Ответы на поставленные вопросы. М.С. Шумилов

В июне 1941 года в Литве около селения Расейняй один танк КВ на сутки задержал наступление немецкой 4-й танковой группы.[1]

Наверное немало любителей военной истории только по этой цитате из книги скандально известного автора узнали об этом интересном, но сравнительно мало исследованном эпизоде начала войны Германии и СССР. Но это и не удивительно, и вот почему. В Советском Союзе Великой Отечественной войне уделялось довольно много внимания. Существовало множество кинофильмов по военной тематике (на этом специализировалась кинистудия имени Довженко), книг, статей в газетах и журналах. Но опять же, этому и не надо удивляться. Ведь почти каждая семья тогдашнего СССР так или иначе пострадала в войне. Не удивительно и то, что были возвышены герои и их подвиги. Когда события войны всё более отдаляются, становится ясно, что некоторые герои были липовыми, а их подвиги — лишь мифами, предназначенные для поднятия боевого духа воинов. Но странно не это. Оказывается, были и герои, совершившие настоящие, не выдуманные подвиги, которые в советское время неизвестно по какой-то причине замалчивались.

Один из таких подвигов — наполовину легендарная история «расейняйского танка».

Самый первый раз этот эпизод начала войны был упомянут ещё в годы немецкой оккупации. В 1942 году журнал «Карис» («Воин») напечатал перевод статьи военного корреспондента Курта Г. Шлоценберга (Kurt G. Slozenberg) «Битвы стальных слонов», опубликованной в издаваемой в Вильнюсе на немецком языке газеты «Вильнер цайтунг» (Wilnaer Zeitung). В советское время история одиночного танка в Литве была мало известна. Официально об этом эпизоде вспомнили лишь в 1965 году, когда наконец собрались останки воинов из мест их захоронения перенести на воинское кладбище в Расейняй. О перезахоронении танкистов писала газета Расейняйского района «Вальстечю лайкраштис»[2]. Но позднее — опять мертвая тишина.

На Западе этот эпизод был довольно хорошо известен. После окончания войны группа высокопоставленных немецких офицеров, попавших в американский плен, была доставлена на ту сторону Атлантики. Здесь они, под руководством бывшего начальника Генерального штаба генерал-полковника Гальдера написали серию статей. Сборники этих статей использовались в качестве учебных пособий для американских военных.

Одно из первых описаний боя одиночного танка у селения Расейняй, сделанное на английском языке, было помещено в выпущенной в 1950 году в США брошюре «Методы ведения боевых действий русской армией во Второй мировой войне»[3]. Однако в этом издании самому бою уделено сравнительно мало места (примерно одна страница), он описан мельком, неполно и неконкретно. Как правильно отмечает А. Исаев «из рапорта создается впечатление о многодневной осаде танка потому, что в тексте нет хронологии событий, совмещением со временем и датами»[4].

Наиболее подробно история танка описана в историческом исследовании «Действия малых подразделений во время германской кампании в России»[5] (далее мы будем называть ее сокращенно «Действия малых подразделений»), изданной в США в июле 1953 года. В одной из статей («Бронетанковая блокада перекрестка»)[6] этого издания описывается ход боя. Надо сказать, что и в некоторых других текстах есть утверждения, что бой длился двое суток. Как бы там не было, эта статья стала первоисточником для многих авторов, пишущих о «расейняйском танке». Между прочим, в этой брошюре впервые напечатана позднее хорошо известная фотография — немецкий солдат фотографирует подбитый советский КВ-2[7].

Одним из наиболее солидных изданий, посвящённых исследованию начального периода советско-германской войны, является вышедшая под редакцией полковника Дэвида М. Гланца книга «Начальный период войны на Восточном фронте. 22 июня — август 1941 года»[8]. Это издание представляет собой сборник докладов, которые были прочитаны на симпозиуме, проходившем в городе Гармиш-Партенкирхен в Баварских Альпах. Действиям в Литве были посвящены две темы — о боях на шяуляйском[9] и на вильнюсском[10] направлениях. Доклад о боях на шяуляйском направлении, помимо других докладчиков, читал полковник запаса Хельмут Ритген, который в 1941 году был адъютантом командира батальона танкового полка 6-й танковой дивизии. Его дополнил генерал запаса граф фон Кильманзег, который в то время являлся офицером штаба той же 6-й танковой дивизии. Хотя именно эта танковая дивизия столкнулась с легендарным танком, интересующему нас бою в докладе посвящён лишь один абзац.[11]

В книге Томаса Л. Йентца «Танковые войска» («Panzertruppen»), посвящённой истории танковых сил Германии, приводится выдержка из журнала боевых действий 11-го танкового полка 6-й немецкой танковой дивизии, в которой описывается фрагмент начала боя[12]. К сожалению — только фрагмент, а описание всего боя почему-то отсутствует. Этот фрагмент цитирует множество авторов, описывающих историю танка — например известный исследователь военой истории А. Исаев, М. Свирин, Е. Дриг[13] и другие.

Наиболее полное описание боя представлено в книге Э. Рауса «Танковые сражения на Восточном фронте»[14]. Автор подробно описывает ход всего сражения, которым он сам руководил. Однако воспоминания, в отличие он дневников или боевых документов, пишутся по прошествии сравнительно немалого времени, когда забывается множество деталей. Не исключением является и книга воспоминаний Рауса. Более того. Как пишет во введении переводчик книги на русский язык[15], эта книга написана не по рукописи Рауса, так как рукопись пропала при неясных обстоятельствах. Текст рукописи восстанавливался на основе статей в различных сборниках и периодике, а также по неопубликованных примечаний. Сравнивая текст из раздела «Отрезаны одним танком»[16] в книге Рауса с текстом из «Действий малых подразделений», нетрудно убедиться, что мемуары просто вставлен мало переработанный текст «Бронетанковой блокады перекрестка». Это позволяет считать, что он также принадлежит перу Э. Рауса.

