голос и беззвучно заплакал тихими тоскливыми слезами.
Когда Стеклов вернулся из штаба, Егор напичканный лекарствами лежал с открытыми, как форточки, глазами, никак не реагировал и походил на труп.
- Хорошо, что ты был здесь, а не там, - поведал Стеклов. - И ничего не слышал!
Но Егор догадался.
- За то, что двое?
- И не только... - стянул Стеклов сапоги.
Вовка стал что-то рассказывать, но Егор не слушал. Переживания вернули его на крохотный клочок географической плоскости, в самую гущу разрывов и несмолкаемой стрельбы, где он видел появляющихся и исчезающих бандитов, то в одном окне, то в другом, яростно кричащих, и снова исчезающих. Из-за шума выстрелов крики невозможно было разобрать, но значение их и без того было понятным, ибо носили самый простой и бесхитростный гнев и хвалу своему неверно истолкованному богу. Казалось, Егор ясно видел их лица, что искажались до отчаянности, как у зверя позади которого охотничья яма, а на краю пасти остывающий такбир - 'Аллах Акбар!'.
- Спецназ Акбар! - бредил Бис. - Спецназ Акбар...
Егор потерялся во времени суток, датах и событиях. Трижды на день медсестры кололи уколы и поили лекарствами. Но Егор никого не признавал и почти не ел. Лекарства запивал водкой, решив, что только так таблетки помогают. Иной раз Кривицкий давал ему вместо водки несладкого чаю, от чего Егор морщился, тряс головой, лихорадочно глядя вперед себя, как бы стараясь распознать ее вкус, и ничего не мог припомнить или понять, облизывал губы и откидывался на влажную подушку. А по ночам, в кромешной тишине, когда все вокруг спали, и только слышно было, как потрескивают в печи дрова, Егор вздрагивал телом и бредил:
- Надо проверить... проверить... Трусы!
И будто слыша что-то в ответ, злился:
- Мы рождены для войны! Бегом, сука... Вперед! - И так нежно совсем. - Малыш мой, сынок...
Все его мысли, и чувства, и видения и любовные и трагичные, стояли у него перед глазами, кружась под воспаленными веками. Он затихал, провалившись в глубокий и спокойный сон, но через мгновение, с какой-то неимоверной силой ясности и яркостью какого-то видения, вспышки, вскрикивал и словно захлебываясь водой, тянулся кверху головой по подушке, ударяясь в прутья армейской кровати, жадно хватал воздух, и снова затихал. И в этом полумраке в тишине только солдат-печник тихонько склоняясь над лейтенантом, позабыв, что он его командир, сладко и убаюкивающее бормотал, поправляя одеяло и поглаживая по плечу:
- Спи, спи, спи...
- Суки! Суки... убью, - бормотал Бис в бреду.

Наутро Егор был тих и не скандален. За медсестрами наблюдал осторожно и с недоверием, будто не знал их, и только когда приходил Крышевский, начинал копошиться, собираясь, будто готовился подняться, и не мог. Не понимая, почему не может, смущался, стесняясь своего вида и положения больного, нездорового человека, смотрел в никуда и слепо водил глазами. Все остальное время он пребывал в себе, изредка выдавая себя дурной ухмылкой. Смотрел на натянутую между кольев палатки бельевую веревку, на которую, то и дело, солдаты подвешивали стиранные носки, что развиваясь от исходящего жара печи походили на черных птиц:
'Воронья налетело...', - думал Егор, словно никогда не видел птиц, ничего не знал о носках, и изредка оживлялся, когда слышал важные известия:
'...Федоров в Моздоке. Серьезно порезали, лицо подшили, глаза нет...', - 'Что глаз... нога и рука - вот это потеря!';
'...вчера - вас, сегодня - нас зафугасили! Нам фантастически везет!';
'...Крышевский вступился за нас перед Слюневым. Сказал: то, что происходит сейчас, это не повторение Афгана! Это совершенно новая технически изощренная минная война'.
Все остальное Бису не было интересно. Он лежал под тяжестью двух одеял, глазел на других или таращился в потолок:
'Какой сегодня день? Который день провожу разведку - до сартира и обратно... Да, да... Минирую. Слышу взрывы и эти звуки внутри меня! Кривицкий в городе?! Бывший повар теперь сапер! Винокуров поменял Кубрикова... Толик уехал домой... Живым! А Винокуров... Винокуров отправил вместо себя Кривицкого...'

