На Варшавском шоссе. 1942 год.

Вспоминает майор И.М. Романов:

       " - И то верно, товарищ лейтенант. Я тут такого насмотрелся и наслушался... - многозначительно сказал Файнлейб (старшина, зав. делами), склоняясь к столу и понижая голос.
        Уже тогда, когда наш полк формировался, я знал, что Файнлейб обладает удивительной способностью многие новости узнавать раньше других, а по некоторым, конечно, не основным вопросам он порой был проинформирован, по-видимому, не хуже начальника оперативного отдела штадива.

- Мне рассказывали, как наш 608-й стрелковый полк сменял Московскую дивизию (173-ю сд) в Фомино-1. Наши шли ночью. Кругом темно... Кругом мелкий лес... А в лесу раненые и убитые... Много-много… Когда 608-й пришел в Фомино-1, там и сменять было некого. Либо уже ушли, либо немцы поубивали. И немцы не стреляли.
       Вот наш генерал и хотел с ходу, ночным броском захватить высоту 269,8. Вывели полк на исходные позиции и доложили командующему Болдину, а тот штурм и не разрешил, говорит:
     - Как же атаковать без артподготовки, без поддержки соседей, а потом как вы будете удерживать и отбивать немецкие контратаки без артиллерии и боеприпасов. Так и не разрешил штурмом взять высоту. - Но почему же?
     - А потому, что не его штаб разрабатывал план операции, и приказал Болдин полк отвести назад в Фомино-1. Вот тут наш генерал очень рассердился.

- А ты откуда все это знаешь? Ты что, во время разговора у Новосельского (комдив 146-й сд) на КП под столом сидел?
- Ну зачем так, товарищ лейтенант? Просто мне об этом знакомый телефонист из штадива рассказывал. Да и капитан Козлов в это время в штадиве был. Хоть у него спросите, только не говорите, что я об этом рассказывал.
    Так вот, стал наш генерал говорить с Болдиным и кричит в трубку: - Нельзя полк отводить в Фомино-1 и начинать атаку утром, ведь сверху немцам все Фомино видно как на ладони. Весь полк уничтожат еще до подхода к высоте.

      Что Новосельскому ответил Болдин, мне не сказали, сказали только, что после болдинского ответа выпрямился наш генерал и говорит в телефонную трубку:
    - Преступный приказ выполнять не буду. Лучше расстреляйте меня, но сохраните жизни тысячам комсомольцев. Вот рядом стоит особист дивизии, я ему передаю трубку, прикажите ему арестовать меня – и передал трубку капитану Козлову, который в это время был неподалеку.
- Ну и что же ответил Болдин?
- А этого мне не сказали. Однако Новосельский Ю.В. до сего времени дивизией командует, а 608-й стрелковый полк уже вторые сутки лежит в Фомино-1 без провианта, без табаку, мерзнет на снегу, да от немецкого огня большие потери несет.

...Вскоре мы спешились в овражке. Мимо двое бойцов с автоматами провели командира в гимнастерке без ремня. На петлицах две шпалы.
- Кто это? - задал я вопрос.
- Бывший комиссар 608-го полка Глумов. Допустил сдачу Фомино-1 и во время боя не находился в полку. Ведем в трибунал.

          Нужно было продолжать рекогносцировку, хотя бы ориентировочно разобраться в структуре немецкой обороны. Должен же начальник разведки полка иметь свое собственное мнение об обороне противника!
       Даже в короткий срок, пользуясь биноклем и глазомером, я убедился в том, что присланная из штаба армии бывшая со мной схема обороны немцев на высоте 269,8 и на Зайцевой Горе значительно отличается от реального расположения.
      В частности, с того места, где я находился, почти не просматривались нижние скаты высот, но на верхних скатах число огневых точек стало значительно больше, и расположение их несколько изменилось.
       То ли копировщик преднамеренно или непреднамеренно исказил схему, или схема, быть может, устарела, тем не менее она требовала исправлений.