Таким образом, в советское время на русском языке об этом эпизоде войны почти ничего не было написано. Подробнее о ней начали писать только в 1990-х годах. С этого времени бой одиночного танка упоминается практически в каждом издании, посвящённом истории танка КВ[18]. О «расейняйском танке» писал и уже упомянутый В. Суворов. Правда, на описание этого эпизода в «Последней республике» мог обратить внимание не каждый читатель — однако к нему успешно прицепились некоторые критики. Один из них, Валерий Харламов, даже утверждал, что такого танка вообще не было[19].

Больше всего «одинокий танк» прославил один из главных критиков В. Суворова — А. Исаев, который описал этот бой в статье, опубликованной в журнале «Полигон». Позднее сокращённый вариант этой статьи был помещён в его книге «Антисуворов»[20], а полный текст ещё раз опубликован в 2007 году в сборнике статей «Танковый прорыв. Советские танки в бою. 1937-1942 гг.»[21].

О начавшейся войне «советский народ» узнал не сразу. Вот как начало войны описывает Бережной, который в то время работал в советском посольстве в Берлине.

В шесть часов московского времени мы включили радиоприемник, ожидая, что скажет Москва. Но все наши радиостанции вначале транслировали уроки гимнастики, позднее пионерскую зорьку и наконец последние известия, которые, как всегда, начались новостями с полей и сообщениями о достижениях передовиков производства. [...] Постоянно подходим к радиоприемнику. Из него продолжает звучать народная музыка и марши. Только в 12 часов московского времени Молотов прочитал сообщение Советского правительства.[32]

Поэтому неудивительно, что о начавшейся войне не сразу узнали и воины частей, находившихся дальше от границы. Как пишет в своих воспоминаниях Д. И. Осадчий[33], 22 июня в 10 часов 45 минут во 2-й танковой дивизии читалась политинформация, а о начавшейся войне ещё ничего не было известно. И только тогда, когда прилетевшие немецкие бомбардировщики разбомбили бывшие в то время пустыми казармы в Рукле и в районе железнодорожной станции Гайжюнай (как ранее говорилось, дивизия располагалась в нескольких километрах, в лесу), стало ясно, что начались боевые действия.

Конечно так поздно о начале войны узнали только рядовые бойцы, а командование округа (фронта), армий и корпусов о начале немецкого наступления узнали довольно скоро и сразу же начало готовить боевые приказы на оборону. Но пока эти приказы из штаба фронта прошли все инстанции и достигли 2-й танковой дивизии прошло чуть не полдня. Например, директива командующего Северо-Западным фронтом была подписана в 9 часов 45 минут[34]. Пока эта директива достигла штаба 8-й армии прошло немало времени, так как боевой приказ, в котором кроме всего прочего указывались действия и 2-й танковой дивизии, был подписан командованием армии лишь в 14:00[35]. Непосредственно дивизия получила приказ около 16:00. И только в 17 часов 30 минут дивизия начала марш.

Уже в сумерках дивизия достигла Ионавы. Со стороны Каунаса беспрерывно двигался поток беженцев. Этот встречный поток очень осложнил движение, поэтому был отдан приказ изменить маршрут: после переезда моста через Нерис в направлении Расейняй двигались второстепенными пыльными дорогами. При движении колонны было категорически запрещено использовать радиостанции. Этот марш в темное время суток, без потерь от авиации противника, описывался в послевоенных учебниках, как образец хорошей организации. Хотя потерь все же избежать не удалось. По техническим нормативам при движении в таких условиях нужно было обязательно каждые 2 часа менять воздушные фильтры двигателей танков КВ. Многие экипажи на это не обращали внимание, да и не имели такой возможности, поэтому немало танков остановилось на обочине, не достигнув конечной цели.

Приказ командующего Северо-Западным фронтом и повторяющий его приказ командующего 8-й армией в создавшейся ситуации были логичными. Направление наступления немецкого 41-го моторизованного корпуса вырисовывалось более чем очевидно: Таураге–Шяуляй–Рига. Советские дивизии должны были одновременно нанести удар по флангам и тылу немецких дивизий, окружить их и уничтожить. 23-я и 28-я танковые дивизии 12-го механизированного корпуса атаковали в юго-западном направлении по левому флангу немцев, 2-я танковая дивизии 3-го механизированного корпуса — в юго-западном направлении по правому флангу немцев.

Однако это были лишь благие намерения. Одновременный удар не был нанесен из-за элементарных и прозаических причин — не хватало топлива и боеприпасов, командиры дивизии из-за плохой связи не могли скоординировать свои действия.

Как бы то ни было, этот эпизод в исторической литературе получил название танковой битвы под Расейняем. По существу, она распадалась на несколько эпизодов: бой советских 23-й и 28-й танковых дивизий с немецкими 1-й танковой и 61-й пехотной дивизиями и бой советской 2-й танковой дивизии с немецкой 6-й танковой дивизией. Вот этот последний эпизод рассмотрим мы и подробнее.

Как уже говорилось ранее, 2-я танковая дивизия к вечеру 22 июня получила приказ командующего 8-й армией двигаться в направлении Расейняя. Точнее говоря, этот приказ дивизия из-за отсутствия связи получила не напрямую от командующего армией — его передал и дал дальнейшие указания прибывший в дивизию начальник Автобронетанкового управления Северо-Западного фронта П. Полубояров. Он быстро пришёл к выводу, что первичный приказ начать наступление в 4 часа утра невыполним, перенес начало наступления на 11 часов утра, информировав об этом командующего фронтом[36]. Однако, как выяснилось позднее, и новый срок был нереален.