Поздним вечером за стол к Винокурову подсел Турчин.
- Зачем они вам? - спросил ефрейтор подполковника.
- Зачем, зачем... - сказал Винокуров, и не ответил.
Егор только проснулся.
- От сегодняшнего фугаса?
- От сегодняшнего, - сказал Винокуров, посмотрев сквозь предмет на лампу и принялся оборачивать в бумагу.
В газету, как показалось Егору.
- А для чего они вам?
- Вот ты приставучий, - остановился Винокуров. - На память!
- На память? - удивился ефрейтор.
Турчин поднял такой же предмет со стола, и Егор узнал его. Это был осколок фугаса - длинный металлический кусок оболочки артиллерийского боеприпаса сантиметров 20-30 в длину. После взрыва такие осколки можно было подобрать со дна фугасной воронки - часть их всегда оставалась в земле.
- Тяжелый! - взвесил на ладони Турчин.
- Дай сюда! - выхватил железку подполковник.
- Что с ними делать будете? Хвастаться? - по-простецки спросил Турчин. - Если с каждого подрыва подбирать такие - одному вам рюкзак не утащить!
- Это мой первый и последний! - вдруг признался Винокуров.
'Трусливая тварь!' - решил Бис.
- Не уверен! - усмехнулся Турчин. - Два дня - по подрыву на каждом маршруте... А так - почти через день подрывают! На старшего лейтенанта Биса завтра рассчитывать не стоит... А значит, кто завтра будет старшим? А вы говорите: последний?
- Иди спать, Турчин! - не сдержался Винокуров.
- Я ж дежурный, товарищ подполковник?!
- Ну, тогда иди, делами займись! - гнал он от себя назойливого ефрейтора.
- Так я КХО охраняю! Отлучаться не могу!
Винокуров наспех обернул осколки в бумагу и небрежно запихал в рюкзак, который запрятал под кровать и улегся в постель, старательно подвернув края одеяла.

Егор отставал. Не то чтобы он медлил, просто не мог быстрее. Ходить было трудно, но, волоча больную ногу, он упорно шел в след. Сапер, один из трех, что прятались за кучей навоза, шагал впереди.
- К забору встал!
- Товарищ лейтенант, - повиновался солдат.
- Рот залепи! - Бис хладнокровно навел на него автомат и постарался прицелиться.
Перед глазами возникло тело Федорова. Разъехавшиеся ноги лежали неестественно, один сапог сполз, обнажив грязную лохматую портянку. Обугленный подбородок и верхняя губа залипшая на покрытых гарью зубах, оскаленных в не прозвучавшем крике. Лицо было в крови, гравийных окалинах и густой рыжей пыли. Правый глаз залитый кровью походил на черное холодное озерцо. Пыльный левый с торчащим в нем осколком камня был мертв.
'Господи, каким чудовищным становится тело после взрыва'.
Егор демонстративно поместил патрон в патронник и передернул затворную раму. Часом ранее он удалил из патрона часть пороха и пулю, сделав ее муляж из картофельного клубня. Впрочем, потемнев на воздухе картофельная пуля мало чем отличалась от стальной.
- Мы потерялись тогда... - искал себе оправдание трус. - Страшно же было!
Бис нажал на спуск и мгновенно пожалел о содеянном. Пуля угодила в бровь, едва не вышибив солдату глаз.
Ненависть и обиду сменил страх чудовищной ошибки. А впрочем, ненависти, пожалуй, не было вовсе. Егор нервно закурил.
После расстрела Бис недурно поел, и в его поведении наметилась ясность и определенность. Спутанные мысли его больше не беспокоили, и теперь он называл бойцов по именам или фамилия. Смахнув с прикроватной тумбочки горсть таблеток, Бис отправил их в нечистый карман бушлата с явными намерениями не пить, но между тем, ища вдруг понадобившееся лекарство, доставал по одной, вперемешку с табаком, разглядывал и клал обратно, если была не та. Не находя места, пока Кривицкий был на маршруте, выкладывал и убирал снаряжение, перекладывал магазины в жилете, бережливо обтирая их от пыли, извлекал зубастые патроны и снова снаряжал обратно. Было видно, что бездействие давалось ему с трудом, от чего он подолгу расхаживал по палатке, словно заключенный в темницу.
