Политические заключенные на фронте. 1943-45 г.

"1940, 8 мая. - Арест по доносу о написании антисоветского стихотворения "Ох, ты, девочка крестьянская". 1940, 28 ноября - суд. Приговор 10 лет ИТЛ (статья 58-10, ч. 1).
      В октябре 1943 года меня вызвали с вещами на вахту и ничего не объявляя в поезде повезли в г. Вельск. На сборном пункте собралось около трехсот человек. Пришел областной военный комиссар и объявил, что наше ходатайство о посылке на фронт удовлетворено.
      Мы больше не заключенные, мы добровольцы, едущие на войну. Погрузили в товарные вагоны точно так же, как для заключенных, только дверь не закрывалась на замок и мы поехали в сопровождении особых войск НКВД.

         Прибыли на Вологодский сборный пункт - г. Грязовец. Нас переодели в солдатское обмундирование, разбили на взводы, роты, батальоны. Нашим комзводом был лейтенант Петров, уже принимавший участие в боях.
      С месяц проводилась усиленная военная подготовка с практическими занятиями и отработкой приемов боя на местности. В техникуме у нас преподавалась военная подготовка с практическими занятиями. Некоторое представление об армии я имел. За нашим обучением пристально следили, много времени уделялись политзанятиям.
      Наша рота прибыла в состав 285 дивизии 54 армии Волховского фронта. Каждый из нас свое пятно - судимость, должен смыть только своей кровью, после чего мог быть переведен в обыкновенную воинскую часть.
      Очень важно всегда быть уверенным в победе, не поддаваться унынию, грусти. Шутки, анекдоты веселые, порой несуразные истории поднимают настроение, боевой дух солдата. В армии всегда уважают. любят шутников - весельчаков.
       Перед боем выдавалось по 100 грамм спирта, что в немалой степени воодушевляло, придавало храбрости. В бою наступает какое-то отупление чувств, озверение, ярость. Прибавляется силы, энергии. Забываешь все, кроме сиюминутного.

         Первый бой. Сколько он принес раздумий. После артподготовки мы бросились в атаку. Малоподготовленные, не опытные бросились вперед. Кто-то падает впереди, сбоку. Не оглядываюсь, бегу. Вот окопы немцев. Передо мной выросла фигура немца в каске. Я выстрелил в него и тут же ударил штыком.
       Поворачиваюсь направо, где так же дерутся. Бегу по проходу, еще, кого-то бью, стреляю. Вдруг огнем обожгло левое плечо, но рука действует. Наши уже на высоте. Немцы отошли. Срочно закрепляемся в их же траншеях. Бой окончился, хотя еще постреливали.
      Сколько времени длился бой, не помню. Убитых много. Погиб и наш комвзвода. Нас осталось во взводе человек пятнадцать. Командира нет. Беру обязанности на себя, о чем и объявляю оставшимся в живых.
     Вскоре подошел второй батальон, сменил нас и занял оборону. У меня оказалось ранение в плечо. Рана не глубокая. В медчасти сделали перевязку, в медсанбат я не пошел. Был убит и наш командир роты.
     Пришло пополнение, но командиров не было и меня утвердили в должности комвзвода. Надо сказать, что младший и средний комсостав очень часто гибли и им не всегда находилась замена. Комроты и тем более комвзвода - всегда были в первых рядах. Показывая пример первыми поднимались в атаку, и первыми гибли. Требовались отчаянные, не дорожащие собой ребята.

         Боевые действия на нашем участке затянулись, не принося победы ни одной стороне, жили как и положено на фронте в землянках и окопах. Шли беспрерывные артиллерийские дуэли, но в ближний бой мы не переходили. От снарядов были убитые и раненые. Меня вызвали в штаб дивизии и предложили направить на курсы командиров при штабе фронта. Я согласился.
      Кандидатов на командные должности набралось человек тридцать в дивизии. Курсы были организованы в тылу штаба фронта и располагались в селе Мишкино. В виду сильных боев и больших потерь нам досрочно присвоили звание мл.лейтенантов и направили в действующие части.
        Я попал в 364-ю стрелковую дивизию 8 армии. Месяца через два комроты отправили в госпиталь по ранению, а меня назначили временно вместо него.
     В бою около Черной речки осколком снаряда мне выбило четыре нижних зуба, наполовину перервало язык и еще перелом нижней челюсти. С этим ранением я был госпитализирован. Самое плохое то, что я не мог разговаривать и есть пищу. Медсестра вливала в рот мне бульон, жидкую кашицу и ежедневные уколы внутривенно глюкозы. Медленно, но я выздоравливал.