В этом месте начинаются некоторые неясности со временем начала битвы. Евгений Дриг и некоторые другие авторы указывают, что 2-я танковая дивизия вступила в бой утром 23 июня[37]. Это утверждение взято скорее всего из воспоминаний Полубоярова[38]. Однако воспоминания не являются самым надежным источником для реконструкции исторических событий. Значительно более надежный источник — документы тех лет. А в отчете боевых действий немецкой 6-й танковой дивизии за 23 июня указывается, что бой за Расейняй начался около обеда, поэтому танковая битва у Дубисы должна была начаться значительно позднее. Что танковая битва началась в 15 часов, пишет и Вернер Хаупт[39].

Однако возникает вопрос — где была и каким маршрутом двигалась к полю боя 2-я танковая дивизия? Ведь от окрестностей Ионавы до Расейняя около 100 километров. Конечно, танки двигались не самым прямым путем. Немецкая воздушная разведка сообщила, что заметила советскую танковую колонну у Байсогалы и Гринкишкиса. Посмотрев на карту можно легко убедиться, что танковая колонна сделала большой крюк и прошла не менее 150 км. Поэтому не удивительно, что из-за этого стали возникать проблемы. Во-первых не один и не два танка могли остаться на обочине, не выдержав такого «ралли». Во-вторых, и это главное — горючее. Даже если танки отбыли с полными баками горючего, в районе цели эти баки должны были быть уже полупустыми. Зная, каким было в те времена снабжение, наивно было полагать, что горючее можно было пополнить в пути.

Таким образом, 2-я танковая дивизия до цели двигалась слишком долго. Как уже знаем, из района Руклы она вышла около 17:30, Ионавы достигла уже в сумерках, то есть в 22-23 часта. От Ионавы до Дубисы дивизия шла около 16 часов. Многовато. Но это можно объяснить тем, что машины двигались по второстепенным дорогам, а карт не было. Вот как это описывает Д. Осадчий[40]

«Около 16 часов командир 3-го танкового полка майор И. Рагочий вызвал командиров батальонов и рот и поставил боевую задачу. Из его устного приказа я понял, что враг перешёл государственную границу и движется в направлении Расейняй. Полку придется совершить марш с возможностью встречного боя. Командир полка указал маршрут движения и возможные границы развертывания. Всё это мы записали в блокноты. Топографических карт никто не имел».

Без карт, ночью, незнакомыми деревенскими дорожками проехать около 150 км… Поэтому совсем не удивительно, что дивизия в пути провела не так мало времени.

Другая проблема — место битвы. Вот как его описывает Е. Дриг[41].

«Утром 23 июня две боевые группы дивизии „Раус” и „Зекендорф”, переправившись через Дубису, заняли плацдарм на восточном берегу реки.

Как это часто случалось в ходе приграничного сражения 1941 года, назначенный исходный рубеж для спланированного советской стороной контрудара был уже занят противником. Части 2-й танковой дивизии встретили 6-ю танковую дивизию корпуса Рейнгардта уже на западном берегу реки Дубиса, в нескольких километрах к северу от Рассейняя. Вместо контрудара во фланг началось встречное сражение.

Несколько странное утверждение. Хотя немцы заняли плацдарм на восточном берегу реки, Советы встретили врага на западном берегу. Но может это ошибка корректуры? Но ошибками корректуры было бы трудно объяснить географические «открытия» Алексея Исаева в журнале «Полигон», имея в виду, что в текст вставлена схема.
«У 1 тд был другой интерес, захват железнодорожного моста через Дубису. Этот мост находился вниз по течению реки от моста, который удерживал рассеняйский КВ».[42]

Говоря о железнодорожном мосте, А. Исаев имеет ввиду Лидувенай. Не надо быть большим специалистом в географии, чтобы убедиться: Лидуевенай находятся выше по течению, нежели мост, который якобы, захватив, удерживал расейняйский КВ. О точном месте расположения танка — позднее.

«Захват 300-метрового железнодорожного моста снимал для 1 тд проблему преодоления реки Дубиса и пути продвижения вглубь Прибалтики».

Захват железнодорожного моста у Лидувенай имел стратегическое значение для успешного продвижения на восток конкретно 4-й танковой группы и вообще всей группы армий «Север». Тактической единице — 1-й танковой дивизии — для переправы через Дубису и продолжения успешного продвижения дальше на восток было совершенно достаточно автомобильного моста у того же Лидувеная. Между прочим железнодорожный мост у Лидувенай длиннее в два раза. Этот мост является самым длинным в Литве, его длина — 599 метров.

«В 15:00 23 июня кампфгруппа Зекедорф 6 танковой дивизии захватила Рассеняй и небольшой плацдарм на правом берегу Дубисы».

Посмотрев на карту видим, что река Дубиса находится примерно в 10 км северо-восточнее Расейняй и течет с северо-запада на юго-восток. Боевая группа «Зекендорф» двигалась дорогой Расейняй–Гринкишкиси заняла плацдарм на восточном, то есть на левом берегу Дубисы.

Но вернёмся к самому сражению. Итак, столкновение советской 2-й танковой дивизии и боевой группы «Зекендорф» немецкой 6-й танковой дивизии началось 23 июня примерно в 15 часов на восточном берегу Дубисы северо-восточнее Расейняя. Не будем подробно анализировать его ход. Обратим внимание только на то, что как писал Е. Дриг, вместо контрудара советам пришлось вступить во встречный бой. Для немцев в этом бою оказалась очень неожиданной встреча с тяжелыми советскими КВ. Выяснилось, что ни немецкие 37-мм противотанковые пушки, ни пушки немецких танков не способны нанести этим монстрам ущерба.