С этого момента Егор стал остро испытывать различные чувства счастья и радости, что доставляли ему самые простые вещи: от еды и хлеба - мягкого и душистого, черного чая - бархатного и терпкого, тепла - уютного и легкого, до холода и голода. Ощущая голод, Бис неожиданно находил в этом состоянии ту прелесть, что несказанно радовала его ибо, как убеждал себя Егор, не ощутив голода, не оценишь качество пищи, простой и не богатой.
Вдруг ощущаемые контрасты голода и сытости, тепла и холода, сна и бодрости стали испытываться разно и остро в каждом состоянии, и в каждом он находил что-то, что прежде имело только одну сторону.
- Решено: завтра иду в разведку! - решил Егор, и утром, 21 января, преисполненный желания вышел на маршрут.
Решением начальника штаба и вопреки желанию полковника Слюнева разведка началась в семь утра. По имеющейся у 'фээсбэшников' информации боевики планировали провести демонстрацию силы в день 300-летия Инженерных войск России, и Егор переживал, что в палатке не справится с ожиданием. С физической усталостью еще можно было бороться, а справляться с эмоциями становилось сложнее. При таком раскладе на маршруте с бойцами было спокойнее.
Раним зыбким утром у домов догорали костры и мерцали газовые факелы.
- Комбриг, тварь! Мог бы поздравить пацанов! - взорвался Бис. - А Винокуров - мышь, даже не появился...
- Он забухал, как узнал, что ты на маршрут идешь, - сказал Стеклов. - Всю ночь в штабе водяру жрал...
Крутий шел молча, а Егор вдруг вспомнил подрыв.
- Юр, ты в момент подрыва где был? - спросил Бис.
- Какого именно? - уточнил Юра.
- Ну, когда меня...
- Я тогда тоже бухал, - стыдливо отвернулся Юра.
- Тьфу, точно! - вспомнил Бис. - Фофанов был! 'Предатель! - мелькнуло в его голове, но он смолчал. - Твоя правда, он не мог знать!'
- Думаешь: предатель? - спросил Крутий.
- Совсем нет, - соврал Егор.
- Вижу, что думаешь...
- Ну, если только немного, - признался Бис. - Дурак ваш Фофанов!
- Знаю...
- А если знаешь...
- А кроме меня и его - больше некому.
- Фотку сделаем здесь? - предложил Бис. - На память, - застеснялся он. - Вроде, как праздник ведь...
Саперу Чечевицыну было не до праздника. Поравнявшись с офицером, он исподлобья зыркнул в его сторону и спрятал глаза за воротом бушлата. Пожалуй, это было то малое, что ускользнуло от глаз еще толком не окрепшего Егора. Чечевицын не мог равнодушно относиться к состоявшемуся расстрелу, полагая, что следующий выстрел будет его. Чудовищный по своей жестокости и сумасшедшей явственности офицерского произвола поступок ввергал Чечевицина в отчаяние. Вдруг пришедшее осознание того, что прозвучавшая однажды из уст лейтенантом угроза была брошена не в гневе, не в ярости, а совершенно расчетливо, как решенное дело без обратного хода. Прежде, эти слова не казались правдивыми. Ведь сколько раз по несерьезности и игривости Чечевицын и сам грозился убить кого-нибудь из своих товарищей за нелепую шутку или розыгрыш совершенно не придавая словам умысла. Это была лишь разговорная модель ложной враждебности. Теперь же эти слова стали ужасным кошмаром. Чечевицын проклинал Биса и себя за ту халатность, что вела его к расстрелу.
'Я убью тебя! - вспомнил Чечевицын слова Биса. - Если только до конца моей командировки ты не вернешь, что потерял, понял?! Покупай, воруй, делай что знаешь, до конца командировки патроны должны быть в комнате хранения оружия! Иначе, убью!'
У 'девятки' с наблюдательного поста раздался голос комзаставы Пашина.
- Зайдете? Есть информация.
У Пашина Ромки на войне был личный ритуал - он сбривал брови, отсутствие которых окружающие почти не замечали. Не у многих было так. Почти ни у кого из бойцов заставы, которые лишились их по нелепой случайности и выглядели сейчас как инопланетяне. Появлявшийся в отверстии металлических ворот заставы, игравшего роль дверного глазка, глаз часового зачастую пугал не в шутку.