        По-видимому, немцы отлично знали оперативные замыслы 50-й армии, знали о предстоящем наступлении. Чем, кроме этого, объяснить то, что ровно за полчаса до начала нашей артподготовки как бы в ответ на выстрел нашей пушки где-то грохнул далекий взрыв и затем над нами зашуршали немецкие снаряды и сзади, и в районе Зимниц послышались взрывы.
     Немцы методично били по определенным площадям, захватывая все новые и новые районы, стараясь накрыть огнем нашу артиллерию и резервы. Разрывы переместились ближе и левее, еще левее.
- Это в районе танковой дороги, - говорю я вслух, имея в виду просеку, расположенную в 300 метрах левее КП 512-го.
- Это, товарищ младший лейтенант, не танковая дорога, это "дорога смерти", - отзывается пожилой связист, - нынче ночью так называл эту дорогу один парень и сказал, что по этой дороге проходят только один раз - вперед, назад только выносят, да и то не всех.

        ...Еще правее Котомин, слегка высунувшись из соседнего окопчика, вел огонь из автомата. Сознание, медленно возвращавшееся ко мне, заставило взглянуть прямо вперед - в сторону нараставшего гула и треска.
       Там, ярко выделяясь черно-желтыми крестами на побеленных машинах, на наши позиции шли немецкие танки, за ними пехота в маскхалатах. Они уже совсем близко. Немецкая пехота при поддержке танков контратаковала 512-й сп, захвативший Фомино-1.
       Вот из соседнего окопчика, слева, выскочил и наискосок, наперерез танку, побежал наш боец с высоко поднятой противотанковой гранатой. Вдруг он упал, но тут же поднялся и, припадая на левую ногу, снова побежал.
         Я заметил, что вместо левого ботинка на снег опускалось что-то блестящее, белое. "Ведь это же кость! Как же это он?" - подумал я. Тут боец, как мне показалось, бросился с гранатой под гусеницы танка. Раздался взрыв. Машина встала...

        Мы поднялись и пошли назад к нашим окопчикам. Недалеко стоял недавно подбитый танк. Из открытого верхнего люка свесился убитый немец - танкист. Около танка несколько наших бойцов склонились над героем, подбившим этот танк.
     Мы подошли ближе - молодое скуластое, татарское лицо было забрызгано кровью. Боец был мертв. Один из окружающих тихо сказал: - Я его знаю. Мы вместе в Высокой Горе призывались... Его зовут Валеем.
     Горынин вынул финку и крупными печатными буквами на лобовой броне танка нацарапал "ТАНК ВАЛЕЯ". Затем мы пошли дальше и спрыгнули в наш окопчик.

        ...Затем Андронов (начхимслужбы 280-го ап) сказал, что он через штадив направил в штаб армии рапорт, в котором предложил армейскому начальству поставить завесу дымовыми шашками или кострами и под прикрытием завесы штурмовать Фомино-2, однако ни в дивизии, ни в армии, ни в ее тылах не оказалось дымовых шашек в нужном количестве, а из штаба армии по телефону дали такой совет:
       - Пошлите вы этого Эдисона на передовую. Посидит в Фомино и перестанет своими фантазиями мутить голову вам и нам. И как только таких дураков в штабе армии держат? - возмущенно закончил Андронов свой рассказ.

     ...Еще 10 апреля замкомандира 149-го осб Рындин рассказал, что особист Михайлов ранен противотанковой пулей в живот и остался на месте боя.
      Особист, пять суток пролежавший на "ничейной" земле, был в полном сознании, передал Козлову полевую сумку с документами, пистолет ТТ и сказал, что последним патроном он "уничтожил вон того гада", указав на убитого солдата, лежавшего от него в 10 метрах.
      Тут же, в присутствии саперов, рассказал о следующем: "Перед вечером я увидел ползущего красноармейца с полотенцем в руке, я его окликнул и выругался, тогда он пригрозил мне гранатой, я этого не выдержал и решил израсходовать последний патрон, который берег для себя".
       Саперы заинтересовались убитым, подползли к нему и вытащили красноармейскую книжку на имя Рыбальченко, а также две карты с нанесенными боевыми порядками нашей части. Бесспорно, убитый был немецким агентом, и материалы на расследование были переданы в 58-ю стрелковую дивизию, в которой, судя по документам, значился на службе убитый."

спасибо