Часто приходиться слышать мнение, что в начале войны немцы не имели никаких средств против танков КВ, что последние были абсолютно неуязвимы. Это неправда. Немцы очень быстро, прямо на поле боя установили, что с КВ можно успешно бороться 105-мм пушкой или 150-мм гаубицой. А 150-мм пушка была даже избыточно мощна — известны случаи, когда после её метких выстрелов с танка срывало башню. Но самым эффективным оружием оказалась 88-мм зенитная пушка. Там, где немцы успевали своевременно подтянуть эти орудия, советским танкам становилось туго.

История одиночного танка

Во время боя боевой группы «Зекендорф» 6-й немецкой танковой дивизии и советской 2-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса северо-восточнее Расейняй на дорогу Расейняй-Шилува недалеко от поворота на Дайняй прибыл один советский танк. Как уже ранее говорилось, по этой дороге двигалась боевая группа Раус из 6-й танковой дивизии. Ею был уже занят мост через Дубису и плацдарм на восточном берегу. Вот на этой дороге и появился советский тяжелый танк КВ. Он блокировал всё движение. Попробуем точно установить место, где он находился.

Часто пишут, что танк стоял у моста через Дубису или очень близко от него. Вот строки из «Антисуворова» А. Исаева:
«1-й танковой дивизии 41-го моторизованного корпуса, как и 36-й моторизованной дивизии того же корпуса, одиночный танк у моста через Дубису не мешал». [43]

Ту же ошибку делает даже переводчик книги Рауса в своем предисловии:
«Когда танк КВ, очень удачно встав на мосту через Дубису, разрезал надвое 6-ю танковую дивизию, все попытки танкистов привлечь авиацию для уничтожения зловредного танка успеха не имели. Летчики наотрез отказались заниматься такой мелкой целью». [44]

А вот как описывает первую встречу с танком сам Э. Раус.
«В нарушение принятых правил, несколько пленных, захваченных в последних боях, в том числе один лейтенант Красной Армии, были отправлены в тыл на грузовике под охраной всего лишь одного унтер-офицера. На полпути назад к Расейняю шофёр внезапно увидел на дороге вражеский танк и остановился». [45]

Таким образом грузовик с пленными встретился с танком на полпути между Дубисой и Расейняй. Имея в виду, что расстояние между двумя этими точками составляет 10 км, можно считать, что танк стоял примерно в 5 км южнее моста. Опираясь на это, некоторые авторы утверждают, что танк стоял около самого перекрестка на Дайняй.
Само местонахождение танка удалось установить довольно точно. Как известно, танкисты были похоронены там же, на обочине, а в 1965 году перезахоронены на воинском кладбище в Расейняе. Причина перезахоронения была более чем прозаичной: в этом месте были намечены осушительные работы. Как велись раскопки могил танкистов, рассказал старожил тех мест Ионас Тамутис, он и показал место, где танкисты были похоронены первоначально.[46]

Другой интересный вопрос: когда точно танк остановился на дороге. Из сборника «Действия малых подразделений» можно понять, что танк недалеко от перекрестка на Дайняй встал ещё 23 июня. Другие авторы этот вопрос не детализируют.

Примерное время появления танка на дороге удалось установить из журнала боевых действий 6-й мотострелковой бригады.

«24.6 Запланированный марш дивизии был остановлен. После сообщения воздушной разведки о сосредоточении крупных танковых группировок противника было приказано перейти к обороне.

Наступление замеченных вражеских танков было направлено только против боевой группы Зекендорфа. Тяжелые танки (позднее описаны как 52-тоные танки новой модели) прорвали линию обороны и вышли в тыл. Около 9 часов было сообщено, что два таких гиганта оказались на нашей дороге наступления.

Около 14 часов на помощь боевой группе Зекендорфа был послан 65-й танковый батальон под командованием подполковника Шенка. Обойти вражеские силы не удалось, он огнем занял наш плацдарм и с севера по обеим берегам Дубисы небольшими батальонами пехоты начал наступление.

Неожиданно один танк противника оказался недалеко от командного пункта нашей бригады. Он поджог два наших грузовика и остановился посередине дороги. Такая наглость произвела большое впечатление, однако тогда не было известно, что он остановился из-за технических поломок». [47]

Таким образом согласно ЖБД примерно можем утверждать, что танк на дороге появился 24 июня около полудня. Между прочим это фрагмент журнала интересен тем, что видим упоминание немцев о танках «52-тонных танках». Вне сомнения речь идет о танках КВ-2, только немцы в начале войны не знали их «официальное» название. Технические же характеристики танков они узнали очень быстро — от взятых в плен танкистов. Вот рапорт командира 41-го истребительно-противотанкового дивизиона.

«Экипаж одного русского танка дал показания, которые выслушал и записал переводчик: они рассказывали о своем 52-х тонном танке. Толщина брони 85 мм, только люка 38 мм. В танке 15,2 см орудие, три 7,62 мм пулемета (в запасе ещё два). Танки, участвовавшие в сегодняшнем танковом бою, якобы принадлежат 2-й танковой дивизии, которая сформирована в 1939 году, как бригада и недавно развернутая в дивизию. За сегодня атаковавшей дивизией стоит пехотная дивизия, которая тоже имеет танки. Эта пехотная дивизия прибыла сегодня. Каждая танковая рота в среднем имеет 20 танков. В танковой дивизии артиллерия не используется. Дивизия дислоцировалась в Ионаве». [48]

Вполне возможно, что на основе этого рапорта было послано сообщение в Берлин, где с ним познакомился Ф. Гальдер. В записи за 24 июня он ещё сомневается, что танк может иметь пушку такой мощности.
На фронте групп армий «Юг» и «Север» появился русский тяжелый танк нового типа, который видимо имеет орудие калибра 80 мм(согласно донесению штаба группы армий „Север” — даже 150 мм, что впрочем маловероятно). [49]
А вот в записи за 25 июня Ф. Гальдер, скорее всего, получивший дополнительные данные о вооружении советского тяжелого танка новой модели, в калибре пушки уже не сомневается.