- Пугать не стану, ночью на 'Богдана' было неспокойно, - сказал Роман. - Большую часть того, что видят часовые - им только мерещится. Так что сильно не очкуйте, но и не расслабляйтесь! Сами знаете, - улыбнулся Пашин, - сапер не штангист, имеет одну попытку подхода к снаряду!
- Шутник, - зло посмотрел Стеклов. - Идем с нами, там пошутишь?
- Я бы с радостью! Смерть, как надоело сидеть...
- Идем, штангист! - одернул Бис Стеклова за плечо. - Спасибо, за 'инфу'!
Едва разведывательный дозор вытянулся в боевой порядок, за Бисом увязался пулеметчик Лазарев:
- Товарищ лейтенант, на крыше во-о-он той 'девятиэтажки' наблюдал несколько силуэтов... Разрешите, дам очередь?
- Не понял, меня разжаловали за ночь?
- Да не... Я сократил для оперативности.
- Фамилию свою сократи для оперативности...
- Ла, что ли? А что? Я не против! Как у китайцев? Ли, конечно, звучит круче, но я согласен! Товарищ старший, может дать короткую?
- Нет, - отрезал Бис. - Какой интервал должен быть между саперами?
- 20-25 метров!
- Молодец! Отсчитай от меня...
- Ай, блин! Избавиться от меня хотите!
- Набери интервал... и отъебись!
Какое-то время было тихо.
- Товарищ лейтенант, смотрите! - передернул Лазарь затворную раму пулемета. - Седьмой этаж, справа, третье окно... Наблюдаю противника! - заорал он. - Товарищ старший, уйдут! Дайте огня!
Стеклов заметно напрягся. Бис тоже, однако сохранил хладнокровие. Егор давно заметил, что у Лазарева не все в порядке с психикой, но на войне все не вполне нормальные, и Биса это не больно тревожило.
- Лазарь, смотри сюда! Васина видишь? Тот, что работает первым номером.
- Вместо Федора?
- Да. Он - новичок, волнуется, подстрахуй его, понял? Но на рожон не лезь!
- Ясно! Так точно! Все понял! - обрадовался Лазарь.
- В натуре, гонит! - удивился Стеклов, едва Лазарь скрылся из вида.
- Не соскучишься, и без пулемета не обойдешься. В бою смены нет...
Тональный сигнал радиостанции сменило протяжное человеческое мычание, через секунду окрестившее Егора позывным:
- 'Водопад', с праздником. Удачи! Как принял!
- Принял, 'Варяг'! - обрадовался Егор, наблюдая за Васиным и Лазарем, поравнявшихся со свалкой бытового мусора. - 'А-а, Федор - мусорщик! - вспомнил Бис однажды услышанную насмешку, - ...помойщик!' - и едва успел опомниться, как раздался оглушительный взрыва.
Егор словно сорвался с цепи, рванул вперед к обочине, без раздумий бросившись в едкий дым, и почти схватил Васина за руку, как вдруг сухо щелкнул взвод боевой пружины весящего за спиной бойца РПГ-18. Реактивная граната взвилась над головами и сдетонировала, окатив обоих осколками. Бис схватился за лицо, а Васин безжизненно рухнул наземь.
Кровь пошла носом, решил Бис, но оказалось крохотный осколок оболочки попал в переносицу, между глаз. Подоспевшие бойцы из группы прикрытия помогли Бису стащить тела обоих к обочине. Завязался бой.
Егор впал в состояние дежавю, словно вернулся на пять дней назад. Он словно видел Федорова, умом понимая, что свершилось то, чего так боялся Васин. Но теперь Васин был мертв, и все было кончено. Бис подобрался к левому краю автобусной остановки, выглянул у самой земли и открыл огонь.
Бой вышел скоротечным и бесславным.
В приемном отделении госпиталя Егора встретил майор, облаченный в военный бушлат поверх сиреневого медицинского костюма. Егор смотрел ему в глаза, совершенно утратив способность понимать и верить. А когда тот ушел, сжав синие кулаки, Бис поднялся на БТР и взял курс на блокпост омоновцев, где легко разругался с ними, за то, что остались в стороне, не дав поддержки. Дело, едва не закончилось дракой, если бы не Стеклов и Крутий. После чего все трое направились к крайней высотке, и пропали из виду в одном из подъездов, оказавшись вскоре на крыше. Егор стоял на краю и разглядывал место взрыва. Эта маленькая, грязная, растоптанная воронка с разбросанной по сторонам землей напоминала чернильную кляксу. Словно все решивший для себя камикадзе, объятый пламенем, уронил самолет на заснеженный пергамент земли, отметив свой последний путь инверсионным следом из чарующего неба, поставив в конце жирную точку.