         Госпиталь находился в лесу в палатках. Был конец лета. 1944 года. Из госпиталя меня направили на Карельский фронт. Командующим фронтом был Мерецков. В бою за станцию Массельскую я командовал ротой и получил первую награду. Станция неоднократно переходила из рук в руки, но осталась за нами. Движение поездов по железной дороге не прекращалось.
      В августе 1944 года нашу часть перевели в 14 армию в Заполярье на левый берег Кольского залива. Сильные бои были в районе долины Титовка у реки Западная Лица. Позднее это место назвали Долина Смерти. Наши войска разгромили немцев.
     Здесь в рукопашном бою я получил ножевое-штыковое ранение в грудь. Нож ударился в медаль на груди, соскользнул и на уровне пятого ребра слева (прямо над сердцем) вошел в мягкие ткани, на 1 см не дошел до сердца. Рана зажила быстро, но крови потерял много и мне делали переливание.
     В феврале 1945 года наш отряд, где я был в должности зам. командира батальона, перебросили на третий Белорусский фронт в район Кенигсберга, принимал участие во взятии 15-го форта.
     После официального окончания войны наш отдельный батальон перевезли в Литву в предместье Каунаса для борьбы с литовскими бандами. Началась демобилизация войск и в то же время активизировалась деятельность НКВД. Начали вывозить всех подозрительных в Россию.

         Моя военная карьера началась удачно. Ранения полученные были не смертельны. Я остался жив. Получил награды. Мне присвоили офицерское звание, должность. Ничего не предвещало угрозу и беду. Но человек предполагает, а МВД располагает и никого не выпускает со своего внимания. Неустанное, бдительное око всегда над нами. Черные тучи уже вовсю сгущались надо мной и "гром" грянул.
       Я не страшился смерти, в бою бесшабашно бросался вперед, не прикрывался другими и не прятался, разумеется специально не искал смерти, не совал голову по пустому в пекло и не подставлял под пулю. Вместе с солдатами ел, спал, случалось и гулял. Сказывался мой характер вологодского удалого парня.
      У меня всегда были друзья. Однако были и враги, тайные, скрытые. И один из них мой политрук. Я по природе слишком доверчив. Прежде всего в человеке вижу хорошее, что меня неоднократно подводило.
      Мне предписывалось всемерно содействовать проводимой коллективизации, всех подозрительных, мешающих коллективизации, затаившихся врагом и т.п. подвергать аресту не считаясь ни с возрастом, ни с полом. Практически началось планомерное посягательство ни свободную жизнь.

       Мы несли охрану объектов, вели работу по изоляции вооруженных разных банд, изъятия оружия, патрулирование и т.д., но от карательных операций и участия в арестах, репрессиях я отказался.
       Мы вели разведывательную работу по выявлению банд, складов оружия. Были неоднократные стычки и убитые с обеих сторон. Вооруженные нападения не способствовали мирной жизни, резко осложняли обстановку. Было совершенно ясно и понятно, что война окончилась полной и решительной нашей победой.
       Отдельные убийства производили оставшиеся фашиствующие, запятнанные в крови, озлобившиеся элементы. Своими действиями они наносили вред прежде всего своему же народу. Таких лиц мы вылавливали и передавали их судебным органам. В этих вопросах помогало местное население, которому надоели угрозы и вымогательства бандитствующих элементов.
        Вскоре такие банды были ликвидированы, наступил мирный труд и восстановление разрушенного. Народ устал от войны, от насилия проводимого немцами, а затем и нашими войсками и органами. Прекратились враждебные действия, началось взаимопонимание, сотрудничество, мирная жизнь, мирное сосуществование, но органы НКВД не только не уменьшили, а расширили свою деятельность.

       Началось просеивание и в войсках. Вспомнили все прежние "грехи", у кого они были в биографии. Замполитом был у нас некто Мази. Трус, умудрившийся ни разу не побывать в прямых военных действиях. Но всегда оказывался в списках представляемых к награде, а я его вычеркивал.
       Мерзавец написал на меня донос. Кто хотя бы раз был в лапах НКВД, он навечно оставался в черном списке, несмотря ни на что. Надобность во мне, как живой силе на фронте, отпала, а от карательных операций я отказался, следовательно я не исправившийся, затаившийся враг.
      Меня вызвали в штаб дивизии и прямо в кабинете схватили сзади за руки, обрезали (не сняли) ремни, отобрали пистолет, сняли погоны, ордена, медали. Я оказался арестованным.
      Через пару дней вместе с группой бывших пленных без суда и следствия, без всякого обвинения повезли домой, в Россию матушку. Так я оказался в фильтрационном пересыльном лагере. Все возвратилось на круги своя. Командировка на фронт завершилась.
      Приговор: отбытие оставшегося срока моей довоенной судимости с включением времени нахождения на фронте. Вышел в 1950-м, 1956 г. - реабилитация. Получение нового паспорта. 1957г. - Вступление в КПСС. Назначение заместителем начальника Управления одного из подразделений Оленегорского горно-обогатительного комбината." - из воспоминаний А.П. Евстюничева.

спасибо