«Получены кое-какие данные о новом русском тяжелом танке: вес 52 тонны, лобовая броня — 34 см(?), бортовая броня — 8 см. Вооружение: 152 мм пушка и три пулемета».[50]

Но опять вернемся на дорогу Расейняй–Шилува. Оказавшийся на дороге танк создал немало проблем для боевой группы «Раус», командный пункт которой в этот момент находился в 1,5 км северо-западнее от танка. Прежде всего танк порвал провода, поэтому исчезла телефонная связь со штабом дивизии. Никто не знал, не появятся ли другие танки, поэтому боевой группе было дано указание готовиться к круговой обороне. Саперы получили указание заминировать дороги, а разведывательный взвод был срочно послан разведать окрестности. Вскоре он установил, что в окрестностях больше танков противника нет. Однако и один танк создавал много проблем. На дороге растянулась большая очередь санитарных автомобилей — было невозможно эвакуировать в тыл раненых. Некоторые из них, включая лейтенанта графа Плетенберга, умерли, не получив вовремя необходимой помощи. Со стороны Расейняя также остановилась колонна грузовиков с боеприпасами и продовольствием. Несколько из них (большинство авторов упоминает 12, в журнале боевых действий говорится о двух) танк уничтожил огнем своего орудия. Попытки объехать танк полями также не удались. Объезжая с одной стороны, автомобили застревали в песке, по другую сторону дороги местность была заболоченной, поэтому здесь объехать было вообще невозможно. Требовалось срочно изыскать средства для устранения преграды.

Приказ уничтожить танк был отдан артиллеристам 41-го противотанкового дивизиона. В книге Э. Рауса пишется[51], что уничтожить танк должна была батарея упомянутого дивизиона, которой командовал лейтенант Вагенрот. А в журнале боевых действий 6-й мотострелковой бригады указано[52], что танк уничтожить должны были орудия 1-й батареи 41-го дивизиона, которой командовал обер-лейтенант Некенауэр.

Ещё одно несоответствие — это количество орудий. Раус говорит о четырёх орудиях, в журнале же боевых действий сказано о двух. В любом случае это были полученные перед войной противотанковые орудия Pak 38 калибром 5 см. Но дальше опять идут нестыковки — с какого расстояния «паки» стреляли в танк. В «Действиях малых подразделений» пишется, что вначале противотанковые пушки приблизились на расстояние 1000 ярдов, позднее осторожно сократили дистанцию до 600 ярдов. В русской версии книги Э. Рауса ярды превращаются в метры. А в журнале боевых действий говорится о расстоянии в 200 метров.

Как бы там ни было, стреляли немцы с достаточно близкого расстояния и весьма точно. Огонь был метким, удалось добиться восьми попаданий. И когда уже казалось, что всё кончено, орудие танка медленно повернулось, тщательно прицелились и методичным огнем уничтожило обе новенькие пушки. При взрыве боеприпасов, сложенных у одного из орудий, погибло два артиллериста, один был ранен.

Так немцы в очередной раз убедились, что даже новые 50-мм противотанковые пушки Pak 40 бессильны против новых советских тяжелых танков — накануне, в бою 23 июня в этом убедилась боевая группа «Зекендорф».
Уничтожить танк попробовали полевой пушкой калибра 105 мм. Убедившись в точности огня орудия танка, это орудие не стали выставлять на прямую наводку, а стреляли с закрытой позиции, корректируя огонь. Однако и это не дало эффекта — надо было попасть точно, а осколки разрывавшихся рядом снарядов не наносили танку вреда. Интересно, что этот эпизод не упомянут ни в книге Э. Рауса, ни в «Действиях малых подразделений».

Стало ясно, что имеющимися средствами уничтожить танк не удастся. Оставалась единственная возможность — 88-мм зенитное орудие. Одно из них, вызванное из Расейняя, начало осторожно приближаться к танку с юга. Сам танк всё ещё был развернут на юг, так как именно с этой стороны его атаковали первоначально. На дороге продолжали дымить подожжённые грузовики. Дым мешал танкистам целиться и был в какой-то мере прикрытием, давая атакующим возможность приблизиться незамеченными поближе. Наконец для орудия была выбрана позиция на опушке леса, примерно в 500 м от танка. Артиллеристы лихорадочно начали готовить свою пушку. Однако выяснилось, что у танкистов поистине железные нервы. Когда казалось, что подготовка орудия завершена, танк резко повернул башню и выстрелил первым. Выстрел был метким, зенитное орудие свалилось в канаву, несколько солдат оказалось убито, другие были вынуждены отступить.

Танк продолжал блокировать дорогу, боевая группа Рауса все ещё оставалась парализована, приближалась ночь. В штабе бригады обсуждались различные варианты уничтожения танка. Одним из них была попытка взорвать танк, подтащив к нему взрывчатку. Группа саперов-добровольцев в ночь на 25 июня незаметно подкралась к танку и положила на него два пакета взрывчатки: один из них, побольше, на надгусеничную полку, меньший — у основания орудия. Но, как выяснилось позднее, взрывы ожидаемого результата не дали.

Наступило утро, а танк все еще блокировал дорогу. Немцам пришлось пойти на хитрость. Было решено отвлечь внимание экипажа танка. На восток, северо-восток и северо-запад от танка было редколесье. По нему начали двигаться Pz.35, стреляя в сторону танка. Танкисты занервничали (орудие стало поворачиваться вправо-влево) и не заметили приближающуюся с тыла опасность.