- Если так будет дальше - мы все умрем. Мы, как камикадзе... только пешие? - взглянул Егор на Вовку.
Стеклов пожал плечами.
- Я все решил: разнесу к чертям собачьим эту улицу!
- Опять 'собачьим'? - возмутился Стеклов.
- Извини, ничего личного! Едем на базу...

Следующим днем произошел очередной подрыв саперов на фугасе.
- О, знаешь как рвануло?! Угугу... - произнес Генка в кружку.
Егор наконец опустился на табурет. Все это время, пока ждал Кривицкого с маршрута, у которого двумя часами ранее прогремел взрыв, он нервно расхаживал по палатке.
- ...к счастью без потерь! - Генка жадно пил воду, словно не мог утолить жажду. - Пацаны, молодцы! Не обнаружили - конечно, плохо, но успели укрыться - а это главное!
- Я уже забыл, когда мы последний раз смогли обнаружить радиофугас и успели обезвредить, даже не припомню. Что Слюнев?
- У! Совсем забыл! - продолжал он говорить в кружку. - Вызывал тебя в штаб!
- С какой целью?
- С единственной! - усмехнулся Генка. - Господин назначил тебя любимой женой!
- Смешно! Посмейся мне... - буркнул Егор у выхода.
Генка облизнулся, наполнив очередной стакан.

Слюнев сидел за столом и по виду был сильно озабочен. Егор спросил разрешение войти.
- Проходи! Ну-ка, ответь мне: что происходит? ты способен разминировать фугасы или нет?
- Так точно, способен!
- Что-то сильно сомневаюсь! По поводу сегодняшнего подрыва Кривицкий четко доложил: обнаружить не смогли?! Это что значит? Что ты, лейтенант, не способен даже обнаружить фугас?! Ты солдат как готовишь? Ты их по маршруту водишь в качестве кого? Приманки? Пушечного мяса? 'Сегодня - повезло!', - это слова твоего бестолкового прапорщика! Сегодня - повезло, вчера - '200-ый', завтра... Что будет завтра?
- Товарищ полковник, этот бестолковый прапорщик - вы и без меня знаете - бывший повар, который не без приказа оказался в моей роте, а на инженерную разведку он ходит вместо подполковника Винокурова - начальника инженерной службы! Замените бестолкового прапорщика на толкового НИСа - и все разрешится! А завтра, если не хотите очередного 'двухсотого' - сегодня в ночь на маршруте засаду организуйте, силами разведроты... А то паек у них полуторный, а пользы как...
- Ты меня еще воевать поучи!
- Тогда, чего вы очевидного увидеть не хотите - нас на одних и тех же улицах подрывают! А где засады, разведпоисковые мероприятия? Разведку бережете, а саперов...
- Молчать! Вон отсюда! Еще раз услышу, что фугас обнаружить не смог - в ППД (пункт постоянной дислокации) отправлю!
- Да, пожалуйста! Меня Родиной не испугаешь! - Егор выскочил из штаба, словно на него спустили собак. Он покраснел от злости и, казалось, вот-вот лопнет от бешенства.
- Рассказывай, чего вызывал? - спросил Кривицкий.
- Ничего! Комбриг едва руку себе не вывихнул, размахивая как Кутузов, будто командует Московским легионом, в составе четырех гренадерских батальонов пехоты, четырех эскадронов карабинеров, двух - гусар, казачьей сотни, егерей и артиллерии общей численностью пять тысяч семьсот семьдесят пять человек...
- А что? Был такой легион? - удивился Генка.
- Был! Да, сплыл! Слюнев и его штаб меня задрал уже! Взорвал бы... Саперов скоро не останется. Бойцы на грани, а всем по хер! Ради чего мы ежедневно подрываемся на фугасах, меняем друг друга и не ропща, подрываемся снова... Это что - веселье такое?!
- Не ори, ничего не добьешься, - сказал Генка. - Ты рожи их видел! Обдолбаются 'синьки' с вечера и... Их больше интересует утренняя очередь в умывальник, чем то, что происходит в городе...