Отвлекая внимание экипажа танка, немцы установили на огневую позицию новое 88-мм зенитное орудие. Здесь надо упомянуть ещё одну очень интересную деталь. В архиве 6-й танковой дивизии удалось найти радиограмму, в которой говорится, что на Расейняйский аэродром в ночь на 25 июня самолётом (!) были доставлены боеприпасы для зенитного орудия. Возможно, что они предназначались именно для уничтожения танка.

Однако и этот последний эпизод боя связан с загадкой. Стивен Залога утверждает, что зенитное орудие принадлежало 298-му зенитно-артиллерийскому дивизиону (Flak.Abt.298)[53]. Видимо, вслед за признанным авторитетом, то же самое утверждают и другие авторы. Однако это неправда. В составе 6-й танковой дивизии действительно имелся 298-й зенитно-артиллерийский дивизион, но он был сформирован только в 1943 году. На начальном этапе войны в германской армии имелся другой дивизион, сокращенно обозначавшийся точно так же — Flak.Abt.298, но он принадлежал Люфтваффе, дислоцировался во Франции и не имел в своем составе зенитных орудий, так как это был прожекторный дивизион Flakscheinwerfer-Abt. 298(v).

В составе 41-го моторизованного корпуса находилась только одна часть, имевшая на вооружении 88-мм зенитные пушки — 1-й смешанный дивизион 3-го зенитного полка (Fla.-Abt.gem.I./3.). Лишь орудия этого дивизиона могли уничтожить танк. Это подтверждает и запись в журнале боевых действий дивизии.

Правда, эта запись задает новую загадку: в ней говорится о трех орудиях! Так против танка было направлено одно, или всё-таки три орудия? Стреляло одно — или все три? Вряд ли когда-нибудь это узнаем.
Как пишет в своих воспоминаниях Э. Раус, немцы были поражены героизмом русских солдат и поэтому похоронили танкистов со всеми воинскими почестями.

На этом можно было бы и закончить нашу историю, однако остается один невыясненный вопрос — какова была модель танка? Все исследователи соглашаются с тем, что это была машина КВ. Но, как мы знаем, в начале войны на вооружении Красной Армии находились танки КВ двух модификаций: КВ-1 и КВ-2. Вот тут мнения и разделяются. Аргументы за то, что это был КВ-1, следующие: так танк называет в своих мемуарах Э. Раус; силуэт КВ-1 выбит на памятной доске у могилы танкистов в Расейняе на воинском кладбище; КВ-1 имел значительно больший, чем у КВ-2 боекомплект — а ведь одиночному танку, как мы знаем, пришлось немало стрелять уже стоя на дороге, да и в бою, произошедшем до этого, его пушка тоже, наверное, не молчала.

В неоднократно упомянутой работе «Действия малых подразделений» текст об одиночном танке иллюстрирует фотография: немецкий солдат фотографирует КВ-2. Эту фотографию в свою книгу «Советские тяжелые танки» («Soviet heavy tanks») вставил и Стивен Залога. Подпись над фотографией гласит: «Оператор „оси” фотографирует захваченный недалеко от Расейняй КВ-2». В этой книге Залоги есть и другая фотография того же танка. Подпись под фотографией также недвусмысленно указывает место: «Этот одиночный КВ-2 образца 1940 года из 2-й танковой дивизии не выдержал многократных атак 6-й танковой дивизии недалеко от перекрестка около Расейняя в Литве». Видимые повреждения машины тоже соответствуют повреждениям, которые по описанию боя должны были быть у танка, блокировавшего дорогу: сорвана гусеница, повреждено орудие, сквозные отверстия в борте.

В интернете блуждает около 100 фотографий этого танка. По ним можно понять, что танк простоял на месте боя по меньшей мере один год. Но старожил тех мест Ионас Тамутис утверждает, что «расейняйский» танк стоял на дороге и мешал двигаться транспорту, потому его стащили с проезжей части через несколько дней. Другой трудно оспариваемый аргумент противников приведенной версии — известно немало фотографий этого танка с надписью «Ostrow» — Остров под Псковом. Поэтому для того, чтобы установить точную марку танка нужны дополнительные исследования.

Можно сомневаться в деталях боя, однако нельзя отрицать тот факт, что такой бой был. Пусть это был не КВ-2, а КВ-1. И продержался он не двое суток, а лишь неполные сутки. Но ведь это сделал один танк, случайно оказавшийся в нужном месте! А как мы знаем, таких монстров в Литве было 50. Если бы им всем были бы выбраны заранее подходящие оборонительные позиции, немецкое наступление, скорее всего, оказалось куда более медленным.
И в качестве завершения — небольшая статья И. Лаурайтиса из «Крестьянской газеты» («Влстечю лайкраштис») от 8 октября 1965 года:

Как звали героев?

В печати уже сообщалось, что недавно в Расейняе прозвучал похоронный марш. Жители города провожали на братское кладбище несколько новых гробов. Торжественно был перенесен прах неизвестных героев, погибших за свободу Жемайтии[54]. Кто такие были эти герои? Как и когда они погибли?

Старшие местные жители хорошо всё помнят. Они и сейчас могут рассказать, как поспешно отступали советские солдаты, как наши дороги наводнили колонны фашистов. Первые залпы автоматов, первые разрывы бомб послышались утром 22-го июня, а в полдень фашисты прорвались через Расейняй. Коричневая волна катилась на запад[55].