- Во-во! Пашин второй месяц на заставе говорит, хоть бы кто приехал из штаба! Он уже одичал. Я вчера Васина отвез... вернулся, поднимаясь в штаб, а на встречу заспанный подполковник Ткаченко в душ с тюбиком пасты и щеткой идет... Когда я отмечаю в маленьком карманном календаре прожитый день, эта тварь в карман девятьсот пятьдесят рублей кладет!
- Товарищ старший лейтенант, к вам посыльный, - доложил дежурный.
- Чего хотел?
- Вас начальник разведки вызывает! - доложил посыльный.
- Вызывают проституток, демонов и духов! - зло произнес Егор. - Что случилось? - спросил он, неприятно испугавшись. - 'Допизделся по ходу... - мелькнула мысль, вспомнив, что плохо говорил о разведчиках. - Бог не Тимошка...'
- Не могу знать! Выз... - запнулся он. - А как по-другому?
- Просят... Приглашают...
- ...к себе просят! - быстро нашелся посыльный.
- Хорошо, - выдохнул Егор. - Иду...
Старший помощник начальника разведки Степнов Олег и Владимир Буланов сидели за столом, пили чай. Вид обоих был воинственным.
- Проходи. Рассказывай: как дела, что в городе нового?
Егор стушевался, не решив с чего начать.
- Ладно! Сами знаем, - махнул Степнов. - Наливай чаю! Извини, вчера не зашли - готовились к ночным...
'Ну-ну'... - мысленно ухмыльнулся Бис.
- На Богдана Хмельницкого работали... Хреново там у тебя, - Буланов передал Егору дымящуюся чашку. - Слышали, вчера бойца потерял... Соболезнуем.
Егор смолчал, чувствуя неудобство:
'Как же так, я ничего об этом не знал?! Такого наговорил... - он отхлебнул кипятка, но чувство осталось. - Я не мог знать?'
- С завтрашнего дня придадим тебе снайперскую пару на маршрут...
- Хорошо, - горячо выдохнул Егор.
Разберешься, что с ними делать?
- Конечно!
- Ну, и отлично! - сказал Буланов. - Мы тебя чего звали? Подарок на день Инженерных Войск вручить, от коллектива разведроты. Дневальный, неси торт! - крикнул он в коридор, где бойцы готовились к ночному выходу.
- Торт?.. В Грозном?.. Откуда?.. - не ожидал Егор.
- Места надо знать! - подмигнул Степнов.
- Вызывали? - оглядел дневальный присутствующих и, встретившись с Бисом, смутился, - ...по вашему приказанию прибыл!
- Чувствую, мы теперь развернемся! - сказал Бис на пороге. - Спасибо, товарищи офицеры!

Биса подняли раньше прежнего. Комендантом Ленинского района была спланирована спецоперация на улице Хмельницкого, а про участие в ней бригады-спецназа дислоцируемой в этом районе, вспомнили глухой ночью. Егор сидел на кровати, скомкав в коленях подушку, и не понимал происходящего. В его сознании застрял чудовищный обрывок сна - дымящийся в руке шампур с кусками сочного ароматного мяса... - 'Откуда он взялся? - не понимал Егор, - вдруг оказался в глазу странного бородача, а отвалившаяся долька лука, прилипла к окровавленной щеке... - С ума схожу!' - решил Егор, глядя на собирающихся солдат...
После гибели Васина Егор пребывал в тяжелой депрессии. В день после подрыва бродил по территории базы как привидение, бесцельно давил ногами рыжую глину, а в палатке химвзвода нашел играющих в нарды Азарова и Женька Копру, который выигрывая у Пашки, заразительно смеялся. По возрасту Егор и Женька были ровесниками, а на днях Копре вручили орден 'Мужества', за ранение, полученное еще при штурме Грозного.
По виду Егора Павел сразу догадался, в чем дело. Пожалуй, в палаточном городке только глухой не знал о злоключениях саперов, и Азаров хорошо понимал, что твориться в душе Егора. Ничего не спрашивая, он достал из тумбочки граненый стакан, дунул в него и налил водки:
- Тебе надо... - сказал Павел. - Пей!
- Я сапера потерял... еще одного! - выпил Егор и тихо зарыдал, уткнувшись в ладони.
- Бегом на улицу! - Азаров выгнал бойцов из палатки.
Наконец, успокоившись, Егор виновато взглянул на Копру:
- Жека, дай орден... подержать?
- Нет проблем, - полез Копра в сумки.
Бис обтер сырые руки.
- Тяжелый! - взвесил Егор на ладони.
- Тяжкий... - ответил Женька.
Уже три недели Бис грезил им, представленный к ордену после ранения в ногу, и был уверен, что его награда сейчас в Кремле, на подписи у Президента страны. А пока она еще там, орден есть у Жеки, и значит можно, есть к чему прикоснуться, ощутить его тяжесть, получить от прикосновения магический заряд его силы. Пожалуй, это было единственным, в чем Егор еще черпал силы не пасть духом. В такие моменты существовать на войне становилось легче и Бис ждал награду с каким-то сумасшедшим подобострастием.
С этого дня прикоснуться к ордену стало для него настоящим ритуалом - перед выходом на маршрут Бис шел к Копре. Жеку уже не удивляли визиты Егора в пятом часу утра, он перестал прятать орден в рюкзак, оставляя его на тумбочке в потускневшей от рук алой коробке. Присев на краю кровати, Егор вынимал орден, сжимал в ладони, ощущая закругленные грани равноконечного креста, читал с тыльной стороны гравировку 'Мужество', прикасался губами к кресту и шептал в кулак заклинание написанное им год назад во время штурма Грозного - прощальное послание жене:
...как хочется твои глаза мне видеть не в последний раз,
И в завтрашнем бою не дай сомкнуться веками...
Дай, Господи, мне Веры в этот час
И Мужества, остаться человеком...
Перекрестившись, он тихо уходил прочь.
...Запланированного на четыре часа выхода в район спецоперации не случилось. Колонна бронетехники саперов стояла у въездных ворот в ожидании схода морока.
- На разведку - 40 минут... - подозвал комбриг Биса.
- На три с половиной километра?! - не сдержался Бис. - Минимум - два часа нужно! Темно, не видать ничего! Да еще снег...
- К 08:00 район спецоперации должен быть блокирован!
- 'Раз счастье, два раза счастье... - дразнил Егор комбрига, - помилуй Бог! Надо же и немножко умения поиметь', - процитировал он.
- Что ты сказал, старлей?! - окликнул комбриг.
- Да, это не я... Это Суворов сказал...
- Выполняй приказ! Суворов...
- 'Водопад', ты где? - произнесла радиостанция, в голосе Крышевского чувствовалось напряжение.
- Прямо перед 'первым'...
Крышевский сконфуженно промычал и добавил:
- Будь осторожен!
У ворот базы Крутий и Бондаренко блаженно курили.
- Ну, чо? - спросил Крутий. - Долго сиськи будем мять?
- Не долго, - махнул Бис. - На выход...
Крутий сорвалс головы Ивана вязанную шапочку и выпустив в нее дым, нацепил на голову Бондаренко.
- На выход, пехота! - толкнул Ванька Крутия.
- Вы опять накурились? Вообще страх потеряли?!
- Ладно тебе, Егор... Ща фугас и... дальше ничего! Жизни осталось на две затяжки, так что жить надо как в огне... И прощать многое... Можно все - кроме трусости!
За последние полчаса голосом Крышевского рация хрипела четырежды. Егор, состроил гримасу, но в этот раз ответил, получив порцию отборной ненормативной информации. Группы блокирования района спецоперации вышла почти сразу за саперами и, догнав, двигались одной длинной колонной бронетехники, невольно подгоняя саперов вперед. Егор испытал радость, ощущая за спиной поддержку, которая заняла все его сердце и ум:
'Полевая...
Профессиональная...
Авиационная...
Чукотская... - группы блокирования стали занимать позиции.
Окраинная...
Суворова...
Слепцовская и Ипподромная, - впереди показался Ванька Бондаренко, который проехал маршрут по улице Лермонтова. - Фух, почти уложились!' - решил Бис, оживив эфир. - 'Варяг', я закончил!
На обратном пути Егор встретил комбата Иванченко верхом на БМП, в сопровождении 'Камаза'. Оба улыбнулись, понимая друг друга без слов...
Тарасыч был человеком душевным и гостеприимный. Будучи однажды нетрезвым встретил Стеклова и Биса с радостью и восторгом. Собственно сам вечер Егор не запомнил. Запомнилась, огромная бутылка спирта, таз винегрета, и как проснулся на деревянной скамье в беседке саперной роты глубокой ночью от того, что страшно замерз. Все-таки на дворе стоял январь.