На второй день войны звуки боев на фронте приходили уже издалека. Но вот вечером того дня в 5 километрах от Расейняz, у деревни Дайняй (теперь колхоз «Ауксине варпа» [Золотой колос]), появился советский тяжёлый танк. Как он оказался в фашистском тылу?

Можно предположить, что этот танк был из подразделения, накануне войны получившего приказ сосредоточиться в окрестностях Расейняz. Это подтверждают и военные архивы. Собравшись в указанном районе, подразделение тяжёлых танков на второй день войны атаковало немецкую механизированную колонну в направлении Крижкалнис — Скаудвиле. Советские танкисты уничтожили около 80 фашистских боевых машин. В битве, судя по всему, участвовал и упомянутый нами танк, а после боя он возвращался обратно.

Въехав на дорогу Расейняй–Шилува у деревни Дайняй, танк остановился. Чихнул двигатель, и стальной богатырь успокоился. Без признаков жизни он простоял всю ночь.

Рассвело третье утро войны. Но по-прежнему не было видно никаких признаков, что экипаж танка жив. Местные жители перестали обращать на его внимание: мало ли таких осталось после бури войны!

Но как только со стороны Расейняй показалась тяжело груженная немецкая машина, советский танк неожиданно ожил. Повернулась стальная башня, пушка нацелилась на машину. Звонкий выстрел и оглушающий взрыв сотрясли всю окрестность. Немецкая машина вспыхнула как факел. Позднее местные жители обнаружили возле нее четыре обугленных трупа врага.

Советские воины не покинули своей машины и после этого. Наверное, они решили до последнего вздоха сражаться с врагами. Сегодня трудно представить, сколько храбрости они показали, как горячо горела ненависть в их сердцах. Ведь неподвижный танк — хорошая цель, это стальной гроб для всего экипажа. Мы никогда не узнаем, что говорили тогда танкисты. Но их поступок свидетельствует, что это были люди необыкновенной воли.

Взорванная машина — это еще не весь счет фашистам. Когда на дороге показались два броневика врага, танкисты и их встретили огнем. У деревни Дайняй они и закончили свой путь. Закончили на третий день войны.

Сражающийся советский танк создал фашистам проблемы. Он блокировал дорогу, по которой должны были идти немецкие колонны. Против маленькой советской крепости фашисты подтянули две противотанковые пушки. Но одну из них они даже не успели подготовить к бою. Танкисты её вовремя заметили и метким выстрелом уничтожили.
Однако борьба была неравной. Прямым попаданием в смотровую щель фашисты вынудили танк замолчать. Позднее они пригнали местных жителей, которые извлекли из танка шесть трупов. Там их и похоронили, а документы взяли немцы.

Война оставила на нашей земле немало могил. Уважая память павших, советские люди после войны перенесли их на братские кладбища. Одни из тех могил уже раскрыли свои тайны. Уже выяснены имена и фамилии погибших, найдены родственники. А могила танкистов, приютившаяся у кустарника, оставалась немой. Но колхозники и после стольких лет помнили этот бой, говорили об этом. В это лето они пришли в военкомат и сказали:

– Посмотрите.

Заговорила могила у деревни Дайняй. Откопав, нашли личные вещи танкистов. Но они говорят очень мало. Две фляги и три авторучки без надписей или знаков. Два ремня показывают, что в танке было два офицера.

Более красноречивыми оказались ложки. На одной из них вырезана фамилия: Смирнов В. А. На второй — три буквы: Ш.Н.А. Видимо, это первые буквы фамилии, имени и отчества солдата.

Самая ценная находка, устанавливающая личность героев – портсигар и в нем комсомольский билет, порядочно испорченный временем. Внутренние листки билета склеились с каким-то другим документом. На первой странице можно прочитать только последние цифры номера билета – …1573. Ясная фамилия и неполное имя: Ершов Пав…
Самой информативной оказалась квитанция. На ней можно прочесть все записи. Из нее узнаем фамилию одного из танкистов, место его жительства. Квитанция говорит:

«Паспорт, серия ЛУ 289759, выдан 8 октября 1935 г. Псковским отделом милиции Ершову Павлу Егоровичу, сдан 11 февраля 1940 г».

Вряд ли узнаем имена всех членов экипажа. Вряд ли точно установим, что кроется под инициалом Ш.Н.А. Да и кто такой был Смирнов В. А. узнать уже вряд ли возможно. Но вот найти родных Ершова Павла Егоровича, я думаю, можно. Данных для этого имеется достаточно. А потом можно подумать и каким способом (скажем памятная доска в родине или даже посмертная награда) увековечить память одного, конкретного, члена героического экипажа одинокого танка КВ.

Арвидас Жардинскас. (Перевод с литовского Александра Новиченко)

Список источников не влез под кат.