'А знаешь, почему не замерз на смерть? - смеялся Иванченко. - Винегрет, сука, великая штука!' - вспомнил Егор.
...На Чукотской Тарасыч свернул, остановив БМП и 'Камаз', а через секунду едва саперы свернули на Маяковского прогремел омерзительный взрыв. Егор увидел над домами облако черного дыма, представив ужасную трансформацию: чернь воронки, разбросанные неряшливо тела, комья земли, клочья одежд...
- За мной! - истошно заорал Бис, спрыгнув с БТРа.
Фугас взорвался в глубине Чукотской и для стремительно бегущего Егора место подрыва открылось не сразу.
Единственное, что выдало - выброшенный взрывом на проезжую часть армейский стальной шлем и грунт.
Завязался бой переросший в последствие в крупномасштабную специальную операцию, охватив весь жилой район Хмельницкого, в ходе которой были уничтожены четыре боевика, изъято оружие, несколько мешков с литературой вахабитского толка, двенадцать взрывных устройств, десяток артиллерийских мин, мешки с селитрой, пластичная взрывчатка и видеокассеты. Все забрали 'фээсбэшники'.
- Ну вот! - радовался Егор. - На двенадцать седых волос меньше!
- У тебя их нет! - Кривицкий потрепал свою шевелюру. - Вот, посмотри, где война погуляла! Как там Тарасыч?
- Пять - '300-ых', один - '200-ый'...
- Что за черт, опять мы в жопе?!
- Несомненно, винить будут нас...
Последнее время Бис бросал ежедневник на тумбе, делая небрежно записи отправляясь ко сну:

26 января 2001 года. Возил Слюнева в Ленинскую комендатуру подводить итоги специальной операции на Хмельницкого. Слюнев звал меня: на изъятых видеокасетах были записи чьих-то подрывов. Я отказался. Вдруг мои... Не хочу этого увидеть!

27 января 2001 года. Со снайперами на маршруте спокойнее. Палатку саперов посетил Слюнев! Интересовался бытом... Неужели, на видео наши подрывы?

Вечером Бис заметил странность в поведении солдат: колкие взгляды и нескрываемое небрежение, сродни презрению. Бойцы шарахались от него, будто исходила от Биса бесовская сила, которую зачастую боятся.
- Ты читал? - спросил Стеклов.
- Что читал?
- Письмо от Федорова.
Бис внимательно поглядел на Владимира.
- Письмо мне?
- Нет. Дудатьеву...
- Когда пришло? Дудатьева ко мне!
Дежурный исчез за дверью, в которую вошел Кривицкий.
- Генос, ты знал, что Федоров прислал письмо?
- Нет, - равнодушно ответил он, плюхнувшись на кровать. - Что пишет?
- Самому интересно! Все молчат, скрывают...
- Почему скрывают? Я читал, - признался Стеклов.
Дудатьев прятал руки за спиной:
- Товарищ старший лейтенант, письмо мое...
- И что, что твое?! Оно же от Федорова! Что пишет?
- Вам не понравиться...
- Почему? - удивился Егор.
- Не понравиться, - признался Дудатьев.
- Сам решу! - выхватил он конверт из рук солдата и вышел на улицу.
Письмо было написано неровным почерком первоклассника.
'Ну, понятно, как курица лапой... левой похоже писал!'
Фёдоров вспоминал о подрыве, с благодарностью отзывался о тех, кто его спас, что очень понравилось Бису, сухо писал про госпиталь, потерянный глаз, ампутированную руку и ногу. О Бисе упомянул в конце:
'...а ротный - мразь! Не то что Стеклов, настоящий мужик!'
Из-за того, что письмо было написано печатными буквами разной высоты, строчка казалась ужасной вдвойне.
'Контуженные мало что помнят, - пытался сохранить спокойствие Егор, - не помнят деталей... того, как всё было! Быть может, вспомнит... позже... Но, что мне с того? - он вытер глаза. - Прав был Дудатьев, не стоило показывать!'
Егор достал из нагрудного кармана письмо жены и несколько раз перечитывал его, бережно стряхнул с листка хлопья снега, аккуратно свернул, вкрадчиво поцеловал и убрал в карман кителя, прижав его ладонью к сердцу.

спасибо