[1] Виктор Суворов. Последняя республика, М.: АСТ, 2004, c. 274.
[2] Valstieciu laikrastis, 08.11.1965
[3] Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Выпуск 18. М.: Вениздат, 1955, с. 150
[4] А. В. Исаев. Старший сержант против генерал-полковника // Полигон, 2002, №3.
[5] Historical study. Small unit actions during the German campaign in Russia. Department of the army, July 1953.
[6] Ibid: The armored roadblock (June 1941), p. 76–84.
[7] Ibid: p. 83.
[8] D. Glantz. The initial Period of War on the Eastern Front, 22 June — August 1941: Proceedings of the Fourth Art of War Symposium, Garmisch, October 1987.
[9] Ibid: The border battles on the Siauliai axis 22–26 June 1941, p. 78–154.
[10] Ibid: The border battles on the Vilnius axis 22–26 June 1941, p.155–183.
[11] Ibid, p. 114.
[12] Thomas L. Jentz. Panzertruppen. The complete guide to the creation and combat employment of Germans tank force.
[13] Ibid, p. 35; Алексей Исаев. Антисуворов. М.: Яуза, 2004, с. 321; Танковый прорыв. Советские танки в боях. 1937-1942 гг. М: Яуза, 2007, с. 248.
[14] Эрхард Раус. Танковые сражения на восточном фронте. М: АСТ, 2005.
[15] Там же, с. 3–5.
[16] Там же, с. 67–78.
[17] Интернет-сайт «Легенды и мифы»: «Расейняй — героический экипаж КВ» (http://www.volk59.narod.ru/Raseynyay.htm)
[18] Например: КВ. История создания и применения. Часть 2. М.: Восточный фронт, 1996; Боевые машины №6 3. КВ-2; 1941: Бои в Прибалтике. Фронтовая илюстрация. №, 2002. (М.: Стратегия КМ, 2002); Максим Коломиец. Танк прорыва КВ «Клим Ворошилов». М.: Яуза, 2006.
[19] Интернет-сайт www.deol.ru/manclub/war/suvtank.htm
[20] Алексей Исаев. Антисуворов, с. 317–324.
[21] Танковый прорыв. Советские танки в боях. 1937-1942 гг. С.238–255.
[22] Постановление Совета Народных комиссаров Союза ССР от 6 июля 1940 года № 1193-464 сс.
[23]Здесь и далее данные по 3-му МК приводятся по: Евгений Дриг. Механизированные корпуса РККА в бою. М.: АСТ, 2005.
[24] Прелюдия к «Барбаросе». Фронтовая илюстрация №.4 — 2001; Боевой и численный состав вооруженных сил СССР в период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.). Статистический сборник № 1 (22 июня 1941 г.). М.: Институт ввоенной истории МО РФ, 1994, с. 144.
[25] 1941: Бои в Прибалтике. Фронтовая илюстрация. № 5 — 2002, с. 9.
[26] Состав германских войск приводится по: Unternehmen Barbarossa, «Kriegsgliederung Barbarossa» (B-Tag) OKH GenStdH./Op.Abt.(III) Pr?f-Nr.15801.
[27] Командующие германских соединении приводятся по: Stellenbesetzung Stand B-Tag 19.6.1941, O.K.H.GenStdH Op.Abt.(IIIb) Pr?f.Nr.15790.
[28] Thomas L. Jentz. Panzertruppen. p. 50.
[29] D. Glantz. The initial Period of War on the Eastern Front, 22 June — August 1941, p.108–109.
[30] Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии. 1933-1945. М.: Эксмо, 2005.
[31] Описание боевых действий дивизии приводится по: Э. Раус. Танковые сражения на восточном фронте; Ia, Kriegstagenbuch. Jun 17 — Sep 15, 1941. NARA,T-315, Item No.25448/2, Roll 323; Ia, Kriegstagenbuch Nr.3. Jun 21 — Nov 22, 1941. NARA, T-315, Item No.22835/1b, Roll 322.
[32] В. М. Бережков. Страницы дипломатической истории. М.: Международные отношения, 1987, c. 56.
[33] Военно-исторический журнал, 1988, № 6, c. 52–57.
[34] Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 34. М.: Воениздат; Военно-научное управление. Генерального штаба, 1958. Директива командующего войсками Северо-Западного фронта от 22 июня 1941 г. командующим войсками 8-й и 11-й армии, командирам 3-го и 12-го механизированных корпусов о нанесении удара по противнику, прорывающемуся на Таураге.
[35] Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. М.: Воениздат; Военно-научное управление. Генерального штаба, 1957. Боевой приказ комадующего 8-й армией №1 от 22 июня 1941 г. на контрудар в направление Таураге.
[36] Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 34. Донесение начальника автобронетанкового управления Северо – Западного фронта от 23 июня 1941 г. комадующему войсками Северо-Западного фронта о задачах, поставленных командирам 3-го и 12-го механизированных корпусов.
[37] Евгений Дриг. Механизированные корпуса РККА в бою, c. 137.
[38] П. П. Полубояров. Крепче брони // На Северо-Западном фронте. М.: Наука, 1969.
[39] Вернер Хаупт. Сражения группы армий «Север». М.: Яуза, 2006, c. 36.
[40] Военно-исторический журнал, 1988, № 6, c. 52.
[41] Евгений Дриг. Механизированные корпуса РККА в бою, c.137.
[42] Здесь и далее цит. по: А. В.Исаев. Старший сержант проив генерал-полковника.
[43] Алексей Исаев. Антисуворов, c.319.
[44] Э. Раус. Танковые сражения на восточном фронте, c.17.
[45] Э. Раус. Танковые сражения на восточном фронте, c.67.
[46] Подробнее об этом в интернет сайте «Rytu frontas», фотогалерея «По следам одинокого танка»: www.rytufrontas.net/e107_plugins/content/content.php?content.26
[47] Ia, Kriegstagenbuch Nr.3. Jun 21 — Nov 22, 1941. NARA, T-315, Item No.22835/1b, Roll 322.
[48] Ia, Ankomende Meldung, 22 Jun — 19 Jul 1941. NARA, .Item No.25448/16, Rol 325.
[49] Ф. Гальдер. Военный дневник: 1941 год. М.: Русич, 2006, c. 265.
[50] Там же, c.270-271.
[51] Э. Раус. Танковые сражения на восточном фронте, c. 69.
[52] Ia, Kriegstagenbuch Nr.3. Jun 21 — Nov 22, 1941. NARA, T-315, Item No.22835/1b, Roll 322. Запись от 24 июня.
[53] Steven J. Zaloga, James Grandsen. Soviet heavy tanks. London, Osprey publishing, 1981.
[54] Этнографический район на западе Литвы.
[55] Так в тексте; должно быть — «на восток».

источник